10,5 недель

Тяжелые графитного цвета тучи, казалось, с каждой минутой опускались все ниже и вскоре могли достать до крыши особняка. Гробовую тишину разбавляли лишь громкий стук воды о железо карнизов и клавиш печатной машинки, за которой работал Тэхен. В такие дни у них был составлен негласный график: Тэ пишет, а Чимину скучно. Он все еще не решался просто так подойти и, обняв со спины, заглянуть в чужую работу – не хватало смелости, наглости, уверенности в том, что это будет уместно. Но, вспоминая разговор с Джином, Пак вдруг понял, что перестает бояться реакции, потому что старший и сам – пугливый заяц. -- - А! – машинка чуть не летит со стола, когда на колени Тэхену взбирается тяжелое и теплое и требовательно ерзает подкачанным задом, обнимая рукой за талию. – Черт, Чимин, я же… - И где ты такой раритет откопал? – обманчиво-мягким голосом отзывается тот, проводя пальцами по гладкому темному боку. Ким следит за ведущей линию подушечкой и нервно сглатывает, рефлекторно поддерживая младшего за спину. – Я думал, у тебя тетрадь, - и пусть Чимин сидит в профиль, Тэ видит, как недоверчиво сходятся к переносице аккуратные брови. - У меня много чего по всему дому. Никогда не знаешь, когда придет мысль, а нестись несколько этажей, чтобы записать пару слов, будет довольно проблематично. Чимин. Нос и подбородок щекочут светлые волосы, когда мальчик подается вбок и укладывает голову на чужое плечо, размеренно мягко дышит Тэ в шею и обнимает уже двумя руками, как изголодавшийся по родителю ребенок. «Как не развращенная Лолита», - проносится в мыслях, которые приходится тут же прогнать, лишь бы не представить племянника в платье и с тем-самым-взглядом. Увы, разум Кима слишком слаб, и в голове Пак предстает милой, ласковой Ло, клеящей жвачку на исписанные листы и призывно гнущей в улыбке губы. Пак шипит и дергается, когда его отодвигают за волосы; но успокаивается тут же, стоит старшему начать зацеловывать его скулы. Удивительно, насколько легче это делать сейчас, не напирая, но давая то, что уже попросили, не спрашивая, но отвечая; вести губами линию по челюсти и кусать за ухом, выбивая дрожащий высокий вздох. Чимин слишком сладкий, когда Тэхен проводит по его шее широкие полосы языком; громкий, когда Ким пробирается под футболку и оглаживает кончиками пальцев напрягшиеся мышцы. С вероятностью в сто процентов мальчик сам не понял, что натворил, когда первым пришел к дяде, и теперь пытается осознать свою власть, выгибаясь в чужих руках. - Слезь, - им нужно сменить положение, потому что, придавленный чужим весом, старший мало что может. Легкие шорты с бельем отлетают на пару метров, оставляя на обозрение стоящий маленький член, и Тэхен не может удержаться от того, чтобы прижаться губами ко влажной головке. На плечах тут же крепко смыкаются дрожащие пальцы – мальчик почти не стоит на ногах, выбитый из колеи неожиданной лаской, на что Ким тихо посмеивается, все еще держа свой рот на чувствительной коже. Он вертит племянника как горячую, послушную куклу и сажает на себя вновь, заставляя широко раздвинуть ноги, придвинувшись максимально близко, как если бы они собирались на самом деле дойти до конца. Но лишь зажимает в ладони оба органа, водя сначала медленно, а потом, распределяя смазку, в бешеном, рваном ритме, удерживая за поясницу вырывающегося пацана. Он весь капризный и громкий, но податливый и мягче растаявшего масла, не дает сделать много, но тут же жмется сильнее, чувствуя приближающийся конец. Чимин удивительно нежно дрожит, изливаясь старшему в руку, и бьется лбом куда-то Тэхену в висок, пока тот додрачивает себе, размазывая чужую сперму. Все вновь затихает – и слышно только тяжелое дыхание и льющий за окном дождь, чувствуется только уютное тепло между ними. Пак перебирает ручками и вцепляется в Тэ, будто тот собирается его скинуть, тыкается куда попало мягким носом и не собирается, видимо, отпускать. Чужой шумный вдох. - Прости. Выдох. - Что? - Я тебе помешал. Теперь тебе нужно будет встать и помыть руки. Этот малыш, думающий после того, как уже что-то сделал, напрягается и мелко подрагивает так очаровательно, что Ким не выдерживает и прижимается к влажным, искусанным от нервов губам, не делая ничего больше – просто сидит, зафиксировав чиминову голову и говоря таким способом не волноваться. - Ты все хорошо сделал. Я отдохнул и смогу продолжить с новыми силами. А теперь давай приведем тебя в порядок. -- Спустя полчаса Чим уже смотрит сериал, завернувшись в большой плед в гостиной, пока на кухне Тэхен продолжает писать. Но ни звук, ни видеоряд не задерживаются надолго в его мыслях, занятых сейчас совсем другим. Приставать к старшему оказалось неожиданно намного приятнее, чем ждать шагов от него и чего-то бояться. И у Пака получилось – на него не накричали, не заставили слезть, но переняли инициативу. Наверное, дяде тоже было сначала страшно делать с ним подобные вещи, а Чимин его совсем никак не поддерживал. Наверное, все же стоило дать понять, что ему это так же нужно, как и Тэхену. Старший пришел к нему как раз тогда, когда закончилась серия, совсем не отпечатавшаяся в чиминовой памяти. Он не стал разматывать кокон, в который завернулся Пак – просто лег сверху и обнял, обхватив полностью своими длинными руками, но в этом, кажется, уверенном жесте проступала нервозность. Так Чимин обнимал маму, прежде чем сказать ей о двойке. - Тебе больше нравится здесь или в городе? – наконец решается Тэ, замолкая на последнем слове, будто спросил что-то настолько компрометирующее, что лучше прямо здесь провалиться в подвал. Что именно в этом вопросе такого волнующего, младший не понимает от слова «вообще», поэтому молчит долго, пытаясь придумать ответ. Явно должно было быть что-то, из-за чего чужие руки сжимают все крепче. «…не любит города и все время сидит в своем тесном мирке», - проносится сокджиновым голосом, и Чимин вдруг начинает смутно догадываться. - С тобой, - подталкивает он старшего, явно намекая на свободу выбора, но тут же осекается. Не слишком ли много он обещает спустя пару месяцев отношений?.. Осознание того, что все это может разрушиться в момент, оставив их обоих с последствиями, что прямо сейчас он может толкнуть человека на слишком серьезный шаг, ползет по телу ознобом и противно ковыряется в районе груди. Он уже думает добавить «но в городе, все-таки, классно», как его останавливают покачиванием растрепанной после работы головы. - Я понял тебя, - тихо говорит старший, не меняя больше положения. Что именно тот понял, и почему застыл, будто одним движением может запустить ракету – Чимин не успевает спросить, удивляясь исчезнувшему со своего тела весу. Тэхен снова идет на кухню, чтобы сразу же после сбежать на улицу под громкое «буду у Джуна». -- - Он говорит мне странные вещи, - признается Намджуну Тэхен, пока первый с матом сквозь зубы вытирает его промокшие из-за ливня волосы. На кухне шебуршит обиженный на пришедшего Хосок, изгнанный из гостиной. – Будто я могу закрыть глаза на то, что нас могут спалить в любой момент, и тогда я не знаю, что нас ждет. Будто мне совсем не страшно будет улыбаться его матери после того, как я залез языком во все его дыры. Будто точно знает, что из-за пары его слов я готов все это бросить. Самое страшное в том, что он прав. - Так бросай, - устало раздается сверху, а мокрое полотенце откидывается на подлокотник дивана. – Это все сложно, конечно, но ты, Тэ, взрослый человек, выдумываешь себе проблемы сам. И прямо сейчас пора бы перестать ныть мне по любому слову Чимина и подумать обо всем самому. Если ты снимешь однушку в городе, не изменится вообще ничего, а ты разводишь трагедию, будто переезжаешь на Северный полюс, - друг проводит ладонью по волосам и нервно глядит в сторону кухни, на которой раздается грохот и звонкое «ой». – Думать о совращении малолетних надо было до того, как во все это вляпался, а если не хочешь вылезать – изволь вертеться. Тебе от не самого крайнего района города сюда ехать сорок минут при пиздецовой погоде, так что не создавай препятствие хотя бы из этого, - и он вновь отворачивается, явно желая завершить уже разговор, потому как погром на кухне мог навлечь беду в виде топающего наверху Джина. Топот смолкает под шум открывающейся двери и «Чонгукки», сказанное невнятно высоким голосом. - Для меня это важно… - Ким обнимает подушку и сгибается пополам. Он бежал сюда не за тем, чтобы лучший друг не обращал на него внимания, следя только за своими отношениями. У всех все как-то нормально, кроме самого Тэ, с которого все, в общем-то, и началось. Немного обидно, что, став причиной счастья других, сам остаешься ни с чем. И либо он такой ущербный, что сам все усложняет, либо судьба и впрямь ставит перед ним ультиматумы. - Скажи это ему, будь так добр. Отношаешься ты не со мной, пойми, наконец, и проблемы ваши должен решать тоже не я. Иначе окажется, что у нас семья втроем, и не думаю, что тебе подобное нравится. Тэхену не нравится. Но и о чем говорить с Чимином, он тоже не в курсе. Тем более после того, как младший откровенно над ним посмеялся, выкидывая на сушу дохлой рыбиной и оставляя полностью решать самому все дела. Тот разговор, на который Тэ решался неделю, не только не принес ничего, но сделал только хуже им обоим. -- - Чонгукки, - ласково зовет Джин, постукивая в комнату, в которой засел на этот раз младший, дожидаясь возвращения к нему Хосока. Тот бренчал чем-то на кухне, наконец отлипнув от Намджуна, хотя изначально должен был только принести перекусить. А Ким и сам не знает, зачем постоянно вертится рядом с милым ребенком, то опекая, то заигрывая до чужих красных щек; так ему просто менее одиноко, не противно от самого себя и своего наверняка горящего в глазах одиночества. – Я тут подумал, что нам можно и посидеть вместе, пока все заняты, м? Все равно прятаться поодиночке скучно. Либо у него галлюцинации на фоне фантазии, либо у малыша и впрямь заалело лицо, когда тот неуверенно кивнул, неловко двигаясь по ковру. Они с Хосоком не мелочились и уселись прямо на пол, опираясь спинами на кровать, и, похоже, рубились в приставку до прихода Тэхена. Сокджин опускается рядом, опираясь рукой о чужое колено, и оглядывает экран с горящим на нем меню действий. - Тоже хочешь? – в чужом голосе интерес мешается с недоверчивостью, потому что ну как такой старик может быть асом в играх? - Да я тебе жару задам с первых секунд!.. В итоге Чон, конечно, проигрывает, обижается сильно, скрестив сильные руки на груди. Ситуацию надо спасать, но у них разные понятия извинений. - Ну Чонгу-ук, - ноет старший, укладывая подбородок на чужое плечо и наваливаясь всем телом, пока они оба не валятся на ковер. – Зато теперь ты будешь уважать старших, мелкое хамло, - о, Джин никогда не забудет громкое «куда ты, блять, лезешь!», неоднократно за эту игру вырвавшееся из чонгуковых губ. Тот не отвечает, хотя Ким ждет хоть какой-то реакции: дуется и отворачивает голову, смотря куда-то на плинтус. И старшему, у которого начинает болеть шея, ничего больше не остается, как уложить голову на твердую широкую грудь, под которой громко бьется горячее сердце. - Сокджин. Но голос, наоборот, окатил ледяной морской водой с головы до ног, заставляя прижаться теснее в просящем защиты действии. Гук пытается его отцепить пару раз, но настолько несмело, что Джин даже не воспринимает это за попытки протеста, старается не думать об этом, как о чем-то серьезном. Только бы не в этот раз. - Джин, я… ты классный, и как хен, и как друг вообще, и… но я реально не понимаю, почему ты ведешь себя так со мной. Я привык к тому, что на мне постоянно виснет Хосок, - и тут же снизу слышится сначала хлопок входной двери, а потом хосочий топот в сторону гостиной, - но это другое. Давай не будем усложнять это все, окей? Я просто хочу дружить. И старший кивает, вовсе не расстроенный поначалу резкими словами. Не так уж и плохо – дружить, если это милый Чонгук. -- - Чем я тебя обидел? – Чимин не пытается прикоснуться, когда старший садится на краешек его кровати. Сбежать в комнату было лучшим способом не думать обо всем, что происходит каждый чертов день – просто перенестись снова в самое начало лета, когда еще не было всех этих сложностей, которых сам Пак не видел. Которые раз за разом создавал им обоим Тэхен. – Мне нравится в городе, если ты об этом. Там намного больше способов себя занять и интереснее гулять, и там живут все мои друзья, Тэ. Надеюсь, теперь ты не убежишь сразу же после моего ответа. Он бьет по больному, судя по тому, как вытягивается чужое лицо. И впервые осознает, что не чувствует по этому поводу вины. Хочется резать тэхеново сердце маникюрными ножницами, чтобы тот на фоне ужасной боли забыл обо всех своих закидонах и смог, наконец, быть нормальным. Хотя бы на время. Хотя бы для того, чтобы они могли решить, как им быть дальше. Неприятно чувствовать ладонь в волосах, но выбора особенно нет: под правой щекой – кровать. Пальцы поддевают прядки и проходят по коже круговыми движениями, будто выдавая весь мыслительный процесс, происходящий в чужом мозгу. - Не убегу, - признается Тэхен и убирает руку, неуверенно перекладывая ее себе на колено. – Я просто… как часто мы с тобой будем видеться, если я не уеду отсюда? – и этим вопросом он режет ту тонкую нить надежды, на которой держался стотонный груз. Конечно, он не собирался срываться куда-то из-за какого-то Чимина, которого знает два месяца. И старшему будет гораздо, гораздо удобнее видеть его пару раз в месяц, если не в год, чисто для галочки или секса – тут как повезет. Не нужно было вытаскивать Кима из созданного им мира. Ему вполне хорошо и там. - Не думаю, что сможем вообще. У меня снова будут танцы и школа, и досюда добраться, как сам понимаешь, непросто, - он честно старается не морщиться от собственных слов, но вовремя вспоминает, что больно сейчас только ему. - Я придумаю что-нибудь, хорошо? – спрашивает Тэхен перед уходом, и Пак теряется, не отвечая. Он все еще не понимает, чего хочет старший, чтобы сейчас сказать хоть что-то. -- - Я присмотрел хорошую квартиру очень близко к выезду из города, - Намджун скептически осматривает жилье, в которое тыкает друг на экране планшета, и одобрительно посмеивается, будто ребенок принес ему коряво написанный стих. Пока малышня гуляет, они имеют возможность нормально поговорить. - Это похвально, что ты решил, наконец, это сделать… но тебя не напрягает подпись «в квартире 3 человека»? - В смысле, - капризно изогнутые губы открываются в непонимании, когда Тэ поправляет очки и снова вчитывается в объявление. – Да блин! Я уже думал, как расставить там свои вещи! - Лучше подумай над тем, чтобы быть поближе к Чимину. Вряд ли ему после школы захочется ехать куда-то через весь город. Ну и вопросы от родителей, конечно, - Ким забирает планшет и нажимает на строку поиска, чтобы задать нужный район. – Скажи мне, где он живет. Непонимание сменяется смущением, и тогда Джуну хочется смеяться в голос от нелепости ситуации. - То есть, ты даже не спросил его адрес. - Было не до этого. - Безусловно. - Конечно. Пак с друзьями врывается в гостиную как раз вовремя, чтобы прервать бессмысленный диалог. Тот косится недоверчиво на быстро заблокированный экран и сверлит взглядом Тэхена. - Слушайте, парни, - Намждун подбирается с тыла. – А вам как вообще друг к другу в гости ходить в этом огромном городе? У нас-то понятно, пару домов пройти, а вот у вас все сложнее. - Ты будто всю жизнь здесь прожил, - встревает Хосок, хлопая старшего по коленке. – Мы все рядом живем, - и тут же называет район, падая на чужие ноги затылком. -- По комнате разносится двойной стук. Пак как раз заканчивает натягивать одежду для сна и коротко бросает «войди». У старшего в руках планшет и глаза горят хрусталем под лампами. И очень хочется надеяться, что это - то самое, на которое Пак не переставал надеяться после тех скомканных разговоров. Тэхен показывает ему светлую квартиру с высокими потолками и спрашивает, нравится ли она Чимину. А Чимину бы что угодно понравилось, потому что это означало счастливый конец такого сложного лета.