Серьёзный Сэм

      30.02.300 года от З.Э.       Твердыня Ночи       Оказавшись в собственной крепости, я первым делом заперся у себя в покоях, подымая записи, сделанные по переданным мне от древнего ритуалам. Меня интересовали два вопроса: как защитить свой разум от вторжения извне и способ создания вихтов. Второе, желательно, с последующей подпиткой от Стены. Потому что собственные силы я оценивал вполне здраво. Пятьсот свежеподнятых мертвецов я на своем запасе продержу едва ли больше нескольких часов.       Через час перебирания исписанных собственным корявым почерком листов пергамента я наконец узнал ответы на оба вопроса.       Подчинением разума баловались лесовики, и все чёртовы оборотни в предках имели этих непонятно как затесавшихся в родословную нелюдей. К счастью, надетый на голову сплошной металлический шлем надёжно ограждал от подобного влияния. А для вихтов мне в первую очередь нужен был крупный кусок берилла, заряженный от камня в основании Стены. Он послужит источником магии для поддержания поднятых мертвецов, и работая через него, я смогу охватить ритуалом поднятия большую площадь.       Потом я внимательно изучил сам ритуал, который, в общем-то, не нёс ничего особо сложного… кроме того, что все объекты для обращения в вихтов должны быть мертвы.       «Должны — значит будут», — подумал я и начал искать, как быстро убить полтысячи народу, причём так, чтобы не попортить материал. Потому что разрубленные на две половинки тела, даже оживлённые, были мне мало полезны. Да и рубить их всех моим двуручником слишком долго, к тому же одичалые смотреть и ждать, когда очередь дойдёт до них, не станут, и лови их потом по окрестным лесам.       Мучила ли меня совесть за хладнокровный план убийства пяти сотен живых людей? Нет. Совершенно. То были в большинстве своём не обычные охотники, а вполне себе профессиональные воины — убийцы, грабители и насильники, регулярно проникавшие в северные земли и разорявшие деревни близ Стены. Жалости к ним я не испытывал. Возникни у них такая возможность, и они бы с радостью перерезали весь Дозор. Не жалели они и детей со стариками и женщинами. Поэтому от мыслей об этичности деяния я быстро вернулся к практической стороне вопроса.       Оказалось, что проще всего их всех заморозить. Вот только для создания быстро и надёжно убивающей волны холода мне придётся выстроить вокруг нужной области кольцо из направляющих берилловых кристаллов, а затем разом высвободить их магию внутрь кольца, причём расстояние между каждым элементом ритуальной конструкции не должно превышать сотни метров. Что, если вспомнить элементарную математику и число Пи, приводило меня к цифре в шестнадцать-двадцать кристаллов берилла размером с длину большого пальца.       Вариант воздействия был только один: дождаться, когда одичалые встанут на ночлег, и, аккуратно окружив их лагерь кольцом заряженных кристаллов, ударить. Быстро, бескровно и практически без мучений.       Удовлетворённый решением, я наконец смог подняться из-за стола и с хрустом потянуться. У меня имелись примерно сутки в запасе, чтобы собрать всё необходимое и подготовиться, а значит, можно было немного расслабиться и отдохнуть.       Ощутив лёгкое урчание в желудке, понял, что пора бы уже и пообедать. Вот только на подходе к залу услышал тихий гул множества голосов, мало напоминающий обычную трапезу.       Войдя, я застыл на пороге, оглядывая собравшийся здесь почти весь вверенный мне гарнизон — исключение составляли пять пар дозорных, несущих службу на стенах. Сидящие же словно по команде поднялись со своих мест, при оружии, в чёрных одеяниях и молчаливо-серьёзные. После чего вперёд вышел Бритт, отделившись от первых рядов, и, чуть склонив голову, произнёс:       — Командующий, прими от нас этот дар.       Он, повернувшись, указал на большой стол, где лежало что-то, накрытое рогожей. При моём приближении, повинуясь его короткому жесту, двое ближайших братьев сдёрнули ту, и я с изумлением увидел полный рыцарский доспех из тёмного, почти чёрного металла, в котором тотчас узнал хладное железо.       — Это… — взглянул я на своего зама.       — Из тех цепей, что вы передали нам, командующий.       Я коснулся пальцами шероховатой поверхности лат. Да, хладное железо было куда тяжелей обычного, и вес подобного доспеха мог достигать шестидесяти, а то и больше, килограмм, но всё это было мелочью в сравнении с тем, что такой доспех давал, а это, ни много ни мало, стопроцентная устойчивость металла к холоду, способность пропускать через себя силу ледяного жреца и несравненный уровень защиты.       Толщина пластин металла была очень внушительной, не уверен, что даже колющий удар Ледяной скорбью смог бы сходу пробить нагрудник. Продуманная конструкция лат почти не оставляла слабых мест в защите. А грудь кирасы представляла собой чернёный выпуклый герб Дозора.       — Да, дар так дар…       — Делали на глаз, но подгонкой можем заняться хоть сейчас, командир, — произнёс стоящий рядом Бритт. — За вечер и ночь управимся.       — Спасибо, братья! — сказал я сразу всем, чувствуя, как губы сами собой начинают расплываться в довольной улыбке. Королевский подарок, что тут сказать.       Однако всё же уточнил у кастеляна:       — Всё ушло на доспех, или осталось что-то?       — Осталось, командующий, — ответил Бритт. — Оружие уже начали ковать.       — Хорошо, — кивнул я, а затем, возвысив голос, произнёс, обращаясь ко всем сразу: — Братья, в Ночном дозоре выбран новый лорд-командующий, и это — Джон Сноу, бастард хранителя Севера Эддарда Старка и брат короля Севера и Речных земель Робба Старка! Он смел и благороден, умелый воин и хороший командир. Поэтому, за нового лорда-командующего и в благодарность за ваш дар, приказываю: праздновать и веселиться!       Сдержанный одобрительный гул прокатился по залу, и я скомандовал уже кастеляну:       — Выкатывайте бочки с вином и доставайте всё самое лучшее, что у нас есть!       После этого долго засиживаться я не стал, а потому пирушку покидал в самый её разгар, впрочем, без особого шума. Просто, поднявшись со своего места и опрокинув в себя последний кубок вина, твёрдо поставил пустой бокал на стол, кивнул Бритту и, обойдя расслабляющихся дозорных, направился к выходу. Думаю, моё отсутствие их не расстроит, даже наоборот, раскрепостит. Пусть попируют всласть — нечасто дозорным выпадает такая возможность.       Оставшееся до заката время я провёл у источника ледяной магии под Стеной, аккуратно и неторопливо отделяя небольшие кусочки берилла от побочного кристалла друзы.

***

      01.03.300 года от З.Э.       Твердыня Ночи       Утро я встречал уже на той стороне, прикрытый от лишних взглядов лесными кронами. Было тихо, и только лёгкий шорох беличьего хвоста, что скользила с ветки на ветку над моей головой, нарушал снежное безмолвие мира за Стеной. Вдохнув чистый морозный воздух, я улыбнулся, находя с каждым мигом всё больше очарования в этой застывшей вокруг меня искринками снега и молчаливыми тёмными стволами деревьев картине.       Коснулся голой ладонью отозвавшейся приятным холодком шкуры коня, что недвижимой статуей застыл рядом.       — Ну что, конь мой безымянный, пора в путь.       Тот не отозвался ни всхрапом, ни взмахом хвоста, не шелохнул ни единой мышцей, что тверды были словно камень, но я знал, что он меня понимает. Ледяная магия сделала его моим верным и неутомимым слугой.       Глубокой ночью, когда гарнизон крепости уже спал, оставив лишь дозорные смены на стенах, я вывел из конюшен одного из коней. Убил я его быстрым и сильным ударом, не дав даже испугаться. Словно колотушкой, резко ударив кулаком в лоб. А затем, аккуратно взрезав крупные сосуды, слил из него всю кровь, переправляя по подземному ходу уже хладный лошадиный труп.       Живой конь мне не подходил. Нужен был неутомимый, способный неограниченно долго нести мой вес в доспехе скакун. Но творить, подобно Иным, ездовых созданий из льда я не мог, к сожалению. Конь-вихт оставался единственным вариантом. И теперь, когда ледяной холод пробивался сквозь веки жеребца, ему не требовались уже ни корм, ни водопой, лишь только магия, периодически подпитывающая кристалл источника, глубоко вживлённый в грудину.       На мне были новые доспехи, что делали меня похожим металлическую статую — настолько толстой была броня. Чёрный плащ дозорного спускался до пят, тяжёлый, с подбитым мехом плотным капюшоном. Натянув на голову кольчужный койф, я ещё раз проверил крепко принайтовленный меч и бесценные кристаллы берилла, увязанные в плотном мешке, достал топфхельм из сумки у седла, а затем, надев его, в одно движение в это седло взлетел, ни на миллиметр не сдвинув своим весом коня, словно даже и не почувствовавшего двухсоткиллограмовую тяжесть.       Удовлетворенно похлопав по крупу, произнёс:       — Я назову тебя Буран. А теперь — ходу! — скомандовал я, и жеребец подо мной сорвался в галоп, буквально взорвав снег копытом.       Он не просто скакал, нет, он летел, полностью оправдывая данное ему имя, не снижая скорости, выдавая километров шестьдесят в час, насколько я мог определить на глаз, взвихряя снег и подымая его снежной бурей за нашими спинами.       Мы неслись вперёд, и деревья мелькали по бокам, превращаясь в один сливающийся частокол, а сердце замирало, сжималось от будоражащего восторга, а бьющий в лицо ветер буквально срывал с плеч гудящий от натуги плащ, выбивая слёзы даже сквозь узкие щели шлема.       Мы съедали лигу за лигой, уверенно приближаясь к Чёрному замку. Благодаря магии расстояния, которые раньше измерялись днями, внезапно ужались до пары часов. И даже меньше. Потому что, судя по солнцу, не прошло и полутора, как мы выметнулись на опушку перед воротами центральной крепости Дозора.       Поспешно свернув вглубь леса, я объехал вырубку, спешившись по левую сторону от ворот. После чего, мысленно дав коню команду следить за окружением, с удобством, прямо в доспехе завалился в сугроб.       Обморозиться мне не грозило, наоборот, стало даже чуточку комфортнее, словно прилёг на пуховую перину. Прибыл я значительно раньше срока, поэтому оставалось лишь ждать, когда истечёт означенный срок и Марш выпнет из крепости будущую основу моего войска. Правда, должно было это случиться не раньше следующего утра, но после бессонной ночи я был не против поспать и днём, так что прикрыл глаза, погружаясь в дрёму и всецело положившись на мёртвого скакуна.       И нет, это не было безрассудством. Вихты оборотням в целом и Трёхглазому в частности были не по зубам — эти ребята умели воздействовать только на живых существ. А потому за верность собственноручно поднятых созданий я мог быть спокоен. Да и убивать Риверса сподручнее будет теми, кого он не сможет подчинить.       Проспал я до самых сумерек, отлично выспавшись и отдохнув, никем не потревоженный. Разок, правда, мне приходил сигнал от коня, заметившего пару лютоволков, но те быстро ретировались, поняв, что добыча, во-первых, не по зубам, а во-вторых, гастрономического интереса не представляет.       С сожалением поднявшись, посмотрел сначала на громаду Стены, слабо отблескивающую за деревьями, затем на коня. Осознав, что целую ночь я точно не просижу — скука заест, да и отвык за каждодневными заботами вот так бездельничать, — сел верхом и, дав команду идти шагом, неспешно принялся объезжать окрестности. С открывшимися возможностями я бы, пожалуй, за пару часов домчался до усадьбы Крастера, примерно представляя по рассказам других дозорных, где она находится. Но не хотелось экспериментировать, чтобы не сорвать ненароком текущие планы, поэтому я неторопливо совершал патрулирование местности подле Чёрного замка, сам себя назначив на эту ночь разведчиком.       Ледяное зрение окрашивало окружение в голубые тона, жёлто-красным подсвечивая теплокровных животных, что изредка мелькали в отдалении. Мерно поскрипывала сбруя да позвякивали слегка стремена, разгоняя окружающую тишину. Конь шёл размеренно, словно робот, а я внимательно осматривал лес.       Вряд ли кто-то из одичалых рискнул бы оставаться так близко от оплота дозорных, но ведь вполне мог где-то находиться ударный отряд кого-то из выживших вождей, не оставивших мысли о мести.       Прошло не меньше часа с начала моего патруля, постепенно уводящего меня всё глубже в девственно-дремучую чащу, когда вдруг я почувствовал невдалеке странное существо. Именно почувствовал, но не так, как чувствовал Иных. Существо отличалось, хоть и родственное мне чем-то, как я смог определить.       А затем я увидел его в паре десятках метров впереди, замершего с каким-то полукопьём-полумечом в руке. Короткая волна холода шибанула от неизвестного, не причинив ни мне, ни коню никакого вреда, и я понял, что магия льда существу известна.       Очень похоже, что когда-то оно было человеком. Пропорции тела о том вполне ясно говорили. Вот только в глаза сразу бросались странные изменения кожи на открытых участках тела и лице существа, ставшей какой-то бугристой, да к тому же ещё и синеватого оттенка. Довершали отличия светящиеся голубым почти так же, как у Иных, глаза. Впрочем, как я резонно подумал, у меня сейчас под шлемом мерцают как бы не точно такие же.       И тут я вспомнил название, услышанное в прошлой жизни. Белые ходоки. Созданные Королём Ночи из похищенных им младенцев. Не мёртвые и не вихты. Похоже, из них он делал подобие ледяных жрецов…       Что ж, стоило признать, выкидыш запретной магии детей леса и магии Великого Иного учёл ошибки прошлого, теперь полагаясь не только на вихтов, но и готовя своих собственных магов льда. И это я ещё не в курсе, в каких он отношениях с другими Иными, кого призвало его посмертное проклятье. Если и они станут его союзниками, то Дозору, как и всем Семи королевствам, станет туго.       Медленно спешившись с коня, я вытянул из ножен слабо засветившийся клинок и остановился, не стремясь приближаться — чёрт его знает, что вложил в ходока Король Ночи и насколько опасен этот ледяной клинок в его руках. Но противник не стал дожидаться, когда я решусь действовать, и атаковал первым. Не сам. Он всё так же продолжал стоять. А на меня со всех сторон, буквально выпрыгнув из-под снега, бросились вихты. Облепили, словно саранча, царапая доспех, пытаясь оторвать части брони, вырвать меч из рук, опрокинуть наземь. Впрочем, без особого успеха. Рядом волчком закрутился конь, ударами копыт раскидывая налетевших мертвецов.       Чувствуя, как начинает просыпаться ярость, правой рукой я оторвал от себя забравшегося уже мне на голову и пытавшегося засунуть пальцы в прорези шлема вихта — почти голого скелета, помершего неизвестно когда, с остатками мумифицированной плоти и обрывками одежд. Крепко взятый за шею, тот замельтешил конечностями, и я с силой шваркнул им об ствол стоящего рядом дерева, да так, что сухой костяк разлетелся на части, оставив в руке лишь кусок позвоночника с облезлым, продолжающим лязгать челюстью черепом.       Одним ударом латной рукавицы об то же дерево я в пыль раскрошил и черепушку, а затем, крутанув мечом, разрубил кишащих вокруг меня мертвецов и бросился на выжидающего ходока.       Обиженно взвизгнув, наши клинки встретились и разошлись, затем сошлись вновь, опять устояв под натиском друг друга, после чего противник резко, с нечеловеческой быстротой взвинтил темп, превращая прозрачный клинок в одну сплошную слабо светящуюся полосу, атакующую, казалось, со всех сторон. Я пропустил один удар, другой, чувствуя, как магический лёд его клинка врубается в доспехи, оставляя на них глубокие борозды, и, отбросив какую-либо экономию, по полной зачерпнул из источника, вливая всё в собственное тело.       Скорость и сила тут же возросли, позволив сравняться с ходоком, но и только. Наши клинки с гудением вспарывали воздух, выбивая снопы голубых искр при каждом столкновении, и никто не мог нанести решающий удар. У меня было лишь одно преимущество — броня. Но и она не являлась панацеей, постепенно поддаваясь клинку противника, тяжело, но поддаваясь.       Изловчившись, ходок сумел ударить второй раз в то же место, и я почувствовал, как кончик его оружия, преодолев пластину брони, совсем чуть-чуть, но зацепил кольчугу под ней. Понял, что третий удар в ту же точку достанет уже до тела, и, ломая привычную схему поединка, выставив тараном литой наплечник, рванул вперёд, всей массой впечатываясь в противника.       «Шипы, — подумал я, — на доспехе нужны шипы!»       Две сотни килограмм сделали своё дело, откидывая и опрокидывая врага. А затем на поднимающегося ходока налетел мой конь, остервенело топча копытами, и, примерившись, я сумел отсечь держащую меч руку, перерубив предплечье.       Глаза ходока засветились, а губы, похожие на грубо зажившие рубцы, раскрылись, готовясь выплюнуть в меня какую-то пакость, но не успели — противоходом, вкладывая всю свою силу, я опустил меч обратно, снеся злобному порождению Короля Ночи голову.       Та ещё откатывалась в сторону, когда сила Великого Иного буквально захлестнула меня. Ледяная мощь голубым маревом вытекала из начавшего рассыпаться ледяным крошевом тела и вливалась в моё подобно бурному горному потоку, грозя попросту снести дёргающуюся как под электрическим зарядом тушку. Всё, что я смог, это, вонзив меч глубоко в снежный наст, упасть на колени, цепляясь ослабевшими руками за крестовину.       А затем я ощутил, как поток начинает уходить от меня куда-то дальше. Словно… Внезапная догадка поразила меня: словно Великий Иной забирал силу обратно себе.       Кое-как поднявшись, взмокший и тяжело дышащий, я, опираясь на меч, посмотрел на то место, где лежало тело ходока. Но там остались только россыпь ледяной крошки, лишь отдалённо напоминающая силуэт человека, да лежащий неподалёку волшебный меч, который ещё и копьё.       — Да-а… — протянул я вслух. — И сколько нам ещё сюрпризов чудных ждать? А если я Иного убью, меня тогда что, вообще разорвёт? В бессмертном-то существе магии поболе быть должно…       Никто мне, понятное дело, не ответил. Великий Иной до объяснений не снисходил никогда, а других его жрецов больше не было. Ну, если только не самому Королю Ночи вопросы задавать.       Все недобитые вихты с гибелью хозяина тут же дружно померли во второй раз, и попытка поднять их уже моими силами успехом не увенчалась. Видимо, поднятые одним жрецом, силу других они воспринимать уже не могли.       Что ходок делал возле Стены? Думаю, вёл наблюдение. Ничего другого в голову не приходило. Изучал, следил за дозорными. Вероятно, возле Стены находились и другие ходоки, имеющие ту же цель. Это было бы вполне логично и понятно. Вот только выяснять, так это или нет, не было ни сил, ни желания.       Принайтовав оружие ходока к коню, я ощупал рукой в перчатке рубцы на своей броне и с сожалением вздохнул. И дня ведь не проносил, как уже попортили. С другой стороны, уж лучше её, чем меня.       С такими мыслями я, сев верхом, и направился в обратный путь. Надо было готовиться к встрече с отпущенными одичалыми.