Серьёзный Сэм

      02.03.300 года от З.Э.       Окрестности Черного замка       Мысли о силе белых ходоков не давали мне покоя. Равные мне, они были страшным противником для обычных людей. Да и мне самому встреча даже всего с двумя подобными тварями не сулила ничего хорошего. А уж от мощи запертой в ходоках магии Великого Иного становилось просто не по себе.       У меня должно иметься преимущество, понял я. Хоть какое-то, иначе заведомо более многочисленный враг сомнёт, враз перемелет всё, что мы сможем выставить против него.       Но что таким преимуществом могло бы быть? Первым напрашивалось, конечно, создание других ледяных жрецов, но кровь, кровь детей Гарта Зеленорукого, братьев Брандона Строителя, в ком из ныне живущих она есть? Старки не подходили, пример Брана явно показывал, что в родне там затесались лесовики, да и древний командующий упоминал, что у них иная стезя. Другие кланы Севера? Кто знает. Многие рода Простора ведут свой род от него. Но сколько в древних легендах правды? С каждым тысячелетием, прошедшим с Эпохи Героев, количество сыновей Гарта Зелнорукого магическим образом увеличивалось. Если им верить, то почти каждый благородный отпрыск Семи королевств нёс в себе частичку этого короля первых людей.       Впрочем, таковое могло являться правдой, ведь практически все благородные семейства за восемь-то тысяч лет успели породниться друг с другом десятки раз. Вот только были у меня большие сомнения в том, что всё окажется столь легко и просто. И не надо забывать морально-религиозные аспекты. Холод в Вестеросе плотно ассоциируется с мраком, зимой и смертью, в пику огню, несущему тепло и свет. Поэтому вера в Рглора привлекает к себе людей.       Вторым вариантом было попытаться наладить сотрудничество с теми Иными, что шли своим путём. Вот только цена, которую это могло потребовать от меня, могла выйти уж слишком высока. Пример закованного в цепи командующего так и стоял перед глазами.       И что делать?       Не находя себе места и окончательно измучившись тяжёлыми раздумьями, я кое-как дождался утра.       А утром внешние ворота прохода под Стеной медленно поползли вверх, и потянулись наружу первые одичалые. Издалека они казались серыми чёрточками, мельтешащими на фоне белого снега, и я, чуть подпитав магией глаза, усилил зрение, следя за скучивающейся у выхода толпой. Приближаться, как и выходить из-под укрытия лесных крон, я не рисковал — среди одичалых могли найтись оборотни, а птиц в небе хватало.       Одичалые двигались медленно, постепенно отдаляясь от Стены, всё ещё не до конца уверенные, что их действительно отпускают. Но стоило им отойти за предел действия дозорных стреломётов, как все припустили бегом, к спасительной, как они думали, кромке леса.       Больше из прохода под Стеной никто не показался, и удерживаемая цепями массивная дверь с гулким ударом опустилась на место, вновь наглухо перекрыв путь на ту сторону.       Теперь я мог быть уверенным, что никто из братьев не помешает мне свершить задуманное.       Идя по следам одичалых, я не переставал всеми доступными методами отслеживать окружающее пространство. Хватило одного боя с ходоком, чтобы начать серьёзно воспринимать угрозу от них, особенно когда меня ждал скрупулёзный и затратный по силам ритуал.       Но слава Великому Иному, присутствия слуг Короля Ночи не ощущалось. Возможно, тот наблюдатель был единственным на этом участке Стены, и замена ему могла появиться не сразу.       Одичалые теперь шли размеренным шагом, экономя силы, всё же среди них имелись и больные, и раненые, но даже в таком состоянии они передвигались весьма споро, судя по избранному направлению, двигаясь в сторону усадьбы Крастера.       Несколько раз мне попадались кровавые отметины на снегу, но то, вероятно, были следы от подстреленной на ходу дичи.       Я тоже шагал за ними пешком, ведя коня под уздцы — всадник был бы слишком заметен издалека. Но не торопился, сознательно давая им немного оторваться. Впрочем, это ни на что не влияло, ведь я быстро мог сократить расстояние, не испытав ни грамма усталости.       Ночь за Стеной всегда наступала быстро. Тут не бывало долгих и ярких закатов — за считанные минуты громаду леса окутывал мрак, погружая в тревожную тишину, нарушаемую только мерным поскрипыванием и шуршанием крон.       Становилось светлее только когда появлялась Луна, в холодном и тусклом свете которой снег играл серебристыми искорками, но ныне шёл второй день новолуния, когда её не видно на небосклоне, и тьма была почти абсолютной.       Напитав глаза ледяной магией, я продолжал идти по следам одичалых, пока буквально кожей не почувствовал жар их костров. До них оставалось с пару километров, но обострившиеся органы чувств ощущали даже такой далёкий источник тепла.       Оставив коня, вытащил из седельной сумки холщовый мешок с кристаллами берилла, прицепил на пояс. Почти неслышно, несмотря на вес доспехов, пошёл к неприятно засвечивающим зрение огонькам костров. Вблизи пришлось понизить чувствительность ледяного зрения, почти полностью оттянув из глаз магию. В итоге я застыл подле изборождённой морщинами коры ветвистого дуба за границей освещаемой костром зоны, внимательно разглядывая разбитый одичалыми лагерь. Мысленно прикинул количество.       Да, здесь были все, никто не отделился, попытавшись искать удачи самостоятельно. Почти без оружия, лишь с парой десятков луков, они не решились разбегаться, чувствуя себя в большей безопасности собравшись вместе. На то и был мой расчёт. План, озвученный Маршу, исполнился на все сто.       Им это могло помочь в обычных обстоятельствах, но, к несчастью для них, обстоятельства обычными не были.       Опустившись на колено, я бережно достал голыми пальцами, сняв предварительно тяжёлые латные перчатки, первый кристалл. Чуть утопил его в снег, напитал холодом, заставив засветиться. Поднялся, двинулся по дуге вдоль стоянки к следующей точке. Аккуратно, неторопливо. В моём распоряжении была вся длинная зимняя ночь.       Через два часа всё было готово. Двадцать напитанных магией бериллов окружали одичалых ровным кольцом. Я чувствовал их, как и источник под Стеной, двадцать пульсирующих ласковым холодом искорок в ночи. А затем, подчиняясь моему мысленному приказу, они разом высвободили магию, ударив её волной вовнутрь.       Пять сотен жизней, пять сотен источавших тепло тел… погасли мгновенно, словно задутое порывом ветра пламя свечи. Разом промороженные почти до полного нуля, вряд ли они успели хоть что-то почувствовать.       И всё равно меня невольно пробрала дрожь. Пусть я не жалел одичалых, но за краткий миг убить столько народу… Магия льда — это страшное оружие, жаль, что лишь против живых.       Двинувшись к центру того, что ещё минуту назад было лагерем, а теперь являлось одним коллективным кладбищем, я проходил мимо застывших в той позе, в какой их застал удар, одичалых, кажущихся искусно созданными скульптурами. Не ледяными, нет, они выглядели почти живыми, и в то же время были абсолютно и безоговорочно мертвы.       Ничто не смогло противостоять холоду, даже пылавшие жаром толстые брёвна, что лежали в костровой золе. Ни единого дымка не поднималось над ними — всё было проморожено.       И вновь, как после убийства любых разумных, в меня потекла сила Великого Иного, куда меньше, чем от нелюди, но полтысячи жизней разом — это всё-таки много, очень много. Хорошо, что я уже вполне мог выдержать такое.       Дойдя до центра, я вытянул оставшийся напитанный силой берилл, самый крупный, поднял его над головой, закрыл глаза, высвобождая его силу, а затем снова накрыл холодом лагерь, только на сей раз мысленно приказывая мертвецам встать.       Словно эхом мой приказ отразился от той частички внутри, что связывала меня с покровителем, и я почувствовал, как от берилла тянутся тонкие нити, связывающие его с окружавшими меня мертвецами. А далее сотни тел пришли в движение, с хрустом и скрипом поднимаясь на ноги. Глаза новосозданных вихтов засветились блекло-голубым, и я понял, что мне удалось, а у Стены стало на полтысячи защитников больше, пусть и таких.       Подозвав коня, я уселся в седло, продолжая держать кристалл в руке, оглядывая мёртвое воинство.       Взгляд привлёк крупный, рыжеволосый, с густой бородой одичалый, стоявший ближе всех. Похоже, он ранее был одним из местных вождей.       — Больше ты не будешь убивать дозорных, — произнёс я, разглядывая вихта, — никто из вас уже не будет. Ночь надвигается, и начинается ваш дозор. Он наступает с вашей смертью и будет длиться покуда существует Ночной Дозор и стоит Стена. Я — командующий Твердыней Ночи, а вы — щит, что будет защищать царство людей в эту ночь и во все грядущие.       А потом я повёл их обратно к Стене, туда, где в десятке километров в стороне от Чёрного замка к ней вплотную подступал лес, скрывая от взгляда патрулей чёрного братства.       На исходе ночи я вплавил их, все пять сотен, в лёд у её подножия, переключив подпитку на бездонный источник под Стеной. И теперь они, как семьдесят девять дозорных у Твердыни Ночи, будут терпеливо ждать врага, неся свой бессмертный дозор.       А ещё я подумал о тысячах одичалых, что сбежали с поля боя, растекаясь кто куда по своим поселениям. Если их оставить так, то они неизбежно станут частью войска Короля Ночи. Так может, лучше сделать их вихтами самому? Усилив Стену и отняв подкрепления у приближающегося противника?       Что ж, эту мысль стоило тщательно обдумать.