Миллион причин

Темно. Писк чего-то стоит у меня в ушах от чего хочется снова отключится. Чувствую, что тело будто не мое, руки не слушаются, глаза не открываются. Чувствую… это прозвучит странно, но я рада этому. В голове сплошное месиво из воспоминаний, снов, реальности и все это путается в огромный ком и давит на черепную коробку, что хочется завыть. Нужно попытаться вспомнить… хоть что-то… Пытаюсь ухватится за обрывки фраз и образов, но безуспешно. Путаница из мыслей становится тяжелее, а писк все противнее. Не могу больше это терпеть… не могу… Не знаю сколько прошло времени минута или час, чувства все те же, нормальных мыслей в голове попрежнему ноль… Джиджи? Что ты тут делаешь? Разве ты не должна быть у мамы? — А разве тебе не наплевать? Разве тебе не похер на меня? Скажи, Малик! Скажи, черт возьми! Ты первая разрушила все что у нас было. Подсела на эту дрянь, решила поиграться в элитную шалаву! А теперь упрекаешь меня?! Да тебе лечится нужно! Ты же больная на голову! Знаешь, а ты прав! Пошло она все к черту. Тебя, Малик, все что у нас было, все пошлём нахрен. Да, давай. Прекрасная идея. А знаешь ещё что? Мне бы тебя вообще никогда не знать! «я не хочу без него» Чеееерт. Идиотка… Теперь все на своих местах, теперь я понимаю откуда это покалывание в руках — капельница; отвратительный писк — электрокардиограф, а за клубок в голове и свинцовым конечностям спасибо наркотикам… Где-то около недели я уже провожу своё время средь белых стен и отвратительного запаха медикаментов. Родственников пока не пускают, поэтому лежу здесь одна. Этого времени хватило чтобы подумать. Жалею ли я? Нет. Готова ли я вернуться? Не знаю. Я понимаю, что глупо строить свой мир на одном человеке, безрассудно и самонадеянно, но что делать если уже все так? Что делать, если вся твоя жизнь держится, на запахе духов в перемешку с сигаретами, на карих глазах и голосе, заставляющим сжиматься сердце? Что черт возьми я должна сделать, когда он уходит, так просто, без сожаления и колебания и твой мир летит к чертям? Я нашла свой вариант. Пусть многие скажут, что так поступать не выход и можно найти другой путь. Но что если это мой выход и что если он мой путь? Маме разрешили войти ещё через пару дней. Тяжело было видеть ее слезы, особенно когда знаешь, что это из-за тебя. Тяжело было смотреть и на Беллу, котороя молча смотрела на меня, она могла сидеть так часами. Это раздражало, но я терпела, отворачиваясь от неё. Только все равно чувствовала ее пронизывающийся взгляд. Мама жалеет меня, приносит вкусной еды, цветы, гладит по голове, обещает что все будет хорошо, и что ничего страшного, что я сорвалась, мол, с кем не бывает. Просит пообещать что такого больше не случится, и все ещё плачет когда уходит. А Белла молчит… все продолжает сидеть в дальнем углу и молчать. Пепелит взглядом, будто ножи в спину втыкает. И вот однажды она остаётся после ухода мамы… — Ненавижу — она произнесла это так четко и грубо что я вздрогнула, но не обернулась — ненавижу больницы… здесь ужасно пахнет. Смертью что ли? Или отчаянием? Не поняла пока… — меня очень напрягают ее слова, я знаю дальше будет скандал, крик и слезы. — у тебя тут миленько, цветочки вон, картина… нравиться? — слишком быстро меняет темы. Я знаю ее от и до, сейчас будет кричать… — чего молчишь? Хорошо, не отвечай. А знаешь что ещё ненавижу? А? Тебя. — вы когда-нибудь роняли вазу, Любимую мамину, или та каторая вам дорога? А склеивали? Получалось не очень, но ваза все ещё стояла на своем почетном месте. Что случалось с ней, когда ее роняли ещё раз и ещё? Клеили снова или выкидывали? Сложный вопрос… Вроде вы ее любите и она вам дорога, но выглядит ужасно. А кому нужна разбитая и много раз склеенная ваза? Никому… К чему все это я, сейчас Белла разбила мое сердце в миллионный раз. Сколько можно клеить вазу? И когда она станет никому не нужна? — И опять молчишь… Скажи, какого это валяться на полу в ванной, в кучке рассыпанных таблеток? Было удобно? А тут как, кровать достаточно хороша? — я слышу как она встаёт. Уходит? Уже? Не затеяв скандал на всю больницу? — Слабачка! — Белла резко разворачивает меня, это я уж точно не ожидала. Она очень зла. Я весьма редко вижу ее в гневе, а такой — впервые. — Валяйся тут сколько пожелаешь, плачь, трепи нам нервы и молча вспоминай моменты со своим Маликом. Который бросил тебя из-за этой же херни! И я согласна с ним… — Что? — меня словно водой облили, а потом пропустили через меня 220 вольт. — Откуда ты знаешь? — они не могли увидится или что-то ещё. — Оу, ты не в курсе? Это он нашёл тебя с передозом и позвонил нам. Тогда я с ним и поговорила. Он рассказал почему вы не вместе и вроде поехал за тобой чтобы вернуть, но опять нашёл тебя обдолбанную. Сказал пожелать удачи и всего наилучшего. Счастлива, сестра? Ммм? — Уходи… я устала… — Да?! А не пойти бы тебе… — Пожалуйста, Белла, хватит. Прошу прекрати! — не сил, не желания сдерживать слезы больше не было. Они текли с такой скоростью что я начала задыхаться, а щеки волосы и подушка в момент стали мокрые. Я плачу от обиды? На Зейна, Беллу или кого-то ещё? Нет. Я плачу от собственной глупости. Состояние сейчас настолько опустошенное, что сил не хватает даже на вздох. В глазах снова темнеет, становится трудно шевелить руками — я снова отключаюсь… Что ж, надеюсь в этот раз навсегда… Мне медленно, но верно сносит крышу. Я уже совсем свихнулась или умерла и попала в свой личный рай. Мне кажется, я слышу как он дышит… Невозможно… Он за сотни километров, невозможно Чусвтвую его запах, чувствую как держит за руку. Не может быть… Я должна увидеть, должна убедится. Веки тяжелые, будто не мои, с трудом начинаю привыкать к темноте. Значит ночь. И я вижу, вижу его. Не злого и равнодушного, как в те разы, а такого уютного, родного — моего Зи. Теперь я уверена, что нужна ему любая. Плохая, непослушная, не умеющая держать слово, но до одури влюблённая в него — любого: строго, обиженного, ненавидящего меня, но любящего так, что ненависть забывалась.  Зейн… — знаю поступаю эгоистично, ведь он спит, но я хочу услышать его здесь и сейчас. — Проснись, слышишь — осторожно беру его за руку и слегка сжимаю, а эмоций уже через край. — Джи? — это сонный и хриплый из-за сна голос, будоражит сотни воспоминай, нет миллионы. Он просто назвал мое имя, а я уже готова взлететь от счастья. — Прости меня, я такая дура…мне так жаль, прости, слышишь, прости — начинаю проговаривать эти слова со скоростью света. Я готова извиниться сотни и тысячи раз, лишь бы простил. Лишь бы снова просыпаться видя его лицо перед собой, чувствовать его руки на свой талии, его любовь и дарить ему свою. Я хочу, как прежде, проводить вместе выходные за городом, хочу просыпаться в его объятьях. Хочу все вернуть. Но у него есть миллион причин не возвращаться и одна простить меня. Любовь, и она сильнее милллиона. — Я больше не хочу без тебя — это последнее что я слышу перед поцелуем. В момент мне становится нечем дышать, будто из меня выбили весь воздух, и чувство разливающегося тепла по телу, не дают понять что происходит. Пьянеющее чувство эйфории… то чего мне так не хватало. И это лучше любого кайфа, лучше всего на свете. И если меня однажды спросят: «что для вас счастье?» я не медля ни секунды отвечу, что ОН. Это невероятное чувство, когда тебя целует человек, которого ты любишь. Чувствуете, как расцветают цветы в легких? Значит вы на верном пути. — Больше не придётся… — я обнимаю его со всей своей силой, которой сейчас почти нет, а он прижимает меня до хруста костей. И это не больно… чертовски приятно. — пообещай мне кое-что… — он говорит эти слова мне куда-то в шею и я едва понимаю их смысл. Так давно я не чувствовала его, так давно не целовала и не прижималась к ниму, что сейчас разам витает где-то далеко… едва хватает сил поднять на него глаза и сосредоточится на сути его слов.  — Пообещай, не употреблять эту херню. Просто пообещай мне это сейчас. Слышишь, Джи, и все будет как раньше… — в голосе слышаться нотки мольбы и отчаяния. Смогу ли я отказаться и пообещать прямо сейчас? Да. Долго ли я продержусь? Не знаю. — Обещаю — беру его лицо в ладони, хочу ещё раз заглянуть в эти глаза.Чертовски притягательно, как и всегда… — я не зависима, клянусь… — снова тянусь в его объятья, снова чувствую себя счастливой — я хотела этого сама — выдыхаю эти слова быстро, куда-то в район его ключиц, и жмурюсь, ожидая его реакции. — Для чего? — аккуратно приподнимает меня пальцами за подбородок, чтобы видеть мои глаза. Он часто так делает. Проводит пальцем по щекам, губам и ждёт моего ответа. Не торопит, знает что мне тяжело. Он знает меня всю от и до… — Мне были очень хорошо с тобой… Когда ты был рядом, хочетелось чтобы эти моменты длились вечность, мне очень мало того времени, которое мы проводили вместе, я хотела больше… когда я уехала, меня просто поглотились тоска и грусть. Я тааак сильно скучала по тебе, что не могла думать ни о чем. Я люблю тебя, как никого и никогда. Поэтому я решила ропобвапть наркотики, где-то услышав, что они помогают расслабиться. Потому что не могла больше скучать, не могла чувствовать пустоту… И это действительно помогало. Я перестала думать о тебе ежесекундно, было время на работу и на себя. Я употребляла только когда хотела, когда считала нужным… Клянусь, я не зависима, правда… — Я верю… я верю… И сидя в его объятиях, в три часа ночи, в ужасно белой палате где-то глубоко в душе я понимаю, что эта любовь никогда не закончится. Таким чувствам не может прийти конец. Мы можем ругаться, кричать, что ненавидим друг друга, но все равно любить, до боли в рёбрах. И я, поклявшись, что не зависима от наркотиков, должна держать своё слово. Ведь я же не зависима, я сама хотела этого. Ради нас, я должна держаться ради нас.