***
Пока мы поднялись к моей квартире, я вся издёргалась похуже Павла. А если бы родители или ещё кто решил нагрянуть? Хорошо, конечно, что они с младшими уехали к бабушке на недельку. Старлей где-то около минуты разглядывал дверь, прежде чем с каким-то странным выражением лица отошёл и потёр глаза: — Присмотрись повнимательней. Возле ручки. Видишь, от Плетения вверх тянутся Нити, и под ними что-то прячется? Я наверное минут пять рассматривала родную дверь, с неудовольствием отметив подозрительные потёки внизу — опять соседи за таксой не уследили, уже устала с ним ругаться — прежде чем смогла разглядеть Плетение. Павел без особого напряга потянулся и достал из-за слегка облупившегося косяка перо. Вполне ожидаемо белое, частично окрашенное в чёрный цвет. — И что теперь делать? Он пожал плечами и снова набрал номер Шамана: — Сейчас решим. Надо бы мою квартиру проверить, может, они подстраховаться решили… Я всё-таки не до конца поняла, зачем им именно мы двое. Подозреваю, что Павел всё-таки не всё мне рассказал, но надавить на него для большей откровенности не успела — Главнокомандующий ответил на звонок. В этот раз разговор был более продолжительным. Куратор даже начал было колупать ногтем косяк. Вообще, судя по тону разговора, Шаман убеждал его что-то сделать, что Павел очень не хотел делать. — Учитель через пару часов разберётся с плетением на твоей двери. На моей его не обнаружили, её в другом месте поставили, по месту прописки. Как и у тебя, да? Ты же в этой квартире прописана? — Я кивнула. Он со вздохом потёр переносицу. — Не хочешь попить чайку, ба пирожки вчера принесла? А я заодно расскажу что-нибудь? Я растерялась. Как бы мне не хотелось, Устав пока никто не отменил и не ослабил… кто знает, как по нему можно расценить простую беседу за чашкой чая, тем более если всё это происходит не на нейтральной территории? Но с другой стороны, не ждать же Шамана на лестнице? — Если не затрудню… — Не затруднишь, не ссы, — Ведьмак засунул перо на место. Я без всяких напоминаний постаралась запомнить, как он Силой замёл на нём и косяке все возможные следы… Хотя вряд ли что-то осталось. Надо будет спросить Павла, как он это делал, в учебниках такого не было.***
Созвездие положила голову ко мне на колени. Её мурлыканье в сочетании с приглушённым светом от лампочки над раковиной и вкусным паром от чашки чая создавало странное ощущение… уюта. Да, скорее всего, это называлось так. Вообще создавалось ощущение, что в этой удивительно чистой для холостяка квартире мне рады, хотя я и переступала её порог всего раза три. Единственный, кто смотрел на меня не совсем дружелюбно — смутно знакомый мужик с огроменной кружки, которую мне давали уже второй раз подряд. Проблема была в том, что он напечатан был так неудобно, что кружку нельзя было развернуть — тогда ручка оказалась бы слева, и кружку было бы неудобно брать. — Чего ты так на старину Фредди смотришь? Он чем-то обидел твою бабушку? Я подняла глаза на куратора. Павел развалился в своём кресле, и, как мне казалось, не отрывал взгляд от своей кружки. В поношенной рубашки из фланели, в заношенных спортивках, растрёпанный, с кругами под глазами — мне просто духа не хватило его отвлекать. Но взгляд тёмных глаз был на удивление бодр и пытлив — хотя и не такой пристальный, как у дядьки с моей кружки. — Э-м-м… — я побарабанила пальцами по боку кружки, пытаясь подобрать ответ. — Честно сказать, я даже не знаю, кто это… Павел от удивления аж выпрямился: — Так, стоп шарманка. Ты что, не знаешь про Фредди Меркьюри? — я помотала головой. — А его группу? Ты же должна слышать про «Queen», хотя бы слышать! — Я только слышала, — признаваться в этом было отчего-то неловко. — Но группа хорошая… вроде. Ведьмак откинулся в кресле и стал барабанить по столу какой-то ритм: — Ничего не напоминает? Что, серьёзно?! Нет?! — Я только слышала названия. Вряд ли я слышала их песни. Я вообще не очень часто музыку слушаю. — Та-ак… — куратор перестал отбивать ритм. — Если тебе интересно, то это была «Bohemian Rhapsody». Одна из лучших их песен, на мой взгляд. Хотя погоди! — Ведьмак пододвинул к себе полупустую сахарницу. — Уж эту-то песню ты точно слышала! Два глуховатых стука пальцами по столу. Один звонкий ложкой по сахарнице. Тук-тук-дзынь. Тук-тук-дзынь. — Что-то про «рок ю»? Я не особо уверена… — Верно! Единственная, пожалуй, песня в мире, которую можно изобразить на картинке, и её узнает каждый второй — Павел снова стал отбивать ритм. — А какой классный чувак был этот мистер Меркьюри! Вот уж с кем из призраков я был бы не прочь встретиться ещё раз… хотя он был и не совсем призраком. Хотя не, всё равно стрёмно. — Как это — не совсем призраком? Ведьмак на мгновение выпал как-то: — Я так сказал? Не, я не мог так сказать, тебе послышалось. Я решила сделать вид, что перевела тему: — О’кей, — Павел заметно расслабился. — А он же умер, да? — В девяносто первом, от спида, кажется. Он точно не сказал, отчего. Когда спросил, покрыл нас с Гвоздём матом, — Ведьмак недовольно прищурился на свою гигантскую кружку, будто там на него тоже пялил какой-то мёртвый музыкант. — Наверное, мне не стоило над тобой смеяться — я его песни вообще услышал только от него самого. — Где же ты его нашёл? И как? — Где-где… в Англии, вроде. Шёл-шёл — и нашёл… — Ведьмак насупился и отхлебнул чая, чуть не подавившись им, когда я ткнула его пальцем в плечо. — Несостыковочка, товарищ старлей! Всем Чернокрылым известно, что призраки не очень разговорчивые ребята, — я поёжилась, вспомнив про первых — и последних, я надеюсь! — призраков в своей жизни, — а этот вас и матом покрыл, и песню спел? Второе… — ведьмак попытался было что-то сказать, но я покачала головой, — погоди! Ты встретил такую знаменитость — и не помнишь где? Серьёзно? — И это единственное, что тебя смутило? — А что меня должно было ещё смутить, — где-то под рёбрами как-будто холодная змейка пошевелилась. Такое ощущение, будто он сейчас заговорит про что-то, связанное со своей «болезнью»… или о чём-то намного страшнее. Павел хлебнул чаю с такой решимостью, как будто там было что-то алкагольное. Зажмурился. Посмотрел на меня так, будто я сделала попытку накачать его виагрой и запереть с какой-нибудь Снежинкой в чулане без окон и с мягкими стенами. Потряс головой. Созвездие как-то занервничала и бесшумно ушла в полумрак коридора. — Света, — почему-то от родного имени в исполнении низкого, хриплого голоса куратора по спине пробежал табун мурашек. — Света, я тебе доверяю. Понимаешь? Но то, о чём я тебе, пожалуй, расскажу — это не только моя тайна, но и государства. Понимаешь? О ней знают только Шаман, Именующая… и знал Гвоздь. И ещё пара ребят из Тайной роты. И, поверь мне, знать это опасно. У Гвоздя и тех Тайных судьба незавидная. Но… — Ведьмак потёр виски, как будто у него болела голова. — Ты это точно хочешь знать? «Уже как-то не очень», промелькнула в голове трусливая мысль, но я постаралась отогнать её прочь: — Рассказывай уж. Вряд ли это заставит меня написать заяву о смене куратора… — Уж поверь мне, нормальная девушка так бы и сделала, — обречённым тоном пробормотал Павел, и неожиданно встал с кресла и куда-то ушёл. Вернулся он быстро, с каким-то продолговатым свёртком тёмной ткани, который мне без предупреждений и сожалений уронил мне на колени. Я аж ойкнула от неожиданной тяжести — Ведьмак-то его нёс без особого напряга. Сам он в этот момент пододвинул своё кресло поближе ко мне и буквально свалился в него: — Света, ты должна мне пообещать — ни одно слово из нашего дальнейшего разговора не должно выйти за пределы этой комнаты. Обещаешь?, — Павел впился своими тёмными и беспокойными глазами в мои, как будто намекая — мол, совесть у меня не позволяет у тебя прямо стребовать с тебя какую-нибудь страшную клятву, но ты сама догадайся. — Клянусь Силой… Точнее, тем, что у меня есть. Ведьмак кивнул, мрачный, как грозовая туча. — Хорошо. Наверное, стоит начать разговор издалека… Ты ведь слышала о том, что Междумирье впитывает в себя Силу умерших в обоих мирах и будто-бы обладает собственным сознанием? — Некоторые священнослужители разных религий даже утверждают, что в Междумирье обитает Бог? — Павел угрюмо кивнул и вытянул сигарет из невесть откуда взявшейся пачки. — Закурить или нет?.. в общем, теория про Бога не лишена логики, на мой взгляд. Более того, я поддерживаю эту теорию, потому что это… многое объясняет. То, почему всякие организации типа «Лиги Света» пытаются не просто пробиться сквозь Междумирье, а побывать там. Почему в Междумирье много призраков — и они там намного сильнее, чем в нашем мире. Я нервно отхлебнула чая и чуть не обожгла себе рот: — Погоди! Ты говоришь так… странно. — Это ещё цветочки, — он принялся нервно крошить фильтр сигареты. — Ты знаешь, что я ровесник Багиры, но поступил я на год позже, на второй курс? — Она говорила, что ты был в армии… — Да, захотел попробовать себя как простой рядовой солдат, прежде чем начать грызть гранит науки, — Ведьмак окончательно разломал сигарету и принялся нервными движениями стряхивать крошки со штанов. — Если помнишь, в 2002 году «Лига Света» впервые начала мутить воду. Я тогда попал под командование Гвоздя — мы гоняли этих крыс по всей стране и ближайшим странам. Точнее, мы гоняли какой-то особый их отряд. Гвоздь утверждал, что в этом отряде «крыса» — кто-то из наших, из командования. Ведьмак поёжился и обхватил себя руками, будто откуда-то повеяло холодом. — Я до сих пор не понимаю, как так вышло. Каким-то образом вышло, что нас осталось четверо. Я, Гвоздь и те парни из Тайной… Я до сих пор не знаю, как так вышло, что до того дольмена на Кавказе дошли только мы. Но нас окружили. Сотня здоровых бойцов против нас четверых — не спавших несколько дней, голодных. К тому же, — Ведьмак горько усмехнулся, — я тогда был совсем желторотым птенцом. И… я не знаю, как это произошло. Мне иногда кажется, что я просто захотел, или помолился, хрен знает, что тогда было у меня в голове. Но просто была какая-то вспышка… и мы оказались в каком-то странном месте. В Междумирье. Мы помолчали. — И… какое оно? — Как бы тебе описать… — Ведьмак смотрел как-то сквозь меня, как это было во время приступа. — Там очень много Нитей Силы. Их больше, чем у нас, и они… толще и прочнее. Там не тепло, и не холодно. Очень тихо — ты слышишь стук своего сердца. И… ты не один. Там присутствуют души, призраки. И нечто… необъяснимое. Неописуемое. Могущественное. Не враждебное, не равнодушное, и не горящее желанием всенепременно помочь. И там время течёт совсем по-другому Снаружи — в нашем мире, я имею в виду — прошло не больше двух месяцев. Но там… Прошло около одиннадцати лет. Мне показалось, что я ослышалась: — Прости? В смысле… как ты это понял вообще? Кто это посчитал? Павел как-то диковато усмехнулся: — Моя болезнь это посчитала. Знаешь, до того случая она никак себя не проявляла. Но после него… Мы каким-то чудом вырвались из Междумирья, но оно будто тянет назад, как свою добычу. Сначала убили Гвоздя — нож в сердце в одном из коридоров Штаба. Потом очень подозрительно отправились к праотцам те, Тайные. А меня через месяц примерно после возвращения свалил первый приступ, — Павел снова ухмыльнулся и повёл плечами. — Знаешь, до всего этого дерьма я смеялся над всеми мифами о своей проблеме. Но теперь… Все эти приступы… Я считаю, что мои Крылья, Крылья всех, кто также страдал от этого дерьма, застревают в Междумирье, и оно периодически «сливает» в нас часть Силы, — Павел потёр виски. — Приступы всё чаще с каждым годом. Пока что я и мои Крылья справляемся с этим потоком энергии. Но рано или поздно я взорвусь Чёрным Солнцем, понимаешь? Помнишь, что случилось с Болдером, в позапрошлом веке? И это ещё повезло, что он будто почувствовал этот взрыв и сумел свалить на какой-то пустынный остров в Атлантическом океане. И то поднялось от взрыва такое цунами, что мама не горюй. И так произойдёт со мной… — Когда тебе будет лет семьдесят, — невесело закончила я. — И у меня осталось не больше тридцати лет, при самом благоприятном прогнозе; физически мне всё же не тридцать уже, а чуть за сорок, — он вытащил вторую сигарету. — А потом будет такой «бах», что никакой там атомной или ядерной бомбе и не снилось. — Блин, погоди, я только сейчас поняла! — я чуть не зарядила себе по лбу. — Эти типы из «Лиги Света» ищут тебя ради того, чтобы влезть в Междумирье? — И ещё ради шанса создать идеальное существо, — скривился Ведьмак, затягиваясь. — Искренне надеюсь, что они подразумевают… эм… бесполый способ. — Учись отпочковываться, как дрожжи или какая-нибудь пресноводная гидра, — попыталась пошутить я. — Или тебе больше по душе деление надвое? А что в свёртке? — Можешь развернуть. Он тебя не съест, подавится. Я осторожно откинула тёмную ткань, оказавшуюся футболкой с полустёршимся изображением какого-то мужика с торчащими как иглы волосами. На моих коленях лежал меч. Простой меч, полуторник, без всяких украшений и гравировок - просто холодно блестящее обоюдоострое лезвие, с отполированной ладонями костяной рукоятью и навершием из блестящего металла. Тем не менее, к нему было страшно прикасаться: от него буквально шарахало какой-то необъяснимой силой. — Это… — Это мой меч. Я же всё-таки Мечник, — Павел не отрывал взгляд от моего лица. — До меня им владела Гроза — ну, та первая Мечница в истории России. Просто… этот меч довольно необычен. По легенде, он и ещё двенадцать аналогичных мечей были скованы ещё во времена Христа и его апостолов. По одному на каждого. Но в это мало кто верит, чаще их называют по номерам на набалдашникам, но они набиты относительно недавно. Я осторожно, стараясь касаться лезвия только через ткань, повернула навершие к себе. На нём действительно были выбиты число «7» и какая-то надпись на незнакомом мне языке. — Смотри, — Павел постучал ногтем по надписи, — эта надпись на иврите. Точнее, на наиболее древнем варианте этого языка из известных. Это имя одного из апостолов. По-русски это «Фома». Из-за этих надписей и считается, что эти мечи принадлежали апостолам и их Учителю. И о том, что у меня есть один из таких мечей, тоже не стоит говорить лишний раз, хотя это и не такая тайна, как… — Стоп, — я спешно проглотила комок тошноты, — погоди-ка. Только не говори мне, что ты вот так вот просто хранишь в квартире клинок, который рассеивает души?! Или это правда, что владельцы этих клинков носят их… в своём теле? — Это бабкины сказки, — отмахнулся он. — Он просто накапливает часть Силы и знаний своих Носителей, и ими можно воспользоваться при необходимости. А вот про то, где находится этот меч в обычное время… тут легенды не врут. Я медленно выдохнула: — Только не говори мне, что… — Да, я отошёл для того только, чтобы извлечь клинок из своего тела! Точнее, из татуировки, которая образуется при первом контакте меча и владельца, которого он сам и выбирает… каким-то образом. И, предупреждая твои вопросы — это только в первый раз больно, потом просто щекотно немного. И татуировка появилась в достаточно удобном месте, чтобы достать меч, не устраивая стриптиз. Я снова уставилась на холодно блестевшее лезвие. Что-то есть в этом клинке. Хотя при одной мысли о том, что Павел всё это время таскал его в своём теле, становится слегка не по себе. — Зачем ты мне всё рассказал? Павел подался вперёд в кресле и с заметным напряжением вгляделся в моё лицо: — Надо же, ты, кажется, не рвёшься писать заяву о смене куратора… Ведь правда? — Нет. Но ты не ответил на мой вопрос. — Понимаешь, — он напряжённо побарабанил пальцами по коленке, явно избегая моего взгляда, — у меня не так много… близких людей. Тех, которых можно использовать для шантажа. Багира под защитой Осени, он за неё любого порвёт, младшая сестра с дедушкой и бабушкой, а уж к ним, как и к Шаману, попробуй сунься. А ты… боюсь, что тебя должным образом могу защитить только я. И, пожалуйста, не будем говорить больше на эту тему. Я стиснула пальцами кружку: — Что ты подразумеваешь под понятием «близкий»? — Света! — глаза Павла сверкнули… и тут же погасли. — Химероид это всё дери… Не знаю. Я не могу и не хочу говорить на эту тему. Тебя пока успокоит объяснение, что ты мой друг? И что мне посоветовал всё тебе рассказать Шаман? Я угрюмо кивнула, усилием воли стараясь отогнать ненужные мысли. — Вот и заебца, — куратор устало выдохнул и потёр покрасневшую почему-то шею. — И, чтобы завершить этот разговор… Шаман предложил… точнее, я думаю, что это предложила Именующая. В общем, как ты смотришь на то, чтобы приобщиться к кое-каким сакральным знаниям Тайной Роты?