Слепой

Тэхён долго уговаривал маму оставить его переночевать в доме Чонов, да и мать Чонгука была не против, а только за. Сидя на кровати, Ким смотрел на ночное звёздное небо, иногда переводя взгляд на тихо посапывающего брюнета. Встав с кровати, Тэ подошёл к шкафу и открыл его. Совесть грызла, приговаривая, что это некрасиво и вообще ни в какие рамки не входит лазить по чужим вещам, но Тэ это делал от желания узнать абсолютно всё о своём друге. Откладывая совесть на задний план, он с интересом доставал вещи Чона, трогая хлопковую мягкую ткань, нюхая выстираную ополаскивателем одежду, и в эйфории закусывая губы, словно он какая-то девчонка, которая держит в руках вещи своего кумира. Аккуратно раскладывая всё по своим местам, Тэхён открыл другую дверцу шкафа и охнул. Внутри стоял телескоп, немного покрытый пылью. Словно в каком-то забвении, юноша тихо достал его из шкафа и поставил у окна. Он был собран и Тэ даже удивился, как он такой длинный и большущий поместился в таком маленьком на вид шкафу. Отрегулировав его (спасибо покойному дедушке астрологу), парень сел на пол и открыл рот, посмотрев внутрь. Звёзды увеличились в размерах и стали такими большими, что Тэхён забыл, как дышать. Он всегда любил ночь, ведь небо такое красивое, когда на нём миллион звёзд. Где-то пролетел горящий метеорит, который все принимают за звезду, а вот и созвездие стало заметно человеческому глазу. Позади зашевелился Чонгук, но Ким продолжал не отрываясь смотреть на звёзды, восхищаясь ими. Ему бы хотелось, чтобы это увидел Чонгук. Рано или поздно увидит. *** Брюнет открывает глаза, чувствуя чьи-то объятия за спиной. Проводя пальцами по гладкой и мягкой коже рук, чувствуя изгибы от вен, Чон понимает, что сзади Тэхён. Он опаляет тёплым дыханием затылок, прикасаясь губами к чувствительной коже. Парень вздрагивает и, убирая руку, тихо встаёт с кровати, стараясь не разбудить парня. Он не знает, день сейчас или ночь, поэтому старается прислушиваться к звукам, выходя в коридор. На первом этаже пахнет едой, а значит уже день. — Мам? — Чонгук, ты проснулся, — слышит он голос Хань, и на ощупь продвигается в ванну. Приведя себя в порядок, он садится за стол, задевая ногой угол столешницы, и что-то шипит себе под нос. Слепота его ставит в неловкость, и он не может с ней смириться. Успокаивая себя, Чонгук чувствует, как под носом что-то пахнет горчицей с приправами, и облизывает губы. В желудке приятно урчит. — О, Тэхён, ты проснулся. По привычке Чонгук поворачивает голову в сторону звуков шарканья босых ног, и снова отворачивается, кладя кусок мяса в рот. — Здравствуйте. Чонгук-и, привет. Прожёвывая еду, Чон тихо отвечает Тэхёну, вздрагивая от ощущений, что кто-то резко появился у него за спиной. — Приятного аппетита, солнце, — раздается шёпот прямо над ухом, приводя в дрожь брюнета, и он смущённо кладёт вилку на стол. — Ты как только встал, у меня сразу сон пропал. Кусок мяса так и застревает в горле, не желая продвигаться дальше. От Кима пахнет приятно — мятой и каким-то мужским лосьоном. Кажется, Сю Хань не услышала Тэхёна, поливая шипящую сковородку холодной водой. — Спасибо. — О, Тэхён-и, ты такой милый, — говорит женщина, и Чонгук прекрасно слышит по интонации, что она улыбается. Садясь около Чонгука, тот кладёт мясо в рот, и в удовольствии стонет. — Это прекрасно. Я такой вкуснятины в жизни не ел. — Подлиза, — недовольно бубнит Чон, но мысленно соглашается с ним — мясо действительно вкусное. — Да-да, поговори тут, сам то мне комплименты редко стал делать, — говорит мать, но улыбается. Продолжая есть, два парня не замечают, как за несколько минут уплетают всё до единой крошки. — Чонгук, — вдруг говорит женщина, протирая стол, — как насчёт прогулки? Ты всё время взаперти. Чон молчит, в то время как Тэхён бьёт пальцами по столу, ожидая ответа. Так и не дождавшись, он начинает подбадривать юношу, замечая его неловкость: — Чонгук, давай. Я с тобой пойду и буду тебя держать. — Не знаю. — Давай, мы на полянку возле парка пойдём, и поедим что-нибудь вкусное. От слова «вкусное» у Чонгука обильно выделилась слюна. Он всегда любил сладкое, да и в последнее время у него не было возможности поесть его. — Хорошо. Только без палок всяких и очков. Услышав это, Тэ улыбнулся и, повернувшись к женщине, одарил её мягкой улыбкой, мол, всё хорошо. Уже одевшись, Тэ наблюдал, как Чон завязывает шнурки, подавая ему куртку. — Я сам могу застегнуть, — говорит Чонгук в ответ на попытки Кима одеть юношу. — А я хочу поухаживать. — Береги его, — обращается Сю Хань к Тэ, в волнении провожая тех взглядом. Прощаясь с матерью, ребята выходят из-за ворот. Стоя около Чонгука, Тэхён поправляет ему шапку, отчего тот что-то недовольно бурчит и, улыбаясь, обхватывает Чонгука за талию, шагая нога в ногу. — Давай так, — говорит Чон и перемещает руку Тэ с талии на плечо, в то время, как Ким лишь сильнее прижимает брюнета, медленно шагая и дыша свежим воздухом. — Нам минут двадцать пройти таким шагом, и мы окажемся в парке. Пройдём там немного, потом сразу на поляну. — Ты любишь это место? — задаёт вопрос Чон, слушая его бархатный голос и наслаждается. Всё же это успокаивает его, немного приводя в дрожь. Приятный тэмбр. — Да, зайка, люблю. — Ну хватит так называть меня! — восклицает Чон, но не делает попыток вырваться или показаться обиженым, просто потому что ему комфортно так, идти с Тэхёном и чувствовать, что он его держит. — Но по-другому тебя никак нельзя назвать. Ты милый и хороший. Брюнет хмыкает, хоть ему и приятно, но он то всё же должен показывать, что он неприступная скала, гордость ведь. — Я люблю этот парк, а особенно поляну, — продолжает Ким. — Мой папа всегда водил меня туда в детстве после того, как покупал много всяких вкусностей. В основном, это была сладкая вата, попкорн или конфеты в сахаре. Это было круто. А ты? Вдыхая свежий весенний воздух, Чонгук ответил, прислушиваясь к собственным шагам: — В основном, мы гуляли только по парку, да на аттракционах катались, а на поляне я был только два раза. Мы пикник устраивали. Я запомнил эту поляну только летом и весной — в это время она очень красивая. Мне всегда нравились цветы. Их было так много. Они и не заметили как подошли к парку, в котором было малолюдно. Впрочем, это их обрадовало — Тэхён не любил толпу, он чувствовал себя комфортно в не слишком обильной массе людей, а тем более Чонгук, у которого появилось миллион комплексов после потери зрения. — Будешь сладкую вату? Я — да, — обратился к слепому Тэ, подходя с брюнетом к мужчине около ларька. — Да. — Я закажу одну, — тот улыбнулся, прошептав Чону на ушко. — Одной рукой я буду держать тебя. Ты не против? Закивав головой, брюнет опустил взгляд вниз, в то время как Тэ платил. Купив ещё газировку и сахарные конфеты, парень облизнулся, смотря на разноцветные вкусности в маленьком пакете. Одной рукой держа Чонгука за плечо, а второй хватая сладкую «плёночку», которую на палке держал Чонгук, Ким иногда смотрел то на юношу, то на пейзаж поляны, к которой они приближались. Аккуратно спускаясь по склону, Тэ, обхватив талию Чона и прижимая к себе, чтобы тот не упал, вышел на равнину, где они оба сели на камень. Разложив пакетик со сладким, Тэхён предложил парню шоколадную трубочку. Протянув руку, чтобы взять, Чон наткнулся на пальцы Тэ, что удержали её. — Ты получишь её, если откроешь ротик, — с улыбкой сказал Тэхён, предвкушая реакцию Чонгука. — Да иди ты. Смотря на пейзаж, Ким ощущал, как стадо мурашек бежит у него по коже. Вдалеке были видны склоны с высокими деревьями, отчего казалось, что нет никакого города за этой непробиваемой голой, пока ещё без листьев стеной. Посмотрев на слепого, он ощутил печаль, ведь сам Ким может видеть эту красоту, хоть и земля ещё голая и не проросла травой, но через месяц всё будет иначе. Но всё же, Чонгук это не увидит, и от этого ему стало грустно. — Съешь трубочку. Твоя мама говорила, что ты их любишь. Посмотрев себе под ноги, слепой ответил: — Только с моих рук. — Неа. Протянув её ко рту брюнета, Тэхён стал просить того открыть рот. Схватив её зубами, Чон тут же сьел её, получая удовольствие от шоколада с молочной начинкой, а Ким от вида самого парня. — Знаешь, моя бабушка всегда ассоциировала людей с цветами. У неё есть свой сад, — сказал Ким, не отрывая взгляда от лица брюнета. — Она всегда называла меня розовым бутончиком. — Розовым бутончиком? — усмехнулся Чон, а тот лишь был рад, что смог хоть немного развеселить его. — Да. У неё была своя книга значения цветов. Я любил её, каждый день читал, и выучил всё от корки до корки. Она и сейчас старенькая лежит у меня дома, в этой книге есть очень красивые и правдивые выражения. В одном сказано, что все мы словно цветы: кто-то маленький, неприметный и скромный, которого не берут в счёт, кто-то огромный, красивый, пользующийся успехом. Вот, например, ромашка — маленький цветочек, но он полезный и без приторного запаха, как у некоторых цветов, лёгкий. Или одуванчик. Из него можно заваривать чай при простуде, а также он помогает проявлению аппетита. Я когда кашу есть не хотел, бабушка мне чай с листьями одуванчика давала. Заинтересованно слушая Тэхёна, Чон немного приоткрыл рот. Заметив это, он улыбнулся и продолжил: — Как думаешь, почему меня бабуля с рождения розовым бутончиком прозвала? Задумавшись, брюнет пожал плечами. — Потому что розовый бутон это невинность и молодость. — Ты ассоциируешь людей с цветами? — Всегда. Промолчав, Чонгук стал прислушиваться к шелесту голых ветвей. — Тебе интересно узнать, с каким цветочком ассоциирую я тебя? — задал вопрос Ким, придвинувшись как можно ближе к Чонгуку. — Да не то что бы, — солгал брюнет. — Лилия. Белая лилия. Похлопав ресницами, Чон в удивлении поднял брови. — Лилия? — Да. Лилия это невинность, чистота, величие. Их дарили тем, к кому чувствовали восхищение, с кем хотели бы быть. Смутившись, Чонгук сжал колени и посмотрел вдаль, сделав вид, что ему абсолютно всё равно, и слова Тэ не пошатнули его, но на самом деле всё было совсем по-другому. То, что его считают таким, сильно льстило ему, и от этого было приятно. С ним хочет быть Тэхён.