***
[СПЯЩИЙ РЕЖИМ АКТИВИРОВАН] [ОШИБКА: НЕСФОРМИРОВАННЫЙ ФАЙЛ] [ПОДКЛЮЧЕНИЕ…] Он потянулся, коснувшись кончиками пальцев серой плитки на потолке, затем плюхнулся обратно в скрипнувшее кресло и подтянул его к рабочему столу. Маленькие часы на полочке последние часа четыре упорно показывали 03:21 — у этой, не самой точной штуковины постоянно возникали затруднения с цифрами больше семёрки. Впрочем, он к ним приноровился, и по его расчётам (математика плюс надежда) сейчас было около одиннадцати. Странно, как сильно одно-единственное происшествие может повлиять на так называемую удовлетворённость работой. Большую часть последних нескольких лет жизни он провёл здесь, в своей рабочей кабинке. Компанию ему составляли громоздкий медлительный компьютер, рассованные по всему закутку технические пособия, составленный им список текущих дел и кивающая птичья фигурка под пришпиленным к перегородке календарём. Каждый будний день с девяти до шести — и до трёх в субботу — он дисциплинированно сидел на своём месте и проверял присланные ему коды на предмет ошибок, правил их, как мог, и высылал их обратно в пространство, где их подхватывали те, кто знал, для чего они предназначались. Работа была несложной и столь же важной для Лабораторий, как, скажем, мытьё стёкол или обслуживание кофейного автомата в холле. И мартышка справилась бы. Было время, когда именно мартышки этим и занимались, но от программы по использованию в производстве приматов в итоге оказалось больше вреда, чем пользы. К тому же, мартышки постоянно требовали улучшения условий труда. Но он не жаловался. Кто-то ведь должен был выполнять эту по-своему необходимую работу, к тому же он верил, что рано или поздно ему подвернётся что-нибудь действительно стоящее. Быть может, у кого-нибудь из вышестоящих выдастся свободная минутка, чтобы ознакомиться с его потрясающими идеями, которые он им посылает. И тогда им станет ясно, что если они хотят перемен к лучшему — непременно стоит обратиться к нему. Его головокружительная карьера ещё впереди, в этом никаких сомнений, и ждать недолго. Ну, а пока ему грех жаловаться, ведь у него есть свой закуток, и ручки, и… ладно, у компании, конечно, совершенно нелепые представления об оптимальных размерах пространства для ног, но ему ещё повезло. У некоторых-то и стола своего нет. Устраиваясь поудобней, он стукнулся локтем о край стола, отчего монитор зашатался, а пластиковая вилка свалилась в шредер (во вдохновенном кавардаке его тесной кабинки, полной мелких и неустойчивых предметов, подобные канцелярские катаклизмы были в порядке вещей). Шредер издал душераздирающий звук, и он едва не упал с кресла, рванув к розетке, чтобы выдернуть шнур и предотвратить трагедию. Поднявшись, чтобы достать другую вилку, он кинул рассеянный взгляд поверх перегородок, в сторону ксерокса и… …понял, что безнадёжно, по уши влюбился. У ксерокса стояла девушка. Она методично вынимала что-то из прижатой к боку красной пластиковой коробки и раскладывала на столике. Она была скромно и опрятно одета, у неё были собранные в хвостик тёмные волосы и самые серьёзные, внимательные и прекрасные глаза, которые он когда-либо видел. Он понятия не имел, что эта незнакомка тут делает — и даже гадать был не в состоянии. Все тридцать шесть лет своего существования он пребывал в уверенности, что любовь с первого взгляда — это такая очень симпатичная, очень милая абстракция, не имеющая отношения к реальности. Он ошибся, и открытие стало для него настоящим ударом. Впрочем, не меньшим ударом это стало и для часиков, которые повалились в стакан с недоеденной лапшой: он зацепил полку, когда торопливо укрылся за перегородкой, чтобы девушка, оторвись она от своего занятия, ни дай бог его не увидела. Он выждал пару мгновений — сердце трепыхалось где-то в районе глотки, как огромная, ставшая поперёк горла пилюля — а затем, не разгибаясь, метнулся через проход в кабинку напротив. — Кто это такая? — О Господи, стучать научись! Ты о ком? — Там девушка у ксерокса! — Чего? Продавщица бубликов? Понятия не имею, кто она. Слушай, у меня сроки, а я и так не успеваю. И, только между нами, руководитель проекта уже неделю на работе не появлялся, и мне… — Бублики? Стоп, стоп, ещё разок, сначала — продавщица бубликов?! У нас никогда не продавали бубликов! С каких это пор у нас тут бублики? — С тех пор как разослали уведомления. Доставка бубликов по будням, по какому-то контракту с каким-то левым рестораном, короче, я не в курсе. Хорошие бублики, вкусные. И, по ходу, это всё, на что мы можем рассчитывать, с тех пор как Управление Охраны Труда нам столовку закрыло… И у меня по-прежнему куча работы. Ещё вопросы? — Я не получал никакого уведомления! — Что, опять пароль от своего ящика забыл? — Ой, ну ладно, может, и было уведомление, но… — Слушай — хочешь бублик — иди и купи. Тут бланк заявки не нужен. — А ведь правда, — соскальзывая на пол по стене кабинки, пробормотал он. Мысль о том, что он может просто подойти к той девушке и купить бублик, была сродни озарению Ньютона в яблоневом саду или «эврике» Архимеда. — Я действительно могу! — Отлично. Я счастлив за тебя. Заодно купи мне бутерброд с ветчиной, а то мне некогда. Он судорожно сглотнул и, словно петлю затягивая, поправил галстук. — Так. Так, не вопрос. Я просто подойду к ней и скажу «Привет! Я за бубликом! Какие тут у вас имеются?» Да, но если задуматься, это как-то развязно звучит. Лучше так: «Здравствуйте, а бублики остались?» А вдруг она подумает, что я намекаю, будто она не в состоянии соотнести спрос с предложением, и обидится? Наверно, лучше конкретизировать. К примеру, «А что-нибудь с сыром у вас есть?» Да, но я не слишком люблю сыр. И потом, сыр — это как-то… немужественно, что ли. Хочется ведь хорошее первое впечатление произвести. Какой самый мужской сорт бубликов? — Святые угодники, да за что ж мне это… У меня СРОКИ!!! — Да. Да, ты прав, лучше всего — вести себя естественно! — заявил он, вскакивая, и бросая очередной опасливый взгляд в сторону ксерокса. Девушка всё ещё стояла там, складывая бублики в аккуратные пирамидки, и, сосредоточенно хмурясь, делала в блокноте пометки. Его сердце сорвалось в галоп, и в ушах слегка зазвенело. — Быть самим собой. Импровизировать. Ничего страшного. Да что такого ужасного может случиться?.. О, Боже… не-не-не, о плохом лучше не думать, не думать о плохом. Это гиблый путь!.. — ИЗЫДИ! — Иду, уже иду! Пожелай мне удачи! — он снова сглотнул, одёрнул воротничок, поправил галстук и…[УДАЛЕНО; ФАЙЛ ПОВРЕЖДЁН][ЗАПРОС ОТКЛОНЁН][ПЕРЕЗАГРУЗКА]***
…и упал с дивана. Комнату наполнял тёплый свет раннего утра. Радио, тихонько шипя и потрескивая, наигрывало что-то негромкое и джазовое и захлебнулось помехами от встряски, когда его тело грохнулось на пол. Челл стояла за столом, перекладывая свежеиспечённые булочки с противня на деревянный поднос. Она с лёгким недоумением понаблюдала за его барахтаньями и вернулась к прерванному занятию. Она явно встала ещё несколько часов назад; лицо и рубашка (серая, с короткими рукавами — она снова переоделась!) у неё были в муке. — Доброе утро! — приветствовал её Уитли, небрежно опираясь о стол и тщательно делая вид, что это кто-то другой только что валялся на полу. У него чуточку гудела голова, её словно перегрузили какой-то сторонней информацией непонятного происхождения, которая ни с чем знакомым не соотносилась и потому не поддавалась анализу. — Эй, а знаешь что? Ты мне снилась! Только вспомнил. Не знаю почему, но ты совершенно точно была у меня во сне, ты и… что-то ещё. Бублики, что ли… Да, ты и бублики, я уверен. Самые яркие детали. Ужас. Слегка поморщившись, она потянулась за чем-то, похожим на пёстрые раздутые варежки, сшитые вместе на запястьях. Уитли, не переставая болтать, схватил их и подал ей: — Интересно, к чему бы это. Наверно, можно выяснить… символизм и прочее. Если бы у тебя был… Словарь снов? Сонник, по-моему, он называется сонник. Мы могли бы посмотреть, что они означают. Бублики, я имею в виду, не ты. Про тебя в соннике, наверно, не написали бы — разве что это был бы какой-нибудь жуткий сверхъестественно точный сонник. Но ты знаешь, справедливости ради, во сне ты была важнее бубликов. В принципе, можно поискать по тегу «таинственная молчаливая особа». Или «невысокая темноволосая незнакомка». Или «хорошенькая девушка с выпечк…» ааааа, ага, нет, м-м-м, я не то имел в виду. Говоря «хорошенькая», я, безусловно, подразумевал стандартные социально-идеологические идеалы человеческой красоты, даже в мыслях не имея высказывать собственные суждения, но даже если бы я их высказывал, я бы всё равно употребил… э… Уитли смолк. Челл прекратила складывать булочки и снова поглядела на него, озадаченно хмурясь. — И… и, это только мне кажется, или здесь ужасно жарко? По-моему, мне не кажется. У этого устройства, у этого носителя, по-моему, нет никакой бортовой вентиляции, так что это обоснованная тревога. Кажется, я серьёзно рискую перегреть свой центральный процессор. Я, пожалуй, выйду на свежий воздух, проветрюсь. Мигом вернусь. Он рванул к выходу из маленькой пекарни; дверь, к счастью, была слегка приоткрыта и вела прямо на широкую, мощёную площадку, окружённую домами. Вчера он не обратил особого внимания на окружение — слишком уж спешил оказаться где-нибудь подальше от надвигающихся сумерек и поближе к стабильному электрическому освещению — но теперь, при ближайшем рассмотрении, местечко показалось ему чем-то вроде узла-концентратора городка. На людском языке это, наверно, называется центральной площадью — если такой термин в принципе применим к не слишком масштабному, полукруглому, стёршемуся участку на перекрёстке двух дорог. Уитли вздохнул и пристроился на бордюрчике у входа в обитель Челл. Снаружи её дом — как и большинство зданий, окружавших площадь-полукруг-перекрёсток, казался сшитым из лоскутков и обрывков — вроде виденного им раньше краснокирпичного здания с колоколенкой. Домик словно когда-то стоял тут полуразрушенным, пока не пришла она — или другие трудолюбивые люди — и не залатала его. — М-да, это было довольно странно, — изрёк он, утыкаясь подбородком в колени. — Но не думаю, что она заметила, так что в целом всё прошло нормально. Гладко. Он вовсе не собирался уводить беседу (для Уитли его болтовня и её молчание и было нормальной беседой) в столь опасное русло и смутно подозревал, что во всём виноват сон, основные детали которого он напрочь позабыл. В памяти осталось только присутствие Челл — и ещё собственные эмоции. Ощущение было такое, что там он — глупость, конечно, сумасшествие — но, всё-таки, он как будто… Вопреки расхожему мнению, тупым Уитли не был. Напротив, соображал он достаточно быстро, но его мысли мчались в разных направлениях, обгоняли друг друга, ставили подножки, устраивали засады, терялись, находились, сталкивались между собой, отправлялись посмотреть окрестности и ничего не знали про такую вещь, как синхронизация. Иными словами, они делали всё, что угодно, только не то, что подразумевал под собой метод мышления Челл — чёткое прямое движение к цели без ненужных остановок. Очень часто он вдруг обнаруживал, что понятия не имеет зачем он сделал или сказал что-то: по жизни его вели эмоции, и просто в какой-то момент поступок или слова ощущались правильными и естественными. Как вчера, когда он решил заново познакомиться с Челл — тогда ему представлялось, что это дивная возможность начать всё с нуля, будто бы они могли притвориться, что незнакомы друг с другом, и избавиться ото всех гадостей, что остались между ними. Избавиться от прошлого. От вещей, что он натворил… Воспоминания… Машины могли забывать — форматирование, утеря данных при повреждении, возвращение к заводским настройкам… Люди, конечно, тоже могли терять память, если их хорошенько потрепать. Та же Челл служит прекрасным доказательством… Его зыбкий ход мыслей прервало появление Челл, которая, прижав к бедру коробку, закрыла за собой входную дверь. Поверх серой майки она набросила старую рубашку и смахнула с носа муку. — Эге-гей, я здесь! — позвал Уитли, поспешно, хоть и не без труда поднимаясь с бордюра. — Как я и сказал, проветриваюсь. Такой прекрасный денёк, очень освежает. Сводка состояния бортовой системы вентиляции — всё превосходно! Видимо, мелкий сбой, так что, всё благополучно, никто не пострадал. Просто открой в следующий раз окно, хорошо? Мы куда-то идём? Она кивнула, покрепче взялась за коробку и направилась куда-то через площадь-полукруг. Уитли последовал за ней; на один шаг его длинных ног приходилось примерно два шага Челл, и, тем не менее, он как-то умудрился не поспевать. На улице оказалось довольно-таки людно: кто-то торопился по своим делам, некоторые стояли группками по два-три человека и болтали. Детишки шумной стайкой играли в догонялки с каким-то ярко раскрашенным кубиком, который, кренясь, парил в воздухе и упорно не давался им в руки. Уитли заметил, что взрослые при виде Челл вроде как радовались — махали руками и окликали её, а потом бросали на него взгляды, полные любопытства и лёгкого замешательства. От этих взглядов ему сделалось не по себе, и он, стараясь держаться к ней поближе, вдруг понял, что он довольно-таки ощутимо выделяется из толпы, и дело даже не в галстуке. До сих пор он как-то не задумывался об этом, но — раз уж вокруг за раз собралось столько народу, сколько он в жизни не встречал, и появилась возможность сравнения — на самом деле он был не просто высоким. Он был ужасно высоким. Таким высоким, что любой при виде него мигом бы подумал «надо же, ну и каланча!». И до него медленно начало доходить, что быть большим — больше всех остальных — вовсе не такое уж замечательное достижение, как ему когда-то казалось. И дело совсем не в том, что ты не помещаешься на диванах и не вписываешься в двери. Всё хуже: ты не вписываешься вообще никуда. Ты как альбатрос, болтающийся на ходулях, а люди нормального размера смотрят на тебя, будто ты это нарочно. Будто ты им назло такой нелепо долговязый. Челл — сама по себе невысокая — казалась выше, потому что держалась прямо, будто у неё был позвоночник из углеродистой стали. Уитли, рысящий за ней следом, обнаружил, что, напротив, невольно сутулится, словно смущённо извиняясь за свою двухметровость. — Поразительно. Это всё так… оригинально, так искусно. Вся эта архитектура, свободно стоящие дома, окна, двери — они тут повсюду! И сразу видно, что их возводили, это вам не «айда поставим тут стенку, подать сюда панели», тяп-ляп и готово! Потрясающе, они ведь в основном сделаны из грязи и камней! И выглядят прочными — в смысле, их просто так не опрокинешь, мне так кажется. Не сказать, что им износа нет — пару тысяч градусов Кельвина, или, к примеру, жуткое землетрясение они, скорее всего, не выдержат, ха, где уж им — наверняка развалятся, как карточные домики! Но попытка весьма впечатляющая, учитывая доступные ресурсы… Ух ты, вот это громадина! Здание, на которое он указал, действительно выделялось размерами — трёхэтажное, массивное, втиснутое между главной дорогой и узкой улицей, убегающей к югу. На кирпичном фасаде, прямо над выбеленным солнечными лучами тентом светлели выведенные отколупывающейся краской буквы:«УНИВЕРМАГ. Основан в 2030»
Челл ступила под тент, поправила прижатую к бедру коробку и толкнула дверь, зацепив тренькнувший колокольчик. После солнечной, быстро нагревающейся весенней улицы, магазин показался тёмным и прохладным. Стены помещения были побелены, обшиты лакированными деревянными панелями и старательно прятались за поразительным многообразием предметов. Повсюду тянулись ряды разномастных полок — от обычных, кое-как закреплённых досок до массивных стеллажей тёмного полированного дерева — и все они были забиты самыми разнообразными товарами, воюющими между собой за каждый свободный сантиметр поверхности. Здесь соседствовали огромные мешки с мукой и зерном, консервные банки, фонарики, одежда, сложенная стопками или развешенная на вешалках, корзины с фруктами и овощами, лекарства, банки, мотки проволоки. Повсюду висели ярлычки, подписанные от руки или отпечатанные на гигантской печатной машинке с кривоватой буквой «е». В углу сварливо гудел пожилой, видавший виды холодильный шкаф, освещённый изнутри голубым неоном и заполненный бутылками и почему-то механическими деталями неизвестного происхождения. Над широким прилавком нависало жидкокристаллическое табло с бегущими оранжевыми буквами и цитировало список товаров. Под ним стояло радио — более массивный родственник приёмника из дома Челл — и бормотал сквозь помехи что-то, в чём при известной фантазии можно было расслышать новости спорта. О прилавок опирался Аарон Галифакс, просматривая каталог семян с кирпич толщиной вместе с молодой женщиной, ровесницей Челл. Женщина стояла к ним спиной, умудряясь одновременно вести непринуждённую беседу, периодически указывать на ту или иную картинку в каталоге и придерживать чёрно-белого колли, находящегося под впечатлением, что если он продолжит сигать, как чокнутый кенгуру, то доберётся до солидного куска бекона, висящего в районе холодильника. Челл втиснула коробку на единственное свободное местечко на прилавке между банкой с леденцами и ящиком кровельных гвоздей. Аарон поднял голову и улыбнулся, а клиентка обернулась, увидела её и, потащив за собой собаку, набросилась на неё с объятиями. — Челл! Челл как-то умудрилась удержаться на ногах и не рухнуть в ящик с картошкой. Путающийся под ногами колли учуял Уитли, подозрительно обнюхал его лодыжки и вдруг прижал уши и попятился, рыча, как мотор на холостом ходу. — Что с тобой… Граф! — женщина схватила колли за ошейник. — А ну сидеть! Что с тобой случилось? Вик сказала, что в тебя стреляли, и — Граф! Фу! Нельзя! И никто толком ничего не говорит, даже наш генерал Галифакс! — Роми, — сказала Челл, высвобождаясь. — Со мной всё нормально. Спасибо за суп. — У нас с тобой разные представления о нормальности, Ми-Шель! И сразу предупреждаю — если в следующий раз вздумаешь ни с того ни с сего помереть, никого не предупредив, супа больше не получишь! — Умру — останусь без супа, — сухо ответила Челл. — Поняла. Аарон… — Извините, что вмешиваюсь, — подал голос Уитли, с некоторым беспокойством рассматривая ощетинившегося колли. — А… что это вообще такое? — В смысле? — озадаченно переспросила Роми, которая только сейчас заметила его присутствие. — Откуда этот парень свалился? — О, приблизительно с высоты двухсот сорока тысяч миль над… Ой! — Это Уитли, — поспешно заявила Челл. — О да, а это была моя голень. И, знаешь ли, то, что она у меня физически и материально наличествует, да возблагодарим за это Науку, совершенно не означает, что ты можешь лягать её, когда тебе вздумается. Вот. Он с неприязнью поглядел на Графа. — Так это собака, да? У неё есть какие-нибудь полезные функции? Что она умеет, кроме как издавать странные шумы и выглядеть, будто ей нужна стрижка? Челл подумала, что всё это кончится для неё нехилой мигренью. Роми — как и слышавшие разговор другие покупатели — уставилась на Уитли, словно тот с Луны свалился (они даже не подозревали, насколько это соответствовало истине!) Челл и в лучшие времена предпочитала находиться подальше от внимания толпы, и ей совершенно не хотелось пускаться в длинные запутанные объяснения на виду у всех, да ещё и на тему, от которой её до сих пор прошибал холодный пот. К счастью, Аарон заметил, что ей не по себе; он отложил каталог и двинулся вдоль прилавка, чтобы забрать принесённые булочки. — Мисс Хэтфилд, если Граф продолжит в таком духе, вам придётся привязывать его снаружи. Роми, казалось, готова была возразить, но именно в этот момент рычащий Граф решился атаковать лодыжку Уитли. Тот вскрикнул и отшатнулся, налетев спиной на банки с краской, которые, к счастью, были так хорошо закреплены, что даже не пошатнулись. — Граф!.. Вот глупый пёс, не пойму, что на него нашло… Джейсон! Макс! Отведите Графа на улицу! Пара мальчишек, до этого поглощённых разгромом дальнего ряда полок и попытками застрелить друг друга из ярко раскрашенных деревянных лучевых пушек, поспешили на зов и схватили рычащего колли за ошейник. — Гляди, это Челл! — А Элли Оттен сказала, что ты умерла! Челл пожала плечами: — Мне уже лучше. — Ух ты! А это кто? — Он великан? — Он как страйдер! — Ничего подобного! — с достоинством возразил Уитли, отделяясь от банок и поправляя галстук. — Кем бы ни были вышеперечисленные. А вы случайно не клоны? Потому что мне казалось, что людское клонирование вроде как не везде разрешено… — Мы близнецы, — объяснил Макс, взирая на Уитли снизу вверх. — А вы чего такой высокий? — Макс! — одёрнула его Роми с теми же интонациями, с которыми до этого обращалась к колли. — Я просто спросил! — Я… ну просто высокий, вот и всё, — в голосе окончательно сконфузившегося Уитли прозвучали раздражённые нотки. — Уж какой есть. Что тут такого? Я ж не спрашиваю — чего ты такой рыжий! — А что у вас на рубашке? — полюбопытствовал Джейсон. Уитли бросил взгляд на логотип «Эперчур Сайенс», вышитый на кармане. Каким бы маленьким и неприметным ни был этот серый кружок, никакой радости от его наличия он не ощутил. Ему абсолютно не хотелось, чтобы его вообще видели, так что он прикрыл его ладонью. — Просто значок, ничего особенного не означает. А вы, значит, близнецы! А я ведь что-то такое слышал… А… который из вас злодей? Чтоб на будущее знать. — Он! — мгновенно и хором отозвались близнецы, указав друг на друга. Они снова схватили колли и, хихикая, поволокли его прочь из магазина. — Их об этом часто спрашивают, — сообщила, глядя им вслед, Роми. — По-моему, они репетируют. — Я хотел удостовериться, что мне не придётся с ними сражаться, — рассудительно молвил Уитли. — Они ж вооружены были. — Давай-ка выйдем на минутку, — обратился Аарон к Челл, мягко оттесняя в сторонку недоумевающую Роми и открывая створку в прилавке. — Народ, я на секундочку, мне на склад нужно. Кстати, Линдси Рэндалл, все шарики на этой полке посчитаны, даже думать забудь! Складом Аарону служило помещение мастерской. Когда-то эта продолговатая комната с низким потолком действительно предназначалась для складирования товаров, однако на нынешнем этапе жизни она вся была уставлена длинными деревянными верстаками, на которых громоздились механические детали и инструменты — настоящая сокровищница нераспознаваемого хлама. При повторном взгляде в этом хаосе можно было заметить некую систему. Львиную долю беспорядка составляли тяжёлые механизмы, гидроаппаратура, сельскохозяйственное оборудование, но на паре дальних обособленных верстаков обнаружились компьютерные детали, платы, провода, паяльники, увеличительные стёкла на держателе над тёмным монитором. Подсоединённый к нему системный блок был тёмно-серым, лежал на боку и негромко гудел. В помещении, несмотря на приоткрытую, ведущую на задний двор дверь, стоял плотный запах машинного масла и старого металла. В Уитли боролись невольная тревога при виде стольких мёртвых механизмов и нечто, что можно было бы назвать ощущением защищённости. Тут было огромное количество техники — и исправной, и дефектной — и впервые с тех пор как он покинул Комплекс, он не был в меньшинстве. Аарон остановился у кучи запчастей, сваленных в углу, и рассеянно толкнул нечто, висящее на стене и похожее на огромное закопчённое велосипедное колесо без спиц. Колесо медленно завертелось. — Ну как, готова говорить? Насколько Уитли мог судить по её бледному застывшему лицу, готова она не была. Однако, видимо, его система распознавания людских выражений работала не слишком исправно, потому что Челл кивнула и сделала глубокий вдох. — Есть место, — начала она. — Примерно день пути на северо-восток. Оттуда я пришла. В понедельник утром я вернулась туда. — И тебя чуть не убили, — заметил Аарон, оставляя в покое колесо и оборачиваясь к ней. — Челл, я не тот человек, что стал бы ворошить прошлое, которое тебе неприятно. Но мне так кажется: если нечто настолько опасное находится так близко к нам, то, может быть, стоит… — НЕТ! Уитли подскочил, как ужаленный. Дело было даже не в громкости — хотя громкий вскрик из уст Челл — само по себе неожиданно. Его испугала внезапность, с которой неподвижная напряжённость уступила место вспышке, и то, как она подобралась и напружилась — реакция, сродни ядерной в хрупком человеческом теле. Даже глаза на её бледном лице горели каким-то ядерным пламенем. Аарон испугался куда меньше; впрочем, это был вопрос опыта. Аарону случалось видеть её в подобном расположении духа, когда у неё, скажем, не получалось тесто для хлеба, и результатом были разве что обожженные пальцы и обугленные багеты. В последний раз, когда Уитли видел такое выражение на её лице, дорогущий гигантский компьютер, к которому ему в тот момент случилось быть подключённым, чуть не разнесло в пыль, а его самого унесло в открытый космос. — Послушай… — Это место, — перебила она. — Хуже кошмара. Не надо, Аарон. Она резко подняла голову, словно забывшись на мгновение, и встретилась взглядом с Уитли. Ему сразу же захотелось оказаться где-нибудь подальше, потому что в такие секунды Челл превращалась в потрясающую воображение необузданную стихию, наблюдать за которой лучше всего из самого отдалённого бункера, причём вдобавок к этому желательно иметь при себе очки с защитными стёклами… — Уитли, расскажи. …потому что, если ты решил испытать судьбу и оставался на свой страх и риск в эпицентре, обязательно случалось что-нибудь вроде этого. Уитли пару раз открыл и закрыл рот, прежде чем ему удалось выдавить из себя что-нибудь связное: — Что, что, стоп, погоди, что именно? Она вперила в него такой остро-жгучий взгляд, что ему отчаянно захотелось снова стать маленьким сферическим Модулем — тогда бы он смог наглухо забаррикадировать свой оптический узел непроницаемыми металлическими пластинами и оградиться от неё. Он сжался. — Да, да, я понимаю, рассказать ему, принято! Ну, в общем, как она верно заметила, это такое место — оно под землёй и оно громадное. Уходит в глубину на — ох, честно говоря, совершенно не хочу обсуждать эту тему, можно я не буду, давай лучше… Он поглядел на неё умоляюще. Это оказалось ошибкой, потому что таким образом ему пришлось созерцать выражение её лица. — Ладно, хорошо, чёрт побери, на чём я остановился? А, ну да — оно тянется на мили в глубину, такая бездонная бездна. Только ты вообразил, что всё исследовал и — опаньки, это что ещё такое, пара новых километров! Да и какие исследования — там постоянно всё меняется, передвигается. Это место как гигантский кубик Рубика — не знаю, как вы, а я никогда не понимал, как с ними обращаться… Хотя, чтоб с ними управляться, пальцы нужны, и вообще такая вещь, как ловкость рук — а у меня, до недавнего времени, ни того ни другого вовсе не было. Не то, что это как-то относится к делу, но… Он сглотнул и совершил некий неясный пасс руками — если он пытался продемонстрировать упомянутую ловкость рук, у него не слишком получилось. — Но… но не это страшно, понимаете? Да, там запросто можно заблудиться — не просто можно, наверняка так и будет. Застряли где-нибудь и померли с голоду — считайте, вам дико повезло. А если в бездну свалились — это вообще самый безболезненный вариант. Всё потому что… там живёт Она. К этому моменту Уитли уже представлял достойное сочувствия зрелище: он вёл речь заикаясь, запинаясь, испуганно моргая и дрожа. Описываемый им кошмар настолько завладел им, что он даже не пытался скрыть искренний ужас под обычной напускной храбростью. Говорить о Комплексе, говорить о Ней, слышать свой слабый голос, рассказывающий о вещах, от которых он так долго и отчаянно пытался уйти — было почти так же болезненно и страшно, как и быть там на самом деле. Он хотел остановиться — но под яростным вызывающим взглядом Челл не осмелился. — А Она — совершеннейшая психопатка, я не шучу. Кстати, Она не человек — учтите, в ней нет ничего человеческого — и Она там всем заправляет. Быть там — это как быть у Неё в мозгу, а Она — гений в периоде, и Она полностью рехнувшаяся маньячка, и в гробу Она всех видала. Я это не ради красного словца говорю — Ей вас в гроб вогнать — раз плюнуть. И на что Ей ещё плевать — так это на вашу жизнь, потому что всё, что Её интересует — и под «всё» я подразумеваю именно «всё»! — это Наука. Если понадобиться кого-нибудь убить — ну, ради Науки — о-о, уж будьте спокойны, Она ни секунды не станет сомневаться — убьёт за милую душу. Аааа, хрясь, смерть, подсчитаем баллы, следующий. Челл единственная, кому удалось сбежать, и только благодаря… По правде говоря, я не знаю, благодаря чему, но мне кажется, это имеет какое-то отношение к взрывчатке. Ох, боже. Просто, если ты не человек, а машина — это ещё хуже. Да, Ей, конечно, труднее будет тебя убить, но это абсолютно ничего не значит, потому что тогда у Неё появляется куча опций, куча других вещей, которые Она может с тобой сделать… Уитли уставился на носки своих изношенных кедов. Его трясло. — Смерть — это само по себе достаточно скверно… То есть, это они мне так говорили, сам я не знаю, я никогда не умирал… Но мне кажется, есть вещи, которые… которые ещё хуже. Воцарилась тишина. Уитли так и не решился поднять глаза и продолжал рассматривать свою обувь — небольшую выбоинку на резиновом мыске правого кеда. Кем бы ни был тот, кто одолжил свои биометрические данные этому аватару, ему явно приходилось что-то с разгону пинать — Уитли смутно надеялся, что не футбольный мяч. Напряжённое молчание нарушили грохот чего-то обрушившегося и приглушённые крики по ту сторону стены. Аарон отложил тихонько звякнувшую деталь, которую до этого рассеянно вертел в руках, в сторонку и направился к дверям. Судя по нахмуренным бровям и прищуренным тёмным глазам, он крепко задумался. — Ждите здесь, — сказал он, скрываясь за дверью. Уитли сглотнул и провёл дрожащей рукой по лицу, задев призрак твёрдо-световых очков. — Боже милостивый. Давай больше так не делать, а? Надеюсь, вызова на бис не будет. Знаю, звучит жалко, но одна мысль об этом… Это было ужасно страшно. — Да уж. Она посмотрела на него с улыбкой — но улыбка вышла невесёлая. Совсем не похожая на ту, что она адресовала вчера Аарону на крыльце докторского домика. В этой улыбке было больше горечи и ещё лёгкого оттенка… вины? — И убедительно.***
— Ты меня использовала! Уитли вылетел через чёрный ход, в самую последнюю секунду увернувшись от целящегося ему в лоб дверного косяка. Со стороны он до смешного напоминал разъярённого жирафа с безнадёжно испорченным чувством пространства. — Ты меня использовала, чёрт возьми! Челл направилась следом, скрестив руки на груди. — Немного. Он развернулся на сто восемьдесят градусов. — Ах, всего лишь немного?! Ой, ты знаешь, мне так полегчало! Разумеется, ты точно видела, что мне страшно до чёртиков, но это всё такая ерунда, ты ведь использовала меня, как ты выразилась, «немного», а значит, никакого морального или иного права обижаться на подобное отношение у меня нет и быть не может! — Послушай… — Это, чтоб ты знала, был сарказм! — Люди слушаются Аарона. Если он… — Да, да, основную мысль я уяснил, спасибо! Я допускаю, что иногда до меня не сразу всё доходит, но я — как мне наверняка уже случалось упомянуть — не идиот! Двор был усеян обломками доисторических автомобилей, коррозирующих генераторов и прочего металлолома, который либо пытались реставрировать, либо просто махнули рукой и оставили погибать. Вряд ли кто-нибудь взялся бы определить назначение большинства этих ржавеющих останков в их теперешнем состоянии. Уитли, с плеском перебравшись через маслянистую лужу, с чувством пнул бампер проржавевшего грузовика — то ли чтобы выпустить пар, то ли чтобы смоделировать пинок, в своё время оставивший след на правом кеде. Бампер с протестующим стоном отвалился. — И, разумеется, кому какое дело, что меня удар хватит, или я свалюсь с сердечным приступом — главное ведь отстоять свои позиции, правда? От меня ведь не убудет! Да какой там сердечный приступ, у меня ведь и сердца, черти б его взяли, нет! Ага, безусловно, это даёт тебе право вот так вот вырвать моё несуществующее сердце — разве что в чисто метафорическом смысле, в коем я, собственно, выражаюсь — и пинать его, как… как футбольный мяч! Впрочем, да, если смотреть ретроспективно, во всём этом появляется смысл! Как это я раньше не сообразил. Это всё ещё сарказм, кстати! — Да, я поняла. — И нечего на меня так смотреть! Тебе весело? Да ладно, не сдерживай себя! Крошка Уитли — нытик и тряпка, над ним только и можно, что потешаться! Смеху-то будет, когда он до смерти перепугается при напоминании о том, как чокнутая маниакальная компьютерша весь дух из него вышибла и оставила валяться среди куч металлолома, или как Она же понавтыкала ему в голову какой-то дряни и снова и снова воспроизводила худшие моменты его жизни! О, кстати! Только дошло! Вам обеим первоклассно удаётся этот приёмчик! Челл к тому времени уже опустила руки и смотрела на него подозрительно и настороженно. Уитли отстранённо подумал, что она наверняка уже догадалась, к чему он клонит — немудрено, она ведь мастер решать головоломки — но он был слишком зол и обижен, чтобы вовремя остановиться. — А знаешь, что? Она бы оценила! Да-да, ты меня слышала. Выходка очень в Её духе! Как приятно узнать, что у вас есть что-то об… Её открытая ладонь влепилась ему в челюсть, удар отбросил его голову назад, и смоделированная кинетика была бы чертовски впечатляющей, если при этом ещё не было бы так больно. Они одновременно отшатнулись — Уитли схватился за челюсть, а Челл — за бок — и уставились друг на друга. Метр стоптанной, пропитанной машинным маслом земли вдруг показался огромной дистанцией, через которую даже он не дотянулся бы. Уитли поймал её застывший взгляд и вдруг понял, что нечаянно (ещё бы, ведь ничего, из того, что он планировал специально, никогда не срабатывало!) причинил ей боль. Снова. — Ох. Нет. Нет, я не… Она прищурилась. Уитли умолк, неловко отшатнулся, споткнулся о бампер и помчался наутёк.***
— Чего это он? Челл поспешно обернулась. В дверях стоял Аарон, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца. — Рэнделловское чадо — просто гений непослушания. Итого: мне придется закрывать магазин, чтобы спокойно собрать пятьсот тридцать два стеклянных шарика и кучу битого стекла. Ты как? Челл по привычке хотела пожать плечами, но остановилась. Аарон всегда — всегда — был прям и честен с нею, никогда не кривил душой; его бесхитростность могла показаться наивностью тем людям, кто ни разу не видел, как он пререкается с иногородними торговыми агентами. Да, она, конечно, тоже была честна с ним, но доверяла ли она ему целиком? Нет, когда дело доходило конкретно до этой темы. Тоже не слишком по-дружески, если вдуматься. Что до Уитли, то с его стороны было редкостным, потрясающе наглым лицемерием озвучивать выдвинутые обвинения, но самое ужасное — в его словах существовала крупица истины. Крупица была крохотная — впору в микроскоп разглядывать — но она была. Челл ясно видела, как неподдельно он был напуган, и вынудила его продолжать, потому что знала — он будет убедителен. Цель оправдывает средства… Она встряхнула головой. Как объяснить Аарону, что ей сейчас приходится отбиваться от усиливающегося и довольно-таки гаденького ощущения, что, прожив четыре года среди людей, сама она едва ли стала человечней? Тошнотворное ощущение плоским, тяжёлым камушком прочно угнездилось где-то в районе желудка. — Вижу, что не очень, — пристально понаблюдав за ней, сказал Аарон и достал из кармана небольшую книжицу в кожаном переплёте — потрёпанную, с тщательно подшитыми пожелтевшими страницами. — Глянь-ка. Я вчера вечером откопал. Это старый дневник моего папаши — он его вёл, ещё когда мальчишкой был, и когда вместо города тут поперёк дороги лежала куча булыжника. Он неспешно пролистнул пару мягких, хрупких страничек. — Я рассказывал, что мой дед поставлял оружие и припасы для Сопротивления? Сопротивление. Прошло много лет, но это слово по-прежнему звучало мощно и возвышающе, словно гимн человечеству, выстоявшему в самые тёмные дни своей истории. Участники Сопротивления были героями, овеянными мифическим ореолом, истории о них находили особый отклик в душе Челл, которая узнала о них только четыре года назад. В конце концов, с сопротивляемостью у неё был порядок. По большей части она считала свою потерю памяти благословением — мир изменился до неузнаваемости, пока она спала в криогенном хранилище Центра Релаксации. Будь у неё воспоминания — о семье, о друзьях, о доме, о жизни… Ничего не связывало её с миром, существовавшим до вторжения Альянса, до Семичасовой Войны, до портальных вихрей, Сопротивления, освобождения Земли — и Челл, как уже упоминалось, человек практичный, была только благодарна. Ей даже думать не хотелось, насколько больнее было бы вернуться в мир, где всё, что она знала и помнила, потеряно навсегда. Ей многому пришлось научиться с тех пор, как она впервые оказалась в маленькой дружелюбной общине Эдема — но кто она, как не прилежная ученица? Челл, как губка, впитывала необходимую для новой жизни информацию — всё прочее она рассчитывала наверстать со временем, в более спокойном режиме. Она ни разу не встречалась с вортигонтами, и дальше Нью-Детройта никуда не ездила, но она уделила пристальное внимание изучению истории, и, честно говоря, после того, что ей пришлось пережить в Комплексе, её уже ничего не пугало. Сложнее всего, как ни странно, было учиться житейским мелочам. Трудность состояла в оценке пропорций. Если когда-то тебя больше всего занимали проблемы вроде «добегу или нет до укрытия прежде, чем турель прострелит мне колено», как-то тяжело всерьёз относится к таким вопросам как, к примеру, мытьё головы по утрам. Ей повезло, что для неё нашлось дело, на котором она смогла сосредоточиться, и которое стало связующим звеном с миром. Кто знает, захотелось бы ей восстановить эту связь, сложись всё иначе. Аарон ткнул пальцем в страницу. — Папа старался помогать деду по мере сил, и однажды его занесло куда-то на север отсюда. И там он наткнулся на нечто необычное. Сперва ему показалось, это было что-то вроде места аварии. Как будто кто-то сбил страйдера или нечто в этом роде. Но это только сначала, — он поднял на неё взгляд. — Он пишет о забетонированной площадке где-то на краю леса, о кратере и о куче необъяснимых обломков. Что-то его в этом настораживало. «Не пойму, почему, но мне казалось, что за мной наблюдают. Может, там можно было откопать что-нибудь полезное, но мне не хотелось там оставаться. Паскудное место. Ни за что туда не вернусь». Она с содроганием взяла протянутую тетрадь. Галифакс-старший был не слишком даровитым художником, но поблекшие карандашные зарисовки под текстом оказались болезненно узнаваемы. Изгородь, маленькая охранная будка, полосатый шлагбаум, поваленные фонари, кладбище обломков на фоне тёмных штрихов, изображающих деревья. Странное чувство. Она словно бы смотрела на стоп-кадр собственных воспоминаний. — До вчерашнего дня мне как-то в голову не приходило, что папино «паскудное место» — то же самое, откуда пришла ты. Мне всегда казалось, что это просто переживания изнервничавшегося мальчишки, которому на каждом шагу Симбиоты мерещатся. Знал бы я… — Хорошо, что не знал. Иначе мог бы пойти проверить, — оборвала его Челл, не отрывая глаз от рисунка. — Что, настолько паскудное? — уточнил Аарон задумчиво. — Хуже! — с чувством отозвалась Челл. Аарон помолчал, потирая лоб. — Ты сама знаешь, я на всё готов, чтобы защитить город. Думаю, ты тоже. А то место, судя по всему, тот ещё гадюшник. Но раз уж сразу трое людей, которых я знаю — мой папаша, и ты, и твой мальчик — в один голос отговаривают туда соваться, я не настолько спятил, чтоб не прислушаться… Челл — безотчётно затаившая дыханье, как заключённый в ожидании приговора — облегчённо выдохнула. Она никогда не придавала особого значения громким словесным обещаниям. Ей было достаточно, что он понял всю серьёзность проблемы и осознаёт опасность; его благоразумие — надёжный щит. Облегчение её было столь велико, что она даже решила пропустить мимо ушей «твоего мальчика». — Кстати, о спятивших. Догнала б ты его, пока можешь. Он, с его-то ножищами, наверняка уже полпути до Костлявых отмахал. Знаешь, — добавил Аарон, кивнув в сторону открытых ворот. — Он мне ещё вчера кого-то напомнил. Только сейчас дошло, — он глянул на неё ласково и встревоженно. — Видал я кое-кого похожего четыре года назад. Явилась непонятно откуда, от собственной тени шарахалась, удивлялась каждой мелочи и выглядела так, будто боится в любую секунду проснуться и оказаться где-то в другом месте. В месте, куда её совершенно не тянет. Челл отвернулась. — Но она-то была сильная, и ей теперь лучше. А он… — Аарон выразительно пожал плечами, словно говоря, что другие могут думать, что хотят, а лично он считает, что у Уитли шансов немного. — Он же совсем чокнутый. Челл не сразу нашлась с ответом. В каком-то смысле, она была согласна — даже если опустить недавнюю стычку, Уитли выглядит в Эдеме полнейшим инопланетянином, и вряд ли стоило ожидать чего-то другого, но всё-таки… — Там кто угодно чокнется, — наконец отозвалась она, вернула ему дневник и направилась к воротам.