Imagines by Jenny Ray

Олег понял, что она пришла ещё до того, как обернулся. Вперив стеклянный взгляд в замызганное окно квартиры, снятой на имя никогда не существовавшего Марка Беглова, Волков считал секунды между чужими шагами, вслушивался, стараясь различить характерное пошоркивание правой травмированной ноги: пытался понять, точно ли это та самая гостья, или очередной внезапный противник. Шорк. Шорк. Врач советовал ей купить трость, но Т/И наотрез отказывается ощущать себя инвалидом, даже если это клеймо только в её голове. Человек, прошедший несколько войн волонтёром в лагерях не умеет чувствовать себя слабым. — Ну вот, ты меня догнала, — Олег медленно развернулся, скрестив руки на груди. — Что дальше? — Понятия не имею, — честно ответила женщина без капли стеснения. Золото песков. Багрянец бинтов. Олег помнит, как открыл глаза в шатре, забитом лежащими вместе с ним людьми, помнит как ничего не слышал несколько часов, не шевелился, чтоб перестало хотеться блевать. Он чувствовал, что перебинтован, чувствовал вязкость под повязками и мог примерно представить, сколько пробыл без сознания. Черти¹ выскочили внезапно, когда их отряд среди ночи переправлялся между поселениями, чтобы пополнить припасы. Бой остался в памяти обрывисто, но сильнее всего отпечаталась вспышка, отбросившая Волкова на камни. Темнота. Тени плясали на ткани шатра, убаюкивали. На улице ночь, и либо Олег пробыл без сознания всего пару часов, либо сутки, а может и того больше. Керосиновая лампа стояла где-то сбоку, на столе, за которым кто-то что-то писал. Хотелось действительно притвориться мёртвым, чтобы не беспокоили, не доставали, отлежаться и пойти искать своих, но лёгкие внезапно сдавило. Слух вернулся почти полностью, и Волков будто со стороны слышал, как сухой кашель из его рта дополняет болезненную симфонию стонов раненых. Он надеялся, что на это не обратят внимание, но человек за столом замер, прислушиваясь, затем встал и направился прямо к нему. Волков заметил, как тот прихрамывал, едва поднимая больную ногу, чтобы та не волочилась. — [Слышишь меня?] — раздался голос склонившейся над Олегом женщины в белом халате поверх лёгкой армейской одежды. От удара головой все знания арабского вытекли из головы прямо на барханы, из-за чего наёмник не сразу понял, что ему сказали. Слово в ответ так же нашлось с трудом. — [Да], — вторил ей раненный еле-еле. Сухие губы не слушались. — Славик, баротравмы нет, — тут же ответила женщина кому-то вне его поля зрения. Олег удивился насколько позволял затуманенный рассудок — русская. — Только осколочные и контузия. Захотелось усмехнуться тому, что его приняли за местного, но мышцы лица схватила судорога. Женщина это заметила. Стоит запомнить, подумал Олег, что она крайне внимательна: информация пригодится, когда соберётся сбегать отсюда. — [Из какой ты деревни?] — спросила она, но Волков только замотал головой. Если у него и правда контузия, то потеря памяти для неё нормальное явление. Повезло хотя бы что обошлось только знаниями языка, а не всей личностью целиком. Пришлось строить из себя едва ли не потерявшего рассудок, чтобы не отвечать на русском и не выдавать себя. Так прошло несколько дней. Олег начал вставать, прохаживался по шатру, подслушивая разговоры, которые смутно понимал, осматривал местность. Судя по всему медлагерь находился на окраине того городка куда они шли, а во время обстрелов и пальбы пострадали ещё и мирные жители. Жизнь в поселении была самой тихой из тех, что Волкову приходилось видеть, и развлекать себя было нечем — даже беседа с местными походила больше на пантомиму, и это стало тревожить мужчину. Знание языка возвращалось очень медленно, по-нездоровому неправильно. Хотелось спросить об этом докторов, ту женщину по имени Т/И и её коллегу, но к этому решению Олег всё ещё шёл, взвешивая за и против. Правда, вся эта дилемма решилась и без их на то разрешения. Звук стрельбы не спутаешь ни с чем. Перепуганные гражданские попадали в песок шепча молитвы, Волков лишь присел, бегло оценивая обстановку. Первым он заметил несколько отверстий в самом верху шатра, которых раньше здесь не было. Либо стреляли целенаправленно по медпункту, либо враг уже настолько близко, что шальная пуля могла залететь куда угодно. И тот и другой вариант был плохим исходом, при котором нельзя выбрать меньшую из зол. — По раненым же палят, твари, — громко прошипел Славик, спрятавшийся вместе с Т/И за столом. — Что им нахрен надо здесь снова? — Сейчас узнаем. Ни Славик, ни Олег, вжавшийся в толстую опору шатра, не понимали, что она имеет ввиду, пока доктор в полуприсяде не добралась до всегда закрытого на ключ ржавого шкафчика. Её пальцы не дрожали, попасть в замок удалось с первого раза, и в руках оказался потёртый АК-104. — Т/И, нет, — ужаснувшись зашептал помощник, даже немного привстав, но свист за пределами медпункта вынудил наоборот, опуститься ещё ближе к земле. — Мы не знаем сколько их там. — Сейчас узнаем, — повторила женщина, уже не так уверенно, поддавшись волнению, но упрямо направившись к полам шатра. «Дура», — пронеслось у Олега в голове. То, что она собирается сделать станет последним решением в её жизни, насколько бы героичным по её мнению оно ни было. Т/И сравнялась с Волковым, и тот резко вскочил на ноги, хватаясь за дуло карабина, отводя его вверх. Наёмник ударил по пальцам, не давая нажать на спусковой крючок, и вырвал некрепко держащееся в руках оружие, ненароком толкнув доктора лицом в песок. Та упала, перевернулась на спину и ползком попятилась, как от прокажённого, но Олег прекрасно понимал, как выглядит со стороны — прокажённым он и был. Всю свою жизнь. — Ты не похожа на суицидницу, — произнёс он по-русски хриплым голосом, уже забыв, когда говорил последний раз. Эффект вышел таким, как нужно — и Т/И и Славик успокоились, услышав родную речь, но вместе с тем заимели с десяток вопросов. — Ты… Волков её перебил. — Времени нет. Я узнал голоса, скорее всего они ищут меня и останутся здесь пока не найдут. Выдержав недолгую паузу (времени ведь и правда не было) добавил в качестве точки: — А если не найдут, то сожгут здесь всё до основания. — Тогда выходи туда и пусть они убираются отсюда! — повысил голос Славик, но Т/И отвела назад руку, выставляя ладонь — молчаливый приказ остановить поток речи. — Кто ты? — вопросила доктор, поднимаясь на ноги. Олег порывисто протянул руку помощи, но та была проигнорирована. — Тот, кем родители пугают своих детей, — выпалил мужчина, на что получил только вскинутые брови. — Большой и страшный серый волк? Захотелось засмеяться от ироничности высказывания, но времени, чёрт подери, больше не стало. Кто-то прошёл рядом с шатром и это Олега насторожило — он присел, показал ладонью сделать остальным то же самое, а затем оба нырнули за один из столиков, когда автоматная очередь прошлась по медпункту как раз на уровне их голов. Горожане завопили, кто-то пытался пролезть наружу под полами шатра. Волков понял — черти не знают, где он находится, поэтому палят по всему подряд надеясь попасть. Это для него преимущество. Только спустя пару секунд он заметил, что Т/И прижимается к его боку, крепко зажмурив глаза. Под её ресницами собралась влага. Взгляд Олега метнулся к Славику, но челюсть тут же сжалась от увиденного. Не от жалости или грусти — от досады, что союзников теперь меньше. Пуля угодила в голову, приведя к мгновенной смерти, что не избавило остальных от возможности эту смерть лицезреть: ткань на пути выстрела окрасилась багровым, мелкие розовые ошмётки медленно спадали на пол, беззвучно шлёпаясь о непокрытый настилами песок. Тело Славы неестественно вывернулось тяжёлым бесформенным мешком, а оставшийся целый глаз уставился на выход из шатра. Из податливого рта потекла тонка струйка, смешавшись с остальным фаршем на песчаной позолоте. — Не смотри, — скомандовал Волков, коротким жестом отворачивая лицо Т/И, когда та хотела проследить за его взглядом. Она не послушала. Развернулась всем корпусом, будто назло, и остолбенела. Олег ожидал более бурной реакции на смерть, пока не вспомнил, что на её практике это «очередная» смерть, пусть даже человека, которого давно знаешь. Он и сам помнил, как после четвёртого увиденного трупа его перестало тошнить от вида разбросанных по песку внутренностей. «А после пятого убийства от собственной руки закрыл счёт и больше никогда их не считал» — пронеслось в голове, но Волков погнал эту рефлексию прочь. — Нужно уходить, — шепнул мужчина, пользуясь тем, что до сих пор ошарашенная Т/И сидела с ним рядом. — Нет, — еле слышно ответила она, нервно дёрнув головой на манер отрицания. — Я не могу их всех бросить… — Арабам я живым не сдамся, умирать тоже не собираюсь. Останешься здесь и они убьют тебя вместе с твоими пациентами, а до и после успеют пустить по кругу, — на ужас и отрицание в глазах Олег подытожил: — Идём со мной, если хочешь жить. Волков не собирался заканчивать серьёзный монолог фразой из Терминатора, но она всплыла сама собой, будто лучше слов подобрать было нельзя. Кажется, так оно и было, ведь опознавание знакомых слов запустило шестерёнки в голове Т/И, и голова наконец заработала после череды потрясений. — Я даже не знаю, как тебя зовут… — как единственное оправдание еле выговорила она, но наёмник не собирался давать ей возможности увильнуть. — Олег. *** Т/И полусидела на старом обеденном столе, навалившись на него бедром здоровой ноги. Олег по-прежнему не отходил от подоконника, почти отзеркаливая её позу. — Почему ты спас меня тогда? — Хочешь услышать, что это была любовь с первого взгляда? — он криво улыбнулся, сложив руки на груди. Защитный жест. — Ради Бога, Волков, — Т/И отмахнулась. — Я видела, как ты схватился голой ладонью за лезвие ножа и перенаправил его в противника. Такие вообще отрицают слово «любовь». — Не делай из меня… Его перебили. — Не делаю. Но ты никогда не говорил мне, что любишь что-то или кого-то. «Мне нравится» твой предел. Олег подумал, что бессмысленно было бы это отрицать. Когда-то он любил и определённых людей и определённые вещи, но со временем значение этого слова померкло. Если нужно, его он заменял действиями, иногда отчаянными и самоотверженными, которые всё говорили сами за себя, если ты умеешь слушать. — Тебе не понравится правда, — констатировал наёмник сухо. — Мне не нравится ампутировать конечности, лечить дизентерию и ванильный вкус, а правду как-то переживу, — хмыкнула женщина, повторив изменившуюся позу Олега — теперь они снова стояли одинаково. — Я знаю, что такое переход по пустыне, — начал он, не изменившись в лице, — особенно переход почти без всего. Твой друг нужен был мне как вторые рабочие руки — помощь в добыче еды, защите, караул для сна. А у тебя медицинские навыки, опыт и тебя можно было обменять на что-то очень необходимое. Или съесть в самом крайнем случае. Пауза была длинной, вязкой. Т/И ждала, когда Олег скажет, что пошутил. С ним такое иногда происходит: он шутит с каменным лицом, а остальные уже хватаются за оружие, думая, что им угрожают. Но оправданий не прозвучало. — Обменять? — Т/Ф сбросила с себя руки и они повисли вдоль тела. Сделала шаг вперёд, наступая. — Съесть? — Красивые европейские женщины ценный товар у арабов, — пояснил Олег как что-то будничное. — И в тебе не так много силы, чтобы сопротивляться двум мужчинам посреди песков и палящего солнца. — Слава бы не дал тебе это сделать, — почти задыхаясь бросила Т/И, делая ещё один угрожающий шаг. Про ногу она забыла, и та шаркнула по деревянному полу за хозяйкой, которая не приложила усилий, чтобы её поднять. — Если ты про обмен — он бы до последнего ничего не понял, а если бы понял, то навыков в укладывании мужиков мордой в землю у меня явно больше, чем у него. Если про каннибализм — к тому моменту когда я бы пошёл на такое Слава бы уже изнывал от голода и сам бы предложил это сделать. Лицо Т/И покраснело от гнева, захотелось что-то швырнуть в наёмника, стереть маску безразличия, с которой он спокойно излагал ужасные мысли. Но маска уже срослась с кожей, и непонятно, то ли она повторяла изгибы лица, то ли наоборот. — Какой же ты просто… — «Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны»², — процитировал Олег равнодушно. Полностью расслабленное тело было обманчиво — Т/И знала, что если действительно наброситься на мужчину, то затея обернётся провалом. Он вечно натянут, как пружина, если тронуть которую можно получить равноценную отдачу. Но сейчас он был прав. Т/Ф отвела взгляд, лишь бы не смотреть в глаза, замерла. Да, вдвоём они без происшествий перешли пустыню и распрощались, как с неприятным воспоминанием. Затем внезапно встретились в Алеппо, ища транспорт до Дамаска, сидели на соседних сидениях, словно незнакомцы, но в столице так и не разошлись. Т/И не знала, какие у наёмника дела, спрашивать не стала, зная, что меньше знаешь — дольше проживёшь. Да и не до вопросов было, когда твоё тело вжимают в постель, а ты из вредности пытаешься довести его до точки невозврата, чтобы вместо одного лишь хриплого сбивчивого дыхания наконец услышать стон. — Это всё, что ты хотела? Т/И вздрогнула от резкости его тона. — Почему ты уехал ничего мне не сказав? — наконец решилась она, но теперь в жестах её преобладала пристыженность за свою излишнюю драматичность. — А я тебе что-то обещал? — Волков повёл бровью, видимо, действительно удивившись. — Вечную любовь? Свадьбу? Дружбу хотя бы? Т/И промолчала. — Я захотел тебя. Ты захотела меня. Было несколько свободных дней и мы потратили их друг на друга. Всё. Она стояла, опустив голову, как провинившаяся школьница. Повезло хотя бы, что Т/И тоже жила в Питере, ведь даже самой себе сложно было бы объяснить, какого чёрта она попёрлась в северную столицу за мужчиной, которого едва знала, а те стороны, с которых изучила, оказались растрёпаны и стёрты в кровь. Не выдержав, Т/Ф отвернулась, обняв себя руками. Она пережила несколько войн волонтёром в тылу, лечила раненных военных и страдающих гражданских, два раза вытаскивала тела ещё живых солдат из-под обстрела, пряталась в захваченном врагами городе и всё это превращалось в ничего, когда наступало время говорить о чувствах. В этом они с Олегом были похожи. — Ты нравишься мне, Т/И, — серьёзно, но будто насмехаясь этой отсылкой на её ранние слова, произнёс Волков. — Но то, чего бы ты хотела от меня, невозможно. Он прав. — Я позволил себя найти чтобы ты сказала мне всё в лицо и забыла. Прав. — Я понимаю всё, что происходит у тебя в голове, но лучше тебе уехать. И желательно не на очередную войну, а к сестре на Просвет³. Откуда Олег знает про её семью и их место жительства вопрос встал сразу, но, судя по лицу мужчины, ответ был и так очевиден. Его взгляд немного потеплел. — Спасибо. Т/И сказала это не подумав, как спонтанно благодарят за поданную на лестнице руку. Сразу же подняла глаза, ожидая увидеть насмешку, но встретилась только с улыбкой. Обычной, человеческой. Второй раз за всё время общения с Олегом. — Тебе спасибо. — За что? — она удивилась. — А мне за что? — парировал Волков как-то слишком весело для себя обычного. Т/И снова потупила взгляд, но внезапно почувствовала, как тёплые ладони ложатся на её плечи. — Просто иногда я забываю, что всё ещё живой. Хорошо, что находятся люди, которые мне это напоминают.