D.S. all'infinito

— По-моему, путешествовать зимой — не самая лучшая идея, — задумчиво произнес Бенджи. — Это холодно и неудобно. — К зиме я надеюсь уже где-нибудь осесть, — отозвался Жан-Жак, поднося ко рту кружку с дымящимся кофе, который на поверку оказался обжигающе горячим. Поморщившись, он потер пульсирующим от боли языком нёбо, поставил кружку на стол рядом с собой, а потом, подумав, передвинул ее правее — подальше от матово-белых клавиш и насыщенно-красного бока синтезатора, — и поймал одобрительный взгляд Бенджи, который кивнул и деловито осведомился: — Где? — Ну-у, — протянул Жан-Жак. — Это будет зависеть от. — Зависеть от? — От ряда… аспектов. — Я надеюсь, ты не собираешься ехать в Нью-Йорк. — Бенджи аккуратно подул на темную жидкость, которая пошла едва заметной рябью. — Слишком дорого, слишком много желающих. — И я — далеко не самый лучший из них, — согласился Жан-Жак. — Заметь, это не мои слова. — Бенджи очень осторожно отхлебнул из своей чашки. — Но вообще, честно говоря, в эпоху интернета… Чего ты надеешься добиться с помощью м-м… физического присутствия? Если ты хочешь сделать себе имя в Штатах, стоит просто отправить несколько треков в музыкальные порталы и издания. Можем даже записать тебе ЕР*, Элис нарисует обложку, если ее хорошо попросить, только… — Только что? — Жан-Жак опустил взгляд и провел указательным пальцем по маленькому экрану, убирая с него несуществующую пыль. — Думаю, Лорен может обидеться, — прямо сообщил Бенджи. — Все-таки вы начинали вместе. — А ты? — Жан-Жак не поднимал головы. Экран синтезатора, наверное, еще никогда не был таким чистым. — Для меня это просто хобби, — ровным голосом отозвался Бенджи. — Ну, и, конечно, источник небольшого дохода. Жан-Жак не стал говорить вслух, что ради хобби можно было не покупать «Норд», а ограничиться какой-нибудь более дешевой моделью. Вместо этого он еще раз попробовал кофе и обнаружил, что его уже вполне можно пить. Сваренный в турке, напиток получился у Бенджи густым и терпким — таким, какой представляешь себе, думая о гадании на кофейной гуще. И если бы лежащее впереди будущее не пугало его так сильно, Жан-Жак бы даже сделал попытку — но нет, он чувствовал себя слишком уязвимым, ломким и слабым. Отчасти в этом, наверное, был виноват Отабек. Его лицо во время награждения — лицо человека, который настолько не сомневался в победе, что его глаза горели не радостью или азартом, а только усталым удовлетворением — невольно вызвало у Жан-Жака, который смотрел трансляцию, как и в прошлый раз, глубокой ночью, приступ тоскливой зависти. Отабек был на год младше него — хотя, когда они познакомились несколько лет назад в клубе, Жан-Жак об этом не знал и обнаружил случайно уже потом, зайдя на его страницу в Фейсбуке, чтобы поздравить с очередным днем рождения, — однако он четко понимал, чего хочет и, самое главное, как этого добиться. Разумеется, Жан-Жак осознавал, что их ситуации сильно разнятся, что путь профессионального спортсмена расчерчивается еще в детстве, что нежели чем вставать на одну ступень с Алтыном, лучше выбрать для сравнения кого-нибудь более похожего на себя самого, — но все эти аргументы не мешали ему завидовать. Он даже ощутил некоторое духовное родство со стоящим по левую руку от Отабека Юрием Плисецким, который занял третье место и был этим очевидно недоволен, грозно сверкая влажным взглядом поверх натянутой улыбки. С другой стороны от победителя находился японец Риота, который не улыбался вообще и которому, как Жан-Жак с горечью прочитал в титре, было всего семнадцать. Бенджи негромко кашлянул, вновь привлекая к себе его внимание, и сказал: — Я прав, да? Лорен недоволен? — Лорен в порядке, — буркнул Жан-Жак. — Слушай, ты не возражаешь, если я, ну..? — Он мотнул головой в сторону «Норда». — А то у меня сегодня еще дела. Он, конечно, соврал — никаких дел у него не было до самой вечерней смены в баре, просто Бенджи обладал уникальной способностью опускать его с небес на землю, стоило только задуматься о чем-то эфемерном. Бенджи пожал плечами, а потом кивнул и повернул свое крутящееся кресло обратно к компьютеру, на экране которого Жан-Жак, прищурившись, разглядел какие-то таблицы и мелкий текст. Суббота — отличный день, чтобы поработать дома. Он послал в спину Бенджи вялую улыбку, а затем поставил кружку на пол и вновь надел звукоизолирующие наушники. Вообще-то он шел в магазин за фильтрами для кофе-машины, но мысли вертелись вокруг мелодии, то ли приснившейся ему ночью, то ли просто возникшей в голове рано утром, и ноги сами понесли в другую сторону. Лорен еще вчера уехал в гости к маме, которая жила в одном из отдаленных пригородов, обещал вернуться только поздно вечером и наверняка начал бы громко возмущаться, если бы не смог выпить кофе, проснувшись в воскресенье. Поэтому, да, Жан-Жак вышел из подъезда с твердым намерением купить чертовы фильтры и даже, возможно, какой-нибудь еды, но Бенджи и, что важнее, его синтезатор, проживали хоть и не близко, но вполне себе в пешей доступности. Он спохватился и позвонил, уже стоя на светофоре и глядя через улицу на темно-серую стену нужного ему здания. Бенджи оказался дома и, проглотив удивление, после короткой паузы пригласил его зайти. Пока хозяин квартиры возился на кухне, Жан-Жак, испросив разрешения, сел за «Норд» и принялся подбирать мучающую его мелодию, однако та упрямо ускользала, то прячась за шальным бемолем, то насмешливо махая, словно хвостом, парой внезапных шестнадцатых. Одно он понял точно: веселой она не была — но и назвать ее грустной язык бы не повернулся. Те ноты, что ему удавалось-таки уловить, сплетались в осторожно-медитативную канву, сродни той композиции, которую он написал для Отабека. И опять, как тогда, музыка пришла к нему прежде слов, хотя во всех треках, которые он сочинял до этого, все складывалось практически одновременно. Однако о чем эта песня, он до сих пор не знал. Глядя в широкую спину Бенджи, обтянутую поношенной домашней футболкой, Жан-Жак попытался выстроить фразу снова. Бенджи, будто чувствуя его взгляд, поерзал, вздохнул, поднял руку, поставил локоть на стол, оперся щекой о ладонь и вздохнул еще раз. Жан-Жак попробовал замедлить темп. Он был готов рассказывать всем и каждому, как Бенджи безнадежно влюблен в Элис, но на самом деле понятия не имел, насколько это далеко от истины. Что, если так оно и есть? Он постарался пропустить эту мысль через себя, ощутить ее сердцем, подсознанием, тем неопределенным местом, в котором прятался его слишком робкий талант. Мелодия побежала, забралась выше, провернула на пике торопливый пируэт, но потом будто натолкнулась на препятствие, замешкалась, потерялась и в итоге совсем завяла. Жан-Жак прижал зубами нижнюю губу и опять посмотрел на Бенджи. Тот вдруг выпрямился, несколько раз щелкнул мышкой, закрыл какие-то вкладки, резко повернулся к нему — и Жан-Жак не услышал, но прочитал по его губам брошенное недовольным, судя по выражению лица, тоном: — Что? — Ничего, — поспешно отозвался он, сдвинув наушник с одной стороны назад и чувствуя, как к щекам приливает краска. — Просто задумался, извини. Бенджи насмешливо вздернул брови, снова открыл рот — Жан-Жак, бегло улыбнувшись, быстро вернул наушник на место, чтобы не слышать, как он с деланым недоумением удивляется его способности думать в принципе, и вцепился пальцами в клавиши. Через некоторое время он окончательно уверился, что Бенджи и Элис все-таки ни при чем — что любовь, наверное, вообще ни при чем. Он менял настройки, пытался компоновать свои, ненадолго остановился на тихонько звенящем, словно далекая капель, пресете, но обуздать непокорную мелодию все равно никак не мог: она металась в его голове, ткала размытые и неоднородные полотна — тускло блестящие за дымкой облаков звезды, прохладный ветер, забирающийся под одежду и заставляющий прятать руки в карманы, шелест то ли песка, то ли сосновых иголок под подошвой, — а затем разрывала их, разбрасывая клочки по спутанным мыслям. Но нет, не любовь: это было нечто новое, незнакомое ему — может то, что он увидит, когда станет путешествовать. Надо составить маршрут, вот так же, нота к ноте. Жан-Жак не имел намерений ехать далеко, но теперь ему начало казаться, что будущее приведет его вовсе не туда, куда он собирался, что оно потащит его через тенистую сосновую рощу на пустынный берег, где ветер даст ему холодную пощечину, а после засмеется в ухо и погладит кожу осторожным пальцем, где песок с едва слышным шорохом обнимет ступню, а впереди разольется темная поверхность воды, на которую, как только густое вязкое облако сдвинется вправо, ляжет бледно-желтая лунная дорожка… Однако на этом музыка, словно нырнув под воду, опять оборвалась. В раздражении Жан-Жак сдернул наушники с головы на шею — левый ударил аккурат в узел нервов где-то возле ключицы и выстрелил несильной, но неприятной болью в грудь. Нога непроизвольно дрогнула и, разумеется, толкнула кружку, которую он поставил на пол, разливая вокруг остывший кофе. Жан-Жак чертыхнулся и поднял взгляд, но оказалось, что Бенджи в какой-то момент ушел — за включившим заставку компьютером никто не сидел. Дверь в комнату была притворена, но не закрыта полностью, и он крикнул: — Бен! Бенджи! Ответа, однако, не последовало. Убедившись в том, что лужа в ближайшее время едва ли доберется до постеленного возле дивана ковра, Жан-Жак поднялся на ноги, снял и положил на столик наушники, потянулся, пересек комнату и вышел в коридор, который через пару метров повернул влево и вывел его в маленькую светлую кухню. Бенджи стоял у окна и водил пальцем по экрану телефона, от которого в его уши шли провода. Он был настолько поглощен этим занятием, что даже не заметил подошедшего Жан-Жака и резко дернулся, когда тот провел перед его глазами ладонью, привлекая внимание. — Мне нужна тряпка, — сообщил Жан-Жак, когда Бенджи возмущенно на него воззрился, предварительно щелкнув кнопкой на корпусе и погасив экран — Жан-Жак успел увидеть калейдоскоп обложек альбомов, но группу сходу опознать не смог. — Я там кофе пролил… не на «Норд», не волнуйся, просто на пол. Бенджи закатил глаза, преувеличенно тяжко вздохнул и направился к раковине. Жан-Жак отступил, пропуская его, а потом посмотрел в окно: невнятная поутру погода наконец определилась в пользу грязно-серых туч, которые уже начали поливать городские улицы пока еще мелким дождем. — Что ты слушаешь? — спросил он. — Так, разное. — Бенджи за его спиной включил и почти сразу выключил воду. Жан-Жак повернулся как раз вовремя, чтобы перехватить протянутую им мокрую тряпку, и неожиданно для самого себя предложил: — Хочешь послушать, что у меня получилось? Вытерев все-таки почти доползшую до ковра лужу, Жан-Жак вымыл руки, сел за синтезатор и взял у Бенджи штекер от колонок, предварительно отсоединив наушники. Бенджи расположился в своем кресле, скрестил руки на груди, взирая явно скептически, и Жан-Жак, которого подобные вещи никогда раньше не смущали, замешкался — ему вдруг показалось, что он не выдержит, если Бенджи назовет его сочинение бездарным. Но отступать было поздно, и, представив, что рядом на самом деле никто не сидит, он положил пальцы на клавиши, смутно надеясь, что на этот раз мелодия не споткнется. — Вот, собственно, — промямлил он, когда та все-таки споткнулась. — Дальше нужно что-то добавить, но я не знаю что, почему-то не идет. — Бенджи не ответил, и Жан-Жак, не выдержав, спросил: — Ну как? — И заставил себя поднять голову. — Мне очень нравится, — медленно произнес Бенджи. От другого человека это прозвучало бы вежливой отмазкой, но Бенджи любил излагать действительно важные мысли внятно. — Звучит свежо. По крайней мере, это не вторично. Немного похоже на то, что ты написал для своего фигуриста. — Он не мой, — вялым тоном напомнил Жан-Жак, испытывая невыразимое облегчение. — Как бы то ни было, у тебя поменялся стиль, — заметил Бенджи. — Хотя, конечно, по двум трекам сложно судить. Но, может быть, ты прав. — Прав в чем? — В том, — Бенджи отвел взгляд, — что тебе не нужен Лорен. Как на это отвечать, Жан-Жак не знал, поэтому перевел разговор на какую-то отвлеченную ерунду, а через несколько минут вообще засобирался домой, надеясь вернуться, пока не начало темнеть, лечь и проспать первые подступы сумерек, прежде чем отправляться в бар. Однако Бенджи, встрепенувшись, настоял на сэндвиче — и еще одном — и сыграй, пожалуйста, снова, мне кажется, я слышал там место, которое можно подправить, — и в итоге он оказался на улице слишком поздно. Времени оставалось в обрез — зайти домой за зарядкой для телефона и, наверное, шарфом. Фильтры он так и не купил, но черт с ними, Лорен — Лорен, который, может быть, мне не нужен, ха — как-нибудь перебьется. По дороге Жан-Жак катал в голове свою мелодию, шагая в такт, но асфальт под ногами не расплывался, как песок, и не пружинил, как лесная тропа, что нисколько не помогало. Только ветер, пожалуй, был что надо: прохладный, быстрый и игривый, однако при этом настороженный, словно любопытный, но пугливый зверек — примерно таким в окончательной версии и будет этот новый трек… Жан-Жак замер у подъездной двери, только сейчас подумав о том, что ходил к Бенджи не просто разминать пальцы, а сочинять новый материал. В прошлый раз его привела туда конкретная задача, в этот — наверное, нечто вроде вдохновения. Смешно — теперь ему казалось, что раньше он не испытывал ничего даже отдаленно напоминающего это чувство. В глубине души он всегда считал себя скорее «ремесленником», способным выстроить удобоваримый — и иногда вполне интересный — музыкальный ряд, однако полагал, что его основной талант лежит все же в области исполнения, а не сочинительства. Может, поэтому ему до сих пор и не приходило в голову куда-то отправлять свои записи. Встряхнувшись, Жан-Жак набрал код, зашел в подъезд и, презрев лифт, практически взлетел на шестой этаж. Квартира встретила его молчанием и мягкой темнотой. Вытащив телефон из кармана, он оценил время: лишние десять-пятнадцать минут у него оставались, да и немного зарядить мобильный не помешало бы. Сунув вилку в розетку возле собственной кровати, Жан-Жак упал на подушки, и его рука сама собой потянулась к изголовью, за которым, прислоненная грифом в угол, стояла гитара. Это была, конечно, не единственная принадлежащая ему гитара, но, наверное, самая любимая: на выступления она с ним никогда не ездила, он покупал ее вместе с отцом еще в школе за какие-то копейки, но соотношение цены и качества оказалось в пользу качества — для своей стоимости звучала она просто божественно. Гитара жалобно тренькнула, когда Жан-Жак, доставая, случайно ударил ее о деревянную спинку. Он ласково погладил корпус, перевернул ее, зажал аккорд и перебрал струны. Подкрутил колки и попробовал еще раз — стало больше похоже на правду. Мелодия, словно того и дожидаясь, тут же скатилась из мыслей по руке в пальцы. На другом инструменте она звучала немного не так, как хотелось, но это было лучше, чем ничего. Продолжая нанизывать на струну ноту за нотой, Жан-Жак откинулся назад, лег спиной на одеяло и закрыл глаза. Раз она пришла к нему во сне, наверное, это может помочь. Пальцы задвигались медленней, звук потек, словно густой мед, ветер зашумел в ушах — а потом кто-то потряс его за плечо. Жан-Жак распахнул глаза и, ничего не понимая, несколько раз моргнул. Взгляд наконец сфокусировался на черном силуэте человека, склонившегося к его лицу. Силуэт был грузным, бесформенным — и Жан-Жак даже подумал о том, чтобы закричать, но вовремя осознал, что бесформенность создают кудри и осенняя куртка. — Лорен, — хриплым голосом произнес он. Лорен разжал ладонь и выпрямился. — Я сначала думал, что никого нет, — сказал он. — Ты разве не должен быть в баре? — Должен. — Жан-Жак пошарил языком во рту и сглотнул вязкую слюну. — Сейчас пойду. Сколько времени? — Семь с небольшим. — Лорен отошел к двери и щелкнул выключателем. Жан-Жак поморщился, когда яркий свет ударил ему в глаза. — Опять опаздываешь? — Они уже привыкли. — Жан-Жак оперся на локоть и попытался сесть, но что-то ему помешало — гитара до сих пор лежала поперек его живота. Он схватился за гриф и перевернул ее, поставил основанием корпуса на колено, и, вспомнив, что делал, прежде чем уснуть, улыбнулся уголком рта. — Что? — подал голос Лорен. Жан-Жак поднял взгляд — Лорен вздернул одну бровь и скрестил руки на груди. — Чему улыбаешься? — Просто. — Жан-Жак наконец сел, убрал гитару обратно в угол и улыбнулся шире. — Мне уже нельзя быть в хорошем настроении? — Это тебе решать. — Лорен стащил с себя куртку и бросил ее на стоящий около шкафа стул. — Что-то произошло? Жан-Жак на секунду задумался, как ответить: я снова могу сочинять музыку — и лучше, чем когда бы то ни было, — но что-то его остановило. Возможно, слова Бенджи, которые вновь услужливо подкинуло ему сознание, — возможно, только мысль о том, что, если он пустится в объяснения, то опоздает на работу еще сильней. Во всяком случае он лишь пожал плечами и просто-напросто соврал: — Не знаю. Наверное, я устал страдать. — Давно пора. — Лорен показал ему большой палец и повернулся к двери. Тут Жан-Жак вспомнил, что так и не купил фильтры, а еще — что Лорен обещал вернуться ближе к полуночи. — А ты чего так рано? — спросил он, поднимаясь на ноги. Челюсть непроизвольно потянуло вниз в зевке. Он тряхнул головой, сглотнул снова — чертовы фильтры, он бы и сам сейчас не отказался от кофе. — Опять с мамой поссорился? Или с сестрой? Старшая сестра Лорена жила с мужем и пятилетним сыном в Миссиссауге, относилась к жизни очень прагматично — и молчаливо, но вполне осязаемо не одобряла жизненный выбор брата как в плане работы, так и в плане личных предпочтений. — Нет. — Жан-Жак нахмурился — это «нет» прозвучало так, как будто за ним стояло что-то еще. — Действительно нет? — уточнил он. — Или ты просто не хочешь об этом говорить? Лорен вдруг неловко засмеялся, вытянул вверх правую руку, согнул ее в локте и запустил пальцы в волосы. Жан-Жак склонил голову набок, показывая, что внимательно слушает, хотя, по-хорошему, ему давно следовало собираться и валить. — Я, собственно, не хотел пока, — произнес Лорен, глядя в сторону. — Чтобы не давить на больное. Но раз ты устал страдать... Жан-Жак сдержал рвущееся наружу «ну». Лорен растрепал и без того не слишком причесанные волосы и сообщил: — Я не ездил к маме. — А, — отозвался Жан-Жак, не совсем понимая, что должно за этим последовать. Лорен немного пожевал губу и добавил: — На самом деле, у меня было свидание. Можешь себе представить? Разрываясь между «конечно, могу» и «извини, мне надо идти», Жан-Жак лишь тупо переспросил: — Да? — Ну. — Лорен внезапно бросился к окну, а там развернулся на одной ноге, завел руки за спину и, вцепившись ими в подоконник, издал короткий смешок. — Подожди, — сказал Жан-Жак. — Ты ведь уехал вчера. Что это за свидание на целые сутки? — Ты же понимаешь, — ответил Лорен с очередным смешком, и Жан-Жак, действительно понимая, что его лучший друг и сосед провел ночь и полдня с каким-то незнакомым ему самому парнем, ощутил вдруг нечто сродни ревности — не такой, которая происходит из собственничества, а такой, которая больше похожа на обиду. — Я даже не знаю, что сказать, — признался он, стараясь не упустить улыбку. Лорен оставил в покое подоконник и вцепился вместо этого в штору, которую его пальцы смяли яростно и легко, словно бумажную салфетку. — Да ничего не говори, — отозвался он, и Жан-Жак понял, что необходимо немедленно что-то сказать. — Давно это? — Не очень. — Лорен выпустил штору и улыбнулся жалобно. — Если честно, мы познакомились примерно в то время, когда вы с Изабеллой… да, и, в общем, поэтому я не стал рассказывать — к тому же, было неясно, получился ли у нас что-нибудь, но теперь… — Ладно. — Жан-Жак наконец, кажется, взял себя в руки. — То есть — вау. Это было внезапно. Но мне правда нужно идти, так что скажи мне самое главное. Есть ли у него домик во Франции, куда мы все будем ездить отдыхать летом? На сей раз Лорен засмеялся гораздо искренней. — Ну, хотя бы где-нибудь в Канаде? — снизил планку Жан-Жак. — Яхта? Пентхаус? Может быть, он глава международной корпорации? Основатель перспективного стартапа? Богатый наследник? — Нет, нет, перестань! — Лорен замахал руками. — Если хочешь знать, он живет недалеко отсюда в студии, которая едва ли больше, чем твоя комната. — Он обвел помещение красноречивым взглядом. Комната и в самом деле не отличалась внушительными размерами. — И он студент, так что у него нет практически ничего. — Это, — заметил Жан-Жак, — очень недальновидно с твоей стороны. Лорен развел руками. Жан-Жак переступил с ноги на ногу, нагнулся и, сняв телефон с зарядки, засунул его в карман. — Я думал, — произнес Лорен. — То есть, если ты действительно собираешься ехать… — Что? — Жан-Жак нахмурился, не очень понимая, куда он клонит. — Наверное, я не обязан обсуждать это с тобой. — Лорен хихикнул. — Но мне было бы спокойней, если бы ты одобрил… В общем, когда — если ты уедешь, мы с Клодом могли бы жить вместе — здесь. Еще пару дней назад Жан-Жак совершенно точно знал, сколько времени прошло с момента его разрыва с Изабеллой — вплоть до минуты, — но сейчас ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить: четыре месяца и одиннадцать дней. Не слишком ли короткий срок, чтобы даже задуматься о совместном проживании? Отшвырнув эту мысль подальше, он заставил собственное лицо принять преувеличенно строгое выражение и сказал: — Сначала мне придется с ним познакомиться, ты же понимаешь. Убедиться в том, что у него серьезные намерения, и все такое. — Иди нахуй, — жизнерадостным тоном посоветовал Лорен. Жан-Жак достал телефон, нажал на кнопку и пробормотал: — И впрямь. Пока они разговаривали, время неумолимо шло — было уже больше половины восьмого, и ему следовало находиться в баре еще полчаса назад. Лорен кашлянул и сказал: — Но я, конечно, вас познакомлю. Если ты хочешь. — Само собой. — Жан-Жак протянул руку и похлопал его по плечу. — Я буду очень рад. Но мне реально надо идти. Странно, что еще никто не начал названивать. Они вышли из комнаты вместе. В прихожей Жан-Жак накинул куртку, повязал шарф и, махнув Лорену, который неуверенно маячил в проеме кухни, быстро выскочил за дверь, меньше чем за минуту сбежал по ступенькам и, вырвавшись наконец на улицу, полной грудью вдохнул осенний воздух, который мстительно обжег его легкие холодом, — а потом поспешно зашагал в направлении бара, стараясь не слишком задумываться о глубинных смыслах произошедшего, а лишь радоваться за Лорена — Лорена, который уже нашел себе нового соседа, подумать только. Жан-Жак в раздражении дернул шарф, затягивая его туже. Он не имел никакого морального права обижаться и вообще чувствовать себя каким-либо образом ущемленным — разве не он сам упорно настаивал на том, что непременно уедет? Ну, и потом, Лорен ведь не искал этого… Клода специально, просто так получилось, с какой стати он удивляется, он ведь и сам был влюблен — был? Чтобы отвлечься, Жан-Жак попытался снова воззвать к своей мелодии — и та вернулась, но потекла с трудом, ежесекундно спотыкаясь. К бару он подошел по-прежнему в растрепанных чувствах. Было уже почти восемь — кажется, так сильно он еще ни разу не опаздывал. Ли, который сегодня работал в дневную смену, наверняка уже не знал, куда деться от ярости. Жан-Жак потянул на себя тяжелую дверь, и его тут же окатило светом, теплом и шумом. Бар был не слишком популярной точкой, но по субботам и здесь собиралось достаточно народа. Он бегом спустился по короткой лестнице в полуподвал, завернул за угол сразу к подсобке, отодвинул в сторону тяжелую занавеску — и практически налетел на хозяйку заведения Амелию Грасс. Та инстинктивно отступила назад, и несколько секунд они неловко толклись в проходе друг напротив друга. Наконец Жан-Жак сделал шаг в сторону, и, когда Амелия вышла в зал, улыбнулся ей, собираясь прошмыгнуть мимо, однако она, поджав губы, посмотрела на него так, что он не смог даже сдвинуться с места. — Джей-Джей, — произнесла Амелия голосом, не предвещающим ничего хорошего. — Я опоздал, — сразу же признался Жан-Жак, чтобы не тянуть резину. — Это в последний раз, обещаю. Он немедленно понял, что вторая часть была лишней — губы Амелии побелели еще сильней. Только теперь он заметил, что на ней надет черный фартук, который, судя по знакомому пятну бежевой краски возле широкого кармана, принадлежал его напарнику. — А где Ли? — спросил он. Амелия вздохнула и сказала: — Я его отпустила. У него послезавтра какие-то важные экзамены в университете, он очень переживал, что не успевает готовиться. — Надеюсь, это не он тебя сюда вызвал? — беззаботным тоном поинтересовался Жан-Жак, хотя сердце у него в груди забилось быстро и нервно. — Нет, так получилось, — без всякого выражения ответила Амелия. — Я просто решила заглянуть. — Ладно. — Жан-Жан опять сделал движение в сторону подсобки, но Амелия вдруг встрепенулась и заступила ему дорогу со словами: — Джей-Джей, подожди. — М-м? — Жан-Жак, упорно прикидываясь дурачком, воззрился на нее невинными глазами. — Я думаю… — Амелия-таки отвела взгляд. — Ты классный парень и все такое. Но я сегодня, пожалуй, поработаю сама. Жан-Жак улыбнулся — просто потому что у него это получалось лучше всего — и спросил: — А завтра? — А завтра, — Амелия выпрямилась и решительно вздернула подбородок, — мы найдем кого-нибудь еще.