D.S. all'infinito

Леруа поставил перед Юрой широкий и низкий стакан, наполненный на две трети чем-то темно-медовым, похожим по цвету на кленовый сироп. Но не мог же он..? Вообще, кто знает, чего ждать от канадца. Юра чуть наклонился и осторожно понюхал жидкость. Пахло алкогольно и апельсиново. Оранжевая долька торчала сбоку, прижатая к толстому стеклу внушительным кубом льда, а рядом была воткнута розовая коктейльная вишня. — Что это? — спросил Юра, когда Леруа, держа в руке точно такой же стакан, опустился на стул напротив. Точнее, не опустился, а скорее поднялся — стулья здесь были высокими, а столы представляли собой прикрепленные к стене узкие и короткие доски. — Олд фэшнд, — ответил Леруа. — Там бурбон, биттер… ну, апельсин, как видишь. И улыбнулся устало. Эта улыбка оказалась даже относительно приятной — может ведь, когда хочет. Юра угукнул, внутренне собрался и, глядя в стакан, все-таки выговорил то, что не удалось в прошлый раз: — Спасибо. Сколько я тебе должен? Почему-то с другими людьми всегда получалось нормально: он спрашивал — ему называли цифру или говорили, да ладно, в следующий раз ты. С Гошкой и Милой, с Отабеком. Окей, допустим, он хорошо их знал. Но если бы выпить ему купил, скажем, Лео де ла Иглесиа, он бы… Нет, плохой пример, с Лео он бы просто никуда не пошел, потому что Лео унылый, скучный и слишком дружелюбный. Леруа тоже был слишком дружелюбным, однако в его дружелюбии таилась какая-то злость, которую Юра почувствовал не сразу — но, когда почувствовал, немедленно приободрился: это было что-то ему знакомое. — Нисколько, — сказал Леруа, и его улыбка в тот же миг стала широкой и противной. — Глупости, забудь. Надо было настаивать, но при второй попытке слова застряли у Юры в горле, так что он пошел по пути наименьшего сопротивления и просто кивнул, а потом, чтобы не смотреть на улыбку, обвел взглядом помещение. В этом баре было гораздо более людно, чем в предыдущем: почти за каждым столом сидели — в основном, компаниями, но встречались и парочки, — а стойку облепило намного больше человек, чем предполагалось, если судить по количеству стульев. Все они громко говорили, смеялись, размахивали руками и постоянно куда-то ходили. И не то чтобы его это смущало само по себе, но в таком окружении неплохо иметь союзника, а какой союзник из Леруа? Юра посмотрел на телефон, который выложил на столешницу, когда Леруа ушел за бухлом. Новых сообщений от Отабека не было — кроме тех двух («Ты уже переоделся?» и «А где ты?»), которые он предпочел пока проигнорировать. Лишь бы Бек не обиделся. Но он, наверное, решил, что я вернулся в отель и уснул. Я не стану скрывать, я честно скажу, куда исчез на самом деле. Скажу — только не прямо сейчас. — Ты в порядке? — спросил Леруа. Юра встряхнулся, схватил стакан и поднес к губам, отпил, неловко клацнув зубами о стекло. Жидкость оказалась жгучей и холодной, но, когда он ее проглотил, оставила во рту и в груди апельсиновое тепло. Леруа, постучав пальцем по своему стакану, произнес: — Я здесь уже давно не был, и, представляешь… — Джей-Джей! — воскликнул вдруг женский голос, и в следующую секунду на Леруа обрушилась копна медно-рыжих волос, из-под которой вылезла и обхватила его за плечи длинная, не по сезону загорелая рука, на запястье которой брякнули друг о друга два металлических браслета — один раза в три толще второго. Девушка, задев Леруа по шее длинными ногтями, выпрямилась и пристально посмотрела на Юру. На ней было короткое черное платье, плотно облегавшее узкие бедра. На шее на кожаном шнурке болтался кулон с мутно-оранжевым, цвета спелой хурмы камнем. — Элис, — без особого выражения произнес Леруа. — А ты что здесь делаешь? — Я здесь живу. — Элис, не отводя взгляда от Юры, усмехнулась, причудливо изогнув накрашенные темной помадой губы. — Прямо здесь? — удивился Леруа, и Элис повернулась к нему. — Господи, разумеется, не прямо здесь, — недовольно сказала она. — Что за бред? В этом доме! — Разве? — Леруа нахмурился. — Ты ведь жила… — Не хочешь познакомить меня со своим другом? — перебила его Элис и опять уставилась на Юру. Юра, приложив усилие, не позволил телу заерзать под этим взором, стиснул зубы и нахмурился в ответ сурово — по крайней мере, он надеялся, что сурово. — Да, конечно, — отозвался Леруа. — Юра, это Элис Бернквист. Элис, это Юра Плисецкий, он друг Отабека, если ты помнишь… — Я прекрасно помню Отабека, — заявила Элис, протягивая руку. Юра ей почему-то не очень поверил, но сухую и жилистую на ощупь ладонь все-таки пожал. — Тоже фигурист? Я не слежу. Как странно, подумал Юра. Давно я не разговаривал за день аж с двумя людьми, не следящими за фигуркой — даже не знающими, например, что… — Юра — чемпион Европы, — блеснул вдруг Леруа. А, нет, один все же кое-что знает. Еще, конечно, я вице-чемпион мира и вице-вице-победитель Олимпиады. Но об этом умолчим — «вице», сука, все портит. И Леруа, на самом деле, молодец, что не сказал. Элис негромко присвистнула, собрала руку, которую Юра только что пожимал, в кулак, оттопырила большой палец и улыбнулась хищно, сверкнув зубами, а потом снова посмотрела на Леруа. И в этот момент Юре стало совершенно очевидно, что она и есть его бывшая девушка. Тогда ясно, и почему Леруа не проявил особой радости при ее появлении, и почему она говорила с ним так резко, по-свойски. И при Отабеке он ее упоминал, Элис просила передать привет, — или это другая Элис: если она просила передать привет, с какой стати Леруа сомневается, что она его помнит? Во всяком случае, эта Элис была очень красива — и не смазливой, а умной, уверенной красотой, как какая-нибудь популярная рокерша. Пожалуй, кстати, она и есть рокерша: Леруа ведь музыкант — так, видимо, и она тоже. Юра перевел взгляд с нее на него: да, они круто смотрелись вместе и наверняка встречались, пока она — естественно, она — не объявила перерыв, чтобы сосредоточиться на карьере. Может, с другой стороны, и Леруа теперь сосредоточится и напишет что-нибудь путное, типа песни для Отабека, а не эти «я вас заебу за три аккорда», которые на Ютубе… Юра отмахнулся от воспоминаний о видосах Леруа — не хватало еще — и прислушался к разговору. Задумался он вроде бы ненадолго, но пропустил, похоже, много — речь уже зашла о чем-то очень конкретном: то и дело упоминались неизвестные ему личности с незапоминающимися именами и непонятные адреса. В конце концов, он уяснил, что Элис перебралась из своей однокомнатной каморки в ебенях поближе к центру, поселилась с какими-то полузнакомыми лесбиянками — о чем ты, Джей-Джей, знал бы, если б слушал, когда я рассказывала, — и оказалось, что жить с парочкой — так себе затея, они постоянно вместе, а я как бы одна, они при мне вот это все, а я чисто теоретически вроде и не против, однако практически, сам понимаешь, ну, и я спустилась на первый этаж в паб, чтобы немного от этого отдохнуть, а тут ты… Леруа, внимая ей, поминутно кивал, а Юра испытывал по отношению к нему чувство то ли жалости, то ли презрения. Она же прямо по мозоли ездит, тяжело ей, видите ли, с парочкой. Почему он ничего не скажет? Блять, тюфяк. Юра поднял стакан, в раздражении сделал слишком большой глоток и закашлялся. Беседа немедленно прервалась. Леруа неуверенно пробормотал: Юра, — а Элис подалась вперед, схватила его за плечо и сказала: — Эй, с тобой все в порядке? — Да, — прохрипел Юра, отплевываясь в ладонь. — Да, просто вдохнул… не вовремя. Элис разжала руку, села на свободный стул рядом с Леруа, прищурилась и спросила: — А вы что, прямо с соревнований? Джей-Джей, ты ведь на соревнования ходил? — Да, с соревнований, — подтвердил Леруа и сунул Юре под нос непонятно откуда взявшуюся салфетку. — Ну, ну? — поторопила Элис. — Как прошло? Кто выиграл? — Отабек. Но Юра взял серебро. Тоже мне, достижение. Лучше б молчал. Юра вытер салфеткой рот, напрягся и изобразил полуулыбку, пожимая плечами. Элис легонько хлопнула ладонями по столу и сказала: — Вау. Это очень круто, поздравляю! — Спасибо, — выдавил Юра и тут же запил благодарность. Лед, контрастируя с горячим жжением алкоголя, похолодил губу. — Ты что-то не выглядишь слишком довольным, — заметила Элис. — Хотя я понимаю. Серебро — это так близко к золоту. Должно быть, обидно. — Отабек — мой друг! — резко бросил Юра. — Я очень рад, что он выиграл! — Отабек предлагал встретиться завтра, — вмешался Леруа. — Ближе к вечеру. В смысле, он и тебя звал. Но я не знаю, я… — Да! — Элис всплеснула руками. — Да, да, конечно! Я готова, где, во сколько? — Ты точно помнишь Отабека? — усомнился Леруа. — Я еще раз повторяю, я отлично помню Отабека, — отмахнулась Элис. — Очень серьезный мальчик с очень серьезной музыкой. Я тогда не знала, что он фигурист. — И я, — отозвался Леруа. — И что ему семнадцать. — Да-да, — согласился Леруа. — И это тоже. На вид Элис казалась старше Леруа — ненамного, лет на пять, но все равно странно, что они провстречались так долго — они ведь были вместе еще когда Отабек жил в Канаде. А Отабек действительно предлагал встретиться завтра, это он говорил при Юре, но Юра так и не понял, входит ли сам в число приглашенных. А вообще, со стороны Отабека как-то жестоко сталкивать только что разошедшихся, пусть и не окончательно, людей. Хотя он, может быть, не знает — да, определенно не знает, Леруа и сказал-то лишь потому, что Юра начал задавать вопросы. А Леруа небось надеется, что эта Элис, если будет проводить с ним время, рано или поздно к нему вернется. Ну и зря. Не вернется она, не захочет, по ней видно, — а даже если б и захотела, что, нет разве других женщин? Надо же иметь хоть каплю гордости! Элис, между тем, то ли куда-то отошла, то ли оставила их совсем. Юра заметил ее медно-рыжие волосы в другой части зала, где она беседовала с какой-то шумной компанией. Разговор с Леруа перестал клеиться, хотя Леруа упорно пытался его спасти, спрашивая то про Олимпиаду, то про Отабека, то про Петю. Из всего этого Юре прямо сейчас хотелось говорить разве что про Петю, но произносить слова стало вдруг в принципе сложно. Ноги начинали ныть, голова потяжелела, глаза норовили закрыться. Пришло какое-то рекламное смс, экран зажегся, и он смог посмотреть время: почти десять — и, наверное, надо идти. Хоть бы Мешковцев соврал что-нибудь Фельцману — впрочем, должно быть, соврал, раз Фельцман так и не позвонил, и спасибо ему, но уже действительно пора. Воспользовавшись очередной паузой, Юра опрокинул в себя остатки коктейля, поставил стакан на середину стола и сообщил: — Я пойду. Спасибо, в общем. — Ты… — протянул Леруа. Юра помотал головой и показал на телефон со словами: — Убер возьму, не волнуйся. — Давай я доеду с тобой? — Мне что, десять лет? И тебе потом обратно долго возвращаться. Леруа неопределенно пожал плечами. Юра молча нашел адрес отеля и вызвал машину. Еще шесть минут ждать. Леруа задумчиво возил стаканом по столу, описывая маленькие круги, лед бился о стекло и, наверное, звенел, но в окружающем шуме этого было не слышно. — Ты на гала пойдешь? — спросил Юра. Леруа оставил в покое стакан, посмотрел на него своими цикориевыми глазами — что-что, а тут он эту Элис обскакал, у той глаза были совсем ни о чем, небольшие и скучного светло-карего цвета — и ответил: — Если честно, пока не знаю. У меня есть завтра кое-какие дела. Посмотрим, как пойдет. — А то, что Отабек предлагал? Ну, встретиться? Леруа улыбнулся очень сдержанно — без зубов — и сказал: — Если пойду на гала, то и на встречу, конечно, пойду. — Слушай, — решился Юра, потому что шесть минут внезапно превратились в три. — Твоя девушка, ну… Она к тебе не вернется. То есть, — он заговорил быстрее, чтобы Леруа его не перебил, — я не обидеть тебя пытаюсь, а правда, перерыв — это же пилюлю подсластить, для лохов. В смысле, после этого никогда ничего хорошего не бывает, даже если она скажет: давай еще раз попробуем, — все равно потом всю жизнь будешь помнить. Лучше просто отрезать и забыть. Потому что… Здесь Юра сбился и замолчал, поскольку все свои аргументы — свой единственный, пусть и многоступенчатый аргумент — уже выложил. Леруа, по-прежнему улыбаясь — хотя улыбка его несколько покислела, — спросил: — А что? Случалось с тобой такое? Это был, конечно, сарказм чистой воды, хотя Леруа казался неспособным на сарказм. — Со знакомыми, — буркнул Юра, — случалось. Тут он соврал — по крайней мере, в данную минуту он не мог припомнить ни одного реального человека, с которым бы подобное и в самом деле произошло. Все расставались со своими пассиями как-то полюбовно, без лишней драмы. Только Гошку тогда, три года назад, бросила его Аня, и он страдал — но она совсем бросила, без перерывов. Витька и Кацудон один раз всерьез поругались — Юра так и не вник из-за чего, — неделю, кажется, не разговаривали, и Витька тоже чах, однако о разрыве речь все-таки не шла. У Милы много было… всяких, но если они ее и бросали, она, по крайней мере, не признавалась. Зато в кино такого добра навалом, и это одна из немногих киношных вещей, которые наверняка не пиздеж: если она говорит, давай на время разойдемся, то пиши пропало. И самое главное: по этой Элис ясно видно, что она уже ушла в свободное плавание. — Кто тебе вообще сказал, что она меня бро… что это она попросила перерыв? — сказал Леруа. — Может, это я? Он совершенно очевидно злился — и правильно, потому что Юра лез не в свое дело. Но такое дело, если подумать, выходило «не своим» для любого, кроме самого Леруа, а эту волынку можно тянуть вечно, если тебе никто не укажет на ее бесполезность, и пусть уж лучше это будет какой-нибудь чужой человек, чем близкий друг. С чужого и взятки гладки. Мы, может, вообще больше никогда не увидимся. — Мне так показалось, — ответил Юра. — Если я неправ, то извини. Вот так, я могу извиниться — и даже настаивать не буду, я ведь чужой, мне, в сущности, насрать. — Да нет, ты прав, — сказал Леруа. — Это она, конечно. Мы вместе были с девятого класса, выпустились, и я сразу ей предложил. Каково? — Ну и дурак, — припечатал Юра, поневоле отмечая про себя, что говорить с Леруа ему в один миг стало существенно легче, будто между ними рухнул какой-то барьер. — Как так можно? Столько ведь меняется. Я вот выпустился полгода назад, пять месяцев даже — всего ничего, а сейчас я уже другой человек. И дальше так же будет. — Долго она, выходит, терпела, — усмехнулся Леруа, — если она через пять месяцев уже была другой человек, а бросить меня решила только теперь. Вот таким ты мне гораздо больше нравишься, решил Юра. Не вежливым, не канадским, а по-простому, по-интернациональному злым. Еще денег с меня стребуй, за пиво и за коктейль тоже, чего ты как этот. Он открыл рот, чтобы ответить — еще не зная, что именно, — но Леруа его опередил: — Я не думал, что ты ходишь в школу. В смысле, а как же соревнования, тренировки? Не мешает? Значит, разговор про отношения свернут — ну и хуй с ним, главное, я сказал то, что собирался. — Уже не хожу, — произнес он вслух. — Да и тогда не ходил. Только экзамены сдавать. А занимался дома. — И как экзамены? — Нормально. — Юра пожал плечами. — А ты думал, у меня одни тройки? Или как это у вас — «си»? Леруа развел руками и показал зубы. Юра помотал головой и сообщил: — На самом деле, так даже лучше. Дома готовиться, за две недели до сдачи. Сосредоточиться проще, и никакая училка тебе не говорит, что нельзя жрать чипсы, пока читаешь учебник. Про чипсы он преувеличил: их нельзя было по другим причинам — только в особых случаях, — но Леруа засмеялся и сказал: — Если б я знал. Пошел бы в свое время в какой-нибудь хоккей, и нет проблем. Он мог бы, наверное, пойти в хоккей — телосложение у него… хотя хер знает, хоккеист, с которым встречалась Мила, был довольно тощим. Юра скептически прищурился и возразил: — Спорт — это сплошные проблемы. — По крайней мере, никакая училка бы меня не одолела. — Леруа подмигнул ему, и Юра вдруг почувствовал себя странно. Как будто он делает что-то гораздо более опасное, чем пьет с дружелюбным иностранцем в довольно цивильном, в сущности, баре. Может, это интуиция вдруг проснулась и подсказывает, что пора валить? Потому что в подвале этого цивильного бара находится, например, тайное казино, где играют по-крупному и где сегодня за покером сидит один из авторитетов преступного мира, о чем и прознала полиция, которая уже едет сюда, чтобы взять его с поличным? Мне бы такую фантазию, когда составляли программы на сезон. Когда я так хотел все же родить что-нибудь свое, а не брать готовое у Фельцмана с Барановской. Ничего не получилось, а теперь уже поздно. Погасший телефон завибрировал, сообщая, что убер ждет. Юра поболтал во рту слюну, пожалел, что не осталось ни глотка коктейля — неплохой, кстати, был коктейль, — и встал, протягивая руку. Леруа тоже поднялся, а потом оглянулся, взял свой стакан и за хвостик вытащил оттуда розовую вишню, поднял ее на уровень носа и сказал: — На вот, съешь. Или ты не любишь? Что за бред, покажите мне человека, который не любит коктейльные вишни. Они же вкусные. Юра едва не открыл рот, но вовремя опомнился и осторожно забрал ягоду пальцами, перехватил зубами. Леруа смотрел. Интуиция требовала бежать. — Приходи на гала, — сказал Юра. — Если ты волнуешься, что тебя Отабек не приглашал, он не подумал просто — а может, забыл. Или, если хочешь, мне позвони, я тебя проведу. В два начало. — Да, — ответил Леруа. — В смысле, я понял, в два. Посмотрим, хорошо? — Номер, — напомнил Юра и потряс телефоном. — Я тебя найду в Фейсбуке, — пообещал Леруа. — Ты же в друзьях у Отабека? — Да, окей. — Вот теперь все точно было сказано, и Юра протянул руку снова. На сей раз Леруа ее пожал — и опять осторожно, как днем на катке, едва стиснул и отпустил. Улыбнулся, как в самом начале, по-дебильному. Надо бы ему сказать, чтобы так не улыбался. Что так улыбаются только рекламные упыри и тупые пезды. И скажу, думал Юра, пробираясь к двери через толпу людей, которых, пока они сидели за столом, стало значительно больше. Завтра придет — и обязательно скажу. Или напишу в Мессенджер, если действительно добавит, — это даже проще. Но пока он ехал в отель, Леруа его так и не добавил. Ну хуле, ему-то завтра не выступать, он, наверное, остался пить — там еще эта Элис. Хочется надеяться, что он про нее понял. Выходит, кстати, она не старше, раз учились вместе, — а так и не скажешь. Юра, занятый мыслями обо всем подряд и одновременно как-то ни о чем, даже не заметил, когда машина остановилась у входа. Водитель обернулся и сказал: хэй, мэн, — сзади коротко, но требовательно посигналили, там уже торопилось высадить своих пассажиров местное оранжевое такси. Юра спохватился, поблагодарил, распахнул дверцу и выбрался наружу, пробежал сквозь десяток кубометров холодного воздуха — и весь его, кажется, вдохнул. В кармане зажужжало: наверное, сняли деньги. А может, Фельцман опомнился — но какая разница, я ведь уже здесь. В лобби неожиданно тусовалась Марина — и не одна, а с Лео де ла Иглесиа. Они, наверное, только что вышли из ресторана: Лео был в серых брюках и голубой рубашке, а пиджак, перекинув через плечо, придерживал одним пальцем за вешалку; Марина распустила волосы, отчего ее челюсть перестала казаться такой уж широкой, накрасила губы красной помадой и облачилась в бордовое платье. Стояли они под пальмой в кадке, которая была как будто возле лифта, но в то же время вроде и несколько поодаль: специально для тех, кто еще не решил, подниматься ли в номер, и если да, то в разные или в один и тот же. Лео что-то негромко говорил, Марина одобрительно улыбалась. Юра ступил в их направлении и внутренне подобрался, ожидая от себя вспышки гнева — когда они с Леруа сидели в первом баре, он почти уверился в том, что Марина будет его, почти собрался узнать, в каком она номере, и, вернувшись к себе, позвонить, — но ни в груди, ни в голове так ничего и не полыхнуло. Он прошел мимо и даже кивнул. Лео помахал и сказал: Юра, как дела? Юра буркнул в ответ: угу, как дела. Английский все-таки странный. Марина одобрительно улыбнулась и ему тоже. Может, кстати, тут и не происходило ничего такого, они ведь оба америкосы, друзья по сборной, наверное, знают друг друга сто лет, хоть и у разных тренеров. Завтра еще посмотрим. Юра несколько раз нажал на кнопку вызова, зашел, когда двери открылись, выбрал девятый, развернулся и кивнул снова, прощаясь. Марина, несмотря на челюсть, была красива. А Элис, например, была еще красивей, тут ничего не поделаешь. И, может, ему вообще это не нужно. Останется он, может, гребаным девственником до самой пенсии. Зато голова кристально чиста, ничего не отвлекает и никаких незапланированных детей. — Бухал? — строго спросил Ваня, когда Юра зашел в номер. Ваня явно готовился ко сну: разобрал постель и напялил поношенную черную футболку с белой надписью «Star Wars». — Я уже собирался принимать меры. — Какие еще меры? — Юра двумя движениями сбросил кроссовки, тремя — куртку, шагнул к шкафу. Его костюм висел внутри на вешалке, сумка с коньками стояла внизу у стенки. — Спасибо, что вещи забрал. — Не за что. Ну, для начала позвонил бы тебе. Потом — Миле и Отабеку. Потом — Фельцману. — Правильные приоритеты, молодец. — Юра закрыл шкаф, оперся спиной о дверцу и, поочередно поднимая ноги, стащил с себя носки. — И я не бухал. Немного совсем выпил. — Тебе завтра кататься. — Ваня нагнулся, чтобы воткнуть в розетку возле тумбочки зарядку для телефона. — И что? — Юра расстегнул ширинку, шевельнул бедрами, помог себе рукой, потом пятками, переступил через джинсы, когда они упали, наконец, на пол, и пинком отправил их в сторону кровати. — Это же показательные, кому они вообще нужны. — Многие смотрят показательные. — Ваня забрался под одеяло, натянул его до груди, положил руки поверх. — Даже больше скажу, некоторые смотрят показательные и не смотрят все остальное. — Да ладно? — Юра рывком снял свитшот, кинул на стул, взъерошил себе волосы: грязные, утром надо помыть. — Это кто? И зачем? — У мамы подруги. — Ваня воткнул шнур в мобильный и уставился в экран. — Говорят, на соревнованиях все слишком серьезно. А на гала интересные костюмы, веселые песенки и все дурачатся. — Фу, блять. — Юра натянул белую майку, в которой уже привык спать, и подумал, что мамины подруги, выходит, Ваниных прокатов даже ни разу не видели, если они смотрят только гала — таких мест, чтобы в гала попасть, он не занимает, и просто так его тоже не зовут, уровень звездности не тот. Говорить это вслух он, конечно, не стал — а то в следующий раз Ваня не только не заберет его вещи, а выкинет их в ближайшую лужу. — А что ты сказал Фельцману? — Что ты расстроился из-за второго места, психанул, заявил мне, что пойдешь проветриться и сбежал. И что я с тобой переписываюсь и все в порядке. Сука, как стыдно — но это на него действительно похоже, и Фельцман наверняка поверил. Юра вздохнул, пальцами зачесал волосы назад, прошлепал босыми ногами к кровати и сорвал с нее жесткое покрывало, которое каждый день исправно водворяла на место горничная. — А час назад еще написал ему, что ты вернулся, — добавил Ваня. — На свой страх и риск. — Вань. — Юра с наслаждением вытянулся на свежей простыне. — Ты молодец, просто гений конспирации, лучше тебя бы никто не справился. Что ты от меня хочешь за это? Поцелуй? — Не хочу я от тебя поцелуй. Ты зубы не чистил. Свет выключать? — Выключай. — Юра закрыл глаза и подумал: все-таки Мешковцев нормальный чувак, получше многих. Не всех, конечно. И вспомнил, что так ничего и не ответил Отабеку. Сел на кровати, нащупал на полу джинсы, достал телефон из кармана. Впрочем, может, стоило дождаться утра — все равно неясно, что писать: врать не хочется, а объяснять слишком долго. Кнопкой он все-таки щелкнул — и, довольно улыбнувшись, прошел по уведомлению с Фейсбука. Жан-Жак Леруа хочет добавить вас в друзья. — Юр, чего ты? — спросил откуда-то из темноты Ваня. — Ничего. — Юра погасил мобильный и положил его возле подушки. Потерпит до завтра. — Нормально все, спи. Будильник ставлю.