D.S. all'infinito

Пиликанье будильника тупой иглой вонзилось в сонный туман. Жан-Жак не глядя протянул руку, ударился ребром ладони о край письменного стола, и только потом понял, что звук доносится с другой стороны. Пришлось разлепить веки, но это не сильно помогло — было еще совсем темно. Телефон наконец отыскался под одеялом, и Жан-Жак, в последний момент удержав палец над крупной надписью «Отложить» по центру экрана, нажал на незаметное «Стоп» пониже, а затем уронил голову на подушку и повозил в пересохшем рту языком, пытаясь выжать откуда-нибудь хоть немного слюны. Глаза упорно норовили закрыться — Жан-Жак потер их основаниями ладоней, однако должного эффекта это не возымело, поэтому, вздохнув, он собрал волю в кулак, очистил голову от мыслей о блаженном забвении и резко сел на постели. Голову, тем не менее, продолжало тянуть вниз. Жан-Жак решительно развернулся, сдвинул одеяло и встал — мимо коврика, который, видимо, снова уехал под кровать, сразу на холодный пол. Это его немного разбудило — правда, по-хорошему хотелось, конечно, кофе. Если бы в доме был растворимый, он бы не побрезговал, но этим следовало озаботиться раньше, а шум машины мог разбудить некстати заночевавшего дома Лорена, который имел все резоны поинтересоваться, зачем его друг вскочил в пятом часу утра. Поэтому Жан-Жак ограничился умыванием. Бросил в лицо несколько пригоршней еле теплой воды, похлопал себя по щекам, тряхнул пару раз головой, избегая смотреть в зеркало. В последнее время любой взгляд в собственные глаза вытаскивал на поверхность массу вопросов, ответов на которые у него не находилось, причем вопрос о том, с какой целью он поднялся так рано, сейчас был бы наименее каверзным из них, потому что на него ответ, по крайней мере, существовал. Он поднялся, чтобы посмотреть фигурное катание. Еще, пожалуй, повезло, что мужчины начинали выступать позже всех, в шесть вечера по времени Пекина — и в пять утра по Торонто. Юра вообще настаивал, что первую группу, в которой не было претендентов на финал, можно пропустить и спать хотя бы на полчаса дольше, но Жан-Жак, собравшись, решил не позволять себе уступок. Да и не было большой разницы между подъемом в половину пятого и в пять. Утеревшись полотенцем, в зеркало Жан-Жак все-таки заглянул. Ему показалось, что круги под глазами стали темней и в целом заметней, но, возможно, сказывалось то, что он проснулся всего несколько минут назад. Хотя на этой неделе он действительно спал меньше обычного — главным образом, из-за того, что пытался и никак пока не мог довести до ума Юрин трек. В прошлый четверг Юра в конце концов написал, что ему все очень нравится, и, несмотря на то, что на сие простенькое признание у него ушел отчего-то целый час, Жан-Жак поверил. Может, подсказала интуиция, а может, вмешалось малодушие: радикально переписывать то, что выплеснулось столь единым порывом, он бы не взялся. В тот же день Юра еще трижды на разные лады повторил, как все замечательно, — пятница тоже началась с очередного заверения, и тут уже Жан-Жак заподозрил неладное. Вытаскивать пришлось пусть и вербальными, но клещами — и оказалось, что для программы, в которой было две дорожки и которая, соответственно, требовала частой смены ритма, трек всего лишь придется порезать, ну, или прилепить к нему другой. Всего лишь! «Прилепить» Жан-Жаку не импонировало совсем, да и «порезать» отнюдь не вдохновляло, так что он пообещал все переделать сам. Юра, разумеется, сказал, что не стоит, Жан-Жак ответил, что это не трудно, — однако ошибся. Юра, еще немного поломавшись, прислал ему хронометраж с примерной разбивкой, и с тех пор Жан-Жак пытался перекроить собственное сочинение таким образом, чтобы потом не надо было ни убавлять, ни прибавлять, и сохранить при этом основную идею, но пока не пришел ни к чему достойному, что вызывало только естественное раздражение. А ведь с Отабеком все получилось как-то само собой, хотя казалось почему-то, что должно быть наоборот. С другой стороны, именно Отабек познакомил его с Юрой… Жан-Жак скривился, отвел взгляд, вернул полотенце на крючок и, погасив свет, выскользнул в коридор. Встреча с Юрой продолжала видеться ему судьбоносной, и никакого логического фундамента под этим убеждением не было. В воображении он трижды безо всякой задней мысли собирался в Ванкувер — во второй раз даже придумал, где взять на это деньги, и лишь в третий соизволил задаться вопросом зачем. Да, зачем ехать? Поддерживать? — но он же не член семьи и даже еще, пожалуй, не друг. Лично передать запись? На флэшке или на диске? На кассете, может быть? Смешно — да и уверенности в том, что к финалу она будет готова, у Жан-Жака больше не было. А была только слабая надежда на то, что идею о поездке породил исключительно город, и если бы речь шла не о Ванкувере, а о каком-нибудь Лондоне или Париже, ему бы не взбрело в голову туда мчаться. В своих размышлениях он дошел до того, что какой-то частью мозга уже желал Юре не получить места в финале. И это было намного хуже, так как вскрывало тот факт, что в Ванкувер он собрался из-за одного Юры, поскольку Отабек, который катался под написанную им песню не в каком-то мифическом «следующем сезоне», а прямо сейчас, это место себе давно обеспечил. Разозлившись, Жан-Жак слишком резко дернул дверь — та грохнула, как хлопушка, и он, вполголоса чертыхнувшись, замер и прислушался. Было тихо — даже если Лорен проснется, то вряд ли поймет почему и еще более вряд ли начнет ни с того ни с сего ломиться к нему в комнату. Тем не менее, свет он решил не включать, чтобы не было видно из коридора, и, добравшись до стола с помощью телефонного фонарика, взял ноутбук и залез вместе с ним обратно в постель — длины провода, к счастью, хватало. Только вновь оказавшись под одеялом, он понял, насколько в квартире холодно. Осень из мокрой и ветреной становилась морозной и неподвижной, близилась зима с ее тяжелыми облачными крыльями и напоминающими скрюченные и иссушенные руки голыми ветвями, которые далеко не сразу накроют шапки мягкого снега. Бенджи верно говорил, что уезжать куда-либо в такое время — плохая идея, однако надо было что-то решать, и Жан-Жак, стуча указательным пальцем по тачпаду никак не желавшего просыпаться ноутбука, решил — решил, что решит после сегодняшних соревнований, когда станет ясна окончательная… диспозиция. Чат он открыл без пяти минут пять. Помедлил, напомнил себе, что в Санкт-Петербурге уже давно день, зачем-то помедлил еще, подумал сходить на кухню за водой, в раздражении отбросил эту мысль и быстро напечатал: «привет ))». «как дела?» По белому фону несколько раз пробежали волной три серые точки, а потом пришло: «Ты все-таки встал?» Можно было обидеться на отсутствие ритуальных фраз, тем более что Юра пренебрегал ими уже не впервые за время их общения. Жан-Жак лишь усмехнулся и ответил: «я ведь обещал». «дашь ссылку или мне искать самому?)» Все же со скобками было удобно, что-то в этом есть. Ссылку Юра прислал, и Жан-Жак кликнул на нее, но трансляция пока не начиналась. Он побарабанил пальцами по собственной небритой челюсти, размышляя. Еще раз уточнить про результаты? Нет, получится глупо, они об этом разговаривали вчера, он не успел бы забыть: нужно, чтобы китаец — не тот, что в слабой по итогам короткой программы группе, на него надежды нет, а тот, что посильнее, — оказался где-нибудь повыше или, чем черт не шутит, выиграл, а канадец, который до этого выступал на этапе в Торонто и которого Жан-Жак не слишком хорошо помнил, не поднялся выше третьего места. «Если он занимает первое, то все, мне пизда, — объяснял Юра. — Я никуда не прохожу. Если он второй, то мы на равных и будут смотреть по баллам за программы, а с ними тоже хуй знает, Бренин вполне может набрать больше меня. Хотя тогда тот, кто будет на первом, должен набрать еще больше него, а его программа самая сложная…» У Жан-Жака от этого пухла голова, и он решил для начала просто болеть за китайца, который пока что занимал вторую строчку. Первым был канадец, а третьим — Юрин товарищ Арсений Лоба. Вкладка с чатом заморгала, и Жан-Жак, сунув в левое ухо наушник, чтобы не пропустить трансляцию, поспешно переключился. «Ты зря, на самом деле», — сообщал Юра. — «Теперь уже вряд ли выгорит». «Этого хуя с первого места не сдвинешь». «Нашел, где развернуться, слабый этап». «там, кажется, не очень серьезный отрыв», — заметил Жан-Жак, не смотревший короткую программу — бодрствовать две ночи подряд из-за непонятной блажи было бы слишком, — но узнавший, разумеется, ее результаты: в баллах за элементы он ничего не понимал, но считать, по крайней мере, пока не разучился. «Ну и что?» «не знаю, я верю в нашего китайца», — отправил Жан-Жак — и привычно напрягся в ожидании того, что Юра скажет: какого еще «нашего»? Зачем ты вообще вскочил посреди ночи? Какая тебе разница? Не сказал. «Ну, класс, бля)». «Раз веришь, то мы точно победим)». Взгляд зацепился за это «мы», словно глупая рыбка за яркую блесну. Жан-Жак отвел его от экрана и завозился, поправляя подушку. В ухе зашумело, негромко заиграла какая-то попсовая мелодия, и женский голос с небольшим и даже приятным акцентом объявил начало прокатов, а потом принялся представлять первую шестерку. Жан-Жак честно присмотрелся к каждому и не запомнил никого. Было много азиатов: помимо первого китайца, японец и целых два корейца. Какой-то то ли итальянец, то ли француз и еще один… американец? Нет, что-то более экзотическое: литовец или, может, латыш. На арене включили свет, спортсмены бросились в разные стороны разминаться, а Жан-Жак зачем-то написал Юре: «началось». «Вижу, да». Конечно, он видит, трансляция одна и та же. Жан-Жак справился с желанием хлопнуть себя по лбу, почесал вместо этого нос и спросил: «а у тебя не тренировка сейчас?» «Тренировка)». «Но мы смотрим тут». «С ноута нашего помощника тренера». «я со своего». «то есть, ноута». «в смысле, смотрю». «а то в первый раз я с телефона был, это неудобно». «в первый раз, я имею в виду, полтора месяца назад». «а так в детстве еще видел по телевизору». От собственной глупости заломило в висках. Жан-Жак не знал, что писать, не знал, зачем писать, он писал всякую ерунду и не мог остановиться. А ведь Юра уже согласился использовать его трек, и если бы это было враньем, он бы не стал присылать временную разбивку, он бы просто сказал «спасибо» и избегал дальнейших разговоров. Юра молчал минуты три и ответил, только когда Жан-Жак уже порядочно искусал себе губы, а на льду в гордом одиночестве остался первый из выступающих — не литовец и не латыш, а самый что ни на есть чех: «Извини, меня отвлекают». «Малышня лезет». «И за кого болел в детстве?)» Жан-Жак, не успев подумать, открыл еще одну вкладку и принялся гуглить, споткнулся о попытку вспомнить какой-нибудь подходящий год, скрипнул зубами и честно сообщил: «за того, у кого поинтересней костюм))». «мне кажется, или сейчас с этим стало хуже?))» «Да». «Все слишком серьезные)». Жан-Жак с полуулыбкой покивал и вернулся к трансляции. Фигурное катание, как и любой спорт, было интересно смотреть, если увлечься и действительно смотреть, а не отвлекаться на мысли о том, чего бы еще такого написать на другой конец света. Возможно, ему просто требовалась новая кровь — для творчества, для жизни, для всего сразу. Или новые впечатления и знания, пусть даже и о фигурном катании, тут уж как карта легла, — но в таком случае непонятно, чем русский парень предпочтительнее казахского. Хотя нет, в этом как раз понятно: в России с фигурным катанием все-таки получше, — а непонятно скорее в первом… Жан-Жак тупо смотрел в экран, пытаясь выставлять собственные оценки — ради простоты по десятибалльной шкале, — но едва отличал тройные прыжки от двойных, что уж говорить о качестве исполнения. Чеха сменил один из корейцев, корейца — японец. Окончательная расстановка сил не менялась, все поочередно выходили на первое место, а потом скатывались с него вниз. Добрую традицию нарушил китаец, упавший трижды и выброшенный на последнюю строчку. Выходит, стены сегодня не помогают? Плохо, если так. Жан-Жак вновь открыл чат и написал туда: «Юра, какой самый сложный прыжок?» «Ты что, уснул?» — пришло практически в ту же секунду. «нет, я смотрю)» «Ну, если ты так ставишь вопрос, то, наверное, аксель». «почему?» «и как надо ставить вопрос?» «Прямо вот все это время смотришь? Настолько интересно?)» «Ну, четверной всегда сложнее тройного». «А в акселе просто плюс пол-оборота». «Но у каждого свой сложный прыжок, кому-то, там, сальхов не дается, а какой-нибудь флип нормально». Жан-Жак вздохнул, снова поправил подушку, переложил с колен на кровать ноутбук, под которым стало жарко, и все-таки отправил написанное: «интересно, но, если хочешь, я буду писать тебе почаще)))». На осознание того, что это в какой-то степени флирт, его мозгов пока еще хватало. С другой стороны, ну, что такого в том, что ему хочется дружить с Юрой? Звучит, конечно, по-детски, но — в самом-то деле. Точно так же он хотел дружить с Лореном и очень волновался, когда шел к нему в бар, дабы что-нибудь в этом направлении предпринять. И он не полицейский, чтобы искать подтекст в каждой фразе — тем более своей. Написал и написал, не хватало теперь грузиться. Жан-Жак пощелкал между вкладками — на льду был итало-француз, — взял телефон и зачем-то открыл Инстаграм, полистал ленту, даже что-то полайкал, толком не видя фотографий. Юра молчал до тех пор, пока выступать не вышел последний в группе кореец, но, когда тот приземлил — вроде бы удачно — свой первый прыжок, наконец ответил: «Да ладно, кто я такой, чтобы отвлекать тебя от проката великолепного Ли Сынгыля?))» Жан-Жак отчего-то тяжело сглотнул, опять переключился, успел увидеть, как Ли Сынгыль смачно шлепнулся на бедро, и засмеялся — не потому, что ему была смешна чужая неприятность, а просто потому, что очень вдруг захотелось смеяться. Пока разминалась вторая группа, он все же сходил за водой, которая разбудила его настолько, что в голове наконец возникла светлая идея разнести вкладки по разным окошкам, чтобы видеть сразу обе: слева, побольше, трансляция — справа, поменьше, Мессенджер, куда Юра уже прислал: «Ну, пока без сюрпризов». «Хотя решаться все сейчас будет, конечно». Жан-Жак потер друг о друга внезапно вспотевшие ладони, бросил взгляд на видео, где по-прежнему разминались, и, решившись, напечатал: «не бойся». «я уверен, что ты пройдешь». «Спасибо)». «Правда, я не уверен, что хочу проходить». Жан-Жак укусил себя за нижнюю губу. Разминка закончилась, но имя того, кто оставался на льду, он как-то не уловил. Если Юра не хочет ехать, он может отказаться, даже если пройдет, не станут же его заставлять, и тогда не будет никакого Ванкувера, и тогда… «может, это просто нервы?» — рискнул он. «Ты много знаешь о моей карьере?» «видимо, недостаточно?» «Я выиграл этот ебучий Гран-при в свой первый взрослый сезон». «В пятнадцать лет». «И мне поставили рекорд». «Это была хуйня какая-то, но взяток я никому не давал». «Просто звезды типа так сошлись». «Но суть в том, что я, блять, сам себя тогда напугал». «Не хотел становиться одним из тех спортсменов, что в пятнадцать с медалью, в шестнадцать в полной жопе, а в семнадцать в больнице с депрессией». «Хотя нет, суть и не в этом». «Не знаю, в чем она». «На самом деле, мне надо проходить». «Это все бред». Жан-Жак, который заносил руки над клавиатурой после каждого сообщения, болезненно поморщился и посмотрел на окно с трансляцией. Катался уже кто-то другой — как все-таки быстро, совсем скоро тройка лидеров, и до этого надо обязательно придумать что-то, что убедит Юру желать победы — то есть, не победы, хотя, в конечном итоге, и победы тоже, — но что? Неизвестный фигурист упал с какого-то зрелищного и наверняка четверного прыжка. Черт бы тебя побрал, Леруа, да напиши ты хоть что-нибудь, нельзя не отвечать человеку, который прислал тебе десять сообщений подряд. К тому же, когда над ним нависло важное решение. К тому же, если его судьба тебе не безразлична. Он запустил пальцы в волосы, поворошил их, сильно дернул себя за прядь, а потом быстро напечатал: «почему ты говоришь, что звезды так сошлись?» «разве ты ничего не сделал для той победы?» «Сделал, конечно». «Я чуть не сдох там». «Даже плакал после произвольной». От этой информации у Жан-Жака заныло под коленками. Стараясь не обращать внимания, он вытянул ноги, усилием воли расслабляя мышцы, и ответил: «тогда, может, это было справедливо?» «я видел, как ты выступаешь». «ты скажешь, что я не разбираюсь, это правда». «но, по-моему, ты катаешься, как чемпион)». «прости, это, наверное, глупо звучит». «если бы я лучше понимал в фигурном катании, я бы отвесил тебе более конкретный комплимент)». «у тебя самый классный аксель?)» «надеюсь, это не прозвучало еще глупее». «Нет)». «Мой аксель действительно ничего)». «Смотри, если правда интересно, сейчас Лоба наш». Как, уже? Жан-Жак недоверчиво посмотрел влево: камера и впрямь показывала знакомого ему кудрявого спортсмена, который катился вперед, сосредоточенно глядя перед собой,— нет, еще не началось. Тем не менее, руки с клавиатуры он убрал и сложил их на животе. Не стал разворачивать видео на полный экран и, пока Лоба собирался с мыслями, перечитал последние сообщения в чате. Звучало, разумеется, глупо, но назад уже ничего не заберешь, а значит нет смысла переживать. Жан-Жак, конечно, все равно переживал, однако, пользуясь тем, что это чувство не оформилось до конца и оставалось сырым, сумел направить его в самое подходящее русло — в соревнования. Лоба катался подо что-то русское народное и одет был соответствующе — в белую рубашку с красной вышивкой. Выглядело, однако, неплохо, насколько он мог судить — и всем, наверное, повезло, что судить будет не он. Или, наоборот, не повезло. Во всяком случае, Арсений ни разу не упал и даже не пошатнулся на выезде ни с одного прыжка, хотя до него это случалось со всеми — то есть, со всеми, кого Жан-Жак видел. Он улыбался несколько раз во время выступления — мельком — и радостно, широко, искренне — в конце, замерев после долгого вращения, на котором его тело в какой-то момент превратилось в черно-белый сполох с красным пятном на груди, будто выстрелили прямо в сердце. Жан-Жак мотнул головой, отгоняя зловещий образ, и написал в чат: «симпатичный парень». «Ты так думаешь?» «ну, мне нравится, что он сам рад, как выступил)». «и вроде отлично выступил, разве нет?» «Да, на удивление». «может, у него в жизни случилось что-то хорошее?)» «Хуй его знает». «Пока первый». Жан-Жак хотел пошутить о том, что Юра, кажется, довольно холодно настроен по отношению к своему коллеге, но потом решил этого не делать: мало ли, какая атмосфера царит в группе, может, это действительно сплошная конкуренция и ничего больше. Тем более, что сильный китаец уже начал выступать, и Жан-Жак вспомнил, что за него требуется болеть — а болеть не очень получалось: катался он, кажется, чисто, но, в отличие от Арсения, как-то без искры. Хотя Жан-Жаку хватало циничности понимать, что «искра» — это условность, и если надо поставить фигуристу дополнительные баллы, то основание для этого так или иначе найдется. И, видимо, было не надо, потому что Лобу китаец не обошел. «Бля», — прислал Юра. — «Ну все, сейчас Бренин подвинет их обоих». «Забудь, что я говорил, я хочу пройти!» «Почему всегда понимаешь, чего хочешь, когда уже поздно?» Было еще не поздно, но Жан-Жак не стал ничего отвечать. Если бы он знал какой-нибудь магический ритуал, он бы без колебаний его сейчас совершил. Ритуалы не вспоминались, однако можно было пообещать — только вот Жан-Жак не имел практически ничего своего. Дать зарок что-нибудь сделать? Но что — и, черт, думать лучше побыстрее: канадец выполнил первый прыжок, и, по всей видимости, достойно… Деньги? Да, точно, деньги, которые он выручит от продажи возвращенного Изабеллой кольца, — их можно на что-нибудь пожертвовать: на помощь сиротам, которые хотят заниматься спортом, или что-нибудь в этом духе. Юра и Отабек подскажут, оба наверняка в чем-то таком участвуют. Правда, на эти деньги он собирался купить билет в Ванкувер, но тогда… Но тогда он просто не поедет. Зато поедет Юра. Это решение далось ему удивительно легко, а Джозеф Бренин упал со своего следующего прыжка — и, похоже, здорово разозлившись, принялся корчить рожи на всех мало-мальски сложных элементах, что, по мнению Жан-Жака, не добавляло ему артистизма. Здесь он, конечно, был предвзят, но вот то, что Бренин свалился еще дважды, а один раз удержался рукой за лед, являлось неоспоримым фактом — хотя Жан-Жак уже понимал, что этого может быть недостаточно. «Накинут ему компонентами», — подтвердил его мысль Юра, когда выступление закончилось. — «Все-таки олимпийский чемпион». Жан-Жак опять не стал отвечать: только расслабил мышцы пресса, которые в какой-то момент успел напрячь, и снова мысленно повторил про деньги — пусть пойдут на благое дело, не жалко. Бренин вместе с тренером сел на диванчик, где полагалось ожидать оценок. Он заметно нервничал: то и дело рукой пытался зачесать назад слишком короткие для этого волосы, передергивал плечами, садился то на самый край, то, наоборот, подальше. Юра молчал. Жан-Жак, прищурившись, вцепился взглядом в экран. Надо было следить за баллами, но он, разумеется, не уследил. Пришлось дождаться, пока в одном из маленьких окошек справа появился четкая и однозначная тройка, а покрасневший Бренин, уронив и со второй попытки подобрав брошенную ему на лед игрушку, вскочит и исчезнет за пределами обзора камеры. Жан-Жак дал себе десять секунд на то, чтобы ему посочувствовать — он все-таки честно боролся, не сделал ничего плохого, вдобавок, он соотечественник, — а потом напечатал: «Юра, ты едешь в Ванкувер)». «прости, что не отвечал, я держал за тебя кулаки))». «ты ведь едешь?» «или я что-то перепутал?» «Еду». «Бля, мы тут все выпали». «Бля, Лоба мудак». «почему?» «Ему все равно не хватает на финал, а он зачем-то выиграл». «ну, не мог же он специально стараться проиграть?» «так получилось?» «Да, наверное». «Бренин реально налажал, его бы даже совсем охуевшие судьи не протащили». «Если что, я этого не говорил». «Про судей». «Все судьи мудры и справедливы». «разумеется))». Жан-Жак, усмехнувшись, отодвинул ноутбук и встал с кровати. Потянулся, сделал пару махов руками, немного потоптался на месте, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом, а потом, быстро повернувшись, сделал шаг к столу и выдвинул верхний ящик. Достал оттуда жестяную коробку, поддел ногтями крышку. Кольцо Изабелла вернула в фиолетовом футлярчике, в котором Жан-Жак его в свое время покупал, — так оно там и лежало, пока не настал его час. Может, еще кому-нибудь послужит — или нет, Жан-Жак понятия не имел, что делают ювелиры с подержанными украшениями. Он осторожно раздвинул створки, и кольцо тускло блеснуло в голубоватом свете ноутбука. Заколотилось не в груди и не в голове, а где-то в районе шеи и плеч. Наверное, крылья прорезаются, я же теперь меценат… Ладно, шутки шутками, но от кольца и впрямь нужно избавиться: боль, привязанная к вещам, в несколько раз сильней. Жан-Жак вытащил серебристый — на самом деле, из белого золота — ободок, тронул мизинцем бриллиант, а затем вынул из кармана висящих на спинке стула джинсов свой бумажник и положил кольцо в отделение для монет, надеясь заняться этим сегодня же. А на билет все равно бы не хватило, и нечего больше об этом думать. Вернувшись к ноутбуку, он закрыл трансляцию, развернул на полную чат, собираясь по-нормальному поздравить Юру, — и только после этого заметил, что в списке слева наверх вылезло и замигало имя Отабека. «Привет, не спишь?» «Я хотел попозже написать, но увидел, что ты онлайн». Жан-Жак почему-то постеснялся сказать ему, что вставал ради соревнований, и, немного помедлив, ответил: «не сплю, да». «ну, уже не очень рано, семь утра». «А ты жаворонок, значит?» Жан-Жак скрипнул зубами, напомнил себе, что, во-первых, он не обязан оправдываться, а во-вторых, Отабек не имеет в виду ничего плохого, и написал: «да нет, просто сегодня так сложилось». «Ну, и хорошо, что сложилось». «Не буду ходить вокруг да около, у меня есть вопрос». «Ты ведь знаешь, что я отобрался в финал Гран-при?» «конечно». «это же стало ясно еще на том этапе, на котором я был?» «Да, у меня два первых места». «Я знаю, что ты знаешь, это была вводная часть». «Не торопи меня!» Улыбающийся эмоджи. Жан-Жак насторожился, но отправил в ответ пару стикеров. Интересно, Отабек уже в курсе насчет Юры? И может ли то, что он хочет сказать, быть связано с ним? «В общем, как ты понимаешь, у меня есть неплохой шанс на золотую медаль». «Во всяком случае, на пьедестал». «Хотя я надеюсь на золото». «Но неважно». «Будет пресс-конференция». «И, ну, без лишних предисловий». «Я хотел бы, чтобы ты в ней поучаствовал вместе со мной». Жан-Жак потер ладонью лоб, недоверчиво качнул головой и тихо рассмеялся. Звучало слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, но это была правда — просто он забыл про подводные камни. «Отабек». «для начала, я очень благодарен за предложение, правда». «но Канада — довольно большая страна». «боюсь, что не успею за две недели дойти до Ванкувера, даже если выйду прямо сейчас». «Почему дойти?» «Про самолеты не слышал никогда?» Жан-Жак снова скрипнул зубами, зажмурился, зажав двумя пальцами переносицу. Нет, увиливать глупо и трусливо, да и, в конечном итоге, наверняка все равно придется говорить правду. «у меня нет денег». «точнее, деньги есть, просто я их уже определил на кое-что другое». «так что извини, но не получится». «Тьфу ты, Джей-Джей». «Ты серьезно?» «Господи, я даже не предполагал, что ты так подумаешь». «Конечно, мы купим тебе билет». «Точнее, я официально этот вопрос еще не закрепил, хотел заручиться твоим согласием сначала». «Но устно все оговорено». «А если что-то пойдет не так, я сам его куплю». «И не смей отказываться». Хмурясь, Жан-Жак внимательно перечитал пришедшие сообщения и медленно напечатал: «кто такие мы?» «Федерация». «федерация оплатит мой билет?» «Они оплачивают мне иностранного хореографа и других специалистов». «Поверь, это дороже, чем один билет». «И отель, конечно». Жан-Жак похлопал себя по щекам, а потом догадался ущипнуть за руку — но так и не проснулся. «извини, это, пожалуй, не очень красивый вопрос». «но какой тебе от этого прок?» «Пиар история». «Наверное, прозвучит мерзко». «Но». «Это напомнит всем о том, что я, во-первых, тренировался в Канаде, во-вторых, увлекаюсь музыкой и даже выступаю как ди-джей, а в-третьих, что у меня есть друзья». «СМИ об этом напишут». «А я тоже хочу, знаешь ли, рекламные контракты за границей». Подмигивающий эмоджи. «Надеюсь, это не очень отвратительно». «Я стараюсь быть честным». «Мне это действительно выгодно с точки зрения карьеры». «Но как человек я просто буду рад, если ты приедешь». «Я горжусь тем, что талантливый музыкант написал для меня песню, такое не купишь». Пытаясь заставить голову соображать, Жан-Жак вскочил и несколько раз прошелся до двери и обратно. Наверное, не стоит так сразу соглашаться? Не станет ли эта разбрасывающаяся деньгами федерация чего-то от него потом требовать? Хотя что с него взять? Обещание писать всю музыку для программ Отабека? Это может выйти боком самому Отабеку, все-таки вдохновение — такая вещь… А если он не займет места на пьедестале? Все равно будет участвовать в пресс-конференции? Вдруг расходы в таком случае попросят возместить? Нет, глупости, Отабек прав, в масштабах бюджета на его подготовку один билет из Торонто до Ванкувера не так уж заметен. Однако с какой стати судьба подкидывает ему такие подарки? Жан-Жак с размаху плюхнулся на кровать. «Ты еще здесь?» — вопрошал Отабек, но он открыл сперва чат с Юрой, в котором уже минут десять висели непрочитанные сообщения: «Ладно, я пойду кататься дальше». «А ты спать, наверное». «Спасибо, что смотрел». «Эти пидорасы меня только подъебывают». «В смысле, мои одногруппники». «Будешь из Ванкувера трансляцию смотреть?)». «Может, ты удачу мне приносишь». А может, ты мне? «Я, наверное, неудачно сформулировал», — написал Отабек, и Жан-Жак наконец позволил себе улыбнуться.