D.S. all'infinito

Отъезд из Ванкувера больше походил на бегство. Жан-Жак собрал вещи затемно, благо их было всего ничего, и вышел из отеля едва начало светать, хотя рейс отправлялся только в два часа дня. Отабеку он написал, что его бывший одноклассник совершенно внезапно оказался в городе и, опять же совершенно внезапно, был готов встретиться с ним сегодня с утра, так что он очень сожалеет, но ведь кто знает, куда их обоих потом занесет, — и вдруг возможность больше не представится. Отабек ответил через час, когда он уже сидел в скоростном поезде: все в порядке, не переживай, хорошо тебе долететь, надеюсь, скоро встретимся — и посмотрим, может, удастся вытащить тебя, например, на чемпионат мира. Жан-Жак вздрогнул и убрал телефон в карман, а через пару секунд вытащил снова и включил авиарежим. Юра ушел почти сразу после того, как все случилось — около пятнадцати минут они оба валялись в полудреме, а потом он резко подскочил и принялся натягивать полуспущенные штаны, бормоча себе под нос на смеси языков. Он так и не снял кроссовки, и от этого Жан-Жаку стало вдруг особенно стыдно, душно, тяжело дышать. Он перекатился на спину, а затем на другой бок, спустил ноги с кровати и сел. Позади него хлопнула дверь ванной. Жан-Жак почти машинально допил Юрин давно остывший чай. Это было немного похоже на поцелуй — раньше ему бы не пришло такое в голову. Он избегал смотреть в зеркало, но оно тянулось вдоль всего стола, занимая полстены, поэтому, меряя шагами короткое пространство от окна до прихожей, краем глаза он все-таки улавливал зеленое движение. Толстовка, которую ему вообще впилось купить, только потому что Юра… Он быстро стащил ее с себя и убрал в шкаф, оставшись в одной футболке. Если Юра спросит, он скажет, что было жарко, — хотя вряд ли он спросит: кажется, он ничего не понял. За стеной шумела вода. Жан-Жак отодвинул штору — на улице было темно. Попробовал выключить свет, но полумрак слишком недвусмысленно ассоциировался с чем-то интимным, а продолжения он ни в коем случае не хотел. Юра вышел из ванной примерно через пять минут и кинул на замершего у окна Жан-Жака один-единственный взгляд, после чего смотрел исключительно в пол. Жан-Жак кашлянул, собираясь опять предложить чай или кофе — просто потому что не знал, о чем еще заговорить, — но Юра успел раньше: — Я пойду, — сказал он, пытаясь взрыть носком кроссовка жесткий ковер. — Уже, типа, поздно, и я… короче, мне надо идти. — Да, — отозвался Жан-Жак. — В смысле, если надо. То есть, действительно поздно. Юра угукнул и опустил голову еще ниже, засунул руки в карманы, покачался на пятках. Жан-Жак беспомощно добавил: — Я напишу тебе завтра. — Уже сегодня, — еле слышно поправил его Юра. — Сегодня, — согласился Жан-Жак. Тогда Юра кивнул — движением, которое больше походило на рвотный позыв, — развернулся и быстрым дерганым шагом вышел из номера. Жан-Жак закрыл за ним дверь, повернул замок, хотя без карточки войти все равно было нельзя, и ринулся в душ. Сбросил всю одежду, которая на нем оставалась, прямо на пол, выкрутил кран и первым делом сунул под воду голову, а уже после залез сам. Обжигающе горячие струи побежали по коже, заставляя его думать об этом, нежели о том, что произошло. Он стоял, охапками глотая мгновенно взмокший и потяжелевший воздух, сколько хватало сил, а потом добавил побольше холодной и просто велел себе сосредоточиться на настоящем и не вспоминать. До тех пор, пока он что-то делал — мылся, вытирался, чистил зубы, — это было несложно. Однако когда он погасил свет и лег — на другую, не оскверненную, ха-ха, кровать, — мысли сбежались, словно голодные насекомые. Юра, конечно, ни в чем не виноват. Если ему действительно нравятся парни, он имел все основания неверно интерпретировать сигналы, запутаться, ошибиться — в конце концов, у него вряд ли есть в этом хоть какой-то опыт. Виноват здесь только он, Жан-Жак: ему следовало сказать «нет», мягко, но решительно и однозначно, следовало объяснить… А вместо этого он поцеловал Юру первым. И до сих пор не знал, что заставило его так поступить. Заснуть, разумеется, не получилось. Проворочавшись с полчаса, Жан-Жак пошел на компромисс с самим собой, позволив себе думать о поцелуях — но не о том, что за ними последовало. Да, когда они целовались, еще можно было остановиться — кажется, он даже пытался. А вот с чего все началось? — с какой-то глупости, с Юриных слов о том, что он разозлился на Элис и Отабека, решив, будто они насмехаются над Жан-Жаком, и о том, что ему не нравятся ни Отабек, ни Марина, — и в этот момент Жан-Жак должен был поступить, как взрослый, но он, наверное, просто устал изводить себя по любому поводу и из-за этой усталости перестал понимать, что творит. Сидя в аэропорту, он несколько раз доставал телефон и заносил палец над кнопкой с изображением самолета, но так на нее и не нажал. Ну, что он будет делать, если увидит сообщения от Юры? Отвечать? Делать вид, что не заметил? Нет, лучше просто не знать. На посадку он бросился сразу же, как только ее объявили, и, заняв свое место в салоне, почувствовал, что дышать стало намного легче: теперь от него ничего не зависело. Во время полета он сумел даже подремать, хотя сны ему снились изматывающие, тусклые, наполненные вереницей бессмысленных мелочей, — из таких, которые в реальности занимают пятнадцать секунд, а во сне тянутся вечность. Он просыпался когда разносили обед, проснулся еще раз потом, даже не поняв отчего. Девушка на сиденьи рядом лукаво косилась, хотя была с парнем. Жан-Жак достал из кармана на спинке переднего кресла журнал, открыл его, ткнул наугад в рекламу каких-то туров и завел с ней разговор о путешествиях. Где она побывала, где он хотел бы побывать. Ее парень спал, она смеялась, постоянно откидывая с плеча назад волосы цвета грязного песка. Жан-Жак сказал ей, что они цвета весеннего солнца, но в этот момент самолет начал снижаться, парень проснулся и ткнул ее в коленку — она отвернулась и больше уже не поворачивалась. Жан-Жак обратил взор в иллюминатор, но за ним была только непроглядная тьма. Лорен оказался дома, и не один — Жан-Жак услышал голоса сразу же, как только открыл дверь. Одно было хорошо: если разговаривают, значит не трахаются. А экзамены, видимо, закончились — или Клода все-таки выгнали из универа. Жан-Жак медленно повернул замок, который все равно достаточно громко щелкнул, положил ключи под зеркало и опустил на пол сумку. Почему Клода должны были выгнать он не знал — просто ему хотелось выместить на ком-то злость, и они с Лореном подходили как нельзя лучше. Понимая это, он сделал глубокий вдох и немного постоял с закрытыми глазами, пытаясь добиться хоть какого-то подобия внутреннего спокойствия. Когда он все-таки начал раздеваться, из комнаты Лорена послышался заливистый смех, и он, промахнувшись мимо крючка, от неожиданности выпустил парку, которая упала, задев по пути пакет с чем-то гремящим. Сам Жан-Жак при этом оступился и, споткнувшись о собственную сумку, был вынужден схватится за тумбочку, которая стояла к стене не вплотную и от души грохнула по ней краем, накренившись под его весом. Смех затих, раздались шаги, полоска пробивающегося из-под двери в комнату света увеличилась, и Лорен с опаской выглянул в коридор. — Что там? — спросил невидимый пока Клод. — Я не что, — отозвался Жан-Жак. — Я кто. — И, кашлянув, выпрямился. Поправил тумбочку, с которой тут же свалилась на пол стопка флаеров из лапшичной на углу. Лорен кхекнул и протиснулся мимо него. Включив свет, собрал флаеры и водрузил их на прежнее место. Жан-Жак подобрал свою парку, шмыгнул носом и произнес: — Их надо выкинуть. — Я не знал, что ты сегодня приедешь, — сказал Лорен. — Что-то случилось? — Случилось. — Жан-Жак, отвернувшись от него, повесил парку на крючок — на этот раз удачно. — Мне купили билет на сегодня, вот что случилось. — Почему? Разве сегодня нет соревнований? — Есть. Но мужчины закончили вчера, больше мне там делать нечего. Жан-Жак понимал, что если в ближайшие несколько минут не останется один, то начнет ругаться и орать — или просто-напросто взорвется. К сожалению, путь в собственную комнату ему отрезал Клод, который тоже вышел и встал с другой стороны от него прямо посередине коридора. На нем была Лоренова старая майка и не было обуви. — А твой казах тоже уехал? — спросил он. — Нет, — ответил Жан-Жак, наклоняясь за сумкой. — У него еще показательные в воскресенье. — Могли бы тебе тоже дать потусить в Ванкувере. — Ну, прошу прощения, что помешал вашей семейной идиллии. — Выпрямившись, Жан-Жак улыбнулся, прекрасно зная, что получается криво. Клод в ответ всхохотнул, будто это была исключительно смешная шутка, и, подавшись вперед, хлопнул его по плечу. — Да ладно тебе, Джей-Джей, мы всегда открыты к экспериментам. — Эй! — с явно притворным возмущением в голосе воскликнул Лорен. Жан-Жак шевельнул корпусом, сбрасывая чужую руку, и, не сдержавшись, огрызнулся: — Что с вашей стороны очень опрометчиво. — Это что, вызов? — Лорен, продолжая улыбаться, вскинул брови. — Это честное предупреждение. — Ты чего такой злой, Джей-Джей? — Лорен, развернувшись боком, пробрался мимо него и встал рядом с Клодом. — Сосед в самолете храпел? — Я не злой. Просто устал. — Жан-Жак перекинул ремень сумки через плечо и, вспомнив про телефон, оставшийся в кармане парки, резко обернулся, чтобы его достать, — сумка описала в воздухе дугу и по инерции потащила его за собой. Нет, он не упал — но тумбочка снова пострадала, и флаеры, а с ними еще какие-то брелки, пара ручек и губка для ботинок, опять посыпались на пол. — Мать вашу! — Никакая мать тут совершенно ни при чем, — сказал Лорен. Жан-Жак, присевший было подобрать то, что упало, скомкал в руке несколько флаеров и, вскочив на ноги, потряс кулаком у его лица. — Захера ты их берешь, лучше объясни мне! — Почему не брать? — Лорен пожал плечами. — Может, мне жалко несчастных подростков, которые раздают их в мороз. — Никто не заставлял их устраиваться на эту работу! — Ну, не все могут позволить себе просто сидеть на жопе и страдать. — Ты это про меня? — Жан-Жак немного опустил руку, но сжал сильнее — острый край одного из флаеров чуть взрезал кожу на основании большого пальца. — Да нет, что ты, — холодно отозвался Лорен. Жан-Жак шумно выдохнул и заставил себя расслабить ладонь. Флаеры полетели на пол — он попробовал отмести их в сторону ногой и задел губку, которая запустила его злость на новый виток. — И вообще, почему у нас столько барахла? Вот это тебе зачем? Она тут сто лет лежит, давным-давно засохла! — Он пнул губку еще раз, уже специально, и та отрикошетила от плинтуса прямо в голую лодыжку Клода. Удар получился слабым, Клод почти никак на него не отреагировал — едва покосился вниз, — но Жан-Жак мгновенно опомнился и даже открыл рот, чтобы извиниться, когда Лорен, ступив вперед и закрывая Клода собой, наставил на него указательный палец и прошипел: — Если ты явился заниматься здесь рукоприкладством, то лучше сходи проветрись. — Руки, — сказал Жан-Жак, — я пока никуда не прикладывал. — Будешь еще к словам придираться? Лорен сжал кулаки и набычился. Смотрелось это комично — может, потому, что он был заметно ниже Клода, которого пытался защищать. Клод, болезненно скривившись, переводил взгляд с затылка своего бойфренда на Жан-Жака и обратно. — А ты будешь выгонять меня из собственной квартиры? — парировал Жан-Жак. — Дорогой, это не твоя квартира. — И, кстати, не твоя. — Но, кстати, это не я собирался свалить в Штаты и оставить меня в ней одного. — Не я, однако, пиздел, что не воспринял эти слова всерьез. — Чуваки, — подал голос Клод. — Может быть, уже хватит? — Нет-нет, подожди. — Лорен быстро на него оглянулся, но потом вновь уставился на Жан-Жака. — Джей-Джей, я не знаю, что у тебя случилось… то есть, я вижу, что что-то случилось, и ты не хочешь об этом говорить, ладно — но это не дает тебе никакого права быть мудаком. — Наверное, — согласился Жан-Жак. — Зато у тебя всегда есть право быть пидором. — И перевел взгляд на стену за его спиной — не выдержал. Лорен молчал, и с каждой секундой Жан-Жак чувствовал себя все более мерзко. Клод откашлялся, но так ничего и не сказал. Где-то в сверхпространстве над ними тикали вселенские часы. Жан-Жак прикинул, пустят ли его переночевать Элис или Бенджи, когда узнают, почему именно он не может оставаться дома: Элис вряд ли, Бенджи — ну, есть вероятность. Если он убедит его, что действительно раскаивается. А может быть, они с Лореном подерутся? Жан-Жак никогда в жизни не дрался по-настоящему, даже в школе всегда заканчивалось безобидными тычками, но в кино и книгах драка часто помогала перешагнуть обиду. Что наверняка всего лишь художественный вымысел. — Я, как ты понимаешь, не могу тебя отсюда выгонять… — начал Лорен — но тут же запнулся, глотнул воздуха, попытался произнести что-то еще, замешкался снова, раздраженно рыкнул. Жан-Жак, уловив движение, перевел на него взгляд, который уперся в прямую, как доска, спину. — Идешь? Клод? — Минутку, — отозвался Клод. Лорен помедлил, но в итоге просто пожал плечами. — Как знаешь. Больше всего Жан-Жака напугало то, что он не хлопнул дверью и не притворил ее с подчеркнутой аккуратностью, а просто закрыл, как обычно. Если бы он злился, то рано или поздно остыл бы — пусть назавтра, пусть через неделю, — но если он был разочарован, если чувствовал, что подтвердились его худшие опасения, то что тогда? Клод мягко прочистил горло, и Жан-Жак, отмерев, потянулся за паркой. Что делать, если не получится вписаться к Элис или Бенджи? Наверное, искать хостел — на пару ночей денег должно хватить, а там будет видно. Киара? Пожалуй, они еще не настолько хорошо знакомы. Ну, всегда, конечно, есть родители. Клод дождался, пока он оденется, и только тогда спросил: — Куда ты? — Пока не знаю, — честно ответил Жан-Жак. Сунул руки в карманы, одернул парку, вздохнул и заставил себя посмотреть ему в лицо. — Клод, мне очень жаль, я не должен был этого говорить. Не знаю, что на меня нашло. Я не прошу прощения, потому что на вашем месте себя бы, наверное, пока не простил. Или вообще не простил. — Да брось. — Клод поджал уголок рта, будто сдерживая улыбку. — Пойдем лучше выпьем кофе. Жан-Жак, нахмурившись, глянул в сторону кухни, и Клод уточнил: — Только не здесь. — Ты уверен? Я имею в виду, Лорен… — Лорен поймет. Рано или поздно. Клод нырнул чуть ли не под ноги поспешно отскочившего в сторону Жан-Жака и вытащил из полки свои ботинки, внутри которых обнаружились и носки. Пока он обувался, Жан-Жак подобрал ручки и губку, вернул их на тумбочку, а измятые флаеры положил себе в карман. Он знал, что ему следовало отказаться от кофе и бежать, вот только вместе с испарившейся злостью улетучились и остатки энергии — сейчас он был способен лишь плыть по течению. Клод накинул явно не зимнее темно-зеленое пальтишко, обернул худющую шею полосатым шарфом, прижав несколько каштановых прядей, заметно отросших с осени, и указал головой в сторону двери. Жан-Жак поколебался, но все-таки взял сумку — и Клод никак это не прокомментировал: ну да, ничего не изменилось, Лорен по-прежнему обижен, и виноват в этом по-прежнему Жан-Жак. Далеко уходить они не стали: по молчаливому согласию обогнули дом, перешли улицу и, открыв неприметную серую дверь, оказались в медово-желтом тепле. Жан-Жак даже не знал, как называется эта кофейня, хотя часто заходил сюда, когда у него водились деньги. Но денег, по крайней мере лишних, не водилось уже давно, и никого из ребят за стойкой он не узнал — все успели смениться. Клод не предложил заплатить, Жан-Жак тоже постеснялся — они заказывали отдельно, и девушка-бариста, вручая Жан-Жаку чек, с преувеличенной радостью сообщила: — Через полчаса мы закрываемся! На самом деле, это и впрямь была радостная новость: Жан-Жак не сомневался, что разговор с Клодом выйдет неловким, поэтому растягивать его надолго не хотелось. Клод выбрал столик в самом углу, поставил на него свой бумажный стакан, сел лицом к двери и поплотней закутался в пальто. — Сними лучше, — посоветовал Жан-Жак. — Быстрей согреешься. Клод посмотрел на него прищурившись, но пальто снял. Тонкий шарф, казавшийся на его голой шее удавкой веселенькой расцветки, остался на месте. Жан-Жак, тоже избавившись от верхней одежды, опустился на стул напротив и еще раз повторил: — Я не хотел говорить… ну, того что сказал. И я вовсе так не думаю… о вас. — Господи, Джей-Джей. — Клод снял со стакана крышку и подул на кофе, отчего в молочной пене образовалась небольшая вмятинка. — Если бы мне платили доллар каждый раз, когда кто-то называл меня пидором, у меня сейчас было бы… ну ладно, не очень много, положим, в наше время в Торонто даже подростки исключительно толерантны… но на кофе бы хватило. — Что мне за дело, как его называет кто-то там! — вспылил Жан-Жак. — Я его друг, и именно я не должен был, понимаешь? Я как… не знаю, как дырявая подушка безопасности. Это, по сути, — Жан-Жак поймал на себе настороженный взгляд баристы и закончил на полтона ниже, — предательство! — Ага, — флегматично отозвался Клод. — Значит, сначала ты орешь на моего бойфренда вообще непонятно за что, а потом орешь на меня за то, что я на тебя не злюсь. Что там у нас дальше по программе? — Извини, — смутился Жан-Жак. — На самом деле, мне надо бы поорать на себя, но это не так-то легко. — Что у тебя случилось? — Клод глотнул кофе, и на его верхней губе остался молочный след. Жан-Жак невольно вспомнил, как они с Юрой пили пиво в первый же день знакомства, опустил взгляд и пробормотал: — Если честно, я не очень хочу это обсуждать. — Но что-то все-таки случилось? Поэтому ты вернулся рано? — Нет. — Жан-Жак покачал головой. — У меня был билет на сегодня, это правда. Просто я и Лорен… ну, в последнее время мы не очень часто разговаривали. — Почему? — По… по нескольким причинам. — Из-за меня? — Нет, — немного слукавил Жан-Жак. — Не из-за тебя, конечно. Скорее, потому что я довольно много работал… — А Лорен говорил, что ты сейчас не работаешь. — Не работаю на работе, которая приносила бы деньги, да. — Жан-Жак усмехнулся. — Я имею в виду, что писал музыку. — Ого. — Клод движением головы откинул назад волосы и наконец-то вытер губу ребром ладони. — Когда альбом? — Альбома не будет. В смысле, я просто писал трек для… для знакомого. — Опять для Отабека что ли? — Нет. — Жан-Жак помедлил. — Лорен тебе не рассказывал? Клод отрицательно мотнул головой и выжидающе уставился на него. Жан-Жак, не очень понимая, как позволил затянуть себя в этот разговор, лаконично пояснил: — Не для Отабека, а для его друга. — Тоже чтобы кататься? — Ну да. — Хотя никакой уверенности в том, что после произошедшего Юра захочет ставить программу под его музыку, у Жан-Жака больше не было. — Ты бы с них хоть деньги брал, — посоветовал Клод. — Если бы он меня нанял, то я бы взял. Но я сам ему предложил. — По зову сердца? — Ты надо мной насмехаешься? — спросил Жан-Жак, а про себя подумал: что ж, и поделом мне. — Нет. — Клод отпил еще кофе и скривился, будто тот внезапно стал кислым. — Нет, у меня просто такая манера речи. Сложно себя сдерживать. Ну так что? Ты решил написать для него трек по зову сердца, и как? — Да никак. — Не написал? — Написал. Но лучше бы я даже не предлагал ему ничего. — Жан-Жак понимал, что не стоит распространяться на столь личную тему, которая, к тому же, касается не только его самого, но и Юры. Возможно, проблема была в том, что он чувствовал себя виноватым перед Клодом не меньше, чем перед Лореном. Возможно, ему просто хотелось все рассказать. — Не понравилось? — сочувственно произнес Клод. — Да нет, понравилось. Во всяком случае, он так сказал. А что если он соврал? Что если трек на самом деле и выеденного яйца не стоит, для Отабека вышло, может, и неплохо, но случайно, а Юра говорил ему неправду, льстил, потому что — о господи — пытался таким образом залезть к нему в штаны? Потрясающая идея, Джей-Джей, давай, обвини едва совершеннолетнего пацана в том, что он тебя коварно соблазнил. Лестью, а не чем-нибудь. — Чего улыбаешься? Думаешь, соврал? — повторил его мысль Клод. — Да нет, вряд ли. — Жан-Жак заставил лицо принять нейтральное выражение. — И вообще, почему мы это обсуждаем? Ты разве не хотел поговорить о Лорене? — А что о нем говорить? К тому же, тут все связано. — Каким образом? — Ну смотри. — Клод подался ближе, опираясь локтями на стол. — Вроде все шло неплохо, ты расстался со своей бывшей невестой, можно сказать, перевернул страницу, а потом вдруг перестаешь общаться с лучшим другом, потому что по зову сердца решил ни с того ни с сего написать какому-то чуваку трек, за который он тебе даже не заплатит… — К чему ты везде этот зов сердца суешь? — недовольно перебил Жан-Жак. — Ну, ты так ни разу и не сказал, что он не к месту, — отмахнулся Клод. — Так вот, ты пишешь свой трек днем и ночью, дописываешь, едешь на соревнования, в которых, видимо, участвует и этот парень, раз он тоже фигурист, возвращаешься рано, нервничаешь и срываешь злость на Лорене… Верно? — Почти. Вернулся я не рано, а как и было запланировано, честно. — Во всяком случае, ты витал в облаках настолько высоко, что даже не сообщил Лорену, когда вернешься. — Допустим. — Может, ты просто влюблен в него? — В Лорена? — спросил Жан-Жак с усмешкой, хотя внутри у него все мгновенно похолодело — конечно, он знал, кого Клод имеет в виду. Мысль промелькнула — во всем признаться, выложить как на духу, потому что Клод должен понять, понять и объяснить Лорену, что у него есть смягчающие обстоятельства, что у него была весомая причина находиться в растрепанных чувствах, — промелькнула и тут же угасла. О любви речь не шла, а говорить Клоду о том, что у него замкнуло в голове и он зачем-то поддался порыву поэкспериментировать с мальчишкой, для которого это могло оказаться чем-то гораздо более серьезным, чем эксперимент, было бы опрометчиво. — В того парня, — уточнил Клод. — Его зовут Юра, — как мог безразлично произнес Жан-Жак. — И — ты серьезно? Те пара секунд, которые Клод пристально смотрел ему в глаза, прежде чем рассмеяться, показались Жан-Жаку вечностью. Смеялся он, впрочем, как-то безрадостно, а после сказал: — Я шучу, Джей-Джей. Хотя, согласись, было бы иронично. Жан-Жак мысленно досчитал до пяти, призывая себя успокоиться, и только потом ответил: — Клод, я правда не хотел говорить этого Лорену. Я не гомофоб. Наверное, я… ну, просто постарался ударить туда, где больнее всего. — Это понятно. — Клод тихо вздохнул, и только теперь Жан-Жак почувствовал, что он действительно понимает, каково быть на его стороне. — С друзьями вдвойне мерзко ссориться, потому что они знают, где больнее. — Мне надо идти. — Жан-Жак одним глотком допил то, что оставалось в стакане. — Куда ты собираешься идти? — Не знаю, попробую позвонить Бенджи. Или, может, лучше в хостел. Клод задумчиво покрутил свой стакан в длинных пальцах, поставил его обратно на стол и решительно сказал: — Нет. Я уведу Лорена ночевать к себе, а ты пойдешь домой. Только дай мне, ну, полчаса. — Мне кажется, это не очень справедливо, — возразил Жан-Жак. — Справедливо, несправедливо, — отмахнулся Клод. — Поверь мне, он не сможет как следует на тебя злиться, если будет думать, что ты ночуешь в какой-то дыре в компании тараканов и пьяных туристов. А если он не сможет злиться, вы толком не закроете этот конфликт, даже когда помиритесь. — Откуда ты взялся такой на мою голову, — пробормотал Жан-Жак. У него просто не было сил спорить. Клод поднялся на ноги, влез в пальто, наклонился вперед и неожиданно потрепал Жан-Жака по волосам. — В конечном итоге все будет хорошо, — заявил он. Жан-Жак хмыкнул и спрятал взгляд в пустом стакане. Клод еще раз повторил: «полчаса», а потом исчез. Жан-Жак, однако, помнил, что кофейня должна закрыться уже намного меньше, чем через полчаса, — надо было уходить. Но сперва он достал телефон, около минуты посидел, собираясь с мыслями, а затем наконец-то выключил авиарежим. Пришли сообщения от Элис, от Киары. Что-то от мамы. От Юры одинокое: «Джей-Джей, ты где?». Жан-Жак закусил губу и быстро, не раздумывая больше, написал: «Юра, привет». «Я в Торонто». «Прости меня за вчерашнее, если сможешь». «И за то, что уехал, не попрощавшись». «Я виноват, мне следовало» — он написал «нас», но стер и исправил — «себя остановить». «На меня что-то нашло, я даже не знаю, как оправдаться». «Это было неправильно, и я не хочу тебя обманывать, мне нравятся девушки». «Какое-то помутнение рассудка, мне очень жаль, что это коснулось именно тебя». «Надеюсь, наша дружба…» — это он тоже стер, какая дружба может быть теперь, заменил на «Надеюсь, тебе не очень противно», но тоже не отправил, подумал еще, ерзая на стуле. Бариста демонстративно откашлялась. Жан-Жак медленно встал, подхватил сумку, кивнул ей на прощанье и уже на ходу отослал последнее беспомощное «Прости, пожалуйста».