***
– Арья, дорогая, открой, – это опять был голос Дорны. – Дженна решила меня выпустить? – Нет, – грустно ответила Дорна. – Она выпустит тебя, только когда будет уверена, что ты не сбежишь. Мы просто пришли навестить. – Ничего мне не надо! – выкрикнула Арья. – А ты умеешь драться врукопашную? – не смутившись, задорно предложил из-за двери какой-то из близнецов. Один он там же был или оба? Вроде голос один и тот же… – По себе знаю, когда злишься, лучше всего кого-то как следует отколотить. – Мартин! – возмущённым шёпотом одёрнула его Дорна. Улыбнувшись, Арья повернула задвижку. – Вот и хорошо… бедная девочка… – тут же завздыхала Дорна, доставая откуда-то кружевной платочек. Очевидно, она считала, что Арья тут тихонько плакала в подушку. – Дорна… ну правда, мне не надо, – а то ещё начнёт погремушку совать, как Жанее, когда та устраивала рёв. – Ах, Арья, ведь и я знаю, каково это! Я каждую ночь из септы не выхожу – сердце уже изболелось, за Кивана, за Ланселя, за Джейме, за Тириона, за старших мальчиков Дженны… Хорошо хоть Виллем и Мартин воротились… – она прижала к себе сына – с ней действительно пришёл только один из близнецов. – Дорна, понимаешь, у меня-то есть опыт, я была на войне, я могла бы моим братьям по-настоящему помочь! – Ты командовала собственным отрядом? – Нет, но я путешествовала с новобранцами Дозора… – Путешествовала? – усмехнулась Дорна. – Я это и о себе могу сказать. Что, у меня тоже, что ли, опыт боёв? Арья не удержалась и присоединилась к её смеху. – Войну, милая, лучше оставить тем, кто в ней разбирается, иначе мы будем только мешать. «Дорна, ты слишком всё упрощаешь! То, что я не командовала самостоятельно, не значит, что я такая же хрупкая фиалка, как ты!» Этого Арья вслух говорить не стала. Дорна бы её всё равно не поняла. – А когда ты, как ты говоришь, путешествовала с солдатами? – вместо этого спросила она. Дорна как-то неловко улыбнулась: – Когда мне пришлось идти с отрядом Кивана, посланным для усмирения западных лордов. Каждый должен был либо выплатить долги Ланнистерам, либо отдать в заложники одного из членов семьи. – То есть это правда? – вырвалось у Арьи. – Что ты… что ты… – Что я была заложницей? Да, так и было. Лорд Титос разводил руками, растерянно извинялся и ничего не делал, Тайвин ходил мрачный и смотрел на меня, будто я сама навязалась в приживалки, и только Киван, – на лице Дорны вновь засияла обычная для неё тёплая улыбка, – только Киван относился ко мне по-человечески. С самого первого дня. Арья поняла, что заинтриговавшая её было история с минуты на минуту перейдёт в очередные сопли о неземной и вечной любви, да ещё и, как выяснилось, с первого взгляда. – А почему с тобой пришёл только... э... Мартин? – спросила она, кивая в сторону единственного близнеца. – Они же, сколько помню, неразлучны. – Виллем на тебя смертельно обиделся, – сказал Мартин. – Говорит, что никогда не простит девчонке, которая его так унизила. – Ох, я поговорю с ним! – тут же расстроенно охнула Дорна. – Из-за детской драки затаить злобу! – Да мне-то безразлично, просто странно: зачем тогда было соглашаться на испытание поединком? – Ну мы же не знали, что ты выиграешь, – резонно заметил Мартин. – Да, так как насчёт рукопашной? Арья не заставила себя долго упрашивать. Чувство горечи от того, что она не смогла, ей не дали помочь Брану и Рикону, всё ещё мучило её, хотя она и перестала об этом говорить. Мартин был прав: после хорошей такой драки наверняка станет легче. – Только осторожнее с фарфором! – в последний момент пискнула Дорна. Она так и не могла привыкнуть к Арье и её порой совершенно мальчишескому поведению. – Успокойся, мама, мы не будем швыряться стульями, – ласково сказал Мартин и, выставив вперёд кулаки, двинулся на Арью. Драка действительно помогла ей выпустить пар. Она яростно лупила Мартина, но не Мартина как такового, а представляя на его месте всех сразу – и Джоффри, и Серсею, и братьев Клиганов, и предателей Грейджоев, и людей Горы... и даже в какой-то момент Тайвина, который запихнул её в эту ювелирную шкатулку, как Арья привыкла называть свои покои. В конце концов, Мартин таки скрутил ей руки и с силой швырнул её на пол. Арья порадовалась, что не стала выкидывать ковёр. – Ну как, полегчало? – спросил он. – Угу, – дуя на проступившие синяки, отозвалась Арья. – Вы всё? – в комнату очень осторожно заглянула Дорна. – Ой, ну что за сумасшествие! Ладно ты, Мартин, ты мальчик, но Арья, как это можно – драться, чтобы стало легче на душе!.. – Видно, я так неправильно устроена, – пожала она плечами. – Все женщины плачут, чтобы стало легче, а я дерусь. – И лучше уж пусть она колотит меня, чем фарфор, – указал Мартин на белые стены с узором из длинных экзотических листьев. Дорна тоже посмотрела в ту сторону. Все изразцы были целёхоньки. – А у тебя и на кулаках неплохо выходит, особенно для девчонки, – повернулся мальчик к Арье. – А стрелять умеешь? – Вот это умею! – гордо подтвердила Арья. – Давай скорее начинай вести себя хорошо, пускай тебя тётя Дженна выпустит, и мы посоревнуемся! – азартно воскликнул Мартин. – Я у Джейме в первой шеренге лучником был! – Значит, мир? – спросила она, протягивая ему руку. – Мир, – взял он её. – А про Виллема не думай. Он сам скоро один заскучает и пожалеет, что надулся. Арья не была уверена, но в его дружеском тоне чувствовалась какая-то натянутость. Может, всё-таки это мать его заставила пойти на мировую? Или Дженна подговорила – мол, у нас должна быть хотя бы видимость взаимопонимания? Но, раз он сам предлагал ей пострелять вместе из лука, то, по крайней мере, компаньона для тренировок она уже нашла. – А с твоими братьями, я думаю, всё хорошо будет, – сказал он. – Гарнизоном Риверрана командует Чёрная Рыба, мне Джейме про него столько рассказывал – он наверняка придёт к ним на помощь и сам со всем справится!***
Дженна разрешила ей выходить из комнаты через неделю – как раз за три дня до новой аудиенции. Уроки с мейстером по просьбе Арьи были перенесены на башню воронов – на случай, если придёт новое известие о Бране и Риконе. В той же башне Арья сидела почти безвылазно целый день, больше не интересуясь ни новой отделкой комнат, ни даже играми с Жанеей, и напряжённо вглядывалась в пасмурное небо. Даже еду, после получасового спора с Дженной, ей стали приносить туда. Перерывы она делала только для того, чтобы спуститься во внутренний дворик для тренировок – с Мартином они дрались и на кулаках, и на мечах, и с короткими ножами (этому Мартин научил её впервые). Они с удовольствием соревновались в стрельбе – Мартин и вправду был отменным лучником, и победителем в состязаниях выходил, как правило, он. Виллем – теперь это было очевидно – возненавидел её не на шутку. Арья в общем-то понимала его: мало того, что сестра главного до недавнего времени врага вдруг оказалась женой главы его дома, так она ещё и разбила его на мечах! Но на его месте, как считала Арья, она сама давно бы уже отошла и успокоилась. А Виллем – нет. Едва Арья появлялась во внутреннем дворике, он, злобно сверкнув глазами, демонстративно оттуда уходил. Если они сталкивались в коридоре, он корчил такую надменно-презрительную гримасу, которую Арья видела у Сансы, если та натыкалась на мышь или таракана. Дорна, если присутствовала при этом, печально вздыхала. Арье пришлось ещё несколько раз уверять её, что лично ей совершенно всё равно, как относится к ней Виллем, что он имеет право её не выносить, главное, чтобы не было новых шуток вроде натянутой верёвки и соли в молоке. Но шуток больше не повторялось. Дорна, кстати, тоже дважды в день приходила на башню – в первую очередь, конечно же, узнать, нет ли писем от её драгоценного мужа. – Я знаю, что воронов нельзя тратить на простые письма, – повторяла она. – Но вдруг... вдруг что-то произойдёт... Лансель-то в Гавани, я за него беспокоюсь меньше... а Киван... Мейстер Крейлен сочувственно что-то бубнил. И Дорна в их разговоре в комнате Арьи не соврала, ничего не приукрасила – она действительно проводила ночи в септе. Арья, возвращаясь из башни, однажды заглянула туда – не то чтоб она серьёзно хотела проверить слова золовки, просто было любопытно. Дорна стояла на коленях и всхлипывала. Хотя более непохожей на неё саму женщины в мире, наверное, не было, Арья на мгновение ей позавидовала. Дорна тосковала по своим родным, а Арья была способна переживать лишь за тех, кто по закону теперь был для неё чужой семьёй.