Juxtaposition: Соприкосновение

Эта фигура ничем не напоминала взъерошенного дикаря, который немногим более часа назад влетел как сумасшедший в этот мирный коттедж. Исчезла рваная, истертая хламида, заляпанная грязью сотен планет и пятнами дрянной пищи из сотен загаженных космопортов, не было больше спутанных патл, длинной клочковатой бороды и пышно разросшихся бакенбардов. Остался Артур Дент, спокойный и небрежно-элегантный, в вельветовых брюках и пушистом свитере. С вымытыми и подстриженными волосами. С гладко выбритым подбородком. Только глаза все еще молили Вселенную, чтобы она сжалилась и перестала производить над ним этот непостижимый эксперимент. «Всего хорошего, и спасибо за рыбу!», Дуглас Адамс — Невероятно, — Эвилин сидела на металлической поверхности стола и рассматривала изображение, мерцающее на экране: серебристая планета медленно вращалась в звездной черноте космоса. — Это ваш дом? — Да. Кибертрон, — ответил красно-синий великан с неясной грустью. Эвилин оторвала взгляд от завораживающего вида чужой планеты и обернулась. — Вы скучаете по ней? — спросила она. — Очень. Мы вдали от нее уже очень, очень давно. Эвилин снова посмотрела на планету. Поверхность не была плоской. Напротив, она отчасти напоминала Землю — там были участки гладкого блестящего металла и темные неровности. Континенты и океаны, подумала она. Только без воды. — Автоботы, десептиконы и нейтралы, — произнесла она. Глаза у обоих мехов заинтересованно вспыхнули. — Сайдсвайп мне рассказывал. Он говорил, что автоботы и десептиконы воюют между собой. И Рэтчет с Уиллджеком называли вас командующим, — когда Оптимус Прайм кивнул, она продолжила: — Значит, это военный корабль? — Да. — Вы поэтому давно не были на своей планете? Вы воевали? — Кибертрон… больше нам не принадлежит, — сказал большой мех. Опять эта печаль. — Силы десептиконов захватили планету примерно семьдесят два мегаворна назад. С тех пор мы пытаемся ее отвоевать. Эвилин посмотрела на изображение планеты по новому. Семьдесят два… мегаворна? Насколько это долго, мегаворн? Даже семьдесят два года было бы… невыносимо. — Мне очень жаль. — Знаю, что тебе хотелось бы вернутся обратно как можно быстрее, — сказал Оптимус, — но есть определенные сложности. Сейчас мы не можем пойти на такой риск. — Нас преследует несколько десептиконских шаттлов. Мы пытаемся увести их из вашей системы, — объяснил бело-черный мех. — Мы не можем вернуть тебя до того, как разберемся с ними: в противном случае они раскроют существование твоей планеты остальным силам десептиконов. — Но что им понадобилось на Земле? Взгляд Оптимуса потяжелел. — Ваша Земля — одна из богатейших природными ресурсами планет, какие нам встречались. Как только десептиконы обнаружат ее, они сделают все возможное, чтобы заполучить ресурсы себе. Эвилин вспомнились картинки с уроков экологии в старших классах: поваленные деревья, задымленное небо, сведенный под карьеры лес. — Мы сделаем все, чтобы этого не случилось, — заверил ее Оптимус. Она ошеломленно кивнула. — Айронхайд Оптимусу. Эвилин удивленно вздрогнула от знакомого голоса с не-южным акцентом, раздающегося как будто ниоткуда и в тоже время отовсюду. — Оптимус слушает, — ответил красно-синий великан. — Да, Айронхайд. — Может, подойдешь на гауптвахту? Новенький опять бузит. Большой мех взглянул на Эвилин и затем сказал: — Я думал, его уже отправили в казармы. — Э... Ну да. Он поцапался с Гирсом. Трейлбрекер с Хаундом вмешались, так что все закончилось царапинами и парой вмятин, но Гирс, похоже, в ближайшее время задирать его не станет. — Он опять попал на гауптвахту? — сухо спросил Оптимус. — А что насчет информации, которую затребовал Рэтчет? — Говорит, хочет увидеть брата, и только тогда будет отвечать. — Понятно. Спасибо, Айронхайд. Конец связи, — мех издал звук, подозрительно похожий на вздох, хотя он доносился скорее изнутри его корпуса, а не изо рта. — Прошу прощения. Мы старались не пользоваться корабельной связью в медотсеке до тех пор, пока ты... не привыкнешь. Я не подумал отключить ее здесь. Эвилин застенчиво ухмыльнулась. — Все нормально. Просто я как будто в фантастический сериал попала. Мех кивнул. Двигатель Проула издал рокот, привлекая внимание большего меха. — Опять на гауптвахте? — спросил бело-черный мех, слегка прищурив голубые глаза. — Он освободился оттуда меньше двух джооров назад. — Как я понимаю, ты хочешь наложить на него дисциплинарное взыскание? — Да. — Хорошо, — Оптимус Прайм посмотрел на Эвилин. — Это еще одна причина, по которой я хотел с тобой встретиться. Необходимо, чтобы ты поговорила со Санстрикером. С тех пор, как он вернулся в онлайн, он чрезвычайно агрессивен по отношению ко всем на борту, а вы с Сайдсвайпом единственные, кто знал его до тех пор, как мы вас не обнаружили. Эвилин вспомнила гигантского желтого меха с извечно хмурым выражением на серебристом лице, и задумалась, как именно закончилась та встреча в лесу. — Он же никому не причинил вреда? — Пока нет. — О, — Эвилин нахмурилась, — Э... Это не агрессия. Думаю, Санстрикер всегда такой. — Это его нормальное поведение? — спросил Проул. — Я видела, что он сотворил с теми машинами... ну, они же были десептиконами, верно? — Ты несешь чушь, обругала она себя. — Я видела, что он сделал с десептиконами на Земле. Если бы он действительно разозлился, не думаю, что все ограничилось бы только царапинами и вмятинами. Мехи переглянулись. — Возможно, так и есть, — признал Оптимус. — И все же на борту корабля, даже такого большого, как Метеллус, столкновения между союзникам недопустимы. Ты поговоришь с ним? — Не понимаю, что это изменит. Я ему тоже не особо нравлюсь. — И все же, — сказал Проул, — увидев, что ты онлайн и функционируешь, он может успокоиться. — ...Ну, если вы думаете, что это поможет. * * * О боже мой. Она опять оказалась в гигантской металлической руке, но если ладонь Уиллджека была по размеру как ванна-джакузи, то в ладони Оптимуса она сидела словно на родительском обеденном столе, окруженной металлическими пальцами толще, чем ее бедро. И соответственно, она оказалась гораздо дальше от пола. В бреши между пальцами она видела детали окружения: серые стены и разветвляющиеся коридоры, белый свет, отражающийся от блестящих поверхностей, и даже двух или трех проходящих мимо странных мехов, которые почтительно приветствовали Оптимуса Прайма и Проула и бросали на нее любопытные взгляды. Они зашли в помещение размером больше ратуши в Мэйсоне, которое оказалось лифтом, достаточно просторным, чтобы вместить несколько великанов; Эвилин вытянула шею, безуспешно пытаясь выглянуть из-за красного корпуса Оптимуса обратно в коридор. Это был... бот-лилипут? Ее транспорт и его эскорт развернулись лицом к коридору, но прежде чем Эвилин смогла разглядеть что-то, кроме желтого смазанного пятна, двери закрылись, и желудок ухнул от знакомого ощущения, похожего на падение, когда комната начала двигаться. Эвилин секунду удивилась тому, что она в лифте, но не чувствует ни малейшего намека на клаустрофобию. Конечно, как-то сложно считать тесным ящик размером с четырехэтажный дом. — Не желала бы ты встретиться с остальными членами нашего экипажа? Эвилин обернулась и задрала голову, чтобы взглянуть в лицо большего меха. — Прошу прощения? — Похоже, что тебе придется провести с нами около орна. Может, немного дольше. Я не могу допустить, чтобы ты все это время оставалась в медотсеке. У нас есть кают-компания. — Хотя и не очень большая, — добавил Проул. Эвилин обернулась на бело-черного меха, но лицо у того было по-прежнему спокойным и бесстрастным. — Ну... Сначала хотелось бы узнать, как это долго — орн. И брийм и... джоон? — Джоор, — поправил Оптимус. — Я не знаю, как перевести их в ваши временные интервалы. — Какой у вас наименьший временной отрезок? — спросил Проул. — Наименьший временной... — Эвилин уперлась рукой в ладонь Оптимуса, когда лифт замедлился и остановился. — А-а, секунда. Шестьдесят секунд составляют минуту. Шестьдесят минут — час. Двадцать четыре часа — сутки. Семь суток — неделю. Триста шестьдесят пять суток составляют год... вообще-то триста шестьдесят пять с четвертью, если быть точным. Дверь открылась, и волна холодного воздуха ворвалась в помещение. По коже забегали мурашки, она пригнулась ниже к гигантской руке; мехи вышли в коридор, который практически ни чем не отличался от того, что они недавно покинули. — ...лин? Эвилин? У тебя неисправность? Она взглянула вверх на две пары светящихся голубых глаз. — Я... нормально. Вы что-то сказали? — Я спросил, секунда это сколько? Эвилин глупо моргнула. — Секунда?.. О. Это... — она ненадолго задумалась. Потом подняла руку и принялась ритмично отстукивать пальцем по ладони Оптимуса. Металл неожиданно оказался странно теплым в окружающем холоде. — Раз Миссиссипи, два Миссиссипи, три Миссиссипи... Это секунды. Проул кивнул. — У нас бриймы, джооры, орны и ворны. Исходя из длительности “секунды”... Брийм составляет чуть больше восьми ваших минут. Джоор — шесть часов тридцать семь минут. Орн — тринадцать суток, и ворн — восемьдесят три ваших года. Я никогда этого не запомню. Но отбросив сомнения, она послушно повторила чужие термины: — Бриймы, джооры, орны и ворны. — А что такое «миссиссипи»? — спросил Оптимус. — Тоже временной интервал? — Миссисипи — это название штата, участка суши, — она обхватила себя руками и задрожала. — Я не знаю, почему считают Миссиссипи. Меня так научили отмерять секунды. Боже правый, что же так холодно-то. Мехи свернули в боковой коридор и остановились у двери. Проул набрал что-то на стенной консоли, заставляя створки разъехаться. Воздух неожиданно наполнился ругающимися голосами. — ...завирусованный ржавый шлакогон... — ...займись интерфейсом с электромагнитом, тупой отброс... Мехи переглянулись. Пройдя через короткий коридор, они вошли в круглую комнату, в центре которой находилось что-то вроде терминала. Маленькие комнатки — камеры — расходились от центральной комнаты, словно спицы колеса. В комнате находилось двое мехов, один — коренастый красный, которого Эвилин видела раньше, второй, смутно знакомый, был раскрашен в черное и белое. На терминале стоял поднос, полный знакомых кубов-бассейнов, наполненных светящейся розовой жидкостью. Розовое? подумала Эвилин заинтересованно. Две камеры были закрыты светящимися решетками из энергии. В одной находился черно-красный десептикон Торк. В другой, отключив глаза, растянулся на лежанке Санстрикер. Голоса принадлежали им. — Пополируйся шлифовалкой. — Сожри утиль и деактивируйся. К удивлению Эвилин, Проул с Оптимусом проигнорировали эту странную беседу между заключенными. Оптимус повернулся к черно-белому меху. — Джаз? — спросил он удивленно. — Я думал, ты на больничном. Черно-белый мех ухмыльнулся. Его глаза были спрятаны за голубым визором. — Я тока заскочил с батарейками для двух наших гостей и Айронхайда. Везунчик, получил и топливо, и представление. — И давно они так? — поинтересовался Проул, повысив голос, чтобы перекрыть продолжающиеся ругательства. — ...второсортная микросхема... — ...коротнувшая плата... — Около брийма, — проворчал красный великан. — Сказал им заткнуться. Не слушают. — Вижу, — сказал Оптимус и позвал: — Санстрикер. Непрекращающийся поток ругательств запнулся и стих. Глаза желтого меха мигнули и медленно посветлели до привычного бледно-голубого; он повернулся лицом к входу в камеру. Его взгляд немедленно уперся в Эвилин. — Ты хотел видеть брата, — сказал Оптимус. — Это не мой брат, — ответил Санстрикер. — Это самое большее, на что ты можешь сейчас рассчитывать, — зло оскорбилась Эвилин. — Уж поверь, я тоже хочу сказать ему пару слов. Желтый великан рассматривал ее. — Они сказали, что ты на борту, — сказал он. — Не знал, что ты на такое решишься. — Не то чтобы я планировала эту экскурсию, — ответила она уныло, ежась от холода. — Твой братец украл меня. Бледно-голубые глаза рассматривали ее, серебристые губы изогнулись в снисходительной усмешке. — Может быть, тебе стоило сопротивляться сильнее. — Санстрикер, — Оптимус отвлек внимание меха обратно к себе, — где корпус Сайдсвайпа? — Выпустите меня отсюда, тогда скажу. Внутренние механизмы Проула тихо взревели. — Скажешь где — выпустим, — парировал он. Желтый великан рывком сел, затем поднялся на ноги и прошел к входу в камеру; сервоприводы жужжали и гудели, ноги глухо топали по металлическому полу. — На Земле. Сердце Эвилин упало. Я так и знала. — Где на Земле? — В медотсеке нашего челнока, — мех склонил набок голову и многозначительно посмотрел на светящиеся прутья, блокирующие вход. — Выпусти его, Айронхайд, — сказал Оптимус. Красный мех нажал на несколько кнопок на терминале, и решетка из энергии исчезла. Эвилин растерла руки. Ну... мечтать не вредно. Желтый мех вышел из камеры. — Санстрикер, — властно зазвучал голос Оптимуса Прайма, резко сменив тихие терпеливые интонации, к которым привыкла Эвилин, и заставив ее слегка дернуться. — Пока ты носишь этот знак, ты подчиняешься автоботским законам, и пока ты на этом корабле, ты исполняешь мои приказы. Это понятно? Санстрикер встретил взгляд командира с некоторым ленивым высокомерием. — Понятно. Сэр. Глаза Оптимуса сузились. — После смены вахт ты отправишься к Проулу для уточнения твоего наказания. До этого момента ты отправляешься в назначенную тебе казарму, и больше никаких драк на борту корабля, или ты вернешься обратно в камеру и надолго. Понятно? Нос совсем заледенел. Эвилин на пробу выдохнула через рот, завороженно глядя, как дыхание превращается в туман. — Да, сэр. — Свободен. Секунду Санстрикер не двигался, взгляд его метался от Оптимуса к Айронхайду и Эвилин. Двигатель противно рыкнул, солнечно-желтый мех протопал мимо и исчез за дверью; гулкие шаги постепенно стихли. — От него будут проблемы, — сказал Проул. — Вероятно, — ответил Оптимус, — Но если он приживется, то будет ценным активом. Эвилин неловко пошевелилась. Знакомый дискомфорт внизу живота дал о себе знать, и окружающий холод не помогал. — Прошу прощения, — сказала она тихонько, — мне необходимо поговорить с Рэтчетом. Внезапно она оказалась в центре внимания... это очень нервирует, когда оказываешься окружен металлическими гигантами. — Что-то не так, дюймовочка? — спросил черно-белый мех, Джаз. — Все так... Просто мне... нужно поговорить с ним. Или с Уиллджеком, — она слегка поежилась. — И тут немного прохладно. — Я могу ее подбросить, — сказал черно-белый гигант. — Лучше я, чем ты, Прайм. У меня больничный... меньше шансов, что Рэтчет упечет меня в медотсек. Он типа в последнее время чего-то кусается. — В последнее время? — сухо спросил красно-синий мех. Мир Эвилин сдвинулся, и через секунду рядом с ладонью Оптимуса оказалась вторая рука; между ними оставался зазор около фута. На мгновение голова поплыла от головокружения; она пододвинулась к краю. Зазор послушно исчез, и она соскользнула на вторую, меньшую ладонь. Зовите меня Горячей Картошкой, подумала она. Или лучше Холодной Картошкой. Бр-р-р. * * * Путешествие обратно в медотсек оказалось короче, чем дорога оттуда, но, возможно, так вышло из-за ее нового собеседника. — Похоже, скучно не будет. Ты точно знаешь, как всех взбаламутить. — Никого я не баламутила, — возразила Эвилин. — И все же, — сказал мех с ухмылкой. — Сначала на борту оказалось Солнышко, потом эта история с захватом тела. Ты звезда, сечешь? — Я что? — Ну, с тех пор, как ты онлайн, Рэтч реально держал тебя под замком. Не хотел никаких потрясений. Оно конечно, все на борту знают про тебя. — Ну, здорово, — задумалась Эвилин. — Да не волнуйся. Просто некоторые никогда не видели органика. — Взаимно, я тоже никогда не видела гигантского ро... меха до всей этой заварухи. Когда они вышли из лифта, воздух показался почти жарким; Эвилин убрала с шеи волосы и задумалась, чем бы их закрепить. Она взглянула наверх, на свой новый транспорт, не в первый раз уже подумав, что тот кажется ей странно знакомым. — Почему было так холодно? — спросила она. — М-м? А, Мету, наверно, потребовалось время, чтобы подогнать все климатические установки под новые требования Рэтчета. Нам не особо важна температура, главное, чтоб смазка не замерзала. А нагреть столько воздуха... Ты согрелась? — Оттаиваю понемногу, — ответила она с легкой ухмылкой. — Рад слышать. Скажу тебе вот что: никто с работающим процессором не станет связываться с пациентом Хэтчета. Чего-чего? — Пациентом? — Правило номер раз: если Рэтч надумал устроить тебе техосмотр, твой бампер официально принадлежит ему, и даже не пытайся придумывать глупости и увиливать. — Он меня совсем не обижал. — О, я не говорю, что он какой-то выродок. Он славный мех. Как и все здесь. Если надумаешь, могу все показать и со всеми познакомить. — А вас тут много? — На борту Мета? Порядка тридцати-сорока, думаю. Эвилин попробовала представить тридцать металлических гигантов... затем попыталась представить корабль достаточно большой, чтобы их всех вместить. — Думаю, я не против с ними встретиться. — В любое время, как пожелаешь. Хаунд и Блю собственный транзистор продадут, чтоб поговорить с тобой, — все двери казались Эвилин одинаковыми, но Джаз затормозил у одной из них. — Твоя остановка. Дверь отворилась и Эвилин судорожно вздохнула, пытаясь придумать подходящий способ объяснить сорокафутовому инопланетному роботу концепцию туалета.