Se Vere. Невыученные уроки.

- Вообще не удивлен, - ровно говорит Кингсли. По-моему, никто не удивлен, кроме моих отца и мужа. И Люциус, и Северус, стоят как два сахарных столпа, а я чувствую себя так, будто меня вызвали на ковер. Впрочем, каждый из них сейчас хорош в своей привычной роли – отца, учителя и начальника. Ари как-то пошутила, что для того чтобы меня угомонить необходимы именно эти трое. - Нам сейчас некогда это обсуждать, - решительно заявляет Кингсли и делает широкий приглашающий жест – через десять минут я жду всех вас в конференц-зале. Прибыв в указанное время в комнату для совещаний у кабинета министра, я всей поверхностью кожи почувствовала неладное – напряжение было не то что разлито в воздухе, а как будто насыпано тонким слоем на все предметы мебели. Все присутствующие окидывали друг друга равно опасливыми и недоуменными взглядами. Я заняла место в дальнем конце стола, между Стоддард и Северусом. Присутствие мужа, точнее, необходимость его вмешательства, делала ситуацию предельно неуютной. Кингсли потер пальцами виски. - Я не уверен, что поступаю правильно. Однако, полагаю, сложившаяся ситуация создает проблему, которая требует не замалчивания, а разрешения. Поэтому вы здесь. Северус переместил руку на пару сантиметров и положил мизинец правой руки поверх моего мизинца левой. Этот крохотный, сдержанный жест сказал мне больше, чем если бы муж прямо заявил при всех: он хочет, чтобы я была как можно дальше отсюда. - Итак, оборотни. Бич магического сообщества, усугубившийся с тех самых пор, когда нам пришло в голову ввести принудительную регистрацию в реестре, - Кингсли снова потер веки. – Простите, я не знаю, с чего начать. Дело в том, что ко мне как к министру перешел ряд инструкций, в том числе засекреченных документов, содержание одного из которых я собираюсь обнародовать. Однако прежде, чем это случится, я думаю, вы должны узнать о нем. Все присутствующие в кабинете переглянулись. Разумеется, каждый сейчас старался определить, что объединяет всех нас – Стоддард, Робардс, Френсис, Роберт, Джейкоб, я, Северус, Дженнис. Здесь были мракоборцы, специалисты по Темным искусствам и целители. Что не так? - Около двух лет назад…как выяснилось, леди Анжеликой публиковались разработки по вычленению активного гена на стадии пубертата для активации магической крови в зародыше, - нервно продолжал Кингсли. – Те же самые разработки были одобрены правлением Темного Лорда с целью избавления взрослых особей от магловской крови. Схожий принцип в данный момент используется мистером Снейпом в разработке состава, помогающего контролировать ликантропию. Несколько лет тому назад стало известно, что оборотни принимают некий наркотик, позволяющий им обращаться в зверя не только в полнолуние, но и по желанию. О том, способен ли этот состав не активировать, а подавлять трансформацию, не говорилось. Это факты, господа. Однако все это стало известно только потому… что разработка такого состава была одобрена Министерством. В кабинете и так стояла гробовая тишина, но сейчас, кажется, застыл даже воздух. Я не понимала, чему тут удивляться – ведь я читала про атомные бомбы и все такое, я знала, что иногда даже самые честные и открытые правления ведут двойную игру или скрытую партию. Разработки оружия, вирусов, спецслужбы и всякое типо того. И тем не менее в тот момент, когда отзвучала последняя буква, я пришла в ужас. Остальные были со мной солидарны. Глаза же Северуса потемнели настолько, что, казалось, они не просто не отражают свет – сейчас они поглощают его. С каким-то странным единством – не то сочувствием, не то опаской – он бросил взгляд на Роберта и снова вернулся к той точке, в которой соприкасались наши мизинцы. - За века своего существования Министерство совершило не одну чудовищную ошибку, это правда, - устало подытожил Кингсли, опускаясь в кресло, - но не только преследование маглорожденных будет стоять несмываемым клеймом позора на нашей биографии. И хотя все, кто присутствуют здесь, не прилагали к этому руку, именно нам расх… хм… справляться с последствиями. - Что за последствия? Разве после казни Сивого… - начал Роберт. - Мы с вами, похоже, за деревьями не увидели леса, - вздохнул Кингсли. – Мы отказывались понимать этих… существ, верили, что все они выступают единым фронтом. Однако уже довольно давно в стае был раскол. Одна ее часть – наиболее агрессиваня и стихийная – служила Темному Лорду. Однако существует другая. Выигрывая магические войны, мы не заметили, что ведем еще одну войну. И проигрываем. - О чем вы? - Что за вторая часть стаи? - У меня есть все основания полагать, что эта самая вторая часть давно и методично ведет организованную программу по внедрению оборотней в наши ряды. С целью… не знаю… доказать нам, что они могут занимать равное магам положение в обществе. - Хорошая оговорка, министр, - холодно процедил Френсис. Кингсли поморщился. - Увы, это не мои слова. На протяжении вот уже многих лет вторая часть стаи методично и организованно обращает в себе подобных тех, чье исчезновение или падение не пройдет незамеченным. Самых ярких, самых видных, самых лучших из нас, или же дорогих и близких нам людей, чтобы подвергать нашу позицию проверке: отвернемся ли мы от них? Римус был достойнейшим представителем вида, которого я знал, но даже он не смел открыто заявить о себе. Однако начиная со слова «ярких» я почти не слышала речь министра. Мой разум зацепился за слово «обращают», а глаза, раскрывшись так, что, казалось, сейчас выпадут из глазниц, уставились на окаменевшего Роберта, отвечающего мне таким же взглядом. - В какой-то момент, должно быть, министерство совершило ошибку. Роковую. В рядах той, организованной половины стаи оказался кто-то, кто хорошо нас знает. Кто-то весьма расчетливый и терпеливый. Кто-то, намеревающийся громко заявить о себе, как только утихнет все остальное, и сейчас, когда мы наконец-то живем в тишине, этот крик будет слышен, как никогда. Однако нам повезло. У нас есть человек, который сам испытал на себе действие этого эксперимента. Человек, скрывающийся несколько лет подряд, и чье одно только существование дает нам надежду на то, что мы сможем найти общий язык с врагом… или уничтожить его. Или уничтожить причину его недовольства. - Конкретнее, - сухо обронила Стоддард. - В стае добились куда бОльшего успеха в эксперименте, чем мы, Келли. Настолько, что у них есть наглядный результат. Дверь в кабинет министра едва слышно открылась и закрылась. Кто-то ступая аккуратно и твердо одновременно сделал три шага по плитам и остановился у двери в конференц-зал. - Я попрошу всех присутствующих соблюдать спокойствие, ибо сейчас перед вами предстанет единственный живущий ныне оборотень, чья способность к обращению была взята под контроль и почти подавлена. Единственный, на кого мы можем рассчитывать в этом диалоге. Да, диалоге. Ибо войной мы сыты уже по горло. Входите! Если бы из конференц-зала выкачали весь воздух, мы все равно бились бы в агонии еще минуты две, пока не сожмутся легкие и не полопаются сосуды. Ни упавший потолок, ни разорвавшаяся бомба, ни прыжок в ледяную воду не могли быть достаточным сравнением для того, что мы почувствовали, ровно за десятые доли секунды до того, как дверь открылась, догадавшись, кто стоит за ней. Если бы я знала, что мне придется еще минимум дважды подбирать такие аллегории, я бы поостереглась говорить, что ничего более шокирующего произойти не может. Но на тот момент это было худшее и лучшее из всего, что с нами произошло. Левую щеку рассекали рубцы, но это лицо не изуродовали бы ни садовые грабли, ни ведро серной кислоты, ибо истинная его красота заключалась в умении держать форму и осанку таким образом, что все английские монархи, дефилирующие рядом с ней, показались бы лишь гусынями на фоне лебедя. И хотя в комнате совершенно точно находился человек, которому было определенно хуже, чем мне, первой выдохнула, будто получив удар в легкие, я: - Шарс. В дверях конференц-зала стояла Шарлин Шапис-Палмер. КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.