А может, всё было так?

POV Драко Регулус Блэк не нравился мне, и это было взаимно. Мы провели вместе шесть дней, которые показались мне, да и ему, скорее всего, адом. Смазливый, самоуверенный, самовлюблённый… Но чертовски умный и хитрый. С ним могло бы быть очень интересно, если бы не его постоянное чувство жалости к себе, которое необычайно меня нервировало. Однако вечером воскресенья, почти перед самым моим отправлением обратно в Хогвартс, у нас с ним состоялся разговор, который изменил наши отношения. В лучшую сторону и навсегда: — Как ты попал к нему? Я вздрогнул. Голос Блэка вывел меня из раздумий, в которых я пребывал. Он, не отрываясь, смотрел на моё левое предплечье, и его взгляд казался мне странным: в нём не было ни снисхождения, ни пренебрежения, ни даже равнодушия, с которыми он обыкновенно на меня смотрел. — Если бы я не принял метку, он убил бы моего отца, — сухо. Едва ли ему есть какое-то дело до Люциуса. — Но не думаю, что ему нужна моя преданность. Это всё из-за Гарри. Он надеется, что я смогу привести его в ряды Пожирателей. — А ты сможешь? На мой многозначительный взгляд он только фыркнул. А затем ответил, лениво растягивая слова: — Да, Люциус ему никогда не нравился. Он слишком… Малфой. Умный. Хитрый. Изворотливый. Но недостаточно для того, чтобы вводить его в заблуждение. Он улыбнулся… Это было настолько похоже на звериный оскал и настолько портило его красивое лицо… Меня передёрнуло. Появилось странное ощущение, что тот смазливый мальчишка, которого я имел удовольствие лицезреть, — лишь маска. Искусная. Но обманка. Ему, очевидно, было выгодно вести себя подобным образом. Оставалось только понять, почему. — Другое дело — Снейп, Мальсибер, Макнейр… — Или ты, — с вызовом бросил я. Видимо, единственным способом увидеть настоящего Регулуса Блэка было вывести его из себя. Именно это я и вознамерился сделать. — Я? — переспросил он. На мой кивок он странно прищурился. Мне даже на какой-то миг показалось, что он попытается проникнуть в моё сознание. Я укрепил ментальный блок, мысленно поблагодарив ненавистную тётушку Беллу. Как бы сильно я не противился занятиям с ней, знания, полученные мною, уже не раз мне помогали. — Не думаю, что я сделал что-то исключительное или героическое, — медленно ответил он наконец. — Когда я принял метку, я был очарован Волан-де-Мортом, я бредил им. Был влюблён в его идеи… Но это, собственно, прошло почти сразу. Я не хотел убивать или порабощать, не хотел, чтобы меня боялись. Единственное, чего я действительно желал — опровергнуть теорию Дамблдора, который во всеуслышание кричал о равенстве чистокровных и маглорождённых. — Мне кажется, Риддл как раз таки даёт такую возможность своим сторонникам, — заметил я, нахмурившись. — Другой вопрос, какими способами эта цель достигается. — Вот именно, — отозвался он, раздражённо махнув рукой. — Меня не устраивало то, что он не был разборчив в выборе методов. И я не знаю, кем нужно быть, чтобы поддерживать такие действия и более того — получать от этого удовлетворение, однако находились и такие. Люди, с которыми я учился, с которыми был вместе с самого детства… Я уже не узнавал их. Хотя теперь я думаю, что никогда и не знал их по-настоящему, — он сглотнул и перевёл свой взгляд на меня. — Это ужасное, непередаваемое чувство, когда рушится весь мир вокруг тебя, когда в одно мгновение всё, что было тебе дорого, исчезает. Мне нужно было выстраивать свою жизнь заново… А я не смог. Мне было проще покончить с этим. Решиться на этот поступок было сложно, но меня грела мысль, что я, сделав это, ещё и приближу магическую Великобританию к победе над ним. Я слушал Регулуса, затаив дыхание. Его голос был хриплым, а слова, произнесённые им, эхом отдавались у меня в голове. Он был первым, кто открыто, искренне и, скорее всего, правдиво говорил мне о том, что меня теперь ждёт. От розовых очков, которые на меня поспешно надели родители, когда я шёл на это, теперь пришлось избавиться. Я чётко осознал: я сдохну, независимо от того, какую сторону приму. — А что стало последней каплей? — спросил я, а встретив его непонимающий взгляд, пояснил: — Как ты заставил себя сделать это? Не думаю, что можно просто проснуться однажды утром с мыслью: «А пойду-ка я утоплюсь». — На самом деле, это почти так и было, — Регулус осклабился. — Но тебя же интересует то, что этому предшествовало, верно? Я осторожно кивнул. Было нечто в его тоне, что наталкивало меня на мысль о том, что не нужно было об этом спрашивать. — Он убил мою невесту, — после непродолжительного молчания ответил Блэк. — Это было самым громким преступлением того времени… Антеа Гринграсс… Дочь самого лорда Энтони Гринграсса… убита и изуродована, — его голос звучал глухо. Регулус вдруг порывисто вскочил со своего места и подошёл к окну, встав спиной ко мне. Я вглядывался в его размытое отражение, которое искажалось каплями дождя, медленно стекающими по стеклу. На улице тоскливо завывал ветер, а я сидел в полутёмной комнате и, одолеваемый странными, горькими мыслями, пытался понять человека, стоящего передо мной, пытался понять, что же он сейчас чувствует…

***

От идеи оказаться в Хогвартсе уже вечером воскресенья пришлось отказаться. Я намеревался сначала попасть в поместье Малфоев, а точнее — в его тщательно спрятанное хранилище, в котором находилась единственная в Великобритании полная биография всех чистокровных семейств нашей страны. Что-то в этой истории с убитой Антеей Гринграсс не давало мне покоя. Даже несмотря на то, что Гринграссы не были лояльны к Пожирателям смерти, они также не входили в состав Ордена Феникса, а Тёмный Лорд никогда просто так, за здорово жить не убивал чистокровных волшебников. Для этого должны были быть какие-то особые причины, и я хотел их узнать. В Малфой-мэноре было темно и тихо. Отец вместе со многими другими Пожирателями находился сегодня в старом поместье Мраксов, мать — у Регулуса. Собственно, мне это было даже на руку — никто не мог мне помешать. Я поднялся в кабинет Люциуса и подошёл к книжному стеллажу, который занимал добрую половину стены и являлся входом в святая святых нашего дома. Количество защитных чар, наложенных на это место, могло бы, пожалуй, удивить даже тётушку Беллу, но все они были более чем оправданы. С какой-то мрачной иронией вдруг подумалось, что в это место я всегда пробираюсь под покровом ночи и тайно от отца. Сняв последние заклинания, я мысленно выдохнул — Люциус ещё не успел их сменить. Стеллаж отъехал в сторону без посторонней помощи, открывая моему взору просторную комнату, стены которой были заняты открытыми шкафами. Они были заполнены пыльными фолиантами и артефактами, настолько мощными, что могли бы, пожалуй, разрушить добрую четверть нашей страны. — Люмос, — почти шёпотом. На кончике моей волшебной палочки загорелся огонёк, позволяющий мне видеть лишь предметы, находящиеся в непосредственной близости от меня. По стене справа запрыгала моя тень, изуродованная неровным светом. Сердце невольно забилось быстрее — вокруг было слишком тихо и слишком спокойно, это нервировало. В душу закралось неприятное ощущение, что я забыл что-то предусмотреть. Я попытался успокоиться… В самом деле, ведь это место является моим домом, а значит, ничего плохого со мной здесь случиться просто не может. Наверное. Я медленно прошёл вдоль стеллажей, держа палочку с тускло горящим огоньком перед собой, и остановился возле одного из них, над которым парила витиеватая буква «Г». Тома, посвящённые Гринграссам, нашлись почти сразу. Я взял последний — самый поздний. Книженция была довольно увесистой, но я, стараясь не обращать на это внимания, мужественно донёс её до небольшого столика, расположенного в центре комнаты. На самой первой странице был изображён герб их рода — зелёный флаг, крепление которого было густо покрыто плющом. На флаге изображалась буква «G», написанная старомодным, даже вычурным почерком. Над ней красовалась золотая корона. Не сдержавшись, я ехидно фыркнул — уж мне ли не знать, как сильно эта семья гордится своей историей и тем, что они по «древности» могут соперничать с самими Основателями. Каждый званый ужин в их поместье превращался в кошмарный сон, ибо сильнее чем своих дочерей лорд Гринграсс любил только себя самого, и он никогда не упускал случая напомнить собравшимся у него леди и лордам о том, насколько стар их род. К счастью, Дафна и Астория не переняли самовлюблённости и напыщенности своего отца и были очень приятны и милы в общении. Я открыл раздел, посвящённый Антее, и на несколько минут замер, рассматривая её фотографии. Изображённая на них девушка была очень красивой, но мне показалось странным, что не было ни одной колдографии, на которой она бы улыбалась. Она могла даже показаться холодной из-за всегда томного и немного грустного взгляда своих глаз, которые в зависимости от освещения были то зелёными, то синими, то голубыми. На первый взгляд, в ней не было ничего примечательного. По крайней мере, так мне казалось. Ровно до того момента, пока я не дошёл до раздела «Смерть. Причины гибели». Вот здесь-то я наконец и понял всё, чего не понимал раньше. Антеа Гринграсс была младшей сестрой лорда Питера Гринграсса (отца Дафны и Астории). Одарённая волшебница, получившая хорошее воспитание. Она окончила Шармбатон с отличными отметками. Девушка стала бы украшением чьего-то рода, но, к несчастью, судьба свела её с Регулусом Блэком, а его — с Волан-де-Мортом, который быстро понял, за какие ниточки нужно дёргать, чтобы получить безоговорочную преданность юноши. И какое-то время это действительно имело эффект. Но однажды молодой человек получил приказ, выполнить который не мог. Даже под страхом смерти собственной невесты. Волан-де-Морт был необычайно зол, но сделать ничего не смог — не помог даже «Круциатус», которым он обыкновенно доводил своих жертв до безумия. И тогда Антеу было приказано доставить к нему. Тем не менее, он не учёл кое-чего: родители ведьмы уже давно надёжно её спрятали, получив предупреждение от своего несостоявшегося зятя. И для Риддла это стало своеобразной игрой… В которой он, надо сказать, победил. Он просто ждал. Кто-то из них должен был сдаться первым… Сдалась Антеа. Явилась прямо в поместье Мраксов, чтобы, отдав свою жизнь, продлить существование Регулуса. Она даже убила кого-то из Пожирателей, но, понятное дело, сражаться одной против армии сильнейших тёмных волшебников ей было не под силу. Но, несмотря на это, сам Тёмный Лорд признал, что, окажись она в рядах его сторонников, у неё было бы большое будущее. Риддл даже «великодушно» предлагал сохранить ей жизнь в обмен на преданность ему… Но девушка оказалась слишком гордой… Её тело подбросили маглам, и ещё долго в их газетах печатали ужасающие статьи и снимки, посвящённые ей. А то, что произошло дальше, мне было уже известно: Регулус не простил Волан-де-Морту гибели своей невесты. Он уже давно стал догадываться о крестраже, который Риддл спрятал при помощи Кикимера, а произошедшие события только усилили его уверенность в том, что он должен был сделать. И он отправился в пещеру. Понимал, что уже не вернётся оттуда, но всё равно нашёл в себе силы сделать это. Никогда бы не подумал, что в современном мире возможны столь трогательные истории любви — мне-то всегда казалось, что это удел женских романов. Тем не менее, я невольно проникся уважением к Антее, потому как сам не знал, пожалуй, ни одной девушки, которая смогла бы поступить столь же смело. Огромные напольные часы, находящиеся в холле, гулко пробили два раза… Я пробыл здесь больше часа, но сейчас было нужно возвращаться обратно в Хогвартс. Я снял копии со страниц, на которых писалось об Антее, и, положив их во внутренний карман мантии, поднялся на ноги. Вернул на своё место книгу и, удостоверившись, что ничего не забыл, направился в кабинет Люциуса, одолеваемый собственными мыслями. Уже у самого выхода я боковым зрением заметил какое-то движение справа… Я успел уклониться, но сделал это недостаточно быстро. Правый бок пронзила резкая боль. Вскрикнув, я упал на пол… Так вот, чего я не учёл — Люциус установил дополнительную защиту внутри самого хранилища. Рядом со мной лежал кинжал, на рукояти которого красовался наш семейный герб. Правый бок горел огнём, и мне оставалось только гадать, чем был обработан клинок. Мантия и свитер на месте раны пропитались кровью. Кое-как поднявшись на ноги, я схватил кинжал, шатаясь, вышел из кабинета и спустился в холл. Нужно было найти в себе силы на аппарацию. Что делать дальше, когда я попаду в Хогвартс, я не знал. Там сейчас не было даже Снейпа, так что помочь мне было некому. Оставалось рассчитывать на то, что моих знаний хватит, чтобы самостоятельно со всем справиться. Глупо было бы столь бездарно и бесполезно умереть. Переместиться сразу на территорию школы мне не давал треклятый аппарационный барьер. Я сосредоточил своё внимание на небольшом озере рядом с густым кустом боярышника, которое располагалась совсем близко к центральным воротам замка. Крутанувшись на месте, я аппарировал… Прямо в злополучное озеро. Вода была безумно холодной. Появилось ощущение, словно в тело в одно мгновенье впились тысячи малюсеньких иголочек. Из горла вырвался полный отчаяния крик, но под водой его, к сожалению, слышно почти не было. Оттолкнувшись из последних сил ногами от песчаного дна, я вынырнул из-под воды. Кругом было темно, только в конце аллеи за самыми воротами горел фонарь, то и дело покачиваясь на ветру. Я был почти в самом центре озера и до берега мне нужно было плыть метров тридцать… Это расстояние казалось нескончаемым, но наконец я почувствовал, что стою на ногах. От облегчения хотелось кричать, ибо запас моих сил был почти исчерпан. Трясясь от холода, я вылез из воды и подошёл к воротам. Заклинание, сотворённое Дамблдором, работало — я мог беспрепятственно проникать на территорию школы в любое время, поэтому, дождавшись, когда группа авроров скроется за деревьями, я, настолько быстро, насколько только сейчас мог, побежал к дверям замка. Здесь я остановился. Заходить прямо через центральный вход было опасно — там круглые сутки торчали присланные из Министерства волшебники. Мозг лихорадочно соображал, что же мне делать… Нещадно болел правый бок, я потерял достаточно много крови… Но если меня сейчас поймают авроры, то они потащат меня прямиком к директору, а объяснять ему, где и как я получил это ранение, мне не хотелось, потому что тогда пришлось бы рассказать и о Регулусе Блэке, а сделать этого я не мог. По этой же причине мне была закрыта дорога в Больничное крыло. Надеяться на то, что Выручай-комната вдруг сжалится и снабдит меня столь необходимыми мне сейчас зельями, тоже не приходилось, а значит, у меня оставался только один вариант — старая лаборатория, в которой время от времени работала Гермиона, то и дело спасая мою задницу. — Эй, ты кто? — послышался сзади грубый мужской голос, принадлежащий, очевидно, кому-то из авроров. — А ну стой на месте! Недолго думая, я кинулся от центрального входа вниз по боковой аллее, обрамлённой с обеих сторон высокими розовыми кустами. Все знали, что эта дорожка выводила к тупику (прямиком к стене замка), но мало кто знал, что там также был потайной вход в школу. Мне оставалось только надеяться на то, что аврор, зачем-то гонящийся за мной, понятия не имел о данной хитрости. — Неинтраверитис, — просипел я на ходу заклинание, изобретённое мною же. В стене впереди послушно открылась ниша, в которую я поспешил запрыгнуть. Камни за моей спиной в эту же секунду встали на свои места, и я оказался в абсолютной темноте. Но свет мне сейчас был нужен меньше всего. Мысли в моей голове смешались в одну кучу — эффект зелья, которым был обработан клинок, видимо. Держась за шершавую поверхность стены, я побрёл вверх по крутой пыльной лестнице, которая должна была вывести меня на седьмой этаж. Прямиком к гостиной Гриффиндора. Это, наверное, не было блестящей идеей, но выбор в сложившейся ситуации у меня был невелик. С каждым шагом идти мне становилось всё тяжелее — ноги словно налились свинцом. С тихим стоном я опустился на холодную каменную ступеньку. Глаза закрывались… Я не знаю, сколько времени я просидел в бессознательном состоянии, но очнулся я от того, что ударился лбом о стену. Сил идти у меня абсолютно не было, но даже в столь плачевном состоянии мой мозг осознавал, что если я сейчас останусь сидеть здесь, то найдут меня очень не скоро. И это в лучшем случае. Плотно стиснув зубы, я встал и, держась обеими руками за стены по бокам, снова пошёл вверх. Спустя всего пару минут адских мучений и борьбы с самим собой я поднялся прямиком ко входу в замок, который с той стороны выглядел абсолютно безобидным пейзажем. Прислушавшись и удостоверившись, что рядом никого нет, я отодвинул картину в сторону. В глаза мне ударил яркий свет, исходящий от факелов. Я зажмурился, но мои глаза быстро привыкли. Вокруг было тихо, только посапывала на своём портрете Полная Дама. Единственное, чего мне сейчас действительно хотелось — уснуть. Лечь прямо здесь, на холодном полу, закрыть глаза и уснуть… Но мысль, что после этого поступка я, скорее всего, уже не проснусь, неплохо отрезвляла. Я уже сотню раз пожалел о том, что влез в семейное хранилище. Если бы не моё неуёмное любопытство, я бы уже давно лежал в своей тёплой постели, а не шатался бы рядом с гостиной ненавистного Гриффиндора, находясь на волоске от гибели. — Ты что тут делаешь? Я резко обернулся, но тут же пожалел об этом: любое движение отдавалось нестерпимой болью во всём теле. В паре метров от меня стояла Джинни Уизли. Широко распахнутыми глазами она, не отрываясь, смотрела на мой правый бок. Я проследил за её взглядом и осознал, что посмотреть, действительно, было на что — на белом свитере на месте раны красовалось здоровенное красное пятно, а мои руки были перепачканы кровью. Ответом я девушку не удостоил, у меня сейчас не было на то ни сил, ни желания. Развернувшись, я побрёл в сторону лестниц, надеясь, что бестолковая гриффиндорка поймёт, что в её компании я сейчас нуждался меньше всего. Надеялся я, надо сказать, зря — она упрямо последовала за мной. Держать глаза открытыми с каждым шагом становилось всё тяжелее. Меня слегка пошатывало, а ладони вдруг стали неестественно холодными. Я остановился, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — Тебя колотит, — тихо заметила девчонка Уизли, о существовании которой я уже успел забыть. — Тебе нужно в Больничное крыло. Идём, я провожу тебя. Она попыталась взять меня за руку, но я оттолкнул её. — Мне нельзя в Больничное крыло, — раздражённо отозвался я. — Чего ты вообще ко мне прицепилась? Иди, куда шла, но не вздумай разболтать кому-нибудь о том, что видела меня. — Я провожу тебя, куда ты скажешь, — упёрто отозвалась она, тряхнув при этом копной рыжих волос. — Ты не сможешь дойти один. Я фыркнул. Разумеется, вероятность того, что я не смогу дойти один, очень велика, но не признаваться же мне ей в этом. Точно не ей. Я вообще старался избегать любой встречи с этой ведьмой после того, как она вытащила меня из Астрономической башни. Мне было неловко даже просто видеть её. Я посмотрел на девушку из-под опущенных ресниц. Она обеспокоенно взирала на меня, ожидая моей реакции. Сердце невольно забилось быстрее… Под взглядом её ярко-карих глаз меня бросило в жар, хотя, возможно, виной тому была моя кровоточащая рана. — Ты не можешь стоять здесь до утра, твою рану нужно обработать, — тихо сказала она, не дождавшись моего ответа. — Иди сюда. Я поддался. Она осторожно обняла меня одной рукой за талию, стараясь не задеть рану. Но все её усилия были тщетны — стоило мне только сделать один шаг, как перед глазами всё поплыло. Не удержавшись на ногах, я упал на пол. Откуда-то издалека до меня доносился голос Джинни, выкрикивающий моё имя. Хотелось вернуться обратно в тот мир, в котором она звала меня… Но темнота, повисшая перед глазами, не дала мне такой возможности. Она окутала меня со всех сторон… И я, наконец, уснул.