Бесчестье: Затронутые Бездной

1846 г.

      Корабль с силой, едва не опрокидывая, швыряло по высоким волнам. Рамполтиза пыталась ухватиться за кровать, привинченную к полу, но руки соскользнули с жерди, и она отлетела в стену и с гулким эхом ударилась спиной о покрашенный металл.       В каюте кроме нее никого не было. Она была на судне абсолютно одна, загнанная в ловушку жестокой природы. Одна перед лицом великого и беспощадного шторма.       Лучше быстро умереть, чем жить в страхе, сотрясаясь от каждой серебряной вспышки в небе. Тизе была ненавистна эта мысль, но она не могла отрицать ее правильность. Она не хотела испытывать боль снова, боялась ее, и поэтому открыла дверь в свою комнату, намереваясь встретиться со смертью лицом к лицу. Но ее сбил с ног поток холодной морской воды. Прибил, словно тряпичную куклу, к углу. Вода заливала глаза и уши, попадая в рот, когда Даффи кашляла. Корабль шел ко дну, и она слышала, как стонет металлическая конструкция и трещит деревянный настил.       От холода немели конечности, и под стук собственных зубов Рамполтиза, высоко задирая ноги и сопротивляясь сильным потокам, безжалостно бьющим прямо в лицо, начала свое восхождение на верхнюю палубу. Когда железная лестница была позади, Даффи обернулась и увидела как коридор исчезает под водой и, медленно мигая, гаснет красная аварийная лампочка.       Выбравшись наружу, Тиза крепко вцепилась в релинг и с ужасом посмотрела на хаос вокруг. В небе клубились низкие угольно-черные тучи, разрезаемые вспышками белых ветвистых молний. Шел сильный дождь и капли, будто маленькие арбалетные болты, с силой лупили по девушке и безжалостно обстреливали корабль. Волны были настолько высокими, что тримаран поднимался почти что вертикально, сталкиваясь с ними. Носовой таран не справлялся с их напором, не разрезал водную толщу, и корабль охватывали пышные крылья белых брызг.       Тиза кричала и плакала, звала Джерарда, но в душе испытывала облегчение от того, что его нет рядом. Пусть лучше в непроглядной тьме сгинет она одна, а он проживет долгую и счастливую жизнь в дали от штормов, на безопасных морлийских берегах.       Когда траулер едва ли справился с очередной волной-убийцей и нос корабля наклонился вниз, Тиза услышала оглушительный гневный рев и выглянула из-за релинга, за который ухватилась настолько крепко, что заболели костяшки пальцев и от напряжения заныли мышцы в руках.       Там, среди волн, она увидела горбатые спины китов, которые, точно в насмешку, плавали рядом. Но самым удивительным был тот, что плыл ближе всего к кораблю. Он был огромным, больше ее тримарана в длину, и черным – настоящий монстр из баек, столь любимых матросами. Словно почувствовав на себе ее взгляд, левиафан вынырнул, и Тиза охнула от смеси ужаса и восхищения. Его глаз был ярко-алым и переливался, точно драгоценный камень, подсвечиваясь изнутри. И самым страшным было то, что взгляд кита не был пустым, и Тизу, точно копье, пронзил его гнев. Он клокотал внутри огромного зверя, рвался наружу вместе с оглушительным ревом, что превосходил собою раскаты грома. Левиафан гневался за кровь, пролитую моряками, за убитых сородичей. Он их ненавидел и теперь нашел свою добычу, чтобы свершить месть.       Тиза проводила зверя взглядом, когда он занырнул, продемонстрировав хвостовой плавник. Впереди была еще одна волна, больше прежних, и Даффи не знала, что потопит ее корабль быстрее: стихия или левиафан. Ей было некуда податься, негде спрятаться, и вокруг не было никого, кто мог бы ей помочь. Раздался громкий грохот и корабль начал опасно крениться на правый борт от сильного толчка, ударившего по днищу.       Даффи дрожала, промокшая насквозь. Холод пробрал ее до самых костей и морской солью въелся в бледную кожу. Ей было страшно смотреть на море, ведь сознание тут же вырисовывало бескрайние просторы, полные уродливых зубастых монстров и других страшных обитателей глубин, что разнообразием форм своих тел поражали воображение. Она хотела, чтобы это просто кончилось.       Затем она снова услышала рев левиафана. Теперь он был не таким низким и гулким, а скорее более… радостным.       Смерть! Смерть! Смерть!       Зверь ликовал, из-под воды наблюдая как корабль идет навстречу своей гибели.       Отмщение! Расплата!       Тримаран зарылся носом в волну, которую не смог бы ни за что преодолеть, и Тизу смыло с палубы бурным потоком. Ее закружило в воде, ударило обо что-то. Тиза вскрикнула от боли, вспыхнувшей в бедре, и холодная вода помчалась по ее горлу, заполняя легкие и удушая. В ушах ее булькала вода, и протяжным стоном с ней прощался идущий ко дну корабль. Даффи не знала, где верх, а где низ, и куда плыть, чтобы вдохнуть воздуха. Все было одинаково. Заполненные соленой водой легкие обжигало болью, а конечности онемели и плохо слушались. Заприметив в одной из сторон вспышку, Тиза из последних сил поплыла в ее сторону, но все никак не могла добраться до заветной поверхности.       Гигантское морское чудовище проплывало рядом, следило за ней своим кроваво-красным оком. Она, если бы могла, молила его о пощаде – лишь бы не видеть этот пронзительный и гневный взгляд.       Силы стремительно оставляли ее, и в ушах она слышала, как все медленнее и медленнее бьется сердце в груди. Перед глазами у Тизы темнело, и на смену отчаянию и животному страху пришло смирение. Она сдалась и была готова позволить волнам плавно качать свое тело. Затем девочка почувствовала, как что-то тянет ее вниз, а потом десятки маленьких ртов вонзились в ее кожу острыми зубами и начали пожирать заживо, объедая с костей плоть. Рамполтиза открыла рот в беззвучном крике и, в последний раз распахнув глаза, увидела смутные очертания человеческого лица.       Это была женщина. Бледная, распухшая, с медными волосами и выеденной щекой. А когда утопленница открыла глаза, Тиза узнала в ней свою мать. Призрак Мюринн Даффи растянул в улыбке бледные губы, обнажив гнилые зубы. И позади нее девочка разглядела мощное обтекаемое тело истинного царя морских глубин.       Тиза вздрогнула и села в кровати, растирая слипшиеся за время сна глаза.       Она была у себя в комнате, на суше, и ей ничего не грозило. Одеяло под ее руками было скомкано, простыня – мокрая от слез. Подушки были разбросаны вокруг кровати, а девушка опять упиралась ногами в обитое мягкой тканью изголовье.       В поместье Районак она жила в комнате, некогда принадлежавшей ее матери. Спала на той же постели, что и она и, как Мюринн, любила открывать на ночь дверцу на небольшой балкон, впуская в помещение прохладный ночной воздух.       Родовое гнездо клана Мур располагалось на отшибе от Альбы и было построено в нескольких десятках метров от края отвесной скалы, ниспадающей в малахитовые воды. В любой комнате можно было услышать шелест волн и крики чаек. А, выглянув в окна со стороны, обращенной к морю, понаблюдать за передвижением кораблей, заходящих в порт, и разглядеть далекую белокаменную свечу маяка, ярким лучом указывающего морякам путь.       Рамполтизе нравилось жить здесь, но она очень не любила, когда во снах ее навещали призраки прошлого. А в поместье это случалось довольно часто.       Спальня Рамполтизы располагалась на втором этаже и представляла из себя большое и светлое помещение. До нее оно принадлежало Мюринн Даффи, а еще раньше – Гормлэйт Мур, двоюродной прабабке Тизы и дочери Районак Мур, что и возвела это поместье, как монумент своему богатству и величию. И со времен, когда в этой комнате жила знаменитая прародительница, мало что изменилась. Пол был из белого мрамора и частично переходил на стены, затянутые пурпурно-золотыми парчовыми обоями и изобиловавшие изящной лепниной, а с потолка свешивалась сверкающая люстра с покачивающимися на легком сквозняке хрустальными подвесками. Помещение делилось на две зоны: спальню и гостиную. И в той части, где было принято спать, в центре располагалась огромная кровать с высоким волнообразным изголовьем из белого дерева. У стен стоял туалетный столик с большим зеркалом в золотой раме и широкий двустворчатый шкаф, а с противоположной стороны у завешанного тяжелыми шторами окна находился старенький секретер. В гостиной расположились обитые пурпурным бархатом диван и кресла на изогнутых ножках; на полотне ковра стояла маленькая столешница, а к стене в центре помещения примыкал камин, над которым висел портрет самой Районак – властной и удивительно бледнолицей женщины с черными волосами и изумрудными глазами.       Спальня выглядела помпезно, однако в ней не было косметического ремонта со времен Морлийского Мятежа. Яркие краски потускнели, на мраморном полу там, где часто передвигали мебель, растянулись тускло-белые царапины; обои в некоторых местах запачкались, а в углу спальной зоны по потолку расползлось грязное пятно, свидетельствуя о том, что на заваленном всяким мусором чердаке протекла крыша.       Встав с кровати, Тиза набросила на тело легкий халат и начала собирать разбросанные постельные принадлежности по комнате. Ночной кошмар все еще не выходил у нее из головы, но ей было уже не страшно, так как она была у себя дома и стояла на твердом и неподвижном полу.       После того, как был убит Говард Эйбрамсон, прошло несколько дней, а Корделия, которой Тиза отправила весточку, так и не появилась в городе. Их расследование зашло в тупик, потому как после ограбления банка не происходило ничего значительного и никто из участников дела не находил никаких новых зацепок. И даже украденная Джерардом перфокарта не помогла им узнать что-нибудь интересное – они услышали лишь гневную тираду лишенной наследства вдовы длительностью в несколько минут. Но Джерри и Тиза не желали сидеть сложа руки и попытались отыскать любовницу Джейсона Баннистера и ее сына, но те нигде не числились и не было никакой официальной документации, подтверждающей их существование. Однако информаторы Паркса за кругленькую сумму смогли их обнаружить и сообщили брату и сестре, что подходящие под описание женщина и ребенок находятся под протекцией банды Пятиперстных и к ним никого не подпускают. Джерард пытался установить с ними контакт и напроситься на встречу с любовницей Баннистера, но те не велись на многочисленные уговоры, поэтому Даффи предложил Полу Россу по возможности прижать главаря банды и заставить его устроить Джерарду встречу с таинственной женщиной.       Чепмен вместе с несколькими другими стражниками исследовал подземные туннели под «Золотым левиафаном», но ничего не нашел, кроме заваленных ходов и единственного выхода к набережной, через который ушла воровка.       Карпентер отыскал Терезу, возлюбленную подругу Кайлин Баррет, но та уже несколько месяцев тяжело болела и находилась на лечении в Аддермирском институте в Карнаке и вряд ли могла что-нибудь знать о секте. Все Аббатство Обывателей стояло на ушах в связи с тем, что один из церковников откололся от Ордена и убивал людей. Кто-то из смотрителей говорил, что он, как ему и подобает, казнит еретиков за весь вред, причиняемый ими обычным людям, но после того как был убит Говард Эйбрамсон их голоса затихли. Многие знали о том, что владелец банка «Золотой левиафан» имел скверный характер, но в то же время он сильно вкладывался в Альбу, помогая звонкой монетой местному приюту. Поступок Безумного Смотрителя подпортил репутацию Ордена не только среди обычных людей, но и в рядах праведных прихожан – пожертвований стало меньше, а косых и испуганных взглядов больше.       Причастность Уильяма Нэша к убийству доказана не была, и молодого человека отпустили. Однако он решил не терять связи со своим «спасителем» – так он называл Джерри за то, что тот встал между ним и Чепменом в день смерти Эйбрамсона и до последнего отстаивал его невиновность в суде. Нэш часто писал ему, приглашая на встречи и светские рауты, но Даффи всегда отказывался, считая такую заинтересованность своей персоной излишне странной. Тиза лишь посмеивалась над братом, видя с каким озадаченным лицом он сжигает надушенные письма.       В связи с преступлениями стражники патрулировали улицы денно и нощно, стараясь держать под контролем каждый район, и Бродяги были вынуждены уйти в подполье, хотя некоторые из них были не прочь размять кулаки в схватке с хранителями порядка. Их останавливала Мария Беркутова, не желая оставлять половину своих парней за решеткой. Она задумывала очередную поездку, и место, которое женщина избрала конечной остановкой для себя и своей бандитской семьи, было более чем опасно. Беркутова хотела отправиться к берегам Пандуссии и восстановить уже когда-то возведенные, но заброшенные колонии. Все считали эту затею безумной – даже Нечисть, поскуливающая и опускающая уши в то время, как ее хозяйка распиналась, стоя на сцене и повествуя о насыщенной опасностями жизни, что ждет их на чужих берегах. Но тивианка не спешила с реализацией своей мечты, предпочитая тщательно подготовиться к последнему путешествию, а потому можно было с уверенностью сказать, что Бродяги точно не покинут Морли в ближайшие несколько месяцев.       Наступившее с момента последнего убийства затишье настораживало Рамполтизу, но ей было просто не за что зацепиться: журналисты боялись проводить собственные расследования и газетные статьи были на удивление пресными, будто их печатали с опаской, не рискуя написать что-нибудь лишнее; и даже торговцы информацией Джейкоба Паркса молчали на этот счет, хотя Тиза просила сообщать ей любые, даже самые незначительные на первый взгляд сведения, если они касались жертв или людей из их круга общения. Она знала, что близится что-то масштабное, но чувствовала себя абсолютно беззащитной перед тем, что грядет.       Переодевшись в один из своих брючных костюмов, Тиза привела лицо в порядок и не стала завязывать волосы в сложные прически, позволив им струиться по плечам и спине. Собравшись, девушка вышла на балкончик. Со стороны моря к поместью примыкал сад из зеленых насаждений, а на самом краю утеса располагался бельведер, позволяющий любоваться одновременно и морем, и городом, украшающим каменными нагромождениями зданий крутые холмы, и величественным горным хребтом Дифеанан. Внутри постройки Рамполтиза заприметила столик, который туда выносили только в одном случае: когда Грэхэйм Мур желал завтракать на природе. Самого старика она тоже увидела – он сидел за одним из стульев и любовался серым из-за непогоды морем и стелящимся по волнам плотным белым туманом, что медленно крался к каменистым берегам, поглощая на своем пути зубья скал, выглядывающих из соленых вод, и дрейфующие неподалеку от порта корабли.       Рамполтиза давно не разговаривала с ним. Поместье Районак было достаточно большим, чтобы немногочисленные родственники могли в нем затеряться и не встречаться друг с другом целыми днями. В такие моменты, когда она видела этого статного мужчину одиноким, ей становилось стыдно перед ним. Они с Джерри жили в его доме и за его счет, но в ответ не давали ничего. История повторялась, только теперь с их дедом, а не дядюшкой Браном Джиллеспи, и от этого Тизе было крайне неловко.       Когда она спустилась к бельведеру, стол уже был накрыт, и нос Даффи щекотал запах жареного акульего мяса. Грэхэйм Мур выверенными движениями размазывал по белому хлебу икру синезубой миноги и даже глазами не повел в сторону появившейся внучки.       — Доброе утро, — в качестве приветствия сказала Тиза, несмотря на то, что сама она это утро добрым не считала. Кошмар сильно подпортил ей настроение, и оно вряд ли могло исправиться в течении дня. У нее свербило сердце от какого-то неясного страха, который таился где-то в глубине ее души. Но… может, это просто из-за непогоды?       Лорд Мур не ответил на ее приветствие и жестом приказал сесть рядом. Как только Тиза заняла стул, появилась Саманта, их служанка, и поставила перед девушкой чистую тарелку, разложив по бокам столовые приборы.       Пусть Рамполтизу и мучил утренний голод, на столе не было ничего, что ей хотелось бы отведать. За время чумы она наелась рыбных консервов – и не всегда самых свежих – на всю оставшуюся жизнь, из-за чего испытывала к морепродуктам немалое отвращение. Из всего ассортимента блюд она взяла лишь кусочек хлеба и несколько ломтиков сыра.       Увидев это, лорд Мур презрительно хмыкнул и, указав на Тизу, дал негласную команду служанке принести чего-нибудь еще.       Между родственниками повисло неловкое молчание. Тиза чувствовала немалое напряжение, но не знала, как начать разговор. Грэхэйм Мур был не тем человеком, с кем стоит говорить о мелочах, и поэтому Тизе было очень трудно подобрать тему, которую он бы поддержал и развил.       Вскоре вернулась Саманта и поставила перед Рамполтизой глубокую тарелку с молочной кашей и фруктами, после чего, пожелав приятного аппетита, встала неподалеку, готовая обслужить их, если старому лорду и молодой леди понадобится что-нибудь еще.       Тиза начала неторопливо есть, что было очень трудно под внимательным взором деда. При нем она была обязана держать осанку и класть пищу в рот маленькими ложечками, как и полагалось любой девушке ее статуса. И само главное – есть аккуратно и изящно, с чем у Тизы были проблемы. После ужасного сна ее руки мелко дрожали, отчего донести ложку до рта, не расплескав на себя ее содержимое, было не так уж и просто.       — Ты кое-что забыла, — раздраженно заметил Грэхэйм Мур, и Тиза тут же потянулась за белой тканевой салфеткой, которую положила себе на колени.       Лорд Мур хмыкнул и отвернулся, вновь уставившись на затянутый молочно-белой пеленой горизонт.       Он был высоким и статным мужчиной, с холодными темно-зелеными глазами, седыми волосами, отливающими серебром, среди которых еще виднелись редкие пряди черного цвета, орлиным носом, тонкими губами и аккуратно подстриженной бородкой. Несмотря на то, что мужчине было уже за семьдесят, лицо его было почти что не затронуто морщинами. Он был подтянут и до сих пор достаточно хорош собой.       По отношению к своим потомкам он был более чем строг, скуп и требователен. Грэхэйм никогда не показывал своей привязанности и любви к детям своей единственной дочери, и Тиза сомневалась, что он вообще что-либо чувствует по отношению к ним. Когда девушка пыталась понять его эмоции, то сталкивалась с тем, что лорд Мур не зацикливает на чем-то одном свое внимание и думает о нескольких вещах одновременно, что сбивало ее с толку, не давая понять, что именно он испытывает, глядя на них с Джерри. Порой ей казалось, что дед терпит их с братом присутствие только потому, что в их венах течет его кровь. К тому же, они были его наследниками и от них зависело будущее его рода. Помимо Джерарда и Рамполтизы у него имелся всего один живой родственник – племянник Артемис Мур, являющийся членом Академии Натурфилософии, но с ним Грэхэйм был в давней ссоре, и при старике о нем было лучше не упоминать.       — До меня дошли слухи, что вы с братом совсем не дорожите своими жизнями и занимаетесь невесть чем, — первым прервал затянувшееся молчание лорд Мур.       Тиза едва не подавилась и поджала губы, не осмеливаясь поднять на него глаза. Рядом с ним она чувствовала себя крайне неуютно. Любой неправильный жест или слишком эмоциональная реакция вызывали у деда недовольство, и Тизе было невыносимо видеть его осуждающий взгляд. Он вел себя с внуками так, будто бы они были бастардами, которых он приютил у себя под крышей только потому, что те напоминали ему об усопшей дочери. Тиза знала, что он презирал ее отца, но понятия не имела, почему это презрение распространялось и на них с Джерри.       Подул несильный ветер и затрепетали подвязанные к белым колоннам занавески. Саманта поежилась и обхватила плечи руками, а Тиза едва поборола желание отдать ей свой шерстяной платок. Сама она чувствовала только тот холод, что исходил от Грэхэйма Мура.       — В Альбе появился убийца, и Джерри думает, что это тот же человек, который убил Мю… — Грэхэйм Мур резко повернул голову, сощурив на ней глаза, и Рамполтиза замолчала на полуслове.       Она его не понимала. Обычно любой человек, потерявший родственника, стремится выяснить, как и почему это произошло и по возможности поквитаться с убийцей. Но Грэхэйм Мур этого не хотел. Он желал все забыть, похоронив образ дочери в памяти, и единственное, что его действительно беспокоило, так это то, что тело Мюринн не лежит в семейном склепе рядом с костями других мертвых членов клана Мур. Рамполтиза и сама не знала, где похоронили ее мать. Последовавшие после смерти Мюринн несколько дней она почти не помнила. Впрочем, она была абсолютно уверена в том, что и Лиама Даффи похоронили без всякого почета. Смотрители не церемонились с телами еретиков и либо сжигали их, либо выбрасывали в воды реки Ренхевен, подкармливая кровожадных миног.       — Вы разочаровываете меня, — со вздохом произнес Грэхэйм Мур, положив в рот кусочек розового акульего мяса и медленно его прожевав. — Уже больше года я пытаюсь отойти от дел, передав твоему брату свое место в комитете, но он упрямится, словно осел. Ты же отвергаешь всех претендентов на твою руку, которых я так старательно подбираю. Неужели вы не понимаете, что на вас двоих возложена судьба клана Мур? От вас зависит, прервется ли наш род или продолжится… пусть и под другой фамилией.       Презрение, прозвучавшее в его голосе при упоминании Даффи, оскорбило Тизу. Как и к клану матери, они с Джерри также принадлежали к семье своего покойного отца, и девушка считала непозволительным применение такого тона по отношению к ней. Но она и слова не сказала об этом. Ей не хотелось ругаться и портить этот день еще больше. К тому же Тиза знала, что это все равно не изменит мнения ее деда о клане Даффи и лишь ухудшит отношения между ними двоими.       — Это важно для Джерри… — старик недовольно наморщил нос, и Тиза поспешила исправиться, — для Джерарда. Он был старше меня, когда это произошло, и не может оставить старые вопросы без ответов.       — Насколько я знаю, его пытались столкнуть с крыши, а потом мой внук и вовсе оказался в банке во время убийства мистера Эйбрамсона и ограбления нижнего хранилища. — Грэхэйм Мур встал из-за стола и подошел к белокаменному парапету, сцепив руки в замок за спиной. На нем был приталенный черный сюртук, под которым виднелась белая рубашка с жабо, и такие же черные брюки, заправленные в вычищенные до блеска сапоги. Старый лорд был похож на гордую хищную птицу, и рядом с ним Тиза чувствовала себя маленьким белым кроликом, которого эта птица пыталась сжать в тисках своих когтей. И это было странно, ведь напрямую он ей не угрожал. Тизе было трудно это признавать, но на нее тяжким грузом давила его энергетика. — К тому же я велел ему забыть о прогулках по крышам, и он снова ослушался. Я не удивлюсь, если вдобавок окажется, что вы вписались в какую-нибудь бандитскую шайку и водите дружбу с отбросами общества.       Тиза виновато закусила губу, и Саманта заметила это, осуждающе покачав головой. Но лорду Муру она ничего не сказала.       — Это дело мы расследуем не одни. Нас защищают, можешь не волноваться.       — Я и не волнуюсь, — фыркнул Грэхэйм в ответ.       Внезапно Саманта оживилась.       — Доброе утро, лорд Даффи, — сказала она, глядя за спину Рамполтизы. — Принести вам завтрак?       Девушка оглянулась и увидела Джерри, идущего к ним по тропинке через сад. Он выглядел помятым и не выспавшимся, однако Тиза почувствовала, что тот испытывает слабое чувство радости. Неужели хорошие новости?       — Нет, спасибо, я уже поел, — Джерри перемахнул через ступеньки и положил руку на плечо сестры. — Я здесь за тобой.       — Где ты был эти три дня? — не поворачиваясь, строгим голосом спросил Грэхэйм Мур.       — У своей любовницы, — соврал Даффи, не сводя взгляда со спины деда и выжидая его реакции. Он знал, что тот боится, что Джерри наплодит ублюдков от уличных девок и снова опозорит род Муров. До него клеймо позора приняла Мюринн Даффи, без зазрений совести покинув Морли в час нужды.       — Я тебе не верю, — лорд Мур медленно обернулся, впившись глазами в лицо своего молодого внука. — И настоятельно рекомендую завязать со всеми приключениями, стать серьезнее. Вы уже далеко не дети и вам пора жить не только своими интересами, но и интересами семьи.       — Мы обязательно будем, но позже, — Джерри кивком головы показал Тизе, что им пора идти.       — Нет, вы начнете делать это уже завтра, — брат и сестра остановились на полушаге и обернулись, вопросительно взглянув на своего деда. — Я устраиваю прием, на который прибудет много влиятельных людей со всей Альбы, а кое-кто даже из Уиннидона. Для вас обоих это – шанс, — с важным видом сообщил он. — Для тебя, Джерард, обзавестись хорошими связями, что, как известно, является залогом успешной карьеры, а для твоей сестры – присмотреть себе мужа. И учти, Рамполтиза, это твоя последняя возможность выбрать жениха самостоятельно. Потом этим займусь я, и мне будет все равно, понравится или нет тебе мой выбор. Свободны.       И он отвернулся от них, снова уставившись на раскинувшиеся впереди просторы. Брат с сестрой озадачено переглянулись. Затем Джерри махнул рукой и легким толчком направил девушку в сторону сада.       — И долго он тебя клевал, пока меня не было? — спросил Джерри, приобнимая сестру за плечи.       — Не клевал, но пощипывал, — усмехнулась она в ответ.       — Ты его боишься. Он это видит и пользуется твоей слабостью, — подметил брат.       Тиза нахмурилась.       — Я его не боюсь, — и тут же споткнулась о кочку, что вызвало у Джерри тихий смешок.       — Ну да, конечно, — он наклонился к ее уху и ехидно подметил:       — Наверное, поэтому ты вжалась в стул так, будто бы тебя пытают, — и отстранился. — Учись давать отпор даже родственникам, сестричка. Я не всегда буду рядом, чтобы сделать это за тебя.       Когда они удалились достаточно далеко от постройки и начали обходить дом, Тиза спросила:       — Так какие у тебя новости? — так как поместье Районак было расположено на некотором отдалении от города, нигде поблизости не было станции рельсомобилей, но зато во дворе дома всегда стояла карета лорда Мура с его личным кучером. Однако Джерри брезговал ею пользоваться и приехал на нанятом экипаже. Извозчик нетерпеливо ерзал на козлах, разминая замерзшие за время ожидания пальцы рук.       — Люди Паркса обманом навели Мэгги Клири на Бродяг, и те поймали ее, — сообщил он, раскрывая перед ней дверцу.       У Тизы от удивления отвисла челюсть. За воровкой по всему Морли гонялись уже два года и теперь, по удивительному совпадению, вскоре после нападения на банк ее поймали. Что-то тут не сходилось, и Тиза хотела понять, что именно.       — И мы с тобой ее допросим, прежде чем сдать Чепмену, — сказал Джерри, залезая следом за ней в пыльный салон с затхлым воздухом.       — Почему ты не сообщил ему об этом сразу? — озадачено поинтересовалась Тиза, красиво завязывая платок под горлом.       — Чтобы он заодно и Бродяг повязал? Не глупи, сестричка, эти бандиты – козырь в наших рукавах на случай, если Чепмен и Карпентер вздумают нас кинуть.       Даффи испытала укол азарта, когда в полной мере осознала, что они с братом снова в деле и вновь идут по следу. Теперь у них в руках имелась тонкая нить, связующая их с Меченым, ведь не спроста же воровка украла содержимое одного-единственного сейфа, принадлежащего именно Джейсону Баннистеру – тайному приверженцу культа Чужого.       Слишком много совпадений. Клири должна что-то знать.