Бесчестье: Затронутые Бездной

1846 год.

      Замещение… Ритуал, призванный заменить одну душу на другую. Грубый, почти что насильственный способ, когда дух умершего, точно пинцетом, вытягивают из Бездны и селят в сосуд из опустошенного тела. Своеобразный обмен одной жизни на другую. Совсем нечестный, учитывая, что если старой душе в новой оболочке будет плохо, то та сгниет заживо, а призрак, стеная от боли, растворится в небытие уже навсегда и второй попытки воскреснуть не будет.       Рамполтиза тяжело вздохнула, вспомнив тридцать девятый год, когда в качестве очередного сосуда была выбрана она сама. Ритуал был жутким и кровавым, потому что все пошло наперекосяк: в заклинании намеренно была допущена ошибка, и призрак вместо живого носителя вселился в свое прежнее, мертвое тело и обезумел. Теперь все это осталось в далеком прошлом. Даффи даже не верилось, что она была участницей тех событий и они не являлись плодом ее ночных кошмаров. Но сейчас, когда она читала перевод символов, сделанный Корделией впопыхах перед проникновением в музей, память то и дело оживляла перед глазами лица Уиннидонских ведьм – безумные взгляды, горящие жаждой власти, и гнилозубую улыбку Вивиан Райз.       Чужой тогда посоветовал ей запомнить их, и она запомнила. Однако, вернувшись к нормальной жизни, Даффи думала, что пошла по какому-то иному пути и информация о ведьмах ей более не пригодится. В жизни девушки несколько лет не было этих удивительных контрастов, что создавало вмешательство магии в привычный быт. Она проживала череду одинаково рутинных дней, отличавшихся друг от друга только названиями; училась быть леди, а не беспризорницей с улиц; осваивала правила этикета и пыталась подражать дамам, чьи портреты украшали стены поместья Районак.       Теперь же, читая описание символов, написанное красивым почерком Корделии, Рамполтиза подозревала, что они с Джерри вновь столкнулись с Уиннидонскими ведьмами, которые снова пытались провести ритуал замещения – теперь более усовершенствованный и усложненный вмешательством Истинных Морлийцев. Или нет? Могло ли быть так, что Истинные взяли чужие наработки за основу и доработали их? Или наоборот?       Мюринн была убита по тому же принципу, что и Джейсон Баннистер, однако произошло это за несколько лет до того, как в жертву попытались принести саму Тизу. Но тогда почему на телах убитых есть отметки, которые задействуют в совершенно другом ритуале? Какая между ними связь? Что-то во всем этом не сходилось.       Даффи отложила листок с переводом на тумбу рядом с умывальником и, задержав дыхание, с головой погрузилась под пузырчатые холмики пены и горячую мыльную воду. Каждый раз, принимая ванну, она заныривала и проверяла, насколько хватит запаса воздуха в ее легких. Под водой Тиза чувствовала себя в безопасности и сравнила это состояние с тем, которое испытывает младенец, находясь в утробе матери. Реальный мир оставался где-то снаружи и любые проблемы начинали казаться поверхностными и совсем не стоящими внимания.       Однако на сей раз отмокание в ванной было не наслаждением, а скорее пыткой, которую девушка терпела из необходимости. Шов, наложенный на ногу, щипало от мыла, и боль эта зудела под кожей, пока рана краснела и пульсировала. Порой Тизе казалось, что что-то не так; что врач, которого они разбудили посреди ночи с просьбой обработать порез, зашил его неправильно, либо плохо обработал спиртом. Девушка надеялась, что это всего лишь ее дурные мысли, что заживление идет по всем правилам и вскоре она снова сможет ходить, не припадая на левую ногу. Надеялась и терпела.       Старик Мур, увидев как Рамполтиза хромает, обругал ее, а с Джерри и вовсе говорил отдельно, за закрытыми дверями своего кабинета. Он заставил их обоих чувствовать себя виноватыми, и сегодня Тиза хотела порадовать ворчливого лорда достойным поведением на светском рауте, что тот запланировал. К тому же, им самим это было на руку – в списке приглашенных Даффи обнаружили Марджори Бисли. Оказывается, эта женщина была владелицей сети дорогих ювелирных лавок, разбросанных по всей Островной империи, и в Альбе готовился к открытию ее третий магазин – два других находились в Уиннидоне и Арране. Она была состоятельна и дальновидна и, по словам Грэхэйма Мура, умела очаровывать с первого взгляда, что и натолкнуло старика на мысль оказать чужестранке честь, пригласив на прием.       Помимо прочих представителей сливок альбского общества, среди приглашенных числился Уильям Нэш, что немало озадачило Джерарда. Он был удивлен тем, что лорд Мур принял решение позвать на светскую вечеринку простого работника банка, однако дед заверил Даффи, что тот является весьма успешным и благородным молодым человеком и некоторые другие гости за него поручились. К тому же, у Уильяма была хорошая родословная и амбициозные планы на будущее, на чем Грэхэйм Мур делал акцент, рассказывая о нем Рамполтизе.       Девушке оставалось лишь бороться с ироничной улыбкой, косо поглядывая на брата.       Чувствуя нехватку воздуха, Рамполтиза вынырнула, глубоко вдохнув, и протерла замыленные глаза сморщившимися пальцами. Отогревшись под водой, Даффи вздрогнула, вновь оказавшись на поверхности. И еще раз – когда увидела Саманту рядом с ванной с развернутым белым полотенцем в руках. Тиза не слышала, как она подошла, занятая своими размышлениями. И даже не почувствовала ее эмоций, хотя теперь, видя служанку, поняла, что той уже не терпится взяться за подготовку к приему, который начнется всего через три часа. Тиза никогда не отличалась торопливостью, и пунктуальную женщину это раздражало.       Поднявшись из воды, Тиза шагнула за бортик ванны и едва не упала, ступив на левую ногу. Но Саманта поймала ее в объятья махрового полотенца и начала быстро растирать распаренную влажную кожу.       — Нужно было ступать на здоровую ногу, — поучительно заметила она, заматывая волосы Тизы в тюрбан.       Даффи ответила ей виноватой улыбкой. Сменив полотенце мягким халатом, она взяла с тумбочки листок с переводом и прошлепала в спальню, оставляя на белом мраморе мокрые следы. Саманта осталась в ванной, чтобы спустить воду и открыть окна, выпустив из помещения накопившийся за время купания пар.       Рамполтиза присела за туалетный столик напротив трюмо и положила листок перед собой. Из-за того, что она брала его мокрыми руками, по краям чернила немного размазались, образовав мокрые темные пятна, но самому содержанию это, к счастью, совсем не повредило. Не отводя глаз от написанного, Даффи потянулась к баночке с кремом и начала размазывать сладко пахнущую маслянистую субстанцию по лицу.       Корделия писала о том, что символы, изуродовавшие тело Баннистера, в основном были направлены на призыв водной стихии. И для проведения данного ритуала нужен был человек, искренне любящий свое дитя. Тот, чью любовь сомнут холодные волны и течение унесет в темные морские глубины – так Таунсенд описала принцип, по которому сектанты выбрали свою жертву. Но по-прежнему оставалось неясным, почему они решили пустить в расход одного из своих. Еще ведьма отметила тот факт, что совершено убийство было в полнолуние, а также то, что оно не будет последним и является лишь первым звеном в целой цепочке этого темного обряда. По ее догадкам, жертв должно быть еще как минимум три, и каждая из них по тем или иным причинам будет закреплена за одной из стихий. И это настораживало Рамполтизу: она не знала, кто будет следующей целью, не могла предотвратить грядущих зверств.       В памяти Даффи неожиданно всплыли слова Клири о том, что альбские сектанты вступили в союз со своими уиннидонскими единомышленниками. И ими, похоже, были те самые ведьмы, от которых Тиза когда-то убежала. Но ради чего оккультисты могли объединиться? Какую цель преследовали? Поднять восстание при помощи магии? Каким образом они собирались это сделать?       Рамполтиза прикусила губу, размышляя о том, что сектантам пришлось бы сделать, чтобы без угрозы гражданской войны на самом острове поднять очередной мятеж. Самым первым и, пожалуй, главным пунктом было устранение Аббатства Обывателей. Оно было серьезной угрозой, препятствием, но Даффи помнила только одну нелепую попытку подставить смотрителей – убийство Эйбрамсона. Меченый пренебрежительно относился к Ордену и даже не отнял жизни Карпентера, когда предоставилась такая возможность. Но почему? Неужели для него Аббатство – не такая уж и помеха? А что насчет Безумного Смотрителя – на чьей он стороне? Убитые им были сектантами, но при этом их жизни не причислялись к ритуальным жертвоприношениям. Он их истреблял. Неужели приверженцы Чужого решили позволить ему убивать своих, превратив своего врага в полезное оружие, разрушающее Орден Смотрителей изнутри? Карпентер говорил, что в Аббатстве ныне неспокойно и церковники разделились на два лагеря: тех, кто поддерживает подобные методы по отношению к отступникам, и тех, кто считает, что сперва ересь нужно доказать и казнить обвиняемого только при согласовании с Наместником, а не по собственному желанию. Возможно, оккультисты и вправду надеялись, что Аббатство само себя пожрет. К тому же, убийства подогрели ненависть общественности по отношению к смотрителям, что для них тоже было отнюдь не хорошо.       — Что вы так увлеченно изучаете? — спросила Саманта, подойдя к девушке сзади и начав сушить мокрые волосы полотенцем.       Тиза тут же вытерла руки от крема и сложила листок пополам, спрятав в карман халата. Ей не хотелось, чтобы служанка знала о делах, в которые они с Джерри вмешивались. Саманта была простой женщиной, и Тиза не хотела усложнять ей жизнь своими проблемами. Пусть она и дальше будет далека от всего этого, пусть продолжит примерять старые вещи Мюринн, думая, что никто об этом не знает, и радуется жизни. Ни к чему рассказывать ей об убийцах и тревогах, что терзают ее работодателей сложными загадками.       — Ничего особенно, письмо от подруги, — отмахнулась Тиза. — Будь добра, принеси мне мой портсигар.       Служанка цокнула языком, не одобряя пристрастие юной Даффи к курению, но исполнила просьбу. Сделав первую затяжку, Тиза прикрыла глаза от горьковатого привкуса дыма, к которому она все никак не могла привыкнуть. Но девушке нужно было успокоить нервы перед вечером, и курение мундштука было самым легким и приятным способом.       — Вы уже придумали, какую прическу хотите? — спросила Саманта, досушивая волосы Тизы. От запаха дыма она скривилась, но претензий, как слуге и полагается, не выказывала. — Пышный начес? Или, может, завивку?       — Что-нибудь скромное, легкое и не слишком болезненное для волос, — Даффи пожала плечами, а затем увидела в отражении трюмо, как Саманта поджала губу. Она хотела сделать Тизе высокую прическу, сохраняющую свою уникальную форму при помощи громоздкого проволочного каркаса. Сама девушка считала, что не готова мазать волосы салом для поддержания эффекта «прилизанности», а потому быстро отвергла эту идею. К тому же мода на подобные прически прошла еще в те времена, когда в поместье жила ее бабка.       Когда Саманта вытащила щипцы, которые собиралась раскалить, Даффи-младшая также покачала головой.       — Тогда, может, челку? — отчаявшись, спросила служанка.       — Подготовь одежду, а я пока подумаю, — сказала Тиза и, поднявшись с мягкого табурета, вышла на балкон, решив докурить сигарету, созерцая красоту своей настоящей родины. Порой она даже жалела, что они с Джерри родились не на Морли, а за его пределами, и не понимала, как родители могли покинуть это место. В Альбе, по ее мнению, было гораздо тише, чище, и дух свободы ощущался в самом воздухе, что холодными порывами трепал подол халата Даффи. Морли был тем самым местом, где суровая и дикая природа прекрасно комбинировала с технологическим прогрессом, в то время как на Гристоле от этого страдала экология. Все-таки когда город не занят предприятиями тяжелой промышленности, дышится куда легче. Наверное, поэтому в большинстве городов острова нововведения из-за границы внедрялись постепенно, а некоторые и вовсе претерпевали немало изменений, прежде чем быть пущенными в обиход.       Альба сверкала и переливалась огнями под серо-фиолетовым вечерним небом. Гудели корабли, заходящие в порт; нежно шелестели волны, накатывающие на берег. Пейзаж был завораживающим, и даже громкие вопли чаек не портили ощущения умиротворения и спокойствия, которые Рамполтиза ощутила, на пару секунд прикрыв глаза.       — Вы не заболеете? Может, мне принести плед? — голос Саманты спустил Тизу на землю, и она заметила, что дрожит. Служанка была права – выходить на балкон после ванны, да еще и не в самое теплое время года, было безрассудно. Но Даффи-младшая всегда отличалась тем, что сперва делала, а потом думала, что чаще всего заканчивалось для нее не лучшим образом.       Вернувшись в комнату и закрыв балкон, Тиза затушила сигарету и прошла за ширму, где ее уже ждали вещи, специально подготовленные для приема. Грэхэйм Мур лично подбирал внучке одежду для светских раутов, а потому Даффи даже не удивилась, увидев блузу из белого бархата с кружевной оборкой вокруг ворота и на груди; приталенный серый пиджак из атласа и такие же серые брюки с высокой посадкой; и завершали комплект изящные, легкие туфельки из белого бархата, украшенные бантами из атласных лент. Рамполтиза уже не удивлялась тому, что дед знает ее размеры лучше ее самой. В конце концов, всю одежду, что выбирала она, он считал слишком простой и дешевой, пригодной лишь для мытья полов – и то, в качестве тряпок, намотанных на швабру.       Переодевшись, Тиза вышла из-за ширмы, и Саманта тут же бросилась поправлять лацканы и жабо, придавая им более опрятный вид. Даффи же пыталась привыкнуть к каблукам и научиться ставить раненую ногу так, чтобы меньше напрягать мышцу.       Затем она вернулась за туалетный столик, и служанка принялась расчесывать ее волосы. В результате долгих споров и выборов, они сошлись на компромиссе: боковой пышной косе, скрученной в пучок, который Саманта украсила серебряной заколкой с драгоценными камнями.       Когда Саманта уже заканчивала наносить на лицо девушки макияж, в комнату постучались.       — Входите! — крикнула Рамполтиза, и в помещение зашел ее брат. — Где ты был так долго? Скоро все начнется, а ты еще даже не одет!       Саманта усмехнулась и попудрила ей нос, подняв вокруг глаз легкое белое облачко.       — У меня плохие новости, — сказал он и кивком головы велел служанке выйти. Саманта положила косметические принадлежности на столик и, оглянувшись на Тизу, выскользнула из спальни.       Джерри расслабился, когда за ней закрылась дверь. Вздохнул и присел на диван, задумчиво поставив локоть на коленку и положив на ладонь подбородок.       Тиза уловила его беспокойство и нерешительность. Ему совсем не хотелось рассказывать сестре о проблемах, но Даффи-младшая догадывалась, что в особняк он вернулся так поздно совсем не из-за собственных капризов и не потому, что хотел потрепать нервы деду.       — Только не говори мне, что Мэгги Клири бежала с острова, прибрав костяной меч к рукам, — в шуточной манере попросила его девушка, хотя она и в самом деле беспокоилась, что произошло именно это.       Джерри горько усмехнулся и покачал головой.       — Они с Корделией пропали, — сообщил он, и Тиза нахмурилась, сразу предположив самое худшее. Любопытно, с чем или кем они встретились там?       — А МакЭвен? Вы допросили его? — спросила она.       Джерри поднял на нее удивленный взгляд. Ему казалось, что Тиза расстроится и начнет нервничать, однако ее спокойствие ясно говорило ему о том, что девушка до сих пор держала на ведьму обиду и не особо горевала о ее пропаже. Самого его сильно пугало резкое исчезновение воровки.       Он… волновался за нее, и Даффи-младшая не знала, почему. Разве можно проникнуться к кому-либо глубокой симпатией после одной или двух встреч? Что это – легкая влюбленность или настоящая любовь с первого взгляда? Судить брата Рамполтизе было сложно, ведь сама она никогда и ничего подобного ни к кому не испытывала. К тому же, ей казалось, что Клири отнюдь не та персона, к которой стоит привязываться. Ветреная, хитрая и скользкая. Она до последнего скрывала от них информацию, пока Меченый сам не отобрал у нее знания, которые, возможно, могли бы спасти кого-нибудь от смерти. Но и дворянки были Джерарду не по вкусу – он считал их слишком напыщенными и скучными.       — МакЭвен тоже пропал, и музей не открылся утром. Нам с Россом пришлось входить без спроса. Никаких следов, словно их там вовсе никогда и не было, однако владелец цветочного магазина, расположенного по соседству, рассказал о том, что его обокрали и вырубили. Кстати, Чепмен очень ругался, узнав, что мы допрашивали Клири без него, а потом и вовсе ее отпустили, понадеявшись на ее желание подзаработать, — Джерри резко поднялся и, убрав руки за спину, стал мерить пространство перед камином шагами. Тизе в этот момент он более всего напоминал Грэхэйма Мура. И только отливающие медью волосы и молодое лицо отличали их друг от друга. — Боюсь, что если мы хотим и дальше сотрудничать с городской стражей, то нам придется согласовывать с Чепменом каждый наш шаг.       — Как и планировалось изначально, — упрекнула его Тиза, разведя руками, — мы первыми нарушили договор.       Она пыталась понять, что все-таки произошло в музее. Неужели Корделия ее снова предала, избавившись и от Клири, и от Артейра, который мог что-нибудь знать? А вдруг именно МакЭвен подготовил им с воровкой ловушку? Но он выглядел таким немощным и неуклюжим! Разве смог бы он одолеть сразу двух женщин, одна из которых – ведьма?       — Я уже поговорил с дедом, — продолжил Джерри, пропустив слова сестры мимо ушей. — Он согласился с моей идеей в целях безопасности пригласить в качестве дополнительной охраны смотрителей. Карпентер уже расставляет их по постам.       — Он тоже здесь? — удивленно вскинув брови, переспросила Рамполтиза.       — Да, — Джерри остановился и повернулся к сестре лицом, — сам вызвался проследить за тем, чтобы все было в порядке, когда узнал, что у сектантов есть какие-то планы на мисс Бисли. А еще мне кажется, что он испытывает угрызения совести за то, что ранил тебя.       Тиза усмехнулась и самостоятельно нанесла помаду на губы.       — Не смеши, — попросила она его, — на месте Карпентера другие смотрители нас давно бы убили, а ты говоришь о том, что он беспокоится из-за того, что задел меня, находясь в бреду.       — Ну, Марк – не другие смотрители, — Джерри пожал плечами и бросил на сестру многозначительный взгляд.       Марк, значит? Когда это они успели так близко познакомиться, что Джерри уже сокращал его имя? Для самой Тизы подобное казалось недопустимым. По крайней мере, пока.       — Ладно, — Тиза встала, прошла в гостиную и сняла со спинки дивана белые перчатки. — У нас есть задание на этот вечер: подобраться к Марджори Бисли и понять, чем она так не угодила или наоборот – привлекла оккультистов. Я пойду к старику, а ты пока переоденься. К гостям я хочу спуститься вместе с тобой.       — Как парочка? — съехидничал Джерри.       — Как брат и сестра, — пояснила Тиза, едва поборов в себе ребяческий порыв шлепнуть его по плечу. Побрызгав шею дорогим парфюмом, она вместе с братом вышла в коридор.       Когда Джерри удалился в свою комнату приводить себя в порядок, Тиза завернула к кабинету Грэхэйма Мура и постучалась в дверь.       К удивлению Даффи, тот открыл ей дверь лично и впустил внутрь, бросив недовольный взгляд на ее ногу. Тиза дала себе обещание при гостях постараться ходить нормально и не приковывать к себе лишних взглядов. Раньше у нее это всегда получалось, как бы дорого дед ее не наряжал. Люди просто не тянулись к Тизе, и девушка была им за это благодарна.       Кабинет лорда был небольшим, но достаточно уютным. Стены были обтянуты бордовыми обоями и нижнюю их часть украсили панели из темного дерева; пол застелил гладкий ламинат и накрыл мягкий ковер ручной работы. У стен стояли старинные часы и книжные шкафы, над камином висел портрет молодого Грэхэйма Мура с его прекрасной супругой, Анорой. В центре помещения находился заваленный бумагами письменный стол с лампой, а рядом стоял аквариум, стилизованный под глобус – на прозрачном стекле были выгравированы очертания королевств, вместе составляющих империю, и даже для небольшого кусочка Пандуссии нашлось место. В чистой воде среди гальки и искусственных водорослей плавала диковинная пестрая рыбка, название которой Тиза все никак не могла запомнить. Впрочем, как и Джерри – уж слишком длинное оно было. Поэтому они вдвоем называли жителя аквариума Бобом, что раздражало их деда. Сам он называл его исключительно Робертом.       — Хорошо выглядишь, — сказал ей Грэхэйм Мур, окинув взглядом.       Сам лорд был одет в дорогой костюм черного цвета и не имел никаких вычурных украшений – лишь часы на цепочке, выглядывающие из кармана. Тиза видела его в одежде других цветов лишь раз – на семейном портрете, где он был изображен вместе с покойной супругой. Черный цвет – цвет траура. У лорда Мура траур, похоже, был вечным.       — Я хотела спросить насчет охраны…       — Тебе не следует волноваться, — отозвался мужчина, закрывая окно и задергивая занавес. Удивительно, что рядом с ним не было Саманты, ведь по сути она была его личной слугой, которую он иногда одалживал Рамполтизе, признавая мастерство женщины в уходе за одеждой и внешностью. Возможно, он отправил ее на кухню помогать остальной прислуге с угощениями. — Помимо смотрителей я нанял целый отряд, который будет охранять нас, пока мы пируем. Вот только я весьма недоволен тем, что из-за вашего с братом любопытства мне теперь приходится терпеть членов Аббатства в моем доме. А они, как ты знаешь, любят портить отдых своими неуместными напоминаниями о Семи Запретах.       — Безопасность важнее, — тихо ответила Рамполтиза. Она хотела спросить у него, что он знает о Марджори Бисли и как давно с ней знаком, но внезапно ощутила леденящий холод, от которого у нее по коже побежали мурашки. Даффи уловила гнев, но не тот, что бушующим пламенем в душе терзал Меченого, а другой, более старый и глубокий, льдом прорастающий через душевную травму. Тот, кто излучал его, был полон решимости добраться до своего обидчика, даже если придется идти по трупам невинных.       Увидев, как дед вопросительно изогнул бровь, Тиза отмахнулась, сказав, что замерзла. На самом деле ощущение близкого присутствия кого-то незваного ее сильно обеспокоило. Но затем оно утихло, будто неизвестный отдалился на некоторое расстояние.       Рамполтиза не знала, кто это, но решила, что о нем стоит предупредить Карпентера.       Светский раут еще не начался, а Даффи уже переполняло беспокойство. Что ж, вечер обещал быть насыщенным.