Бесчестье: Затронутые Бездной

1846 г.

      В предрассветное время в городской часовне было необычайно спокойно. На мраморных слябах с темными прожилками отражались рыжие огоньки свеч; кадила, расставленные у высоких колонн, изрыгали щупальца дыма; в воздухе пахло ладаном и горячим воском, а голос смотрителя, монотонно зачитывающего литанию, звонким эхом отдавался от толстых стен и вибрировал в ушах, от чего по телу пробегали мурашки.       Карпентер любил приходить в часовню до того, как ее порог перейдут первые посетители. Это было удивительное время, когда он чувствовал свою принадлежность к чему-то великому, и воодушевление захлестывало его с головой. Порой он помогал своим братьям с уборкой, смывая с полов не только грязь, принесенную на обуви, но и грехи, отпущенные в этих стенах. Но чаще всего он собирал пожертвованные прихожанами деньги и отправлял их в сиротский приют или лечебницу, хотя зачастую подаяния шли на содержание самих смотрителей и обновление их арсенала. В то время как с самой штаб-квартирой Аббатства у многих были связаны отнюдь не лучшие ассоциации, основанные на ужасных сплетнях о том, что там делают с людьми за закрытыми дверями, – Часовня была цитаделью спокойствия, умиротворения и понимания. Люди изливали здесь свои страхи, признавались в гневе и зависти, просили поддержки и совета, и смотрители направляли их заплутавшие в мире соблазнов души по праведному пути мудрыми наставлениями.       Маркеллу Карпентеру было неловко приходить сюда с иными целями, и от осознания, что он здесь для допроса одного из своих братьев, у него становилось тяжко на душе. Однако он не мог поступить иначе после произошедшего ночью в поместье Районак, а в особенности – после разговора с юной леди Даффи.       Встретившись с Безумным Смотрителем лицом к лицу, она поделилась с ним тем, что узнала, а заодно и своими опасениями, которые Карпентеру не терпелось развеять. По словам девушки, убийца знал о происходящем в городе слишком много, и это натолкнуло Даффи на мысль, что у того в Ордене имеются союзники, которые информируют его о расследовании.       Официально Аббатство никак не было связано с религиозным фанатиком, помимо его прошлого в рядах смотрителей, и Карпентер искренне надеялся, что Даффи что-то напутала и зря оклеветала его братьев по Запретам. И в то же время глубоко в душе что-то тревожно скреблось, давая понять, что опасения девушки не лишены основания, и потому Карпентер хотел проверить все самостоятельно.       Брат Аскольд сидел на жестком коврике у семи золотистых табличек с Запретами и молился, опустив голову. Поговорить с ним Карпентер решил потому, что тот был одним из тех, кто действия Безумного Смотрителя одобрял, выступая против сотрудничества с лордом и леди Даффи – он был тем самым церковником, которого Рамполтиза пыталась удушить, и он не верил ей, считая, что ее, как и любую другую ведьму, нужно сжечь на костре.       — Марк… Я не ожидал сегодня встретить тебя здесь. Думал, что ты будешь сторожить покой своих любимых дворян до самого рассвета, — проговорил Аскольд, не поворачивая головы. Они росли вместе и долгое время жили в одной казарме наравне с другими мальчишками, так что Карпентера совсем не удивляло, что брат по Запретам узнает его по шагам.       — И я бы остался с ними, если бы не мучился вопросами, — пожав плечами, ответил Карпентер. Замечание про «любимых дворян» он решил оставить без внимания, так как понимал, что смотритель на самом деле так не считает, а просто хочет зацепить его. Почему-то все, кого Маркелл знал, были раздражены его вечным спокойствием, и каждый считал своим долгом вывести его на эмоции либо словами либо действиями. Они думали, что за этой непоколебимостью он прячет какие-то душевные переживания, но на самом деле Карпентер был таким сам по себе.       Аскольд сделал жест рукой, указав на место возле себя. Приняв его предложение, Карпентер опустился на колени рядом и принялся нашептывать священные тексты. Обычно они придавали ясность его мыслям, помогали собраться, но в этот раз все было по-другому. Он был встревожен.       Подняв глаза от пола, Карпентер положил маску Безумного Смотрителя на подставку среди свеч, и те мигнули золотистыми огнями, привлекая внимание Аскольда к добыче его духовного брата.       — Значит, безумец явил этому миру свое лицо? — спросил он, пальцем обведя вмятину, оставшуюся от пули.       — И не только лицо, — добавил Карпентер, — леди Даффи поведала мне о его прошлом, и, думаю, мы сможем узнать его имя, если свяжемся с нашими дануолльскими братьями.       — Даффи, — процедил сквозь плотно сомкнутые зубы молодой смотритель и перевел свой взгляд на Карпентера. Тот не видел его лица, но тон Аскольда ясно давал понять, что ему не нравится идея сближения с возможными еретиками для поимки Меченого. Однако судьба потомков Грэхэйма Мура по-прежнему оставалась неясной даже для Карпентера: Наместник Нисбет мог снять с них все обвинения в оккультизме за оказанную помощь, а мог и казнить за общение с ведьмами, применение темной магии и ношение оскверненных амулетов. Второе было наиболее вероятно, но все же Маркелл был уверен в том, что брат и сестра не заслуживают смерти. По крайней мере, пока. — Это проклятый род, за которым закреплена дурная слава. Ты не должен был соглашаться работать с ними. Ты позоришь себя!       — Сейчас речь не о них, — спокойно ответил Карпентер, и Аскольд фыркнул.       — Что ж, тебе несказанно повезло, брат! — Смотритель резко встал, свечи затрепетали, а некоторые и вовсе потухли. Маркелл не проводил его взглядом, но внимательно прислушивался к каждому шагу, пытаясь понять, в чем именно ему повезло. — Пока ты наслаждался светским раутом лорда Мура, наши сестры из Ордена Оракулов оказали нам великую честь, направив в Альбу одну из своих представительниц.       — Что? — Карпентер встрепенулся, и тихая молитва, шепотом слетавшая с его губ в перерыве между репликами, оборвалась и забылась, покуда мысли мужчины заняли абсолютно другие вещи.       Орден слепых сестер был немногочислен и обычно они редко покидали свою резиденцию без особых причин. Какие обстоятельства вынудили Верховного Оракула отправить к ним одну из монахинь? Неужели кому-то из них предвиделось мрачное будущее, и ситуация на Морли действительно требовала их вмешательства?       — Я тоже удивился, но потом… Наместник Нисбет никому не говорил о ее прибытии, — с нотками обиды в голосе подметил Аскольд. — Возможно, скверна еретиков пустила свои корни в наш Орден, и потому он утаивал это от нас. Действительно, трудно устоять перед грехом, когда почти постоянно приходится ошиваться подле богатенькой девчонки, прячущей свои острые зубки под скромной улыбкой!       Это был уже не шуточный выпад в его сторону – Карпентер понял это по тону брата по Запретам и немало удивился. Неужели он дал ему повод сомневаться в своей преданности учению? А пал ли он в глазах других смотрителей? Или же Аскольд намекал ему на кого-то другого?       Карпентер встал, отряхнув штанину, и подошел к своему брату, положив ему руку на плечо. Аскольд тут же сбросил ее и отрицательно покачал головой, остановив взгляд на маске Безумного Смотрителя.       Между ними повисла напряженная тишина, развеять которую Карпентер не мог, просто потому что не находилось подходящих для этого слов. Возможно, он и вправду был слишком мягок с Даффи, но они преследовали одинаковые цели, а потенциальных врагов и соперников всегда следовало держать к себе как можно ближе, чтобы те не смогли нанести неожиданного удара в спину. Тем не менее между ним и его ближайшим другом образовалась пропасть недоверия, и Маркелл не имел ни малейшего понятия, как исправить эту ситуацию. Впрочем, и у него за время расследования появились некоторые претензии к действиям Наместника Нисбета, которые требовали обсуждения.       — Когда прибудет слепая сестра? — после некоторой паузы спросил Карпентер, удивившись тому, как сипло прозвучал его обычно сильный голос.       — Она уже здесь, — отозвался Аскольд и вернулся на коврик.       Карпентер насторожился и прочистил горло, размышляя, значит ли это, что он должен немедленно отправиться в штаб-квартиру смотрителей и запросить встречи с оракулом или будет лучше остаться в Часовне и осторожными наводящими вопросами вытянуть из Аскольда хоть какую-нибудь информацию? Сам он нечасто общался с другими церковниками, а потому склонившийся в молитве мужчина оставался его единственным источником новостей, ветром блуждающих по Ордену.       Однако вопрос о том, как следует поступить, отпал сам собой, когда послышался приглушенный стук каблуков и из отдельной комнаты для женщин вышла его сестра по Запретам.       Это была невысокая молодая девушка с каштановыми по-мальчишески коротко стриженными волосами, светлой блестящей кожей, широким носом и небольшим ртом с маленькой родинкой над верхней губой. Одета она была в белую свободно облегающую тело робу с рукавами из более плотной серой ткани, украшенными золотыми вставками на плечах и под горлом, и белые штаны, почти что скрытые за высокими сапогами. Глаза оракула были надежно запрятаны за плотной красной повязкой, прикрывающей верхнюю часть лица, однако двигалась девушка так, будто прекрасно ориентировалась в пространстве и без зрения.       Видимо, прибыла она совсем недавно и решила немного отдохнуть в молельне, собравшись с силами и духом прежде, чем направиться в местную штаб-квартиру Аббатства Обывателей.       — Маркелл Карпентер, — протянула она, осторожно спускаясь по широким мраморным ступенькам. — Наш информатор в стане врага… Стоит ли мне говорить, что доверие тем, кто тесно связан с культом Чужого, не заканчивалось хорошо еще ни для одного из нас?       У смотрителя создалось впечатление, что девушка стояла и подслушивала их с Аскольдом разговор, однако потом он вспомнил, что внутренние помещения часовни выстроены так, чтобы шепот горожан можно было услышать в другом конце зала. Таким образом церковники порой выводили нечестивых прихожан на чистую воду, принуждая их к покаянию. Небольшое, но полезное преимущество, если за кем-то надо понаблюдать.       — Я и не доверяю им, мисс?..       — Эдме Сондора, — представилась оракул, и Карпентеру показалось, что она впилась в него взглядом сквозь свою плотную повязку – он даже заметил, как дрогнули ее веки, будто девушка моргнула. — И заранее предвидя ваш вопрос: да, я здесь по поручению Верховного Оракула. Видите ли, всех нас сильно обеспокоило видение одной из наших сестер, связанное непосредственно с вами.       — Со мной? — не скрывая удивления в голосе, переспросил Карпентер.       — Разверзнутся чернильные волны, и поглотит Морли пучина ереси, если братство наше падет, не устояв пред рабами воли самого Чужого, — с напускным воодушевлением процитировала Сондора, обходя Карпентера по кругу, и остановилась напротив табличек с Запретами, убрав руки за спину. — Сестра Роузвин очень ясно разглядела вас среди этих волн. Вот только тоните ли вы или же уверенно держитесь на плаву, она понять не смогла.       — И вы, должно быть, уже поведали об открытиях сестры-оракула прессе. И какую же версию вы рассказали? Через какую удобнее манипулировать паствой? — поинтересовался он. В памяти его вспыхнула статья на пожелтевшем обрывке газеты, которую он достал из архивов по совету Пола Росса. Отрывок, повествующий о «Гристольской утопленнице», матери Джерарда и Рамполтизы.       Предсказание, которым тогда Аббатство прокомментировало случившееся, принадлежало другой слепой сестре, не Роузвин. Но тогда оно посеяло в людях семена страха, столь необходимые, чтобы держать их в узде. В те дни никто из смотрителей не счел слова старой монахини чем-то важным, но позже, когда Нож Дануолла прослыл убийцей императрицы, все подразделения Аббатства внезапно опомнились и всполошились, точно разъяренные пчелы в потревоженном улье. А речь-то, оказывается, шла вовсе не о главаре Китобоев.       Уголок губ Эдме Сондоры нервно дернулся.       — Журналисты еще ни о чем не знают.       Оракул резко повернулась и подошла к Маркеллу едва ли не вплотную.       — Мы оплошали, — призналась она, — долгое время мы заботились о благополучии и процветании Гристоля и ослабили контроль над остальными островами. Теперь мы пожинаем кровавые плоды своей невнимательности.       Карпентер хотел ей возразить, сказать, что Морли всегда находился под протекцией Аббатства, но слова застряли у него в горле.       Наместник Нисбет позволил МакЭвену содержать зал древних цивилизаций, в котором по ночам проводились таинственные ритуалы. Он же отменил ежемесячные инквизиторские обходы по улицам города, призванные освятить каждый дом и выявить отступников, пока те не совершили каких-либо злодеянии. И он же был снисходителен к заключенным, отпуская их на свободу, если обвинения в колдовстве не были доказаны – последнюю черту Карпентер в нем ценил, однако сейчас молодой смотритель впервые призадумался о том, что, возможно, из-за доброты Наместника сообщество сектантов многократно разрослось, проникнув во все слои морлийского общества.       — Если беспечно ослабить вожжи контроля, то при сильном рывке они вылетят из рук, — словно прочитав его мысли, сказала Сондора, — и я рада, что Орден Оракулов узнал о возникших на Морли проблемах раньше, чем Верховный Смотритель, — она прошла мимо Карпентера, остановившись перед парадным входом. — Если бы не оперативные действия моих ясновидящих сестер, то послание Аскольда дошло бы до ушей Юла Хулана, и тогда бы между Гристолем и Морли вновь возникло бы… напряжение.       Маркелл удивленно оглянулся на Аскольда, сидевшего к нему спиной. Тот не шелохнулся, сидел тихо. Отчасти он понимал, почему тот принял решение донести о проблемах Верховному Смотрителю, но в то же время он был удивлен тем, что друг не посоветовался с ним, прежде чем отправлять столь важное послание. Он действовал тайно, из тени, а может просто не знал, кому можно доверять, а кому – нет? Неужели у оккультистов были глаза и уши даже в рядах Аббатства?       Карпентер встряхнул головой, отгоняя в сторону совсем абсурдные мысли. Адептам культа Чужого доступ в Аббатство был закрыт, и они бы ни за что не отважились переступить порог резиденции смотрителей, где каждое чтение священных текстов было бы пыткой для их черных душ. Зато шпионы сестер среди смотрителей наверняка имелись. Карпентер не строил ложных иллюзий относительно способностей оракулов, как думала леди Даффи, и знал, что почти каждое их «видение» имело под собой основу в виде многочисленных доносов от информаторов со всей империи. Однако были среди них и настоящие провидицы, чьими талантами он восхищался.       — Верховный Оракул тайно связалась с Наместником Нисбетом, и он пригласил меня в Альбу для урегулирования этой ситуации, — закончила Сондора и развернулась к Карпентеру лицом.       — Экономика острова не так давно пришла в норму, и мы не можем допустить, чтобы остальные королевства отвернулись от нас, — сказал Маркелл, потупив взгляд.       — А это неизбежно, — Сондора пожала плечами, — впрочем, как и война, если сектанты действительно планируют свергнуть клан Фоирчерн с подаренного им Колдуинами престола и объявить об отделении Морли от империи. Как думаете, переживет ли ваше королевство Второй Мятеж, если вспомнить последствия Первого?       Карпентеру не нашлось, что возразить. Он каждый день ходил мимо заброшенных домов; по захламленным улочкам, лишенным бедняков, и сталкивался с людьми, оплакивающими своих родственников и друзей, умерших во времена Голодомора. Пусть с тех пор минуло уже больше сорока лет и сейчас центр города выглядел ухоженным и чистым, но это была лишь красивая декорация для туристов, за пределами которой царили скорбь, печаль и ненависть. Те приезжие, что оседали в Альбе, задешево покупали себе дома, на которые некоторые морлийцы могли копить годами, выкупали земельные участки и открывали на них собственные предприятия. В период кризиса они нажились на чужом несчастье, и отчасти Маркелл понимал, почему к радикально настроенным сектантам могут примыкать люди. Ему тоже было неприятно от того, что серконцы, тивийцы и гристольцы кусочек за кусочком раскупают территории Морли, словно падальщики, отрывающие самые сочные кусочки от туши.       Истинные Морлийцы – борцы за независимость, светочи во тьме. Не будь Маркелл смотрителем, то, возможно, тоже соблазнился бы их идеями вытеснить с острова всех чужаков, однако, воспитанный по законам Ордена, он не видел особой разницы между морлийцами и остальными жителями Островной империи. Все они в первую очередь были людьми. Теми, кого он и его братья должны защищать от козней Чужого.       — Я понимаю, к чему вы клоните, но сектанты – не единственные, от кого исходит угроза, — сказал мужчина, возвращаясь к прежней теме разговора, от которой Эдме Сондора с такой легкостью его увела.       На губах оракула проскользнула едва заметная тень улыбки.       — Верно, — согласно кивнув, ответила она, — Безумный Смотритель…       Девушка прошла мимо Карпентера, и он уловил легкий запах гвоздики, исходящий от ее волос. Подойдя к Аскольду, она подняла испорченную маску и любовно провела пальцами по прорези для рта.       — Не хотите ли вы навестить Наместника Нисбета вместе со мной? — спросила она, по-прежнему очерчивая контуры маски пальцами.       — Оба? — удивленно спросил Аскольд.       — Нет, вы останетесь здесь и позаботитесь о прихожанах, — она повернулась к Карпентеру, и пусть глаз ее смотритель не видел, но какое-то внутреннее чутье подсказало ему, что она смотрит на него с примесью любопытства.       — Конечно, — он кивнул, — к тому же, думаю, у вас за время поездки накопилось множество вопросов.       Сондора одарила его холодной улыбкой и направилась к выходу, увлекая смотрителя за собой.       Снаружи они тут же попали в пелену утреннего тумана, плотным одеялом накрывшего улочки. Так как Морли переживал немногочисленные ясные дни перед тем как снова помрачнеть к приходу зимы, солнце, выглянувшее из-за горизонта, беспрепятственно разукрасило туманный плащ багряными лучами, отчего тот приобрел нежно-розовый цвет.       — Хм, — протянула идущая впереди Сондора, озираясь по сторонам, — я чувствую прикосновения влажной дымки к своим щекам… Этот туман и вправду так красив, как его описывают?       — Сегодня – в особенности, — заверил ее Карпентер.       — Расскажите, что видите, — приказным тоном потребовала она.       Смотритель не был уверен в том, что сама она слепа, однако повязка на глазах действительно могла мешать Сондоре точно оценивать обстановку вокруг.       — Очертаний домов почти не видно. Они точно потонули в облаках, осевших с небес на землю, а свет фонарей размыт и напоминает золотистый шары, зависшие в воздухе. Люди… их почти не видно, они словно легкие тени скользят среди этой молочно-розовой пелены.       В ответ Эдме Сондора лишь тяжело вздохнула, возможно, жалея о том, что не видит этого воочию. Подойдя к дороге, она нащупала дверную ручку экипажа и, потянув за нее, открыла дверь и изящно поднялась в салон, поманив Карпентера за собой.       Когда он сел напротив нее, девушка постучала в деревянную перегородку у себя за спиной, и карета двинулась с места.       — Мисс Марджори Бисли в порядке? — спросила слепая сестра, однако голос ее сквозил равнодушием. Видимо, она спрашивала это только потому, что хотела знать, добавлять ли имя серконки к списку жертв безумца или нет.       — Да, из поместья ее сопровождал конвой охраны, который к тому же будет держать под наблюдением ее квартиру, — он хотел еще добавить, что принятые меры вряд ли уберегут женщину от Меченого, чьи планы на Бисли были еще не раскрыты, но не стал. Кажется, Сондора это и сама понимала.       — Расскажите мне, что вы знаете о Безумном Смотрителе? — устав ходить вокруг да около, потребовал Карпентер.       Оракул придвинулась к окошечку, будто могла увидеть что-то за его пределами, и ответила далеко не сразу.       — Это я должна задавать вам подобные вопросы, но, похоже, вы и сами удивлены и не знаете ничего об опасной игре, которую затеял ваш духовный наставник.       Карпентер отклонился назад и сжал губы под маской. В присутствии оракула ему было неуютно, и он чувствовал себя сбитым с толку ребенком. А еще его крайне интересовало предсказание одной из слепых сестер. Почему она увидела в нем его? Или, может, то был Безумный Смотритель, которого несведущая монахиня просто перепутала с ним? В конце концов, она никогда не видела его лично.       А может, никакого предсказания не было вовсе, и все слова, сказанные ему Сондорой, были пазлами собранных воедино шпионских сводок.       — В тридцать седьмом году, помимо прочих несчастий, один служитель нашего Братства подвергся… нападению, в ходе которого лишился рассудка. Случай этот был далеко не обычным, а потому его отослали в психиатрическую лечебницу Дабоквы, где любые расстройства личности изучают и лечат с особым пристрастием. Там вашего безумца, Дугласа Блэира, и держали до недавних пор, — Сондора повернула голову в сторону своего собеседника и сложила руки на коленях.       — А потом он сбежал? — спросил Карпентер, но девушка отрицательно покачала головой.       — Нет, его оттуда забрали, подделав приказ о немедленном освобождении, — пояснила она. — Само собой, решив, что Блэира выпускают на законных основаниях, никто препятствовать не стал. Признаюсь, пока с Морли не пришли тревожные вести о безумце, что убивает людей, прикрываясь за ликом нашего брата, — оракул снова погладила маску, — никто ничего и не подозревал. Блэира забыли в лечебнице и долгое время не проверяли его состояние. Верховный Смотритель приказал разобраться в этом, но он не был в Дануолле, когда Блэир перестал быть собой, а потому другие смотрители, некогда знавшие безумца лично, поделились с нами своими опасениями по поводу того, кто может совершать все эти преступления. К тому же теперь, когда оказалось, что здесь замешан еще и Меченый, мы поняли, что обязаны вмешаться. Грядет что-то страшное… Избранники Чужого всегда были предвестниками перемен.       — И вы думаете, что Блэира освободил Наместник Нисбет?       — Разумеется, — подтвердила Сондора, — к Блэиру допускали только членов Ордена. Посторонним запрещалось даже видеть его. Он был позорной тайной. Тем, кто должен был противостоять магии, но кого она сломила. Для служителей Семи Запретов такое не допустимо.       Карпентер тяжело вздохнул и приложил голову к оконной раме, вжавшись в сиденье после того, как экипаж подпрыгнул на кочке.       Ему не хотелось верить в то, что Нисбет, вырастивший его и многих других смотрителей, точно родных сыновей, мог действовать за спиной главы Аббатства Обывателей и прибегнуть к хитрости, чтобы освободить обреченного на вечное заточение в плену мягких стен безумца. Но зачем? Чем Блэир выделяется на фоне других церковников? Меченого он до сих пор не поймал и лишь путал Карпентеру и Чепмену все карты.       — Он лишь полезный инструмент в его руках, и отчасти я одобряю идею Нисбета, — Карпентер вздрогнул. Ему не нравилось, что Сондора была настолько проницательна, что могла понять, о чем он думает. Это озадачивало его сильнее, чем эмпатия леди Даффи, к которой он уже почти привык. — Вы только подумайте об этом: искоренитель ереси, находящийся вне закона; карающий меч в наших руках. Разве это не воодушевляет вас на борьбу? Меня – да. А когда с сектантами будет покончено, его можно будет спрятать до момента, когда он понадобится вновь.       Карпентер едва удержался от очередного вздоха.       Сондора приплыла на остров, чтобы стать для Безумного Смотрителя теневым кукловодом. Ей было все равно, что тот нападал на людей, ведь все его жертвы так или иначе были связаны с сектантами – даже Даффи. Она хотела направлять его руку, так как безумцу было плевать на законы, и он с легкостью переступал запретную черту. А если у общества возникнут вопросы, то Аббатство останется непричастным, так как Блэир официально давно уже не состоит в Ордене.       — А еще у него обостренное чутье на скверну, так как ее осадок он до сих пор несет в своей душе и изломанном сознании, — добавила оракул, когда их карета начала замедляться на подъезде к альбской штаб-квартире смотрителей.       Первым выбравшись из салона экипажа, Карпентер предложил Сондоре руку, но та его проигнорировала и спустилась на землю самостоятельно.       — Я забыла спросить вас о той девушке, — неожиданно вспомнила она, когда они подходили к главному входу, — Аскольду вы говорили, что при иных обстоятельствах она могла бы быть одной из нас…       — Да, но судьба решила иначе, — подтвердил он, открывая перед слепой сестрой дверь.       Почему-то ему совершенно не хотелось говорить о леди Даффи с Сондорой. Возможно, потому что он никак не мог защитить ее от возможных обвинений в колдовстве. Он читал ее дневник и знал, что прошлое у девушки достаточно темное, чтобы с уверенностью назвать ее ведьмой, но в то же время из того же дневника ему было известно о том, что сама Рамполтиза пережила много печалей и мечтала лишь о более тихой и мирной жизни. Она не поклонялась Чужому, а свои умения всячески глушила то сигаретами, то алкоголем. Но как это объяснить оракулу? Ведь Эдме Сондора вряд ли будет изучать записи эмпата с тем же интересом и вниманием, что и он.       Внутри резиденции Карпентера и Сондору встретили послушники – подростки, которые пока только лелеяли мечту стать смотрителями и получить свои собственные маски. Они с удивлением и неприкрытым восхищением смотрели на оракула, и Маркелла это позабавило. Он вспомнил себя в их годы и тот неописуемый восторг, который испытал, когда в первый и единственный на данный момент раз воочию увидел Верховного Смотрителя. Хулан казался Карпентеру таким мудрым, сильным и грозным, что у того не возникало сомнений – он сможет защитить мир людей от темных интриг Чужого. Однако сейчас, спустя несколько лет после той встречи, Маркелл понимал, что все далеко не так просто, и спокойствие горожан зависит не только от главы Аббатства, но и от мужчин и женщин, которые в нем состоят.       — Сообщите Наместнику Нисбету о нашем прибытии, — попросил он одного из мальчишек, и тот уже собирался быстро взбежать по лестнице, как Карпентер прокашлялся, и юнец вспомнил правила, гордо выпрямился и начал медленное восхождение. Суета была им ни к чему, как и разбитый об ступеньку нос одного из воспитанников, которому не терпелось донести до наставника весть о новоприбывших.       Остальные смотрители были весьма учтивы со слепой сестрой, но при этом предпочитали не отвлекаться от своей работы. Кто-то разбирал донесения и показания подозреваемых; кто-то проверял оружие, чистил пистолеты и затачивал лезвия клинков, а все остальные были заняты утренними молитвами и почти не обращали внимание на происходящее вокруг.       Пока они ждали приглашения в кабинет Наместника, Эдме Сондора медленно обходила центральные помещения, и только сейчас Карпентер заметил, что ходит она, слегка вытянув руки вперед, будто в поисках опоры. Дымка загадочности тут же рассеялась, и Маркелл удивился тому, что не заметил этого раньше.       Внутри обитель смотрителей выглядела еще более крепкой и древней, чем снаружи. Каменные стены сохранились еще со старых времен – изменилась только мебель. Тяжелые полотна стягов с символикой Аббатства тихо шуршали от сквозняка, возникшего из-за открытых на проветривание стрельчатых окон, а каждый шаг разносился гулким эхом по помещениям, огибая исполинские колонны. Карпентер помнил, как старина Густав, недавно отошедший в мир иной, с усмешкой рассказывал о том, как сложно было провести в крепость электричество. Еще несколько лет назад, пересекая порог резиденции, все служители Ордена точно возвращались в далекое прошлое, когда большие помещения были скудно освещены огнями факелов или жаровнями. Это место с неохотой принимало перемены, впрочем, как и многие смотрители, его населяющие. Карпентер не мог не думать о том, какие великие люди жили здесь раньше, и сколько поколений смотрителей сменилось, прежде чем его самого приняли в Орден. Верой в учение здесь были пропитаны сами стены.       Когда им с Сондорой сообщили о том, что Наместник Нисбет готов принять их у себя, они без промедления поднялись в его кабинет. Он был удивительным человеком, не привыкшим держать возле себя что-то лишнее, а потому просторное помещение, выделенное для личного пользования, было практически пустым, и из мебели здесь были только письменный стол, небольшая доска с заметками, соединенными между друг другом синей паутиной из ниток, и старый диван.       Сам Нисбет был невысоким коренастым мужчиной с белыми, словно снег, волосами и жесткой бородкой на квадратной челюсти. На лбу и под глазами у него залегли глубокие морщины, а одну из скул украшал росчерк старого шрама. Одет он был в темно-зеленую рясу с серебристой епитрахилью, длинной лентой, огибающей шею и спускающейся на грудь, и железные поручи с выгравированной символикой Аббатства. Обычно наставники Ордена предпочитали менее парадные одеяния, но Нисбет был достаточно стар, чтобы позволить себе маленькие слабости. К тому же, он давно уже не держал в руках оружия, а потому и более практичная одежда была ему ни к чему.       Завидев их, Нисбет поднялся и протянул слепой сестре руку, которую та проигнорировала то ли намеренно, то ли просто не заметила, и Наместник, поджав губы, приказал им присесть на диван.       — Рад приветствовать вас на Морли, мисс Сондора.       — К сожалению, не могу ответить взаимностью, но вы сами виноваты в этом, — спокойно отозвалась слепая сестра и протянула Наместнику маску, которую тот со вздохом принял и начал осматривать, прокручивая в руках. — Не следует вести дела за спинами своих братьев и сестер.       Украдкой взглянув на Карпентера, Нисбет швырнул железную личину на стол, уперев руки в бока. Ему было неприятно, что оракул тыкала его носом в ошибки перед более низким по рангу смотрителем.       Отпираться от правды под пристальным пусть и невидящим взором Сондоры, что буравил его даже сквозь ткань повязки, было нецелесообразно. А потому и утаивать Нисбет ничего не стал. Он рассказал им о том, что действительно высвободил Дугласа Блэира, решив, что тот может стать козырем в его рукаве, и держал его, словно цепного пса, подле себя – в своей квартире. Наместник не назначал ему конкретных целей, но передавал списки подозреваемых, учет которых вели церковники, и Безумный Смотритель проверял их на честность лично. Помимо этого Наместник Нисбет прикрывал большинство дел, в которых тот был замешан, и только последнее убийство он не смог спрятать от внимания, так как Ричард Баррет был не из тех людей, которые привыкли оставлять вопросы без ответов. Помимо Кайлин за Безумным Смотрителем числилось еще несколько трупов, и все они, по утверждениям Нисбета, состояли в секте.       — Сейчас еретиков в Альбе больше, чем когда-либо, — протянул мужчина, прохаживаясь из стороны в сторону вдоль дивана, — но я по-прежнему не хочу сообщать об угрозе Верховному Смотрителю. Не поймите неправильно, но многие политики Дануолла только и ждут возможности в очередной раз выбить у морлийцев почву из-под ног.       Нисбет раскраснелся, и Карпентер понял, что желание сделать все самостоятельно тесно связано со старыми воспоминаниями, когда морлийцы выживали сами, ежедневно воюя с голодом, пока сытые и лощеные гристольцы смотрели на них свысока, называя Голодомор поучительным наказанием за восстание. Те дни многие островитяне проклинали, а после, когда по Гристолю расползлась эпидемия чумы, они сами стали наблюдателями и с удовольствием прикрыли морские границы от чужаков.       — Я буду отстаивать свой город до последнего вздоха, — пригрозив слепой сестре пальцем, сказал Наместник.       — Вам не хватит людей, — отозвалась та.       — Попрошу содействия у городской стражи, — отмахнулся смотритель. Карпентеру только и оставалось как переводить взгляд с одного говорящего на другого.       — Что ж, ваше право, но я вынуждена настаивать на личной встрече с Блэиром, — пожав узкими плечами, сказала девушка.       Нисбет нахмурил брови. Не хотел делиться своим инструментом или Безумный Смотритель не признавал никого, кроме него самого?       Карпентер вспомнил вчерашний вечер. Блэир перебил охранников, расставленных по периметру, но не тронул собрата-смотрителя. И мужчина пристыдил себя за то, что не заметил этого раньше. Безумный Смотритель не утратил способности различать своих на фоне навязчивых галлюцинаций, и Нисбет понял это первым и решил, что сможет использовать в своих целях. Может, он хорошо поддавался внушению или же склонность к подчинению образовалась у него из-за приема лекарства?       — А что за эликсир он пьет? — задумчиво спросил Карпентер. Рука его машинально потянулась ко лбу, чтобы по привычке почесать бровь, но наткнулась на железный корпус маски.       — Это специальное психоактивное вещество, которое для него изготавливает и присылает мой знакомый алхимик из Фраепорта. Оно… приглушает в нем некоторые голоса, возвращает Блэира, но ненадолго.       — Понимает ли он сам, что с ним происходит? — слегка склонив голову набок, спросил Маркелл, и только Нисбет собирался ему ответить, как Эдме Сондора перебила его.       — В данный момент это уже не имеет значения, — сказала она, с готовностью поднявшись с дивана. — Мне необходимо увидеть его и поговорить о его роли в грядущих событиях.       — Давайте я угадаю: роли спасителя Морли, подавившего восстание еще в зародыше? — Карпентер скрипнул зубами и встал напротив девушки.       — Роли противника Меченого. Пусть хищники грызутся, пока мы за их спинами расправляемся с сектантами. И плевать, каковы их намерения касательно ритуалов – все равно ни к чему хорошему это не приведет. Уверена, вы сможете узнать о том, где оккультисты прячутся, у своей подруги, — выделив голосом слово «подруга», пролепетала Сондора в ответ, — Делайте, что должно, Карпентер, и найдите для меня информацию, чего бы это вам ни стоило.       Карпентер хотел возразить, но Наместник опередил его.       — Вы не командуете здесь, — строгим тоном напомнил он ей.       — Официально – нет, но стоит ли мне напоминать вам о всех ваших осечках? Признайте, мистер Нисбет, для Ордена будет лучше, если ваше место займет кто-нибудь другой. Я могу написать рапорт в столицу.       Она его шантажировала, и Карпентер сжал пальцы в кулаки и тут же убрал руки за спину, чтобы никак не выдать внешне того, что лед его спокойствия в кои-то веки хрустнул. Сондора поняла, что может обернуть решения Нисбета против него, и использовала это в своих целях. Однако, возможно, это было не так уж и плохо, если они совпадали с главными задачами Аббатства, и слепая сестра действительно явилась для того, чтобы предотвратить катастрофу. Но, с другой стороны, если это была очередная попытка Гристоля посадить Морли на поводок, то данная идея была обречена на провал. Карпентер знал, что даже если Сондора раскроет секрет Нисбета остальным смотрителям, то те все равно не примут ее главенства над собой.       Смотрители уважали оракулов и прислушивались к ним, но никогда еще не позволяли ни одной монахине помыкать собой. Эдме Сондора ступала по тонкому лезвию, но шла на это, вполне осознавая риск.       — Значит, вы хотите повидаться с Блэиром? — переспросил Наместник, испепеляя девушку взглядом.       Сондора кокетливо улыбнулась и кивнула. А Карпентер насторожился, удивленный тем, что Нисбет прогнулся так быстро.       — Тогда прошу за мной, — сказал мужчина и, переглянувшись с молодым смотрителем, приобнял слепую сестру за плечи и подтолкнул вперед.       Карпентер проводил их взглядом. Он хотел надеяться, что Нисбет тоже сможет извлечь из этого союза пользу – может, он вообще только сделал вид, что испугался ее угроз. Как бы то ни было, сам Маркелл теперь с презрением смотрел на них обоих. Наместник хватался за власть, а слепая сестра к ней стремилась, но зарождающееся между ними противостояние могло лишь все усугубить.       Смотритель глубоко вдохнул и выдохнул, развернулся и подошел к доске с заметками и сребрографиями с мест преступлений. Здесь были розыскные плакаты Беркутовой и некоторых из ее людей, примерный портрет Безумного Смотрителя и карандашные зарисовки безликого Меченого, сделанные Джерардом Даффи. А также плакат с изображением Мэгги Клири.       Когда Карпентер рассказал Нисбету о том, что видел воровку и бандитку вживую, рядом с Даффи, но не схватил их, духовный наставник Ордена отсчитал его. Ему не понравились его методы, но теперь, когда Наместник и сам был не чист на руку, Маркеллу казалось, что тут проблема не в них самих, а в уставе Ордена, который сильно связывает им руки.       Нисбет и Сондора решили использовать Дугласа Блэира как инструмент в борьбе с Меченым. Карпентер поступал идентичным образом с молодыми аристократами, чтобы остановить сектантов, покусившихся на целостность империи. Это было необходимо, и последствия своих действий и выборов смотритель был готов принять, даже если братья по Запретам нарекут его предателем и навсегда отвергнут.       — Рассеянный ум, — задумчиво проговорил Карпентер, сорвав с доски листок с изображением Дугласа Блэира.       А тем временем розово-молочная пелена за окном растаяла, словно сахарная вата, и жители Морли встретили новый день.