Бесчестье: Затронутые Бездной

      На Мэгги Клири со всех сторон давили стены. Скрюченная и связанная, она сидела в кромешной темноте, ногами и руками упираясь в холодный камень. Девушка задыхалась от недостатка кислорода и долго рыдала, не давая глазам просыхать от слез. Ее мучили головные боли и рези в животе, голод, усталость и жажда, но она была пленницей, и ее хрупкая жизнь зависела от благосклонности человека, заперевшего ее в этой темнице.       Мэгги сквозь всхлипы попыталась языком вытолкнуть ткань кляпа, перетянувшего ей рот, но не получилось. Слюна в очередной раз смочила грязную тряпку, и воровка скривилась от горького вкуса и ощущения песка, попавшего на зубы. Она бы не удивилась, узнав, что МакЭвен протирал этой тряпкой полы, прежде чем засунуть ее девушке в рот.       Клири хотела злиться на него, кричать, бороться, но силы покинули ее, а голос давно сорвался. Ее пленителя это не радовало, так как он любил только «плохих девочек», и мужчина бы наказал ее, если бы у него было побольше времени для баловства со своей живой игрушкой. Но его у МакЭвена не было, а потому он запер ее в тайной комнатке за внутренней стенкой камина, в котором, судя по теплой перегородке, на время своего отсутствия развел огонь. В узком помещении не было ничего – даже маленького окошечка для притока чистого воздуха, а потому, не вернись мужчина домой, воровка, задыхаясь, медленно и мучительно умрет.       Она чувствовала, как мысли обволакивают скользкие щупальца тьмы, как настойчиво пытаются закрыться глаза и отключаются чувства, и только острая пульсирующая боль в кистях, натертых тугой веревкой, помогала ей по-прежнему оставаться в сознании и не терять надежды спастись.       Воровка не знала, сколько дней прошло с момента, когда МакЭвен повалил ее на пол в музее и вырубил, но ей казалось, что каждая новая секунда, проведенная в его квартире, тянется дольше предыдущей. Она хотела, чтобы эта мука поскорее кончилась, так как прикосновения мужчины к ее телу были уже невыносимы.       Когда он только-только притащил ее в свою квартирку, Мэгги попыталась его убить: быстро выбралась из пут, вооружившись острым горлышком бутылки, наспех разбитой о стол, но все было без толку. Опасность лишь заводила ее пленителя, заставляла его улыбаться тонким ртом. Тогда он смело шагнул ей навстречу, расправив руки по сторонам и раскрывшись для удара, но Мэгги не смогла его убить, пусть и хотела. Она никогда не убивала ни людей, ни животных, и руки ее по-предательски задрожали от неуверенности и мимолетного страха. МакЭвен снова воспользовался этим, оказавшись на удивление ловким и быстрым, и без каких-либо затруднений скрутил ее, бросив на кровать.       Мэгги Клири дернула головой и прижалась лбом к теплой щербатой стене, отгоняя тошнотворные воспоминания обо всем, что он с ней делал, насмехаясь над ее нерешительностью и беспомощностью. Он насиловал ее, резал, бил и всячески унижал, самоутверждаясь за счет чужих страданий, а она, как бы не пыталась, все равно не могла ему противостоять.       Девушка точно не знала, откуда у плешивого мужчины столько сил. МакЭвен был немолод, мышцы у него были дряблыми, кожа – обвисшей, а спина и вовсе была искривлена настолько, что он напоминал ходячий знак вопроса. Однако имелся у него какой-то секрет, благодаря которому МакЭвен, несмотря на свои годы, был способен на многое из того, что могут только молодые. И Мэгги подозревала, что он черпает силы из той самой руны, о которой она узнала из аудиозаписи его голоса. Воровка понятия не имела, носит ли МакЭвен при себе ее все время – насилуя ее, он либо закрывал девушке глаза повязкой, либо брал ее сзади, не позволяя видеть своего лица. К тому же, он никогда не обнажался полностью, и возможность сорвать злосчастную вещицу с его тела серконке ни разу не открывалась.       А ведь Мэгги пыталась его победить! Она всячески выкручивалась из его объятий, пинала, швыряла в мужчину все предметы, что попадались ей под руку и надрывисто звала на помощь, как только он освобождал ей рот, чтобы влить в него пересоленный и неумело приготовленный суп. Она даже облила его кипятком, после чего он ее, собственно, и связал, посадив в эту темницу, но все травмы были МакЭвену только в радость.       Артейр любил боль, наслаждался, причиняя ее, и смеялся, когда его били в ответ. Любовно водил пальцами по налившимся кровью синякам и засосам, кусал и царапал нежную кожу, хлестал Клири палкой по спине, когда она решалась ему перечить. Воровка всеми фибрами души ненавидела его, но не могла убить.       Никогда еще Клири не чувствовала себя такой жалкой. Она казалась себе непобедимой, когда сбегала с Серконоса от беспробудно пьющего и утопающего в долгах отца. Неуловимой, когда долгое время мастерски ускользала от Лайонса, обладавшего сверхъестественными способностями, и бесстрашной, когда обходила защитные системы богатых домов и банковских хранилищ, за секунду испепеляющих незваных гостей. Но теперь она была лишь жалкой тенью себя прежней…       Однако у всех страданий Клири была и положительная сторона: она вспоминала все то, что Меченый, смиловавшись, заставил ее забыть.       Лайонс был с ней с самого начала. С тех самых пор как два года назад Мэгги впервые ступила на морлийские берега, приняв решение начать свою жизнь с чистого листа и измениться. Тогда ее приняли в одну из городских банд, промышляющих грабежом, и в качестве вступительного экзамена девушке была дана ясная задача – обчистить карманы кого-нибудь из прохожих так осторожно и быстро, чтобы для всех остальных это осталось незамеченным. Ворчливый Том, главарь той банды, наугад ткнул пальцем в одного из горожан, идущих по улице по своим делам, и Мэгги пошла исполнять это задание. Она справилась с первой попытки, за что сразу же получила прозвище Золотая Ручка, а вечером вместе с остальными принялась праздновать свое вступление в новую жизнь, напиваясь купленным на украденные деньги пряным вином. Однако Клири недооценила обокраденного мужчину, сочтя его невнимательным простофилей, а потому очень удивилась, когда он заявился к ним в разгар гулянки, развязав масштабную и кровопролитную драку. Возникая в разных местах, двигаясь быстро и грациозно, он перебил всех, кроме самой воровки. Ей он улыбнулся и сделал предложение, отказ от которого означал бы верную смерть.       «Ты весьма талантлива и сможешь достичь большего, — сказал тогда он ей, — эти дилетанты тянули тебя на дно».       Он увел ее к себе, поселив в одной из комнат своей квартиры, а на следующий день принялся учить, оттачивая ее навыки до совершенства. Лайонс был удивительным мужчиной: в один миг он мог преображаться из учтивого джентльмена в расчетливого убийцу, и Клири вскоре поняла, что по уши влюбилась в него, в миг позабыв о свершенных на ее глазах зверствах. В его лицо, его мышление и необычную силу, которой, по его рассказам, с ним поделился сам Чужой. Тогда серконку не смущала ни разница в возрасте, ни вспыльчивость Лайонса, ни его скрытность – ведь он ничего не рассказывал о своем прошлом, и девушка знала лишь его имя, да и только.       Мэгги Клири считала себя самой счастливой женщиной, когда он ответил на ее чувства взаимностью, но сказка быстро кончилась, после того как она стала замечать презрение в его глазах. Меченый любил ее, девушка это знала, но в то же время он ее ненавидел. Не за то, что она что-то не так делала, а просто потому, что она – чужачка с Серконоса. Лайонс терпеть не мог всех тех, кто пользовался зияющей брешью в экономике и наживался на Морли и его народе, пока тот был недостаточно крепок, чтобы с гордостью отказаться от иностранных вложений в развитие городов, изрядно отставших от всех остальных островов за время блокады. Морлийцы хотели гордо вздернуть подбородки и отказаться от посторонней помощи, но не могли себе этого позволить, а иностранцы, особенно гристольцы, очень часто напоминали им о растущих долгах королевства и о том, как они беспомощны перед мощью имперского флота.       Лайонс называл их угнетателями и не доверял никому, кто отличался бы от истинных сыновей и дочерей Морли цветом кожи, фамилией или акцентом. И иногда эта ненависть доходила до абсурда, когда мужчина бросался с кулаками на любого иноземца, решившего спросить у него дорогу. Только к Мэгги он был снисходителен, но даже в ее отношении порой вел себя непозволительно грубо. Но Клири продолжала терпеть его по двум причинам: во-первых, из-за своей влюбленности, отуплявшей ее, точно какого-нибудь подростка; а во-вторых, потому что кроме Лайонса у нее никого не было.       Она молчала, когда ночью Лайонс ускользал из-под одеяла и выходил на улицы ночного города, начиная свою охоту на чужаков. Молчала, когда, последовав за ним, прятала вместе с возлюбленным тела и чувствовала себя самым омерзительным и бесхребетным человеком на свете. Однако вскоре Лайонс попытался привить и ей любовь к убийствам, навязывая девушке свое мнение, но она упорно не желала смотреть на мир его глазами, и тогда мужчина, прибегнув к своим силам, попытался принудить ее к расправе над чернокожей куртизанкой, в порту высматривающей себе ухажера на одну ночь. И Клири расправилась бы с ней, если бы не прогуливающийся по близости городской патруль. Он подло околдовал ее, но морок был снят чувством страха серконки за свою собственную свободу и жизнь. Этим поступком Лайонс окончательно убил любовь Клири, открыв ей глаза на правду, и отношения их перешли точку невозврата.       С того дня жизнь воровки становилась все хуже и хуже, они с Лайонсом постоянно ссорились и обменивались колкими упреками, а потом мужчина и вовсе начал поднимать на нее руку за дерзкие слова, сказанные в его адрес. Мэгги знала, что он по-прежнему любит ее, однако девушку огорчало понимание того, что привязанность – единственная причина, по которой он ее еще не убил, ведь воровка совмещала в себе все то, что Лайонсу было так ненавистно. Она хотела уйти, расставшись с ним мирно, но мужчина сперва останавливал ее, запугивая своими сверхъестественными талантами, а потом и вовсе начал угрожать ей смертью, и тогда Мэгги сбежала.       Какое-то время он преследовал ее – Мэгги это видела, замечая его силуэт на крышах, но потом Меченый ее отпустил, позволив жить так, как она этого хочет. А через год он нашел ее вновь и предложил работу. Клири всего-то нужно было проникнуть в нижнее хранилище банка Эйбрамсона, где богачи держали свои депозиты, драгоценные металлы и важную документацию. В отличие от верхнего хранилища, предназначенного для простолюдинов, нижнее было защищено специальным охранным оборудованием, но и оно не помешало Клири обчистить чужие ячейки. Однако ей следовало догадаться или хотя бы призадуматься о том, что доверять Лайонсу весьма опрометчиво.       Возможно, его появление пробудило в ней старые чувства, и они густой пеленой заволокли девушке взор, мешая здраво оценивать ситуацию. Лайонс воспользовался ею и подставил, навесив ярлык убийцы, которого она так рьяно пыталась избежать. Как иронично.       Теперь, когда память вернулась к Клири, она сожалела о том, что не сможет рассказать обо всем брату и сестре Даффи, и корила себя за то, что из опаски не сделала этого раньше. Что, если бы они во всем разобрались? Вдруг у них бы получилось если не убить его, то хотя бы остановить, убедив Лайонса в том, что ему вовсе не обязательно держаться за старые расовые предрассудки? Смог бы он, как и сама Мэгги когда-то, начать жизнь с чистого листа, позабыв былые обиды?       Вряд ли… Он был слишком сложным в общении даже для нее.       — Милая, ты дома? — приглушенно послышался вопрос из-за стенки. Артейр МакЭвен вернулся в свое змеиное логово и теперь шутил над ней. Разумеется, ни уйти, ни уползти Мэгги не смогла бы при всем желании, а потому заданный девушке вопрос был простой издевкой.       Мэгги была рада тому, что дожила до его прихода, несмотря на то, что ей пришлось развлекать себя далеко не самыми счастливыми воспоминаниями. Однако это было в какой-то степени даже полезно – вспоминая Лайонса, она восстанавливала в уме те детали, что он пытался стереть при помощи одного из своих фокусов по манипуляциям с сознанием. Метка Чужого украшала тыльную сторону его ладони уже не день и не несколько месяцев, а больше двух десятков лет, однако ментальные приемы давались ему гораздо сложнее боевых, что спасло Клири от абсолютной потери памяти, но не лишало всех свалившихся на воровку проблем.       Мысленно девушка поклялась себе, что если ей каким-то чудом удастся выскользнуть из лап МакЭвена, то она вернется на Серконос и будет разбойничать уже там. Хватит с нее опасных любовников и друзей-бандитов, которых сектанты уничтожают по щелчку пальцев. Она расскажет Даффи все, о чем те попросят, а сама отплывет с этого проклятого острова на первом же попавшемся корабле.       Планы – это хорошо, но только в тех случаях, когда их легко осуществить. Будучи связанной, Мэгги Клири сомневалась в том, что ей представится возможность выполнить хотя бы первый пункт и выбраться из этой гробницы. Она чувствовала себя замурованной.       Зашевелившись, воровка пододвинулась к стене, прижав к ней ухо. Приглушенный плеск и последовавшее за ним шипение пара дали Мэгги понять, что ее пленитель плеснул в камин воды, чтобы потушить огонь и открыть проход в секретную комнатку.       Девушка с нетерпением ждала того момента, когда стенка поползет вверх, открывая проход, однако МакЭвен назло ей медлил с тем, чтобы потянуть за рычаг. Клири обиженно замычала и из последних сил ударил в стенку плечом.       Судя по усилившемуся звуку шагов, МакЭвен подошел к камину и уже наверняка тянулся к статуэтке, активирующей механизм поднятия перегородки, как Мэгги вздрогнула от резкого грохота, донесшегося с другой стороны.       — Ты?! — удивленно взвизгнул Артейр МакЭвен из-за стенки. Затем послышался звук удара, разбивающегося стекла и падения.       — Я чувствую вонь распутной плоти, — мужским голосом разъяренно прогоготал ему в ответ незваный гость.       Снова шум потасовки и роняемых предметов, тихие вскрики и громкий топот, будто МакЭвен в попытках ускользнуть от визитера бегал по комнатам, опрокидывая за собой мебель.       Для Мэгги Клири это был шанс выбраться, но она с трудом верила в свою удачу. Внезапно ее тело налилось новыми силами, и ноющая боль в спине, на бедрах и шее потерялась на фоне этого внезапного приободрения.       Она либо сможет выбраться, обратив на себя внимание, либо задохнется, пытаясь, но любой из двух этих исходов был гораздо лучше того, что может ее ожидать, если МакЭвен сможет отбиться от… Кого?       Мэгги начала теряться в догадках, пытаясь понять, кто же является ее спасителем, и мысли ее сошлись на весьма неожиданной персоне. Неизвестный упомянул распутную плоть – один из Запретов, значит ли это, что в дом к с виду безобидному любителю древностей нагрянул смотритель? Да и как он обнаружил его? И почему МакЭвен обратился к нему так, будто если не знал его лично, то хотя бы был осведомлен о его существовании?       Безумный Смотритель…       Клири вспомнила как грубо наехала на Джерарда Даффи, когда считала Безумного Смотрителя плодом нездоровой фантазии тех, кто хотел отвести хотя бы часть общественного внимания от Лайонса, создав повернутого на Запретах церковника ему в противовес. Однако он был реален, и пока воровка сидела в тесной комнатке и билась о стенку плечом, Безумный Смотритель разносил квартиру, а также ее хозяина в щепки.       Возможно, в действительности их противостояние было недолгим, но для Мэгги каждая минута тянулась вязкой смолой, а потому она была готова волком выть, лишь бы на нее обратили внимание и освободили. Ее голова отяжелела и кружилась от кислородного голодания, легкие болезненно сжимались, требуя свежего воздуха, а спина покрылась холодным потом. Клири чувствовала, что ей становится все хуже и временное приободрение идет на спад, уступая место вялости и сонливости, но она продолжала биться плечом о стенку камина, искренне надеясь, что кто-нибудь ее услышит и выпустит.       Но по ту сторону было тихо.       Мэгги на подсознательном уровне была уверена, что снаружи что-то происходит, но сама не слышала ничего. Казалось, будто слух неожиданно стал притупляться, и только мысли в ее светловолосой голове по-прежнему звучали громко.       Понимая, что еще немного и она потеряет сознание, воровка запрокинула голову и замычала так протяжно, как только могла себе позволить. Она использовала свой голос по полной, чувствуя, как напрягаются связки, но молчание в данной ситуации означало бы для нее неминуемую смерть.       И, кажется, ее заметили. Мэгги не была уверена в том, что слышимое ею действительно тихий гул и позвякивание механизма поднятия перегородки, пришедшего в действие. Сперва в кромешной темноте у пола появилась тонкая светлая полоса. Затем зазор увеличился, и по щекам воровки побежали горячие слезы радости. У нее получилось.       Когда проем стал достаточно широким, внутрь просунулась чья-то рука и, грубо схватив девушку за разлохмаченные и спутанные волосы, вытянула воровку наружу, повалив при этом низкий железный заборчик, огораживающий пламя от расстеленного на полу ковра. Она заскулила от боли, чувствуя, как в лицо и на плечи ей летит еще неостывшая зола и обугленные деревянные щепки, зажмурилась и вскрикнула, когда ее с силой швырнули спиной в книжный шкаф. Удар выбил весь наспех набранный воздух из легких, и Мэгги охнула, открыв глаза.       Да, это был тот, чье существование она посчитала нелепой страшилкой, и выглядел он так, будто сошел со страниц учебника по истории. Весь его вид, за исключением железной маски, что была отлита по современному образцу и блестела начищенным металлом под тусклым светом раскачивающейся под потолком лампы, отсылал к далекому прошлому. В те далекие времена, когда первые смотрители осадили Белый Утес, вырезав всех еретиков и, словно приз, присвоив себе их город, ныне являющийся главной твердыней Аббатства Обывателей.       Клири испытывала смешанные чувства, видя Безумного Смотрителя перед собой. То был и животный страх перед тем, кто больше и сильнее, и мелочное любопытство, которое она пыталась побороть.       Перед глазами у Мэгги мелькали черные мушки, однако, вдохнув носом свежего воздуха, она почувствовала, как ее сознание проясняется, а головокружение постепенно проходит.       Безумный Смотритель оценивающе взглянул на нее и, наклонившись к девушке, рывком сорвал кусок ткани, перетягивающей ей рот, но руки развязывать не стал.       — Спасибо, — сделав глубокий вдох, севшим голосом поблагодарила она и огляделась.       Раньше Мэгги Клири не обращала внимания на отделку своей пыточной, но теперь она понимала, что жилище это МакЭвену не принадлежало. Скорее всего, он прятался здесь вместе с ней. Стены были покрыты обоями цвета мяты, что выцвели и местами поотклеивались целыми пластами, обнажив покрытые грибком стенки, а по потолку, точно по треснувшей яичной скорлупе, растянулись ветви темных трещинок. Мебели здесь было немного, но и она была старой и выглядела весьма ветхо. Пол был прикрыт выцветшим пыльным ковром, на нем растянулся длинный диван с порванной обивкой и прогнувшимися сиденьями, а напротив кровати располагалась дверь, ведущая в коридор, примыкающий к небольшой кухне. В коридоре царила полная неразбериха: завалился набок стеллаж для обуви, на одном гвозде покачивалась вешалка для верхней одежды, настенные часы упали и стеклянные осколки усеяли зеленую ковровую дорожку. Но самым примечательным было пятно крови, которое медленно расползалось, вытекая из-под завалов.       Похоже, находились они в одном из заброшенных районов, который, наверное, уже не первый год находился в очереди на реставрацию. Видимо, Артейр МакЭвен перетащил сюда часть своей мебели и вещей, соорудив для себя что-то вроде убежища на случай, если его принадлежность к культу раскроют и начнут преследовать. Обычно эти районы были опечатаны и за длительное пребывание в аварийных домах с людей взымались крупные штрафы. Так городские власти пытались свести риск случайных смертей к минимуму, ведь зачастую в таких старых зданиях сгнивали подпорки, удерживающие потолки, и горожане, соблазнившиеся бесплатным жильем, гибли, придавленные тоннами камня и прочего мусора. Но МакЭвен, по-видимому, любил рисковать и даже, если судить по в целом опрятному виду квартиры, пытался содержать свое временное убежище в порядке.       Клири сплюнула вязкую слюну, отдающую привкусом тряпки, на пол и подняла руки, взглядом указав на свои веревочные путы.       — Будьте моим спасителем до конца и развяжите мне руки, — попросила она, скромно улыбнувшись.       Изнутри ее жгло от омерзения к самой себе. Девушке хотелось броситься в ванну и смыть с себя всю ту грязь и следы, что МакЭвен оставил на ее теле, однако воровка пыталась держаться, понимая, что в безопасности она будет только на родной земле. Пусть еретики и церковники и дальше ведут свою многовековую войну – она не хочет быть ее свидетелем и лучше отправится работать в шахты под горой Шиндейри, чем снова станет объектом страсти одинокого и помешанного на древних цивилизациях сектанта.       Однако Безумный Смотритель отчего-то медлил и не спешил освобождать ее. Было в его взгляде что-то пугающее, пусть Клири и не видела глаз мужчины в черных прорезях маски. Ей стало неуютно, и девушка поежилась, чувствуя, как кожу покалывает страх, из-за которого волосы по всему телу вставали дыбом.       — Я чувствую твой грех, — сказал он, и Мэгги показалось, что в помещении сразу потемнело и стало холоднее, — дабы не соблазнялась ты более чужим имуществом, я отсеку твои беспокойные руки.       Он навис над ней и снял с широкого пояса, на котором висели и метательные ножи, и ножницы, и вполне обычный меч рядового смотрителя, тесак с недлинным обоюдоострым лезвием. Подняв холодное оружие к глазам, мужчина покрутил его в руках, любуясь бликами на поверхности широкого прямоугольного клинка, а затем грубо схватил Клири за руки, рывком вытянув их вперед, и приготовился рубить.       — Прошу нет! — Мэгги дернулась в сторону и попятилась, но она слишком ослабела за время своего заточения, а мужчина был слишком крепок и силен для нее. Воровка попыталась его пнуть, но связанные ноги ее едва слушались, и удар вышел весьма нелепым, а главное – бессмысленным.       Безумный Смотритель занес тесак над головой, приготовившись рубить, и Мэгги зажмурилась, вжав голову в плечи.       — Стой! — звонкий властный голос заставил убийцу на секунду замереть, а потом опустить оружие. Клири открыла глаза и проследила за его взглядом, увидев, как из коридора, осторожно перешагивая через поваленную мебель, показалась женщина в странной белой одежде и с красной повязкой на глазах. Незнакомка оглянулась по сторонам, будто могла что-то рассмотреть, но в целом она казалась Мэгги потерянной.       — Эта женщина – воровка! — рявкнул Безумный Смотритель, и даже маска не смогла приглушить силу его голоса.       — Ты уже убил одного из сектантов и, судя по запаху и обилию крови, начал сдирать с него кожу, но он мог быть нам полезен, а значит, полезна и она, — девушка повернула голову в сторону серконки, и та напряженно сглотнула. — Так ведь? Ты можешь быть нам полезна?       — Д-да, — заикаясь, ответила Клири и выдернула свои руки из хватки повернутого на Запретах безумца.       — Отлично, — девушка в белом перевела взгляд на мужчину в железной маске. — Ступай. Мне многое нужно тебе рассказать, так что встретимся на крыше городской часовни на рассвете.       — Я не подчиняюсь вам, — прошипел в ответ Безумный Смотритель и тут же схватился за железный лоб своей маски, согнувшись пополам, будто его резко начала терзать нестерпимая головная боль.       Девушка с повязкой достала шприц с переливающейся зеленой жидкостью и на раскрытой ладони протянула его убийце. Тот тут же схватил его и, сняв с иглы колпак, вколол сыворотку себе в шею, сразу же облегченно выдохнув, будто препарат был для него спасительной панацеей.       Клири удивленно переводила взгляд с одного человека на другого, и слепая девушка, будто учуяв это, присела возле нее, взяла воровку за испачканный и рваный воротник сорочки, в которую Мэгги, точно куклу, нарядил МакЭвен, и притянула к себе. Их лица оказались на одном уровне, и серконка задержала дыхание.       — Для тебя будет лучше, если ты не вспомнишь этот разговор, — тихо посоветовала она, и убийца за ее спиной недовольно сжал пальцы свободной руки в кулак.       — Она должна понести наказание, — процедил Безумный Смотритель.       — Это мне решать! — огрызнулась девушка в белом в ответ. — Немедленно убирайся отсюда, пока в квартиру не зашли наши братья, которые ждут меня внизу!       Мужчина раздраженно метнул тесак в ближайшую стену и, бросив последний взгляд на ошеломленную Клири, поднялся на широкий подоконник разбитого окна и выпрыгнул наружу.       Буквально в тот же миг в коридоре послышался шум, и вскоре к девушкам присоединилось еще несколько смотрителей.       — Сестра! — воскликнул один из церковников. — Вы целы?       Мэгги Клири удивленно раскрыла рот. Значит, это и вправду монахиня из Ордена Оракулов? Для многих праведников хотя бы раз увидеть одну из слепых сестер вживую было огромной честью, и воровка не могла поверить, что ей предоставилась такая возможность. Правда, на деле оракул оказалась не такой впечатляющей, как в рассказах, вдохновленных молитвами горожан.       — Да, — бодро отозвалась монахиня, оглянувшись на других членов Аббатства Обывателей через плечо, — МакЭвен был уже мертв, когда я зашла сюда, однако здесь находятся многие его вещи, которые вам необходимо осмотреть на наличие возможных улик, а также заложница, способная рассказать что-нибудь полезное, ведь так?       Клири, поджав губы, кивнула.       — Поверить не могу, что вы и вправду узрели это место в своих видениях! — воскликнул смотритель, принявшийся осматривать комнату, в которой они находились, в то время как двое других ушли обследовать остальную квартиру.       — Я умею видеть знамения, — без всякого энтузиазма отозвалась слепая сестра, и на ее лице воровка заметила проблеск самодовольной улыбки.       Она лгала им. Оракул каким-то образом проследила за Безумным Смотрителем и призвала своих братьев по Запретам, как только тот обнаружил еретика. Но… зачем? Чтобы возвыситься за счет своего липового дара над другими смотрителями?       — Труп убитого еще теплый, — крикнул кто-то из коридора, — наш оступившийся брат был здесь совсем недавно!       Монахиня выпрямилась и, пройдя к кровати, сдернула с нее плед и накрыла им плечи Клири.       — Вставай, — мягким голосом приказала она, протянув Мэгги руку. Воровке ничего не оставалось, как принять ее ладонь и подняться, закутавшись в плед. — Отвезите ее в нашу штаб-квартиру, накормите и обработайте раны. Мне будет, о чем с ней поговорить, когда мы закончим здесь.       Смотритель кивнул и проводил Мэгги к выходу из квартиры. Там у порога лежало тело МакЭвена, и Клири закрыла рот ладонью. У того вместо лица было кровавое месиво из крови, содранных лоскутов кожи и мышц. Распутная плоть… Значит, безумец решил содрать ее с грешника? Клири не было жаль Артейра, но зрелище, представшее перед ее глазами, было, без сомнений, отвратным и пугающим.       — Вот, обуйтесь, — смотритель прокашлялся, стараясь не смотреть на труп, и бросил девушке под ноги мужские ботинки, и воровка только тогда вспомнила о том, что босая, удивленно пошевелив пальцами. Обувь оказалась на пару размеров больше необходимого, но внутри была обита мягкой овчиной, и, затянув потуже шнурки, Клири последовала за смотрителем из злосчастной квартиры на улицу.       Серконке с трудом верилось в то, что кошмар закончился и никогда более не повторится, что все ее страдания позади и она наконец-то сможет убежать от этого места подальше без опасения увидеть некрасивое лицо МакЭвена вновь, но она не могла отвлечься от мыслей, что с Орденом Смотрителей тоже происходит что-то странное. И после случившегося Мэгги не сомневалась в том, что оракул пытается подчинить братьев по Запретам своей воле.       Впрочем, Аббатство было для Клири не такой уж и большой угрозой, и она направлялась в их штаб только для того, чтобы поделиться сведениями, а после исчезнуть из этого города, похоронив эту историю на закромах своей памяти.       А Альба… пусть сгорит дотла вместе со всеми еретиками, убийцами и извращенцами, со сложными загадками и путаницей интриг – Мэгги Клири уже плевать.