Бесчестье: Затронутые Бездной

1846 год.

      Начавшаяся в Альбе вьюга колотила по окнам снежными кулаками, громко стенала, протискиваясь сквозь щели в оконных рамах и трещины под подоконниками. Она остужала улицы, прокатываясь по дорогам белыми волнами колкого снега, с шумом царапала стекла острыми льдинками своих когтей и жадно вбирала в себя свет фонарей, заставляя лампы мигать и тухнуть. Этой ночью непогода правила балом наравне с черным сумраком, и ее холодная мантия властно лежала на городе пеленой дымчато-серых облаков.       Но в противовес ей в окнах домов горел теплый желтый свет. Люди грели еду, сидели у печей и каминов в объятьях шерстяных одеял. Их согревало общество друг друга, близость семьи, и вьюга была не властна над ними. Лишь дети дрожали от ее злобного воя, пряча головы под подушками или прижимаясь к матерям.       Джерард Даффи находился в участке и сидел в одном из кресел кабинета дознавателя, ожидая конца допроса. У его ног тихо гудел обогреватель, разливая по помещению драгоценное тепло, накрывшее молодого человека, точно мягкий плед. Противиться нахлынувшей сладостной полудреме было практически невозможно. Джерри, сдвинув шляпу-котелок на глаза, поудобней устроился в кресле, вытянув скрещенные ноги вперед, а плечи обняв руками, и опустил голову. За окном была уже глубокая ночь, а о том, чтобы свернуться калачиком под покрывалом в собственной постели и забыться полноценным, крепким сном, он мог только мечтать. И тем утешительнее ему казалась мысль, что леди Даффи сейчас отсыпается за них обоих.       Когда Чепмен вынес Рамполтизу из театра, та была без сознания. Бледной изломанной фигуркой она висела у него на руках. Кровь бежала из ее носа карминовыми ручейками, оставляя на щеках кривые линии, а кожа была горячей, будто ее только что сняли с костра, и сухой, точно бумага. Молодому лорду даже начало казаться, что на девушке вот-вот задымится одежда.       Все произошедшее с ней осталось для Джерарда тайной – Чепмен так и не смог дать ему вразумительного ответа, рассказав только о том, что видел. А видел он, как Меченый душил его сестру и кричал от боли, причиняемой возникающими на его теле ранами.       «Его будто бы призрак полосовал, — так он сказал. — А ваша сестра лишь отчаянно дергалась в его руках, словно заяц, пойманный охотником».       Джерри так испугался за нее, что совершенно позабыл о Кенне, которую обещал подвести до дома, и оставил девушку мерзнуть на улице. Всё, кроме состояния родственницы, внезапно утратило для него какую-либо значимость. Сердце дворянина неспокойно билось в груди, когда он был вынужден покинуть Тизу, оставив ее в поместье Районак на попечении Саманты и старика Мура, и приехать к Чепмену в участок.       Джерри сквозь дремоту почесал кончик носа. Пусть он и позволил своему телу немного расслабиться и отдохнуть, слух его был острым как при бодрствовании, и аристократ прекрасно слышал и неистовый гул вьюги за окном, и ритмичное тиканье настольных часов, и высокие крики, от которых дребезжали стекла, отделяющие кабинет от соседнего помещения.       Марк Карпентер старательно вел допрос одного из пойманных после срыва представления артистов, но опущенные жалюзи не давали молодому лорду видеть происходящее собственными глазами. Сам он считал, что это даже к лучшему – ему совершенно не хотелось знать, какими изощренными методами дознания нынче пользуются смотрители. Джерарду с лихвой хватало простых подозрений об их кровавости и жестокости, ведь этого было вполне достаточно, чтобы у любого еретика засосало под ложечкой.       — Надеюсь, вы поручили своим слугам доставить вашу сестру сюда, как только она проснется. — Голос Эдме Сондоры острым, холодным ножом резанул по сознанию юноши, и тот вздрогнул, распахнув глаза. Увидев лишь плотную черноту, он поднял котелок обратно на голову и, уперевшись руками в подлокотники, подтянулся назад. Кожаное кресло под ним протестующе заскрипело, но звук этот поглотила новая порция криков.       Лорд Даффи повернулся к сестре-оракулу, пытаясь понять, издевается она или нет. Первое было наиболее вероятным, но лицо слепой монахини оставалось бесстрастным. Молчали о ее настроении и глаза, навсегда сокрытые от простых людей за широкой алой повязкой. Она сидела за рабочим столом дознавателя, рукой водя по лежащим на нем бумагам с признаниями бывших посетителей пыточной, коих, к счастью, было не так уж и много. От настольной лампы с зеленым плафоном на ее грудь и плечи падал желтый свет, но лицо при этом оставалось в полутьме комнаты, из-за чего образ женщины в какой-то мере выглядел зловеще.       Монахиня спрашивала его о Рамполтизе лишь потому, что та была следующей в очереди на допрос. У Сондоры был какой-то нездоровый интерес к тому, что происходило между Тизой и Меченым, когда они были одни. Она подозревала их в сговоре и хотела вынуть из Даффи-младшей правду под пытками, искренне полагая, что боль, причиняемая телу, очищает дух и искореняет ложь. Джерри с тревогой подмечал, что в большей степени с Тизой оракула связывает не общее дело, а страх. Слепая сестра прекрасно знала, что аристократка из себя представляет, и очень настороженно относилась к ней. Она будто бы сомневалась, что Тиза находится на стороне Аббатства, и аура недоверия к семейству Даффи клубилось вокруг нее стрекочущим невидимым роем. Джерарду даже не нужно было быть эмпатом, чтобы почувствовать это – просто он слишком хорошо знал служителей Ордена и их предвзятое отношение ко всем, кто так или иначе связан с культом Чужого.       Джерард молчал слишком долго, и Сондора, поняв, что тот не хочет с ней разговаривать, презрительно хмыкнула и опустила голову к документам. Даффи оставалось лишь гадать, способна ли она их прочесть тактильным методом или это будет лишь бессмысленным вождением пальца по бумаге. Интересно, а различает ли она цвета? Если у каждого оттенка есть своя температура, то, вероятнее всего, да…       Дворянин встряхнул головой, отмахиваясь от неуместных мыслей, как от роя надоедливых мух. Спрашивать он не станет, да и не важно это на самом-то деле. Простое, бесполезное любопытство.       — Вас что-то беспокоит? — обратив внимание на то, как Джерри ерзает в кресле, спросила она.       Джерри отрицательно покачал головой, иронично усмехнувшись над самим собой, ведь оракул этого движения увидеть не могла.       — По-видимому, Даффи отвечают лишь на вопросы Чужого – не простых смертных. Что ж, я запомню это, — приправляя слова едкой желчью, процедила Эдме Сондора, прекрасно зная, что сказанное заденет Джерарда за живое, напомнив ему о том, в каком подвешенном состоянии находится вопрос об их причастности к темной магии.       — Также советую вам запомнить, что мы с сестрой сражаемся против Меченого вместе с вами, а то вы это все время забываете. Мне даже начинает казаться, что намеренно.       Его голос в полумраке комнаты прозвучал слишком резко, и Джерард, завидев как губы монахини растянулись в ехидной ухмылке, упрекнул себя за это. Жизнь научила его, что бороться с Аббатством следует посредством занудной вежливости и холодной сдержанности. По крайней мере с некоторыми представителями Ордена это срабатывало. Например, с Карпентером, который сдался перед непробиваемой всеми возможными обвинениями невозмутимостью Даффи-старшего. Джерри просто понимал, что если начнет отвечать ему упреками на упреки, сдабривая их вызовом, как порой это делала Тиза, то они точно сцепятся, словно псы, и ничего хорошего из этого никогда не выйдет. А потому он выбрал к нему другой подход и не прогадал, установив в отношениях со смотрителем нейтральную планку.       — Хватит язвить друг другу, — устало осадил их Джонатан Чепмен, сидевший на стуле напротив Сондоры и вчитывающийся в протокол допроса Аетэль Фритсвит – оперной певицы, исполнившей роль Вероники Моррис. Судя по тяжелым вздохам, ничего, что помогло бы их делу, в ее ответах он не нашел.       — Прошу прощения, мистер Чепмен, — поспешил исправиться юноша. — Эта ночь… истощила меня. Я не хотел срываться на мисс Сондоре.       Монахиня восприняла его слова как должное и примирительно улыбнулась, сопровождая движение рта медленным кивком головы. Сама извиняться она ни перед кем не собиралась. Что ж, Джерард не настаивал.       Из допросной донесся еще один леденящий душу крик, и Даффи непроизвольно поежился, пытаясь представить, какого рода увечье могло вырвать этот вопль из глотки допрашиваемого. Но стоило ему начать размышлять над этим, как все прекратилось. За окном с жалюзи послышалось учащенное глубокое дыхание, затем захлопнулась дверь и тут же открылась другая, ведущая в кабинет.       В помещение зашел Маркелл Карпентер и все присутствующие тут же повернулись к нему. Его длиннополый мундир был испачкан кровью, которая на темно-зеленой плотной ткани казалась почти черной. Также кровь была и на перчатках, обагрив выступающие костяшки, и алыми крапинками усеяла железную маску.       Окинув всех присутствующих тяжелым взглядом, Карпентер обратился к своей сестре по Запретам.       — Он не сознается, — поведал ей смотритель. — Я из него почти весь дух выбил, но он молчит, не желая рассказывать, кто заказал у него это представление. А еще у него нет татуировки. — Его голос стал на тон ниже, будто оракул заставляла его делать то, что ему не нравилось, зная, что никакого толка от этого все равно не будет. Заставляла просто потому, что могла. — Ни у кого из допрошенных ее не было!       — Умерь свой пыл, смотритель, — подняв ладонь, ответила она, легко поднявшись из-за стола. — Если показаниям мисс Фритсвит и других актеров я еще могу поверить, то словам Майкла Кутберта – нет. Он написал этот мюзикл, черпая вдохновение у тех, за кем мы охотимся, взамен выделив им весь третий акт под темный ритуал. Отсутствие татуировки – не показатель невиновности. Его вина перед лицом Аббатства очевидна.       Капитан Чепмен поочередно посмотрел на монахиню и смотрителя, после чего поднял указательный палец, желая придать вескости своим следующим словам.       — В программе упоминались некоторые известные на островах личности. Может, привлечь к этому делу их? — отметил он.       Карпентер покачал головой и скрестил руки на груди.       — Многие знатные семейства со всей империи вкладываются в морлийское искусство, порой и не подозревая, какие гнусные спектакли будут созданы и обыграны за их деньги. Актеры, костюмеры, звукорежиссеры… все они всего лишь делали свою работу. Единственный, с кого еще можно потребовать объяснений, это певец, написавший для мюзикла несколько песен. Он подошел к своей работе со знанием дела, и это подозрительно.       — Вы про Шань Юня? — нахмурившись, спросил Джерри. Он удивился тому, что это имя вообще нашло свое место у него в памяти, но почему-то мыслями сразу перенесся в дом Баннистеров. В спальню Розалии, где была перфокарта с записью выступления этого оперного певца. Сектанты знали о его существовании, его репертуаре и стиле. И это был след. Призрачный, но все-таки важный.       — Да, — ответил Карпентер. Голос его был нейтральным, и аристократу оставалось лишь гадать, о чем тот думает. — Но добраться до него я не смогу, так как, завершив работу над мюзиклом, он вернулся к себе на родину и оказался вне юрисдикции альбских смотрителей. Чтобы дотянуться до него, мне потребуется отправить официальный запрос в резиденцию Ордена в Дабокве…       — А он человек весьма известный и они не возьмутся за него без веских на то оснований и железных доказательств его причастности. Парочки песен недостаточно. Он может сказать, что их переправили, когда он был уже в отъезде и что первоначальный вариант был вполне безобиден, — перебила его Сондора. — Гораздо эффективнее будет отправить запрос через Дануолл...       — А это чревато тем, что о происходящих здесь беспорядках узнает весь императорский двор, — закончил за нее Чепмен и с очередным вздохом закрыл лицо большими ладонями.       — Именно, — согласился церковник и снова посмотрел на сестру-оракула, будто чего-то выжидая.       Она почувствовала на себе его взгляд, выпрямилась и отошла к окну, уставившись в буйствующую за стеклами воющую белизну. Концы ее повязки и короткие каштановые волосы слегка ворошил холодный ветерок, прорывавшийся сквозь бреши в деревянной раме, трещащей от напора стихии.       — Возможно, я смогу что-нибудь про него узнать, — без всякой уверенности пожав плечами, сказала она, отвечая на так и не прозвучавший вопрос.       — Вы всегда говорили, что власть Верховного Оракула простирается далеко, — напомнил ей Карпентер.       — Разумеется, но свои ограничения имеет моя, — пояснила она.       — Из-за ваших перипетий мы топчемся на месте, — заметил Джонатан Чепмен, встав со своего кресла.       — Простите? — не понял смотритель, когда капитан городской стражи прошел мимо него.       Чепмен остановился у двери, взявшись за медную ручку, и, повернувшись к церковникам, пояснил:       — Десять погибших, не считая мисс Бисли, и шестнадцать раненых, Карпентер! — рявкнул капитан, чеканя каждое слово. — Театр сгорел, леди Даффи в коме и неизвестно, когда очнется и очнется ли вообще, а сепаратисты еще на шаг приблизились к своей цели! А что же сделали за все это время мы? Ничего!       Карпентер виновато потупил взгляд. Впрочем, виноватым себя почувствовал и Джерард.       — Мы знаем о главарях Уиннидонских ведьм, но кто руководит альбскими сектантами? А? Вы, смотрители, лишились своего духовного наставника и блуждаете потерянные, точно дети. — Он поджал губы, отчего те скрылись под черной порослью усов, и вперил строгий взгляд в спину Эдме Сондоры. — А вы кичитесь своими возможностями, которыми, однако, не можете воспользоваться в виду того, что кто-то за пределами Альбы узнает о происходящем! А ведь умирают люди! Люди, которых я должен защищать. Сперва я был «за» повышенную секретность этого расследования, но сейчас я вижу, что без вмешательства императрицы мы, возможно, не справимся со всеми обрушившимися на нас бедами.       — Вы думаете, она будет разбираться в происходящем? — Эдме Сондора повернулась на пятках и с деловым видом скрепила руки в замке за спиной. Жест, пропитанный уверенностью в себе и своих словах. — Она юна и неопытна. За нее правят другие. А другие видят в вас лишь угрозу ее власти. Раны, нанесенные Мятежом, долго заживают не только на Морли, но и в сердцах людей, верных империи. От вас всегда будут ожидать подвоха, и даже если вы донесете обо всем происходящем здесь, в результате правду обернут против вас.       — Вы ошибаетесь, — отрицательно покачав головой, возразил Джон Чепмен. — Защитник короны обязательно поймет.       — Что лорд Аттано обязательно сделает, так это первым же делом спросит, почему вы промедлили, позволив Истинным Морлийцам так далеко продвинуться в их планах. А за вопросами незамедлительно последуют подозрения.       Голос слепой сестры был пропитан презрением, будто лорд-защитник их императрицы был у Аббатства Обывателей на плохом счету и связываться с ним лишний раз никому особо не хотелось. Джерри не был уверен в том, знает ли сама Сондора о причинах такой нелюбви, но после подумал, что подобное отношение было привито ей старшими по рангу. Но откуда у этой ненависти росли ноги? Какие подозрения насчет Корво Аттано терзали Верховного Смотрителя? И что знала о нем Верховный Оракул?       А может, Джерарду всего лишь показалось? Скорее всего никакой неприязни в голосе сестры-оракула не прозвучало, и он лишь додумал то, чего не было. Ах, будь здесь Рамполтиза, она бы добралась до правды и нашептала бы свои выводы ему на ухо!       Капитан городской стражи промолчал, не найдясь с ответом. Если он и хотел возразить, то показал это лишь своим внешним видом, раскрасневшись, точно помидор.       Эдме Сондора, совсем по-змеиному почувствовав свою победу на кончике языка, поспешила ободрить Чепмена, пока тот не взорвался от смеси гнева и отчаяния.       — Поверьте, меня бы тут не было, если бы Верховный Оракул не считала, что так будет лучше для всех, — мягко сказала она. — Плывя сюда, я знала, с чем столкнусь. Знала, что будут жертвы. И я примирилась с этим, что и вам советую. Потеряв нескольких, мы спасем сотни тысяч от возможных репрессий.       — Вот только как спасем, если ответов все нет? — мрачно заметил Карпентер, взглянув на свои руки, испачканные кровью, точно краской.       Ответа не последовало, и в кабинете повисла напряженная тишина. На фоне охватившего церковников и стражника молчания, тиканье настольных часов казалось оглушающе громким, и Джерри не выдержал.       — А могу ли я поговорить с подозреваемым? — подбородком кивнув в сторону завешанного жалюзи окна, поинтересовался он, нервно постукивая пяткой по полу.       — Нет, — отрезала Эдме Сондора.       Дворянин перевел взгляд на Джонатана Чепмена, понадеявшись на их прежние договоренности. Да, со своей стороны он однажды нарушил их, но уже извинился за это и пообещал исправиться. И если все по-прежнему было в силе, то капитан стражи должен был дать ему зеленый свет на допрос.       — Да, — согласился он, и здесь, в стенах участка, его слова весили больше, чем слова слепой монахини.       — Осторожнее, Чепмен, наивность губительна, — процедила девушка и кивнула Карпентеру, ловко распорядившись той небольшой властью, что все-таки была у нее в руках прямо здесь и сейчас. И власть эта сошлась на человеке в железной маске и с церковной эмблемой на лбу. — Ты пойдешь с ним и проследишь, чтобы он не сделал ничего, что пошло бы на вред расследованию.       — Будет сделано, — отозвался Карпентер и жестом руки предложил Джерарду вместе с ним покинуть кабинет дознавателя, чьи обязанности он сегодня по долгу службы перенял.       Вместе они вышли в коридор, и лорд Даффи сразу ощутил, как его со всех сторон обступил колкий холод. Сразу же захотелось вернуться обратно к креслу и обогревателю, но он себя пересилил.       В дальнем конце коридора располагался проход, за которым расширялся офис. Стражники сидели в небольших, огороженных невысокими деревянными перегородками узких кабинках, разбирали документацию и быстро печатали рапорты. Произошедшее сегодня взбудоражило участок, и по лицам некоторых было видно, что работать в столь позднее время любят далеко не все.       Один капрал и вовсе лежал головой на самодельной подушке, сооруженной из кипы разноцветных папок, и пускал на красный форзац слюни, пока его не разбудил звонкий голос проходящего мимо офицера, рявкнувшего на него с поистине собачьей злобой и негодованием.       — Есть, сэр! Слушаюсь, сэр! — отдав честь старшему по званию, прохрипел тот и вернулся к работе.       Усмехнувшись этой сцене, Джерард повернулся к смотрителю, который с металлическим щелканьем проворачивал ключи от допросной в замочной скважине.       — Разве кроме артистов вы больше никого не поймали? — спросил он так тихо, чтобы услышал только Карпентер.       Тот замер на долю секунды и, оставив ключи торчать в двери, повернулся к аристократу своей скалящейся железной маской.       — Мы задержали трех ведьм и уже везли их в наш штаб, где могли бы без каких-либо затруднений содержать их и допрашивать, но они покончили с собой раньше, чем мы смогли что-нибудь сделать.       — Как? — удивленно вскинув брови, поинтересовался Джерард.       Маркелл быстро выдохнул.       — В основание их капюшонов были вшиты ампулы с ядом. Мы этого не заметили, и, стоило засадить нечестивцев в повозку, как они тут же раскусили их, зайдясь кровавым кашлем.       — Надо же! Вы даже помучить их не успели? — не удержался Джерри.       — Не смешно, — угрюмо отозвался Карпентер, но в свою очередь тоже задал вопрос:       — Почему ты хочешь с ним поговорить? Если он не открылся мне, то вряд ли побалует какой-нибудь информацией тебя.       Джерард пожал плечами. Он и сам не был уверен в своих предположениях.       — Он – друг Уилла Нэша, насчет которого у моей сестры есть подозрения.       — Ничем неоправданные, мы его проверяли, — важно подметил смотритель.       — А я вообще вытащил его из тюрьмы, — добавил молодой лорд. — Но, знаешь, после того, что случилось в театре… Я склонен к тому, чтобы все перепроверить еще раз.       — Я понимаю. — Маркелл кивнул и толкнул дверь вперед, приглашая лорда Даффи зайти первым.       Майкл Кутберт сидел на специальном кресле. Руки его лежали на подлокотниках и были перетянуты тугими ремнями. Ноги были вытянуты на подставке и под ними стоял железный тазик, в который стекала кровь. По левую руку от подозреваемого стоял столик, на котором были разложены щипцы, клещи, ножи, молоточки и другие орудия пыток. Большинство инструментов были запачканы кровью, что уже начала засыхать красно-коричневой корочкой на холодном сером металле.       Артист тяжело дышал. В его обнаженные стопы были вбиты железные колья, и кровь тяжелыми каплями падала в тазик. Рубашка из белой превратилась в розовато-красную и была исполосована ножом. Сквозь рваные дыры виднелась рассеченная плоть, сочащаяся алой кровью. Порезы походили на дополнительные рты, растянувшиеся вдоль ребер по левой и правой сторонам, кожа по контору покраснела и припухла. Руки исполнителя роли божества превратились в кровавое месиво. Большой и указательный пальцы левой руки были раздроблены, по-видимому, одним из небольших молоточков, лежащих на столе. Со всех остальных были содраны ногти, и под тусклым светом одной-единственной лампочки алело открытое мясо. Еще несколько часов назад у постановщика было красивое, молодое лицо, которое теперь превратилось в кровавую маску: губы были разбиты и опухли так, будто мистера Кутберта искусали дикие пчелы, глаза, ранее залитые черной краской, но теперь вернувшие себе свой истинный, голубой цвет, закрылись под веками и темно-красными сгустками крови. Нос утратил прямоту и будто бы был вбит в череп. По нему резво тек алый ручеек, берущий начало из рассеченной брови.       Видя его в таком состоянии, было сложно поверить, что совсем недавно сотни девушек, включая Кенну Мелвилль, влюбились в него, едва завидев актера на сцене. Теперь он был жалок, изуродован, и его боль была почти осязаема.       — Разве так можно? — с ужасом спросил Джерард. Он и не замечал того, что задержал дыхание, пока легкие не потребовали кислорода, и с тяжелым ощущением на душе втянул воздух со свистящим звуком. Пахло кровью, и ее металлические нотки ощущались горечью на языке.       — Его вина перед лицом Аббатства очевидна, — повторив слова своей сестры по Запретам, Марк отвернулся, будто не желая смотреть аристократу в глаза. Быстрыми движениями перебирая шнур, он поднял жалюзи. В открывшемся окне помимо своего слегка размытого отражения Джерард увидел Чепмена и Сондору, стоявших по ту сторону и намеренных проследить за ходом повторного допроса.       Даффи не разобрал, есть ли в голосе смотрителя доля горечи от свершенного, но искренне надеялся, что тому было хоть немного стыдно – сам бы Джерри иного не вынес. Ему никогда не нравилось водить дружбу с монстрами.       Дворянин заставил себя вновь посмотреть на Майкла Кутберта и громко сглотнул. Если с актером обошлись подобным образом, то казни ему уже не избежать. Его приговорили к смерти, и Джерри даже не нужно было коситься в сторону окошка, чтобы понять, кто из Ордена так распорядился. А Чепмен просто отдал этого человека смотрителям на откуп… но его мотивы лорд Даффи хотя бы мог понять, но не разделить. По его мнению, самым большим, что заслужил мистер Кутберт, было пожизненное заключение за соучастие, но не смертная казнь за жизнь, которую отняли другие. Порой представители Аббатства были слишком категоричны и неумолимы в своей борьбе с Бездной и ее черноглазым аватаром. Это настораживало, так как церковники, чьей главной целью была защита мира людей, и сами превращались в обезумевших фанатиков.       Когда Майкл Кутберт со стоном зашевелился и приоткрыл один глаз, Джерард на секунду замешкался, не зная, что сказать. «Здравствуйте!» было слишком неуместно в сложившейся ситуации, «Привет!» – чересчур оптимистично по обращению к человеку, которому уже вынесли приговор. Поэтому Джерри просто кивнул, глядя в этот небесно-голубой глаз, окруженные темно-серыми белками – последними следами краски.       Джерард был для него лицом совершенно новым и незнакомым, а потому задержанный проявил к нему небольшой интерес. На Карпентера он даже не взглянул. По-видимому, боялся. Или же ненавидел. А может, и то, и другое.       — Ты… — булькающе и хрипло произнес мистер Кутберт, — ты… Джерард Даффи?       Аристократ попытался скрыть удивление, но не успел, и оно робкой тенью проскользнуло по его лицу. Боковым зрением он увидел, как напрягся рядом Карпентер, будто ожидая, что сейчас актер выдаст лорда Даффи, как одного из сектантов.       К счастью, Майкл Кутберт не хотел на него клеветать.       — Уильям рассказывал о тебе, когда мы… — Постановщик усмехнулся, будто вспомнив что-то приятное. В его состоянии подобный смешок стоил больших усилий, а значит, воспоминание было стоящим. — Ты спас его. Вдохновил… Очаровал.       Джерард и Маркелл обменялись неловкими взглядами. Аристократу даже подумалось, что как же все-таки хорошо, что Сондора осталась там, за стеклом, иначе она уже бы приказала смотрителю заломать ему руки за спину и усадить в подобное кресло. Впрочем, ничто не помешало бы ей ворваться сюда лично. Однако в пыточной по-прежнему было тихо, и Джерри благодарил звезды за то, что в отношении его слепая монахиня была не столь скора на расправу.       — Скажи, насколько вы близки? — Даффи решил немного потянуть время, обдумывая, как осторожно разболтать актера, подведя его к нужным ему ответам. Заходить следовало издалека.       — А что, ревнуешь? — вопросом на вопрос ответил Кутберт, на мгновение вернув себе свой приятный тенор, и улыбнулся теми осколками зубов, что у него еще оставались. Улыбка получилась мученической и быстро увяла.       — Нет, — отрезал он, полоснув ладонью воздух. Но, осознав, что выглядело это довольно резко, тут же смягчился. — Просто подумал, что если ты для него много значишь, то мы с тобой можем поладить. Я помогаю своим друзьям, а ты?       Голубой глаз Майкла Кутберта сверкнул надеждой, которая быстро сменилась растерянностью. Он знал, что Джерри однажды уже помог Уиллу Нэшу и благодаря близкому родству с лордом Муром имел большое влияние в городе. По крайней мере, отчасти это было правдой, хотя молодой дворянин прекрасно понимал, что старик ему в подобных делах не помощник, что он никогда не вступится за оккультиста. Но зачем об этом знать потенциальному информатору?       — Ты… ты вытащишь меня отсюда, если… — актер не договорил, метнув испуганный и полный недоверия взгляд на Карпентера.       Тот по-прежнему стоял со скрещенными на груди руками, недвижимый, точно каменное изваяние. Джерри в сердцах молился на то, чтобы тот не воспринял его податливость желанию арестанта всерьез и хоть немного поиграл в «хорошего» смотрителя.       Церковник повел плечами в неопределенном жесте, после посмотрел на свою сестру по Запретам и усатого мужчину рядом. Те синхронно кивнули.       — Да, Аббатство может выдать вам грамоту об отпущении грехов, но вряд ли вы можете себе ее позволить. — Ложь давалась ему с большим трудом, и голос мужчины дрожал от напряжения.       Подыграл так подыграл! Поступился своими принципами ради расследования. Вот это самопожертвование! Джерри даже хотелось посмеяться над ним, заявив, что у лжецов быстро отсыхают языки, но что-то подсказывало ему, что Маркелл на это не купится. В конце концов, он уже давно не ребенок. Что ж, у молодого лорда в запасе была еще одна забава: представлять, как округлились бы глаза Грэхэйма Мура, если бы ему и правда пришел счет на кругленькую сумму. Но по заинтересованному взгляду Майкла, переметнувшемуся на лицо Даффи, тот понял, что слова Карпентера подействовали как надо. Он не почуял подвоха, и Джерри тут же осадило чувство вины. Взращивать в ком-то надежду на светлый исход, затем вырывая ее с корнем, наверное, не очень хорошо? Или даже жестоко? Глядя на постановщика, аристократу казалось, что он слегка перегнул палку. Но он тут же успокоил себя тем, что посмотрел на орудия пыток. Если ему удастся хоть немного разговорить друга Нэша посредством лжи, то Карпентеру не придется вновь его мучить.       — У меня… и самого есть… имущество, — пытаясь совладать с прикушенным от боли языком, заметил мистер Кутберт, но церковник его тут же перебил.       — Уже изъято и на ближайшем аукционе будет распродано. Часть вырученных денег пойдет на возмещение принесенного еретиками ущерба и лечение пострадавших, другая же отойдет на нужды Аббатства.       Майкл Кутберт булькнул, харкнув кровью. Джерард был не уверен в своем предположении, но ему показалось, что это был смех.       — Разумеется, — язвительно выделил голосом он. — Почему бы… не отдать пострадавшим все, когда есть Аббатство с его вечными нуждами! — выпалил постановщик на одном дыхании.       Джерард настороженно покосился на Карпентера.       — Я потерял восьмерых братьев в схватке с ведьмами и еще один задохнулся дымом, когда на сцене занялся пожар, — процедил смотритель, вкладывая в свои слова всю ту горечь, что отравляла его сердце. — Мы хотим выплатить компенсацию их женам – только и всего.       Кажется, эти слова возымели эффект над Майклом Кутбертом. Он устало уронил голову на грудь и его глаза потемнели от осознания собственной вины.       — На самом… деле, я практически ничего… не знаю, — с короткими паузами признался он.       — Скажи, что знаешь, и я подарю тебе жизнь, — нетерпеливо поторопил его Джерард.       — Сперва скажи, зачем… это тебе? Ты в этом деле – посторонний человек. Тебя не… обвиняют в… ереси. Не… пытают. Зачем, Даффи? — с каждой минутой говорить незадачливому актеру было всю труднее и труднее. Он был близок к тому, чтобы потерять сознание от боли, и растрачивал драгоценное время на глупые вопросы, ответы на которые лично ему ничего бы не дали.       — Я хочу поймать убийцу своей матери, который, к тому же, чуть не лишил меня сестры накануне. Это все.       — Все ли? — снова смешок, от которого актер зашелся кровью.       На этот вопрос Джерард отвечать уже не стал.       — Говори же! — рявкнул смотритель, сжав руки в кулаки. Перчатки на его руках заскрипели кожей, облегая выступившие острые костяшки.       Допрашиваемый дернулся, будто в страхе, что его снова начнут избивать, но Джерард перехватил руку Карпентера чуть выше кисти, заранее останавливая еще не поднятый кулак. Майкл Кутберт вжался в кресло, вдавив себя в его твердую спинку. Напряжение никуда не делось, но теперь он, похоже, действительно верил, что Даффи обладает неким подобием власти над смотрителями, раз его дознаватель все еще не набросился на него.       — Чуть больше года тому назад мы… с Уиллом обрели… новых… друзей, — сперва затараторив, но быстро сбавив обороты, заговорил мистер Кутберт, прерываясь лишь на дыхание. — Мы оба были… новенькими здесь. Приехали из Колкенни, едва… отучившись. Мы были одиноки… Наивны. Нажили проблем, взяв деньги на жилье в долг у… синеглазой шлюхи из лидеров Пятиперстных.       Джерард поджал губы. Не так давно он заключил с Пятиперстными сделку, заручившись их помощью. Взамен он освободил город от задержавшейся здесь кочевой банды Бродяг, поднеся Альбу на блюдечке МакГратам. И он понимал, что Кутберт говорит об Алише МакГрат, также известной как Указательный Перст.       — Мы были… самонадеянны. Думали, что быстро… исполним все свои мечты и, разбогатев, расплатимся… с ними. Но они… эти твари обманули нас, придя… за деньгами раньше намеченного… срока.       — И? — подводя постановщика ближе к делу, спросил Карпентер. Свою руку Джерард от него уже убрал, более не замечая, чтобы от смотрителя исходила угроза.       — Я чуть не лишился… всех своих пальцев… А Уилл – жизни. Мы жались от страха… Прятались… в заброшенном пабе «Капитан у руля», что за границами их владений, когда на пороге появился… Крейн. Он пришел за платой… Сукин сын улыбался во все тридцать два зуба.       — И?! — нетерпеливо подогнал Джерард, поймав на себе взгляд церковника. По-видимому, он опередил Марка всего на секунду.       — Произошло какое-то чудо! — воскликнул мистер Кутберт, недовольный тем, что не может затянуть повествование на еще несколько минут. — Из темноты… появился мужчина. Тот же, что был в театре… Он дал нам все необходимые деньги… взамен… попросив… Аа-ах! — Кутберт скривился от боли и откинул голову назад. Под лампой его лицо казалось еще хуже. Даже если он восстановится, то уже никогда не будет сердцеедом. Правда была такова, что руки Карпентера превратили красавца в урода. — Попросив написать мюзикл… Он откуда-то знал, что я увлекаюсь подобным… следил за мной? Бездна бы его побрала… Он сказал, что видит мой талант… Что меня ждет великое будущее, в которое он… с удовольствием вложится, если его удовлетворят мои труды. Я… я ничего не знал о Чужом… не хотел примыкать к культу, но… Уилла они заинтересовали. Он не пытался затянуть в эту пучину и меня, но делился всей необходимой информацией… чтобы представление получилось достоверным…       — А с чего вдруг ты решил исполнять роль Чужого? — спросил Джерри, задумчиво почесав подбородок.       — Этот мужчина, Лайонс, когда получил рукописи… сказал, что я на него похож. А я всегда… любил играть в театре… и решил, что могу попробовать примерить эту роль…       — Не самое удачное решение, — пожав плечами, заметил Джерри.       — Теперь и я это вижу, — согласился Кутберт, — но тогда Лайонс убедил меня… что богачи довольно часто… дразнят Аббатство. Что последствий… не будет, а для меня этот… мюзикл может стать… прорывом в карьере. Я даже виделся с Шань Юнем.       — Он тоже еретик? — спросил Карпентер, но Майкл Кутберт отрицательно покачал головой, тут же зашипев от боли.       — Не знаю. Нет… он помог подобрать рифмы, выстроить текст… Занимался со мной вокалом. Не более.       — Вы его покрываете?       — Нет.       Наступила недолгая пауза, во время которой Карпентер обдумывал услышанное, решая, верить Майклу Кутберту или нет. Джерри не видел его лица под маской, но по задумчивости тех, кто стоял в соседнем помещении и смотрел на них сквозь тонкую стенку стекла, он понял, что полученную информацию никто особо полезной не считал. Он, впрочем, тоже. Тем хуже было для актера.       Но Джерри видел его глаз, полный страданий и страха перед смертью. Темно-серые из-за выходящей краски слезы катились по его лицу, смешиваясь с кровью, и тяжелыми каплями свисали с подбородка, срываясь и падая на перепачканную и изодранную рубашку. Волосы свалялись, склеились от пота и прилегали к голове грязными сосульками. Он был жалок и напоминал Джерарду забитого сироту, которого Даффи однажды вместе с другими крутыми парнями с Боттл-стрит зажал в подворотне. Паренек был плакальщиком, но еще находился на той стадии болезни, когда чума только-только подкрадывается к сознанию. Они глумились над ним, считая, что он обречен, а Джерри не сделал ничего, чтобы они перестали – лишь стоял на шухере, чтобы предупредить друзей-бандитов, если поблизости покажется стража. А потом, когда у самих принимавших участие в избиении подростка проявились симптомы чумы, – и даже аналог лечебного эликсира Соколова, изготавливаемый на винокурне, не смог уберечь их от болезни, – юноша долго корил себя за бездействие. Может, если бы тогда он оттащил их от мальчика, те не заразились бы и выжили?       Тогда он был не совсем хорошим человеком – этого требовало выживание. Но сейчас у него был небольшой шанс исправиться и искупить вину за безразличие в прошлом. Вопрос был лишь в цене.       — Скажи нам что-нибудь полезное, и я обещаю, что выкуплю для тебя прощение, — попросил Джерард, и прозвучавшая в его голосе мольба удивила всех присутствующих, а в особенности – Майкла Кутберта. — Уилл рассказывал что-нибудь еще об оккультистах? Я не спрашиваю про их планы – они нам известны – я спрашиваю о том, какие у них правила, как они набирают к себе людей. Что-нибудь, что поможет нам вычислить потенциальных изменников.       — Среди них много известных и богатых людей…       — Этого недостаточно. «Много» не значит «все». Конкретнее.       Майкл нахмурился, напрягая память, и из рассеченной брови выступили бисеринки крови, после чего вниз по переносице стремительно пустились две кровавые струйки, которые, впрочем, быстро потерялись на его красном от побоев и засохшей крови лице.       — Уилл говорил, что… Истинные Морлийцы, занимающие иерархическую верхушку, не знают… имен друг друга. И никто из сектантов не знает самого… лидера. Он – загадка.       — Лайонс не командует ими? — решил уточнить Карпентер.       Майкл Кутберт, облизнув набухшие губы, покачал головой – достаточно медленно, чтобы движение не причинило боли.       — Он для них символ… Путеводная звезда, за которой… они следуют, но не главарь. Но есть еще кое-что, что, возможно, вам поможет… А заодно и мне, — последнее высказывание он произнес свистящим шепотом.       — Что? — одновременно спросили Карпентер и Даффи.       Одинокая лампочка, свисающая с потолка, с тихим гудением замигала, будто тоже сгорая от любопытства. Вокруг нее кружила небольшая муха, привлеченная светом, и порой с характерным звуком врезалась в стекло, стремясь добраться к заветному источнику тепла.       — К новичкам они приставляют покровителей. Они называют их патронами… У Нэша тоже есть, — и постановщик стыдливо отвел единственный целый глаз в сторону.       Он чувствовал себя предателем, но свою жизнь оценивал дороже дружбы. Типично и совершенно не постыдно для того, кому грозит смертная казнь. Поступил бы Джерри на его месте иначе? Возможно, но не точно.       — И покровители эти, — продолжил Кутберт, — всегда являются членами личной свиты… лидера. Они его доверенные… его агенты.       — Он не говорил тебе имени? — Джерри едва подавил в себе желание подойти к нему и ободряюще похлопать по плечу. Актер терял сознание, начал закатывать глаза. Он и так долго держался, что было похвально, но сам юноша скорее всего хотел, чтобы было наоборот. Без сознания боль переносится гораздо легче – ее почти не ощущаешь, есть лишь смутное понимание того, что тебе больно, но его безжалостно сминает тьма.       — Нет, но Уилл… он его знает.       — Идем, — на выдохе сказал Карпентер, развернувшись к двери, — больше мы от него ничего не добьемся.       Лорд Даффи не стал ему возражать и, кинув прощальный взгляд на Майкла Кутберта, едва удерживающего голову на весу, последовал за смотрителем в коридор.       Перед тем, как вернуться в кабинет дознавателя, Карпентер помедлил.       — Во имя Запретов, как Нэш смог обхитрить моих братьев? Они не почувствовали скверны ни от него, ни от его дома. Джерард, он был абсолютно чист, а ведь они ему всю квартиру вверх дном перевернули!       Джерард закатил глаза.       — Марк, чтобы поклоняться Чужому совсем не обязательно строить алтари.       — Да, — не стал отрицать смотритель, — но, если человек греховен, это всегда чувствуется. Нэш был невинен, как дитя.       — Я тоже ему поверил, — напомнил ему Джерард. — Возможно, он еще не настолько погряз в этом оккультном дерьме, чтобы начать источать… душок Бездны.       Маркелл усмехнулся. Формулировка Даффи его явно позабавила, но всякие намеки на веселье и смех сквозь слезы отчаяния тут же исчезли, стоило им переступить порог кабинета.       Эдме Сондора вновь сидела за столом. Руки ее лежали на гладком, полированном дереве, пальцы переплелись, и вид у монахини был довольно вдумчивый. Однако, стоило Джерри с Марком подойти поближе, как один уголок ее рта дернулся вверх. Она быстро подавила ухмылку, и аристократ уже не был уверен в том, что действительно ее видел.       — Может, вы, Даффи, не такие уж и бесполезные, — сказала она, медленно повернув голову в сторону Карпентера. — Иди, смотритель, ты свое дело знаешь. Оборви эту жалкую жизнь и не забудь перед этим прочитать молитву для упокоения его души. Незачем кормить Левиафана.       Церковник тяжело вздохнул и кивнул, бросив мимолетный взгляд на ошарашенного услышанным дворянина.       — Простите, что? Вы даже шанса не дадите мне его выкупить?       — Не дадим, — кивнула Сондора. — Возможность отпущения грехов удостоверенными грамотами в скором времени будет ограничена, если не упразднена насовсем. Мне казалось, что вы понимаете это, иначе зачем было плести нечестивцу ту сладкую ложь?       — Проделки Чужого, не иначе, — подтрунивая над Аббатством, сказал Чепмен, плеснув воды из графина себе в стакан.       — Именно так, капитан Чепмен, — подтвердил Карпентер, шутки не разделив.       — И ты согласен с этим? — удивился Джерард. — Просто так пойдешь и прирежешь его, точно какого-то беспомощного цыпленка?       — Я не понимаю сути претензий, — очень сдержанно, но с уже заметными строгими металлическими нотками в голосе сказал смотритель. — Быстрая смерть гораздо милосерднее того, что может ждать его в Аббатстве. Сам-то ты так не считаешь?       Он знал. Ну конечно же он знал, что они с Тизой попадали в казематы смотрителей. Он же читал дневник его сестры, а может, просто очень старательно наводил справки.       — Черта с два! Смерть всегда остается смертью, — отозвался Джерри и со вздохом развел руками. Остановить он их не мог, и любое противодействие обернулось бы ему боком. Себя ему было не слишком жалко – молодой лорд был абсолютно уверен в том, что старик в очередной раз вступится за него, наследника, – но у него была сестра, представлявшая для Мура куда меньшую ценность. А по виду Сондоры не нужно было гадать, на что Аббатство в случае чего болезненно надавит. Джерри не оставалось иного выбора, кроме как уступить. В конце концов, он этого Кутберта видит второй раз в жизни, а первый был вчера – на сцене театра. Стоит ли жизнь незнакомца свободы родной сестры и его собственной репутации? Вряд ли. Это жестоко, во многом бессердечно, но все же это правда.       Маркелл, перетерпев этот бесполезный спор, положил руку на рукоятку своего меча и, кивнув Сондоре, покинул кабинет.       Услышав пронзительный крик, который внезапно оборвался на самой высокой ноте, Даффи почувствовал себя разбитым. Одни фанатики беспощадно резали других, а те в свою очередь возводили божественные алтари на костях простого народа. В таком положении было трудно найти баланс. Джерард не знал, был ли правильным их с Рамполтизой выбор. Может, им стоило бороться и с Аббатством тоже? В конце концов, аристократия – тоже сила, но кто бы их послушал? Они не Муры, пусть в них и течет их кровь, а Даффи – клан уиннидонский, к тому же запятнанный позором бегства. Джерри даже передернуло от неприязни, когда он вспомнил наезды лорда Каллума, и дворянин себя поспешно одернул, решив, что из двух зол они с сестрой выбрали меньшее.       — Чепмен, — чтобы отвлечься от мыслей о смерти, произошедшей в соседнем помещении, Даффи обратился к капитану городской стражи. — Скажите, где и во сколько у грандлорда Альбы назначена встреча с королем и королевой Морли? Мы должны как следует подготовиться к возможному покушению.       Чепмен нервно облизнул губы, разведя руками.       — Мне пока не поступало никаких распоряжений. Эта информация конфиденциальна, — сказал он. — В город Его Величество и его молодая супруга приедут тайно, возможно даже переодетыми в простых горожан, а о месте встречи станет известно только за два часа до самой встречи. С тех пор, как мать нашего короля убили, он стал слишком осторожным и скрытным. Не сказал бы, что это пошло ему во вред – он избежал уже пяти покушений.       — А с учетом того, что королева на ранних сроках беременности, он может быть излишне нервным, что порой тоже привлекает внимание, — важно добавила Эдме Сондора.       — Она беременна? — искренне удивился Чепмен, обменявшись с Джерардом вопросительными взглядами.       — О! — Сондора с напускной стыдливостью прикрыла ладошкой рот, будто упрекая саму себя в излишней болтливости. Однако после этого почти детского жеста пояснила:       — Об этом уже известно во дворце, но официально будет объявлено только после встречи с грандлордом, когда король и королева вернутся в Уиннидон.       Джерард задумчиво потер лоб.       — Не нравится мне это, — признался он. — Некоторые ведьмы используют зародышей в своих ритуалах… Может, сектантам нужен даже не король, а королева и дитя в ее чреве?       — Интересная мысль, — согласилась Сондора, — но вы сами сказали, что они хотят избавиться от правителей Уиннидона и Альбы, чтобы посадить вместо них своих марионеток. Подобный план, конечно, не исключает Лиадэйн Фоирчерн из списка жертв, предназначенных ритуалу. Ее ребенок является потенциальным наследником, но все же, пока он не родился, вся власть у короля и королева при нем ничто иное как изящный аксессуар с довеском – не более.       — Если только они не решат убить двух зайцев одновременно, — задумчиво пробухтел Чепмен, погруженный в свои мысли. Последних рассуждений Сондоры он, кажется, не услышал.       — Ваша правда, — не стал отрицать Джерри, содрогнувшись, когда в очередной раз взвыла вьюга, надавив на окна с такой силой, что те, казалось бы, слегка вогнулись внутрь. — Мне не хочется выходить наружу, но нужно навестить Уильяма Нэша, пока тот не покинул город.       — Возьмите с собой Карпентера, — тут же предложила Сондора, но Джерард Даффи покачал головой.       — Я пойду к Уиллу как обеспокоенный произошедшим друг, а если рядом со мной будет смотритель, то тот вряд ли захочет разговаривать.       — Тогда пойду я, — спохватился Чепмен, поднимаясь с кресла, но Джерри остановил его легким жестом.       — Я сам могу о себе позаботиться, — обиженно заверил его аристократ. — Вам же следует заняться работой – сегодня ее у вас в избытке.       И, отсалютовав им своей шляпой, Джерри вышел в коридор, столкнувшись с Карпентером и участковым коронером, – кажется, его звали Стэнли? – которые вместе вывозили труп Майкла Кутберта из допросной. У того в груди виднелась дыра от клинка и единственный целый глаз закатился назад.       Заметив взгляд Джерарда, Маркелл осторожным движением закрыл казненному веко.       Желая посмотреть на результаты театрального вечера, молодой лорд спустился вместе с мужчинами в морг – и никто не остановил его. Даже Стэнли, которого он не так давно сжимал в удушающем захвате. И Даффи порадовался тому, что тот его не запомнил, иначе разразился бы очередной скандал.       Вновь оказавшись в подвальном помещении среди трупов, Джерард прошел к тому, который интересовал его больше всего – все остальные были либо жертвами охватившего толпу страха, либо павшими в бою смотрителями. Но Марджори Бисли была прискорбным исключением. И ее смерть лежала на совести Даффи тяжким грузом. Они с Тизой знали, что она является целью сектантов, но успокоились, отдав ее под защиту Чепмена. Аристократы были полностью уверены, что если городские стражи не справятся со своими обязанностями, то за ней присмотрит хотя бы Безумный Смотритель, ведь для него она была хорошей приманкой в его охоте на ведьм. Но, по-видимому, безумец среагировал не так оперативно, как было нужно. И теперь Бисли мертва.       Останки – то, что некогда было молодой, здоровой и амбициозной женщиной, – обуглились и почернели. Тяжелый едкий запах гари забивал Джерарду нос, и дворянин непроизвольно закашлял. Ему не нужно было касаться горелого мяса, чтобы услышать хруст этой застывшей черной корочки; не нужно было поддевать этот потрескавшийся слой ногтем, чтобы увидеть, как он осыплется черной шелухой – это и так было очевидно. От красивого лица остался только грязно-желтый череп с редкими ошметками прижаренного мяса, которое так и не отстало от кости. На Даффи смотрели пустые глазницы, и от этого мертвого взгляда по его телу пробежала нервная дрожь.       — Оказывается, мою мать постигла еще не самая страшная смерть, — отстраненно заметил Джерри. Сперва он хотел сказать это шутливо, но шутки в данном месте и при данных обстоятельствах были крайне неуместны. Однако задуманные слова все-таки лихо сорвались с губ.       — Смерть всегда смерть – ты сам сказал, — напомнил ему Карпентер.       Когда Стэнли оставил их, принявшись описывать увечья только что осмотренного им трупа, Карпентер снял маску и глубоко вдохнул, нахмурившись от витавшего в помещении смрада смерти.       Лицо его было бледным, уставшим. Он, как и Джерри, нуждался во сне, но не мог себе его позволить.       — Мисс Бисли стала жертвой стихии огня, — сказал он, и в голосе смотрителя ясно слышалась тревога. Джерри уже догадывался, о чем Карпентер собирается сказать, но решил не перебивать его, дать высказаться и лишь затем подтвердить его опасения. — Значит, смерть Наместника не была частью ритуала.       — И убийцами являются не сектанты, — важно подчеркнул Джерард, устремив на церковника сочувственный взгляд. — А заинтересована в смерти Наместника Нисбета была только Сондора…       — К которой, пока Кругом Властных не будет избран новый духовный наставник альбских смотрителей, по доверению Верховного Оракула и с разрешения Верховного Смотрителя перешла вся власть, — продолжил развивать мысль Карпентер.       — И не только над смотрителями, но и над личным живым оружием твоего покойного наставника, и я сомневаюсь, что он добровольно передал ей поводок, наказав Безумцу во всем повиноваться этой стерве.       Маркелл промолчал, но молчание это было таким тяжелым, что в словах не было никакой нужды – Джерард его и так прекрасно понял.       — Что ты будешь с этим делать? — поинтересовался у него молодой лорд, стараясь дышать не через нос, а через рот, но острота гари чувствовалась даже на языке.       — Я… не знаю, — растерянно ответил Карпентер, но потом понял, что дал слабину и тут же собрался, осадив Джерарда строгим взглядом. — Да и не твое это дело, Даффи.       Джерри в примирительном жесте поднял руки и, последний раз оглянувшись на Бисли, подпитывая зрелищем останков свой стимул дотянуться до Лайонса и Уиннидонских ведьм, оставил смотрителя и медицинского эксперта наедине с трупами, а сам покинул участок, быстро затерявшись среди снежных завихрений, сумрака и холода.       Прорываясь сквозь разъяренную метель, он совершенно не представлял, какие открытия и откровения ждут его впереди – и только крепчающий мороз пробирал его до костей, заставляя стучать зубами и медленнее перебирать ногами. Он словно сдерживал его. Цеплялся холодными пальцами за руки, дергал за одежду, отговаривая идти вперед. Однако, несмотря на все трудности, Джерард продолжал уверенно двигаться к своей цели, как двигался всегда.