В темноте

Полностью перемещать Соджуна к себе ни Сонёль, ни Мёнсу не собирались. Как оказалось, на самом деле до сих пор тот беспризорничал и спал где придётся. На вопрос, где родители, лишь презрительно фыркнул, ввиду чего оставалось только строить предположения. То, что из-за "халтурки", как выражался сам Джун, ему перепала жилплощадь, пусть и вдалеке от крупных городов, нравилось ему всё больше и больше. Как объяснял он сам, Чольсу был не лучшим помощником в ведении скрытной жизни - а внимания он требовал. Выгуляй, выкупай, покорми, поиграй... огромный пёс оказался достаточно дружелюбным, но Сонёлю до сих пор внушал некоторый трепет. Откуда Чольсу взялся на самом деле, кроме абстрактного "подарили", мелкий пока не отвечал. Ан в принципе оказался достаточно скрытным во всём, что касалось его жизни - однако в работу включился с полной готовностью. Пропустив из-за разборок с Соджуном ещё пару дней на учёбе, Сонёль плюнул и подал заявление об отчислении, устроившись после этого, к удивлению бывших одногруппников, в заведеньице по ремонту техники. После пары исправленных телефонов и магнитофонов он (не без некоторого подыгрывания) договорился, что немногочисленную работу будет забирать на дом - чем и занимался, удивляя тощего коллегу, Сангюна, своей грузоподъемностью. Стало в разы спокойнее. Мёнсу он сказал, что смысла гнать добор данных пока нет и он может отдохнуть, но вообще Сонёль был бы крайне благодарен ему в помощи с Соджуном. В этом вопросе и возникло маленькое затруднение. Восемьдесят процентов возможностей младшего включали в себя работу через чужой сон - в первую очередь, именно так он мог полностью считать память и мотивацию нужного ему существа. Сонёль в качестве подопытного исключался - ему было необходимо следить за работой программы захвата, в этот раз намного более сложной. После некоторых мучений к программе получилось добавить возможность контроля, благодаря чему выходило не только следовать предложенным Соджуном маршрутом, но и прокладывать собственный, самого сновидца при необходимости направляя и останавливая. Из существ, обладающих сознанием, начать решили с более-менее простых, и первым подопытным оказался Чольсу, любезно предоставленный Джуном. Как тот потом объяснил, он "и без ваших железяк" зачастую присоединялся к собачьему "я", наблюдая за прогулками и драками, и мог проконтролировать, чтобы пёс точно вернулся. В ответ на два ошарашенных взгляда с сожалением ответил, что с более сложными структурами такое "не прокатывает". Кроме Чольсу провели эксперименты ещё на нескольких видах пернатых, чешуйчатых и лохматых, но во всё многообразие решили не углубляться - было и так понятно, что к следующему этапу они готовы. Ещё до того, как был задан вопрос о новых подопытных, Мёнсу наотрез отказался разрешать вмешательство в свои сны, сказав, что это не то ощущение, которое он готов повторить. За компромиссом, впрочем, далеко идти не пришлось - ему было предложено очаровывать и приводить людей с определёнными параметрами. После собирались найти кого посложнее - Джун, ухмыльнувшись, сказал, что не лисами едиными полнится мир, но прояснять отказался, оставив Сонёля рвать на голове волосы от несговорчивости своих коллег. Словом, к людям перешли вскоре. Что Мёнсу не нравилось - до тех пор, пока Сонёль не разобрался в механизме считывания поверхностной информации (а значит, не мог отслеживать нужных личностей), этим занимался он сам, и каждый раз рядом с ним должен был находиться Джун. Проблема была даже не в том, что парня не во все заведения пускали с первого раза - с этим лис, не без ехидных комментариев, разбирался. Но Мёнсу не нравился сам сновидец. Видимо, до сих пор не мог простить ложный след - сам факт, что его так легко обвели вокруг пальца. С тех пор в квартирке, пусть и не самой маленькой, стало потеснее. Ким притаскивал детей сыграть в сонёлевскую приставку, парней и девушек выпить кофе, людей постарше - чего покрепче. Бывали и искатели редких коллекционных монет, и танцоры, и нервные политики - без проблем соглашались приехать даже из других городов. Сонёль, наблюдая за ними, за счёт вычитания часов из собственного сна старался ускорить перенос в портативный формат хотя бы считывающей системы - не то, чтобы ему было неловко таскать к себе людей, скорее самому хотелось поездить. Как он однажды сказал, слепя сожителя результатами чистки зубов, засиделся. Иногда Мёнсу выполнял обещанное приведённым, сколь необычно бы оно ни было, а иногда сразу усыплял. Второе, правда, случалось реже - лису больше нравилось разыгрывать жертв до конца. На этом этапе Сонёль окончательно уверился, что тот никуда не денется - "дедуля Ким", по его наблюдениям, расцвёл. Кроме того, его забавляло смотреть на коллегу в разных образах - с ним-то он выглядел почти всегда одинаково. Это заставляло, правда, задуматься, а какой же из них настоящий. Да и что можно считать настоящим в отношении лиса? Сонёль поймал себя на мысли, что продумывает программку для распознавания облика, но приступать к ней медлил по довольно глупой причине: его преследовала мысль о том, что лис может оказаться на самом деле кучкой абстрактных кубов, висящих в пространстве, или же каким-нибудь алым абсолютным нулём. Думал также: а смог бы он распознать Мёнсу, если бы не знал, что это именно он? Лис играл чужие роли, как жил. И каждый посетитель неизменно горел интересом, переступая порог. Время от времени интерес был довольно недвусмысленный, что Сонёля почему-то смущало: появлялось ощущение, словно у него есть младшая сестра, и тут вдруг она вваливается в дом в обнимку с раздевающим её мужиком с улицы. Мёнсу на младшую сестру совсем не тянул, но других ассоциаций Ёлю подобрать не удавалось. Смесь нелепости и отвращения, как-то так. Иногда, к тому же, посещала мысль, что он сам мог в любой момент оказаться на месте посетителя - но она не приживалась, не складывалась с окружающими фактами. Возможно, это было частью внушения, направленного на самого Сонёля - но в любом случае до сих пор все размышления на эту тему разбивались о вопрос "зачем?". Как предположил он сам, получив заветную карту в свой набор и перестав нарываться на приключения, он перестал представлять и лисий интерес - в качестве игрока. Джун на любых посетителей реагировал хладнокровно, чуть ли не позёвывая. А затем подходил к задремавшему на столе деду, не успевшему снять очки, или к дородной дамочке из рыбной лавки, или к тоненькой первоклашке, бережно поправлял ему или ей волосы - и начинал. Какое-то время Сонёль видел чужие сны и огромные массивы информации из памяти только цифрами и буквами на экране, но после того, как выгнал Мёнсу на пару дней со словами о том, что тот мешает, прописал преобразование в видео. Для этого ему потребовалось в течение этой самой пары дней всё же стать собственным подопытным - чтобы простроить аналогии, нужно было хотя бы примерно понимать, какой сигнал как должен в итоге выглядеть - но оно того стоило. Впрочем, на первый запуск программы компьютер среагировал клубом дыма, поднявшимся из вентиляционных отверстий второго монитора; от блока же понесло горелой резиной. Сонёль стоически вздохнул и поблагодарил небеса за то, что не дал Мёнсу прикончить Соджуна в своё время - тот тут же нарисовался на пороге со стаканом воды. Выпив стакан и немного успокоившись, Сонёль вбил на крохотном передатчике, переделанном из остатков ремонтного барахла, откат. Дым перестал, однако горелой резиной всё ещё пахло. - Упрямится, - он махнул рукой в сторону компьютера. - Но я бы тоже на его месте упрямился. Старенький слишком для таких нагрузок, даже с учётом всех изменений. Если хотим двигаться дальше, придётся подновить. - Мы могли бы поехать с тобой. - А с чего ты взял, что я собираюсь куда-то ехать? Джун шумно вздохнул, признавая поражение. Фраза его относилась к сонёлевской мысли о Сеуле, а не к тому, что было сказано на самом деле. Младший учился избегать подобных ситуаций, однако процесс двигался медленнее, чем ему хотелось. - Прости, - мрачно ответил он. - Я зачем-то расслабился. С утра было лучше. - Бездельничать, - сообщил Сонёль. И в ответ на непонимающий взгляд пояснил: - Я возьму вас в Сеул, только если вы с Чольсу готовы бездельничать и предаваться праздности. Мой богатый жизненный опыт показывает, что это необходимо для достижения хороших результатов. - Правда было лучше. - Ну раз было, значит, сможешь повторить, - Ёль ободряюще улыбнулся и вдруг зевнул. - Главное, чтобы не сошёл с ума в столичной толпе. Или наоборот, не свёл с ума её... Был в Сеуле когда-нибудь? Младший кивнул. - И как? Джун помедлил, собираясь с мыслями. А затем, совершенно неожиданно, улыбнулся старшему в ответ. - В Сеуле действительно много сумасшедших, - сказал он. И так эти слова не сочетались с улыбкой, что Сонёлю на мгновение стало не по себе. - Так что стараться, уж поверь, в моих интересах. Программист, так и не придумав, чем приободрить Соджуна, попросил ещё воды - уже для них обоих. По всему выходило, что день предстоял длинный. Мёнсу, услышав, что относительно человеческая часть их экспериментальной группы собирается в столицу, мгновенно оживился. Сонёль сделал вид, что заранее утомлён от такого количества спутников, но на самом деле был только рад - каким-то образом он успел к лису привязаться. Впрочем, это не помешало ему в шутку попросить того по возвращении найти, наконец, какую-нибудь работу. - А оно будет, возвращение? - поинтересовался лис. - Я тут всё думаю, когда ж тебе наконец надоест сидеть в самом захолустье. - Это не захолустье, - деланно обиделся Сонёль. - Мне тут удобно. - Ну конечно, ты же не тащил сюда через полстраны пусанского ловца жемчуга. История с ловцом жемчуга была его провалом, но Мёнсу упорно возмущался на других. Впрочем, отчасти был прав и он - расстояния действительно представляли неудобство. - Кроме того, - сказал он. - Вы не хотите с людьми закончить? - Отдохнуть мы хотим, - Сонёль снова зевнул. - И прикупить железок. Но ты немного переоцениваешь мою скорость. Мёнсу, дотянувшись, щёлкнул его по лбу. - Я не имел в виду переход на лис. Но кто-то вечно ворчит, что ему нужно больше времени на всякие доработки. Сонёль картинно потёр лоб. - Несколько месяцев назад он меня хотел придушить, а теперь беспокоится о скорости работы! - воскликнул он. - Ким Мёнсу, ты и правда стареешь. Или переобщался с пожилыми женщинами... - Главная пожилая женщина сейчас нудит на меня, - усмехнулся лис. - Я напоминаю. На всякий случай. Любые люди скатываются в непоследовательность рано или поздно. Ты, хоть и не полностью человек, в неё скатываешься частенько. Сонёль вздохнул, сбрасывая дураческий настрой. Да, в словах Мёнсу определённо была правда. Пока рядом с ним находилось то, с чем можно было работать, он слишком легко разгорался и вдохновлялся, пытаясь поймать момент до того, как он исчезнет. Это оказалось свойственно любым возможностям - и Сонёль никак не мог отвыкнуть, что они могут не только неожидано исчезать. В конце-концов, этого он и хотел избежать, до утра сидя перед монитором. Но чтобы начало получаться, гонку следовало приостановить и начать работать интенсивно. - Кроме того, там повеселее, - продолжил Ким, отследив в глазах Ёля молчаливое согласие. - И море недалеко. - А что море? - На его дне есть источник, дарующий бессмертие, - ответил тот как нечто само собой разумеющееся. И рассмеялся, увидев физиономию Сонёля: - Но это могут быть и просто россказни. А вообще мне показалось, что ни ты, ни мелкий ни разу не видели даже песка, - закончил он, насмешливо блестя глазами. - Ты очень пугающий, когда начинаешь заботиться, - признался Ли. - Но да. Лично я песка и правда никогда не видел. *** Как и ожидалось, поезд в Сеул сулил намного больше головной боли, чем плавящиеся вслед за видеокартой шлейфы в системном блоке. Перед отъездом, коря себя за то, что вообще согласился кого-то с собой брать, Сонёль решился устроить Джуну несколько тренировок, чтобы проверить, насколько он может себя контролировать. Сама плата, обеспечивающая такую возможность, была у него уже давно - после двух недель совместной работы её встроили в потрёпанный дисковый плеер, придавая мелкому вид типичного подростка. Сам Сонёль своим изобретением гордился, однако Мёнсу успел пофыркать, что из-за перебора функционала музыку в плеере слушать не получалось. В ответ он должен был получить по голове планшетом, но с воистину лисьей грацией увернулся. Прибор работал - наушники заглушали внешний информационный фон, исходивший от живых существ. Отголоски чужих настроений и мыслей перестали мешаться с собственными, обеспечив Соджуну блаженную тишину в ушах. Однако социальности ему это, к сожалению, не добавляло. Как выяснилось, за последние лет десять максимальными контактами с людьми у Джуна были продавцы в магазинах и сам Сонёль - но не более. Строить диалог он умел, однако совершенно к этому не стремился, да и вообще нервничал сверх меры. Ради экспериментов с "плеером" сновидца устроили в ближайшую школу как новенького. Возвращаться из учебного заведения он стал раздёрганный и мрачный. Моднявый Ан Соджун, не боявшийся огромной псины неизвестной породы, подрабатывающий хождением по лезвию между жизнью и смертью по просьбе лисьих стражей, ночующий на улицах, способный выследить человека по отголоску памяти и читающий чужие мысли как открытую книгу, слишком серьёзно воспринимал чужие слова. Без фонового считывания, доставлявшего ему порядочное количество проблем, начиная от головных болей и заканчивая избиением от рук местной банды, он перестал понимать, что за словами стоит. Любая фраза касалась его, как бритва. Если он спрашивал, а ему вдруг не отвечали - например, не услышав - начинал паниковать и подозревать всевозможные катастрофы. Благодаря стражам успевший познакомиться с подоплёкой субъектов различной степени опасности, он боялся доверять и везде предполагал двойное дно. А больше всего не любил своих сверстников - опять же, насмотревшись на им аналогичных и успев покопаться в типичном наборе целей на день или на вечер; вернее, не просто не любил - глубоко их презирал. И когда кто-то из девочек уточнял, как решить пример - а Джун не мог понять, зачем она это делает; пример-то был лёгким даже для него (навёрстывавшего школьную программу по чужим снам), он раздражался, подозревая, что девочкой движет исключительно часть ниже пояса. И, что ужаснее, не понимая, как ответить таким образом, чтобы его мотив не расценили аналогично. Тем не менее "плеер" отключать отказывался, в ответ на вопросы Сонёля сжимая губы в линию и резковато отвечая, что научится. Продолжалось это в районе месяца, однако улучшений не было - если не считать улучшением тот факт, что Джун заработал репутацию нелюдима, которого в классе побаивались, но обижать не решались. Сонёль всё удивлялся, почему младший не реагирует так на него, но ответом ему было лишь лаконичное: "Ты думаешь о пользе". Он время от времени пытался донести, что возможно, Соджун, пусть и много видел, мог неправильно увиденное трактовать, но тот отвечал лишь своим "да-что-ты-мне-втираешь" взглядом. В итоге Ёль махнул рукой. Но необходимость экзаменовать младшего перед поездкой в столицу всё же установил. Первым испытанием было местное собрание любителей собак, раз в неделю стягивавшегося со всего города обсудить своих любимцев и то, как лучше за ними ухаживать. Сонёль предположил, что это будет для парня самым лёгким - если тому тяжело говорить о себе, то с Чольсу проблем возникнуть не должно. Испытание юный Ан выдержал с честью - почти всё собрание молчал, и даже не выглядел при этом сбежавшим из тюрьмы для подростков. Пару раз отвечал на вопросы, и однажды даже вставил свои пару слов в диалог о том, как лучше псов тренировать. От каких-либо контактов с представителями ночной жизни мелкий открещивался, резонно заметив, что всё равно ни в какие подобные заведения не собирается. На что услышал не менее резонный вопрос Мёнсу о том, так ли много зависит от планов непосредственно Ан Соджуна. В конце-концов, если он и дальше помогает стражам, то должен знать, что именно в таких местах, как клубы, - особенно в Азии! - собираются те, кто за последствия не боится. А значит, могут перейти ту или иную черту или принять предложение. Помогать стражам Джун собирался. Пожал плечами и сказал, что раз ему есть, что предложить, и за это платят лучше, чем на тех работах, куда его пустят, почему бы нет. Да и пользу хоть кому-то принести. Путешествовать, опять же. Мёнсу обычно в ответ закатывал глаза со словами о наивности. Младший парировал, что наивен здесь он, думая, что обычные лисьи шутки кого-то волнуют. Однако согласился с тем, что более древние существа и духи действительно могут обретаться где угодно. Конкретизировать отказывался, заставляя Сонёля дольше засиживаться за простраиванием "сновидческой", как он выражался, системы. Его начинало раздражать то, что с ним оказалось целых два любителя дразнить ценной информацией и после этого замолкать. Словом, вторым испытанием съездили в клуб в провинциальном центре - если раньше, сопровождая Мёнсу, Джуну достаточно было подпирать стену неподалёку, то здесь от него потребовали с кем-нибудь познакомиться. Или хотя бы потанцевать. Всё почти закончилось провалом, однако под утро Джун вдруг наткнулся на девушку чуть постарше, точно так же насильно затащенную в обитель шума и похоти; проговорили они до конца вечеринки. Как рассказывал инспектировавший его Мёнсу, Сонёль пропустил главное зрелище своей жизни. И даже по секрету намекнул, что мелкий говорил сам и даже открыто улыбался. Сонёль, перечитывавший в тот момент оцифровку собственного сна, посмеялся, но про себя виновато подумал, что Мёнсу определённо здорово не хватало чужого общества в первые полгода их работы. Впрочем, ограничивал ли его кто-нибудь? Не ограничивал. Третьим испытанием назначили день побыть волонтёром и потом купить им билеты - под обещание, что кто-нибудь из них погуляет утром с Чольсу. Обещание выполнили не без труда - пёс, осознавший, что с ним не хозяин, тут же начал носиться так, как ему нравится. Для лёгкого Сонёля (который из-за программы сновидческого контроля животных теперь превосходно разбирался в теории собачьего поведения, но оставался далёк от более приземлённой практики) проще было бегать за ним, чем сопротивляться. Хотя, надо отдать ему должное, время от времени он таки пробовал. Домой вернулись на полчаса позже намеченного: Чольсу счастливый, Сонёль взмыленный и клятвенно обещающий после обновления компьютера записаться в спортзал. Мёнсу, посмеиваясь своим неповторимым смехом, низким и одновременно звонким, почесал пса за ухом и напомнил, что тому ещё нужно помыть лапы. Джун же, вернувшийся вечером, спокойнейшим голосом сообщил, что прекрасно провёл день, развозя газеты и убираясь (не считая того, что одна дамочка посоветовала ему подстричься), а билеты вот они, куплены. Сонёль, всё ещё не отошедший от утренний прогулки, собирался возникнуть, что это не засчитывается, и работа предполагалась более общественная, открыл, было, рот, но, почувствовав на себе внимание трёх пар глаз, лишь устало отмахнулся. Во-первых, он сам не проконтролировал данный момент. А во-вторых, Джун проявил, по крайней мере, изворотливость. Значит, и в столице не пропадёт. Тут Сонёль заметил, что внимание после отмахивания никуда не исчезло, и, потирая руки, спросил, хочет ли Джун быть подстриженным как парень из рекламы чистящего средства. Тот исчез вместе с псом в мгновение ока. *** В воздухе витал запах нагретого пластика и надвигающейся осени, а вдалеке патетически потрескивало радио. - И что же это за вариант, который тебе не нравится? - поторопил Сонгю. Сонёль прищурился. - Его надо ещё обдумать, - сказал он. - Но мне кажется, это самое подходящее. В смысле, я думал на эту тему, пока мы сюда ехали. Вероятность, что у меня одного всё получится, была небольшой, - парень печально улыбнулся. - Ты мне как-то рассказывал, что не любишь, когда начинают и не договаривают, - усмехнулся лис, явно недовольный. - Двойные стандарты, Ли Сонёль. - Ну хорошо, - Сонёль отвернулся от окна, вспоминая их первый разговор о Манвольдэ в загородном доме. Кажется, тогда всё выглядело весьма похоже. - Тебе знакомо понятие сновидца? - Возможно. Ёль бросил короткий взгляд на сумку, в которой осталась мелочь. Нет, не выйдет взять ничего невзначай. Хоть в виде пирсинга эти датчики вставляй, ей-богу, лишним точно не будет. Особенно теперь. Ему изначально не нравилась идея того, что Сонгю будет сопровождать почти все его шаги, но Ли сдерживал себя тем, что друга можно понять. Он раскрыл свои планы, раскрыл местоположение схрана - что мешало Сонёлю самому туда проникнуть? Пресловутая дружба? Возможно. Но будет ли она значима перед перспективой избавиться от зависимости? Как объяснил Сонгю, во дворце, сожжённом ещё в четырнадцатом веке, ровно с момента сожжения был устроен тайник. В нём были заперты значимые артефакты, книги, иногда - живые существа. Лис не знает слова "стоп", если его не навязать. Манвольдэ был именно таким навязыванием - во избежание последствий совсем непредсказуемых. Одной из вещей, которые там хранились, была чаша, испив из которой, человек обретал лисью силу. Чтобы выйти за границы возможностей, нужно внешнее воздействие, вспомнилось Сонёлю. Вода, налитая в сосуд, может менять состояние и цвет, может бить фонтаном - если есть катализатор. Давно он слышал эти слова, ох давно. Случайным ли было тогда это сравнение? Наверняка случайным. Те немногие, кто знал про чашу, считали её скорее россказней. Но, усмехнулся тогда Сонгю, точно так же и проливание чужой крови повсеместно считается способом овладеть чужой силой. Информация, которую невозможно проверить, потому что это под запретом. Однако если знать, где смотреть... Ким Сонгю знал. Собственно, от того же старого лиса, который оставил загородный дом, остались и книги - несколько независимых документов из разных концов мира, экранированных всеми возможными способами - в которых были летописные подтверждения. Сонёль, извинившись, проверил программой их возраст и подлинность, но всё было в порядке. Кроме этого...кроме этого, за те годы, что они были знакомы, Сонгю ни разу не показал своей склонности к розыгрышам или же к доверию им. И Сонёль тогда подумал, что поверил - но поверил на самом деле только в тот момент, когда на экране впервые вспыхнул огромный дворец. И даже просто пройдясь по месту, на котором тот раньше стоял - без дополнительных приспособлений, просто по-человечески прогулявшись - он чувствовал разлитую в воздухе силу. Поэтому неудача резанула особенно неприятно. И то, что лис стал её свидетелем, тоже. Сам Сонгю искал во дворце совсем иное, но говорить до поры до времени отказался - на случай, если вторжение раскроется и обеспокоит стражей. Даже не потому, что вместе с этим могли всплыть все его старые дела, а потому, что вещь могла заинтересовать самих стражей. Вот только гарантий, что ей воспользуются правильно, не было никаких. Уж вспоминая человеческие войны... только искалечат и собственные, и чужие жизни. Сонёль проглотил и это. В принципе, он был готов помогать даже без объяснений - привык за столько времени. Понял, что друг замотивирован и пойдёт на всё ради достижения цели. На радостях, дурак, позвонил, когда у него впервые получилось увидеть сам план реальности, в котором находился дворец. С того самого момента Сонгю не был рядом с ним разве что в туалете и в душе. Смирившись с этим, Сонёль поставил Кима перед фактом, что раз нервирует, то пусть обеспечивает ему жизнедеятельность, с чем друг безропотно согласился. Кормил, поил, давал любые понадобившиеся книги и старался к сложным пациентам (он вёл врачебную практику) выезжать сам. Тем не менее, контроль его ощущался слишком хорошо. Кроме того, существовала вероятность, что его, Ли, помощь не понадобится. Разве не останется он сам тогда у разбитого корыта? - Возможно знакомо? - уточнил Сонёль. Как бы так избежать этой вероятности? - Мы можем называть одним именем разные понятия и наоборот, - Сонгю пожал плечами. - Те же лисы за пределами Азии как только не называются. - Самое основное - то, что сновидцы - это ребята, которые могут считывать информацию о другом живом существе через его сон. И они очень хорошо чувствуют этих существ. - Ищейки, в общем, - Сонгю усмехнулся, расслабляясь. - Знакомо. Да, мне тоже не нравится этот вариант. Ты мне сейчас хочешь сказать, что знаешь сновидца? - Знал, - поправил его Сонёль. - Мы давно не пересекались. Но, - он взъерошил себе волосы, - чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что только так и получится. Глаза и голос лиса напоминали ему ртуть. Те же металлические переливы. Та же неявная опасность. Друзей нехорошо подставлять, светилось во взгляде Сонгю. Ох нехорошо. - Ты серьёзно предлагаешь мне находиться рядом с ищейкой стражей? - спросил он обманчиво мягко. - Я не... - Сонёль запнулся. Поднял взгляд на лиса. И заговорил, позволяя прорваться в усталый тон раздражению: - Я никогда бы не предложил того, что было бы для тебя опасным. Во-первых, я уверен в этом человеке. Во-вторых, - он закусил губу, - во-вторых, всегда можно немного себе помочь. - Ого! - хохотнул Сонгю. - А я думал, ты такое не одобряешь. Ёль пожал плечами, не поддаваясь на шуточный тон. - Без необходимости - да. Не принимал бы совершенно - ноги бы моей рядом со всеми вами не было. Лис поднял руки, словно сдаваясь, и широко улыбнулся. - Хорошо, хорошо, я понял, - сказал он. - Но если ты знаком со сновидцем... разве тебе не доступно то же, что и ему? - В общем, да, - Сонёль улыбнулся. - Но здесь нужны будем мы оба. Скажем так, открыть локацию может любой из нас, но для провести туда другое живое существо смогу только я. При условии, что локация будет открыта. - Постой, - нахмурился лис. - Ты же только что мне рассказывал про все эти невозможности и прочия. - Именно, - улыбка стала ещё шире. Чёрт возьми, это действительно может сработать. - Воздействовать на саму локацию, как ты уже видел, бесполезно. Но именно поэтому нужна моя помощь. Моя - то есть того, кто может взаимодействовать с сознанием самого сновидца. Сонёль замолк, наслаждаясь мгновением. Ему нравилось. Перебирая варианты того, как не выйти из игры случайно, он вдруг нашёл вариант дойти до финиша. Более того, повторить это действительно не смог бы никто другой. Даже Ким Сонгю, который в эту минуту стал просто лисом. Даже он. - Если вкратце, то ты приснишься самому Манвольдэ, - лучась довольством, сообщил Сонёль. О, в эту минуту он определённо чувствовал превосходство того, в чьей воле - не договаривать. Лис провёл по волосам и отвернулся, успокаиваясь. Буквально спустя полминуты снова повернулся к другу, уже безмятежный. - Расскажи про своего сновидца, - попросил он. *** Сновидец вяло ковырялся в тарелке с кимчи, время от времени поглядывая на багаж с приобретённым, установленный рядом со столиком. На сумках спал Чольсу, заключённый в поводок с намордником и не привлекавший взглядов окружающих только чудом (хотя Мёнсу себя в тот момент чудом вовсе не считал). С того момента, как он проиграл лису в тире желание и был затащен в парикмахерскую, вид Соджун имел хоть и опрятный, но крайне несчастный. - Только не говори, что ты так страдаешь из-за своего проигрыша, - поддел Мёнсу. - Или страдай вне тарелки, а кимчи отдай мне. Джун спешно подвинул тарелку к себе. Заказать кимчи отдельно было его инициативой, и отказываться от неё он не собирался. - Может, Сонёлю тебя проверить? - вкрадчиво спросил лис. - Меня не впутывай, - возмутился тот, тщательно пересчитывая что-то в тетради. - Вот прицепился, - буркнул Соджун, тот же получив подзатыльник. - Ау! - Уважение к старшим - залог долгой и счастливой жизни, - напомнил Мёнсу. - Удивительно, что ты до этого ни от кого не получал. - Да ладно тебе, - Сонёль, не отрываясь от подсчётов, занялся своей давно остывшей лапшой. - Не трогай парня. - Тебя тоже касается, кстати. - Почему? - вдруг встрепенулся Джун. - Он же старше тебя. - В смысле? - В смысле?! Глазами Сонёля в этот момент можно было оплачивать счёт. - Мелкий... - негромко начал Мёнсу. - А это была тайна? Подстриженный Джун, изображающий удивление, выглядел довольно комично, поэтому лис, подумав, махнул рукой. - Чего уж там, - мрачно ответил он. - Погоди-погоди, - Сонёль никак не мог проморгаться. - И на сколько он меня младше? - Там чуть меньше года, если я правильно понял, - Джун предусмотрительно сдвинулся ближе к псу, наблюдая за взглядом Мёнсу. - Ты же мне втирал, что вы чёрт знает сколько живёте! - Ли рассмеялся, едва не тыкая в товарища пальцем. - Да я сам был полностью уверен! - Формальности, - фыркнул лис. - А живём действительно... - Не-эт уж! - Сонёль, счастливо улыбаясь, ткнул ему в грудь ручкой. - Ты! Мне! Говорил! Сто сорок лет, ха! - и произнёс назидательно: - Отнынё будешь звать меня хёном. Мёнсу издал страдальческий стон и улёгся на стол, закрывшись руками. - Именно поэтому! - донеслось от столешницы. - Именно поэтому этот пацан мне никогда не нравился! Лезет куда ни... Сонёль торжествующе хохотал. Чольсу вопросительно поднял ухо. Джун, глядя на дурных старших, впервые за последние три дня улыбнулся. И, наконец, перестал задавать себе вопрос, не зря ли доверился им. Съемная квартирка была погружена в полную темноту. Мёнсу, ещё в поезде заявивший, что собирается брать от жизни всё, отправился спать первым, заняв единственную кровать. Кроме неё оставалось два разложенных матраса в большой комнате, около которых прикорнул пёс. Сонёль пожелал младшему спокойной ночи и отправился к спальному месту, опасливо перешагнув через Чольсу. Через час, впрочем, вновь встал, застав Джуна там же, где оставил его изначально - сидящим рядом с кухонной плитой. Всё же без своей чёлки он смотрится забавно, подумалось Сонёлю. Беззащитно. - Вы будто местами поменялись, - вполголоса сообщил он. - Берёшь от жизни всё. Старый лис успел тебя покусать? - Не такой уж старый, - ответил Джун. Сонёль с готовностью хохотнул. - Да, это я ещё долго не забуду. Я просто даже мысли не допускал, что так может быть. Духам, как ты выражаешься, полагается быть древними. - Лисы не духи, - автоматически поправил мальчик. И вдруг виновато добавил: - Хён. - Можешь не париться, - отмахнулся старший, усаживаясь рядом. - Я просто хотел позлить господина Ким. А вот про духов мог бы и рассказать. - Они есть, - Соджун неопределённо пожал плечами. - Разные. Мы не контактируем, просто я знаю, что есть. Как думаешь, - он вдруг зазвучал виновато, - а на меня Мёнсу...хён не злится? Сонёль опешил. Вообще, с ними двумя, в отличие от одноклассников, мальчик держался достаточно спокойно, хоть и не блистал уважительными формами. Говорил по делу или когда спрашивали, но не более. На подколы лиса реагировал по-разному, от мрачной замкнутости и едких фразочек до ответов с якобы невинным видом. С Сонёлем же рядом паренёк ощутимо расслаблялся. Тот же вспоминал бабушкины характеристики себя и мысленно посмеивался, удивляясь только, что это всё вообще происходит. Видимо, человек и правда привыкает ко всему - актёр из парня был слабый, да и зону ощутимого комфорта особо не сыграешь. Соджун даже иногда проявлял что-то вроде заботы - но, как правило, на Сонёле её ожидаемо скромные запасы заканчивались. Тут же вдруг спросил о стабильно третировавшем его лисе. - Нет, - наконец, выдавил Ёль. И, прочистив горло, повторил уже погромче: - Нет, что ты. Он для вида скорее возмущается. Да и я тоже, так-то уж...сколько там...больше полугода, в общем, не придавал значения, сколько кому лет. Мёнсу прав, это формальности. - Для людей это важно. - Ну мы-то не совсем люди, - Сонёль усмехнулся. - В общем, нет, он не злится. Просто ему так веселее. - Вы слишком хорошие, - пробормотал Джун. Ёль ощутил острую нехватку соджу. Определённо, пацан решил сегодня его добить. Чего с ним такое? - Спасибо, - он надеялся, что голос звучит нормально. - Но это не мы. Все в основном хорошие...хотя это не лучший термин. - Думаешь? "Думаю, что не лучший термин?" - рвалось с языка. Сонёль сдержался, понимая, что паренёк имеет в виду другое, а он сам просто разнервничался. Если чего-то он в жизни не хотел, так это кого-то успокаивать. Просто не понимал, как. Совсем не понимал. - Конечно. Хён живёт на свете чуть подольше, и прежде чем у него начало что-то получаться, успел переобщаться с огромной толпой самых разных людей. Не то, чтобы я был прям любителем больших обществ, - Сонёль запнулся, - но пришлось. Поэтому да, думаю. Хорошие, но боязливые. Люди любят придавать слишком много значения мелочам, и очень не любят чего-то не понимать. Очень не любят в этом признаваться. Создают себе образы, за которыми предположительно этого непонимания не видно. Верят в них... что ты, собственно, и видишь. А на самом деле каждому нужно достаточно немного, и получить это было бы просто, не цепляйся они так за эту боязнь показаться слабее. М... Кажется, в мире, где люди не боятся, вы с лисами и с людьми были бы на равных, - он постарался дружески подмигнуть. Родителя бы из меня не вышло, тоскливо подумалось Сонёлю. Да и настоящего старшего брата. - То есть я неправильно трактую то, что вижу? Как ты и говорил. - Вроде того. Мотивации могут быть ложными. Установки могут быть надстроенными. Да даже без учёта этого любое событие можно трактовать кучей разных способов. - Но я вижу страхи и сильные желания. Их же вроде не... Ёль пожал плечами. - Мне кажется, эти вещи бесполезно оценивать. Они же зависят ещё и от всячины, вроде строения организма, генетики и прочей ерунды. От того, что ты съел на завтрак. - И войны зависят? - А ты будто сам стоял за тридцать восьмую параллель*. Зависят, конечно. Но на самом деле мне кажется, что ты привыкнешь. Будешь воспринимать нас как рис разных сортов. Не более. Мы большего и не стоим, - он улыбнулся. - Наверное. Джун задумался. - Мне кажется, в твоём восприятии дело всё-таки в тебе, - сказал он. - Тебя когда-нибудь вообще били? - Пару раз получал, - Сонёль зевнул. - Но это совсем в детстве. Так - да, не было этого. Но тут вопрос понимания, а не меня лично. Если хочешь играть с людьми, то не рушь правила. Правило первое - незнание. Принятие видимого. Как эти... бабочки, которых не трогают более крупные особи. Хищник как бы неосознанно соглашается считать изображенные на крыльях бабочки глаза настоящими и не нападает. А люди зачастую так делают друг с другом сознательно. Ты это правило нарушаешь, получается, чуть ли не своим рождением. - Да, об этом я тоже думал, - голос младшего вдруг стал глухим. - Но хрен там. Он о самоубийстве, отстранённо осознал Сонёль. Надо было спать. - Значит, ты крут, - он с трудом удержался, чтобы не зевнуть ещё шире. - А лисы что, лучше? - Они просто другие, - ответил Джун. - У них и принципов-то моральных нет. А у людей есть. В этом разница. И в этом же проблема. - Нет? - Есть правила - но это немного не то. Лиса не может убить другую, не может судить при лунном свете, не может... - затвердил он, как заученное стихотворение. - Погоди-погоди, ты меня сегодня...неважно. Судить при лунном свете? - Ну да, - ответил младший, как что-то очевидное. Но, заметив, что Сонёль ждёт от него продолжения, добавил нехотя: - Ты не знаешь? - Мёнсу отпирается. Как будто это что-то, что должно быть известно только ему. Несмотря на то, что в принципе по отчётам, с него собранным, можно написать штук пять фолиантов. Ёль встал, чтобы налить себе воды из банки. - Им нельзя. А можешь мне тоже налить?.. Хён. Какое-то время было слышно только журчание воды, переливаемой в стаканы. Затем сглатывание, слишком громкое сейчас. Сонёлю подумалось, что, вздумай он наконец проверить на себе смену облика, то стал бы котом с раздражённо виляющим хвостом. Мелкий сообразил, что сказал что-то не то, и теперь вряд ли выдаст хоть фразу до утра. Да и в принципе разоткровенничался. Так что теперь прикрыта лавочка. А ты, недочеловек с моральными принципами, ещё не дописал дополнениие к считывающей программе, чтобы более успешно узнавать то, что хотел бы. Стрелки на настольных часах показывали около двух ночи. Спать надо было, а не вести псевдоумные беседы, которые всё равно не помогают. - Хён, - негромко позвал Джун. - М? - Нет, ничего. Сонёль для верности подождал ещё немного, рассеянно пожелал спокойной ночи и отправился к матрасу. Как и когда вернулся Соджун, он так и не услышал. Ему снилась целая стая лис. Самых настоящих: серых, бурых, рыжих. Они неслись по огромному полю, простиравшемуся во все стороны, и изредка что-то тявкали. Ночное небо затянули облака, но всё равно было достаточно светло. Куда они бежали? Или - догадка пронзила сердце почти болезненно - от чего? Сонёль тоже побежал. Бежать во сне было легко, в жизни так не получалось. Он бежал по узеньким улочкам города, вот только не родного. Он бежал по полю, ощущая, как становится холоднее. Сворачивал за угол и тормозил, подняв клуб пыли; перепрыгивая ступеньки, нёсся вниз, чуть ли не задевая плечами стены домов справа и слева. Лисы, которые были рядом, без труда вырывались вперёд, и вот рядом уже совсем другие. Старые, молодые, раненные, здоровые... Сонёлю начало казаться, что на самом деле он стоит на месте, и это полотно поля, огибая его, движется вперёд. Луна выходила из-за облаков и вновь скрывалась. Сонёль, не выдохшийся, но понимающий, что прятаться на улице бесполезно, пробовал двери домов. До забора добегать нельзя - там уже не улочка, а целый проспект, он будет слишком заметен. Выдохнув, развернулся и побежал в обратном направлении, налетел на ближайшую дверь с разбегу. Лунный свет сковал его, и Сонёль остановился. Лисы исчезли, оставив только поле. И небо, огромный свод неба, почему-то казавшийся плоским. Зато облака начали рассасываться. В комнате, куда он ворвался, было трое. Женщина в юбке и чёрном свитере, мужчина в костюме. Они говорили с каким-то стариком, тоже в костюме. Вернее, говорил мужчина. Отец, понял Сонёль. Слышать бы ещё голос. Он не слышал его уже...сколько? Четырнадцать лет. Лунный свет сковывает его, и Сонёль понимает, что это вовсе не лунный свет, а луч проектора. И не небо вовсе перед ним, а киноэкран. Он смотрит. Старик достаёт откуда-то из-за спины пистолет, но мать делает быстрый шаг вперёд и мягко касается его руки. Пистолет падает на землю. Киноэкран мерцает, и они уже в другой комнате - в кабинете. На стене - черно-белая фотография властного широколобого мужчины. Всё тот же старик раздражённо говорит с кем-то по старенькому телефону, ругается, и Сонёль пытается читать по губам. А затем тонет. Он выныривает на самом верху лестницы у моста, перекинутого через железнодорожное полотно. Уже вовсе не ночь - совершенно белый день, как иногда бывает перед грозой. Или после грозы. По рельсам медленно едут вагоны с углём, и Сонёль понимает, что надписи на платформе - на незнакомом языке. На каком? Ему важно понять, но не выходит. Вначале не слышно совсем ничего, но потом становится всё громче. Вагоны грохочут так, как будто Сонёль лежит под ними. Уши зажать не получается. Тонны угля едут под ржавым мостом, матово поблёскивая в белом пространстве. Пахнет машинным маслом и угольной пылью. Сонёль почти физически ощущает, как ломались его пласты под чьей-то упорной киркой. Масло чувствуется даже на нёбе, и он откашливается. И идёт вперед, переходя мост. Мост дрожит крупной дрожью, и сердце бьётся в такт ему, только уже где-то в горле. Болты, скрепляющие конструкцию, скрежеща, выкручиваются, и мост кренится. Сонёль пытается схватиться за какой-нибудь поручень, окрашивая ладонь в рыжее, а затем решается и бежит быстрее. Там, под толщей угля, знает он, лежит мальчик и не может открыть глаза. Чёрная пыль давно забила его лёгкие. Мост кренится ещё сильнее, но Сонёль успевает добежать - и всё становится на своё место. Вагоны исчезают вдали. Ничего не падает. Выдохнув, он спускается вниз по лестнице. Не хотел я сюда идти, бьётся навязчивая мысль. Не хотел. Не хочу. Нет, чёрт возьми! Но сон - не его, и он спускается, пролёт за пролётом, под землю. Утром Мёнсу без вопросов отпаивает кофе с коньяком белого, как мел, Соджуна. Сонёля разбудить получается не сразу.