В темноте

- Это не здесь. Телефонная трубка холодила ухо, но Сонёль чувствовал, что такой она пробудет недолго - ладонь была горячей и влажной от волнения. - Что ты имеешь в виду, когда говоришь "это не здесь"? Всё перепроверялось при вас. Что ты там видишь? На правом экране светился план дворца. На левом несколько окон были свёрнуты, в основном же текли по строчке два отчёта, рассказывая о состоянии Сновидца 0 и Сновидца 1. Наверное, стоило назвать их как-нибудь поинтереснее, но сейчас не до того. Приглашающе мигала командная строка над отчётами. Рано, ещё рано. - Лес на выжженной земле, - в голосе сквозило напряжение. - При этом я его не чувствую. А должен. - Ты имеешь в виду... - Сонёль, здесь не ощущается присутствия духа. Здесь в принципе пусто. Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но ощущения отвратительные. - Подожди минуту, пожалуйста. Поставив телефон на громкую связь, он вбил в командную строку запрос на проверку и отображение координат. Нажал на ввод. План на правом мониторе увеличился, отображая четыре точки у самого входа. Два сновидца и две проекции. На самом деле сейчас там находились только двое - проекции создавались маленькими программками-зеркалами. Это было обязательным требованием самого Сонёля; той частью плана, которой он особенно гордился и за которую особенно переживал. Ещё одно зеркало, уже настоящее, лежало у него в кармане. Последнее было примотано к ошейнику Чольсу, тревожно блуждающего из комнаты в комнату, укладывающегося на пол то тут, то там, и время от времени начинающего поскуливать. Сонёля он нервировал, но при этом псу было трудно не посочувствовать - тот ощущал присутствие хозяина, но при этом его не видел. Промежуточный план реальности был точкой нуля, точкой опоры и перехода от несуществующего к видимому и осязаемому. Он сам был зеркалом, замкнутым мирком внутри огромного мира. Мириадами замкнутых мирков. Зеркальная поверхность безразлична к тому, что на ней отразится, её суть - готовность проецировать. Память её бесконечна, тончайшие слои возможных реальностей наслаиваются друг на друга, и поймать их невозможно. Манвольдэ и был таким невозможным. Замороженный кусочек памяти, хрустящая льдом и стеклом трещина на идеально чистой глади. Уничтоженный и ещё не созданный, он возвышался среди окружающей пустоты, заполненной тысячей воспоминаний, храня в себе то, до чего никогда и никто не должен добраться. Как вышло так, что он вообще был создан? Для того, чтобы попасть в переходный план, требовалось множество шагов, но основными из них были три. Нужно было создать сон о духе дворца - настоящий давным-давно забыл сам себя, поэтому ему требовалось напомнить. Вспомнивший себя дух должен был узнать Джуна и Сонгю как тех, кто всегда во дворце присутствовал и мог свободно входить и выходить. Ещё один сон. Фальшивая память. Третьим шагом же требовалось облечь сон в реальность. Поэтому Чольсу и нервничал - обретавший жизнь во сне памяти дворца, его хозяин почти полностью исчезал из жизни здешней. Окончательно уйти не давала только странная штучка, примотанная к ошейнику - эдакий якорь, завязанный на сплетении самых глубинных эмоций и воспоминаний. Зеркальце выполняло функцию посредника для перехода и одновременно для удержания, с той стороны, в мире Манвольдэ дублируясь программкой и овеществляясь в образе того, к кому программа была привязана. Каждый из ушедших должен был выбрать живое существо, связанное с ним наполненными жилами опыта. Ни одной реальности недостаточно одной лишь картинки - воспоминание может быть признано ей настоящим, только будучи кем-то прожито. Только пропитавшись чужим нерушимым знанием - переживаниями и эмоциями о случившемся, оно может быть соткано во плоти. Что это может значить за рамками данной ситуации, Сонёль себе временно думать запретил - отвлекало. Испытания до этого проводили трижды, ещё в Чонджу, и каждый раз Ли не мог отделаться от неприятного чувства сомнения в том, что его друг вообще существовал. Вот он видит лиса, лежащего на диване, но после нескольких команд оборачивается - и диван пуст. В первый раз он от неожиданности едва не разбил своё зеркало, неосторожно сжав его в руке, но вовремя остановился. Разобьёт - и последствия непредсказуемы. Предположительны - конечно, он всё просчитывал. Но на самом деле - непредсказуемы. Каждый раз было страшно, как в первый. Но то были просто куски промежуточных планов, и по сравнению с Манвольдэ это было детской игрой. От идеи проецировать сон духа на экран отказались сразу же. При попытке это сделать Сонёль лишился едва ли не целого системного блока, и повторять фокус более не решался - довольствовался только тем, что можно было отобразить: схематичный план и четыре точки - Сонгю, Джун, зеркальный Сонёль и зеркальный пёс. - Я вижу, что вы у входа. Что, вытаскивать? - Что? Сонёль со вздохом отключил громкую связь и вновь прижал трубку к щеке. - Моя схема показывает, что вы находитесь у входа во дворец. Раз это не так, давайте вас вытащим. - Не уверен, что захочу это повторять, - смешок Сонгю прозвучал нервно. - Ладно, мы пройдёмся. Дай нам час. Ёль покосился на показатели кровяного давления, пульса и прочего. Всё было в норме, но ситуация постепенно переставала ему нравиться. Лис говорил что-то про отвратительные ощущения - это не было на него похоже. - Говоришь, там лес? - Ага. Джун тут сетует, что проекцию Чольсу нельзя послать на разведку. Сам идёт от меня в десяти метрах, оглядывается. Нервничает. Ему, кажется, ещё неприятнее, чем мне. - Да уж. А... - Очень странно видеть тебя рядом с собой молчащего и при этом слышать твой голос, - и вдруг тон поменялся: - Если интересно, то деревья только что изменились. Сонёль закрыл глаза. - Не "если интересно", хён. Говори обо всём, что происходит. Как изменились? - Мы идём вперёд, пока всё. Как изменились? Тут были чёрные стволы, без листьев, как зимой. Сейчас стали прозрачными. Стекло... погоди. Хрусталь! - Хрусталь? - Самый настоящий. Только мёртвый, забытый. Эй, Ан Соджун! Ответа младшего было не слышно, как бы Сонёль ни вжимал аппарат в ухо. - Да, остаёмся здесь на час. Видишь что-нибудь? Снова не слышно ответ. Повесить связь на обоих было несложно, но тогда понижалась вероятность, что дух дворца их узнает - всё же от техники разило незнакомой ему энергией, и заглушить её ни на одном из испытаний не получалось. От второго аппарата решили отказаться. Изначально планировалось просто заставить программку проецировать на экран речь каждого из посетителей нулевого плана - так и сделали. Но к счастью, решили подстраховаться, навесив телефону дополнительную функцию. К счастью - потому что очень быстро выяснилось, что проекция речи сквозь несколько снов работать отказывается, несмотря на то, что предпосылок к этому не было. Громко, будто стоял прямо под микрофоном, ударил колокол. Сонёль вздрогнул, едва не выронив трубку, и отвёл её от уха. Судорожно схватился за мышку и просмотрел свёрнутые окна - не было ничего похожего. В основной программе, следившей за моделью сна-воспоминания, стояла тишина. - Хён. Ответа не последовало. - Сонгю-хён, ты меня слышишь?! - громче. - Да, можешь не шуметь. Что такое? - Ты слышал колокольный звон? - Да. Сонёль немного успокоился. - Тогда отвечай, пожалуйста, сразу. У меня не отображается нигде ни этих деревьев, ни этого колокола. Скажи, пожалуйста, Джуну, что вы возвращаетесь в течение... - он мысленно посчитал, сколько времени уйдёт на прогрузку каждой программы. - Семи минут. Нет смысла так рисковать. - Не нужно. Чем больше я вижу, тем больше понимаю, что всё верно. - Хён, это не обсуждается. Ты можешь делать со мной всё, что угодно, но я вас возвращаю. - Сонёль-а, - голос лиса стал бархатным. - Ты же понимаешь, что во второй раз этот трюк не пройдёт. Дух не даст себя обмануть дважды. - Значит, будет другой трюк. Ты как-то говорил, что мы не ограничены по времени. - После такого вмешательства времени не будет вовсе, - будто колыбельную напевает. - Что бы ты выбрал, Сонёль-а? Застрять в древнем дворце, который вовсе не дворец, или быть стёртым в порошок за то, что осмелился на что-то и струсил? - Есть ещё Соджун. Колокол ударил во второй раз, заставив зажмуриться и переложить трубку к другому уху. В правом болезненно звенело. - Давайте чуть быстрее, - попросил Сонёль сквозь зубы. - Если плевать на себя, пожалей хоть мой слух. - Если верить тому, что я помню, то у нас есть сто ударов колокола. А думал ещё, что за глупости, - Сонгю рассмеялся. - Странно, что не гонг. - Мы идём вперёд. Считай на всякий случай. Джун вроде что-то заметил, зовёт. Сонёль кивнул, на секунду забыв, что его не видят. Быстро вписал в программу пару строчек: включился автоматический подсчёт, реагировавший на звук из телефонного динамика. Кто бы ни вложил в определение лиса азарт, он явно не понимал, что творит. *** Снился лис. Квартирка Джуна, ожидаемо небольшая и неожиданно чистая. Сонёль снял в крохотной прихожей обувь и джинсовую куртку, поднял взгляд - и понял, что спит. Сам Соджун сидел на полу, скрестив ноги. Неподалёку от него, у дивана - Чольсу, счастливый, что его почёсывают за ухом. На диване - Сонгю, как ни в чём ни бывало. Воздух был пропитан электричеством. Странно, что не было настоящей грозы - во снах и не такое может происходить. Сонгю спросил, не скучал ли по нему Сонёль, а тот ответил, что недавно слышались. Но протянутую руку всё же пожал. Сонгю сказал, что хотел поздравить их обоих лично и многое объяснить. Джун мигом потребовал поклясться сущностью, что лис будет честен, а Сонгю попросил того же от него. Сонёль в расчёт не принимался - всё то, что он мог потерять, он уже потерял. Но это ведь формальность, не обидно. Поколебавшись, он тоже сел на пол и осторожно погладил Чольсу, который попытался лизнуть его в ладонь. А затем, сбивая напряжения, спросил, нельзя ли чем-нибудь перекусить. Джун прищурился, явно не очень довольный отсрочкой, но тут же извинился и предложил кимпаб, который сделал с утра. После согласия исчез в кухоньке, шумя холодильником. Сонёль чувствовал на себе взгляд лиса, но голову поднять не решался, продолжая ласкать радостного пса. Тот будто бы постарел - шерсть стала суше; над глазами более лохматая. Сколько ему, интересно, на самом деле? Может, он тоже вервольф, живущий, сколько потребуется? Когда он попытался почесать Чольсу за ухом, кисть оказалась в чужой твёрдой хватке. Неприятно, но пока не больно. А взгляд пришлось поднять. В груди стало тесно. Не это он ожидал увидеть. Ждал опасности, а получил какое-то обещание. Страж. Зачем было это скрывать? Думал, что в таком случае Сонёль не пойдёт навстречу? Возможно. Даже скорее всего. Но ведь не более. Сонгю чуть опустил ресницы, признавая своё поражение. И снова поднял взгляд. Можно ли было верить этим глазам? Больно символически звучала клятва, которую потребовал Соджун. Старший снова моргнул, склонив одновременно с этим голову. Что ж, хорошо, хён, поговорим позже. Пока моя память со мной, и вообще есть, о чём говорить. Сонгю усмехнулся уголком губ и покачал головой. Что он творит вообще? Лисы ведь не умеют читать мысли. Но, кажется, во сне Сонёль стал прозрачным. А сон - не более, чем проекция его опыта. Опыта сознательного и подсознательного, но ничуть не более. Значит, всегда таким был. Руку он осторожно высвободил, гротескно нахмурившись и встряхнув кистью. Делая вид, что увлечён псом. А потом вернулся Джун вместе с аккуратно нарезанным кимпабом. Хороший был сон, вкус ощущался как надо. Интересно, можно ли так спасать голодных? Вряд ли. Проснётся - и забудет всё до последней секунды. *** - Докладываю: здесь лестница. Колокольных ударов к этому моменту прозвучало двенадцать - на всякий случай Сонёль не только смотрел на экран, но и делал карандашные пометки, чудом найдя у себя неисписанный лист. - Давай подробнее. Что за лестница? - Стоит на поляне, куда мы пришли. Серая, кажется, бетонная. Похожа на те, что у вас в домах, только без перегородок. Поднимается зигзагом. Да, да, идём, - видимо, это было Джуну. Картинка перед глазами встала на удивление живая, однако радости это не добавляло. Сонёля начинало колотить, как от холода - но он прекрасно понимал, что это всего лишь нервы. Или нет? Ёль быстро оглянулся. Кажется, окно и правда было приоткрыто. - Юный Ан ушёл вперёд. Мы поднимаемся, и тут холодно. Лес отсюда кажется совсем невысоким. Сонёль покосился на план. - Да, всё верно, - сказал он с облегчением. - Судя по тому, что я вижу, вы миновали первые и вторые врата. А дальше там действительно лестница...несколько лестниц. Потом будут третьи врата, а потом уже четыре основные части дворца с ответвлениями. - Даже если бы у меня не было карты с собой, - сказал Сонгю с лёгкой насмешкой, - я бы понял, Сонёль-а. Я успел достаточно на неё насмотреться. - Возможно, вы действительно там, где нужно, - продолжил программист, игнорируя его слова. - Только почему-то видите всё неправильно. Комплекс первых врат был чёрными деревьями... - ...а вторых - хрустальными. Да, именно поэтому я и сказал, что мы останемся здесь. - Мог бы сразу объяснить. - Это было предположением. Но я не удивлюсь, если вместо тронного зала лестница просто оборвётся. Облака вместо пола, полная луна вместо монарха. Говорили ведь как-то, что взлёты и падения правителей - как фазы небесного светила... Печальный напев пастушьей флейты рассказывает историю пяти сотен лет, и глаза поэта полнятся слезами. - Ведь нет боле Дворца Полной луны, - закончил Сонёль. Он, было, нахмурился, сомневаясь в психическом здоровье друга, но затем сообразил, в чём дело. - Да, я тоже читал буклетик для туристов. Ты всё ещё поднимаешься? - Стал бы я иначе вспоминать стихи, - фыркнул лис. - Поднимаюсь. Справа твой призрак. Спереди Соджун с псом. Судя по тому, что я вижу наверху, подниматься нам ещё долго. Словно насмехаясь над его словами, невидимый колокол ударил тринадцатый раз. Ёль чиркнул карандашом по бумаге. - Я бы кофе себе сделал, но вас страшновато оставлять, - признался он. - Надо было попросить одну из этих милых девочек, владелиц ханока. - Девочкам под шестьдесят, наверное. - Вот я и говорю. Сонёль-а? - М? В трубке послышался мягкий щелчок, и на экране высветилось, что Сновидец 1 задействовал защитный барьер. В этот момент Сонёлю стало не по себе за Соджуна. - А на самом деле ты хотел когда-нибудь отомстить? За себя или за родителей. Парень поёжился. Да, окно хорошо бы прикрыть. Сейчас. - Ну у тебя и вопросы. Думаю, мы отложим это до вашего возвращения. - Его может и не случиться, - вкрадчиво сказал лис. - Не говорю, что сомневаюсь в твоей системе, но готовым нужно быть ко всему. - Что, наш разговор транслируется сейчас ещё какому-нибудь стражу? - Послали же небеса Ли Сонёля. Нет, ничего не транслируется. Но мне интересно. Если бы у тебя была такая возможность, ты бы ей воспользовался? - Я думал над этим. Он помедлил. Как-то раз ему снилось, что он совсем дитя. Изогнутые черепичные своды бабушкиного дома, чуть пыльное деревянное крыльцо. Слева - небольшой садик, в котором Сонёль очень любил помогать. Радовался, когда что-то подрастало. Он сидел у ворот и гладил местную бродячую кошку, радуясь, что старших нет. Те обычно ругались, когда её видели, особенно бабушка. Кошке она говорила, что нечего неместной дряни совать нос в чужие дела. Сонёлю же объясняла, что та приносит несчастья. А мальчик не понимал. Как может это ласковое существо быть плохим? Белое в рыжих пятнах, с короткой шелковистой шерсткой и тихим голосом, маленькое даже рядом с ним. Из дома доносились причитания, на которые отвечал низкий мужской голос. Бабушка часто ругалась на отца, и этого Сонёль тоже понять не мог. Выхватывал иногда отдельные фразы, но в один общий смысл они не связывались. Во сне же он слышал диалог совсем отчётливо. - Нет, отомстить я не хотел бы. Я говорил тебе, что не помню родительских имён? Помню, что были, помню, во что были одеты в один из дней, но не более. Знаю, что они принесли в мир много боли, - Ёль запнулся. И тут же разозлился на себя за слабость. - И что, наверное, мне было бы легче, будь они рядом. Да, определённо было бы. Максимум грустил, но мстить не хотел. - А за себя? - Я вроде жив. Тут всё в порядке. - Врёшь ведь, Ли Сонёль. Колокол ударил в четырнадцатый раз. - Я на время переставлю на громкую связь, поэтому говори, если что изменится. Хочу закрыть окно, - ответил программист. Он встал, и тело тут же пронзила сотня злобных иголочек. Неужто всё так затекло? Чольсу тут же прибежал из соседней комнаты, с надеждой виляя хвостом. Сонёль потрепал того по холке. - Что, покормить тебя, бедолага? Извели мы тебя совсем. Насвистывая какой-то патриотический мотивчик, прицепившийся после одной из совместных с Соджуном прогулок до центрального парка, Ёль открыл пачку собачьего корма. Сушёные шарики со звоном и грохотом высыпались в металлическую миску - простой звук испугал ничуть не меньше колокольного обратного отсчёта. Врёт? Возможно, врёт. Но это успешно работало почти всю его жизнь, поэтому смысла не имеет. Стараясь двигаться как можно быстрее, Сонёль, ища компромисс между кофе и смертью от обезвоживания, налил себе воды и закрыл окно. Нужно было собраться с духом. - Нам осталась ещё пара пролётов, - проинформировал телефон. - Я подожду. Ли тут же подлетел к аппарату и переключил связь в нормальный режим. - С ума сошёл? Это так важно сейчас, серьёзно? - Я просто хотел, чтобы ты знал, что ты уже отомстил. Грубовато, правда. Но это было интересно. Казалось, ты знаешь, с кем имеешь дело. Сонёль, ничего не ответив, отключил лисий экран, вновь сделав все его слова слышимыми для Джуна. И, закусив губу, открыл ещё одно маленькое командное окошко - поправил микрофон при громкой связи, настроив на усиление только тех звуков, длина волны которых не больше свойственной обычной речи. Сразу надо было так сделать, не пришлось бы глохнуть от чёртовых ударов. Руки двигались плохо - казалось, все мышцы от плеча до кончика пальца мертвы. Очень хотелось выключить компьютер и лечь, заснув под самым тёплым одеялом. А может, и того не хотелось. Лучше просто - не быть. Потому что даже прикинуться непонимающим оказалось сложно. Даже если и были другие варианты, к которым могли относиться эти слова, он знал, какой из них правильный. Всегда знал. Несущийся прыжками пилот. Сильный, скалящийся, ругающийся через слово. Вот он давится ругательством и издаёт странный звук горлом. Падает на асфальт - Сонёль отскакивает - перекатывается, пытается руками зажать рану, потом замирает - рана затягивается. Дать ему сейчас уйти никак нельзя. Ведь если о покушении на жизнь лиса узнают, им несдобровать. Можно, наверное, стереть ему память - прибор в кармане. Но нож почему-то оказывается ближе. Ни разу не испробованный, сделанный с тайной надеждой, что никогда не пригодится. Иди сюда, рыжая зверюга. Давай-ка собьём тебя с толку, чтобы и не вспомнила, что можешь себя вылечить. Чтобы ничего из своих сил применить не смогла. Время считается скоростью мысли - зверь может хоть землю под тобой разверзнуть - но мысль можно обогнать. Лис не имеет права напасть на другого лиса, но Сонёль-то давно своей сути лишён. Он - единственный из них, кому нечего терять. Зачем ты, зверюга, рассказала это именно сейчас? - Здесь комната! - вдруг воскликнул Сонгю. - Это королевская спальня. Мне кажется, мы забрели не туда. - Лестница была одна, - тихо донёсся голос Соджуна. Видимо, подошёл совсем близко. Сонёль бесстрастно набрал на клавиатуре ещё одну команду, делая микрофон более чувствительным к голосу Сновидца 0. И снова: ведь знал же, что может так сделать. Знал. Скорее бы они уже вернулись с этой чашей - и за чем там сами лезли, надоело до чёртиков. На клавиатуру что-то капнуло, и Сонёль машинально стёр. Капнуло ещё раз. И этот странный звук, будто кто-то расшатывает клавишу... Он опустил взгляд на руки и понял, что те, хоть и чувствуются почти мёртвыми, сильно дрожат. А ведь окно было закрыто давно, кажется, в какой-то прошлой жизни. Чёртова северная осень, она была отвратительна. *** Из дома доносились причитания, на которые отвечал мужской голос. Обычно Сонёль не понимал, о чём речь, но во сне диалог слышался отчётливо. Он слышал, как бабушка говорит о побеге. О том, что снова видела неподалёку кошачье отродье - значит, скорее всего, обо всём стало известно. Как спрашивает, стоило ли это всё того. Мужчина гордо, но скупо отвечал, что стоило. Голос глубокий, низкий - но болезненно хриплый от частого курения. Отец старался не дымить при Сонёле, но запах всё равно чувствовался. Он был как бы частью отца. Все местные дела можно забросить - пусть едут в те места, где люди живут спокойно и безбедно. Где лисы не обучены своему долгу и эгоистичны, живут лишь ради веселья и заглядывают лишь в случае крайней необходимости. Куда - в Австралию? Говорят, денег там совсем немерено. Что, правда есть такая страна? А не может ли оказаться, что в этой стране знают, что вы сделали с корейским замсекретаря? И к чему это привело? Заварушка-то была тихоокеанская, Австралии эти воды тоже касаются. А кошка мурлычет под рукой, приводя Сонёля в настоящий восторг. Удивительно, как просто порадовать это пушистое создание. И оно в ответ столько радости даёт! Почему отродье-то? И ощущается она как-то знакомо, не то что соседский пёс. Тот ещё и лает так, что вся улица вздрагивает. И воняет ужасно! Мыли бы хоть его. Сам-то Сонёль даже подойти боится. Во сне он слышит знакомые названия, он слышит, как предложение бежать отвергается, потому что здесь ещё остались дела. Что начатое обязательно нужно закончить. Да, они добились чего хотели, убили двух зайцев. Отомстили треклятым захватчикам - раз. И два: человек уже никогда не будет прежним человеком - после того, как узнал, на что способен. Человек уже не забудет этого - разве что стереть память всему миру, кроме горсточки племён. Но нужно, чтобы он не поддавался страстям, а пошёл дальше. Для изменения чьего-то определения нужно влияние со стороны, но этих сторон не так-то много. Человек - самая подконтрольная. А знаешь, я как-то слышала сказку о том, что в старом дворце хранится перо птицы феникс, которую когда-то оживил дух солнца. И это перо может исполнять любые желания: только написать их нужно правильно, чтоб дух понял. Птица, конечно, была его любимым творением, но шутить с солнцем плохо. Сам знаешь, может и помочь цветку распуститься, и сжечь его дотла. И ещё нужно успеть до того, как колокол прозвонит десять по десять раз. Вот только попасть во дворец нельзя, он и сам сожжён от греха подальше. Только и умеете, что душу травить, нервно говорит другая женщина. Мы сможем договориться со стражами, говорит она. Сонёль смотрит сон и ругает себя маленького почём зря. Но это всего лишь сон, проекция сознательного и подсознательного опыта, не более. *** - Жаль, хён не видит, - восторженного Соджуна он слышал за всё их знакомство дай бог пару раз - подействовало отрезвляюще. Из-за возникшего интереса силы стали понемногу возвращаться. - Сонёль, - голос друга. - Здесь всё в разноцветном шёлке и нефрите. Мраморные и золотые статуэтки. И... - он выругался. - Что такое? - тревожно спросил Ли. На него не обратили внимания. - Думаешь, оно? - Чувствую. - Сможешь открыть? На правом экране отображались четыре точки в тронном зале - покои были совсем в другой стороне. Это, впрочем, ничего не значило - до этого сновидцы тоже видели несуразицу. На левом же речным ветерком по отчётам потекла ошибка вмешательства. - Оба, что бы вы там не делали, стойте! Голос мгновенно охрип от неожиданной нагрузки. Сонёль быстро переключал окна, проверяя, что происходит, стараясь дышать поглубже и через нос. Дрожь в руках успокоилась, но из-за адреналина всё равно было не по себе. - Вы до чего-то дотронулись, верно? - напряжённо спросил он. - Зд... дай мне телефон, - невнятный шум. - Здесь ларец. Мы оба ощутили, как от него несёт мощью, и решили проверить, что это. Сонгю взялся за крышку, но ты прервал. Что случилось? - Во-первых, я настроил связь и слышу вас обоих, - очередной удар колокола - какой там? Чольсу, доевший свой корм, навострил уши и рявкнул. - Во-вторых, я вижу ошибку вмешательства. Тоже у обоих. Только Сонгю брался за крышку? - Ну да. Что значит ошибка вмешательства, хён? - Значит, что на вас производится стороннее воздействие. Какое - сейчас буду проверять. Не трогайте ничего. - Хорошо, - это снова Сонгю, резко. - Мы можем пока осмотреться ещё. Юный господин Ан, ты чувствуешь что-нибудь похожее? - Только этот ларец. Но до того, как мы сюда зашли, не чувствовал ничего. - Если идёте куда-то, идите вместе, - попросил Сонёль. - И не закрывайте двери. Я не ручаюсь, что вы вернётесь в ту же комнату. Звучит бредово, возможно, но... - Звучит так, будто мы росли на одних сказках, - перебил его Сонгю. - Хорошо, проверяй. Пальцы, догоняя друг дружку, отбили две команды. Из динамика послышался звук отодвигаемой двери - и Сонёлю пришлось приглушить его, потому что колокол забил бесперерывно. Чольсу прижался к полу и отрывисто залаял на телефон, зло рыча. Ох не звук его пугает, отнюдь не звук. Цифра на мониторе сменялась бесстрастно и торопливо. 24, 25, 26. Хотел ли бы Сонёль, чтобы всё это не начиналось? Возможно. Но мгновение, когда можно было выбрать, давным-давно прошло. - Соджун, внимание, - он сглотнул и постарался говорить громко. - Сейчас я вас выведу. Будь готов перехватить. По моему слову. - Да, - ответил почему-то Сонгю. Только звучало вовсе не как ответ, да и обращено было словно к кому-то другому. 33, 34, 35. Сонёль чувствовал себя абсолютной пустотой - только сердце билось гулко и волнительно. Нельзя так быстро делать выход, ох нельзя. Но попасть-то во дворец тоже нельзя - придётся импровизировать. Он ввёл команду остановки, даже не понимая, что перестал дышать. Колокол бил где-то на периферии. Не сработало, ничего не сработало - почему?! Ещё раз. Хорошо, чёрт с тобой - экстренный вывод. - Давай. Остановился отчёт в одном окне, отключая подсчёт - вот только звонкий отбой почему-то не прекратился. Динамик донёс кашель Соджуна - сколько осталось?! Сорок хотя бы будет? Значит ли что-то этот звон вообще? Потом проверишь, сказал Сонёль сам себе. Лучше - никогда. - Соджун, ты меня слышишь? Давай же. Я помогу. Чтобы вывести из сна, нужно подать руку. Ещё две команды - и всё замерло. Третье окошко. Сонёль сжал в кармане зеркальце, внутренне взмолившись, пусть и понимая, что это бессмысленно. Взвизгнув, пёс рванул в соседнюю комнату. Колокол всё ещё продолжал бить, хотя прозвучало уже явно больше сотни ударов - терпения еле хватило на то, чтобы завершить все программы и отключить телефон из розетки. Сонёль встал, чувствуя, что ноги его, да и всё тело - из ваты. Он не знал, чего ждать. Сон Манвольдэ был закрыт без завершения - видимо, поэтому отбой колоколом продолжал идти. Но он точно больше не был реален. А раз Чольсу побежал куда-то, реальным стал его хозяин. Воздух словно застыл. Когда-то давным давно ему снился такой сон - в его квартире наводнение, но оно происходит совсем-совсем медленно, будто бы покадрово, сам же он двигается нормально, только не может покинуть пределы локации. В этот раз было наоборот. Но сейчас-то он не спал - ведь так? Почему же тогда так трудно продраться через эту воздушную смесь и сделать шаг? Нет, кажется, получилось. В соседней комнате у стены сидел Соджун, тяжело откашливаясь, и пёс вылизывал ему ладони, неспособный добраться до лица - сновидец, подрагивая, закрылся руками от всего, что могло быть похоже на поле зрения. Младшего держал за плечи Сонгю, вымокший, как из-под дождя, но тоже живой. А у ног Джуна, распахнутый, лежал на боку ларец из черного дерева. Под раскрытой, похожей на сломанную челюсть крышкой, пол был припорошен небольшой горсткой пепла. *** Последнее сновидение вспоминалось смутно - чем дальше, тем хуже. Родители тогда поехали в бабушкин загородный дом собирать картошку, а они с бабушкой почему-то задержались. Кажется, она что-то забыла - пришлось возвращаться, и из-за этого опоздали на автобус. А когда приехали, дома никого не оказалось, да и картошка вся на месте. Сонёль тогда оббежал всю деревню, а в итоге ещё и был отруган за то, что гуляет допоздна. И когда он попытался объяснить, что просто хотел найти родителей - вдруг они зашли к кому-то! - был наказан. Всего-то спросил, куда они могли деться, а бабушка на него накинулась! И глаза её блестели вроде гневно, а вроде как-то странно. Темнело, а их всё не было. Сонёль пошёл по второму кругу, но безуспешно. Вечером, когда воздух наполнился шумом насекомых, он возвращался к воротам, грязный и заплаканный. Никого он не нашёл, а бабушка наверняка ждала его на крыльце, не предвещая ничего хорошего. Когда Сонёль подходил к воротам, в темноте слева мяукнули, и он увидел белое пятно. Радостный, кинулся к кошке, громким шёпотом спрашивая, не голодная ли она. Та лишь ластилась и громко мурлыкала. К бабушке не хотелось совершенно. При одной мысли о том, что его сейчас опять будут ругать - и совсем некому его защитить - на глазах вновь выступили слёзы. И за кошку тоже наругает наверняка. Раз уж она отказывается понимать, то не будет он иметь с ней больше дела! Пригибаясь, украдкой, чувствуя себя настоящим ниндзя из кино, Сонёль прокрался к соседке через дом: попросил блюдце, немного молока и лепёшку рисового хлеба. Та, сердобольная, дала, близоруко щурясь на белое пятно около ног мальчика и сетуя, что тот так поздно ещё не дома. Мальчик же сердечно поблагодарил, обещал, что утром вернёт, и выбежал со своей ношей за ворота, стараясь не разлить из блюдца ни капли. Оглянулся в поисках домашней инквизиции - не найдя, удовлетворённо кивнул сам себе. Побежал вниз по холму, к местечку, где домов не было, зато рос высокий кустарник. Кошка, явно осознавшая, что её будут баловать, прыжками неслась следом. Пробравшись сквозь заросли, мальчик наконец поставил блюдце и раскрошил в него половинку лепёшки. Вторую съел сам, стоически решив домой больше не возвращаться, пока не найдёт родителей. Белый зверёк довольно вылакал молоко и принялся разгрызать размякший, но всё равно плотный хлеб. А юный стоик вдруг почувствовал, как у него начинает кружиться голова и немеют ноги. Странно, ведь он только что съел целую половину лепёшки! Ничего, трудности укрепляют мужчину. Главное, вот так не отключиться, а то если бабушка его в кустах вдруг найдёт - совсем разозлится. Ослабевая всё сильнее, он решил держать дозор лёжа. В конце-концов, так даже надёжнее - никто не увидит. Сонёль придвинул к себе опустевшее блюдце, радуясь тому, что рядом есть хотя бы кошка. Хорошая такая - трётся об него своей пушистой головкой, благодарит. *** А может, она была не белая в пятнах. Он начал забывать. Примешалась зверюга с моста Сонджук? Она вроде была другая. Да и не могла это быть та же самая, если у них и правда не девять жизней. Знал, что не могла, слишком хорошо знал. Мало ли бродячих тварей? А что с другим сном, который про то, как бабушка уговаривала родителей на побег? Точно же всё придумал. Ничегошеньки он об этом не знает и не хочет знать. А третий вовсе и не сон - так, воспоминание о встрече в квартире Джуна. Оно часто крутилось перед глазами наравне с несколькими ещё. Боялся он тогда ужасно - и не того, что ему сотрут память, а того, что это сделает Сонгю, на которого он привык полагаться, пусть и поминая иногда недобрым словом. Сонгю, который под клятвой объяснял, что ни у каких тополей его действительно не было: просто он слушал всё, что слышит господин, сидящий в кофейне, немного увеличив его возможности. Да, Соджуну заморочил голову: тот действительно поверил, что сам доработал телефон на экранирование. Нет, в святая святых мысли его лис вмешиваться никак не может, тут была более долгая и тонкая работа. Но даром, что ли, Сонгю получал свои медицинские? Ментальное состояние зависимо от физического, многие наши желания именно так и создаются. Головой командуют горстка бактерий да набор гормонов, да и сам мозг далеко не из эфира сделан. Хочет ли Соджун проверить ещё раз, можно ли таким образом подтолкнуть его на маленькую авантюру? Не хочет? Странно. В этом третьем сне-несне лис довольно рассказал о том, что проверял, сможет ли Сонёль доверять Джуну, а он сам - Сонёлю. Но как всё заканчивалось, Ёль тоже не был уверен - сны вдруг перетекли друг в друга, становясь прозрачными и обнажая вокруг белые стены, казавшиеся в ночном сумраке, подсвеченном уличным фонарём, синеватыми. Он лежал, ворочаясь, на матрасе в ханоке. Заснуть снова не получалось - что-то было не так. Утомляющее ощущение. Особенно утомляющее, когда неясно, откуда оно исходит. Пришлось открывать глаза - и вздохнуть с облегчением. Просто почувствовал чужое присутствие. Сонгю сидел на матрасе рядом с ним, в темноте казавшийся ещё более измождённым. Время после возвращения обоих сновидцев вспоминалось мутными фрагментами. Словно гордый план провалился, и все они стали лишь бледными меловыми очертаниями на асфальте. Тогда выяснилось, что в ближайшее время Соджуна трогать бесполезно - тот, вцепившись кистями в плечи, словно закрылся от всего мира в своей личной темноте, отказываясь реагировать на любые воздействия. Сонёль, скрепя сердце, решил действовать по ситуации, поэтому для начала отпоил более живого Сонгю выпрошенным у одной из хозяек ханока имбирным напитком. Заметив, что тому стало чуть лучше, отправил в душ отмываться. Еды особо не было, поэтому он наскоро заварил рамён и осторожно смёл пепел от пера - или от чего бы то ни было - обратно в ларец, закрыв его и поставив под стол в дальней комнате. Вернувшись, Сонгю попробовал есть, но вышло - только пару ложек. Он скупо поблагодарил друга и тенью поплёлся обратно в комнату, где оставили Джуна. Младший так и не поменял позы, подпираемый Чольсу. Пёс пристроился рядом, и пытался дрожащего паренька хотя бы согреть. Сонгю подошёл и коснулся соджунова плеча, опасно покачнувшись и напугав Сонёля. После этого, не сказав ни слова, отправился к ближайшему матрасу и улёгся там. Как обнаружилось, с прикосновением лиса сновидец начал соответствовать своему наименованию. Он больше не был сведён нервной судорогой, и его удалось уложить на пол, обернув самыми тёплыми одеялами и доверив лохматому сторожу. Сонёль проверил, действительно ли жив Сонгю, и только потом в прострации вернулся на кухню, доедая остывший рамён и пытаясь понять, что же со всем этим делать. Надумывалось так себе, поэтому пришлось ложиться - но и этого хватило ненадолго. Теперь его разбудил Ким Сонгю собственной персоной. Сонёль через силу улыбнулся и привстал, подтягивая к себе ноги и усаживаясь напротив друга. Тот покачал головой и постучал по матрасу совсем рядом с собой. Если считать, сколько чертовщины он натворил за один сегодняшний день, то можно при желании неплохо раскрасить ему физиономию. Без толку, конечно, но приятно. Если считать два дня, то можно наскрести на уголовную статью - но Сонёль был слишком уставшим. Причём после сна усталости стало ещё больше. Можно ли ненавидеть лиса за то, что он лис? Сам-то он совершенно другой. Он ведь даже сущностью своей поклясться не может - нечем. Вылакала кошка, пусть с чем-то в своём нехитром ритуале и напутала. Вышел не человек, но что-то рядом. Или так и нужно было? А есть ли вещи, за которые Сонгю может ненавидеть его самого? Сонёль, посетовав на неисправимость живых существ, послушно подвинулся поближе к другу - а тот осторожно обнял его, всё так же молча. Поняв же, что ничего с ним травмоопасного делать не собираются, сжал руки крепче - то ли извинялся, то ли чему-то радовался; чёрт их поймёт, этих лис.