Свадебный переполох в Медусельде

      Лето таяло, как мед на горячих и пушистых ломтях свежеиспеченного хлеба. Из садов доносился чуть терпковатый запах яблок, убирали зерно и уже начинали сбраживать новую медовуху. Рохан жил мирной жизнью, границы были спокойны, редкие набеги отбивались быстро, так что присутствие Тэйодреда и Эйомера на Рубежах не требовалось. Тэйоден только улыбался, втайне радуясь тому, что племянник с молодой женой решил до весны остаться здесь, в Медусельде, пока мастера полностью не закончат восстановление отцовского дома, за которым хоть и следили всё это время, но даже то, что там никто не жил, много значило.       А обе молодые пары не отрывали рук друг от друга, к ночи мужья, как бы ни были заняты, возвращались к своим супругам, а, зачастую и днём могли уйти в покои. И если от Эйомера и Ремиль Тэйоден ждал такого, то подобное поведение сына и удивляло, и радовало. Неужели влюбляется? Неужели оставил давнюю причуду за спиной? Вот все два месяца после свадьбы каждую ночь с женой…       Конунг осекся… Каждую? Без перерыва? И Эйомер тоже? Так чего молчат? Или залюбились до того, что счёт лунным дням потеряли? А на лице уже сияла радостная улыбка, которую ничем нельзя было стереть. Ну всё, сын. Не получится у тебя уехать на Рубеж, как вчера решил и объявил. Неделю ещё тут просидишь, а там целители уже не ошибутся. То-то девушки по утрам чуть бледны, да не особо к завтраку притрагиваются…       Лотириэль действительно была расстроена предстоящим отъездом мужа, но что поделать, дочь и сестра воинов, осознавала необходимость. Вот только с Ремиль своей тревогой поделилась, потому что к этой светлой девочке привязалась как к сестре, которой у нее не было. — Через неделю хочет уехать? Это точно? А вдруг и Эйомер решит с ним отправиться? — ощущая, как от одной мысли о том, что может остаться одна, без мужа, в этом огромном, полном воинов дворце, к горлу подступает тошнота, Ремиль испуганно взглянула на ставшую подругой темноволосую дочь Князя Дол-Амрота. — Давай лучше спросим? Не хочу теряться в догадках.       Та согласно кивнула и, покинув комнату для рукоделия, девушки поспешили в сад — там несколько воинов жарили на углях свиные туши, которые должны были стать главным угощением на празднике урожая: отмечать планировали нынче вечером, с первыми звёздами. — Эйомер, — позвала Ремиль, заприметив любимого, проверяющего, хорошо ли закреплён один из вертелов и срезающего на пробу кусочки румяного мяса, запах которого показался не слишком аппетитным, но тревожил не так сильно как собственные страхи. — Говорят, Тэйодред после праздников собирается отбыть на Рубеж? Скажи, ты ведь не едешь сейчас с ним? Я не хочу оставаться одна, мне будет плохо без тебя. И Лотириэль тоже волнуется. Может, вы нас с собой возьмёте? Есть же там комнаты, а мы не прихотливы. — Что ты, колокольчик мой, воинская застава это вовсе не женское место, — взглянув на раскрасневшуюся, взволнованную жену, Сенешаль лишь покачал головой: и приятно её волнение, и не хочется, чтобы губы так кусала. — Незачем вам обеим тревожиться: я никуда не еду, да и с Тэйодредом ещё не всё решено. Погодите немного. Вот лучше попробуйте, какое сочное мясо получается. Может подскажете, если я пряности какие забыл? — Хорошо, — ощущая как на сердце от его слов становится легче, Ремиль взяла вилку с предложенным угощением и, едва откусив кусочек, почувствовала, как болезненно сжимается желудок и становится нечем дышать. — О, Единый… это же… оно тухлое? — Что? — витязь едва не высказал возмущение, ведь это мясо ещё утром хрюкало, но девушка так сильно побледнела, что пришлось схватить её под локоть, чтобы сама не упала в костёр. — Лотириэль, хоть ты скажи ей… — Запах как от порченой рыбы, — перебила его невестка, зеленея так, словно увидела немытого орка. — Тиной из реки… — Да что с вами такое? — подхватив обеих девушек, которые кажется, намеревались лишиться чувств, Эйомер, впервые ощущая себя беспомощным как ребёнок, принялся звать слуг, оказавшихся вместе с остальными готовившими на свежем воздухе сейчас слишком далеко. Неужели отравление? Тогда почему только у них? — Что вы такое ели сегодня? — Я ещё не завтракала, — Лотириэль едва не теряла сознание, стараясь отойти подальше от костров, благо кто-то из подбежавших воинов помог ей, усадив на траву. — Ремиль, ты как?       Хватая ртом воздух, та лишь беспомощно ахнула и, вырвавшись из рук Эйомера, со всех ног бросилась к раскидистому можжевельнику.       Лотириэль и сама поняла, что удержаться от тошноты не выйдет. Последнее время такие приступы бывали иногда, но вот чтобы так, едва не наизнанку выворачивало… Она даже не поняла, как долго это длилось, пока не почувствовала, как ласково ее приобнимают сильные руки мужа, за которым и послать, очевидно, успели. — Пойдем в покои, — Тэйодред подхватил жену на руки, чуть прижимая к себе. — Эйомер, забирай Ремиль, целители уже ждут. Тише, девочка, сейчас вас осмотрят. — Не смотри на меня! — успев подняться с колен и отереть дрожащей рукой рот, ощущая как от накатившей слабости кружится голова, девушка попыталась скрыться от Сенешаля за одной из яблонь. — Не смотри, это ужасно… — Да успокойся ты, нет ничего ужасного в том, чтобы почувствовать себя плохо, — успев поймать за локоть, Эйомер притянул её к себе быстро отирая влажным полотенцем заплаканное лицо. — Тебе нужно к целителю, он отварами напоит и всё пройдёт. — Хорошо, — шмыгнув носом и всё ещё смущаясь от того, что муж увидел её в подобном состоянии, Ремиль попыталась сделать несколько шагов, но слабость была такой сильной, что если бы не вовремя подхватившие родные руки, падение было бы неминуемым. — Тише, успокойся, колокольчик, — видя, что бледная, как воск, любимая вот-вот снова расплачется, Эйомер крепко прижал её к груди и поспешил во дворец вслед за братом. — Всё хорошо, я с тобой.       Целители действительно ждали: Тэйодред успел распорядиться. Попросив, чтобы обеих девушек занесли в одни покои, они настойчиво выпроводили мужчин в каминный зал рядом, посоветовав не путаться под ногами.       Тэйодред вошёл в зал, и обернулся к Эйомеру: — Что случилось, не знаешь? — Похоже, от нервов, — тяжело взглянув на брата ответил тот. — Лотириэль впала в панику от того, что ты решил её оставить и уехать на Рубеж, Ремиль тоже испугалась что я могу уехать. Вот они и пришли ко мне просить, чтобы мы взяли их с собой. — Я же просил отца не говорить, — Тэйодред едва не дернулся. — Да и она неужели не понимает, ведь и отец, и братья воевали. Какой из меня воин — возле жены сидеть! — А что у неё за жизнь, если муж не успел жениться, а уже на заставу собрался? — парировал витязь, легко выдержав его гневный взгляд. — Хотя бы год-другой спокойно пожил. Не думаешь о том, какие сплетни пойдут? Конечно, ты ведь уедешь, а ей тут оставаться.       Отмахнувшись, Второй Всадник сжал губы: — Я собирался на пять дней поехать. С проверкой, не больше. А не год там сидеть командиром, как прежде. И отцу так сказал, что туда и обратно, ума не приложу, кто и что наговорил. Да и то, не решил пока, то ли через неделю, то ли в следующем месяце. Вот тоже мне, сплетники… — Нужно было с женой вовремя планами делиться. А то она сама переполошилась и Ремиль накрутила. Видишь, что из этого вышло? В казармах жить собрались, где это такое видано?       Ответить Тэйодред ничего не успел: в приоткрытую дверь спокойно вошёл Айрен, старший из целителей, крупный седовласый рохиррим, которого оба воина и знали, и побаивались — уж у него пискнуть против лечения не смел никто, да и они по молодости могли за попытку сбежать раньше времени не тех трав в настой получить. — Что с ними? — Поздравляю, — на лице взглянувшего на витязей целителя не дрогнул ни один мускул. — Праздник урожая удался на славу.       Тэйодред посмотрел на Эйомера, но и тот, похоже, ничего не понял, поэтому надо было разобраться: — Айрен, что с нашими женами? Праздник вечером, а вы уже, гляжу, медовуху опробовали… Лотириэль и Ремиль плохо, что нам делать, из-за чего это и как долго лечить? — Чтобы лечить — нужна болезнь, а ваши жёны вполне здоровы, — отрезал рохиррим, продолжая взирать на них самым что ни на есть спокойным взглядом. — В их состоянии дурнота — нормальное явление. Вот нервничать нельзя, так что постарайтесь впредь быть поделикатнее с любимыми. — Говорю же, всё от нервов, — выдохнул, наконец, Эйомер. — А тут ещё это мясо. Ума не приложу, почему оно им тухлым показалось, ведь совершенно же свежее и кровь хорошо спущена. — Не от нервов, — Тэйодред и сам побелел не меньше, когда до сознания дошли слова «в их состоянии». — Айрен, и когда ждать? — Думаю, если мои подсчёты верны, то к середине апреля, — ответил тот, соизволив наконец улыбнуться, когда сын Эйомунда окинул его особо убийственным взглядом. — Постарайтесь не запугивать подобным образом свою жену, волнения ей вредны. — Да ни в жизни, — буркнул витязь, начиная понимать, что целитель, похоже, затрудняется с постановкой диагноза. — Так ты не знаешь, в чём проблема? Может, тогда в Гондор за врачевателем послать? Я вмиг гонца снаряжу, Боромир мне не откажет. — Обе? — дождавшись подтверждающего кивка Айрена, Тэйодред шагнул к брату и чуть приобнял его. — Эйомер, это не болезнь. Поздравляю, кажется мы спор на недели, если не на дни считать будем. А им уже сказали, или мы сами должны объяснить? — Какой спор? Какие недели? — увернувшись от его рук и сжимая кулаки, Сенешаль обернулся к целителю. — Ты скажешь наконец что с моей женой, или нет? — лицо воина сначала побледнело, затем на высоких скулах проступили красные пятна румянца. — А ну и Моргот с вами! Сам разберусь!       Окинув обоих недобрым взглядом, он поспешил к дверям из залы, намереваясь отвести жену в город к более словоохотливому врачевателю. — Всё! — Тэйодред догнал брата и крепко сжал его плечи. — И Ремиль, и Лотириэль беременны. Пойдем к ним. — Я туда и направляюсь, — не сбавляя шага бросил тот, но затем всё же запнулся прямо на пороге и удивлённо взглянул на свои ладони. — Беременны? Так это у меня весной дочь родится? Вот этими руками её приму? — Этими, этими, если другие к весне не отрастишь, — витязь почувствовал обжигающую теплоту известия и тут же понял, что улыбается. Ребенок. Искорка, кроха, пока неощутимое и непонятное, но уже родное существо. С такой же улыбкой, как у Лотириэль… — Эйомер, мы идём? Или стоим в дверях? — Мы? Бежим, — всё ещё не до конца осознавая случившееся, тот со всех ног ринулся к лестнице и, преодолев её пролёты, рванул на себя дверь спальни. — Колокольчик мой, как ты, родная? — вмиг оказавшись на кровати, он сгрёб в объятия смущённо рассмеявшуюся любимую и, только тогда заметив невестку, привлёк и её к себе. — Единый, как я счастлив… Вам ведь сказали уже?       Тэйодред опоздал едва ли не на минуту, осторожно «отобрав» жену у брата. Лотириэль уткнулась в плечо мужа, густо покраснев: — Сказали. Я… Тэйодред, ты не сердишься? — Я счастлив. Только теперь за тебя буду куда больше тревожиться, — он гладил темные волосы жены, не размыкая объятий. — И не волнуйся так.       Сильная рука скользнула на талию, словно уже пытаясь ощутить тот росточек жизни, который бился там. Внезапно сердце сжалось от того, что его мать умерла, давая ему жизнь, что это не всегда легко. Но он ничем не показал ни беспокойства, ни охватившего холода. Только нежность к жене. Посмотрев на Эйомера, воин снова хмыкнул: — Так что? Счёт спору на недели пойдет? Или на дни? — Теперь уж всё равно, — улыбнулся тот бережно обнимая растерянную, притихшую в его руках жену и нежно касаясь губами её виска. — Как ты? Больше не тошнит? — Нет, — ощущая, как вслед за потрясением в сердце рождается радость и вместе с ней — благодарность к мужу за его любовь и зачатое дитя, Ремиль прижалась лбом к его плечу и тихо заговорила. — Айрен дал выпить настойку, от неё стало легче, а ещё сказал не притрагиваться к еде, если запах не нравится и ложиться спать пораньше. Только я всё равно сегодня танцевать хочу, можно? — Если совсем немного, то обещаю, — улыбнулся Эйомер, понимая что теперь нужно ещё внимательнее присматривать за любимой, беречь её и следить, чтобы не утомлялась. — Но служанкам помогай только советами. — Это и тебя касается, милая, — Тэйодред легонько коснулся пальцем вздернутого носика. — Не спорь. Надо будет — сам распоряжусь, не в первый раз. — Ты же… Ехать собрался, а я…мы…тебе помеха…       Рохиррим покачал головой: — Считаю это беременным капризом и не обижаюсь. И до этого уезжать хотел дней на пять от силы, а сейчас вовсе тебя не оставлю. Решишь ещё снова лично за яблоками полезть. — И мне что, все девять месяцев сидеть как кукла на подушках кровати? — Лотириэль искоса посмотрела на мужа, но тот улыбался: — Семь осталось. Всего семь. А насчёт подушек мне идея понравилась, — он едва увернулся от той, которую она в него метнула. — Да не мне же! — Осторожнее, свои перины рвать будете, — пошутил Эйомер, когда в ход пошла ещё одна подушка. — Интересно, Айрен уже Тэйодену сообщил? — Думаю, к нему и пошёл, — Тэйодред ловко уворачивался, возвращая подушки обратно так, чтобы они не задели девушек. Комната уже была в перьях и пуху, когда в нее вошёл конунг, тут же «заработавший» изрядно похудевшей подушкой в лицо и ошарашенно взглянув на сына и племянника: — Вот и куда вам детей? Сами повзрослеть забыли! — Вместе веселее будет, — подхватив смеющуюся Ремиль на руки, Эйомер ловко поднялся с кровати и приблизившись к нему склонил голову. — Благословите на продолжение рода, дядя.       Тэйодред поступил так же, чутко уловив блеснувшие от влаги глаза отца. Получив благословение, он вернул Лотириэль на кровать и не позволил ей встать раньше, чем нашел туфельки. — Топить ещё рано, но велеть расстелить дорожки определённо нужно, — продолжая прижимать к груди жену и проследив за действиями брата, Эйомер взглянул на ничем не покрытые в летнюю жару полы. — Осень скоро, пора бы уже. Но сначала будем праздновать. — И поводов для этого достаточно! — кивнул Конунг. — Только вы бы себя в порядок привели. Мне-то и с перьями в волосах милы, а вот как перед остальными — сами решайте. — Ой, — только после этого замечания увидев, что волосы мужа похожи на птичье гнездо, Ремиль принялась выбирать из них белый пух. — Мне бы ещё искупаться и переодеться, а потом нужно букеты на столах расставить. Лотириэль, ты мне поможешь? На кухни нас теперь всё равно не пустят. — Если не котлы тягать, а свежую выпечку с противня — пустят, — улыбнулся Тэйодред, подхватывая жену на руки. — Верну через несколько минут. Эйомер, дождись меня, разговор есть. — Хорошо, — кивнул ему витязь, а затем, усадив жену в кресло, строго взглянул в её глаза. — Никаких кухонь, там всегда ароматы сильные, а мне сегодняшнего твоего приступа хватило за глаза. Верно я говорю, дядя? — Лучше пока поостеречься, — Тэйоден ласково улыбнулся жене племянника. — Это долго не длится, но беречь и себя, и малыша нужно.       Лотириэль действительно вернулась очень скоро, уведя подругу с собой, вслед за ними ушел и Конунг. Тейодред зашёл через пару минут, улыбнувшись Эйомеру: — Ну что, пойдем Айрена искать? — Что ты от него хочешь услышать? Из этого упрямца и пары слов не выдавишь. — Пусть объяснит, как теперь нам с женами быть. Потому что от одних воинов я слышал, что и пальцем тронуть нельзя, от других — что надо и регулярно. А веры целителю больше. И потом, — Тэйодред замялся, — мне бы его расспросить… Чтобы история не повторилась. — Пойдём, если он нас примет. — кивнул Сенешаль, прекрасно понимая о чём ведёт речь брат, но не желая накликать беду лишними разговорами. — Кажется, я с ним не слишком вежлив был. — Его это только насмешило. Думаешь, ты первый, кто не сразу догадался? — воин вздохнул. — Примет. — Хорошо.       Через некоторое время витязи были уже в городе и вздохнули с облегчением когда у дома целителя не оказалась очереди из пациентов. — Ты не сердись на меня, Айрен, за грубость. Свадьба совсем недавно была, не ожидал я вестей о ребёнке, — опустившись в предложенное кресло, Эйомер постарался вернее подобрать слова для предстоящего разговора. — Это счастливая весть, но наши с братом матери ушли рано и сейчас нам не у кого, кроме тебя, спросить совета как обращаться с жёнами, что позволять им из дневных хлопот, а от чего оградить, и как вести себя на супружеском ложе? Что лучше для их здоровья: целомудрие, или любовь мужа? Как заботиться, чтобы роды прошли благополучно для матери и ребёнка? Надеюсь я достаточно ясно изложил наши тревоги? — Да не сержусь я, — мужчина улыбнулся. — И рад, что вы пришли. А советы будут простыми: не волновать жён, ничего тяжелее новорожденного ребенка всю беременность не поднимать, не падать и не ударяться. Да и по самочувствию смотреть надо, излишнее сидение смирно тоже навредить может. А что касается постели, так просто на живот не давить, и резко не дёргать. Нежность и ласка и ребёнку, и матери нужна, если живот не болит. Вот с родами… Да, Тэйодред, знаю, чей это вопрос. И обрадовать не могу — только Высшие властны. С тобой всё хорошо начиналось, нормально прошли, а на следующий день начался лёгкий жар. И ничем помочь не смогли, я тогда не в Эдорасе, а на заставах служил, а те повитухи не справились. Так что… Прости, тут не отвечу. Берегите их сейчас.       Тэйодред смотрел куда-то вдаль, словно ничего не замечая, но поблагодарил целителя: — Спасибо. Не откажешься осматривать их? — За честь почту. — Что ж, спасибо. Мы щедро расплатимся за твою помощь, а сейчас позволь откланяться. Моя жена слишком молода и непоседлива, боюсь её надолго одну оставлять в таком состоянии. — положив на стол целителя несколько золотых монет, Эйомер поднялся и направился к дверям, а затем, когда уже оказались на улице опустил ладонь на плечо брата. — Не волнуйся так, а то жену растревожишь. Мне думается беды не должно случится: Лотириэль и твоя мать не родственницы, здоровье у них разное. На это и уповай, а я всегда с тобой буду. — Вот уж в чём не сомневаюсь, — Тэйодред ответил крепким пожатием руки. — Ничего, справимся. Эйомер, ты со мной носишься, как с младшим, неужели я себя так веду? — Неужели ты думаешь, что только ты можешь заботится о других и опекать? Мне тоже это не чуждо.       Тэйодред едва не рассмеялся, задумавшись о чем-то своём. — Что случилось? — приподняв бровь, Эйомер окинул его вопросительным взглядом. — Или сомневаешься во мне? — Нет, я тебя с малышом представил, — на лице воина заиграла нежная улыбка. — И себя заодно. Скажи, почему только пройдя на краю смерти, начинаешь дрожать над крупицами жизни и тем сильнее, чем они беззащитнее? Ведь и ты, и я — мы пылинки сдувать и с жён, и с детей готовы. — Потому что они лечат раны, оставленные в наших сердцах войной, дарят заботу и свою любовь. Кто бы ещё, кроме них, смог иметь к нам столько терпения? Порой мне кажется, что я слишком строг с Ремиль: вырвал её из привычной жизни и жду, что она сможет легко освоиться в новой, поэтому и стараюсь беречь её.       Тэйодред приобнял брата и лёгким жестом взъерошил ему волосы: — Она осваивается. Любая жена в доме мужа — как в чужом. Хорошо всё-таки, что они с Лотириэль вдвоём, так привыкать легче. — Теперь и пелёнки вместе вышивать будут, пожалуй, всё складывается очень даже удачно. — улыбнулся Эйомер бережно погладив рукав рубашки которую недавно сшила ему жена. — Да, это хорошо, что они нашли общий язык. — Лотириэль всегда хотелось сестрёнку, но она младшей была. Хорошая она, светлая, — Тэйодред ускорил шаг, торопясь домой.