Night life

Перевести название главы очень трудно. Слишком странный выбор. Варианты в дополнение: Вынуть кол, Разбиться. Мне прям интересно, что вы будете чувствовать, читая главу. Она очень качельная ;) Приятного чтения! Это происходит так. Они вышли из бара и Микки немного перепивший – ничего необычного, но по какой-то причине Йен настаивает на том, чтобы быть уверенным в том, что Микки дойдет домой ХОРОШО. Микки издевался над ним весь путь назад, развязно-пошло и слишком громко говоря, пока Йен просто наклоняет голову и стыдливо ухмыляется. Когда Микки наконец-то удается открыть входную дверь, Йен типа просто стоит на крыльце, выглядя нерешительно, поэтому Микки приглашает его внутрь. Он выпил, но на самом деле не сонный, так что он включает телевизор в своей комнате и ищет старый черно-белый монстрофильм, чтобы играло. Микки раскидывается на кровати как морская звезда, открывает еще одно пиво, а Йен садится по-турецки в 3 футах над землей, его лицо затемняется и высвечивается в свете телевизора. Микки пытается сконцентрироваться на фильме, но трудно быть увлеченным вымышленными монстрами, когда один из них в реальной жизни парит недалеко от тебя. Так что он спрашивает: - Тебя это дерьмо утомляет? - А? – произносит Йен, затем переводя взгляд на землю. – О. Типа того. Имею в виду, что это легко, но если я делаю это слишком долго, оно начинает… - Он помолчал, видимо стараясь найти правильные слова. – Болеть? Микки на самом деле не понял его, но он пьян, так что небрежно кивает. – Может сесть на кровать, если хочешь. Не выношу такой хрени. - ОК. – Йен распрямил ноги, делая переворот в воздухе, красуясь. Микки закатывает глаза, хотя по секрету он типа ревнует, потому что полет выглядит охуенно весело, что пиздец. Как только он закончил с дерьмом, достойным Цирка дю Солейл, Йен переплыл и мягко приземлился на кровать, забрасывая руку за голову, лениво почесывая живот. Он не говорил этого Йену, но оборотни много обсирают вампиров. Большая часть довольно точна – по крайней мере, многое из этого Микки видел в остальной части Йена: оборотни говорят, что они высокомерное охреневшее мудачье, которые считают себя умнее потому, что живут дольше, но на самом деле просто тупицы в отличной одежде. Они говорят, что вампиры жуткие, что они преследователи и насильники. Они говорят, что вампиры воняют гниющими трупами потому, что все время они проводят в мавзолеях. Последнее может быть правдой о других вампирах, но Йен не пахнет трупами. Может быть, это потому что он живет в квартире, и принимает ванну (на самом деле, он в ней не нуждается, но говорит, что ему нравится тепло). В любом случае, Йен отлично пахнет. Типа холодный и странный, но неплохой. Он приятнее, чем другие вампиры. Более человечный, менее заносчивый. Хотя это, наверное, потому что он просто ребенок. Дайте ему несколько столетий и Йен, вероятно, может стать полным придурком как остальные. Эта мысль делает Микки типа печальным. На ТВ, какая-то глупая телка удерживает поднятые руки и визжит, пока монстр наступает на нее. Затем вбегает герой, его рубашка вся изорвана, махает рукой с горящей веткой в ней, вопит: - Назад, грязное ты животное! Микки некрасиво всхрапнул от смеха, и Йен эхом по-детски хихикнул. Микки толкнул его локтем по ребрам и, понижая голос, говорит: - Назад, мерзкое ты чудовище! Йен простирает руку над головой Микки и игриво толкает в ответ. – Назад, мерзкое ты чудовище! Это самая веселая игра в мире для кого-то, кто пьян как Микки. Он поднимается, держась на одну руку, в то время как другой, сжатой в кулак, притворно угрожает Йену. – Не-а. Назад, мерзкое ты чудовище! И вот когда все идет неправильно, реально быстро. Йен принимает ответные меры, напрыгивая на Микки сверху, роняя того вниз, слова: «Назад, мерзкое ты чудовище!» уже складываются на его губах. Но затем его лицо меняется, неожиданно опасно, и к Микки приходит осознание, что он беспомощно раскинут по кровати под кровососущим вампиром, и все эти вещи, что говорили другие оборотни, снова наводнили его пьяный мозг. Йен глядит на него сверху, и Микки понимает с паникой, что вампир уставился на его шею, и Йен выглядит таким пиздецки голодным, а потом внезапно его лицо становится ближе и Микки тянется под подушку, его пальцы скребутся отчаянно в поиске… Йен издает долгий визг – высокий и яростный, нечеловеческий. Он падает с Микки, опрокидывается с кровати, приземляется на пол. Он обхватывает бледными пальцами кол, воткнутый в его позвоночник, как будто он пытается выяснить что это, черт возьми, потом внезапно его голова вскидывается и белки его глаз красные и бушующие, его белая кожа становится почти серой, заполненный клыками рот неестественно широко открыт, пока он шипит как рассерженный кот. Нет способа для Микки победить вампира в борьбе, не так далеко от полнолуния. Так что он делает единственную вещь, которую смог придумать. - Убирайся нахуй, - неуверенно приказывает он. Приглашение аннулировано, невидимые силы откидывают тело Йена и по полу, к открытому окну. Кол ударяется об пол, и Микки слышит ужасный звук давления рычага на ребра Йена и перелома одного из них. Потом вампир выскальзывает в окно и растворяется в ночи. Спустя несколько секунд, дверь спальни неожиданно распахивается и Микки чуть не выпрыгивает из кожи. Затем он нагибается, потому что Терри швыряется пустой бутылкой из-под виски в его голову. Она отскакивает от стены, оставляя щербины, и падает на пол с глухим звуком. - Выключи это дерьмо, - пьяно рычит отец Микки, хватаясь пальцами за телевизор. Трясущимися руками Микки хватает пульт, вертит в руках, пока ищет кнопку питания, выключает телевизор. Терри удаляется, захлопывая за собой дверь, оставляя Микки на кровати с сердцем, выбивающим миллион миль в минуту от адреналина и попыткой выяснить как нахуй все пошло наперекосяк так быстро. ~~~~~ Микки не видит Йена пару недель после этого. Он знает, что кол не убил его, потому что он ловит аромат Йена в городе пару раз, но он не пытается следовать за ним. Честно, хотя он предпочел бы сгрызть бритвенные лезвия, чем признать это, он все еще типа напуган. Конечно, он и Йен были типа все-монстры-вместе продолжать дружить, но правда в том, что хотя Микки мог разорвать Йена на мелкие кусочки в полнолуние, в остальные дни месяца он в большей степени просто потенциальная закуска в вампирском меню. Может быть именно поэтому, когда Микки видит Йена снова, в ночь полнолуния, он чувствует достаточную уверенность, чтобы противостоять ему. Он идет к своему обычному месту трансформации, когда ловит аромат Йена и следует за ним на кладбище. Йен сидит на своем надгробье, плечи жалко сгорблены. Это всего лишь небольшой маркер, примерно трех футов высотой – вероятно все, что Галлагеры могли позволить себе – но это вроде как мило. Гладкий серый камень, с черными выбитыми буквами с полным именем Йена (Клейтон, да?), и год его рождения и смерти (слишком блять молодой), и «Возлюбленный Брат и Сын». Последняя часть кажется типа натянутой, потому что мать Галлагера бросила семью, и Микки никогда не слышал, чтобы Фрэнк звал кого-нибудь из детей «возлюбленным», но может быть «Возлюбленный Брат, Стыд родителям» не смогло бы подойти на могильный камень. Йен должен знать, что он тут, но не смотрит вверх. Микки неловко почесывает затылок и произносит: - Йо. Он не получает ответа. Йен просто уперся взглядом в землю, потирая край своего надгробия большим пальцем. - Ты норм? – рискует Микки. Он похлопывает себя по груди, показывая, что он говорит об этом. – К счастью для тебя, я дерьмово целюсь, когда пьян, а? Все еще без ответа, и теперь Микки перестает чувствовать себя плохо и начинает чувствовать раздражение, потому что серьезно? Ебаное молчание? Господи, Йен такой проклятый подросток, и из-за близкой трансформации у Микки не хватает терпения справиться с этой гнетущей хренью. Он практически ощущает, как прорастает мех и увеличиваются клыки. - Фиг с ним, чел, иди ты в жопу, - дерзко бросает он Йену, уже уходя. Когда он достигает края кладбища, он оглядывается, видит печальный силуэт Йена в тусклом свете, все еще сидящего на своем надгробии. Микки чувствует притупленную боль жалости, но пятнадцать минут спустя это смыто лихорадкой и голодом полнолуния. Он больше не видит Йена остальную часть месяца. Он избегает кладбища, идет другим путем, когда ловит запах Йена. Микки был одиноким волком до появления Йена и в теории он должен быть в состоянии снова стать одиночкой, но сейчас все по-другому. «Одинокий» становится «сиротливым» и Микки начинает чувствовать боль, как будто потерял что-то жизненно-важное – орган или конечность. Так что однажды ночью, когда Микки идет в Под-Молли залить свои печали, он снова замечает курящих снаружи оборотней, и на этот раз он останавливается. Он закаляет себя. Он скрывает свое отвращение и дискомфорт глубоко внутри и неторопливо фланирует около них, поднимает подбородок в знак признания и говорит: - Глотнем, бро? ~~~~~ Наличие стаи улучшает дела, хотя бы потому, что все время чертовски слишком шумно для размышлений, подавляющих Микки. Парни (тут только парни – женщины-оборотни болтаются в своих стаях, закатывая глаза и отворачивая головы с презрением всякий раз, когда мужчины начинают флиртовать с ними) пьют много и смелеют до глупости и хвастаются непонятно чем, и по существу чмошники, но по крайней мере, у Микки есть кто-то с кем можно напиться. Он больше не низведен до дрянного участка леса в полнолуние – вместо этого он бегает со стаей, охотится со стаей, пахнет ими и учится вою их стаи. Однажды ночью они сталкиваются с женской стаей и неистово спариваются, так Микки находит самую костлявую, самую уродливую волчицу в стае и без энтузиазма дерет ее, пока луна не заходит. После того, как он присоединился к волчьей стае, он видит Йена в Под-Молли пару раз. В первый раз, Йен сидит за столом с другими вампирами (типа того – очевидно, что они не удосужились освободить место для него, так что его стул неловко размещен за пределами их круга), и когда он видит Микки, входящего со стаей, он бросает мимолетный взгляд, выглядя удивленным и немного обиженным. Потом он быстро опускает взгляд в стакан с кровью и они больше не встречаются глазами. И Микки думает, ХОРОШО, может быть, это именно то, что нужно. Может, они оба были в фазах подросткового дурацкого мятежа, болтаясь вместе потому, что это было смело и табу, но теперь они выросли и приняли вещи такими, какие они есть. Вампиры и оборотни, придерживающиеся своего вида, это как платить налоги или арендную плату, или ходить на работу – ты делаешь это каждый день, потому что все делают, и в итоге это просто кажется нормальным. Не то, чтобы Микки когда-либо платил налоги. Хотя, Йен не похож на Микки. Он не начал болтаться с вампирами регулярно. После, Микки просто перестает видеться с ним, перестает даже унюхивать его, и он задается вопросом, не сменил ли Йен охотничьи угодья. Возможно, даже переехал из Чикаго. Так что однажды очередь Микки оплачивать круг для стаи, и он спрашивает Кева так небрежно, как может: - Ты видишь Галлагера? - Йен? – Кев пожимает плечами. – Он приходит иногда. Обычно прямо перед закрытием, после других…- он кивает головой на вампиров, – прячется в своем гробу. – Он вздыхает. – Появляется как можно ближе к восходу солнца. Бедный ребенок. Микки просто тихо ворчит, не глядя Кеву в глаза. Но Кев все равно продолжает говорить. - Это тяжело, знаешь? Видеть Фиону и Липа, и других детей. Не будучи в состоянии рассказать им, что он все еще рядом. Они все такие грустные. – Кев вытаскивает пинту пива на стойку, начиная наливать другую. Покупка круга для волчьей стаи заебись дорогая. – Разве вы, ребята, дружите? - А? - Ты и Йен. Что случилось? Микки кривится. – Ничего не случилось. Зачем мне болтаться с ебучим кровососом? – Слова во рту чувствуются тяжелыми и ядовитыми. Кев неодобрительно смотрит на его. – Йен классный. Я имею в виду, кроме убийства людей. Но он никогда не убивал никого, я знаю. - С каких пор тебе так нравятся вампиры, Кев? – выплевывает Микки. - Без понятия, с тех пор как ты стал болтаться с Альфой Сигма Румбой? – Кев жестом показывает на волчью стаю, которые громко скандируют студенческую пьяную песню, в то время как лидер стаи глушит пиво. - Румба хренов пылесос, идиот, - возражает Микки, игнорируя вопрос. Стая остается допоздна, но большинству из них завтра учиться, так что, в конце концов, они начинают собираться домой. Микки однако остается. Он остается до полуночи, надолго после полуночи, пока все другие оборотни не исчезают. Он не хочет признавать, что ждет, но так оно и есть. В конце концов, за пару часов до рассвета, в дверь постучали. Вик бредет к ней, отодвигает металлическую дверцу, и ворчит, перед тем как открыть. Микки не поднимает взгляда, но он видит бледную кожу и копну оранжевых волос уголком глаза, и крепко сжимает неполный стакан. Йен сидит на противоположном конце стойки бара от Микки и заказывает свой обычный напиток. Он не оглядывается. Кев пытается поговорить с ним, но Микки слышит, как Йен отвечает коротко, односложно, и вскоре Кев оставляет его в покое. Микки больше не заказывает выпить, но все же не уходит, и Йен тоже. Становится на самом деле охуенно поздно. Микки тайком вытаскивает телефон и смотрит время восхода, и ему не нравится, что он видит. Но все же, Йен не уходит. Когда Микки бросает взгляд, вампир упал на барную стойку, его голова покоится на сложенных руках. Они остаются последними двумя посетителями, когда Вик кричит: - Ладно, мы закрываемся. Выходите. Микки резко поднимает взгляд, проверяет время на телефоне. – Почти восход, - тупо говорит он. Вик закатывает глаза, хватает Микки за руку и начинает тащить его к двери. – Вот почему мы закрываемся. – Он хватает Йена по дороге, стаскивая его с барного табурета за шкирку. - Ты не можешь вышвырнуть его сейчас, он сгорит! – протестует Микки. - Не моя проблема. - Кев! Но это безнадежно. Кев просто бармен, и не похоже, что он может противостоять демону. Вик открывает тяжелую металлическую дверь, сначала выбрасывает Йена и потом вышвыривает за ним Микки, хлопает дверью позади них. - Блять! – ругается Микки, отряхивая себя. Он оглядывается и видит Йена, свернувшегося калачиком на земле, даже не пытающегося встать. – Иисус ебаный Христос, Йен, - ворчит Микки, отчаянно глядя на небо. Уже довольно светло. Он наклоняется, хватает Йена за плечо, трясет его. - Оставь меня, - бормочет Йен. - Ты поджаришься, долбоеб! – Безответно. Микки стискивает зубы, затем легко поднимает Йена и перебрасывает его через плечо, как пожарник. У него нет идей, что теперь делать, однако, иначе возможно найти коллектор и забросить туда Йена. - Микки! Он оглядывается и там – как дебильный ангел с конским хвостиком – Кев, стоящий перед своей машиной, которая припаркована в переулке с открытым багажником. Микки чуть обмякает с облегчением, потом идет, пошатываясь, и бесцеремонно сваливает Йена в багажник. - Я решил, что рано или поздно должен буду довезти его, - объясняет Кев, пока они доезжают до квартиры Йена. – Он просто продолжал оставаться в баре все ближе и ближе к времени закрытия. Микки тяжело сглатывает, прочищая пересохшее горло. – Спасибо, - произносит он кратко. Водворить Йена в его квартиру сложно, потому что солнце встало к тому времени, как они на месте. Йен слабак днем, и он не может реально помочь, так что, в конце концов, Кев берет свое пальто и держит его над багажником, создавая тень, а Микки открывает его и быстро набрасывает свое пальто поверх Йена, упаковывая его, потом вытаскивает ключи Йена и кидает их Кеву. Затем Кев открывает дверь, и Микки глубоко выдыхает, обхватывая Йена руками и неся его в дом. Это не идеально. Пальто не настолько велико, чтобы закрыть всю кожу Йена, и ужасный шипящий звук и раненый вскрик от Йена вызывают досаду у Микки. Но вот они внутри и Микки доносит Йена до саркофага, Кев поднимает крышку, так что он сваливает вампира внутрь. Йен слабо выпрямляется, складывая руки на груди, и Кев закрывает крышку. Они оба на мгновение прислоняются к стене, тяжело дыша. - Отвезти тебя домой? – говорит Кев, когда оправился. Микки колеблется. – Неа, я... немного послоняюсь поблизости. – Он не знает зачем. Йен, в любом случае, проспит до наступления сумерек. Но оставить его вызывает чувство неправильности. Кев уходит, но когда он возле двери, то колеблется, оглядываясь. – Я знаю ты все, как бы, сейчас тусуешься с классными ребятами, но… можешь поговорить с ним? Посмотри, можешь ли ты заставить его избегать рискованных действий? Не хочу делать такое каждую ночь. Микки отворачивается, слабо кивая. – Конечно. Я попробую. Потом Кев ушел, и только Микки остался в этом сыром, затемненном подвале, с Йеном, помещенным в гроб. Микки прислоняется к стене, закрывает глаза, и задается вопросом, когда его чертова жизнь стала такой странной. Он как бы не дежурит возле гроба Йена или чего-либо. Это было бы заебись печально. Микки немного слоняется поблизости, потом выходит что-нибудь поесть, поспать, сменить одежду. Тем не менее, он берет ключи Йена, и сдается, возвращаясь незадолго до заката. Он садится на проваливший диван, копаясь в телефоне, когда крышка гроба медленно скрипит, открываясь. Микки поднимает взгляд, чтобы убедиться, да, вампиры получают кроватную прическу. Или гробоприческу. Без разницы. - Утра, Золушка, – громко говорит он. Йен вздрагивает, садясь. – Имеешь в виду Спящую красавицу? - Не льсти себе. Йен выбирается из гроба, слегка пошатывается на ногах, шипит от боли, пока осматривает покрасневшие, обожженные участки на руках. Он бредет к мини-холодильнику в углу комнаты, вытаскивает пластиковую бутылку, полную крови, и осушает ее до последней капли. Пока он пьет, ожоги заживают, оставляя после себя чистую белую кожу. Микки глядит вниз на ноги. – Тебе надо быть осторожнее, - спокойно произносит он. – Если бы Кева не было там… Если бы меня не было там… - Почему ты был там? – требует Йен, вытирая рот тыльной стороной ладони, сверкнув взглядом поверх дивана. - Хэй, Я пил там до тебя, сучка. - Ага, но ты обычно уходишь одним из первых, вторым самое позднее. - Откуда ты знаешь? Следил за мной? Если бы Йен мог покраснеть, он, вероятно, сделал бы это. Он отводит взгляд, снова наклоняется к мини-холодильнику, и в этот раз он вытаскивает банку пива. Миккино любимое. Он бросает ее и Микки легко ловит, рассматривает ее. - Зачем это здесь? Ты не пьешь это. - Это для гостей. Микки хихикает от мысли о Йене, принимающем гостей. – Посмотри на себя, Марта Стюарт. – Он открывает пиво, делает глоток. В квартире скудная обстановка, так что Йен садится на то, что выглядит как пластиковое кресло для лужайки. Когда Микки делает большой глоток пива, Йен удивляет его, оглядываясь и спрашивая прямо: - Почему ты помог мне? Микки поздравляет себя с тем, что не подавился, пока медленно сглатывает и опускает банку. – Хуясе, че за вопрос? - Ты не разговаривал со мной несколько месяцев… - Ты первым перестал разговаривать со мной, скотина! - Ты, блять, воткнул мне кол! - Ты пытался нахуй укусить меня! - Ты…- Но Йен по-видимому, не нашел что возразить на этот раз. Он вдруг остановился, глядя на Микки со смесью шока и смятения, с последующим медленным осознанием. – Ох. - Ага, «Ох!» - огрызается Микки. Он глотком допивает пиво до последней капли, сминая банку с руке, и кидая через комнату. Ему хотелось съебаться отсюда, он даже не знал, зачем вернулся… - Я не пытался укусить тебя! Это было сказано так тихо, что сначала Микки подумал, что это ему почудилось, пока не увидел на лице Йена сильные беспокойство и замешательство. - Что ж, но, блять, выглядело похоже.. - Я не собирался, - настаивает Йен. Он крутит свободную нить в своей рубашке. – Я пытался поцеловать тебя. И также просто, сердце Микки колотится в груди, и он чувствует небольшое головокружение и его лицу становится горячо – так горячо, что он подозревает, вероятно, оно темно-красное. – Имеешь в виду, как поцелуй смерти или типа того? – спрашивает он в лучшей попытке прозвучать легкомысленно. Йен улыбается, его широкая бестолковая вампирья улыбка полна клыков, и Микки понимает, как много потерял, не видя этой улыбки. - Нет, - говорит Йен. Он встает, затем хватает руку Микки и тянет его на ноги, так что они лицом к лицу и внимательные зеленые глаза Йена и белые клыки, и слегка окровавленные губы действительно близки. Он кажется немного испуганным, вероятно, обеспокоенным тем, что Микки может попытаться снова всадить в него кол, но потом он берет другую руку Микки, как будто они в проклятущем романе Чарльза Диккенса. - Ты мне нравишься, - А потом наклоняется вперед и целует Микки в губы, очень мягко. Его рот холодный и влажный, и внезапно Микки хочет большего, чем чего-либо, согреть его. Поэтому, когда Йен откидывается, Микки подносит руку к затылку Йена, притягивает его обратно, захватывает прохладную нижнюю губу своим горячим ртом и удерживает в плену, глубоко дыша носом, пока длится поцелуй. Он чувствует себя правильно, точно также как чувствуется правильной луна на меху Микки. Это чувствуется хорошо так, как было очень мало за последние несколько недель. Против всего ему сказанного и против всего услышанного в баре, и в злобе порочного тона слышанного Микки от отца, когда тот высказывался о педиках, и «фейри», и гомиках, это чувствовалось как что-то, что обязано было произойти. Возможно, это все - правда. Возможно, они монстры, и делают чудовищные вещи. Но только сейчас это не кажется достаточной причиной, чтобы остановиться.