***
Гонку спасения на уроке Всемогущего Изуку находит отличной возможностью проявить и закрепить результаты своей практики у Гран Торино. В итоге, Мидория оказывается последним, но даже в плохом результате умудряется найти свои плюсы: учиться на собственных ошибках можно весьма эффективно, если уделить им должное внимание, так что сегодняшний вечер он собирается посвятить их анализу и разбору. В его обдумывание ближайших планов втискивается напоминание самому себе о приглашении от Всемогущего, и мысли переключаются на намеченный разговор. Поэтому когда в мужской раздевалке из общего гомона обсуждающих свои результаты одноклассников его зовёт писклявый голос Минеты, погрузившийся в свои раздумья Изуку даже не сразу понимает, о чём ему говорит приятель. — А? — Смотри, тут дырка за плакатом, как в «Побеге из Шоушенка»! Видимо, это наследие от наших предшественников! Изуку неловко зажимается в ответ на его слова, будучи абсолютно незаинтересованным в подглядывании. Возмущённый Иида старается образумить неугомонного одноклассника, но тот, как и всегда, когда дело касается пошлостей, неостановим. Игнорируя отговаривающего его от дурной затеи Тенью, Минета припадает глазом к заветной прорези в стене. — Холмики Яойорозу! Талия Ашидо! Летающие трусики Хагакуре! Сочное тело Урараки, и не забываем про Асуи, у которой на удивление большие ти-и-и… Один точный тычок наушного разъёма Джиро расправляется с нарушителем быстро и эффективно. Мидория не упускает возможности вслух подметить сильную сторону её причуды, пока Минета пребывает в заслуженной агонии от звуковых волн, проникающих в его черепную коробку через пронзённый орган. — А-а-а, как громко, мне сейчас уши разорвет прямо через глаз! Кто-то из ребят смеётся, Иида же не упускает возможности попенять непослушавшегося его одноклассника. — Сам напросился! Говорил же тебе! Минета катается по полу, зажимая пострадавший глаз. — Это нече-е-естно-о-о! — Он резко садится и тычет пальцем на след от сорванного плаката. Отверстие на том месте уже заделано, к чему явно приложили руку девочки с другой стороны. Мидория мысленно отмечает, что для этой задачи могла отлично подойти созидательная причуда Яойорозу. — Зачем ещё здесь была проделана эта дырка?! Я всего лишь воспользовался открывшимися мне возможностями! Так и должны поступать герои! Тенья багровеет и размахивает выпрямленными ладонями на манер шлагбаума. — Возмутительно приписывать подглядывания в геройские качества! Твоё поведение как раз недостойно будущего героя! — Да, это как-то не по-мужски, братан, — кивает с задиристой улыбкой Киришима. — Ещё как по-мужски! — негодующе восклицает Минета, подскакивая на ноги. — Для парней в нашем возрасте абсолютно естественно интересоваться девчачьими прелестями! Слышите, мы должны ими интересоваться! Иначе для чего вообще они даны девчонкам?! — Он снова хватается за покалеченный глаз и верещит пуще прежнего: — Но они подло лишили меня полноценного зрения! Как же я теперь смогу смотреть в ЗД на фигуристых красоток из грядущего фильма про амазонок?! Ай-яй, у меня, кажется, глаз вытекает! Ребята только качают головами или тихонько посмеиваются, уже привыкшие к гиперозабоченности одноклассника. Иида всё ещё охвачен праведным гневом, но подчиняется зову своей ответственной натуры, подхватывает Минету за шиворот и тащит в больничное крыло. — Минета, как всегда, в своём репертуаре, — со смехом замечает Серо, закатывая рукава. — Слишком шумный, — хмуро отзывается Токоями. — Ему не достаёт лоска. В отличие от меня, — сверкая аурой, царственно вскидывает подбородок Аояма, но, как и всегда, остаётся без внимания. Ничуть не утеряв гордости, он исчезает из помещения. — Да-а, Минета служит отличным примером того, как можно нажить себе неприятностей своим несдержанным характером, — тоном мудреца глаголит Каминари и весело скалится. Он оглядывается на одноклассников в ожидании одобрения, но натыкается на тяжёлый взгляд стоящего позади него Бакуго и мгновенно гасит улыбку. — То есть… Гм, — он громко сглатывает, поспешно перешагивает через лавку и идёт к выходу. — Я, пожалуй, вперёд пойду, лады, Киришима? — Окей, бро, — бросает ему в спину Эйджиро. Он уже нацепил школьную форму, но просто сидит на скамейке рядом с переодевающимся Бакугоу и активно вещает ему что-то, пропуская мимо ушей ответные огрызания. Народ вокруг движется, покидает душную раздевалку, гудит разговорами, и никто не обращает внимания на застывшего перед раскрытым шкафчиком Мидорию. Скованный странным оцепенением, вот уже целую минуту он пялится в пустоту, замерев пальцами на лишь наполовину застёгнутой верхней пуговице рубашки. Суть, уловленная им из возмущённых воплей Минеты, заставляет его сейчас чувствовать себя словно не в своей тарелке. Парни должны интересоваться девушками. Он сам не понимает, что именно так задевает его. Это вроде бы не открытие, и ему вообще-то нравятся девочки — не так, как Минете, конечно, у него и в мыслях не бывает подглядывать за ними или что-то в этом духе, но они ему интересны. Это ведь нормально — интересоваться противоположным полом. Так что с ним в этом плане всё в порядке, верно? Он скашивает взгляд на расположившегося через пару шкафчиков левее от него Тодороки. Тот зашёл в раздевалку одним из последних, будучи из числа финальной пятёрки соревнующихся, и сейчас стягивает с себя верх своей геройской формы. Изуку бегло скользит взглядом по перекатывающимся под оголённой кожей мышцам рук и спины, сглатывает сухость во рту и поспешно отворачивается, впериваясь в содержимое своего шкафчика. Почему-то ему делается очень жарко и неуютно, но голова настолько полна смятением, что ни одна из мыслей не отделяется из общего кома во что-то более-менее оформленное, и потому ему самому не совсем понятно своё состояние. Краем зрения он подмечает чёрную ткань боксеров Тодороки-куна, неудержимо краснеет и прячет пылающее лицо за железной дверцей. К выходу проходят Кода и Сато, на секунду отбросив на Мидорию внушительные тени от своих тел. Народу в помещении заметно убавилось, и Изуку начинает казаться, что его нерасторопность в переодевании выглядит подозрительной со стороны. Он с трудом застёгивает последнюю пуговицу рубашки непослушными пальцами, старательно игнорируя участившийся бег своего сердца — а главное, игнорируя причину участившегося бега своего сердца, — кособоко завязывает галстук, дёрганно и оттого слишком резко закрывает шкафчик, пугается собственного движения и украдкой ещё раз оглядывается на Тодороки-куна. Тот продолжает как ни в чём не бывало переодеваться, но на громкий звук лязгнувшего металла поворачивает голову, и Изуку дёргается снова, теперь уже от пронзительного взгляда друга, но тут же старательно выпрямляется, напоминая себе, что причудой чтения мыслей тот не обладает. К счастью. Тодороки-кун с секунду оценивает его вид. — Что с тобой? — просто спрашивает он, поправляя манжеты. — Расстроен, что пришёл последним? — А? — не сразу находит что ответить Изуку, сосредоточенный на том, чтобы не задерживать взгляд на открытой области торса в просвете незастёгнутой рубашки Шото. — Ам, д-да, т-то есть н-нет, — Изуку трясёт головой, прогоняя навязчивое состояние и давит улыбку. — Нет, не расстроен. Это был хороший урок, впредь буду учитывать слабые стороны такого передвижения. Тодороки-кун кивает и принимается за пуговицы. Изуку тупит взгляд и только сейчас замечает, что стоит в одних носках — его ботинки убраны под лавку. Он приседает на неё и поспешно обувается. На заднем плане громко взрывается смех потешающегося над собственной шуткой Киришимы и агрессивное «Мудак тупой!» от Бакуго. Тодороки-кун тоже приседает, чтобы надеть кеды, и неожиданно чуть сипло произносит вполголоса: — Ты здорово выглядел. Изуку резко поворачивает лицо в его сторону, не успев полностью осознать услышанное, но где-то внутри приятно щекочет, словно лопается мыльный пузырь. За нависнувшей чёлкой не видно выражения лица друга, пока он как-то неловко возится со шнурками. — Кхм, — коротко прочищает горло Тодороки-кун и говорит уже своим привычно твёрдым и ровным голосом: — Я про твои движения. — Он заканчивает со шнурками и распрямляется, открыто глядя на Изуку. На его обычно бледных щеках Мидория подмечает намёк на красноту, по всей видимости ещё не до конца сошедшую после интенсивных нагрузок. — Ты научился весьма эффективно применять свою причуду. — Спасибо, — благодарит Изуку. Похвала кажется ему немного странной, ведь они ещё в госпитале успели обсудить его изменившееся в лучшую сторону обращение с собственной причудой. Но глупо было бы придираться. — Ты тоже отлично показал себя, Тодороки-кун. — Он улыбается. — Как и всегда, твоё управление льдом безукоризненно. Тодороки качает головой и встаёт. — Я пришёл лишь третьим. Он завязывает свой галстук — гораздо ловчее и быстрее, чем это всегда делает со своим галстуком Мидория, — достаёт пиджак и закрывает шкафчик. — Но ведь тебя, по сути, задержали, — негромко возражает Изуку, опасливо косясь на спину Бакуго. Тот уступил Асуи первое место в последней пятёрке лишь потому, что переключил всё своё внимание на саботаж опережавшего его Тодороки, и она успела убраться далеко вперёд за предел радиуса его взрывов. Сато и Оджиро безнадежно отстали ещё в самом начале гонки и потому избежали участи быть снесёнными с дистанции. — Н-не думаю, что при выполнении забега предполагались попытки э-эм… уничтожения остальных его участников. Он нервно хихикает и быстро отворачивается, поймав на себе недобрый взгляд Кач-чана. — Всемогущий этого не озвучивал, но, думаю, это вписывалось в рамки нашего урока, — рассудительно замечает Тодороки, накидывая пиджак. — Всё-таки нашей главной целью было как можно быстрее добраться до пострадавшего, и никто не отменяет того, что в реальной ситуации нам может пытаться помешать это сделать какой-то злодей. — Он тоже косится на всё ещё смотрящего в их сторону Бакуго, и тот моментально выходит из себя. — Вы про меня что-то болтаете, ублюдки?! Он парой резких шагов преодолевает расстояние между ними и впивается взглядом в недрогнувшего Тодороки. Изуку мгновенно покрывается испариной, принимаясь лепетать: — Ч-что т-ты, К-кач-чан, м-мы… — Завались, Деку! — рявкает Бакуго и впритык приближает своё лицо к лицу Тодороки. — Что ты там вякал, двумордый?! — Всего лишь отметил, как ты полезен для практики в роли злодея, — ровным тоном отвечает тот, и ладони Катсуки начинают опасно дымиться. — Ах ты… — угрожающе рычит Бакуго, но за секунду до грядущего взрыва его сзади за шею обхватывает отвердевшая от причуды рука. — Хорош уже, мужик, нас там Каминари ждёт давно. — Из-за его плеча выныривает как всегда улыбающийся Киришима. — Отвали! — срывается на нём Бакуго, выпуская заготовленный для другого взрыв на держащую его руку, которая выдерживает это без видимого вреда. — Вы оба с этим токоголовым можете катиться нахер, я не просил меня ждать! — Да, да, — примирительно поддакивает не сбавляющий своей улыбки Киришима и подталкивает друга в грудь в сторону выхода, — пойдём уже, а то всю раздевалку разнесёшь. — Я сказал тебе убрать от меня свои грабли! — гаркает Бакуго, гремя ещё одним взрывом в непосредственной близости от красноволосой макушки, но, на удивление, слабо упираясь в ответ на пихания. — Сегодня его очередь покупать напитки в автомате, — как ни в чём не бывало увещевает Киришима, одной рукой продолжая ненавязчиво толкать парня к двери в уже несопротивляющуюся спину, а другой подхватывая их кинутые на лавку пиджаки. — Если не поторопимся, он опять купит на всех клубничное молоко. — Хера с два, я ненавижу клубничное! — слышится уже из коридора злобный голос Бакуго, и в почти опустевшей раздевалке воцаряется относительная тишина. — Ч-что это только что б-было?.. — слабо интересуется Изуку, не веря собственным глазам. — Кач-чан просто… просто… — Просто ушёл, — договаривает за него Тодороки-кун. По его внешнему виду этого особо не скажешь, но Изуку видит, что он тоже впечатлён произошедшим. — Не думал, что отыщется на свете человек, способный усмирить Катсуки Бакуго. — Ага, — кивком соглашается Изуку и нервно хихикает: — Знал бы, что Киришима-кун так умеет, давно бы попросил научить меня, ха-хах. — Думаю, тут дело в самом Киришиме, — негромко предполагает Тодороки-кун и как будто бы задумывается над собственными словами, но Мидория не улавливает никакого скрытого смысла и потому просто позволяет себе порадоваться разрешившемуся без жертв исходу. Они покидают раздевалку и вместе направляются к лестнице. Тодороки-кун тихо хмыкает, и Изуку вопросительно смотрит на него. — Кто бы мог подумать, что Бакуго не любит клубничное молоко, — без намёка на иронию в голосе поясняет Тодороки-кун. Изуку зависает на секунду, глядя на серьёзное лицо одноклассника, и внутри взрывается мыльный пузырь побольше, высвобождая из груди смех. Тодороки-кун не смеётся вместе с ним, но глаза его излучают приятное тепло, память о котором прячется в задворки сознания Изуку, продолжающего посмеиваться до самого их расставания на развилке второго этажа. Мидория поясняет о своей необходимости «обсудить одну деталь прошедшего урока» со Всемогущим, получает в ответ понимающий кивок и быстрым шагом сворачивает в противоположную от их кабинета сторону. Весь свой путь до комнаты отдыха он раздумывает о событиях сегодняшнего дня, но перед самыми раздвижными дверьми его наконец накрывает старое беспокойство касательно предстоящего разговора с кумиром. Тяжёлая атмосфера окончательно придавливает его собой, когда он шагает в комнату и слышит гнетущее распоряжение ожидающего его наставника. — Закрой дверь.***
Беседа со Всемогущим проходит всё же легче, чем опасливо предполагал Изуку, и, пусть у него остаётся от неё смутное чувство недоговоренности, в конечном итоге она никак не меняет русло течения его повседневной жизни. Айзава-сенсей грозится адом завалившим экзамен. Хоть Мидория входит в первую пятерку по успеваемости, его наравне с остальными прошибает холодный пот, и возможная неудача в учёбе кажется ему сейчас чем-то куда более устрашающим, чем предрекаемая, как неизбежность, будущая битва со Все-за-одного. Поэтому он решает по-максимуму загрузить себя подготовкой к тесту и не отвлекаться на сторонние мысли. Он немедленно приступает к исполнению своего плана и на выходе с Академии заводит с Иидой и Ураракой беседу касательно вероятности включения в экзамен дифференциальной топологии. Но когда Урарака-чан угощает его и Ииду-куна купленным в автомате клубничным молоком, Изуку подвисает на секунду с картонным пакетиком в руках, смотрит в спину удаляющегося в противоположную от них троих сторону Тодороки-куна и ловит себя на сторонней мысли о том, что теперь клубничное молоко всегда будет прочно ассоциироваться у него с затаённым теплом чужих глаз. — …как думаешь, Деку-кун? — возвращает его в реальность голос Урараки. — Прости, что? — рассеянно переспрашивает он. — Теория алгоритмов, — со странным выражением на лице повторяет Очако. — Я думаю, что в тесте обязательно будет именно эта тема. — Ах... — Глупо моргает Изуку, но затем всё же берет себя в руки и кивает. — Да. Вполне вероятно. Иида сверкает очками и машет рукой в такт своим шагам. — А я всё же считаю, что вероятность включения в тест топологии гораздо выше, ведь это является одной из самых сложных тем в математике, а статус Академии ЮЭй обязывает учителей включать в задание высокоуровневые задачи для проверки… Пока марширующий вперёд Иида скандирует свою речь, Урарака незаметно равняется с поотставшим Изуку, срывающим целлофан с трубочки, и вполголоса интересуется: — С тобой всё в порядке, Деку-кун? Тот поднимает на неё взгляд, не замечая собственной задумчивой улыбки, и уверенно кивает. — Да, всё хорошо. А почему ты спрашиваешь? Она смотрит на него так, словно только что стала обладательницей какой-то известной только ей одной тайны и лукаво прищуривается. — Да так. Она возвращает своё внимание на ушедшего с головой в свои рассуждения Ииду. Изуку прикусывает кончик трубочки, делает первый глоток, не замечая скользнувшей внутрь прохлады за разлитым где-то в груди теплом, и догоняет товарищей, вновь включаясь в разговор. Как продолжает убеждать себя Изуку — ничто, кроме удачной сдачи приближающегося годового теста, не волнует сейчас его сердце.