***
Эдд сделал еще один шаг. Надеясь, что последний, всё, не могу больше. Однако ноги двигались вопреки ему — одна, потом другая. Они сделали еще шаг и еще, и он подумал: что это не его ноги, а кого-то другого, это кто-то другой идет, а не он. Джон командовал, идя далеко впереди, а приказы нужно выполнять. Глядя вниз, Эдд видел, как ноги загребают снег. Раньше сапоги были вроде бы черные, но налипший снег превратил их в корявые белые шары, похожие на медвежьи лапы. Ему казалось, что этот снег никогда не перестанет идти. Сугробы намело уже по колено, но лишь местами, в основном озеро было чистым, лёд блестел. Он так устал, так устал. На каждом третьем или четвертом шагу он подтягивал вверх свой пояс. Меч сильно давил вниз, и нож — кинжал из драконова стекла, наспех данный Джоном. Они тянули пояс вниз, и если Эдд забывал его подтягивать, пояс соскальзывал с живота и спутывал лодыжки, как бы туго Эдд его ни застегивал. Эдд начал чаще спотыкаться. Под снегом попадались камни. Он вспомнил, как однажды Гренн наступил на камень и сломал себе лодыжку, чертов идиот. Эдд уже не помнил, когда. Лорд-командующий после этого посадил Гренна на лошадь. Эдд сделал еще один шаг. Ему казалось, что он скорее падает, чем идет, падает, но не ударяется о землю, а продолжает падать, все вперед и вперед. Я должен остановиться, это слишком больно. Я замерз и устал. Мне надо поспать, просто немного поспать у огня и съесть хоть что-нибудь. Но если он остановится, он умрет. Эдд это знал. Они все это знали. Слева и справа шло человек пятьдесят, может больше, одни отставали, другие опережали. Началась метель. Эдд иногда слышал доносящиеся сзади крики, а однажды оттуда раздался жуткий вопль. Услышав его, Эдд обернулся, пробежал двадцать или тридцать ярдов со всей доступной ему быстротой, расшвыривая снег закоченевшими ногами. Он и до сих пор бы бежал, будь у него ноги покрепче. Наверное, они сзади, спереди, кругом, они идут следом и забирают нас по одному… Сквозь боль, он сделал еще один шаг. Он так давно закоченел, что забыл, как себя чувствуешь, когда тебе тепло. На нем три пары чулок, две смены белья под толстой шерстяной рубахой, а поверх теплая стеганая душегрейка, защищающая от холодной кольчуги. Поверх кольчуги надет камзол, а поверх камзола тройной плащ, туго застегнутый на костяную пуговицу. Капюшон надвинут на лоб, на руках поверх перчаток меховые рукавицы, лицо обмотано шарфом, уши прикрывает овчинная шапка. Джон позаботился о том, чтобы всем было тепло. Но холод сидит в нем, несмотря ни на что. Особенно в ногах. Теперь Эдд их уже не чувствует. При каждом шаге он с трудом сдерживал крик. Он не спал с самой Стены, с того времени, как дракон разрушил её. Разве что на лошади. Может ли человек спать на лошади? Он не знал — а если и знал, то забыл. Еще один шаг. Снег клубился вокруг. Иногда снег падает с белого неба, иногда с черного — вот и вся разница между днем и ночью. Эдд несет снег на плечах, как второй плащ. Поясницу ломит так, словно в нее воткнули нож и на каждом шагу крутят его туда-сюда. Плечи ноют под тяжестью кольчуги. Больше всего на свете Эдд хотел бы снять её. Притом, чтобы сделать это, пришлось бы сначала снять плащ и камзол, но тогда холод совсем доконал бы его. Если бы он только поспал… но что толку желать. Он слаб, и собственный-то вес еле тащит, что уж там говорить о кольчуге. Ему казалось, что она стерла ему плечи до крови, несмотря на стеганую ткань под ней. Эдду оставалось только идти, идти за своим командующим. Рыча, он сделал еще один шаг. Он шел по уже проложенному следу и только благодаря этому как-то передвигался. Справа и слева смутно показались сквозь падающий снег оранжевые пятна факелов. Поворачивая голову, он видел, как они тихо плывут по озеру, покачиваясь на ходу. Шагая, он как бы гнался за факелами впереди себя, но у них тоже есть ноги, длиннее и крепче, чем у него, — ему никогда не догнать их. Эдд хотел бы, чтобы ему тоже дали факел, хотя это означало, что ему пришлось бы идти с краю колонны, где Иные могут убить тебя. Он жаждал огня, мечтал об огне. Неся огонь, он не мерз бы так. Хотя, чувствуя свои силы, Эдд скорее бы уронил факел, и огонь бы погас, а ведь сражение ещё не началось. Он слишком слаб, чтобы долго держать руку поднятой, да ещё и с мечом. Он сделал еще один шаг. Шарф, которым он замотал нос и рот, весь пропитался соплями и уже, наверно, примерз намертво. Ему даже дышать тяжело, и воздух такой холодный, что вызывает боль. — Боги, спасите нас, — бормотал он под своей застывшей маской. — Боги, спасите нас. — Каждый раз, повторяя это, он делал еще один шаг. — Боги, спасите нас. — Смилуйтесь, — шептал Эдд, обращаясь к тем, кто мог его услышать, будь то новые боги, старые боги или демоны. — Смилуйтесь надо мной. Торне бы не молил о милосердии. Почему Эдд вдруг вспомнил его? Он не хотел ничего вспоминать. Мертвые не помнят, что такое милосердие, а Иные… нет, не станет он думать об этом, не думай, не вспоминай, только иди, иди, иди. Хромая, он сделал еще один шаг. Едва не споткнувшись об ещё один камень под снегом, Эдд еле устоял на ногах и прикусил себе язык. Выступила кровь — такого тепла во рту он не ощущал с самой Стены. В пекло, подумал Эдд, где там Джон, просто буду идти рядом с ним, пока есть силы. — Не толкайся, ворона, — проворчал кто-то, проходя мимо, но Эдд даже не взглянул на него. Это кто ворона, я лорд-командующий Ночного Дозора вообще-то, сейчас бы найти этого урода и навалять по полной. Холоднее уже не становится, и вскоре Эдд перестал чувствовать боль в пояснице и плечах, но ноги также ломило. Он умрет не первым — никто не сможет сказать, что он умер раньше всех. Многие погибнут сегодня и еще больше потом. Весь дрожа, Эдд нагнал Джона. Ему стало теплее, он подумал, что если зайдет о нем речь, все скажут, что он умер как брат Ночного Дозора. Это правда. Он исполнил свой долг. Никто не скажет, что он нарушил свою клятву. Он слаб, но он исполнит свой долг, и не будет жалеть. Эдд и без того жалел о многом. Жалел, что Джон покинул Дозор, что Сэм уехал в Старомест, что был плохим сыном своему отцу. Жалел он и о том, что на Стене погибли братья, настоящие мужчины, а не нытики. Затрубил рог, Эдд встрепенулся, подумал сначала, что это ему снится; но когда он взглянул вперёд, черные братья, из тех, кто находились рядом, хватая копья и луки, заняли позицию. Рядом был только Джон, он что-то кричал, показывая рукой, видимо то, как кому встать. Эдд еще ни на чьем лице не видел такого равнодушия, как на лице Джона сейчас, и почему он всё время пялится куда-то в горы? Когда рог затрубил в третий раз, Джон повернулся к Эдду и что-то крикнул прямо ему в лицо. Руки в перчатках застыли, Эдд весь трясся от гнева и холода, но все-таки вытащил из ножен меч. Вслед за этим металлический звук мечей послышался в округе, казалось, несколько тысяч северян достали мечи одновременно, а может так и было? Сделав дело, Эдд стал ждать, с трудом орудуя непослушными пальцами. Он крепче надел шапку, камзол, плащ и туго-натуго затянул на себе пояс. Он топтался на месте, и страх, вроде бы, рос в нем с каждым мгновением. Лошади ржали где-то вдали, надо же, кто-то на лошадях, подумал Эдд, но из-за снега все звуки казались приглушенными и далекими, Эдд не видел ничего в трех ярдах от себя, не видел уже даже факелов. А вдруг они погасли? Даже подумать страшно. Рог снова протрубил три раза. Три длинных сигнала означает «Иные». Белые Ходоки, холодные тени, чудовища из сказок, которые заставляли всех вскрикивать и дрожать в детстве; — Держать строй, ждём дотракийцев! — крикнул со всей силой Джон. Эдд неуклюже покрутил меч, мы кого-то ждём, есть время отдохнуть, подумал он. Мимо с воплями пробежал человек, Эдд оглянулся и увидел нескольких северян из Винтерфелла, больших, бородатых, с длинными топорами и восьмифутовыми копьями. Чувствуя себя увереннее в их обществе, он улыбнулся. Увидев, что факелы по-прежнему горят, он испытал великое облегчение. Черные братья, стоя с мечами и копьями в руках, вглядывались в падающий снег и ждали. Джон проехал мимо на коне в запорошенном снегом шлеме, откуда он взял коня?! Эдд держался позади, высматривая дотракийцев. Если уж умирать, то рядом с друзьями, думал он, а не с этими дикарями. Вокруг себя он видел только друзей, людей из Винтерфелла и выживших братьев. Впереди послышался топот. — Идут, — сказал кто-то из братьев. — Целься, — крикнул Джон, и несколько сотен черных стрел, вынутых из колчанов, легли на тетивы. — Боги праведные, да их там сотни, — прошептал голос. — Тысячи, — ответил другой. — Десятки тысяч, — сказал кто-то. — Держать, — скомандовал Джон. Эдд ничего не видел и не хотел видеть. Люди Ночного Дозора и северяне ждали с оттянутыми к уху тетивами, и что-то двигалось к ним сквозь снег по темному скользкому льду. Мимо скакали дотракийцы, улюлюкая и крича что-то на своём. — Держать, — снова повторил Джон, а потом рявкнул: — Пли! Стрелы с шорохом улетели вдаль. Нестройное «ура» пробежало вдоль рядов, но тут же и затихло. — Они не останавливаются, милорд, — сказал один брат Джону, а другой крикнул: — Еще! Вон они, из леса выходят! — Так и ползут, боги милостивые, — подхватил третий, — и близко как, рукой подать! Джон слез с лошади, и начал пятиться, смотря куда-то вверх. Дотракийцы привели что-то за собой, что-то очень холодное, и оно уже близко… Мохнатая серая лошадь с заснеженной гривой и обросшими льдом копытами заржала и убежала куда-то назад. Потом из снега появилась еще одна, без всадника. «Вот бы и мне коня, — подумал Эдд. — Сидел бы себе и скакал, даже дремал бы в седле». Но почти все их лошади достались дотракийцам, а те, что остались, везут других командиров. — Зажигай стрелы, — проревел Джон, — встретим их огнем! — тут он заметил трясущегося Эдда. — Толлетт, держись рядом! — Я… я… я здесь. — Хорошо, — отозвался Джон. Джон казался высоким в этой броне, и глаза его в забрале черного шлема метали искры. — Огня, огня! Встречай их огнем! — кричал Джон. — Целься, готовьсь… пли, — Шорох стрел был сладок, как материнская молитва. — Горите ясно, дохлые ублюдки, — воскликнул то ли Тормунд, то ли Клиган где-то рядом, а братья торжествующе кричали и ругались. — Они наступают! Копья вперед! Мечники, приготовиться! — Эту команду Джон, кажется, отдал с какой-то печалью в голосе, но поклясться в этом Эдд не мог. Он повернулся, сквозь снег он видел только огромные ряды дотракийцев где-то очень далеко позади. Он знал, что это резерв, который вступит в бой, если враг уничтожит северян. — Мертвецы окружают нас, — крикнул Эдд, услышав крики от восточного склона. — Они уже рядом! — Стреляй, стреляй, — орал кто-то. — Смотри какой большой, вот скотина! — кричал другой. — Великан, что ли? — спрашивал третий, а четвертый отвечал: — Нет, медведь, медведь! — Завизжала лошадь, братья подняли адский гам, и Эдд перестал понимать, что кричат. — Нас окружают! Мы в ловушке, враг наступает со всех сторон, — крикнул какой-то трус. — Не в этот раз, — ответил Джон, вытаскивая Длинный Коготь из ножен, — ВСЕ ЗА МНОЙ! ЗА ВИНТЕРФЕЛЛ!!! Огромная толпа северян побежала за своим королём. Эдд тоже двинулся, хотя ему этого вовсе не хотелось. В последний миг перед сражением, он попытался вспомнить мать, или сестренку, или ту девушку из Замка Крастера…***
— Вставай, — сказал кто-то, тряся его за плечо. «Я ещё жив?», — подумал Эдд и сказал: — Уйди, — слова стыли на морозе, — всё в порядке, я хочу отдохнуть. — Вставай идиот, не то подохнешь. — Это голос Клигана, резкий и хриплый. Он навис над Эддом, весь в черном и в снегу. — Слышал, что крикнул Сноу, мы отступаем. Если ты сейчас не встанешь - ты умрёшь, я не буду тебя тащить. — Пёс, — улыбнулся Эдд. — Мне, правда, хорошо. Ты иди. Я отдохну еще чуточку и догоню тебя. — Нет, придурок, ты бредишь, что-ли? Идёт битва, вставай! — Густая бурая борода Клигана вокруг рта вся обмерзла, и он из-за этого казался стариком. — Ты замерзнешь, или Иные тебя заберут, вставай! — Где Джон? — очнулся Эдд, — что происходит? — Где-то за этими большими кучами горящих трупов. — Что? — Эдд осмотрелся по сторонам, действительно, вокруг лежали огромные горящие горы трупов, — как они…почему они горят? Рядом остановился кто-то высокий, с факелом, и на один восхитительный миг Эдд ощутил тепло на лице. — Брось его, — сказал факельщик Клигану, — тот, кто не может идти, человек конченый. Побереги силы для себя самого. — Он встанет, — сказал Пёс, — Ему только помочь надо. Факельщик ушёл, унося с собой благословенное тепло, а Пёс попытался поставить Эдда на ноги. — Это он поджёг их? Ай…больно, — пожаловался Эдд, — перестань, Клиган, не тяни меня за руку, кажется, она сломана. — Шутишь, что-ли? Это драконья королева, ты разве не видел? Уж больно ты тяжел, — Пёс, кряхтя, подхватил Эдда под мышки и поднял — но как только он его отпустил, Эдд снова плюхнулся в снег. — А ну вставай! Вставай и пошли. Надо идти. Скорбный Эдд кое-как поднялся, голова сильно кружилась, во рту было сухо, всё тело болело. Перед глазами всё плыло, он едва держался на ногах. Внимательнее осмотревшись по сторонам, он нагнулся, и его стошнило кровью. Где-то вдалеке скакали дотракийцы и всё также улюлюкали, северяне бежали куда-то… Потом появились мертвецы, утыканные стрелами, одни в кольчугах, другие почти голые. Среди одичалых, которые составляли большинство, виднелось несколько фигур в выцветших черных лохмотьях. Один дотракиец насквозь продырявил аракхом бледный живот мертвеца, но тот, продвинувшись вперед по лезвию, своими черными руками свернул ему шею так, что у него кровь потекла изо рта. Тогда-то, кажется, Эдд побежал вместе с Клиганом вслед за остальными. Он не помнил, как бежал, но, должно быть, бежал очень быстро, потому что опомнился уже у развилки реки Белый Нож. Они встретили отряд, где были старый лорд Виман Мандерли и несколько лучников. Лорд Виман, стоя на коленях в снегу, беспомощно смотрел на творящийся вокруг хаос, и лошадь без седока, пронесшись мимо, ударила его копытом по плечу. Лучники, не обращая на него внимания, пускали огненные стрелы в белый мрак. Пламя охватило одного мертвеца, но на его месте возникла дюжина других и с ними громадная бледная фигура, похожая на медведя, а у лучников скоро вышли все стрелы. Вслед за этим Эдд оказался на коне. Он был весь в крови, и Эдд не помнил, как сел на него. Быть может, это был тот самый, что ударил лорда Вимана. Рога затрубили, и Эдд двинулся на их звук. В самой гуще бойни, хаоса и летящего снега он нашел Джона, пешего, в своей красно-чёрной броне. — Эдд, — сказал тот, — мы должны сдерживать их! Рога ревели: АООООО, АООООО. — Мы разве не отступаем, Джон? — прокричал Эдд. — Не все! Только войско Мандерли, он потерял больше половины! — Мы не сможем долго сдерживать их, Джон, — крикнул ему Эдд, с трудом удерживая на месте коня — Резерв уже на подходе! Стоять насмерть! Это приказ! Конь Эдда отчаянно заржал, взвился на дыбы и чуть не сбросил седока, увидев бегущего через снег медведя. Джон встал в стойку — почему он не испугался его? Медведь был мертвый, бледный, полусгнивший, шерсть вместе с кожей давно сползла с него, одна передняя лапа обгорела до кости, но тем не менее он бежал вперед. Только глаза в нем и жили — ярко-синие, точно как у дракона, что разрушил Стену. Они сияли, как замерзшие звезды. Один из братьев Ночного Дозора бросился на него с длинным мечом, отражавшим красно-рыжие блики огня, и наполовину снес зверю голову — а зверь оторвал голову ему. — ЗА МНОЙ! — проревел Джон, разрубая остатки медведя. Они двинулись в самую гущу битвы. Упыри падали один за другим под ударами мечей, копий и аракхов. Но живых падало больше, и некем было их заменить. Тогда как огромная орда мертвецов наступала с прежней мощью и упорством. Раньше Эдд всегда боялся прыгать через препятствия, но теперь, когда стена из огня возникла перед ним, он понял, что выбора нет. Он послал коня вперед, зажмурился, и конь, непонятно как, перенес его через пламя. Всадник справа от него рухнул наземь грудой стали, кожи и вопящего лошадиного мяса, мертвецы накинулись на него, и клин снова сомкнулся. Они были повсюду, цепкие черные руки, горящие синие глаза и летящий снег. Лошади спотыкались и падали, людей выбрасывало из седел, факелы рассекали снег, мечи и топоры рубили мертвую плоть, а Эдд, кряхтя, вцепился в своего коня с силой, которой прежде в себе не подозревал. Он скакал в самой середине клина, и братья окружали его со всех сторон. Одно время с ними бежала какая-то собака, шныряя между лошадьми, но потом отстала. Кони на скаку топтали мертвецов, а те, падая, хватались за мечи, стремена и лошадиные ноги. Один, правой рукой вспорол брюхо коню, вцепившись в седло левой. Внезапно их окружили, Эдд уложил уже десятерых левой рукой, но понял что сейчас, возможно, умрёт. Дёрнув поводья со всей силы, он послал лошадь через толпу мертвецов, рубя всех, кто попался на пути. Звуки побоища стали утихать позади. Он оглянулся, глубоко дыша от облегчения, и остановил лошадь. Седьмое пекло, Джон остался в том месиве, там нельзя было выжить, даже дышать… Эдд закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями. Я меч во тьме, я дозорный на Стене… Затем он развернул лошадь и снова помчался в битву. Это было последнее связное воспоминание Эдда. Лишь позже, много часов спустя, он оказался, весь дрожа, среди других уцелевших, половина из которых была пешая, а половина конная. В это время они уже ушли на много миль от озера, но Эдд не помнил, как они проделали этот путь. Клиган вел пять вьючных лошадей с грузом провизии, горючего масла и факелов. Кто-то бредил, кого-то рвало всю дорогу, кто-то нёс на себе раненых. Тем не менее, снег был глубокий, почва неровная, и Эдд шагал уже не так широко. Их обгоняли другие всадники, раненые, глядевшие на Эдда тупо, без всяких эмоций. Некоторые факельщики также прошли мимо них. — А ведь мы одни остались. Я не вижу других факелов. Это, наверно, задние были? — сказал Клиган. Эдд вместо ответа пробурчал что-то невнятное, рухнул на колени и дрожащими руками взял в руки снег. — Сколько ещё идти? — его била дрожь. — Не знаю, Винтерфелл не видно. Ветер пролетел между деревьями, осыпав их снегом. Холод стоял такой, что Эдд чувствовал себя голым. Он искал глазами другие факелы, но они все пропали. Пламя того, который нес один из братьев, струилось, как бледно-оранжевый шелк, и Эдд видел сквозь него густой мрак позади. Скоро факел догорит, и мы останемся совсем одни, без пищи, друзей и огня. Но он ошибался. Они здесь были не одни. С нижних веток большого зеленого дерева мягко осыпался снег, и дозорный выбросил в ту сторону руку с факелом. — Кто идет? Из мрака выступила лошадиная голова, и Эдд на миг испытал облегчение, пока не увидел её, эту лошадь. Она вся обросла инеем, и черный клубок замерзших внутренностей болтался под ее распоротым брюхом. Верхом на ней сидел всадник, бледный, как лед. Из горла Клигана вырвался скулящий звук. Он так перепугался, что едва не упал, но холод, видно, приковал его к земле. Иной грациозно соскочил с седла и встал на снегу, стройный, как меч, и молочно-белый. Доспехи колебались на нем, как вода, и ноги стояли на свежем насте, не проламывая его. Один из уцелевших северян снял со спины топор на длинной рукояти. Эдд схватился было за меч, но вспомнил, что потерял его. Дозорный шагнул вперед, выставив факел. — Убирайся прочь! Меч Иного, сверкнув бледной голубизной, коснулся пламени, и скрежет пронзил уши Эдда, как игла. Отрубленный конец факела упал в глубокий сугроб, и огонь тут же погас. В руке у дозорного осталась только бесполезная деревяшка. Он с проклятием швырнул ее в Иного, а северянин бросился на врага с топором. — Матерь, помилуй меня, — проговорил Эдд. — Отец, защити, о-о… — Его пальцы нашарили на поясе кинжал, который дал ему Джон, и схватились за него. Мертвецы двигались медленно и неуклюже, но Иной порхал, как снег на ветру. Он ускользнул от топора, переливаясь своими доспехами, и его хрустальный меч вошел меж звеньев кольчуги северянина, пронзая кожаные латы, шерсть и плоть. Меч вышел из спины с шипящим звуком, а северянин крикнул «Ох» и выронил топор. Кровь дымилась вокруг пронзившего его меча, но он попытался достать своего убийцу руками. Потом он упал. Вот оно. Бросайся на него. Это был голос Джона, и Аллисера Торне, и Пса, и той шлюхи из Кротового городка. Эдд истерически хихикнул, думая, что же с ним будет дальше. Должно быть, его превратят в упыря, в белого мертвеца, ковыляющего на гнилых ногах. Давай, Эдд. За всех живых. И он устремился вперед, зажмурился и наотмашь ткнул кинжалом перед собой, держа его ещё шевелящейся левой рукой. Что-то хрустнуло, как лед под сапогом, а потом раздался скрежет, столь громкий и пронзительный, что Эдд отшатнулся назад, зажав руками уши, и хлопнулся задом в снег. Когда он открыл глаза, доспехи стекали с Иного ручьями, а вокруг черного кинжала из драконова стекла, торчащего в горле, шипела и дымилась бледно-голубая кровь. Иной схватился за нож своими белыми руками, но его пальцы, коснувшись лезвия, тоже начали дымиться. Эдд повернулся на бок, вытаращив глаза. Иной уменьшался и таял. Плоть быстро сошла с него, как белый туман, и кости, похожие на молочное стекло, тоже стали таять. И вот на снегу остался только кинжал из драконова стекла, весь окутанный паром, словно он был живой и вспотел. Эдд подобрал его и тут же выронил. — Матерь, холодный-то какой. — Это обсидиан, — очнулся Клиган, — его еще называют драконовым стеклом. Драконовым, — он засмеялся, скрючился и выблевал что-то. Эдд встал на ноги, приложил ухо к груди северянина и закрыл ему глаза. Потом снова поднял нож и на этот раз удержал его. — Хорошо, что Джон подарил его мне, — сказал Эдд. — Ага. Ты, кстати, не видел его? — спросил Клиган. — Я не помню, я…я… — он в ужасе посмотрел на Пса, неужели Джон так и остался на поле боя, в той западне. Клиган указал пальцем на полосу жёлтого света между деревьями. — Гляди, вон замок. Стало быть, восток там. Если пойдем в ту сторону, доберемся. — Как скажешь, — грустно произнёс Эдд пытаясь вспомнить хоть что-то из битвы, но единственная вещь, оставшаяся в его памяти — это крики и страшная боль от удара по голове.***
Бесконечный поток мертвецов всё наступал и наступал. Джон заметил, как мимо проскакал Скорбный Эдд, прорубая сухой путь сквозь реку ходоков. Их слишком много… Я не успею. Удар. Ещё удар. Забрать с собой как можно больше, не на того напали. Джон понял, что ещё немного, и он останется совсем один, эти трое уже выдохлись. Вновь из тумана показалась новая волна мертвецов. В те несколько секунд, что Джон уделял защите, он увидел одного из главарей — Иного, что сидел на коне и держал огромную пику. Джон решил пробираться к нему, во что бы это не стало. Джон побежал в сторону Иного, на бегу разрубая упырей, оставив троих дозорных позади себя. Даже если не убью, даже если не добегу, я попытаюсь… Джон атаковал неожиданно, со всей яростью, но Иной отреагировал слишком быстро по сравнению с предыдущими главарями, отбивая каждый выпад меча. Повинуясь лишь инстинкту, Джон начал накручивать круги, каждый его выпад шел под максимально неудобным углом и высоте для противника, но Иному, казалось, было без разницы. Джон, смущенный столь необычной манерой ведения боя, пропускал примерно половину ударов, но каждый раз его быстрые ноги спасали его от неминуемой смерти. Джон снова бросился вперёд, вынуждая ходока отбивать его выпады. Защита была умелой и невероятно быстрой, но Джон тотчас увидел, что отличало этого мертвеца от других. Это был тот едва уловимый уровень мастерства, который понимал только он. Удар был отражён превосходно, но на те несколько секунд, что понадобились ходоку на проведение этого приема, его защита была заметно ослаблена. Как и многие другие упыри, этот Иной был односторонним воином. Он великолепно нападал, великолепно защищался, но не мог делать оба этих дела одновременно. Это было незначительной ошибкой, так как быстрота Иного с лихвой компенсировала подобный недостаток и большинство воинов даже не обратили бы внимания на столь очевидную слабость. Но Джон не был как большинство воинов. Джон сделал очередной выпад. Меч был направлен точно в лицо ходоку, но он успел отбить его в самый последний момент. Второй раз меч метнулся снизу, но он, с невероятной скоростью отвел мелькнувшее острие клинка в снег. Невозможно, слишком быстро… Джон пытался наступать, выискивая любую брешь в обороне противника, но каждый раз угроза отводилась в сторону либо пикой, либо за счёт нечеловеческой скорости. Все это время Иной с готовностью отступал, выжидая подходящего момента для разящей атаки. Клинки скрестились, разошлись в стороны, и вновь сошлись, направляясь в туловище ходоку — Джон вновь решил прибегнуть к своему первоначальному приему. Со спины напали ходоки. Оборона Джона на миг ослабла и Иной отреагировал на это с молниеносной, ужасающей скоростью. Обреченный Джон подался в бок, и клинки легко выскользнули из захвата. Потеряв равновесие, Джону было необходимо несколько мгновений, чтобы вновь твердо встать на ноги, но мелькнувшая пика ходока не дала ему этих мгновений. Она с жадностью погрузилась в открытый левый бок Джона. Это конец… Джон упал на спину, но не почувствовал боли. Может быть, я успел увернуться? Или… Из чего сделана эта броня? Переставляя руку за рукой, Джон быстро дополз до Когтя. Едва схватив его, он тут же почувствовал нависшую над ним опасность. Он ещё ничего не видел, но в разуме отчетливо звучали его воинские инстинкты, предупреждавшие об ударе. Он резко развернулся и подставил перед собой клинок. Сталь с визгом дрогнула, остановив ледяное оружие ходока. Рука Иного дрогнула, словно он не верил в возможность происходящего. Нервничаешь, тварь? Джон перекатился в сторону и ему удалось встать. Ходок взял пику в другую руку, меняя акцент своих атак влево. В следующий миг Джон нырнул и перекатился — чтобы избежать стремительно выпада мертвеца, проявившегося из ниоткуда — и тут же вскочил на ноги. Клинки ударялись друг о друга дюжину раз, — невероятно, но Джон отражал каждый из выпадов. Так продолжалось в течении долгого времени. Оба воина бились в единой гармонии, каждый подстраивал свою атаку под другого, каждый ставил защиту, когда его противник оказывался в выгодном положении. Джон далеко не был уверен, сможет ли он одолеть Иного, и даже если бы он и смог, то на это понадобилось бы много времени. А куда торопиться? Он бросил взгляд через плечо и увидел, что братья по дозору уже мертвы, теперь он точно один, его окружают, и нет ни одного шанса на спасение. Лязг клинков сливался в незатейливую мелодию, но всё чаще её прерывали другие упыри, нападающие со всех сторон. Они остановились одновременно и отпрыгнули друг от друга на несколько футов. Каждый из них понимал, что этому танцу не будет конца, что ни один из них не получит в нём преимущества. Они стояли, подобно двум братьям-близнецам, так похожие друг на друга, и в то же время - такие разные. Иной вновь напал, на сей раз, войдя в размеренный ритм, дабы прощупать каждый прием защиты Джона. Внезапно он разорвал ритм, нарушив мелодию опасным выпадом. Джон в ужасе крикнул, на какой-то миг решив, что пропустил удар. Рукоять Длинного Когтя с легкостью перехватила его, остановив всего в дюйме от бока Джона. Ходок поморщился и упрямо попытался продавить пику. Однако выражение лица Джона было невозмутимо; пика не сдвинулась ни на дюйм. Силы были на исходе, Джон начал ощущать усталость. Он метнулся вперёд, лишь затем, чтобы быть предсказуемо отбитым клинком ходока. Джон попробовал вновь, и вновь. Раз за разом, он яростно молотил своим мечом по клинку мертвеца, безрезультатно. Последняя безумная атака заставила ходока попятиться. Две дюжины ударов звучали, словно один долгий крик лязгающей стали. Всё, сил больше нет. Он слишком далеко зашёл в своей ярости, теперь сил едва хватит на то чтобы отразить хотя бы один удар. Глаза Джона мелькали открытой ненавистью, он смотрел на врага, ожидая его решающего выпада. Часть Джона уже хотела сдаться, хотела просто опустить руки и позволить ходокам забрать его. Но это была всего лишь мимолетная слабость, которая, тем не менее, наполнила мужеством его упрямый дух. Переставив ноги, Джон встал в стойку. Правая нога слегка приподнялась, наступив на что-то. Джон на миг взглянул вниз. Простой меч. Время как будто остановилось. Иной начал делать смертельный замах. Джон подсунул носок сапога под меч, лежащий на снегу. Пика уже рядом. Мой последний шанс. Джон ногой подкинул перед собой меч, лежащий на снегу, и всем телом отклонился назад. Удар… Звук разлетающейся на куски стали. Удар… Звук трескающегося льда и громкий пронзительный скрежет. Я победил… Джон упал на колени, полностью без сил. Иной растаял так быстро, словно исчез, словно его и не было, словно Джон дрался с собственной тенью. Он поднял голову, огромная толпа мертвецов рассыпалась прахом на несколько десятков ярдов вокруг. Джон поднялся. Нужно убираться отсюда, пока ещё есть возможность. Он сделал пару шагов, но понял, что далеко не уйдёт, он слишком устал. Да и куда идти? Ничего не видно. Его окружали лишь горы трупов, горящих драконьим пламенем, останки упырей и снег, падающий с чёрного неба. В какой стороне Винтерфелл? Быстрый топот прервал его раздумья. Джон замер. Медленно развернувшись, он лишь нахмурился. Огромная армия упырей во главе с двумя великанами уже приближалась к нему. Будет ли выть по мне Призрак, когда я умру? Простите меня, друзья, я сделал всё, что смог… Дени, я люблю тебя…***
«Постоянно следить за Джоном и сжигать как можно больше мертвецов» — Дени повторяла это, как молитву. За всю её жизнь это было самое долгое и мучительное ожидание. Она приглядывалась к любому проблеску, любому лучику света. Ей мерещился огонь. Уже несколько раз она хотела направить Рейгаля в замок, а Дрогона на озеро, но ей удавалось сдерживаться. Нужно следовать плану. А если сигнала не будет? Если Безупречные уже мертвы? Если, если, если… Снова безумные мысли. Сквозь себя, сквозь память, сквозь эмоции страха к чьей-то смерти, ей надоело ждать, надоело думать об этом. Это как пытка. Ожидание сигнала, которого может и не быть. Неподвижное положение сопровождается перевозбуждённым думанием. Мысли насилуют мозг. Она пыталась вырабатывать чувство терпения. Сейчас, это главное качество. Главное во всех смыслах, для всех целей, для исполнения всех желаний. Качество терпения. Только при его наличии можно выждать врага и рассчитывать на победу. Не пасть глупо и бессмысленно. Но самое ужасное, если это выжидание будет напрасным… Дени наполнялась терпением, пытаясь уничтожить все остальные мешающие чувства. Она теперь знала, как достичь цели, для этого ничего не надо делать. НИЧЕГО. Тирион, кажется, говорил про это однажды. Ощущение войны вызывало страх, но Дени поняла, что не хочет от него бежать, она хочет найти и победить врага, чтобы снять это напряжение. Из ноздрей Дрогона валил пар. Нос был покрыт инеем, который таял при каждом вздохе и снова появлялся при каждом выдохе. Тёмные оранжевые глаза быстро осматривали бежавших внизу испуганных людей. Свершилось. Сначала едва заметный, но с каждым мгновением всё более отчетливый красный шар загорался вдали. Рейгаль рванул со скалы и устремился на помощь к Безупречным. Будь осторожен, малыш. Теперь озеро. Нужно подобрать момент для удара: когда на лёд выйдет большинство упырей. Нужны точные атаки, лишь бы не задеть своих. Дени попробовала найти Джона глазами, даже с такого расстояния это было не сложно, его чёрно-красная броня блестела, словно второй огненный шар, словно второй сигнал, за которым нужно было следить. Метель усиливалась, и огненные шары потухали, заслоняясь падающей стеной снега. Ещё немного, и различить где упыри, а где свои, станет невозможным. Больше нельзя ждать. — Дрогон, вперёд! Раздался дикий вопль. Дракон рванул с места, готовый жечь и крушить. Зубы, похожие на клинки, были готовы разорвать любого. Хвост, напоминающий наконечник стрелы, был готов дробить и разрушать. — Дракарис! Из пасти раздавался до смерти пугающий рёв, который заканчивался громким скрежетом клыков. Мощь крыльев была настолько велика, что находящиеся внизу люди при каждом взмахе отлетали в сторону и падали на землю. Видимость совсем ухудшилась. Дени, подняла забрало шлема, чтобы лучше видеть. Где Джон? ГДЕ ДЖОН?! Вдруг мимо головы дракона пролетела стрела, она ударилась в наплечник доспеха и разлетелась в щепки. Кто в меня стреляет? Кто стреляет в королеву? Умри, предатель! Дени моментально развернула дракона в сторону стрелявшего. Раздался крик. Маленькая фигурка внизу сгорела заживо. Дейенерис старалась помочь всем, но получалось очень плохо. Она сжигала целые колонны упырей, но всё же, им не было числа. Иногда ей не хватало пары секунд, чтобы спасти чью-то жизнь. Иногда, в жестоком порыве, под драконий огонь попадал кто-то из своих. Она летела и видела, как отчаянно сражается её народ, как он борется за жизнь, и как он погибает. Дракон метался из стороны в сторону, скользил между армиями, в ожидании лишь одного слова. В любой момент он мог обрушить своё пламя вниз, и мог делать это, не останавливаясь. Дени снова повернула дракона. Она увидела во мгле войско упырей. Несясь стрелой, Дрогон был готов сжечь их. Туман впереди немного рассеялся, Дени слегка затрясло и в ужасе она прижалась к дракону, крик замер у неё в горле. Она чуть не сожгла целый отряд северян. За что мне всё это… Впереди было нечто большое. Огромное и чудовищно страшное. Сломанные стрелы торчали из его плоти, в вытянутой руке он держал целое дерево. Сгнившие мускулы на предплечье гиганта то напрягались, то расслаблялись. Дени выпучила глаза и раскрыла рот, но не произнесла ни звука. Послышался хруст, и Дрогон отшвырнул в сторону голову великана, когда она упала, то придавила троих упырей. Молодец, Дрогон! Полетев к северу озера, дракон стал сжигать всё на своём пути. — Дракарис! Здесь не должно было быть живых, лишь орда мертвецов, текущая словно река. — Дракарис! Упыри горели, тонули, и падали, образуя огромные кучи пепла. Горите, твари! — Дракарис! — вновь крикнула Дени и ужаснулась. На небольшой возвышенности она увидела знакомый блеск, сияние, дороже которого не было никого. Джон был совсем один, так далеко от всех, вокруг лежало не меньше сотни трупов, а помощи не было. Дени закашлялась и задрожала, её начало лихорадить. На уже красном от человеческой крови снегу, Джон сражался с непонятным созданием, казалось, с человеком, но синие глаза выдавали в нём мёртвую сущность. Это был не просто бой, каких он провел десятки на арене Винтерфелла, а непримиримая схватка с ненавистным злом, грозившим уничтожить его жизнь и жизнь близких. Дени даже не могла понять, какое оружие держал Джон, а какое Иной, так быстро они двигались. Она поняла, что он не видит её, и ничто вокруг, сейчас он полностью отдан схватке. Дени хотела помочь, хотела этого больше всего на свете, но не могла. Слишком близко к Иному находился Джон. Она развернула дракона и начала сжигать ближайшие к возвышенности толпы упырей, которые наступали на него, молясь, чтобы он выжил. Плевать на всех, только Джон, только его жизнь важна для меня. Туман усилился до предела. Дрогон яростно поливал огнём мертвецов, которые не кончались вовсе. Он зашёл на новый круг, разрезая водяные линии на льду, топя и сжигая врагов. Ещё один круг. Как там Джон? Она повела дракона к тому месту. В голове больно застучал пульс, а дыхание пропало. Она его потеряла, она не могла найти возвышенность, не могла найти Джона, сейчас, кажется, она потеряет и себя… Резкий, но тихий скрежет раздался далеко позади, и несколько сотен упырей исчезло у Дени на глазах. Дракон сам развернулся в ту сторону. Дени боялась смотреть туда, боялась даже думать. Она увидела его, дыхание вновь появилось, но страх не исчез. Джон стоял на коленях перед синей горсткой пепла, облокотившись о меч, воткнутый острием в снег. Вот он встал, печально поглядев по сторонам, и захромал куда-то в сторону. Вдруг, Джон остановился и обернулся. Кого ты увидел, родной? Дени не могла рассмотреть, снегопад стал таким сильным, что всё вокруг превратилось в кашу. Она отлетела в сторону и спустилась пониже чтобы, наконец, рассмотреть. В глазах застыли слёзы, а вместе с ним и дикий ужас. На миг показавшаяся картинка, укрепилась в голове, как заноза: Джон стоял, опустив голову и меч, а на него, на расстоянии не более тридцати ярдов, бежали два великана, готовые разорвать его в клочья. И упыри, окружавшие со всех сторон. В то же мгновение разум Дени помутнел, потерял всякую возможность соображать. Она с диким воплем ударила по шипастой спине дракона кулаком, надеясь, что Дрогон понял, что это значило. Спаси его, спаси, чего бы нам это не стоило. Дрогон так резко метнулся вперёд, что Дени едва удержалась. Стремительно рассекая воздух, дракон стрелой нёсся к Джону. Дени зажмурила глаза, чтобы не видеть жуткую тьму, в которую погружался её любимый. Дракон сложил крылья, выпрямил шею и устремился вниз ещё быстрее, с такой скоростью, что Дени не хватало сил удерживаться за шипы. В самый последний момент она на мгновение открыла глаза, и увидела, как из толпы мертвецов тянется рука, сияя красной гравировкой… Раздался странный скрежет металла. Звук столкновения и протяжный возглас. Дени не поняла, что произошло. Дракон уже поднялся вверх и летел в сторону Винтерфелла. Она боялась смотреть вниз. На такой скорости Дрогон мог оторвать Джону руку или просто раздавить. Если я не увижу его сейчас… С огромным усилием она взглянула вниз, и из её глаз хлынули слёзы. В когтях, которыми Дрогон оторвал великану голову, бережным замочком был заключён Джон. Задыхавшийся, но весёлый и живой. ЖИВОЙ! У меня получилось… Я спасла тебя…