architect of love

– Нola, mi amor! – приветливо и до щемящей в груди привычной теплоты произносит Тони, легко целуя Клэя в губы. – Почему ты решил назначить свидание здесь? – Хочу пройтись с тобой по тропе откровений и вновь оказаться на плато, откуда открывается замечательный вид на Либерти, – пожимая плечами и жмурясь от яркого солнца, молвит Дженсен. – Вот как ты называешь обходной путь с горы, – чуть вздернув бровь, говорит Падилья, растягивая губы в улыбке. – А ведь мы не были здесь с того самого дня, как я признался тебе что гей. А вновь забраться по почти отвесной стене слабо? Давай, я подстрахую или может быть, первым пойдешь, а я, как верный Санчо Панса буду прикрывать твой зад. – Давай не сегодня, – проглатывая легкую нервозность, предлагает Клэй, вплетая пальцы руки в ладонь Тони, начиная медленный подъем вверх. – Как вспомню, что тогда наговорил тебе, как себя вел, словно истеричка какая то. Мы вдруг приезжаем сюда, эти разговоры про кассеты, а ты тут с веревкой… – Ты их тогда слушать не хотел, – с улыбкой перебивает Падилья, вспоминая тот момент, – вот и подумал, что я тебя веревкой к дереву привяжу и заставлю их слушать. Пока ты наивно шутя, не произнес тогда «ты меня к дереву привяжешь и заставишь», веришь, Клэй, в отношении тебя и веревки у меня были абсолютно невинные планы: только в качестве подстраховки. Но потом… – Боже, Тони, не надо! – на миг стыдливо изображая рукалицо. – Узнав потом, что я для тебя на самом деле значу… Все эти разговоры про Ханну, твоих бывших парней, и что ты со мной исключительно ради кассет… Каким же ослом я был! Как же ты все это время… – Признаюсь, было трудно, – перехватывает инициативу Тони, замечая, как Дженсен взволнован, несколько раз легонько сжав его ладонь в своей руке в попытке успокоить и приободрить. – Тяжело было скрывать свои истинные эмоции, когда дело касалось моего лучшего друга. После смерти Бейкер, неприятности стали преследовать тебя, словно железо магнит, и практически каждый в классе пытался вылить на тебя свое дерьмо, найдя крайнего. Падилья говорит в своей чуть хрипловатой манере без пыла и менторского тона, продолжая размеренно шагать плечом к плечу по каменистой тропе с буйной растительностью. – Я жалел, что не был с тобой рядом, когда ты грохнулся с велика, – тихо продолжил Тони. – Когда тебя избивали эти трусливые подонки, накинув мешок на голову. Я мог лишь спрашивать «как ты?», когда самому до одури хотелось увести тебя от этой безликой школьной толпы, накрыть твои подрагивающие плечи своей курткой и посадить в «Мустанг». Увезти далеко-далеко, возможно сюда, подальше от любопытных глаз, и перецеловать каждый синяк и ссадину на твоем лице и теле. Сказать, наконец, что твои глаза такие же яркие и голубые, как бескрайнее небо в солнечный день. Или вот как этот цветок, – срывая одну из маленьких голубых звездочек, растущих из расщелины и нежно проводя растением по заалевшим скулам Дженсена. – Все еще стесняешься, глупый. До чего же это мило, – цедит Тони, подразнив напоследок соцветием губы Клэя, затем заправив хрупкий стебелек себе за ухо. – Это от солнца, – пытается отшутиться Клэй, глядя, как лазурный цвет выгодно оттеняет черные волосы и смуглую кожу Падильи, делая его еще более привлекательным, при этом не лишая мужественности. Оба достигают вершины горы и как год назад опускаются на каменистую почву плато, любуясь живописной картиной местности и проплывающими по небу белоснежными облаками. – О чем ты сейчас думаешь, Тони? – хрипло спрашивает Дженсен, желая услышать правду, но не в силах долго сдерживать такой до боли знакомый влюбленный взгляд Падильи, чуть сместив взор на цветок. – О том, чтобы моего Дон Кихота в конце концов оставили в покое. Сколько ему еще сражаться с ветряными мельницами в виде чужих человеческих пороков и страданий? За сломленной рыцарской сбруей скрывается обыкновенный подросток, который просто хочет жить, как все нормальные люди. Который, как и многие, – меняя тон повествования, – стесняется своих чувств. Спустя секунды обоюдного безмолвия, Дженсен спешно привлекает к себе Падилью, жадно впиваясь в его рот и как можно щадящее заваливая того на спину, накрывая своим телом. Горячие ладони нетерпеливо гуляют по всему телу Тони, возвращаясь к смуглому лицу. – И вовсе я не стесняюсь! – шипит в губы Клэй. – Так вот зачем мы здесь! – с улыбкой парирует Тони, быстро оказываясь сверху. – Чтобы Клэй Дженсен смог вволю нацеловаться и натискаться! И может быть сделать что-то еще?! – Заткнись! Просто заткнись, Санчо Панса хренов! – без злобы молвит местный Дон Кихот, потянувшись губами за очередным поцелуем.