architect of love

Как бы Кевину Келлеру не было сейчас тяжко на сердце и муторно на душе, он приходит в банду «Южные Змеи» один. Ему трудно сделать полноценный вдох, сложно думать сейчас о чем-либо, задерживать на ком-либо из членов банды взгляд. Практически невозможно держать спину и плечи ровно, а слезам приказать не скатываться по щекам, пропитывая вязаный свитер. Как он вообще все это время мог обходиться без своей привычной точки опоры, после отъезда Хоакина в Сан-Джуниперо? Зачем отпустил, позволил уехать? Зачем наивно полагал, что сможет найти себе достойную замену, и делал вид, что все прекрасно и без Десантоса? «Боже, Хок, ну зачем ты сюда вернулся?!» Ах да, ради «своих». Все та же клятва верности змеям и их предводителю – Эф Пи. И он и Свит Пи с Фогерти, да и остальные змеи отводят сейчас от Кевина взгляд, уставившись на языки пламени, молчаливо потягивая, кто баночное пиво, кто виски прямо из горла передавая бутылку по кругу, напутствуя, таким образом, бывшего соплеменника. Тут не будет заупокойной панихиды, потому что в бога здесь давно уже не верят. Не будет родственников и близких, потому что Хоакин был сиротой, жил в съемном трейлере и, несмотря на заверения банды в защите и поддержке в последнее время был как никогда одинок. Чтобы избежать огласки и отвлечь от «Южных Змей» подозрения, все было сделано оперативно и практически незаметно. Вряд ли у кого-то возникнет вопрос, почему банда почти в полном составе вновь собралась на своем привычном месте, запалив огромный костер. И присутствие в их компании Кевина Келлера, после того как в ней прописалась Шерил Блоссом, вряд ли кого-то теперь удивит. Кевин все еще стоит один, к нему никто не решается подойти, утешить, тем более из толпы парней, поскольку так же как и он сам не знают захочет ли тот разделить эту ношу с кем-либо или будет нести свой тяжкий крест один в память о любимом друге. Келлер чувствует, как его пронимает внутренняя дрожь, он еле держится на ногах, ведя безмолвный диалог с самим собой. Он все еще не верит… Хотел бы он стать невольным свидетелем того, что видели Джагхед, Свит Пи и Фангс? Или пусть память о Хоке услужливо рисует лишь то, что между ними было? О чем думал, Хоакин, что говорил, перед тем как… «Черт, нет, мать твою! Не может быть!» Эти и множество других вопросов будут терзать душу Кевина еще долгое время, возможно, всю оставшуюся жизнь, как и чувство вины. Келлер с искренней скорбью понимает, что эти страницы биографии он еще не скоро перевернет. Он будет трепетно их перелистывать, пока те не истрепаются и не обветшают, зачитывать до дыр каждое предложение от первой строчки в начале – до оглушающего многоточия в конце, заливая приятные и болезненные воспоминания горькой соленой влагой. Он еще долго будет помнить его первое заносчивое «Без своих девчонок уже не такой борзый, да?» и его последнее обеспокоенное «Уходи, Кевин! Уходи отсюда скорее! Беги!», а также бесконечное, полное любви и нежности «привет, красавчик» в промежутках. Стоило бы послушаться. Броситься вслед за Десантосом со всех ног и бежать за ним пока легкие не взорвутся, работая, как паровозная топка, пока сердце, выстукивая бешеный ритм, не пробьет ребра и не выскочит на волю, оказавшись в руках Хоакина, где оно фантомно и пребывало все это время. Нужно было догнать хрупкого на вид и юркого, как змея Хоакина и заключить в свои медвежьи объятия. Довелось бы – толкнул в траву, привалил своей массой, подмяв под себя, успокоил бы как мог. Наверное, так же привычно, как Хок – жаркими поцелуями, словами раскаяния, прощения и вечной любви. Только бы он больше не бежал, да еще один по этой тернистой, покрытой липким туманом неудач и мистики извилистой тропе, ведущей к фатальному обрыву. – Эта куртка принадлежала Хоакину, – сухие слова Эф Пи хлесткими пощечинами заставляют Кевина вернуться в жестокую реальность. – Думаю, он бы хотел, чтобы ты… – протягивая атрибут «Южных Змей» сыну бывшего шерифа, так и не договорив. Келлеру жутко хочется надеть эту куртку, словно змеиную кожу на себя, но он с горечью понимает, что та расползется по швам и с треском порвется в лоскуты на его мощных плечах, что значительно раньше уже произошло с его кровоточащим сердцем. Остается лишь медленно притянуть кожанку к своему лицу и глубоко вдохнуть едва уловимый аромат Десантоса с примесью кожи, одеколона и сигарет. Невесомо касаться влажными от слез губами к тому, что осталось от его первой любви, бесконечно шепча как, мантру «Пожалуйста, Хоакин! Не оставляй меня одного!» P.S. Даже не знаю, будет ли кто-либо в «Ривердэйле» жалеть о том, что тебя больше нет. Скажет ли что-нибудь в напутствие, всплакнет ли с сожалением. А ведь говорили «мы своих не бросаем», а тебя просто взяли и слили, мой любимый змеёк. Мне трудно тебя отпустить, Хок. Впервые в жизни я так остро и хронически заболела тобой в союзе с Кевином Келлером, которого стала тихо ненавидеть после возобновившихся отношений с Лосем. С твоим уходом Кев уже не тот. Он уже никогда не будет тем парнем, сердце которого ты украл и заставил гулко биться о ребра, как и мое. Знай, Хоакин Десантос, часть меня навсегда останется с тобой, как и ты, мой любимый змеёк, что проник мне под кожу, в мысли, душу, заставив визжать от восторга, когда тебя вернули, и горько тосковать, когда навсегда отняли, словно у меня отобрали что-то глубоко личное, посмеявшись над несбыточными надеждами на счастье для моего любимого героя. Для меня все пошло не по сценарию. Эта необъяснимая жестокость принесла мне много боли и страданий. Даже не знаю, сколько понадобится времени, чтобы эта кровоточащая рана зажила. Как теперь обходиться без этой кривой улыбки, ртутных глаз и тягучего, с хрипотцой «привет, красавчик»? Как мне дальше смотреть «Ривердэйл», следить за личной жизнью Кевина Келлера без тебя, дорогой Хоакин?💔💔💔