architect of love

Как и все дети, он верил в сказки, волшебные страны и магических существ. Становясь чуть взрослее, эта его вера в чудеса делалась зыбкой, а затем начала истончаться, как утренний туман, грозясь и вовсе развеяться по ветру перед существующей реальностью. Его пытливый ум стал тянуться к наукам и неопровержимым фактам, отметая всякие небылицы. Он почти уже забыл про детские басни, пытаясь на собственном неудачном опыте проверить распространенное убеждение – увидеть днем далекие звезды, спустившись на ведре к центру глубокого колодца. Он уже не вспомнит, увидел ли тогда то, что так страстно желал. Помнит лишь, как под его весом порвалась прочная веревка, и он с испуганным криком полетел вниз. Летел совсем недолго, вместо привычного всплеска воды услышав за спиной хруст снега, что и смягчил удар от падения с высоты. За мгновение мрак сырого колодца сменился на ярко-голубой свет. Святые угодники, он был жив, лишь рваное дыхание белесым облачком вырвалось из его легких, а то, что он увидел, заставило очередной жадный вдох задержаться в районе гортани. Такой потрясающей красоты он никогда в жизни не видел. Кругом было белым-бело, снег толстым ковром укрывал мохнатые ели, легким пухом кружил в воздушной взвеси, оседая на волосы и ресницы. На миг можно было предположить, что это сказочный сон, если бы не холод, который стал пронизывать хрупкое тело подростка через тонкую одежду. Он встал, отряхнулся, крепко обнял себя за плечи, пытаясь сохранить ту малую толику тепла, что еще осталась. Быстро оглядевшись и, лихорадочно соображая, как мог сюда попасть, юноша сделал ряд неспешных шагов в сторону деревьев, сквозь которые прорисовывались заснеженные горы и величественный замок. Кажется, он в восхищении засмотрелся на это великолепие, не услышав тихих, словно шелест ветра, шагов за спиной, лишь властный, колючий, как мороз женский голос: – Как ты оказался в моих владениях, сын Адама? У тебя есть братья и сестры? Его многое удивило, в том числе и обращение. Он назвал ей свое имя и сказал, что пришел один. Как попал – не знает. Братьев и сестер – нет. Снежная королева, так во всяком случае думал юноша, почти сразу потеряла к нему интерес, решив следовать своей дорогой. Удобнее перехватив свой короткий посох, она уже засобиралась уходить, но потом передумала, холодно улыбнувшись: – Тебе нравятся животные, сын Адама? Как ты относишься к волкам? Что предпочтешь: служить мне, будучи живым, или превратиться в неподвижную каменную статую? Не было у него достаточно времени, чтобы подумать. И бежать со всех ног от этой коварной женщины он как-то не сообразил, да и куда? Во взгляде королевы сквозили скука и раздражительность, она желала как можно скорее оказаться в своем замке, потому сделала выбор за них обоих, обратив юношу в серого волка. Подросток рос в своей волчьей личине, не зная, сколько времени здесь пробыл. Зато узнал, что страна зовется Нарнией, вот уже полвека ею управляет та, что его нашла – Белая Колдунья по имени Джадис и тут господствует зима, снег и вечный холод. Его самого она сделала личным стражем, дав кличку Могрим и поведав однажды о страшном пророчестве. Со временем он привык к животной пище, культивировал в себе присущие волку звериные повадки, проявляя злость и жестокость к другим, чтобы ублажить свою госпожу. Но не было дня, чтобы он не думал о побеге и, терзаемый внутренними страхами, не боялся забыть свое человеческое прошлое, свои корни. Не было ночи, когда бы он, как молитву не повторял свое настоящее имя, звучавшее в унисон с сокращением сердечной мышцы: – Персиваль Грейвс… Персиваль Грейвс… Персиваль Грейвс… Для Грейвса все изменилось в тот день, когда на той же самой заснеженной поляне возник подросток, испытавший немой восторг от увиденного. В его глазах плескался интерес, удивление, никак не страх. Он вел себя точно так же, как Персиваль когда-то. Еще один сын Адама, появившийся здесь спустя долгие зимы. Джадис тут же взяла его под свое «заботливое» крылышко, пригласив в свои сани. Стала расспрашивать про братьев и сестер, мило улыбаться и поить юношу горячим шоколадом, что наколдовала из своего волшебного пузырька. Поговорив еще немного, она подозвала к себе своего верного слугу. – Могрим, проводи Криденса обратно, да смотри, чтобы с ним ничего не случилось. Я бы и сама подвезла тебя, сладкий, – обращаясь к юноше, – да дел невпроворот. Что, волк не ослышался? Белая Колдунья сказала «обратно», и этот патлатый парнишка знает дорогу домой? Что в нем такого ценного? Чем он этой ведьме приглянулся? Что пообещал? Неужели он тот самый из пророчества и, вернувшись сюда еще с кем-то, найдет здесь свою погибель? – С каких это пор ты стал мешкать и сомневаться в моих приказах, Могрим? Немедленно выполняй! – Слушаюсь, моя королева! – смиренно ответил волк, чем удивил юношу еще больше. – Господи, это просто фантастика! – не унимался парнишка всю дорогу. – Волшебная страна, Белая Королева, говорящий волк! Мои братья и сестры должны это увидеть! Правда, они мне неродные! Мы все сироты! Проводили каникулы в каком-то старом фамильном замке, играли в прятки, а тут такое… Они практически достигли поляны с одиноким газовым фонарем, где сам волк был бесчисленное количество раз, и столько же раз удивлялся творению рук человеческих, в том не было сомнений, а его молодой спутник все не затыкался, говорил и говорил. – Послушай меня, сын Адама! – зарычал волк, обрывая болтливого собеседника. – Я Криденс Бэрбоун… – представился, было, мальчишка, доверительно протягивая руку. – А мне плевать! – раздраженно выдавил волк. – Я был таким же, как ты, обыкновенным пареньком по имени Перси Грейвс! Верил в добрые сказочки, пока не оказался здесь! Но в отличии от тебя меня не стали поить горячим питьем, укутывать в меха и елейно называть сладким! Я не знал, как сюда попал, и как отсюда выбраться! Думаешь, я добровольно облек себя в волчью шкуру и не пытался сбежать?! – Я попал сюда через платяной шкаф! – возбужденно пояснил Криденс, не испугавшись грозной исповеди волка, наоборот сочувствуя. – Идем, здесь недалеко осталось! Вот за теми мохнатыми соснами! – указывая рукой. Проводив Криденса до кромки деревьев, волк стал привычно принюхиваться и переминаться с лапы на лапу. К устоявшемуся запаху хвойного леса и морозной свежести вдруг стал примешиваться едва уловимый аромат выделанных меховых шкур и еще чего-то знакомого, похожего на... нафталин? – Для меня уже поздно, а ты иди, – подавленно молвит серый волк, указывая в сторону скрещенных ветвей, – и никогда сюда больше не возвращайся! – добавляя с грозным звериным рыком. – Ни один, ни с кем-либо еще! Если колдунья узнает… – Хорошо. Если только и ты последуешь за мной. Ну же, Перси! – все так же пылко роняет Криденс, на миг оказываясь рядом с волком и без особой осторожности обнимая того за мохнатую морду. – Вот она свобода! В конце концов, чем ты рискуешь?! Сквозь густой мех Грейвс остро чувствует тепло человеческих рук, впитывает жаркое дыхание со вкусом шоколада и не может оторвать взгляда от этих умоляющих, доверчивых и таких притягательных глаз. Юноша начинает медленно пятиться, продолжая удерживать зрительный и тактильный контакт со зверем. – Все хорошо, я с тобой, – шепчет Криденс, считая взгляд и прикосновение рук недостаточным. – Осталось совсем чуточку, – обостренный слух зверя улавливает не только это, а еще размеренный стук сердца юноши, что заглушает грохот собственного волчьего сердца, учащенно бьющегося о грудную клетку. Персиваль послушно следует за Криденсом, держась за его голос и взгляд, как за путеводную звезду, даже когда становится слегка душно, тесно и темно. Он все еще не мигая смотрит в эти глаза-вишни, когда их обоих словно выталкивает в просторное помещение, наполненное теплом, светом и, кажется, самой жизнью. – Именно таким я тебя и представлял, – заворожено выдыхает юноша, трепетно касаясь подушечками пальцев черт, зависшего над ним зрелого мужчины, – большим, сильным, красивым. Тот лишь бросает беглый взгляд на пустующую комнату, открытый позади шкаф, затем на свою некогда подростковую одежду, что разлезлась по швам и висела изношенной тряпкой, едва прикрывая наготу, после чего вновь зрит в такие же широко раскрытые от удивления глаза, как и свои собственные. – Возможно это не совсем то, чего ты так страстно желал, – осторожно молвит Криденс, привыкая к лицу незнакомца, неуверенной улыбке, умным глазам, приятной тяжести тела и его габаритам, – но я все же скажу, Персиваль Грейвс, добро пожаловать домой!