Розы для истлевшей надежды

      С выпученными от страха глазами медленно поворачивалась в ту сторону, где вспыхнул свет, не в силах сделать даже вдох, будто мне перекрыли весь кислород. В висках больно пульсировала кровь, которая к тому же отчётливо отдавалась в голове периодичным звуком «бам», не давая сосредоточиться на мыслях, лезущих в голову. Большинство из них, конечно, бредовые, но и в них можно найти что-то такое, что натолкнёт на верный путь. Уж не мне ли не знать об этом. Всего несколько месяцев назад я целиком и полностью состояла из успокоительный препаратов и была, словно живая кукла. Подчинялась воле других, ела, что дают, делала, что сказали. Но сейчас всё иначе. Хотя и не сразу, но я смогла отказаться от таблеток. Стала другой, не самой собой, что подрывало моё сознание некоторое время, но зато самостоятельной. После того, что случилось, родители меня в упор не замечали, а я и вспомнить о чём речь не могла. Скрываясь у себя в комнате, бежала от проблем, надеясь, что это останется в прошлом и всё будет по-старому. Наивная, глупая, под дозой успокоительного, будто наркоманка, я лежала на кровати, глядя в потолок, рассчитывая на то, что всё само собой решится. И так бы продолжалось ещё очень долго, если бы мне, наконец, не удалось взять себя в руки. Я должна была во всём разобраться, и поэтому пошла к человеку, который смог бы приоткрыть мне завесу тайны. Но уже потом я часто размышляла, не проще ли было оставить всё, как есть? Слепо двигаться дальше, забыв обо всём. Но ведь всегда наступает момент истины, и тогда становится ясно, что было в прошлом, и появляются догадки о будущем. Я не могу полностью вычеркнуть своё прошлое, так как это часть меня, поэтому нужно стараться вспомнить часть своей жизни, которую у меня отобрали, это будет менее больно.       Я и сама не понимала, что ожидала увидеть около пары больших деревянных ящиков, один из которых был накрыт синим брезентом. Разум полностью отключился, полагаясь на чувства. Возможно, там, позади меня, убийца, монстр или ещё невиданная мной пока ересь. Когда полностью обернулась, и до того дрожащие колени, которые уже еле держали меня на ногах, подогнулись и я сползла по стене, с трудом выдыхая. Спину царапала кирпичная кладка, оставляя огромные ссадины и выдирая пучки волос, но остановить это у меня не получалось.       — Чёртов фонарь, — просипела себе под нос, делая резкие короткие вдохи, после чего закашлялась, закрывая тыльной стороной ладони рот. Организм посчитал, что воздуха больше не будет, вот и запаниковал.       Так, всё! Хватит, Рейчел, соберись! Прекрати вести себя так, будто ты бессмертна и тебе всё дозволено. Хватит думать, что это всё игра, кинопостановка или розыгрыш. Ничего подобного, ты ведь знаешь! Неужели мне, чтобы понять, насколько всё серьёзно, нужно испугаться до полусмерти? Не стоит даже начинать размышлять о том, что будет ждать там, дальше, а вот подумать о том, что делать сейчас, нужно срочно, причём, чтобы мысли были действительно дельные. Мне надо найти способ выбраться отсюда, добраться до дома или хотя бы родного города. Отыщу знакомых, смогу рассказать, что со мной приключилось, и сюда направят полицию или другие спецотряды. Не думаю, что незнакомцы поверят мне, скорее посчитают сумасшедшей. Но это потом, сейчас бы подыскать себе убежище заместо предыдущего и какую-нибудь технику связи, чтобы вызвать помощь. Только узнать бы, где нахожусь.       Я аккуратно выглянула из-за угла и, игнорируя жертву фотографа, покосилась на бар. Такой мне ещё не приходилось видеть, немногочисленные друзья не рассказывали, в рекламе он не мелькал. О нём могу сказать только одно: подойти ещё хотя бы на метр к нему ближе, я одна не решусь. Слишком страшно осознавать, что минуту назад под моим наблюдением убили девушку. Возможно, такую же загнанную, запуганную, как и я. Сколько ещё пробуду в этом неизвестном городе? Как закончу? Так же, как та женщина, или более изощрённо?       Посидев ещё немного у стены для того, чтобы успокоить сердце и унять дрожь в коленях, я откинула голову назад и прикрыла глаза всего на минуту, не в силах смотреть на фонарь, у которого так не вовремя перегорела и напугала меня до дрожи лампочка. Это было предупреждение для меня? Чтобы показать весь страх этого места? Я медленно приоткрыла глаза и сжалась в комок, чуть ли не срастаясь со стеной. Перед глазами всё плыло и двоилось то ли от долгой задержки дыхания, то ли от страха, а может от всего вместе. Шею охватила невидимая петля, быстро затягиваясь, удушая, а глаза загорелись адским пламенем, потекли первые слёзы с момента пребывания здесь. Голова, почуяв самостоятельность, поникла, слёзы покапали на джинсы, которым хорошо здесь досталось. Пришлось вытирать щёки холодными ладонями, которые к тому же ещё и вспотели, из-за чего стали напоминать лягушачьи лапки.       — Истерики ещё не хватало для полного счастья, — пробурчала я, начиная вытирать лицо толстовкой. Влажные руки не особо поспособствовали уборке сырости.       Не прошло и пяти минут с момента, как убийца ушёл, к машине, стоящей на главной дороге, подошёл первый монстр. Тогда я, почти не создавая шума, встав на колени, переползла за коробки и затаилась там, подавляя новый порыв слёз. Страх охватил новой волной, заставляя сердце отбивать бешеный ритм. Лучше бы до меня не доходило, что всё по-настоящему. Хотя я тогда и вела себя, как дура, когда не понимала этого, но зато могла думать нормально, а сейчас мысли в голове путаются, как полностью распутанный клубок ниток. Ни одно предложение не блистало логикой, лишь раззадоривало страх и злило.       Эти монстры, неужели они боятся того мужчину, поэтому их и не было на улице? Бредово. Как это взаимосвязано? Мрак, ничего не понимаю. Если это на самом деле так, то верните мне фотографа вместо этой голодной толпы. С ним есть хотя бы какой-то шанс договориться, а вот с этой ходячей гнилью — нет. Что мне делать? Куда бежать? Понятно, что налево, во дворы, а потом? Кто знает, что меня ожидает в той местности. Может, ещё твари похлеще этих.       Потихоньку я поползла в неизвестность, почти неощутимо прислоняясь к стене боком и окидывая местность мутным взором. Очень вовремя меня начало тошнить, в горле обосновался жуткий кислый привкус, и мне приходилось подавлять рвоту. Побег от проблем обещал быть удачным, если бы из-за угла, в который я хотела завернуть, не вышла женщина-монстр со всеми своими отличительными чертами: пузырчатые наросты, язвы, слизь, горящие красным огнём глаза. От полного шока я даже кричать не смогла, а сообразить, что хорошо бы сейчас бежать, куда глаза глядят, тем более. Просто сидела на корточках, как загнанный в угол кролик, и смотрела, как чудовище подходит ко мне, хрипло рыча. Оголяя ряд жёлтых зубов, в которых застряли куски плоти, она распахнула пасть, согнулась пополам и хотела издать крик, означающий охоту, но он оборвался, не успев как следует прозвучать, оповещая тварей поблизости о добыче. Женщина упала поваленная, распластавшись на земле, из-под её тела начала вытекать кровь, слизь от гнойников и что-то ещё, бурлящее зелёное, одуряя жутчайшим запахом гнили.       Я машинально стёрла со щеки попавшую кровь, а после скривилась, моментально вытирая руку об футболку. В спине монстра торчал топор, засаженный чуть ли не по рукоять, а рядом с телом околачивался мужчина, брюнет в синей рубашке и повязкой на левой кисти, пытаясь собрать в шприц гадость, вытекшую из неё. Не понимая, зачем ему это нужно, моргнула и попыталась встать, опираясь на стену, при этом царапая оголённое плечо и зацепляясь ногтями за кирпичи. Но из-за моей неаккуратности лодыжка выгнулась, пронзив тело болью, и я вновь оказалась на том же месте, растирая ногу, стараясь прогнать ощущения.       — Ты вообще знаешь, что такое инстинкт самосохранения? — раздражённо спросил мужчина, закончив возиться с трупом.       Каждое слово доносилось, словно сквозь плотную вату, но, хоть и с трудом, я смогла разобрать, что он сказал. Приподняв голову, посмотрела на него исподлобья. Сознание приходило в себя, переваривая стресс и начиная нормально функционировать. Мысли вновь стали выстраиваться в логические цепочки, а не в непонятное месиво из слов. Брюнет подал руку, чтобы помочь мне подняться, и явно давно уже ждал реакции на это.       — Знаю, только вот он обо мне, похоже, не слыхивал, — ловя лёгкие подёргивания своих кистей, ошарашенно огрызнулась я. Опять хотелось разреветься, почувствовав себя маленькой девочкой, не желающей разбираться в ситуации, а сбросив всё это на взрослых. Говорят, что в обществе часто встречается то, что человек выстраивает своеобразную защиту, когда грубит другим. Наверное, я из числа таких, а может просто неблагодарная дура.       Помощь бы мне не помешала, потому что самостоятельно отлипнуть от этой стены не под силу моему трясущемуся телу. Попытка уже была, ничего не получилось. Я сразу схватилась за протянутую тёплую шершавую ладонь своей холодной скользкой ручкой, которая немилосердно дрожала. Казалось, что его рука была больше моей раза в три, а то и в четыре, из-за чего я почувствовала себя крошечной. Сомкнув пальцы, мужчина резко подтянул меня на себя вверх, будто и не весила ничего моя тушка. Он быстро разорвал хватку, и мне ничего не оставалось, как, с уходящим ощущением теплоты в кисти, пытаться ровно стоять на ногах, потому что лодыжку немного покалывало, дрожь в коленях не утихла, а теперь ещё и поднялась с новой силой.       — Спасибо, — пробормотала я, думая: снова прислониться к стене или привыкать к новым ощущениям?       — Ты кто такая?       Всю суровость, с которой новый знакомый задал этот вопрос, я списала на раздражение, вызванное моим идиотизмом. Стало неуютно и стыдно за глупое поведение, но исправить что-то было уже нельзя. Только если больше не допускать таких промашек в будущем, в чём, я уверена, буду стараться.       — Меня зовут Рейчел Вирт. В этом мире я — обед, а в своём обычная студентка с личными, никому кроме меня ненужными проблемами.       Моим коленям и локтям хорошо досталось. Они пощипывали и зудели, из-за чего я морщилась, стараясь к ссадинам не притрагиваться. Воды бы, иначе так и подхватить чего-нибудь недолго. А вдруг у всех этих существ действительно вирус какой-нибудь, а мой организм сейчас под риском заражения им через кровь? Лучше об этом всё-таки не думать. Только-только помутнение сошло. Может, всё же чем-нибудь протереть раны?       — Ты сказала «в своём мире»? То есть, ты помнишь, что жила не здесь? — изумился он, даже не замечая, что я интенсивно растираю ссадины чистой стороной футболки.       — Да не знаю я, где это — здесь! Я проснулась в чужом доме, порыскала по нему в поисках хозяев, а когда нашла только следы борьбы, вывалилась на улицу, думая, что смогу отыскать человека, способного рассказать мне подробно о месте, в котором я оказалась. Но откуда мне было знать, что здесь кругом твари какие-то ходят, — невольно всхлипнув, я продолжила тираду, полную горечи и обиды. — Вот и стучалась в каждый дом, а под конец кричала, потому что осточертело слушать в ответ тишину. Так и приманила одну своим визгом, еле ноги унесла, как ещё только в живых осталась, не понимаю. Я до последнего считала, что всё это розыгрыш какого-нибудь дурацкого телешоу. Вот сейчас выпрыгнет фотограф и крикнет, что было весело смотреть на мою реакцию через скрытые камеры. Мне подарят цветы и скажут смотреть себя тогда-то, тогда-то по телевизору на таком-то канале. И полчаса назад фотограф выпрыгнул, только без весёлого смеха и цветов. Я стала свидетельницей момента, когда парень выстрелил в девушку, и она зависла во времени, а сам убийца растворился в воздухе, сделав пару фотографий того, что натворил. Вот, — закончила я на выдохе и опять захлюпала носом. — Непосильная шутка для любого телеканала.       — Где это случилось? — Брюнет поймал меня за руку, отвлекая от увлекательного занятия. Я выпрямила и расслабила ладонь, чтобы уменьшить боль от захвата. Свою силу он явно не контролировал, хоть бы кость какую не сломал.       — За поворотом, около бара, в котором я хотела спрятаться, но он меня опередил.       Потеряв ко мне всякий интерес, мужчина направился к указанному мной месту, на ходу доставая пистолет из кобуры. Меня такое развитие событий не устроило, поэтому, растерев кисть, которая начала гореть огнём и бить тупой болью, я пошла за ним следом, стараясь и не отставать, и не путаться под ногами. Слёзы наконец-то отпустили меня, что не могло не радовать. А что поделать? Здесь, как понимаю, нужно радоваться мелочам, иначе можно впасть в депрессию.       — Как тебя зовут? — спросила я, пока мы по стеночке шли к месту назначения. Вот он умеет быть бесшумным и незаметным, а меня бы, если так пошла, уже распотрошили бы.       — Себастьян Кастелланос. Разгневанный отец и бывший детектив в обоих мирах.       — Расскажешь про мир, в котором мы находимся?       Вопрос сорвался с губ сам собой, и я корила себя за то, что мой мозг мог хотя бы раз включиться первым, а не сбрасывал всю свою работу на глупый язык. Втянув голову в плечи, ждала реакции. Мне казалось, что я достойна того, чтобы на меня сейчас накричали, и была к этому готова. На меня частенько из-за этого кричали, сначала я обижалась, а потом приняла как должное. Такая у меня черта характера, я борюсь с этим, как могу, но нельзя же её полностью искоренить!       Новый знакомый остановился, возможно, даже в мыслях выматерился, но об этом не узнаешь, да и знать мне, честно говоря, не хотелось. Он поднял из-под ног брошюру, в которой преобладал зелёный цвет, и протянул мне. Подобные валялись здесь почти на каждом шагу, но я почему-то не обратила на них ни капли своего внимания. Рекламки, они в любом городе рекламки, их мало кто замечает. Пролистав её, быстро пробежавшись глазами по тексту, оставившему в душе неприятную приторность, бросила бумажку под ноги. Ну, видно же, что обман с первых слов. Неужели в это кто-то верит? «Юнион — хорошо, что вы здесь!» Ужас, какой «сладкий» текст.       — Отойди! — рявкнул детектив и грубо оттолкнул меня в сторону. Я постаралась не упасть, подключая к этому и руки, и ноги.       Сейчас бы возмутиться, что я и намеревалась сделать, но заткнулась, даже не успев раскрыть рта. Отбросив меня, Себастьян высоко задрал ногу и размозжил голову монстру, который, используя всю свою скрытность, нагло подползал к нам из-под машины. В ушах застрял ужасающий треск ломающегося черепа, осколки которого с тошнотворным чавкающим звуком впивались в мозг твари. Её голова разлетелась, оставив на асфальте пятно из крови, мозгов и опять той зелёной дряни, происхождения которой я не могу разобрать. Тот же комплект остался и на ботинке Кастелланоса, который он пытался очистить, потряхивая ногой в воздухе. И это сколько надо иметь силы, чтобы взрослому человекоподобному существу голову ногой проломить? Меня передёрнуло от таких мыслей.       — Спасибо, — неуверенно сказала я, окоченев от внезапности.       Меня даже не успело вывернуть наизнанку от отвращения данной картины, хотя всегда тошнило почти сразу же, как только я видела подобные сцены в фильмах. Не просто смерть или труп, а именно разламывания головы или вырывания глаз. Просто не могла с собой ничего поделать и бежала в ванную. Всё произошло как-то очень быстро, но Себ сразу обнаружил подлянку и сообразил, что делать.       Мужчина махнул рукой, и мы пошли дальше. Я не стала больше задавать какие-либо вопросы или просто докучать собеседнику. Сегодня уже два раза приходилось побывать на грани жизни и смерти, так что нужно быть осторожнее, а если не получается, то хотя бы тому, кто сможет защитить, не мешать. Молчим, идём быстро, прислушиваемся ко всем странным звукам, в общем, подключаем все свои рецепторы, чтобы выжить и морально не расклеиться. Иначе стану Себастьяну обузой, которой, наверное, являюсь и сейчас, и он решит меня бросить. Не хочу опять оставаться здесь одна.       От подобных мыслей на глаза навернулись слёзы, но я подавила их. Всё-таки он мне не нянька, чтобы сидеть и успокаивать. Буду доставлять меньше проблем, а может даже в чём-то стану ему полезной, и тогда всё будет хорошо.       Идти до бара было не так уж и далеко, тем более, что половину пути мы уже преодолели до того, как на нас чуть не напал упырь. Ну, как на нас, на меня. Вблизи всё смотрелось намного хуже, чем из-за стены, у которой я устроилась. Зависнув, возможно, навсегда, в параллелепипеде голубого оттенка, девушка всё ещё поднималась и опускалась. Страх, выстрел, кровь. Страх, выстрел, кровь… Наверное, эти три слова теперь всегда будут поднимать в моём сознании эту ужасную картину.       Вздрогнув, попыталась отвернуться, но потом пришла в себя. Привыкай, Рей. Вряд ли это последний труп за время твоего пребывания здесь. Кастелланос хмурился, его лоб покрылся складочками, а глаза немного прищурились.       — Его почерк. Только вот, что он здесь забыл? Ему мастерской своей мало? — задумчиво рассуждал Себастьян вслух, рассматривая убийство чуть ли не в упор.       Возможно, он просто забыл, что я рядом, и не хотел, чтобы его прерывали. Поэтому я молча стояла, стараясь смотреть куда-то вбок или сквозь это место, будто и не существовало оно для меня вообще. Не хватало ещё, чтобы вырвало от пережитого стресса, тем более тошнота уже стоит комом в горле. И так очень хорошо себя перед ним поставила. Глупая, слабая, надоедливая, в чём-то невоспитанная, и это ещё не весь комплект моих недостатков на этот день!       — Встречал уже такое? — спросила я. Почему-то мне вдруг стало обидно, что он про меня забыл.       — Доводилось. Даже с художником, который подобное делает, сталкивался.       Страшно хотелось узнать больше обо всём этом, но увидев, что детектив протягивает руку к голубой фигуре, встала с открытым ртом от удивления. Рука, как позже и сам мужчина, спокойно вошла в отгородившееся пространство. Я зажмурилась и потрясла головой в разные стороны, но как только закончила и распахнула глаза, картина не изменилась. То есть это место, оно не защищённое? А когда смотришь, такое чувство, будто это очень тонкое стекло или натянутая плёнка. Странно, но заставляет заинтересоваться.       Себ внимательно осмотрел труп с разных сторон и что-то подцепил около простреленной груди женщины. Удивившись, я было даже чуть не подошла ближе, чтобы убедиться, что мне не показалось. Но, сделав пару шагов, меня будто что-то остановило, не давая двинуться вперёд. Любой человек начал бы искать ответ. Почему? Что случилось? Но я мысленно поблагодарила эту странность, не давшую мне сделать ошибку. Как только я приду в себя и увижу, что стою около трупа, мне станет настолько плохо, что помутится рассудок, и Себастьяну придётся как-то выкручиваться. Либо ничего не придумывать и просто оставить меня здесь.       Горько вздохнув, словно тяжелобольная, пригляделась к женщине. Там были фотографии? Но я чётко помню, что когда убийца стрелял, ничего подобного не было. И как я сама не заметила, что в этом месте возник посторонний предмет? Добавим ко всем моим недостаткам ещё то, что я слепая и невнимательная. Когда они успели там появиться? Когда я сидела и пыталась избавиться от страха? Не исключено. Брюнет пересмотрел фотографии, которых оказалось всего две, перевернул каждую и тогда уже вышел оттуда, на мою радость.       — Похоже, убийство было совершено специально для нас. Ублюдок даже открытки с автографом в подарок оставил.       Пока соображала, причём тут я вообще и как во всё это ввязалась, Себастьян протянул мне один из снимков. Машинально взяла его, зажав между большим и указательным пальцем, но сначала решила поинтересоваться или хотя бы убедиться в своей правоте или, наоборот, неправоте.       — Но проявлять плёнку нужно максимум часа полтора! Он же появился только минут тридцать назад. А фотографии ведь нужно ещё высушить, когда он, по-твоему, успел всё это сделать, да ещё и положить их так, что мы этого не заметили?       — Как думаешь, сколько ты сидела, прислонившись к стене? — неожиданно спросил Себ без доли насмешки в голосе.       — Ну, минут пять-семь, не больше, — удивилась я то ли от глупости вопроса, то ли от его внезапности. Те моменты помнились туманно из-за охватившего страха, но в том, что я просидела там недолго, моя память была непоколебима.       — Рейчел, я тебя заметил, когда был на крыше здания, которое не очень, но всё-таки далеко от этого места. И уверяю тебя, ты сидела не пять минут, а около получаса. Не знаю, сколько ещё до этого ты так сидела, не шевелясь, но пока я спускался, шёл к тебе, искал нужный переулок, прошло ещё около сорока минут. Мне хотелось развернуться и пойти обратно, потому что я подумал, что ты мертва, но, не знаю почему, я всё шёл к тому месту. Вот смотри теперь. Допустим, около тридцати пяти минут ты отдыхала, сорок я шёл, двадцать мы проговорили, около получаса опять же шли к этому бару. Вот тебе и два часа пять минут. А если брать в нашу весёлую математику ещё и то, что этот фотограф профессионал, проявлять снимки он будет около часа или и того меньше. Следовательно, у него было ещё где-то полтора часа, чтобы их высушить, что он сделал не особо хорошо, торопился. Видишь, некоторые участки фото ещё влажные и засвеченные.       Он прошёлся пальцем по светлым бликам, за ним это повторила и я. Некоторые части и правда были плохо высушены. Хоть бы не порвать её своими кривыми руками. Я всмотрелась в небольшой прямоугольник, и моё лицо вытянулось, а глаза открылись слишком широко для моего обычного состояния.       — Это был не фонарь! — вырвалось у меня немного хрипло.       Фото запечатлело мою спину в просторной чёрной футболке, пепельно-русые волосы в хвосте, который постоянно щекочет мне шею, и то, как я выглядываю из-за кирпичной кладки, чуть ли не прислоняясь щекой к стене и высовываясь только на три сантиметра. Дрожащими руками я перевернула фотографию, чуть не выронив её на землю, и вчиталась в красивый, но немного размытый, витиеватый почерк. Почему-то ничто сегодня так не напугало, как осознание того, что за спиной стоял убийца, и он в любой момент мог выстрелить.       «Приветствую вас, миледи. Мое имя Стефано. Надеюсь на скорую встречу, где мы сможем познакомиться, как подобает. Я ждал этого слишком долго, чтобы откладывать, так что вряд ли ожидание снова будет продолжительным», — гласил текст.       — Пойдём, Рейчел, здесь недалеко убежище моего друга О’Нила. Сможешь всё спокойно осмыслить, — предложил Себастьян, видя состояние прострации новой знакомой.       Я согласилась. Деваться всё равно было уже некуда. Одна я умру намного быстрее, если Себ вдруг, например, окажется маньяком, а не другом. У меня даже не было времени нормально всё обдумать, когда я шла за совершенно незнакомым человеком к этому бару. Что же это все всё-таки за ерунда.