Розы для истлевшей надежды

Я снова бреду по той улице, загнанно озираюсь по сторонам, словно история начинается сначала. Пленка проигрывается заново, но теперь завязывается совершенно другой сюжет, отличный от предыдущего, потому что вряд ли я сейчас смогу дождаться здесь от кого-то помощи. Отныне надо полагаться только на себя и ни на кого не надеяться. Меня поглощают страх и надежда. Они разрушают изнутри, скребясь в дверцы сознания, чтобы заполонить меня полностью — уничтожить. Но почему? Я ведь их сосуд, их хозяйка, зачем им нужно терзать меня? Незачем. Им это не надо, хозяйка сама решает, что делать. Я хочу, чтобы они мучали меня — они исполняют приказ, ничего больше, ничего личного. — Тишина… Она изводит меня, — с небольшой заминкой проговорила я, нарушая блуждающую в этом месте тишь. Опустошенная после всех событий, я прислонилась к капоту брошенного автомобиля. Так странно, здесь никого нет. Тишина, пустота. Это пугает больше всего потому, что не знаешь, к чему это затишье. Было ли оно здесь всегда или же улицы оживленны и сейчас просто что-то происходит? Заведя руки за спину, поставила ладони на холодное железо и, откинув голову назад, ненадолго прикрыла глаза, пока это еще возможно. Вместе с холодом в голову проникли образы всей моей семьи, наверное, уже бывшей. То, как мы все вместе каждый выходной в последнюю неделю месяца выбирались на пикник. В последний раз — это было перед смертью брата — я так же прислонилась к нашей машине, греясь на солнышке. — Я… помню, — удивленно произнесла, нахмурив брови. Зажмурившись, сжала пальцы в кулаки, зашипев, когда боль защекотала ногти, так и необработанные мной антисептиком. Плевать на ногти! Плевать на боль! Я помню своего брата. Спустя столько времени я смогла вспомнить хотя бы что-то, кроме его смерти. Сосредоточившись, попыталась как можно глубже проникнуть в видение. Почувствовав разливающееся по телу тепло от солнца и свет под закрытыми веками, зажмурилась еще сильнее, привыкая к новым ощущениям. —«Рейчел, ты хотя бы на секунду можешь прекратить витать в облаках? — с мягким укором произнесла Зельда, поправляя на голове летнюю шляпу с широкими полями. — Вместо того чтобы здесь стоять, могла бы поиграть со своим братом, которому теперь почти не уделяешь внимания». —«Ну, мам, — улыбнувшись, не открывая глаз, протянула… я? Так непривычно смотреть на себя издалека, как бы чужими глазами. Я была такой? С длинными волосами до лопаток, не отливающими в пепельный цвет, как сейчас. По сравнению с прошлой собой, счастливой и выглядящей, как стильная молодая девушка, теперь я похожа на усталого неопрятного парня, одевающегося в растянутые футболки и замызганные джинсы с кедами с затертой до дыр подошвой. — Ты же знаешь, что у меня экзамены, потом вступительные в институт. Совсем нет времени». —«Именно для этого мы и выбираемся на природу, чтобы побыть вместе всей семьей и оттолкнуться от проблем». — «Дэниел, спаси меня от нашей мамы! — наигранно испуганным голосом вскрикнула я, после чего, увидев бегущего ко мне мальчика, подхватила его на руки и прокружила вокруг своей оси. — Спаси, спаси, спаси меня!» —«Не бойся, сестренка Рейчел,  — воскликнул он, взяв меня за руку, как только я поставила его на ноги. — Я тебя от всего защищу!» — Почему так? — прошептала одними губами, полностью расслабляя тело. — Ты же пообещал… Медленно обнимаю себя за плечи, роняя голову на грудь, в глазах собираются слезы. По щеке прокатилась одинокая слеза, которую я не стала стирать ладонью. Пустота внутри все разрасталась, становилась больнее, туманила разум, предлагая сдаться, покончить с этим раз и навсегда. Это ведь не сложно, нужно лишь залезть на крышу и шагнуть вниз. Мир закружится перед глазами, но это быстро пройдет и наступит легкость. Все, что тревожило меня, умрет вместе с телом, лежащим на холодном асфальте среди обглоданных трупов жителей и монстров. Или же взять нож, привязанный поясом к бедру, чтобы было удобно достать, если что-то произойдет, и, определенно дрожащими от страха руками, воткнуть его в шею. Я буду чувствовать боль еще долгое время, кровь хлынет крупным потоком, заливая оголенные плечи, футболку, машину, около которой нахожусь. Я упаду на капот, после сползая на асфальт. Способов самоубийства очень много, но какой от этого прок? Умру здесь, и что дальше? Закончу свои страданья, но сейчас не только это гложет мне душу. Я хочу узнать почему. Зачем она так поступила? Заводила семью, притворялась образцовой матерью, на самом деле ненавидя нас. Зачем?! Она убила Дэниела без сожаления, спокойно распространяясь о своем поступке, не мучимая совестью. Я выберусь отсюда, только чтобы посмотреть ей в глаза и спросить: зачем? Знал ли о том, что у них фиктивный брак, отец? Как же она прожила таким образом больше двадцати лет? Что за выдержка! Достойная члена Мебиуса! Мерзкая организация. В голове зашумело, словно волны забились о скалы. Я подняла взгляд на местность вокруг себя и огляделась, не поворачивая головы. Внутри на плотно натянутой струне, которая грозилась порваться в любую секунду, висели колокольчики и беспокойно звенели, раскачиваясь сами по себе из стороны в сторону. Бил озноб, ладони и спина покрылись холодным потом, и, чтобы избавиться от неприятного ощущения, я вытерла пальцы об джинсы. Перед глазами предстало что-то наподобие желтой ленты, огораживающей место преступления. Она расплывалась в воздухе, так как была плохо сделанной иллюзией, но что-то говорило мне: не стоит ходить туда, куда выставлен запрет ею. — Пора уходить отсюда, — маловразумительно бормотнула себе под нос, поднимаясь. Прислушавшись к галлюцинации, я проигнорировала поворот к заднему двору дома. Надо бы найти временное убежище, не стоит оставаться на одном месте слишком долго. Заглянуть в один из бывших домов жителей? Но будет ли там безопасно? Хотя мне больше все равно некуда податься, разве что на крыши. А как насчет выживших? Они здесь остались? Хотелось бы узнать из их уст о том, что произошло и как дальше развивались события. Я быстро посеменила дальше, схватившись за лямки рюкзака. Колокольный звон внутри не прекращался, а стремительно нарастал, лямки промокли от пота. Огибая машины, стоящие везде и перекрывавшие дороги, тихо взвизгнула, быстро закрыв рот ладонями. Сдерживая срывающееся дыхание, ошалелыми глазами смотрела на монстра с повисшей головой, прислонившегося спиной к колесу машины. Страх заставил мозг работать быстрее, и я медленно на цыпочках побежала прочь, завернув за угол. — Что за на хрен? — опершись рукой об стену, выдавила из себя. Тяжело дыша, убрала прядь волос за ухо. Резинку, скорее всего, я оставила на тумбе в комнате, когда расчесывалась. Тогда мне было не до того, что волосы торчат в разные стороны. Интересно, а Себастьян меня уже ищет? Насколько он продвинулся в поисках? А почему Стефано бездействует? Мне казалось, ему очень хочется забрать меня у Кастелланоса, но сначала сделать так, чтобы я не захотела к нему вернуться. Ну, в этом он точно преуспел. А монстр? Он меня не услышал? Уже мертв или у них слабо развит слуховой анализатор? Но это невозможно, другие же меня слышали за пять-семь метров от них. Ладно-ладно, я здесь не для того, чтобы изучать этих тварей. Без разницы, что у них там как устроено. Надо уходить отсюда. Тихо ступая, выгибая стопу так, как показывал Себастьян, пошла к выходу на другую улицу. Нога ныла невообразимо, кожа натягивалась и будто разрывалась на месте лодыжки, плотно обтягивая отросток берцовой кости. Каждый шаг доставлял адскую боль, я жмурилась и старалась не обращать на нее внимания, но разве это так легко? Да еще и упавший на ногу светильник давал о себе знать, похоже, образовывалась огромная шишка. «Небольшое напряжение, — говорил он. Потом привыкаешь и ничего не чувствуешь», — утверждал он. Но боль набирала силу с каждым шагом, губы рефлекторно сжимались до тонкой нитки, а дыхание было громким и рваным. Выглянув с другой стороны закоулка, созданного из-за близко стоящих друг к другу домов, я увидела перекресток, по которому гулял плотный сизый туман, обволакивая все пространство, тем самым еще больше придавая ему схожести с кладбищем из ужастиков. Поежившись, растерла ладонями плечи и, сняв с бедер толстовку, надела ее, полностью застегнувшись. Поправив нож на бедре, подумала, что такая перемена в погоде очень странная. Здесь всегда было тепло, даже жарко, туман был постоянно, не отрицаю, но этот не похож на обычный. Все-таки это затишье перед бурей. Что еще мне готовит это место? — Похолодало, — шепнула себе под нос хриплым голосом, словно у заядлого курильщика. После чего прочистила горло, сглотнув неприятный колючий ком, застрявший прямо поперек глотки. Мне нужно было говорить себе что-то вслух время от времени, чтобы не лишиться рассудка. Голоса не утихают, они льются в моей голове призывной песней дьявола, со странным, но вполне весомым смыслом. Я не могу их утихомирить, не получается. Что будет дальше? Свихнусь ли я здесь? В первый раз после стольких лет задумываюсь о том, что стоило оставаться на «больничной койке», находящейся дома, пить успокоительное и медленно становиться бодрствующей сомнамбулой. — Ты действительно веришь в это?  — громко прозвучал заинтересованный женский голос у меня в голове. Я схватилась за голову. Дрожащими пальцами выискивала на шее тот самый позвонок, который резко пронзила боль вкупе с новым раздражающим голосом. Но, вероятно, эта женщина сильнее всех остальных, как только она обратила внимание на свое существование, все прочие голоса заткнулись, забившись в потайные уголки сознания, кто куда. — Дорогуша, да ты же сама себе врешь,  — дерзко усмехнувшись, продолжила девушка. — Никогда ты не хотела возвращаться к тому убогому состоянию. — «Умолкни», — мысленно приказала я, возможно, слишком жестко, но мне надоело, что, как только они объявились, вечно берут надо мной верх. — Какие мы дерзкие, — захохотала она, отличная остальных. — Ты серьезно думаешь, что твоя наигранная жестокость заставит меня заткнуться? Детка, запомни, я знаю о тебе все, каждую испытанную тобой эмоцию, мне доступно каждое твое воспоминание, ведь я — часть тебя. — Бред какой-то, — массируя шею, пробормотала я. — Да неужели девочка забыла уже про то, как убивалась, узнав, что больна? Ах, точно, ты же боишься психологов, вот и хочешь забыть про это, да? Ее тон становился все более наглым, уверенным в себе — не то, что мой. Она понимала, что я ничего не могу сделать, чувствовала свое главенство, жила им. Ее забавляла моя растерянность, загнанность, чувство страха и никчемности, раздражение, но в то же время сдержанность. Манера речи этой девчонки нервирует, ведет себя, словно подросток. Или же так и есть? — Рейчел, Рейчел, Рейчел, — разочарованно проговорила она. — Мне столько же, сколько и тебе, я — это ты. — «Если ты — это я, и все помнишь, то, что было в тот день? В день смерти брата». — Вот вроде такая большая девочка, а круглая дура. Детка, давай заново. Я — это ты, знаю то, что знаешь ты, чувствую то, что чувствуешь ты. Мы — это как две книги с одинаковым сюжетом, но разным отношением героинь к происходящему. — «И зовут тебя тоже Рейчел?» — устало поинтересовалась я, почесывая костяшки пальцев. — Нет, я не имею постоянного имени, и поэтому для тебя буду… — Джейн Топпан, — перебила ее. — Эй, дорогуша! Топпан была серийной убийцей и маньячкой с извращенными замашками. Ты чего? — Поэтому с этого момента тебя зовут Джейн Топпан. Ты уже со знакомства отравляешь мне жизнь. — Да ты!.. — агрессивно начала Джейн, повышая голос. — Пошла к черту, — тихо произнесла я и вышла на перекресток, что и собиралась сделать до того, как объявилась вторая «я». — Что ж, ладно, в этот раз я тебе верю. Такая отличная постановка безразличия ко мне, но на самом деле ты же боишься? Да? Так ведь? Осознавать, что диссоциативное расстройство заработало в полную силу, пугающе? Прекрати напевать эту жуткую пародию на Джареда Лето и ответь мне уже! Полностью игнорируя назойливую нахалку Джейн, я мучила ее своим жутким пением, выслушивая в свой адрес самые разнообразные ругательства. Никогда у меня еще не было столь прекрасного настроения, губы растягивались в улыбке чуть ли не до ушей. Я вспоминала весь свой музыкальный запас, радуясь, что он огромен. Джейн уже была не в силах продолжать поток неиссякаемой брани и просто страдальчески завывала, что и доставляло мне неимоверное удовольствие. Первый раз я мучаю голоса, а не наоборот, могу отыграться за всю боль и раздражение, что они мне принесли. Я медленно двигалась по асфальту, чуть прихрамывая на правую ногу. Иногда губы, обветренные и потрескавшиеся, безмолвно шевелились при напеве очередной песни. Каждое их соприкосновение друг с другом пощипывало кожу, из-за чего я морщилась и, облизывая их языком, аккуратно соединяла вместе, чтобы избежать шанса прилипания кожи и следуемое ее отдирание. Джейн на это лишь хихикала, ей нравилась моя боль. Туман сгущался, и я инстинктивно начала разгребать руками серо-голубые сгустки около лица, расчищая себе путь. Честно говоря, отвлеченная Топпан, я совершенно забыла, куда направлялась, поэтому заново искала для себя маршрут. Холод пробирал до костей, кожу атаковали мурашки. Мне оставалось только удивляться такой резкой смене погоды и гадать, чем это могло быть вызвано. Сознание заполнила тревога, ведь столь плохая видимость не давала разглядеть ничего на расстоянии вытянутой руки. Все чаще мелькали мысли о том, что здесь я — либо легкая добыча, либо хитрый лис, которого никак не найдут в таком тумане. Видят ли эти монстры настолько хорошо, чтобы разглядеть меня здесь? — Эй! Ты что, умереть хочешь? Давай топай отсюда! Не видишь, что ли? Это место слишком уж подозрительное! — сурово возникала Джейн, но, затрагивая тему моей смерти, в ее дерзком голосе сквозили нотки страха. Чего она боялась? Потерять меня или же мое тело? Сможет ли она полностью захватить мое сознание, чтобы самой заправлять данной мне жизнью, а меня сделать таким же раздражающим голосом? Нет, сейчас не время об этом думать, лучше сделать это в безопасном месте, если такие здесь имеются, конечно. — Мнишь себя подлинником? Оригиналом, на который мы не вправе даже равняться? Всех нас характеризуешь просто порождением сознания, нервирующим великую тебя. А ведь я — представление твоих потайных желаний и страхов, от самых бредовых до глобальных. Я бы могла легко захватить твое сознание и начать свою жизнь, которой не была удостоена, но мне что-то мешает, вероятно, эта дурацкая STEM, к которой тебя подключили. Ты и все остальные — лишь глупые доминанты, и мы обязаны вам подчиняться. А любой «голос», как ты говоришь, имеет свое мировоззрение, страхи и радости, мы тоже чувствуем и живем! Терпим все, что нам выпало, а вы, жалкие эгоисты, избавляетесь от нас. Так просто прощаетесь с дарованной вам жизнью, а могли бы просто отдать ее нам и попробовать прожить нашу! — Замолчи, Топпан, — тихо процедила сквозь зубы, отмахиваясь от очередного сизого клочка. — Дура! Прислушайся ко мне! — возмущенно закричала Джейн. — Это место слишком подозрительное, — чеканя каждое слово, произнесла она, и мне показалось, что на секунду перед глазами всплыл образ сердитой девушки. Встряхнув головой, прогоняя наваждение, пошла дальше. Я до этого и без нее вполне справлялась. Знаю, что подозрительное, но здесь все не взывает к доверию! А она всего лишь отголосок моего сознания, дефект, который я удалю, выбравшись отсюда. Чтобы Джейн там ни говорила, какими бы лирическими ни были ее речи, причин им верить у меня нет. — Гордячка, — с неприязнью выплюнула Джейн. — «Грубиянка», — не осталась я в долгу. — Твой словарный запас, между прочим, — язвительно пояснила собеседница. — Да неправда. Никогда у меня не было такого слога. — Слишком уж высокого ты о себе мнения. Это сейчас Рейчел — девочка-пай, а в школе? С начала средних классов? Учителям осточертело вызывать твоих родителей. Они при виде тебя на стенку лезли, ожидая, чего же ты на этот раз выкинешь. Да впрочем, ты и сейчас та еще мерзавка. Внешний облик только подкорректировала немного. — «Веселое было время», — мечтательно улыбнувшись, подтвердила я. Джейн засмеялась звонким, рассыпчатым смехом, вскоре заразив этим и меня. Настроение поднималось с низов все выше, заставляя растягивать губы в улыбке и придавая уверенности. Теперь даже проблема одиночества не казалось страшной с такой-то собеседницей! Да, Джейн нематериальна, но жива и способна поддерживать диалог. С ее появлением голоса больше не высовывались из своих укромных уголков, возвращался мой размеренный внутренний монолог, и ничего больше не мешало вести рассуждения. Да, мы невзлюбили друг друга, но это не мешает нам следовать общей цели — нужно отсюда выбираться, а там уже решим, кто чья выдумка и кто вправе существовать. Думаю, мы с Топпан сможем взаимодействовать, если обговорим некоторые моменты и заключим соглашение. Немного нахмурившись, встала на месте и прислушалась. Сначала я подумала, что мне показалось, но сейчас, когда отчетливо слышится женское пение, стало не по себе. Может, это человек? Или же это одна из этих тварей? Но я не слышала от них ничего, кроме крика и рыков, а тут ясный напев какой-то мелодии. Но может же это быть монстр с более развитым сознанием, чем у остальных? Только недавно утихшие колокольчики зазвенели с новой силой, делая полный разворот на струне. Они говорят мне об опасности? Предупреждают? Такое было и с монстром около машины. — «Джейн», — мысленно позвала я, вложив в это всю свою серьезность, в надежде на то, что она не припомнит мне недавние грозные слова и жестокие обещания. — А вот пошла ты! Припомню! — резким вскриком разбила все мечты сожительница, заставив меня вздрогнуть. Таким пронзительным и злобным был ее тон. — Ты — одна из таких же эгоисток, как и все остальные! Пытаешься избавиться от меня и уже строишь на это планы! Но пойми же, ты хочешь «устранить» часть себя, а не новую личность, поселившуюся в тебе. Вы все, словно клоны, твердите, что мы не похожи на вас, но это глупость, потому что мы созданы из вас. Жалкие трусы, которые не хотят это признавать и покопаться в себе, дабы найти все то, что указывает, «дефект» — это я сам. Она со всей обидой, накопившейся у нее внутри, выкладывала мне боль, которую хранила все это время. Ее пламенная речь заставила меня притупить взгляд и закусить губу, я боролась с тем, чтобы не начать расковыривать мыском кеды потрескавшийся асфальт. Джейн давала мне большую пищу для размышления уже не в первый раз, но мне все никак не понять одного: разве она не осознает, что это не вовремя? — И опять ты пропускаешь все мимо ушей, — разочарованно прошептала она. Мне даже казалось, что она сейчас плачет, но свою теорию ничем подтвердить я не могла. — «Я слушаю тебя! Правда, слушаю! Я уже решила, что как только мы выберемся отсюда, начнем рассуждать, кому вправе жить дальше!» — отчаянно убеждала, пытаясь достучаться до Топпан, показать ей, что я осознала то, что она говорит, и приняла, наверное, наилучшее решение. Она молчала, и все мои дальнейшие попытки позвать ее не увенчались успехом. В итоге разбитая, даже не понимая почему, ведь только десять минут назад я утверждала, что мне вполне хорошо одной, я поплелась дальше. Хорошее настроение вмиг улетучилось, а от безысходности и проблем, свалившихся на плечи, хотелось выть и драть на голове волосы. Внутри билась о стенки всепожирающая пустота, она разрасталась на моей боли, поглощала меня полностью, оставляя за собой шрамы и свежие кровоточащие следы. Пение становилось все громче, и мне уже было наплевать, человек за ним скрывался или монстр, я сама — монстр. Жутчайший из всех, ведь одного моего желания достаточно, чтобы уничтожить этот город-иллюзию к чертям. При мысли об этом сердце неприятно защемило, и я аккуратно положила руку на грудь, даже так почувствовав свое учащенное сердцебиение. Хочу ли я уничтожать все это? Место, где мне удалось познать истину, где я смогла стереть грань между настоящей собой и созданной оболочкой для окружающих? Мысли расслоились и разбежались по двум фронтам, твердя что-то свое о полной ликвидации Юниона и о его заслуженном праве на жизнь. Я познала здесь столько боли, но при этом обрела намного больше. Не знаю, чего я хочу, но то, что в голову лезут идеи о захвате силы ядра, определенно, ужасно! Никогда не стану тем, что предполагала сотворить из меня мама, и то, что является основной мечтой Стефано. При воспоминании о нем разум резко отбросил остальные мысли в сторону. Сознание плавно вырисовывало его портрет, заставляя растеряться и встать на месте, даже музыка уже ничем не привлекала. Вот он, стоит перед глазами такой, каким я его запомнила при нашей последней встрече. Лгать себе не стану, сам по себе он красивый мужчина, с озорными искорками в глазах, серо-голубой радужкой, нахальной ухмылкой и иногда резкими репликами на мои фразы. И насколько сильно я любима Стефано и любима ли им вообще? В груди все сжимается, когда в голову врезается мысль о том, что я не могу быть им любима хотя бы потому, что он видит во мне лишь сосуд для силы, как Джейн видит во мне сосуд для ее жизни. Прижимаю руки к груди, сжимая кисти в кулаки. Для всех мое существование, как кусок механизма, завершающая деталь, по-настоящему любил меня лишь Дэниел. Мой дорогой, любимый мальчик, пострадавший из-за меня. Если бы меня не стало, так много людей не страдало бы. Ни Стефано, который все время теплил надежду о встрече со мной, ни Себастьян, уверенный, что у меня получится найти его дочь, ни приятели, вынужденные общаться со мной, хотя за глаза называют сумасшедшей, ни покойный Дэниел, ни отец, страдающий при виде меня. Я уверена, он вспоминает те дни пикника с болью, осознавая, что все уже не будет как прежде. И в этом виновата я. Хотя, может, он не воспринимал это никогда всерьез. — Рейчел, — свистящим шепотом произнес девичий голос рядом со мной. Вздрогнув, медленно поднимаю голову. Из-под густой челки на меня смотрели заинтересованные глаза, немного уставшие, воспаленные, но при этом не потерявшие свою былую привлекательность. Покореженные плечи и лицо закрывали ее длинные смольные волосы. Ужасную худобу не скрывали даже просторные одежды, запятнанные грязью и кровью, которая, пробыв на ней уже довольно долгое количество времени, приобрела темно-бурый цвет. Руки, похожие на кости, обтянутые кожей, с неестественно длинными пальцами и заостренными на конце ногтями, словно когти дикого животного, тянулись к моему лицу. Ее тело гнило живьем, отовсюду виднелись куски разложившейся плоти, и оставалось только удивляться, почему рядом с ней не копошатся насекомые. Она настолько мягко и грациозно парила в воздухе, что осознавание того, что девушка передо мной действительно парила, уходило на второй план. За ее спиной, будто крылья, развевались длинные лоскуты одежд, а на подбородке размазался большой красный след. Помада или кровь? Но, как только я моргнула, это видение исчезло, заставляя задуматься: было ли оно на самом деле? Руки немилосердно дрожали, пот каплями скатывался с пальцев на асфальт. Я почувствовала, как пространство начинает медленно плыть перед глазами, и попыталась сесть, чтобы не удариться, если упаду, да и мне показалось, что таким образом я смогу прийти в себя. Пытаясь дышать размеренно, схватилась за голову, в которой бушевал рок-концерт вкупе с ураганом и голосами, почувствующими свою силу. Громкий мученический крик сорвался с губ сам собой, и то, что этим я могу приманить монстров, в голове не укладывалось, потому что думать было невозможно. — Молчите! Молчите! Молчите! — кричала охрипшим голосом, задрав голову к небу. От боли из глаз покатились слезы, еще больше затуманив виденье мира. Надоело это видеть, слышать, чувствовать. Раздражает любая мысль, пришедшая в голову, потому что она озвучивается. Никогда еще так не хотелось тишины и спокойствия. — Замолчите! — завопила я, окончательно охрипнув. — Дура ты, Рейчел, — устало произнесла Джейн. Заплаканными глазами я оглядела пространство вокруг себя. Мне не понравилось, что Топпан снова завела разговор, да и внутри тревожно звенят колокола. Чувство довольно неприятное, будто тебя наполняют кипятком со льдом. Вода бурлит, пар клубится, но лед ее остужает и бережно обезболивает ожоги. — Хотя бы раз прислушайся к тому, что тебе говорят. — Я слушаю, — упрямо прошептала я. — Нет, Рейчел, ты никогда и никого не слушаешь,  — дерзко объявила Джейн, поставив в разговоре точку. Удивленно хлопая ресницами, боролась с возмущением. Если я ее иногда не слушаю, не значит, что это распространяется на всех. Она внезапно объявилась в моей голове и еще требует к себе должного внимания, хотя сама нагло смеется надо мной. — Рейчел, — прошептали за спиной прямо около уха, и этот свист при говоре я пока не забыла. В голове резко помутнело, а холод проникал в легкие, полностью замораживая трахеи, стало больно дышать. Ощущение, будто попала в Антарктиду в летнем платье, наверное, даже кости уже покрылись корочкой льда. Девушка, а я была уверена, что это именно недавняя знакомая, со спины невесомо прикоснулась к моим плечам кончиками пальцев, все равно поцарапав острыми ногтями. — Помогите, — попыталась выдавить из себя, но кроме слабых хрипов ничего не вышло. — Беги, Рейчел! Она монстр! Рейчел, это опасность! Пожалуйста, вставай! — услышала я голоса, когда сознание почти отключилось. — Вот видишь, дорогуша, они заботятся о тебе и уже давно кричат об опасности, но разве ты кого-нибудь слушаешь? В особенности таких никчемных существ, как мы, не имеющих даже своей телесной оболочки. Спи, детка. — «Они никогда не говорили об этом. Их главной темой было призвать меня к суициду». Но я поняла, что меня уже никто не услышал. Темнота овладела мной, окутав все тело тяжелой субстанцией. Сознание уплывало, и на этот раз я не буду за него цепляться, а позволю себе все-таки поспать, как и сказала Джейн.