Когерентность

      Дерек полз в полутьме, сил встать уже давно не осталось. Мягкая, упругая почва не была землёй, иногда его пальцы продавливали пульсирующую поверхность, утопая в тёплой алой массе. Джинсы ниже колен насквозь вымокли. Равнине из плоти не было конца.       Он едва мог вспомнить своё имя, а порой забывал его вовсе. Воспоминания вспыхивали где-то глубоко и тут же таяли, не в состоянии продержаться в живых ни секунды.       Сколько раз он находил своего спасителя, сколько бесчисленных раз просил остаться, умолял о помощи, срывая голос: никогда, ни разу не сумел дотянуться до бледного лица, ухватиться за полы чёрной куртки, удержаться от распада.       Чёрные волосы до плеч роняли капли дождя — и это было единственной водой под гигантским солнцем, затеняющим половину неба. Он слизывал их с рук в тщетной попытке утолить жажду. Вампир всегда уходил — и ноги сами собой подкашивались, отчаяние узлом скручивало кости. И Дерек падал лицом о землю; плечевые суставы больше не могли удерживать тело, колени рассыпались песком. И всё исчезало, чтобы он вновь собирал себя по крохотным крупицам, рывками выкарабкиваясь из бездны навстречу протянутым окровавленным ладоням.       И затем явилось имя. Два коротких слога — единственное знание под чёрным солнцем, единственная причина двигаться дальше. Близко как никогда прежде, он задыхался, отвечая на пьянящие звуки голоса, прижимаясь и дрожа, но всё снова оборвалось… Лэй Юн, средоточие и смысл всего, поднялся с колен, вырастая выше.       И теперь кто-то другой смотрел этими алыми глазами.       Встречный ветер развевал изменившиеся, длинные, стелящиеся по земле вороные пряди.       Оглушительно взвыв, мир рухнул в металлическом вопле, и осталось лишь имя.       Входная дверь закрылась с мягким щелчком, и Юн побежал. Вихрем ворвавшись в спальню, он бросил покупки у прикроватной тумбы и, наконец, коснулся лба своего бездыханного гостя.       Живой.       Состояние без изменений.       На ходу стягивая косуху, он метнулся обратно, вниз, за вешалкой-стойкой, сбросил на пол шарфы и плащ и потащил её наверх.       Невыразимо грязная толстовка Кири полетела в дальний угол вместе с его отсыревшей обувью. Быстрыми движениями целитель затянул жгут, разорвал упаковку катетера — и вскоре мелкие капли солевого раствора с глюкозой стали стучаться в вены, тихо и терпеливо зовя Кири обратно.       Скорее всего, тщетно.       Два часа и двадцать минут.       Он вспомнил о просьбе леди Ран. Ноутбук постигла участь смартфона, компьютер лишился питания, роутер был обезврежен с особым усердием; стало на йоту спокойнее.       Пара минут — и у кровати появилась кастрюля с горячей водой и стопка полотенец. Распоротая ножницами пропотевшая футболка, заскорузлые джинсы и бельё отправились к остальным вещам.       Тёплая, мокрая ткань осторожно и тщательно проходилась по выступающим рёбрам, густым гематомам на боку, плечах и бёдрах, заново проясняла черты мертвенно-бледного лица Кири. Теперь он казался ещё моложе, несмотря на недельную щетину. От тепла тревожное напряжение в теле Юна ослабло. Его чуткие пальцы двигались медленно, анализируя повреждения, пробуя их на вкус.       Незваная капля крови мазнула по впалому животу.       Касаться Кири было приятно.       Закончив, Юн нетвёрдым шагом дошёл до комода за чистой одеждой. Кири был ниже ростом, и с размером проблем не возникло. Боль в руке вернулась; он выпил двойную дозу таблеток и кое-как одел бездыханного, всем телом ощущая зверскую усталость.       Откуда у Кири его адрес? Ищут ли его родные? Кто ещё знает о странном недуге? Ворох вопросов и ни одного ответа. Стягивая его одежду, Юн не нащупал ни телефона, ни бумажника…       Он решил ещё раз проверить карманы. Пусто. Лишь гнутая скрепка да новенький саморез. Юн покрутил его в пальцах, оцинкованные грани отливали небесно-голубым. Он улыбнулся.       Красивый.       И вернул сокровище обратно.       Неожиданно нашлось то, что он искал: в переднем кармане джинсов лежал затёртый, окрашенный синевой чек из супермаркета.       Безналичная оплата. Держатель карты: Дерек К. Коннери.       Юн присел на крышку саркофага и потёр переносицу, изо всех сил пытаясь вспомнить, мог ли он где-то слышать эти три слова. Память молчала. Разве что… второе из имён, закрытое точкой на мятом клочке термобумаги, нравилось ему больше.       Кири.       Так его будут звать.       Острая, властная мысль не пришла — ударила в голову. По спине прокатилась волна жара.       Да ты спятил…       Юн сел на край кровати, рядом, взгляд перебегал от чека к тёмным спутанным волосам, узким бёдрам, снова к чеку.       Серые буквы оглашали список дешёвых продуктов, на какие он даже не посмотрел бы. Кири… Нет, Дерек Коннери был беден. Но куда интереснее оказался адрес магазина. Юну пришлось бы копаться в карте, если бы прошлым летом он не искал на этой самой улице скупщика костей. Неприветливое место в Девятнадцатом, самом северном секторе города. Бедняцкий район. Сам Юн жил на юго-западе — тихой обители зажиточных горожан.       И судя по состоянию одежды Дерека, глядя на его истощённое тело, он уже готов был поверить, что тот прошёл через весь Оннес Тад. Пешком.       Нет, наверняка всё было куда банальней.       Окончательно запутавшись в предположениях, Юн спрятал лицо в ладонях и замер. Он торопил время, желая прогнать оставшиеся минуты, и это по-детски наивное ожидание помощи казалось ему жалким. При чём тут вообще леди Ран? В лучшем случае она замолвит словечко в престижной клинике, но вероятнее всего, будет лишь разочарована и зла из-за отмены своих планов.       Бутылка с физраствором закончилась, Юн вытащил иглу, прижал ватным тампоном прокол. Закрепил лейкопластырем. Губы Дерека чуть порозовели, но, возможно, Юн лишь хотел в это верить.       В начале четвёртого часа утра, чувствуя себя практически убийцей, он спустился в прихожую и встал у окна, осторожно приоткрыв шторы, всматриваясь в ночь.       Напротив дорожки к его квартире остановился автомобиль. Рычание двигателя заглушал грохот сердца. Из-за света фар Юн мог разглядеть лишь вытянутый, приземистый силуэт машины, какой бывает у дорогих, винтажных моделей. Услужливый водитель открыл пассажирскую дверь; из салона выплыла Ран Кле Хинн, одетая с обычным своим лоском, и неторопливо зашагала к двери.       Запоздалая мысль: он ведь даже не дал свой адрес. Но ей наверняка предоставили данные по щелчку пальцев.       Юн открыл сразу после стука; леди поклонилась ему в восточной манере, и, ослепительно улыбаясь, вошла в дом. Стоило двери захлопнуться, улыбка испарилась, и её сменила стальная сосредоточенность.       — Слушаю, — она опустила приветствие, её глаза быстро сканировали прихожую, лестницу, видимую часть кухни.       — Я сделал всё, как вы сказали, — он поклонился снова, сдерживая нервную дрожь. — Прошу меня простить, леди…       Ран Кле Хинн перебила его, подняв ладони.       — Так, я вижу, что ты напуган, успокойся и просто расскажи, идёт?       Юн быстро закивал, удивляясь непривычной, свойской интонации. Он решил начать издалека.       — Вы слышали о трагедии в «Истерлене»?       Её лицо дрогнуло, а взгляд на секунду упал вправо, вниз. Она что-то сопоставила.       — Да.       Слушала леди Ран Кле Хинн внимательно, настороженно, уточняя детали, умалчивая о выводах. Лицо её с каждой минутой мрачнело, и это было нехорошо. Совсем нехорошо.       Поднявшись в спальню за Юном, она встала у кровати, скрестив руки на груди, колючим взглядом изучая лежащего.       Потемневшие веки Дерека дергались, равно как и кисти рук. Тяжёлые сны.       Юн молчал.       — Я всегда знаю, чего хочу, господин целитель, — произнесла Ран Кле Хинн, тревожно сведя брови. — Но сейчас я не знаю, чего хочу больше: того, чтобы всё это оказалось твоей фантазией, или же наоборот.       И вот такого ответа Юн точно не ожидал.       — Ты спросишь меня, почему, — она развернулась к нему лицом. — Потому что удивительным образом, не понимаю, как… но в твоих догадках я вижу всего одну брешь. И либо эта брешь низведёт их в ничто, либо…       Ран Кле Хинн подошла ближе, заступив за контур его личных границ.       — Либо, Юн, — она назвала его по имени, перешагнув и эту границу, — ты Има.       — Что? Не-ет, — растерянно протянул он, взгляд загнанно заметался из стороны в сторону. — Я забыл… Только древняя кровь могла… Значит я, значит Кири… Дерек… я ошибся.       Внутри всё похолодело. Он упустил столько времени, нужно срочно…       Сильные пальцы сжали его плечи.       Словно волноломы на краю бушующего моря, они гасили удары его паники. Взгляд Ран Кле Хинн был куда жёстче, чем эти тонкие пальцы. Юн смотрел в золотые глаза, запрокинув голову: древняя была не меньше двух метров ростом.       — Год назад ты вытащил меня из-за черты, — она отчётливо выговаривала каждое слово. — Сколько душ способен охватить твой дар?       Юн не понимал, к чему она клонит.       — Три, четыре… когда как.       — Ты проверял? Каков предел твоего навыка контроля?       — Больше тридцати не тащит никто, это опасно.       Леди Ран изогнула бровь.       — Ты проверял? — с нажимом повторила она.       — Нет… Мой отец — обращённый, он был человеком, понимаете? — сопротивлялся Юн. — И уши у меня обычные.       Она усмехнулась.       — Присядь.       Ран Кле Хинн опустилась на закиданную одеждой софу, лоснящаяся ткань её брюк накрыла проплешину в истёртой обивке. Юн присел рядом, тревожно смотря в сторону кровати.       — Сейчас ты ему не поможешь. Его личность разрушается.       Он резко повернулся к ней.       — Вы знаете, что происходит?       — Скорее всего, да. И всё происходящее здесь строго конфиденциально.       Лэй Юн не сводил глаз с серьёзного лица Ран Кле Хинн. Канареечно-жёлтый турмалин в центре её лба ловил тёплый свет пыльной лампы — капля солнца на фарфоровой коже. Она медлила, тоже не зная, с чего начать.       — Я снова должна тебя поблагодарить, Юн. Если есть хоть какой-то шанс, что мы правы, никто не должен узнать, что случилось, иначе быть беде. Здравый смысл выдаёт ряд противоречий, однако есть и другая сторона… Я прожила четыре тысячи лет только потому, что не пренебрегала чутьём — ни своим, ни чужим…       И Ран Кле Хинн произнесла фразу, которую Юн ждал до ломоты в груди и одновременно боялся до дрожи в коленях:       — На твоей кровати лежит акема.       Спину снова обдало жаром.       — И без нашей помощи он умрёт. Мы можем прервать его муки, и надеяться, что таких ужасающе низковероятностных событий больше не случится. Мы можем попробовать спасти его и разобраться в ситуации. По правде говоря, я не знаю, как.       Жуткие слова согнали Юна с софы, он мигом оказался у изголовья кровати, приложил руку к прохладному лбу.       — Почему он умирает? Как вы это поняли?       — Почти никто не переживал инициацию. Судя по тому, что ты рассказал… это терминальная фаза.