Когерентность

      — Незримое солнце! — прошептала Ран Кле Хинн и прикрыла рот ладонью.       Она вытянула шею как большая и странная птица, наклоняясь ниже. Слишком низко. Юн сжал кулаки, подавляя желание выставить перед ней руки, заставить её отстраниться. Он настороженно наблюдал, как она диковато, с опаской всматривалась в лицо Дерека.       В линии.       Три тёмных полосы пересекали нижнюю губу акемы, спускались вниз по подбородку, до середины шеи. Яркие, чётко очерченные, они выглядели совершенно как татуировка.       Леди Ран подняла глаза, из них смотрела кромешная ночь, оцепенелое безмолвие грядущего. Юн дёрнул плечом и кинул взгляд на дверь, предлагая уйти. Еле успевая за летящими шагами древней, он понимал: разговор начнётся сейчас. Без Дерека.       Ведь тот уснул совсем недавно, крепкие объятия травяного отвара удерживали его во тьме без сновидений, тихой и тёплой тьме.       Юн сомневался, что удержит себя в руках, если кто-то его разбудит.       — Я нашёл его на полу у саркофага, — начал Юн, устраиваясь на длинной софе. Ноги мёрзли. — Я проснулся раньше срока. Он пытался меня разбудить, но не успел.       — Но всё же разбудил.       — Да.       — А он сильный, — подметила Ран Кле Хинн.       — Тогда я и увидел эти полосы. Вы заметили, что это пигментные пятна? Откуда они?       — А сам он, случайно, не знает? — сощурилась леди Ран.       Как ни странно, Юну было, что ответить.       — Говорит, их оставил я. Своей рукой.       Ран Кле Хинн с подозрением изучала Юна, её губы превратились в тонкую линию. Казалось, её тяжёлый взгляд прожжёт в нём дыру, да ещё и обивку испортит.       — Ещё что-нибудь он сказал?       Дерек помнил о снах немногое — фрагментарно и избирательно. Видимо, большая часть его видений осознанию не подлежала. Наверное, это было к лучшему. Но в этот раз сон по-настоящему перешагнул порог яви, оставил след и не позволил себя забыть.       — Сказал, — ответил Юн, рассматривая свою ладонь, — что у меня были длинные волосы. Настолько длинные, что лежали по всей комнате. Это уже не в первый раз. Что это может значить?       Ран Кле Хинн потёрла лоб и поморщилась. Её волосы торчали в разные стороны, как будто прямо посреди замка её настигла буря. Если подумать, так и было. Юн не оставил ей шанса привести себя в порядок после сна.       — Отметины на лице мистера Коннери, — она тяжело вздохнула, — это метка Ааты.       Эхилай замер, услышав священное имя.       — Он отмечал таким знаком тех, кто заботился о нём, тех, кто имел право его касаться. Ближайшее окружение.       — Охренеть, — медленно выдохнул Юн.       Она кивнула.       — Насчёт длинных чёрных волос догадаешься сам?       Юн вздрогнул и поёжился. Разум не готов был принять эту версию реальности.       — Так это был Аата? Вы знаете, как он выглядел? Вы… Вы видели его? — мысли ревели как водопад. — Но почему Дерек говорит, что это был я?       — У него и спрашивай.       Леди Ран замолчала. Тени на её лице казались глубже, чем обычно. Она потянулась за пледом и задумчиво убрала с него несколько соринок, а затем протянула Юну.       — Как он сам?       Юну потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что от него ждут ответа.       — Он сам… Быстро оправился, — ответил Юн, закутываясь в мягкую ткань. — Но прижало его мощно, глубоко провалился. Я дал двойную дозу, чтобы вывести его. Он вымотался. Сейчас ему нужно много спать.       — Ты говорил, что появился стабильный цикл. Он сбился?       — Да. Такого раньше не было. Всего четыре дня с прошлой инъекции. «Акеменат» словно взбунтовался. Леди Ран, нужно что-то делать. Я чувствую, что времени мало.       Она снова кивнула. По её лицу целитель понял: она верит его интуиции.       — Я заварю чай. На это время точно есть.       Имя прародителя всё ещё звенело в голове у Юна, снова и снова, озвученное высоким голосом Ран Кле Хинн. Кажется, только сейчас он полностью осознал, что Аата не просто символ, что он жил, дышал, ходил по земле. Всё это было. Неимоверно давно, но действительно взаправду.       «Тех, кто имел право его касаться».       Мысли снова вернулись к Дереку, к его прикосновениям, и грудь наполнилась тревогой и жаром. Юн обречённо покачал головой. Почему на этом человеке словно сошёлся клином свет? Одно то, что он упал к Юну на порог — уже было из ряда вон. А трое суток назад он очнулся с меткой древнего бога на лице. Что будет завтра?       Почему стало так страшно, почему воздух кончился, и ослабли руки, когда Юн увидел Дерека на полу, без сознания? Эмоциональная нагрузка от их связи не могла не привести к привязанности, это Юн понимал прекрасно. Их отношения с самого начала вышли далеко за любые терапевтические рамки. И даже за границы допустимой для Юна близости. Проще говоря, всё это было для него слишком.       Вдыхая запах шерстяного пледа, он вспоминал их первые недели в замке. Вспоминал, как Дерек лежал головой на его коленях, то приходя в сознание, то снова падая в эйфорическую бездну, а Юн аккуратно распутывал руками его волосы. Целитель не мог оставить его ни на миг. Во все вынужденные перерывы Дерек буквально начинал сходить с ума, искал его, падая с ног, врезаясь в мебель, звал настойчиво и неустанно. Если бы не Ран Кле Хинн с её холодным рассудком, терпением удава и рецептами снотворных отваров, Юн бы умер от истощения.       Он мог приказать Дереку ждать его сколько угодно, мог отогнать от себя одним лишь жестом, мог и... Хотел? Но Юн накрепко запретил себе даже думать о любых проявлениях власти. Он знал свои слабости. Знал, что не сможет остановиться. Пожалуй, это было страшнее, чем испить человеческой крови. К тому же, полностью противоречило итоговой цели — восстановить переломанную волю. Целитель должен исцелять.       Так что Юн, стиснув зубы, пошёл по самому сложному пути. С его характером — негибким, категоричным, вспыльчивым — было сложнее втройне. Никто из семьи не поверил бы, что младший Лэй способен анализировать, выяснять, спрашивать, предлагать. Терпеть.       Дни напролёт, пока хозяин спал, Дерек сидел у его саркофага, без сна и еды. Иногда — лежал прямо на крышке. Пожалуй, это время было самым трудным и смутным за всю жизнь Юна. Но уже тогда, в короткие проблески осознанности акемы было ясно: всё зайдёт так далеко, насколько может зайти.       И Юн, затаив дыхание, следовал за своим слепым поводырём куда-то в глубины, за грань межличностных отношений. Там, в чужеродной и неловкой связности, не было расстановки границ, не было и самих этих границ, не было места стеснению, обсуждениям и точкам зрения, не было привычных «узнать поближе». Всё, что Дерек рассказывал — о своём прошлом и настоящем, о своих ощущениях и чувствах — он говорил открыто и смело. К слову, вопросы он задавал совершенно так же, и это было куда ужасней.       Юн никогда не был романтиком и с пренебрежением относился к возвышенным чувствам. Избалованные эхилай нередко страдали подобной ерундой. Но теперь… О, теперь он бы громко рассмеялся в лицо любому глупцу, что мечтает о прекрасной персоне: верной, открытой, обожающей. О том, кто не сможет есть, спать, да что там — жить, если не будешь с ним рядом.       Целитель считал вопиюще некорректным применять к этому патологическому состоянию слово «любовь». Но здесь крылась проблема, чрезмерно весомая и неудобная, как та виверна, что разнесла «Истерлен». Уже не раз он ловил себя на досадной мысли, что не может подобрать иных слов. Дерек смотрел на него так, будто знал и любил всю жизнь.       И от откровенности его оголённой души Юну спрятаться было негде.       Леди Ран вернулась с чаем и сладостями и расставила их перед Юном. Забота в её исполнении всегда выглядела странно, будто какое-то стратегически важное действо. Юн предпочитал не вмешиваться в этот процесс.       Её волосы больше не выглядели как стог сена. Юн убрал длинную чёлку с лица. Он обещал себе брать в руки расчёску хотя бы раз в три дня, но видимо, сам Аата был против этого.       — Я согласна с тобой, мастер целитель, — произнесла она, передавая ему чашку. — Коннери нужно иное лечение, и мы не знаем, как долго он протянет без него. Твоя кровь — это лишь отсрочка, но никак не терапия, — она указала на конфетницу. — Ешь.       — У меня пока нет вариантов, — Юн взял трюфель, — в изоляции наши возможности сильно ограничены.       — Разумеется.       Она подождала, пока Юн прожуёт, с интересом рассматривая его, точно зверушку в клетке. Впрочем, в этом до Дерека ей было далеко.       — Стало тяжелее, да?       Юн вопросительно посмотрел на неё.       — Твои глаза, — объяснила она, — раньше в них был только страх проиграть. Теперь я вижу страх потери.       Юн торопливо запихнул в рот ещё один трюфель.       — Я в порядке, спасибо, — промычал он с набитым ртом.       — Хорошо, — двусмысленно улыбнулась она, — тогда к делу. Ты не раз спрашивал, как тебе расплатиться за мою помощь. Я определилась с этим.       — Слушаю.       — Вскоре я попрошу тебя об одолжении. Исполни мою просьбу. Ничего не говори Коннери, ибо он не даст тебе это сделать.       Юн тяжело сглотнул. Стало жутко.       — Что значит «не даст»? Он — акема.       Ран Кле Хинн цокнула языком.       — Не недооценивай его.       Она подошла и долила в чашку Юна смородиновый чай.       — И только после этого мы сможем попасть на Схирис, — добавила она.       — На Схирис?!       — А где ты думал, мы будем лечить твоего Дерека? На грязевом курорте?       — Я…       — Обещай мне, Лэй Юн, что бы это ни было. Это будет твоей платой.       Леди Ран села рядом и замолчала, подперев голову рукой. Строгий браслет золотых часов бережно обхватывал её запястье. Юн смотрел на циферблат.       Под сапфировой гладью билось сердечко турбийона.       В спальне, под тёплым домотканым одеялом пока ещё билось сердце Дерека.       Юн осторожно зажал чашку коленями, сложил ладони и поклонился.       — Обещаю.       Ран Кле Хинн почтительно поклонилась в ответ и пересела обратно в своё кресло.       — Ты хотел знать, что происходит. Спрашивай.       Выбрать, с чего начать, было нелегко. Хотелось, чтобы Дерек был рядом, ведь он не меньше заслуживал того, чтобы во всём разобраться. Но Юн не мог упустить уникальный момент, когда неуловимая Ран Кле Хинн была готова говорить.       — Хорошо. Вы сказали, что тёмный дар…       — Мистер Коннери! Вы вовремя, проходите, — громко произнесла Ран Кле Хинн, глядя Юну за спину.       Он обернулся. Дерек неспеша хромал к ним, ещё сонный, но его взгляд был встревоженным и жёстким. Неужели почувствовал? Чёрная метка Ааты сделала его лицо совсем другим, заострила до этого мягкие черты. Он даже двигался как-то иначе. Юн принял невозмутимый вид и занялся своим чаем.       Дерек подошёл к софе сзади и положил ладони Юну на плечи.       — О чём вы говорили?       — О тебе и твоей метке, — ответил Юн. — И о перспективах.       — Ран, что ты ему сказала? — пальцы на плечах дрогнули и двинулись к ключицам. — Почему он так нервничает?       Горячие руки Дерека словно нагрели воздух в гостиной, и Юн резко ощутил всю усталость от прошедших дней. Захотелось положить голову на подлокотник и отключиться.       — Может быть, потому, что он не знает, идти ли копать вам могилу, или ещё рановато? Кто у нас устроил представление? — парировала леди Ран.       — Садись, — Юн подтянул плед, освобождая место рядом с собой, — всё очень сложно.       — Мастер Лэй, введи его в курс дела. А я пойду, кое-что принесу, — теперь она обращалась к Дереку, — у меня есть подарок для вашего хозяина.       Подарки Ран Кле Хинн, ровно как и она сама, были неимоверно дорогими и не сулили ничего хорошего. Юн не хотел знать, что она принесёт. Он просто смотрел Дереку в глаза, и внутри что-то вставало на своё место.       Ран Кле Хинн не было минут двадцать.       — Готова ответить на ваши вопросы, господа, — леди манерно опустилась в кресло и тоже накрылась пледом.       — А подарки? — наигранно прищурился Юн.       — Сладкое на десерт, — она показала клыки. Ненормально крупные, острые и белоснежные, Юну редко доводилось видеть их во всей красе. Он воочию представил, как она перегрызает этими зубищами горло медведю. — Подарок с предысторией, так что сначала давайте разберёмся с текущей ситуацией.       — Метка Ааты. Кто и зачем носил её? Как она появлялась? Что ещё ты об этом знаешь? — начал Дерек, разминая плечо. На его шее бесстыдно темнели три ярких гематомы. Юн не помнил, как оставил их.       — Има, которые непосредственно обслуживали прародителя. Я видела их, и только. Не мой уровень статуса. Как появлялась метка — не знаю. Могу предположить, что так же, как у вас. И да, я не видела Аату лично. Я родилась после того, как он уснул.       — И ты тоже не представляешь, почему она оказалась на мне?       — Не представляю, — она разочарованно покачала головой, — очевидно, перед нами лишь малая часть картины. Он вмешался. Это не совпадение. И это важно.       — Вы сказали, он создал Има из людей? — спросил Юн.       — Да. Когда Аата прибыл на Улкет, он забрал себе половину земель. Не знаю, чему сейчас учат детей, — она пожала плечами, — но он создал расу подобных себе и наделил их знанием. Аате были нужны особые условия. Има выстроили барьер и сделали пространство пригодным для его жизни. Фактически, это даже не барьер, а область с иным измерением.       — Поэтому сейчас туда никому не попасть? — спросил Дерек.       — Не совсем. То, что мы имеем сейчас — последствие катастрофы. Защитное поле Схириса, да и вообще всё, что касалось жизнеобеспечения, поддерживали всё те же аксионные установки, закопанные под столицей. Подземные концентрические кольца диаметром в сотни километров, с крупными узлами на самом внешнем кольце, — она жестикулировала, пытаясь объяснить строение мембран. — Каждый узел отвечал за определённые функции…       — Аксионы, — подал голос Дерек. — Какие-то частицы? Типа нейтрино?       Она покачала головой.       — И да, и нет.       Ран Кле Хинн на мгновение замолчала и оценивающе оглядела обоих собеседников, словно действительно хотела поведать им тонкости древней науки, но вовремя сочла эту идею бессмысленной.       — Тридцатый канал смотрел? — спросил Юн у Дерека, ссылаясь на знаменитый псевдонаучный и даже псевдомагический ресурс, изрыгающий новости о людях-драконах, кровожадных младенцах с третьим глазом и любовной магии.       — Ну да. Там всякая дичь.       — Вот это такая же мистически запредельная дичь, только взаправду.       Дерек кивнул, снова без тени удивления.       Леди Ран наблюдала за их взаимодействием со странным, полуотрешенным, но жестким выражением лица, словно в это время в ее голове проносились тысячи аналитических вычислений.       — Катастрофа, — напомнил Юн.       — Да. — Она моргнула. — Так уж вышло, — слегка замедленно произнесла она, воспоминания тянули её на тысячи лет назад, — что на Схирис упал метеорит. Мы до сих пор не знаем, почему система обороны его пропустила. Версии были разные, но выяснить уже не было возможности. Так уж вышло. — Ран Кле Хинн шумно вздохнула и запустила пальцы в волосы. Казалось, она помнила всё, словно это было вчера. — Он угодил прямо в пространственный узел. Оставил воронку в пять километров.       Юн отдал Дереку свой чай, не сводя глаз с леди Ран.       — Реальность начала сходить с ума, — продолжала она, — то тут, то там появлялись разрывы. Всех, кто туда попадал, просто уничтожало. Поэтому спаслось так мало Има. Сейчас Схирис — область с неизвестными пространственными параметрами. После катастрофы там никто не смог бы выжить.       — А мы-то как туда попадём? — недоумевал Юн.       Ран Кле Хинн закрыла лицо руками.       — На самом деле через барьер всегда можно было пройти.       — Серьёзно? — не поверил Юн. — Тогда почему…       — Он пропускает Има.       Она указала на себя, а затем, медленно и демонстративно, на Юна.       — Да ладно! — зажмурился Юн. — Я полукровка. У меня справка есть, — напомнил он про результаты анализа.       — Ты бездельник и ханжа, — закатила глаза леди Ран, — и ты пройдёшь. А вот Коннери — не факт. В нём твоя кровь, но и это не гарантия. Сколько раз я говорила, устанавливай контакт. У моих туфель связь сильнее, чем у вас.       — Хватит, Ран, — вмешался Дерек. — Он справится. Я направлю его.       Юн покосился на него и придвинулся к краю дивана.       — Пациент, вы меня пугаете.       — Тебе не нужно бояться, — ответил Дерек этим своим раздражающе спокойным тоном.       Лучше бы ты молчал, подумал Юн. Он ничего не ответил, но кивнул, показывая, что всё понял. Несмотря на всю пакость характера Ран Кле Хинн, она была права. Дерек, задери его арази, был прав тоже. На кону была его жизнь, и для целителя это было важнее, чем то, куда Дерек мог его «направить».       — Ладно. Допустим, мы доберёмся туда. И что дальше?       — Да, — добавил Дерек, — там же одни руины. Только не говори, что меня нужно искупать в какой-нибудь чудесной луже.       — Всё куда прозаичней, мистер Коннери. Медицинские блоки. В столице были установки для коррекции устойчивых нейронных связей. Использовались в нейрохирургии и психиатрии. Именно они легли в основу проекта «Акеменат».       — И они могут быть в рабочем состоянии? — Дерек недоверчиво посмотрел на Юна, как будто тот мог знать ответ.       Но целителю это тоже казалось бредом.       — Я прекрасно понимаю, как звучат мои слова. Да, они всё ещё могут работать. Или их можно настроить. В случае провала найдём вам лужу.       Юн не сдержал смешок. Дерек одобрительно поднял вверх большой палец, показывая, что теперь его всё устраивает.       Ран Кле Хинн хихикнула, как-то нервно, и хлопнула себя по коленям.       — Откровение тысячелетия, господа. Я бы воздержалась от этого разговора, но всё слишком далеко зашло. Дело в том, что мембраны Ана Нахени постепенно восстанавливаются. Прошло больше трёх тысяч лет, а мы всё ещё имеем дар. Он даже подстроился под диаметрально противоположное расположение нового континента. Ведь Има были дневной расой. Закрой рот, мастер Лэй, мышь залетит.       Дерек молчал. Юн молчал, закрыв рот.       — Под столицей далеко не простые механизмы. Они адаптируются и способны к регенерации. Почти всё, что тесно связано с ними, можно починить. Нужно только время и навык.       — И… У вас есть навык, — медленно выговорил Юн.       — Я… — Ран Кле Хинн помедлила, её голос звенел и подрагивал. Неизвестно, сколько лет она об этом молчала, — все знают меня как жреца, и это правда. Но это не значит, что мы возносили молитвы и проводили обряды. Я инженер-отладчик межуровневых связей мембран. Высший разряд.       — Боги… Дневная раса… — прошептал Юн, когда вышел из оцепенения, — это же… Никто не должен обо всём этом знать.       — Именно, — глаза Ран Кле Хинн горели как два солнца, — а если узнает, я убью вас обоих. С акемой, конечно, пришлось бы повозиться. К счастью, до этого не дойдёт.       Дерек спокойно смотрел ей в глаза. Насчёт него она точно была права.       — Ведь у вас обоих иные приоритеты. Но теперь давайте о подарках.       Она вытянула вперёд кулак и разжала его. На пальцах закачалась серая цепь с подвесом. Юн подался вперёд. Это был крест жизни* с красным камнем по центру.       — Артефакт?       — Больше, чем артефакт, — ответила она и вздохнула, — и он, наконец, готов. Это ключ, — она указала на искусно огранённую алую каплю, — и он работает так же, как мой турмалин.       Юн посмотрел на её лоб и почувствовал себя идиотом.       — Я думал, это украшение.       — Зачем эта штука Юну? Как она работает? — Дерек внимательно рассматривал подвес, который всё ещё висел в руке у леди Ран.       — Каждый Има носит такой турмалин. Для Лэй Юна я выбрала рубеллит, из эстетических соображений. К счастью, все эхилай уверены, что это элемент традиции. Но это ключ к саркофагу. У нас с вами нетипичная ситуация, и располагать его на лбу мастера Лэя было бы неуместно, — она поднялась и протянула цепь Дереку, — держите, Коннери. Теперь это ваша ноша.       Юн недоумённо посмотрел на подвес, на леди Ран, на Дерека, снова на подвес и ничего не понял. Честно говоря, он уже оставил все попытки хоть что-то понять в её действиях и словах.       — Поясняю. Никто лучше мистера Коннери не сохранит его для тебя. И это не обсуждается. А теперь идём.       Ран Кле Хинн повела их на нижние уровни резиденции, мимо уже привычной маленькой комнаты, мимо десятков закрытых наглухо безликих дверей, всё ниже и ниже по узким пыльным пролётам. Она остановилась у одной из них и достала ключ. Обычный металлический ключ.       — Эта дверь ныне будет открыта, — она зашла, включила внутри свет и жестом пригласила их войти.       Юн пропустил Дерека вперёд и осторожно зашёл следом. В небольшой комнате, почти такой же, как их спальня, стоял саркофаг.       Огромный каменный саркофаг.       Он был не меньше четырёх метров в длину, а шириной — примерно полтора. Что за гигант мог спать внутри? Юн понятия не имел.       — Вы не ошиблись с размером, леди? — Юн обошёл его по кругу, внимательно разглядывая, не решаясь тронуть.       — Других не было, — невозмутимо пожала плечами древняя, словно не замечая необъятные габариты ложа.       — Я видел такой, — сообщил Дерек, осматривая крышку.       Леди Ран подняла бровь и повернулась к нему.       — Что? — спросил Юн одновременно с ней.       — Я видел такой саркофаг. Не помню, где. Там были колонны.       Одной рукой Юн коснулся турмалина, что лежал в ладони Дерека, а другой — саркофага. Леди Ран сказала, что поначалу нужен будет прямой контакт. Он обратился к своему дару, как она велела. Внутри конструкции что-то заскрежетало, защёлкало. Послышался тихий гул. Тонкая щель между крышкой и корпусом начала светиться.       Крышка дрогнула и с тихим шипением открылась.       Линии и символы. Символы и линии.       Письмена Има.       Саркофаг словно дышал. Всё ложе тускло горело и пульсировало странным тёплым светом, не то зелёным, не то голубым. Оно явно предназначалось для кого-то очень сильного, очень древнего, и… Очень, очень высокого.       — Ах да, — уточнила леди Ран, — возьмёшь Коннери с собой. Он как раз влезет.       — В смысле? — оторопел Юн. — К-как это, «с собой»? Спать?!       Это уже перешло все границы.       Почти с самого раннего детства дневной сон был сугубо интимным процессом для любого эхилай. Саркофаги всегда были одноместными. Даже самым влюблённым парочкам не пришло бы в голову разделить друг с другом сон.       — Да, с собой, спать. И это тоже не обсуждается.