Когерентность

      Близился рассвет. Саркофаг-гигант ждал Юна в катакомбах — ещё глубже, чем предыдущий, эбеновый.       В погоне за желанием спасти — проклятым долгом перед мирозданием, впаянным в самое его нутро, целитель не заметил, как с головой увяз в совершенно новой жизни.       Что осталось от прежней? От прежнего него?       Он замер у зеркала ванной комнаты с зубной щёткой за щекой. Тюбик пасты на экстрактах трав и кореньев был таким же, как дома. Семьдесят три пядьдесят, по акции. Верхняя полка, по левую руку. Он помнил.       Юн скучал по Оннес Таду, по его ночным огням, запаху, по его контрастам. По тесным, грязным закоулкам полузаброшенных мануфактур прошлых столетий. По грандиозным цехам, путепроводам, градирням современных промышленных зон. По трущобам Семнадцатого сектора, увешанным рваным тряпьём и по кичливым виллам, что каскадами цвели на пологих склонах Пятого.       По нервозным сделкам, по грубой, похабной брани загаженных баров, по жемчужной чешуе облачных змеев и опасному запаху свежей крови, по лязгу оружия и треску боевых заклинаний. По алому плащу и тяжёлым ботинкам.       Вечный танец денег, власти и смерти — и он был частью этого танца.       Нынешний танец — по сути, о том же. Но с иными па. С другими партнёрами.       Здесь он был всего лишь упрямым подростком для Ран Кле Хинн, а для Дерека — даже неясно, кем. Но точно не боевым целителем: ловким, дерзким, рисковым засранцем, каким он был для своры Коды Гейта.       Поэтому Юн не хотел, чтобы наступало утро, которое затащит его ещё глубже. Не хотел ведь? Ему постоянно указывали на то, что он врёт себе. Дерек говорил это прямо, Ран Кле Хинн — метафорами, а картины на стенах — лёгкими намёками.       Но он в самом деле не хотел.       Саркофаг был последним островком уединения, безопасной уютной раковиной, где его не могло достать самое настоящее психотронное оружие. Где не нужно было защищаться, закрываться, ограждаться от окаянных глаз, что так и норовили вскрыть душу Юна, проникнуть в самые тёмные и уязвимые её закоулки.       Но как бы ни было сложно, отступать целитель не собирался.       На сегодня оставалась одна загвоздка: человеку в саркофаг нельзя.       Что если его обмен веществ не сможет замедлиться так, как у эхилай? Юн знал, что людям может приспичить проснуться в любой момент. Здесь так не получится. А что насчёт дыхания? Да, воздух поступает извне, но что, если его не будет хватать?       Что означало — быть человеком, и был ли им Дерек? Никак не решаясь выйти из ванной, Юн вспоминал их последнюю тренировку: его стремительные движения, его превосходную реакцию и скорость. Нечеловеческую. Юн никогда не был хорош в боевых искусствах; он знал основы, и поначалу этого хватало. Теперь — скорее Дерек был учителем, с его интуитивным, почти творческим подходом вне каких-либо техник. И это за пять недель практики!       Каждый эхилай мог чувствовать сородича, а также обращённого. В Дереке не было ни того, ни другого. Но Ран Кле Хинн не была глупа. Она видела или знала нечто большее и сделала ставку на это. Она умела рисковать и могла себе это позволить. Юн старался учиться и у неё.       Время поджимало. Дар схлынул, и Юн схватился за умывальник, борясь с головокружением. Остальную сотню страхов и надуманных последствий стоило задвинуть подальше.       Спускаясь в толщу горы, он просил у Ааты, чтобы их с Дереком сны не смешались. Тому и так доставалось от бессознательного.       — Помни, если что — буди меня. Как угодно, тряси, кусай… — настаивал Юн, сомневаясь, что это поможет.       — Конечно.       — Наверно, нас вырубит, как только крышка закроется. Технологии и всë такое, - он планировал успокоить Дерека, но в итоге наружу вылилась его собственная нервозность. - Вот же срань! Ты хоть можешь представить, что за долговязая тварь тут спала? Какой-то монстр...       — Всё будет хорошо. Ложись, тебе пора, — терпеливо отвечал Дерек.       Юн нехотя подошёл к саркофагу. В любом другом случае он бы рассмотрел каждую деталь этого чуда, сгорая от любопытства и ожидания, но сейчас предпочёл бы залезть в самый дешёвый человеческий гроб.       Он аккуратно надавил на поверхность ложа, проверяя его на мягкость.       Дерек шумно вздохнул и забрался внутрь первым. Он провёл пальцами по линиям в камне, а затем снял с себя турмалиновый ключ и положил в изголовье.       — Я всё ещё цел, — развёл он руками.       Когда Юн наконец перекинул ногу через бортик, Дерек лёг и подвинулся, освобождая место. Он улыбался. Наверняка, был рад. Наверняка, ему было невдомёк. Людей ведь хлебом не корми — дай поспать в обнимку с каждым своим партнёром, думал Юн.       — Ты саркофага боишься или меня? — с насмешкой произнёс Дерек. — Юн, я не кусаюсь.       Он протянул руку. Юн рефлекторно потянулся к ней, но затем отдёрнул.       Между лопаток стало щекотно.       — Лицом к стенке! — выдал Юн демонстративный и спасительный жест.       Дерек покачал головой и, всё ещё улыбаясь, лёг и отвернулся.       Юн улёгся на спину, тело задеревенело, все мышцы напряглись. Было непривычно светло, а в ногах — непривычно просторно. Справа лилось тепло от спины Дерека; холодный воздух покоев только усугубил желание быть ближе к этому теплу. Он отодвинул волосы Дерека, чтобы не прищемить их, поёрзал, повернулся вокруг своей оси пару раз и понял, что искать удобное положение в его ситуации бессмысленно.       Нужно было лишь закрыть крышку, и через считанные секунды мир должен был раствориться. Всё станет неважно. Юн лёг на правый бок.       Он не заметил ручки на внутренней поверхности крышки, но всё равно по привычке потянулся к ней. Это было лишним: крышка поехала вниз сама.       — Всё, — сказал он, — сейчас уснём.       — И как вы спите без одеял? — тихо вздохнул Дерек.       Крышка закрылась.       Слишком яркий тёплый свет начал медленно затухать, но не погас полностью. Секунда. Две. Десять. Юн ждал, что его «отключат», «выдернут из розетки» — быстро и плавно, но этого не происходило. Становилось только теплее. Мягче. Туманнее.       Всё было иначе.       Он закрыл глаза.       Его пульс, от волнения быстрый, замедлялся. Тело расслаблялось само по себе — как будто поэтапно. В голове творилось что-то похожее и не менее противоестественное: Юн в самом деле чувствовал, чуть ли не слышал, как в извилинах что-то перестраивается. Было бы интересно сейчас увидеть свою энцефалограмму. Или нет.       Спина выгнулась сама собой. Пальцы дёрнулись, и он нечаянно — или нарочно сцапал край футболки Дерека и чуть не застонал от удовольствия. И прямо сейчас Юну было нужно лечь удобно — никак иначе. Он неуклюже закинул непослушную руку на Дерека. Тот рывком потянул её на себя и подался навстречу, прижимаясь.       Совершенно пьяный от лёгкости, комфорта и странного, приглушённого вожделения, Юн уткнулся носом в его затылок и уснул.       Ни разу за полсотни лет своей жизни эхилай Лэй Юн не спал так неглубоко. Он то и дело осознавал, как просыпается, чтобы подвинуться, перевернуться — не до конца, наполовину — что-то не давало ему пробудиться окончательно, удерживало в топкой неге.       В саркофаге Има не было кромешной темноты. Символы зажигались и гасли в своём загадочном ритме. Юн успевал замечать в их свете, в их прерывистых вспышках силуэт Дерека, но не успевал подумать об этом и снова падал в уютное ничто.       Он не чувствовал своего дыхания — настолько медленным оно было. А вокруг была лишь истома — ровная, тихая, проникающая внутрь, и тёплое тело рядом, такое похожее на его собственное.       А затем вернулось сознание.       И дар.       Дар наполнял Юна, словно он стал весенним деревом — тронь кору, и сила потечёт густым потоком наружу. Дар был везде — от макушки до кончиков пальцев ног. Казалось, целитель весь состоит из дара. Казалось, сейчас он одним махом смог бы излечить сотни людей, да что там — целый город.       Мысли никак не хотели начать шевелиться. Хоть и не сразу, Юн понял, что обнимает Дерека, а тот, в свою очередь, обнимает его. Юн чувствовал его тихое, спокойное дыхание на своём лице, и ему было интересно, о чём тот думает, что ощущает после первого дня в роли настоящего жителя ночи.       Чувствует ли он свой дар, который так ждёт Ран Кле Хинн?       Чуть ярче зажглись письмена, темнота начала рассеиваться, и Юн открыл глаза. Дерек смотрел на него. Его зрачки были огромными из-за полумрака. Губы, рассечённые чёрными полосами, были приоткрыты.       Дерек Кири Коннери был невероятно красив.       Но насмотреться Юн не успел. Через пару мгновений к нему пришло осознание: лицо Дерека было в каких-то тёмных пятнах.       Недоумевая, Юн толкнул крышку наверх и привстал на локте.       В пятнах было не только его лицо.       В пятнах был и сам Юн.       В подобных ситуациях, по обыкновению, появлялся страх или хотя бы волнение, но Юн не сумел их обнаружить. Все привычные ему чувства вымыл тёплый поток, осталась лишь блаженная пустота, вся в зелёно-голубых отсветах.       — Боги, ты весь в крови, — такие вещи было принято говорить с выражением, но и эту задачу Юн не осилил.       — И правда, — так же нелепо кивнул Дерек, садясь и озадаченно смотря на себя, — ты тоже, — указал он на Юна.       — Дай сюда, — Юн схватил его за руку. Пальцы Дерека были испачканы, но не так, как если бы из них тёк дар.       В отличие от пальцев и ладоней Юна, сплошь покрытых засохшей кровью.       — Она твоя, — Дерек смешно трогал себя за щёку, покрытую багровой коркой, — это ты здесь всё облапал.       Юн помотал головой, прячась под длинной чёлкой.       — Я имею право хранить молчание, — ляпнул он, а потом засмеялся: легко, звонко и заразительно.       Дерек смеялся вместе с ним, хоть и в разы тише; он усердно осматривал одежду, кожу, волосы Юна, отчего тот лишь сильнее заходился смехом.       — Жрать хочу. Зверски, — наконец произнёс Юн, вытирая слёзы.       — Шагай в душ, кровавый барон, — подтолкнул его Дерек. — Спроси у Ран, как правильно отмывать этот агрегат.       Подсушивая волосы полотенцем, Юн заглядывал в открытые проёмы по пути на кухню. Дерек шёл впереди. Он хромал чуть меньше, чем обычно. Ран Кле Хинн нигде не было. Она никогда не предупреждала их, что уйдёт. Что вернётся — тоже. В любой момент она могла появиться в дверях, бесшумная как призрак — и не менее жуткая.       Теперь Юн знал, как она пропадала из замка. «Телепорт».       Кухня встретила их ночной тишиной. Рядом с хлебницей лежала записка.       «Проверьте дату», гласила она.       Юн кивком послал Дерека к большим напольным часам, а сам полез в подвесной шкафчик в поисках еды. Он снова отметил про себя, что акема часто понимает его без слов. А ведь это удобно.       Если задуматься, с ним много в чём было удобно.       — Эй, у нас тут пять утра, — сообщил Дерек.       — Серьёзно? А дата? — жестяная коробка с чаем выпала наружу, но, к радости Юна, не раскрылась.       — Было же седьмое число? Мы двое суток продрыхли.       Юн ткнул кнопку на чайнике и подбежал к окну.       — Реально, смотри, небо светлеет, — он распахнул створки и выглянул наружу.       Свежий горный воздух и запах цветов наполнил лёгкие. Фантастически вкусный цветочно-горный воздух.       — Мы ведь не пойдём сейчас спать? — подошёл к нему Дерек. — Я не хочу.       Юн пожал плечами.       — Я бы не пошёл. Может, мы теперь как леди Ран. Раз в неделю, — он глупо хихикнул от невольной скабрёзной аналогии и отстранился от окна. — Как думаешь, каков этот сад днём?       — Узнаем, — улыбнулся Дерек, не сводя с Юна глаз. — Ты хотел есть.       — Точно. И вообще, — вспомнил Юн, — полоть эти дурацкие клумбы ночью — сплошная пытка. Поработаем в саду, пока светло? — предложил он.       — В саду, значит, — многозначительно кивнул Дерек, убирая с шеи сырые волосы. — С тобой точно всё в порядке?       — Не уверен, — всерьёз задумался Юн, — я бы сказал, в порядке, но как будто даже чересчур.       Солнце поднималось всё выше и выше, играя в разномастной листве. Нестерпимо пахли цветы. Незнакомо пели дневные птицы. Верещали цикады. Юн беспрестанно щурился, с трудом привыкая к яркому свету. Он то и дело спотыкался о каменные оградки клумб и натыкался на ветки кустов. Бодрствовать днём ему было не впервой, но вот работать при этом под открытым небом…       У него не было солнцезащитных очков. Они наверняка имелись у Ран Кле Хинн, но он не посмел бы взять её вещи. А ещё — целитель не мог допустить, чтобы Дерек скончался от смеха, увидев его в эпатажной дамской оправе.       Богатейший ландшафт самых разнообразных цветов и кустарников с каждой неделей всё больше дичал, увядал и терял идеальные формы. Ведь садовнику тоже пришлось уехать.       Даже свой сад Ран Кле Хинн принесла в жертву.       В садоводстве Юн смыслил чуть меньше, чем ничего. Дерек — немногим больше. Самым весомым знанием, как и всегда, обладала древняя — она и поручала им простейшие задания.       Где-то в подсобке Дерек откопал потрёпанную кепку садовника и нацепил её на Юна — и это был самый желанный предмет гардероба. Юн натянул козырёк пониже и склонился над заросшей клумбой. Он выдирал сорные травы, мелкие и тонкие, и мясистые с длинным корнем, колючие и мягкие, со свежими нежными листиками — выдирал вместе со своими сомнениями и скидывал в кучу у себя за спиной. Постепенно всё становилось чище, яснее.       Даже Ран Кле Хинн чуть приоткрыла свои карты. И хоть неясно было, где в них блеф, а где мухлёж — впереди был Схирис, в этом Юн не сомневался. Казалось, он знал это с тех пор, как впервые взглянул на ту карту мира в кабинете древней.       — Я смотрю, все живы, — донёсся голос Ран Кле Хинн.       Она спустилась в сад с корзиной в руках и остановилась недалеко от Юна, с удовольствием глядя в залитое солнцем небо. Ей не нужны были тёмные очки.       Дерек неторопливо бродил по дорожкам с поливочным шлангом.       Леди Ран поставила корзину у корявого ствола гинкго и потянулась вверх, цепляясь за упругую, толстую ветку, легко склоняя её к себе. Она была очень сильной, слишком сильной для своего худощавого, изящного тела.       Юн заметил, что она искала самые мелкие, зелёные плоды. Явно для своих лабораторных махинаций.       Ран Кле Хинн бросала плоды в корзину и снова вытягивалась в струну, притягивая к себе очередную ветку.       Дерек неспеша подошёл к ним и внезапно остановился как вкопанный.       — Ран! Не двигайся. Вот так замри, — он опустил шланг на землю.       Леди Ран застыла как дикое животное, косясь на Дерека.       — Коннери, — с тревогой произнесла она, — что на мне?       Юн с интересом смотрел на них, ожидая, что Дерек пойдёт снимать с Ран Кле Хинн паука или насекомое. Но он этого не делал. Он осматривал её издалека, словно ища подходящий ракурс. По мощёной дорожке тёк ручей.       — Быть не может. Юн, это она, — сказал он.       Ран Кле Хинн посмотрела на Дерека как на ненормального.       — Она? Кто она? — невозмутимо спросила леди Ран, будто её пытались уличить в тяжком преступлении.       Юн молча следил за представлением, держа на весу руки в садовых перчатках.       — Ты та женщина на статуэтке, — голос Дерека был непривычно серьёзен, — на моей работе. В музее. В «Истерлене».       Ран Кле Хинн отпустила ветку, опустила руки и скрестила их на груди.       — В музее?       — Да. Но там у тебя были длинные волосы. Они закрывали уши.       Она задумалась и сделала пару шагов в сторону, отходя от лужи.       — Кири Тараане. Скульптор, — добавил Дерек.       Леди Ран медленно и явно нехотя кивнула.       — Да, пожалуй… Это я.       Ран Кле Хинн внимательно слушала каждое слово Дерека, но на её лице не отражалось ни одной эмоции.       Она лишь странно изогнула бровь, когда тот сказал, что нигде не смог найти своего второго имени.       — Разве? Мне кажется, оно было обычным. По крайней мере, не очень редким.       — А кем был тот Кири? Вампиром или…       — Человеком. Тараане — типичная людская фамилия тех времён, — ответила леди Ран. — А мастер был довольно известным. Вы хорошо искали информацию?       Дерек усмехнулся.       — С моими-то возможностями? Считай — не искал вообще.       — Необходима сводка? — она снова потянулась к ветке.       — Не-а, — ответил Дерек, возвращаясь к поливке, — теперь уже незачем.       Когда Ран Кле Хинн удалилась, Юн стянул перчатки, вытер тыльной стороной ладони лоб и направился на нижний ярус сада. Он был сыт по горло заумными беседами и ничего не сказал древней об утреннем «кровавом инциденте». Дерек отключил насос, скрутил шланг и пошёл следом.       Юн остановился недалеко от грузового подъёмника, откуда он регулярно забирал ящики с провизией и прочими покупками. На котором он однажды поднялся в резиденцию и больше ни разу не спускался.       Здесь было одно из немногих мест, откуда открывался вид на горный хребет Нардир. Тонкий серпантин дороги петлял по зелёным склонам, белые шапки гор терялись в пушистых облаках. На горизонте темнело рублёное пятно городка, название которого Юн забывал спросить.       Недалеко от замка, не видимые даже в лучах солнца, под кронами прятались старые кладбища. И прямо по соседству раскинулась элитная, роскошная турбаза, от которой под землёй тянулся длинный тоннель. Он вёл к сокрытому в скале подъёмнику. Вёл в тайное логово золотой паучихи.       — Что она делала, на той статуэтке? — спросил Юн.       — На телефоне была фотка, показал бы, но… Вот так стояла, — Дерек встал в позу, — ветер в лицо, длинные волосы, жуть как красиво. Я знаю, что ты хочешь спросить. Мне тоже казалось, что та женщина колдует.       — Именно, — закивал Юн, — и если тот скульптор был простым смертным, дар Има вполне мог бы вдохновить его на создание шедевра.       — Да. Это могла быть и молитва, но я сомневаюсь в этом. Ты заметил, Ран села в панцирь? Как будто её вообще здесь не было.       Дерек подтянулся на руках и сел на гранитное ограждение, перекинув ноги наружу, к обрыву.       — Ага, — согласился Юн, невольно вцепаясь в его одежду. — Ты совсем больной. Не свались, пожалуйста.       Боязнь высоты отсутствовала у Дерека напрочь, а по мнению Юна, это даже походило на отклонение. Он помнил, что раньше Дерек работал на небоскрёбах. Значит, это была частичка того, прошлого Дерека.       — Не волнуйся, отсюда очень сложно упасть. Да и смотри, внизу столько деревьев, чтобы зацепиться.       Юн не без усилия разжал руку и снова вгляделся вдаль.       С ветки какого-то широколистного дерева упала цикада. Насекомое шлёпнулось на гранит и замерло на спинке, растопырив лапки. Плоская голова и выпуклые глаза выглядели неказисто.       — Большая смешная муха, — Юн вгляделся в фасетчатый глаз.       — Симулянт, — сказал Дерек цикаде и тронул её пальцем.       С оглушительным стрекотом она метнулась в сторону Юна, так, что он отпрянул, ударилась о его плечо и исчезла в траве.       Первые месяцы в замке Ран Кле Хинн казались вечностью. Теперь же колесо событий поворачивалось слишком стремительно.       Последние циклы инъекций были какими-то… Нетипичными. Дерек стал слишком нормальным. Понятным. Знакомым. Порой Юн полностью забывал об «Акеменате», будто Дерек был просто его… Его… Был просто — его.       Юн не хотел узнавать его, не хотел привязываться всем сердцем, боясь, что всё в миг закончится. Не смертью, так исцелением. Ведь Дерек на самом деле не выбирал его. Даже не имел возможности.       Если кто-то из них двоих и делал выбор, так это был он сам.       — Как это всё было, раньше? Для тебя, — слова липли к языку, становясь раздражающе косными.       — Что именно? — настороженно спросил Дерек, почувствовав напряжение.       — Знаю, я уже спрашивал, в рамках терапии. Просто… У тебя была своя жизнь, работа, статуэтки, какие-то другие взгляды, — искал нужные слова Юн, — и что-то другое было самым ценным. Ты ведь помнишь, каким ты был?       — Да, Юн, — Дерек повернулся к нему, смотря пронзительно и колко, — я помню. Одиноким.