***
— Господин Мин, вы же понимаете, что процент выхода из комы у каждого пациента разный? – мужчина, сидящий за столом напротив, смотрит пристально, сложив руки в замок перед собой. — Да, знаю. Какой процент у Чимина, доктор? – Юнги на мужчину не смотрит с того момента, как переступил порог этого кабинета, бегая взглядом по помещению. Мужчина головой качает и передаёт опекуну какие-то бумаги с кучей цифр, терминов графиками. Мин в этом не разбирается, да и разбираться не желает. Он взглядом отыскивает всего одно предложение и сжимает листы бумаги пальцами. Эти цифры… Эти жалкие сорок процентов… Сердце сжимается и дышать трудно. Почему в жизни всегда так? Почему, как только всё налаживается, что-то да должно произойти. Что-то кошмарное, что-то ужасное, что-то, что обязательно тебя подкосит. Почему? Юнги не знает. Он уже ничего не знает и не желает знать. Он лишь хочет, чтобы Чимин очнулся, что бы вновь ему улыбался, смеялся и был счастлив. Чтобы они вместе были счастливы. Юнги будет ждать этого момента, всё время находясь рядом с омегой. — Я могу идти? – спрашивает, отдавая документы обратно и наконец-то смотрит прямо в глаза мужчине, который за время пока он читал документы снял свои массивные очки, откладывая их в сторону. — Конечно. – врач принимает из рук документы, складывает их в папку и кивает. Но когда Мин уже взялся за ручку двери, чтобы выйти, окликает его, – Юнги? — Что? — Твой брат обязательно очнётся. Поверь мне. У него есть все шансы на выздоровление. — Я верю в это, дядя. Я уверен, что он очнётся, Чимин не может не очнутся. — Молодец, что так думаешь. А теперь пошли в местную столовую, я накормлю своего племянника. Ты же наверняка ничего не ел со вчерашнего дня. Как я тогда буду смотреть твоему отцу в глаза, если его сын загнётся от истощения? – Чжечан улыбается мягко, вставая с кресла и обходит стол. — Родители… Они знают? — Нет. Я ничего не говорил им. Ты же знаешь, что у твоего папы слабое сердце и ему нельзя сильно волноваться. А мой брат… Ему лучше не знать. Это всё, конечно, неправильно, но так будет лучше. — Спасибо Юнги же поворачивается к нему лицом, пытаясь выдавить из себя на подобии улыбки, на что Пак качает головой и закидывает руку ему на плечи. Старший альфа всё же открывает дверь и подталкивает Юна к выходу, после и сам выходит, закрывая свой кабинет на ключ. Рука вновь возвращается на плечи Мина, который всё же улыбается, ведомый своим дядей в столовую.***
Неделя. Прошла ровно неделя с той злополучной поездки. И за всю неделю Чимин так ни разу и не открыл глаза. Не улыбнулся, не посмотрел своими красивыми глазками и не сказал своим волшебным голосом, что «я в порядке. Я с тобой». Юнги не покидал его палату ни на секунду, боясь, что Минни может очнуться когда его не будет рядом. В универ он отказался ходить наотрез. В прочем его никто не заставлял, все и так знали, что он не оставит Чимина одного. Каждый день в палате Чимина появлялись новые букеты цветов, заменяемые старыми в хрустальной вазе на тумбочке возле кровати. Юнги покупал их в их с Чимином любимом цветочном магазине. К Чимину каждый день после окончания пар, на которые счастливая пара всё же пошла в четверг как только у омеги течка закончилась, приходили Тэхён с Чонгуком, приносили любимые Чиминовые сладости, которые складывались на столике. Тэхён возбуждённо рассказывал другу о прошедшем дне, о новостях в их универе и вообще обо всём на свете. В это время Чонгук с Юнги молча пили кофе на диванчике в другой стороне кровати, а после Чонгук спешил к своему омеге, потому что каждый раз в конце рассказов Тэхён заливался слезами и повторял как же он скучает по своей булочке, как же он любит своего Минни. Чонгук увозил, плачущего у него на плече, Тэ домой, а Юнги вновь оставался один в тишине с лежащим на кровати Чимином и ужасным писком приборов. Так же приходили и Джин с Джуном, правда всего несколько раз, потому что у Чона гипс на ноге, с которым сильно не разгуляешься. Но они садились возле кровати Пака, рассказывали о всём, что случилось пока они не приходили, приносили фруктов и говорили, что ужасно скучают по милашке ЧимЧиме. Приходили и Хосок с Чонином, тоже приносили что-то вкусненькое, рассказывали смешные истории и говорили, что скучают, говорили, что ждут, когда же Чиминушка очнётся. А после Юнги вновь оставался один с бессознательным Чимином на кровати и противным писком приборов. Сегодня воскресенье и Чжечану наконец-то удалось уговорить Юнги поехать домой, чтобы тот привёл себя в человеческий вид и наконец-то принял душ в первый раз за всю неделю. Правда, не совсем уговорил. Заставил, пригрозив тем, что если Юнги не поедет домой, не примет душ, нормально поест, хоть Пак и приносил из дома судочки с едой, впихивая ту в Юна, и выспится, то он больше не пустит его в палату к Чимину и запретит пускать остальному медперсоналу. Это слишком, поэтому Юнги и согласился. Поэтому сейчас Юнги выходит из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем, и плетётся на кухню, желая заварить нормальный кофе, потому что от той растворимой хуйни из автомата его уже честно тошнит. Спустя несколько минут кофе уже был готов и, прихватив чашку с ароматным напитком, Юнги плюхается на диван в гостиной, устало прикрывая глаза. Всё же спать всю неделю всего по часу в день слишком сильно отразилось на его организме и внешнем виде в целом. Вот только даже сейчас ему не дают отдохнуть, а противно трезвонящий телефон Юнги желает выкинуть через окно. На дисплее светится «дяДушка» и Юнги неохотно принимает вызов, готовый отвечать на ряд стандартных вопросов: поел, душ принял, поспал. Вот только… — Юнги, Чимин очнулся…