True love

      С каждым метром, на который машина приближается к дому родителей, альфа начинает нервничать всё сильнее. Он нервно покусывает нижнюю губу, крепко обнимая свою пару за талию, пока последний с восторгом разглядывает сменяющиеся за окном виды. Парень понимает, что эта встреча с родителями не закончится хорошо ни для одной из сторон. Но он также понимает и то, что если сейчас же он не поговорит с ними, то позже будет уже слишком поздно.       Его отец настойчиво хочет женить своего сына на омеге из богатой семьи, что в дальнейшем даст возможность их бизнесу расширить свои возможности и стать более влиятельным. Младший уже давно смирился со своей участью простого товара, которым его отец купит себе больше власти и денег. И Чон бы и дальше мирился с этой несправедливостью, если бы в его жизни не появилось сие маленькое чудо, кардинально изменившее его жизнь и взгляды на неё. Альфа понял, что не желает продолжать так жить дальше. Ему вдруг стало противно от своего образа жизни, от собственного отца и его дурацких принципов. И сейчас он подъезжает к дому родителей с настойчивым желанием прекратить этот абсурд.       Машина медленно тормозит, останавливаясь возле огромных металлических ворот, а водитель вежливо оповещает пассажиров о их прибытии. Выйдя из машины первым, Чон помогает выйти омеге и забирает из багажника их вещи. Он подходит к воротам и в течение нескольких долгих минут всё не решается открыть чёртовы ворота своим ключом, нервно зажатым в руке. Сердце бешено отбивает в груди сбивчивый ритм, во рту вмиг       пересыхает, а в руках невольно возникает лёгкая дрожь.       «Как тряпка, ей богу! Ты ведь альфа, Чон, а ведёшь себя словно первоклассница-омега перед первым сентября. Ащ!» — но этот поток корящих мыслей прерывает тёплая рука омеги, который, видя замешательство своего парня, кладёт её тому на плечо, ласково поглаживая через ткань серой толстовки.       Несмотря на то, что брюнет внешне выглядит спокойным, внутри него творится полная катавасия. Парень жутко нервничает из-за предстоящей встречи, боясь сказать родителям альфы что-то не так или показаться невежливым. Это ведь очень богатая и влиятельная семья, управляющая своим собственным туристическим бизнесом, а, значит, они привыкли общаться подобающе для такого статуса. А что омега? Он вырос в бедной семье, где все привыкли говорить просто и прямо, не переходя на формальную речь и не употребляя какие-то изысканные слова. И сейчас, когда предстоит непростой разговор с такими высокоуважаемыми людьми, младший до смерти боится ляпнуть какую-то глупость, выставив себя необразованным невежей, подставив тем самым своего парня.       Альфа устало выдыхает, и перед тем, как наконец-то открыть ворота, коротко целует младшего в щеку, и взяв его за руку входит во двор. Здесь всё кажется каким-то холодным и отчуждённым, будто здесь совершенно никто не живёт, а огромездный серый дом только угнетает своей неприступностью и слишком явной вычурностью. Ким невольно морщится при виде старинных статуй, расставленных почти что на каждом шагу по обе стороны от широкой дорожки из дорого мрамора, по которой они идут к дому. Огромную железную дверь по обе стороны охраняют два амбала угрожающей внешности и сильной мускулатуры.       Двое бет почтительно кланяются молодому господину, пропуская его в дом, в котором также везде присутствует напыщенность и вездесущая дороговизна старинных вещей. Вся мебель в доме выполнила в стиле барокко, а по мраморному полу практически везде расстелены ковры с высоким покровом дорогого материала, по которым то и дело быстро пробегают молодые омежки-прислуги; на стенах большого зала, в который сразу попадаешь при входе в дом, висят картины известных художников, обрамлённые в позолоченные рамки, а внизу на мраморных подставках и комодах из белого дуба стоят гипсовые статуэтки каких-то греческих богов, которых омега даже не знает. В самом центре зала друг напротив друга стоят два широких дивана из коричневой кожи, а между ними расположен небольшой стеклянный столик, на котором покоится пара журналов о звёздах шоубизнеса и политиках.       От всей этой напыщенности и изрядного переизбытка дороговизны режет глаза, а живот неприятно скручивает от всего увиденного. Всё настолько вычурно и наляписто, что невозможно нормально на всё это смотреть. Хочется зажмурить глаза и как можно быстрее сбежать, чтобы эта гнетущая атмосфера огромного дома больше не давила, заставляя чувствовать себя маленьким и беспомощным неудачником. Но омега не может, он лишь сильнее сжимает в своей руке руку парня и тихо сглатывает неприятный ком в горле, в надежде поглядывая на альфу, который с нескрываемым отвращением и грустью во взгляде окидывает взглядом свой родной дом.       На одном из диванов спиной к вошедшим ребятам восседает немолодой омега, вальяжно попивая кофе и лениво перелистывает один из журналов, даже не обратив внимание на гостей. И лишь после громкого покашливания Чона, мужчина отрывается от своего занятия и поворачивается к парням, тут же широко улыбаясь своему сыну. Поднявшись с дивана, он спешно подходит к Чону одаривая его наиграно-заботливой улыбкой, нагло игнорируя рядом стоящего Кима. — Сыночек, как же папа скучал по тебе. Почему ты так долго не приезжал домой? – хмурит брови омега, надувая свои намалёванные губы и протягивает руку к волосам Чона, но тот недовольно от неё уворачивается, чем заставляет мужчину нахмуриться ещё сильнее и поправить этой рукой свои выкрашенные в белый волосы. — Здравствуй. Кстати, познакомься, это — Ким Чонин — мой истинный омега, о котором я вам с отцом рассказывал, – сдержанно оповещает Хосок, придвигая ближе к себе притихшего Чонина. — Здравствуйте, мистер Чон Ынхёк, – вежливо кланяется омега, на что Ынхёк лишь незаметно кривится, переводя пристальный взгляд на парня и тут же вновь переводит его на сына. — Проходите в зал, чего на пороге топчетесь. Я сейчас прикажу принести вам чего-нибудь выпить, – приторно улыбнувшись, мистер Чон показывает парням рукой присесть на те же диваны, а сам ловит за локоть прислугу и приказывает тому принести три чашки крепкого американо, после чего гордо проходит к присевшим на одном диване парням и садится на противоположный, вальяжно раскинувшись на нём, показывая всем своим видом, кто здесь хозяин.       Чонина уже конкретно воротит от всей этой напряжённой атмосферы, царившей в доме, от всех этих приторных улыбок папы Хосока и от косых взглядов прислуги, которые на него направлены. Ему противно и одновременно страшно, что же скажут родители парня и как они к нему отнесутся. И если он ещё не видел отца, то вот папе он уж явно не нравится, судя по его отвращённым взглядам и натянутой улыбке. Видно, что ему тут откровенно не рады. От этого становится грустно и одиноко, но его успокаивает тёплая рука его парня, бережно держащая его, дарящая свою поддержку и опору. Чонин ему очень за это благодарен, а поэтому мягко улыбается, стараясь не смотреть на мистера Ынхёка, чтобы тут же не скривиться от его вульгарного вида. Выкрашенные в белый длинные волосы, чёлка, закрывающая лоб до самых бровей, накрашенные короткие реснички изредка дёргаются, когда омега что-то говорит, а изобилие тёмных теней на веках делает его взгляд тяжёлым и надменным, большой нос и маленькие пухлые губы с ярко розовой помадой ничуть не делают его краше, наоборот, делают его образ ещё безобразнее и отвратительнее. А вот фиолетового цвета обтягивающие, абсолютно не стройные ноги, лосины и облегающая совсем не худое тело такого же цвета толстовка — делают вид мужчины смешным и до жути отвратительным. — Так вы… Учитесь в одном универе? – отпив из своей кружки горячий кофе, прерывает воцарившуюся тишину Ынхёк, поглядывая скучающим взглядом на парней. — Да, мы учимся в одном университете, только я учусь на класс младше, – отвечает за двоих Чонин, так как понял, что вопрос был адресован именно ему. — Так ты ещё и младше его, хм, – раздражённо фыркает мужчина, вновь отпивая кофе, с презрением взглянув на стушевавшегося от таких слов омегу. — Да, мне девятнадцать. — Хосок, а тебя не смущает эта разница в возрасте? – скривив губы, Ынхёк с нажимом смотрит на своего сына, пытаясь донести до него суть своих слов. — С чего меня должен смущать всего год разницы между нами? – в недоумении выгибает бровь Хо, чувствуя как пальцы омеги сильнее сжимает его собственные, а сам парень изрядно напрягается, – Закроем тему о возрасте. Кстати, где отец? Разве он не собирается встретиться со мной и познакомиться с Чонином? – резко сменят тему альфа, кинув взгляд на широкую лестницу из тёмного гравия, что ведёт на второй этаж где вместе с множеством спальней находится кабинет отца. — А, да, отец же хотел с тобой серьёзно поговорить. Он сейчас в своём кабинете, поднимись к нему, сынок, – с поддельной нежностью проговаривает старший омега, делая ещё глоток кофе. — Хорошо. Я скоро вернусь, – Хо нежно улыбается, обращаясь к своей омеге, а после склоняется к его уху, тихо шепча: – Я люблю тебя. Всё будет хорошо, – после ласковых слов следует короткий поцелуй в щёку, а вскоре фигура парня скрывается на втором этаже.       Ынхёк вновь противно кривится на действия сына и допивает поостывший кофе, ставя чашку на столик и переводит надменный взгляд на притихшего и вжавшегося в диван парня. — Сыночек рассказывал, что ты не из богатой семьи. Так ведь? — Да, Вы правы, мои родители не столь богаты, но у них есть свой бизнес, которым они зарабатывают на жизнь, – решаясь, Чонин наконец-то отпивает из свой чашки горький кофе, который на дух не переносит, предпочитая этой гадости фруктовый чай, но так он пытается себя отвлечь, чтобы не сказать что-нибудь лишнее и колкое в адрес противного мужчины. — И что же это за бизнес такой? Небось, какая-то сеть заправочных или закусочных, – насмешливо хмыкает мистер Чон, подзывая жестом руки к себе прислугу и приказывает принести ему ещё чашечку кофе, на что молоденький омежка кивает и, кинув насмешливый взгляд на Кима, скрывается в просторах дома, забирая с собой пустую чашку. — Нет, Вы ошибаетесь. Мои родители владельцы сети маленьких кафе в Пусане. Не нужно думать, что моя семья некультурная деревенщина, а я тот, кто не знает норм приличия и всего того, что знают те, кто вырос в высшем обществе, – не выдержав издёвки в свой адрес, высказывается Чон, с звоном ставя почти нетронутый кофе на стол. — Ах ты, паршивец! Ты как смеешь так со мной разговаривать! Правильно Хосок сделает, когда бросит тебя. Ты недостоин моего сына. Таким как ты, нужен точно такой же отпрыск из деревни, а не мой сын, который никогда не будет с таким, как ты. Ни я, ни отец ему этого не позволим! – возмущённо пыхтит Ынхёк, размахивая от недовольства руками. – Хосок обязательно тебя бросит. Отец его заставит, – уже самодовольно заявляет мужчина, самодовольно ухмыляясь, и складывает руки на груди, показывая своей позой всю уверенность в своих словах.       Чонин судорожно сжимает в кулачках край своей синей рубашки в клеточку, поджимая от колких слов губы и опускает погрустневший взгляд вниз, устремляя его на свои подранные красные кеды. В груди болезненно кольнуло, а сердце заныло. Обидно, ему чертовски обидно из-за слов старшего. И в мыслях начинают проскальзывать мысли, что Хо возможно, его бросит, если его отец пригрозит, то тот ничего не сможет сделать. От этого становилось ещё обиднее. Но всё же Чонин таит надежду на положительный исход, вспоминая слова парня, что обещал никогда не бросить. Но от самоуверенного взгляда Ынхёка уверенность в том, что Хо всё же сдержит данное омеге обещание, пошатывается.       И только Чонин открывает рот, чтобы возразить на слова мистера Чон, как на втором этаже раздаётся громкая брань и слышится звонкий удар. Двое омег вздрагивают, оборачиваясь на громкий хлопок двери, а после удивлённо смотрят на быстро спускающегося по лестнице Хо, направляющегося в прихожую. На его щеке виден красный отпечаток ладони, а в глазах читается злость и бешеная ярость. — Сынок, что… – неуверенно начинает Ынхёк, вставая с дивана и наблюдает, как его сын забирает оставленные в прихожей вещи, а после подходит к замершему от шока Чонину, беря его за руку, заставляя подняться с дивана, но мужчину прерывает сам Хосок, одарив того яростным взглядом и кинув сухое «прощай».       Не обращая внимание на непонимающий взгляд папы, Хосок в спешке покидает когда-то родной дом, вылетая на улицу, а после быстро выходит за пределы территории. От злости альфа даже не замечает, как сильно сжимает пальцами тонкое запястье Чонина, как тот, спотыкаясь, пытается поспеть за разъярённым парнем. Он даже не замечает, как Чонин начинает тихо плакать, в испуге поглядывая на напряжённую спину истинного. На омегу ужасно давит вся эта ситуация, а сказанные слова Ынхёка до сих пор стоят гулким звоном в голове. Сейчас Чон хочет как можно быстрее и как можно дальше уйти от этого проклятого места, о котором у него в памяти лишь больные воспоминание и разбитое детское сердце, которое уже никогда не заживёт, оставляя неизлечимые раны в душе парня.       Хосок, не сбавляя шага, направляется по известной с детства улочке, которая ведёт в его любимое и дорогое памяти место — в парк. Именно там, среди высоких могучих деревьев и невысоких кустов, что весной расцветают прекрасными белыми цветами, Хоуп проводил почти всё своё детство, сбегая из дома и прячась здесь от слишком требовательного отца, вымогая от ребёнка непосильные для его возраста вещи. Именно здесь, среди завораживающей природы, маленький альфа забывался, полностью сливаясь с атмосферой уютного парка. Здесь он впервые увидел уличных танцоров, развлекающих прохожих своими мощными танцами. И именно здесь Хо и полюбил танцы, пробуя двигаться как те парни в укромном от людей месте, на маленькой полянке среди деревьев. Исполняя сложные танцевальные движения и падая на мягкую траву на самых непосильных для маленького тела моментах, Хо чувствовал себя самым счастливым, ощущая ту свободу, которую желал с самого детства. Каждый год он пытался избежать того всецелого контроля от отца, сбегая в парк.       Но когда Донхэ прознал о тайном влечение своего сына, то приставил к нему охрану, заставляя ребёнка целыми днями сидеть в огромном доме под пристальным присмотром двух бет. И только когда Хо смирился со своей участью и поклялся бросить танцы, Донхэ успокоился и убрал охрану, но Хо всё так же незаметно сбегал в парк и всецело отдавался танцам, изматывая себя и отдыхая душой. Он смерился с участью «пленника», выполняя все указание отца, который желал сделать из сына достойного наследника своей компании. Но после встречи с жизнерадостным и открытым Чонином, Хосок больше не желал покоряться отцу, желая обрести долгожданную свободу, которой омега наслаждался всю свою жизнь.       Пройдя несколько метров парка и свернув на безлюдную тропинку, Хоуп наконец-то останавливается. Он тяжело дышит, смотря перед собой пустым взглядом, совершенно не замечая остановившегося следом за ним Кима, стоявшего неподвижно за его спиной, глотая жгучие слёзы, больно кусая нижнюю губу, лишь бы не сорваться на громкие всхлипы. Чонин ещё ни разу не видел своего парня таким злым, а его пустой взгляд доставляет не меньше боли, чем крепкая хватка на запястье, на месте которой завтра будут синяки. Чонин ничего не понимает, хоть и догадывается, и от неведения у него возникают миллионы вопросов, но он не решается задать ни один из них, лишь строя ужасающие догадки в голове, от которых мурашки от страха по коже. — Прости… – лишь шепчет Хо, не поворачиваясь к омеге, и этим подтверждает самую страшную догадку омеги.       «Неужели Хо и правда не сдержит данное мне обещание? Неужели он покорится воле родителей и бросит меня? Он же не может так со мной поступить… Не может бросить меня после всего, что мы пережили. Но кто я такой, ради которого Хо должен перечить своим родителям? Верно, я никто, поэтому я не должен. Я не имею никакого права заставлять его быть со мной» — освободив свою руку от ослабевшей хватки, Ким обходит понурившегося альфу и становится перед ним, криво улыбаясь. — Ты не виноват. И твои родители правы. Я не достоин тебя. Я из бедной семьи, выросший в маленьком городке. Тебе нужен не я, а достойный омега из богатой семьи, как твоя. Не нужно винить себя. Я не злюсь на тебя и на решение твоих родителей. Прощай, Хосок. И будь счастлив. Больше я тебя никогда не потревожу, – подавляя в себе рвущиеся наружу слёзы, Чонин выдавливает из себя подобие счастливой улыбки и развернувшись, спешит побыстрее уйти как можно дальше, чтобы больше не сдерживаться и выпустить наружу рвущийся крик боли и отчаянья. Невыносимо больно когда любимый человек тебя бросает. Бросает, потому что родители никогда не примут тебя.       Хосок с пару минут стоит в шоке, уставившись в точку, где только что стоял омега, осмысливая всё сказанное парнем. — Сука! – вырывается у альфы, как только до него доходит, что только что произошло.       Сорвавшись с места, Чон бежит в сторону, где парой минут назад скрылся омега. Альфа злится на тирана отца, на слишком болтливого папу, но в первую очередь на себя. Нужно было сразу всё рассказать Чонину, чтобы тот самостоятельно не строил догадки о произошедшем. Ведь то, о чём возможно догадался Ким, совершенно не совпадает с реальностью. Хосок догоняет парня спустя несколько минут, и от вида такого омеги у него сердце кровью обливается, и кулаки чешутся как можно больнее врезать своему отцу. Ким сидит на лавочке, поджав под себя колени и обхватив их руками, спрятав в них лицо, и плачет, надрывно всхлипывая и срываясь на крики. Благо в этой части парка людей можно было встретить очень редко, что позволяет не сдерживаясь, выплёскивать наружу накопившиеся эмоции и не бояться, что тебя кто-то услышит или увидит.       Неуверенно подойдя к парню, альфа присаживается перед ним на корточки и осторожно, словно боясь, что его оттолкнут, кладёт руку на содрогающееся плечо брюнета. Вздрогнув от неожиданности, Ким поднимает заплаканное личико и удивлённо усмотрит покрасневшими от слёз глазами на Хосока. От вины в глазах альфы становится ещё невыносимее, от чего сердце сжимается сильнее, становится невыносимо дышать. — Зачем ты пришёл? Зачем ты делаешь мне ещё больнее? Уйди. Прошу, уйди.       Но Хосок не двигается с места, положив вторую руку на другое плечо и придвигает дрожащее тело к себе, обнимая за плечи. — Уйди. Не надо. Прошу не делай этого. Не жалей меня, я в этом не нуждаюсь! Уйди! Оставь меня! Прошу… – Чонин кричит, вырывается из рук альфы и несильно бьёт его кулачками в грудь, размазывая слёзы об его толстовку, что с ещё большей силой льются из его опухших глаз.       Хосок терпит, поглаживая трясущуюся спину ладонями. Он терпит, потому что знает, что заслуживает всё это. Он как последний дурак, схватил омегу и убежал с ним из дома, даже не удосужившись ему что либо объяснить, чем дал повод поверить словам папы, а потом ещё ляпнул это чёртовое «прости», что окончательно добило омегу. А ведь это «прости» имело совершенно иное значение. И сейчас, вспоминая тот разговор с отцом в кабинете, Хо начинает ещё сильнее злиться. «— Здравствуй, отец. Мне папа сказал, что ты хотел со мной о чём-то серьёзно поговорить. И я так подразумеваю, что речь пойдёт о Чонине? – зайдя в кабинет, Хосок тут же направляется к столу, за которым сидит родитель и садится на рядом стоящий стул, складывая сложенные в замок пальцы на коленях и поднимает взгляд на отца.       Отложив в сторон документы и сняв с лица тяжёлые очки, Донхэ откидывается на спинку кожаного кресла, устало глядя на своего сына. — Правильно понимаешь, сын. И как ты уже успел понять — я не желаю, чтобы ты встречался с этим парнем. Он недостоин тебя, в придачу ещё и из бедной семьи. Он не ровня тебе, – мужчина говорит с явным давлением и уверенностью, что его сын сейчас согласится с ним и бросит этого омегу, но был явно удивлён и совершено не ожидал, что Хо посмотрит на него стальным взглядом, выпрямляя спину и скажет эти уверенные слова. — С чего это он меня не достоин? Почему он мне не ровня? Откуда ты это знаешь? И причём тут «из какой он семьи»? Я люблю его, и если ты надеялся, что после твоих слов я брошу его, то ты ошибся, отец. Я от него ни за что не откажусь. И ты не в праве и тут указывать мне, как поступать и что делать, – с каждым словом в его голосе прибавлялось всё больше уверенности и стали. — Ты как смеешь так со мной разговаривать, щенок?! Забыл уже, что если я прикажу, то ты вмиг бросишь этого сопляка?! А не то я лишу тебя всего, что ты сейчас имеешь. Так что я не хочу ничего слушать. Ты сегодня же бросаешь этого оборванца. И да, мне на днях звонил глава корпорации «Ким», говорил, что у него есть сын-омега и попросил устроить свидание с тобой. Завтра в шесть вечера ты должен будешь ужинать с его сыном в ресторане, – самодовольно проговаривает Донхэ, вновь принимаясь за документы, давая понять младшему, что разговор окончен, и возражения не принимаются. — Значит, ты опять всё решил за меня? И по-твоему это нормально? Нормально полностью контролировать и диктовать мне, как и что мне делать? – голос Хосока с каждым сказанным словом повышается, а его терпение сходит на нет, он больше не собирается всё это терпеть, хватит, – Сопляк? Оборванец? А я тогда кто? Кто же я для тебя, отец? Я для тебя всего лишь щенок на поводке. Но всё рано или поздно заканчивается. Щенок вырос и больше не собирается терпеть от хозяина побои в свой адрес. Чонина я ни за что не брошу. Отнимешь всё, что я имею? Так отнимай. Я не боюсь лишиться твоих денег! И тем более — мне не страшно потерять место главы твоей компании. Лучше уж жить в нищете, чем быть главным в этом болоте, в котором ты, отец, давно погряз, – Хо больше не боится, говорит уверенно, при этом смотря в закипающие гневом глаза господина Чона. Он слишком долго боялся и терпел. Хватит. Раз он начал всё это, то он и закончит. Сейчас, раз и навсегда. — Ты, я вижу, в край оборзел. Ты как смеешь такое мне говорить?! Ты никто! Ничтожество, которое я вырастил и на которого я потратил столько своих денег. Ты хоть знаешь, сколько стоило твоё обучение в Англии? А сколько стоило твоё обеспечение? И после всего этого ты заявляешь мне такое? Неблагодарная мразь! – от нарастающей ярости старший альфа вскакивает на ноги, упираясь руками о края массивного стола из дуба, его глаза опасно сверкают, а на шее от напряжения вздувается венка, являя собой, что альфа на крайней стадии злости.       И если раньше Хо бы испугался такого состояния отца, то сейчас от былого страха не осталось и следа. Спокойно встав со стула, Хосок окидывает мужчину презрительным взглядом, пряча в карманах чёрных джинс напряжённые руки. — А я разве просил тебя тратиться на меня? Просил отправлять меня учиться за границу? Нет. Но ты ведь так решил, а я должен был молча подчиняться. В принципе, что я и делал. Но всякой власти приходит свой конец. И твоей власти надо мной пришёл свой конец. Я больше не собираюсь тебе подчиняться и выполнять все твои приказы. Я устал. Устал от всей этой лжи и грязи, что окружает меня в этом доме. Устал от вечного контроля над моими действиями. Устал от тебя и твоих грёбанных денег. И сейчас я полностью отказываюсь от всего этого. От всего, что связывает с тобой. Потому что, ты мне до смерти противен. Я ух…       Конец фразы обрывает звонкая пощёчина, что прилетает на левую щеку Хосока, заставляя того замолчать и рефлекторно повернуть голову. Донхэ дышит тяжело, взмахивая в воздухе пылающей ладонью, которой секунду назад ударил своего сына, не сдержав в себе злости из-за его слов. Правду, а тем более в глаза, принимать тяжело. А такому самовлюблённому индюку, как господин Чон — и подавно. — Я начинаю новую жизнь, но уже без тебя, отец, – сказав это, Хосок стремительно покидает зловещий кабинет, громко хлопнув дверью, и даже не разу не оборачивается, чтобы взглянуть на когда-то родного ему человека.       Он никогда сюда больше не вернётся. Настал конец его прежней жизни, пора начинать новую. Счастливую и свободную, со своим любимым человеком, который является всем для альфы. Единственной и родной семьёй.»