— Ну, Гук-и, ну можно мне уже открыть глаза?
— Вишенка, я же тебе говорил, что скажу, когда можно будет снять повязку, подожди ещё чуть-чуть.
— Но я уже устал ждать! Я уже больше часа сижу в этой чёртовой повязке.
— Поверь, если ты подождёшь ещё чуть-чуть, то эффект будет гораздо сногсшибательнее.
— Айщ! Хорошо.
Тэхён недовольно цокает языком и поворачивает голову предположительно в сторону окна, заваливаясь спиной на кожаное кресло автомобиля. Ему до чёртиков хочется снять со своих глаз эту чёртову чёрную атласную ленту, но он смиренно этого не делает, ждёт, когда Гук наконец-то разрешит ему это сделать. Но вот находиться в кромешной темноте больше часа — задолбало. Ведь как только они вышли из поезда, на котором приехали в Сеул из Пусана, Чон повёл его к своей машине, припаркованной неподалёку, усадил на переднее сиденье и завязал глаза, приговаривая при этом, что у него есть некий сюрприз для омеги. До конца осенних каникул осталась ровно неделя, которую парни решили провести дома. Нет, конечно же, в Пусане с родителями Чона было очень хорошо, но вот дома всегда лучше.
Вот только с невозможностью видеть у Тэ обостряются другие чувства, в особенности нюх. А этот аромат… Боже! Этот аромат молочного шоколада с пряностями просто сводит с ума, пленяет, дурманит… Возбуждает. Особенно последнее. Чёрт! У Тэ голова кружится и рассудок медленно ускользает. Ему трудно дышать, а с каждым глотком этого нереального аромата становится всё невыносимее сидеть на месте. Жарко. Ужасно жарко. Всё тело горит и в низу живота разливается знакомое тепло. А вот терпение омеги лопается, когда Гук несдержанно матерится на какого-то козла, который переехал им дорогу. И чёрт, это так возбуждает и воспламеняет и так уже разгорячённого Тэхёна.
Ким наугад тянет руку и внутренне ликует своей удаче, так как рука чётко опускается на бедро альфы, который вмиг напрягается, сжимая пальцами руль. Чон ведь тоже не лишён нюха, поэтому усилившийся запах своего парня учуял уже давно. А эта шаловливая рука на его бедре, что дразняще поглаживает и поднимается всё выше, лишь добавляет масла в огонь. Чон стискивает зубы и пытается сосредоточиться на дороге, а не на длинных пальцах, которые сейчас находятся в опасной близости от его паха, где уже всё напряглось, отвердело и горит огнём, пульсируя.
— Тэхён-а, ты что творишь? – выдыхает Гук, выкручивает руль и поворачивает машину на нужном повороте.
— Я? Ничего особенного. Просто хочу расслабить тебя, ты такой напряжённый, особенно… Здесь… – рука омеги укладывается на пах Гука, слегка сжимая его напряжённый член сквозь ткань синих брюк, заставляя альфу утробно прорычать и вцепиться в руль ещё сильнее.
— Тэхён, прекрати сейчас же! Я ведь за рулём! – Гук пытается вразумить парня, но тот лишь хитро улыбается, фыркнув и начинает с нажимом массировать его член.
— И не подумаю. Ты слишком возбуждающе пахнешь, а я, вообще-то, не железный! – хмыкает омега, сильнее сжимая уже ставший достаточно твёрдым орган альфы, и довольно ухмыляется: – И не говори, что тебе не нравится, или что ты этого не хочешь, я ведь всё прекрасно чувствую, – ухмылка становится ещё шире, а омега приближается почти вплотную, вновь радуясь, что не накосячил с траекторией своих движений, ведь быть абсолютно слепым затрудняет воплощение его коварного плана.
— Дьявол! Если ты сейчас же не прекратишь свои издевательства надо мной, то клянусь — я выдеру тебя так, что ты неделю сидеть не сможешь, – Чон рычит и невольно дёргается, когда шаловливые пальчики умело дёргают его молнию на брюках вниз, а после молится всемогущему Сатане (молиться Богу было бы каким-то богохульством, ведь рядом с ним сейчас самый настоящий дьявол), чтобы эти оставшиеся пару километров до назначенной цели он мужественно выдержал, так как желание вытрахать из Тэ всю дурь прямо в салоне машины возрастает в геометрической прогрессии.
— А может быть, я этого и добиваюсь, а? Ты не подумал об этом? – понизив голос до донельзя возбуждающего шепота, Тэ склоняется ещё ниже, проходясь губами в опасной близости от мочки уха Гука.
— Тогда ты всё же нарвался, так как мы уже приехали, – победно ухмыляется Чон, глуша мотор, и в одно движение застёгивает свои штаны, морщась от того, что они болезненно давят на его возбуждённую плоть.
Тэхён в предвкушении облизывает свои пересохшие губы и напрягается всем телом, когда слышит обжигающий шепот на ушко. Чёрт! Как же ему хочется… Хочется, чтобы Гук как можно скорее воплотил в реальность свою угрозу, потому что если это сумасшествие продлится ещё чуть-чуть, то Тэ точно кончит. Кончит лишь от одного ебучего аромата и возбуждающего шепота своего альфы. И это так… Так… Заводит ещё сильнее, что Тэхён невольно скулит, когда альфа берёт его за руку и аккуратно выводит з машины, куда-то направляясь. А вот чувствовать жар чужой ладони в своей и жар сильного тела рядом равно смерти.
Чон ведёт Тэ пару метров, бережно придерживая за талию, дабы уберечь от никому не нужных падений. Альфа останавливается и встаёт позади Тэ, опуская руки ему на талию, и медленно поднимается ладонями всё выше, поневоле задирая широкую толстовку омеги, оголяя его плоский животик, от чего последний вздрагивает, почувствовав голой кожей дуновение совсем не тёплого ветерка в конце осени. Гук ухмыляется, ощущая дрожь в хрупком теле, прекрасно понимая, что та вызвана совсем не холодом, и поднимает руки, касаясь холодными кончиками пальцев щёк, а затем и висков Тэ.
— А вот и мой сюрприз, – атласная лента легко скользит по коже и исчезает с глаз, после чего быстро засовывается в карман пальто альфы, который вновь обнимает омегу за талию, прижимает к себе и укладывает подбородок на его плечо.
Тэхён жмуриться от яркого света, что тут же бьёт в глаза, когда лента пропадает, и ещё несколько секунд моргает, привыкая к свету, прежде чем распахнуть глаза окончательно и удивлённо уставиться на большой светлый трёхэтажный дом перед собой.
— Это…
— Теперь это наш с тобой дом, Тэхён-а, – говорит Гук и несдержанно ведёт носом по тонкой шее, вдыхая полной грудью ещё больше усилившийся аромат сладкой вишни со сладостями.
— Только наш? – прищуривается красноволосый, повернув голову к альфе и невольно вздрагивает, когда тот припадает губами к его шее, целуя её у основания.
— Да, это как таковой своеобразный подарок нам от моих родителей. Ты им очень понравился, – Чон целует около ключицы и ведёт губами выше, засасывает нежную кожицу, оставляя свои метки, а после ласково целует Тэ за ушком, от чего последний дрожит сильнее и несдержанно стонет, прогибаясь в пояснице.
— У тебя замечательные родители, Гук-и. И я предлагаю как можно скорее осмотреть их подарок изнутри.
Гук ухмыляется и отстраняется от омеги, доставая из кармана серого пальто ключ от дома, который вчера вечером, перед их с Тэ отъездом, ему дали родители, сообщая о таком замечательном подарке для их пары. Альфа берёт Кима за руку, переплетая пальцы, и ласково ему улыбается, подводя свою омегу к входной двери их личного дома. Ключ легко поворачивается несколько раз в замочной скважине, а после так же легко открывается и дверь, пропуская внутрь двух счастливых, довольных и… До ужаса возбуждённых парней. Как только дверь за ними закрывается, альфа тут же припечатывает Тэ к близлежащей стене, придавливая своим телом, и несдержанно рычит тому на ухо.
— Предлагаю начать осмотр с прихожей, а в частности, со стен, – ухмылка не сходит с губ Гука, пока он, сильно не церемонясь, стягивает с дрожащего от сильного возбуждения тела всю одежду.
Тэхён не уступает, проделывая тоже самое с одеждой своего истинного, а после сильно прогибается в спине и сладко стонет, обнимая брюнета за шею, и когда последний впивается в его губы жадным поцелуем, кусает их, терзая зубами, а после зализывает ранки, но не сбавляя страсти. Они полностью голые, жадно целующиеся прямо в коридоре, упиваются губами друг друга и жадно поглощают смешавшиеся ароматы сладкой вишни и молочного шоколада. Они распалены и возбуждены. Они желают, хотят и жаждут. Жаждут большего. Жаждут друг друга целиком и полностью.
— Помнишь, я обещал выдрать тебя за твои выходки? – отстранившись от припухших от долгого поцелуя губ, Чонгук хитро ухмыляется, оглаживая ладонями упругую попу любовника, периодически сжимая её до последующих после синяков.
Тэ заторможено кивает, сразу же вспомнив угрозу Гука, от которой он уже тогда начал течь как последняя сучка. Сейчас же он облизывает губы и завороженно смотрит на эту ухмылку самого дьявола, который поднимает с пола брошенное туда минутами ранее своё пальто и достаёт из его кармана ту самую чёрную атласную ленту, которая ещё совсем недавно была на глазах омеги, лишая того зрения. Тэхён испуганно сглаживает, понимая куда и как эта лента может быть применена в данной ситуации. Но, чёрт, это лишь заводит его, заставляло желать большего и молиться, чтобы Гук поторопился, ибо ждать уже нет никаких сил.
— Ну так вот, я всегда сдерживаю свои обещания, – ухмылка становится ещё шире, а сам альфа подходит вплотную к тяжело дышащему парню, который всё так же стоит, прижимаясь спиной к стене.
Обманчивый поцелуй, в который Гук затягивает омегу, есть лишь обманом напускной нежности, ведь в следующую секунду запястья Тэхёна плотно связаны той самой лентой. Чонгук отстраняется, довольно оглядывая омегу: растрёпанные красные волосы, покрасневшие щёчки, опухшие губы, тяжело вздымающаяся грудь и уже начинающие проявляться алые метки на его шее. Идеальный. Нереальный. Возбуждающий и туманящий рассудок…
— И вот сейчас я накажу тебя за твоё плохое поведение, малыш, – низкий и властный голос влечёт, пленит и заставляет невольно подчиняться, отчего у Кима коленки дрожат и из задницы течёт смазка.
Альфа резко разворачивает омегу лицом к стене и заставляет того прогнуться в спине, оттопыривая зад и упереться связанными руками о поверхность стены. Тэхён жалобно вскрикивает и закусывает губу от обжигающего удара, который Гук нанёс ему на попу, оставляя краснеющий след от своей ладони. Потом ещё раз и ещё, заставляя омегу вскрикивать при каждом ударе и громко стонать, потому что это нереально возбуждает обоих. Чона от ощущения власти над омегой, а Тэ от силы альфы и от его манящего желания покоряться ему. Страстно, пошло, жадно и нереально. Нереально больше сдерживаться, потому что оба на грани, обоим хочется и оба желают получить то, что уже так давно хотят. Получить друг друга. Гук узость чужого тела, а Тэхён большой член глубоко в себе.
Надавив ладонью на поясницу красноволосого, Чонгук облизывает три своих пальца и несдержанно водит два в пульсирующую дырочку, слегка помедлив, но уже скоро начав ими двигать, наращивая темп. Чон буквально трахает Тэ своими пальцами, оглаживая нежные стеночки и проходясь подушечкам по простате, заставляя Тэхёна вскрикивать от прошибающего всё тело удовольствия, прогибаться сильнее и царапать стену короткими ноготками. Все нервы омеги натянуты словно струна, его тело напряжено, огромный комок возбуждения уже неприятно давит внизу живота, а задница требует куда больше чем три пальца. Она требует толстого члена, глубоко, резко, чтобы он её распирал и дарил нереальное удовольствие.
Тэхён желает Гука, Чон желает Тэ.
И уже через мгновения они оба это получают. Альфа разворачивает омегу к себе лицом и подхватив того бёдра, приподнимает, заставляя Тэ обвить ногами свой торс, а связанными руками — шею. Тэхён прогибается в пояснице, ёрзает в сильных руках и жадно целует своего парня, требуя его наконец таки войти в него и выполнить это чёртово обещание оттрахать его. И Гук выполняет, даёт и подаётся вперёд. Проникает сначала головкой, осторожно входя сначала лишь наполовину, а после одним толчком полностью заполняет собой омегу, который сладко стонет в поцелуй, прижимается ближе и случайно кусает его за губу, но сейчас это не столь важно. За прокушенную до крови губу Гук ещё накажет своего проказника, а пока… Пока Ким легонько ведёт бёдрами и альфе срывает крышу. Он срывается и начинает двигаться, стимулируя головкой чувствительный комочек нервов, с силой сжимает пальцами упругие ягодицы и кусает Тэ в шею, плечо и грудь. Он метит, оставляет
свои метки принадлежности на теле
своего омеги.
Гук остервенело толкается в омеге, рычит и зацеловывает его везде, куда может дотянуться. Тэхён громко стонет, прогибается в спине и откидывает голову назад, давая альфе больше пространства для его меток и подвиливает бёдрами навстречу, насаживаясь на член Гука по самое основание, вздрагивая всем телом.
Страстно, жадно, желанно и необузданно. Любимо, нежно, трепетно и ласково. И только они могут так умело совмещать вместе эти несовместимые понятия, сливаясь воедино в диком танце истинной любви.
Чонгук быстрее двигается, совершая фрикции в жаркой тесноте жаждущего тела и ощущает, что уже на пределе, собственно, как и сам омега. Он срывается на бешеный темп, вколачивая Тэ в стену и сильнее сжимает его ягодицы, впиваясь требовательным поцелуем в сладкие губы и получает пылкий ответ. Оба на пределе, оба чувствуют, что больше не протянут. А после оба чувствуют нереальную волну наслаждения, что вмиг и разом окатывает их, до содрогания тел в блаженном оргазме, утробного рыка и громкого сладкого стона. Тэхён изливается на их животы, бессильно опуская голову на плечо альфе, пытаясь восстановить дыхание, а Гук вовремя покидает обмякшее тело, кончая на стену и аккуратно ставит Тэ на дрожащие ноги. Альфа быстро развязывает запястье омеги, руки которого нещадно затекли, откидывает ленту в сторону валяющейся на полу одежды и бережно подхватывает парня на руки, неся его в гостиную, где осторожно опускает на широкий диван и ложится рядом, прижимая к себе уставшего, но жуть какого довольного парня, который тут же удобненько располагает голову на его груди.
— Тэхён-а, а ты ничего не хочешь мне сказать? – прищуривается Чон, проводя ладонью по головушке омеги, перебирая пальцами его красные прядки волос.
— Хочу. Гук-и, а у меня походу скоро течка начнётся, – отвечает Ким, слегка поворачивая голову и смотрит на слегка удивлённого альфу.
— И когда же? – облизнув губы, спрашивает брюнет, усиливая хватку на тонкой талии.
— Аах… Прямо… Сейчас… – со стоном выдыхает Тэ и сильно прогибается в пояснице, ощущая, как по его бёдрам начинает быстро течь природная смазка.
— Тогда у нас с тобой есть просто прекрасная возможность осмотреть этот дом, испробовав все его поверхности, – рычит Гук и вмиг переворачивается, подминая дрожащего от сильного возбуждения омегу под себя.
— Я только «за», – усмехается Тэ, обнимая Гука за шею и несдержанно целует его.
Кажется, родители Гука не прогадали с подарком, подарив этой извращённой парочке огромный трёхэтажный дом. А эта извращённая парочка истинных намерена как следует осмотреть его, и уж точно не покидать его как минимум неделю.
***
— Это последняя?
— Да.
— Уверен? Ибо пять коробок назад тоже была последняя, – плюхнувшись на большую кровать, альфа с облегчением вздыхает и морщится от тупой ноющей боли по всему телу.
— Это была точно последняя. И вот не делай из себя великого мученика народа, ты всего лишь шесть коробок перенёс, – цокает омега, расставляя на полочке небольшого стеллажа уже изрядно потрёпанные в некоторых местах книги, которыми он любил зачитываться в свободное время.
— Вот и зачем тебе было переть из Пусана столько хламья? Будто тут его было мало… – недовольно бурчит альфа, переворачиваясь со спины на живот и подкладывая под подбородок сложенные руки, цепляясь взглядом за рыжеволосого омежку в свободной толстовке, которая, между прочим, принадлежит ему, но Мин не может не подметить, что на Чиме она сидит куда более лучше, чем на его костлявом теле.
— Ты говоришь как старый дед, а всего-то на три года старше меня! – фыркает Пак, доставая из коробки последнюю книжку и начинает усердно прикидывать куда ту поставить, а после радостно сияет, найдя ей отличное место на самой верхней полке.
Вот только как Чимин не старается, пытается и недовольно пыхтит, а достать до нужной полки ему никак не удаётся. Низкий по своей природе рост и уже довольно округлившийся животик просто не дают ему этого сделать. Сейчас он похож на маленького пузатого озлобленного хомячка, который недовольно дует губки и раздувает щёчки, комично привставая на носочки, придерживая одной рукой свой животик, а второй пытаясь дотянуться до полки и поставить на ту эту чёртовую книженцию. Вот просто сгусток милоты и мимишности. Так и хочется затискать омежку за его щёчки, чмокнуть в пухлые губки, а после бережно обнять и говорить, насколько же он милый.
Решив перестать умиляться своему парню и, наконец, помочь ему, Юнги лениво поднимается с налёжанного места, вплотную подходя к рыжику сзади и протянув руку, ловко перехватывает книгу, и в прыжке ставит ту на положенное место. Природа не только Чи обделила в росте, Юн сам-то был всего-то на сантиметр выше своей пары. Но зато они так гармонично смотрятся вместе, так правильно и так положено, так истинно.
— Я не дед, а очень энергосберегательный парень. И тебе бы не помешало отдохнуть, ведь как только мы приехали из Пусана, ты ещё ни разу не присел, разбирая эти треклятые коробки. Негодный мальчишка, подумай о своём здоровье и о нашем малыше, – Мин возмущается и мягко разворачивает к себе омегу, обнимая того, утыкаясь носом в его шелковистые волосы, вдыхая аромат мяты с мандарином. – Я ведь безумно волнуюсь за вас.
— Нечего переживать, Юнги-я, я совсем не устал, тем более, нужно разобрать ещё три коробки, – улыбнувшись, Чим ласково обнимает парня в ответ, поглаживая его спину и млея от того, что Мин делает тоже самое ему.
— Ничего не знаю, ты сейчас же ложишься и отдыхаешь, – слегка отстранившись, мятноволосый строго смотрит на Чима, выражая своим взглядом всю серьёзность своих слов.
— Но, Юнги-я, я…
— Никаких «но»! – мягко, а главное очень аккуратно подхватив омежку на руки, Юнги несёт его к кровати, бережно опуская Чима на подушки, ложась с ним рядышком, и накрывает их двоих одеялом.
— Ох… Хотя знаешь, ты прав. Я что-то резко почувствовал, что жутко устал и немного отдохнуть, пожалуй, хорошая идея, – устало улыбается Пак, удобнее устраиваясь на мягком матрасе, ёрзая в попытках самой удобной позы для беременного на четвертом месяце чувствительного и капризного омеги.
— А я тебе о чём. Отдых всегда полезен для организма, а тем более тебе. А вещи я сам доразберу. Только сначала тоже немножко отдохну и… Ваах… Немного посплю. И тебе бы не помешало, ведь хороший сон тоже полезен для организма, – протяжно зевнув, Юнги притягивает к себе ворчащего парня, укладывая ладонь на его животик, и утыкается в его плечико, в блаженстве прикрыв глаза.
— Вот интересно, кто из нас ещё беременный? – смеётся Чим, впутывая пальчики в мятные волосы своего парня, на что тот довольно мурчит словно кот, подставляясь под ласки маленьких пальчиков, которые сейчас просто нереально приносят ему удовольствие.
— Беременный — ты. А я парень беременного, поэтому чувствую всё то, что чувствуешь ты. И сейчас ты чувствуешь, что хочешь спать. Поэтому спи, – устало бормочет Юнги куда-то в плечо, даже не открывая глаз.
— Но я не хочу спать.
— А я говорю, что хочешь. Не спорь со мной, я так чувствую, – уже еле слышно выговаривает Шуга, медленно проваливаясь в сонную негу.
— Вот же вечно хотящая спать мятная задница. И всё же ты такой прекрасный, когда спишь и не ворчишь. Прям ангелочек, – улюлюкает Чим, потянувшись другой рукой к щеке парня и почти касаясь её, но…
— Спи говорю, маленький засранец, – злобно шипит «ангелочек», ещё крепче прижимая к себе омегу.
А Чимин улыбается, чмокает ворчуна в щёчку и прикрывает глаза, ощущая, что и его захватывает манящее царство прекрасного Морфея. Так тепло и уютно. Так надёжно и правильно, что больше ничего не хочется. Свой дом, любимый и любящий альфа, растущий под сердцем малыш и родители, которые радостно приняли новость о пополнении семьи. Больше Чимину ничего и не нужно, ведь сейчас он чувствует себя самым счастливым на свете, прижимаясь к любимому альфе и ощущая его тёплую ладонь на округлившемся животике, чувствуя его безмерную любовь к
ним. Ведь теперь их всегда уже будет трое. Юнги, Чимин и их малыш.
***
— Йа, Ким Намджун, твою бабушку, ты что творишь?! – вопль, хотя скорее ор до самого Китая, разносится на весь дом и, наверное, испугал немалость соседей количеством децибел.
— Прости?… – виновато тараторит парень, весь съёживаясь под нагнетающим взглядом карих, очень злых карих глаз.
— Не прощу! – тут же резко ему отвечают, вмиг подходя совсем вплотную.
— Ну, Джин-а, ну правда прости меня. Я ведь не знал, что она так легко может упасть и… Разбиться, – ещё более виновато произносит Джун, неловко почёсывая затылок, смотря на то, как Джин, чуть ли не плача, смотрит на разбитую вдребезги хрустальную… Люстру, что ещё пару минут назад висела на потолке в гостиной дома.
— Не, ну как? Как можно было разбить люстру? Люстру, чувак! – вспыхивает Сокджин, яро жестикулируя руками, намереваясь ими разбить кое-шо Наму.
— Просто у меня падала коробка и я попытался её словить, но из неё начали падать вещи и я попытался словить и их, но в итоге неудачно подпрыгнул и зацепил люстру рукой, случайно потянув за неё, – кажется, что если Нам съёжится ещё сильнее, то станет похож на маленькую мышку, так порядком сильно нашкодившую мышку, которую злой котяра Джин съест.
— Ты неисправим, – вздыхает омега, с горечью и болью в глазах ещё раз посмотрев на когда-то очень красивую люстру. – Чай будешь? Мне родители с собой его передали, говоря, что он очень вкусный и хорошо так умеет успокаивать нервы, – подняв взгляд, Ким невольно улыбается, заметив в глазах старшего детскую радость и уловив его облегчённый взгляд.
— Ты знаешь, что я очень сильно люблю тебя, Джин-а? – лепечет Нам, подбегая к омеге и заключает того в крепкие объятия, но после громко вопит, потому что… – Лунные кролики Тэхёна! Как же, щибаль, больно-то! Гребаные осколки!
— Намджун! – скорее более взволновано, чем на самом деле укоризненно.
Младший осторожно подхватывает альфу под локоть и помогает тому допрыгать на одной ноге до дивана, присаживаясь на него.
— Сиди и не дёргайся! Я за аптечкой. Вот даже не смей шевелиться! – строго приказывает Джин, грозясь тапком, который валялся неподалёку и быстро исчезает в ванной комнате.
Намджун послушно кивает, испуганно сглатывая и буквально прирастает к дивану, замирая статуей. Джин в гневе — то ещё стихийное бедствие и лучше ему не попадаться под руку, наебнёт так, что не встанешь, а после будет заботливой мамочкой лечить все нанесённые побои и выглядеть при этом покруче любого кота из Шрека. И это колоссальное и резкое изменение в характере омеги так нравится Мону, что он просто тащится с этого, влюбляясь в Джина всё сильнее и сильнее. Хотя куда ещё-то? Он и так по уши влюблён, и Джин тоже. Поэтому, когда младший предложил тому съехаться, зная, что его родители подарили Гуку с Тэ дом, Джун не задумываясь согласился, сгонял к себе домой, сразу же, как они приехали в Сеул, прихватил все свои вещи, которые заняли всего лишь две коробки и рюкзак и ломанул в дом Джина, на радостях чуть того не сшибая с ног у порога. А потом случайно разбил люстру и вот… Мда, неловко вышло и стыдно-то как! Но ведь Джин его простил, а значит, всё хорошо.
И вот спустя полчаса кропотливой работы «медбрата» Сокджина нога альфы промыта спиртом, заклеена и перемотана бинтом, а сам её горе-владелец с довольной рожей попивает и правда вкусный чай, смотря влюблёнными глазами в такие же влюблённые напротив. Они мило улыбаются, смеются и болтают не о чём, попивая горячий вкусный напиток, усевшись в обнимку на диване и просто наслаждаются друг другом. И пусть их первый день совместного проживания прошёл не столь гладко и безболезненно, но они точно никогда не пожалеют об этом. А ведь зачем? Когда вместе так хорошо, тепло и уютно. Так, как надо, так как хочется обоим влюблённым по уши парням. И плевать, что рукожоп-Джун ещё не раз что-то разобьёт, покалечится и навернётся, ведь заботливый Джин сначала для приличия поругает, после мило улыбнётся, обработает рану и крепко обнимет. Вот оно счастье, настоящее, живое и такое необходимое.
***
Пыльные, грязный, жуть какие уставшие, но безумно довольные и счастливые. С самого утра и до позднего вечера парни усердно убирали и приводили в порядок
своё кафе, в котором альфа теперь администратор, а омега — его заместитель и правая рука, да и вообще сын владельца. Но вот от последнего факта ничего не меняется, он остаётся таким же обычным работником с обычными правами и обязанностями. Впрочем, Ким и не жалуется такой перспективе, тем более работать вместе со своим парнем и проводить с ним весь день доставляет лишь одно удовольствие. Вот только они должны открыться уже через неделю, поэтому парни, как только приехали и перевезли вещи Хо в квартиру Чонина, тут же поспешили в кафе, приводя того в порядок. Хосок наотрез отказался от всего, что связано с его отцом: машины, дома, дорогой и модной одежды (кроме самой простой и необходимой), от всех наворотов и прибамбасов. Он решил начать всё с нуля, поэтому даже не стал возражать, когда омега предложил ему переехать жить к нему.
— Держи, – холодная бутылочка газировки мягко опускается на согнутые колени омеги, который устало уселся на пол, а после к нему присоединился и Хоуп.
— Спасибо, Хосок-а, – благодарит младший, тут же открывая бутылку и жадно припадает губами к её горлышку, поглощая спасательную и охлаждающую жидкость.
Чон завороженно наблюдает, как омега прикрывает глаза, как дёргается его кадык при каждом глотке, как медленно стекает капелька воды по его подбородку, шее и исчезает в растянутом вороте футболки. Как же манит, пленит и хочется повторить губами траекторию этой капли. А, собственно, кто Хосоку мешает? Никто. Поэтому откинув в сторону свою так и нетронутую газировку, альфа, словно завороженный, подаётся вперёд, мягко отстраняет от губ омеги его бутылку и впивается в них своими губами. Желанно, жадно, требовательно и нежно, тут же получая такой же ответ. Чонин прикрывает глаза, отбрасывает бутылку в сторону и жмётся ближе, притягивая старшего к себе за шею, страстно отвечая на его поцелуй. Альфа углубляет поцелуй, проталкивая в рот омеги язык, лаская им чужой и оглаживает ладонями его тонкую талию, буквально наваливаясь сверху и всё же заваливая Чонина на спину, а тот тихо посмеивается в поцелуй и разводит ноги в стороны, позволяя альфе удобно умоститься между них и продолжить свои ласки.
Они самозабвенно целуются, лёжа на пыльном полу посреди кафе, и им сейчас абсолютно плевать на всех и вся. Сейчас для них существуют лишь они, их поцелуй и близость тел. Всё остальное неважно, оно подождёт, как и весь мир.
— Как думаешь, мы справимся? – спрашивает Хо, когда они, вдоволь насладившись жаркими поцелуями, удобно разлеглись на полу, лениво обнимаясь.
— Конечно справимся, Хоупи. Ведь у тебя есть я, а у меня всегда есть ты. Вместе мы со всем справимся, – мило улыбаясь, отвечает омега, повернув голову и коротко чмокает своего парня в щёчку, вновь устраивая голову на его груди.
— Спасибо тебе за то, что ты есть у меня и сейчас рядом.
— Тебе спасибо за тоже самое.
Они со всем справятся, переживут любые невзгоды и несчастья. И всё это будет, если они будут вместе. А вместе они будут всегда. Вместе и навсегда.
***
Дом — место, где нас ждут.
Уют — там, где есть любимые.
Любовь — она бывает разной, но лишь та настоящая, которая истинная.
