Besos para golpes

      Пьер уже несколько минут прислушивался к тому, что происходит в соседней комнате, но вставать никак не собирался. Голова его гудела после попойки с бродягами, а фингал под глазом красноречиво говорил о том, что влиться в их общество у него пока что-то не очень получается. Наконец, дверь распахнулась, и навстречу вышла Эсмеральда, обхватывающая себя руками от холода. Она улыбнулась в знак приветствия, медленно села на сундук и стала натягивать башмаки. Пьер невольно взглянул на ее старые перештопанные и застиранные чулки, с заплатками на пятках, которые она завязывала под коленками. Пестрая юбка также представляла собой нечто вроде сшитых вместе заплат и лоскутков.       - Где ты был? - с улыбкой спросила она, однако ее мечтательный взгляд говорил о том, что она вряд ли настроена слушать занудные рассказы поэта об очередной ночи во Дворе Чудес. Поэтому Пьер решил избавить ее от перечисления своих неудач и с неловкой ухмылкой махнул рукой.       Однако было еще кое-что, помимо воспоминаний о вчерашних передрягах, что омрачало утро поэта. Он с тревогой и опаской оглядел свою названную жену: Эсмеральда медленно расчесывала волосы, при этом вглядывалась то ли в стену, то ли во внутрь себя. Выражение лица девушки не сулило ему ничего хорошего: она напомнила ему мотылька, завороженного светом лампы и устремившемуся навстречу гибели. Если бы он увидел ее сейчас впервые, то наверняка бы счел за душевнобольную! Что же, видимо не только ему одному постоянно витать в облаках! В конце-концов, он просто отмахнул от себя эти странные мысли, списав их на свое богатое воображение. День - время зарабатывать себе на хлеб, а для фантазий впереди будет целая ночь!       Если бы поэт был внимателен к тому, как и во сколько его жена возвращалась домой в последние дни, он наверняка обо всем распросил бы ее. Но Пьер уважал то, как девушка учтиво избегает разговоров о его личной жизни, и предпочитал также не вмешиваться в ее. Досадно вздыхая, он поднялся со своего тюфяка, отыскал в углу какой-то сверток и протянул цыганке.       Эсмеральда отвлеклась было от своих мыслей, взяла из рук Гренгуара платок, достала оттуда кусок подсохшего хлеба и стала медленно кусать, снова глядя куда-то в пустоту и позволяя своим думам унести ее прочь от реальности. Так, в тишине они и позавтракали, так же в тишине вышли на улицу и добрались до соборной площади. Все это время Эсмеральда шла впереди и тихо постукивала пальцами в бубен. В один момент она было остановилась у той развилки, где еще можно было свернуть к Рыночной площади. В ту секунду Гренруар поровнялся с ней и вгляделся в выражение лица девушки. Эсмеральда прикусила ноготь и нахмурила бровки, но уже через секунду хитро, по-кошачьи улыбнулась и резко свернула в сторону Соборной площади. Пьеру пришлось снова догонять ее.       Цыганка шла все быстрее и быстрее, и Пьеру приходилось торопиться, чтобы опять не отстать. Однако уже почти достигнув своей цели, она остановилась у стены какого-то дома. Ее дыхание сбилось, щёки зарделись, а глаза сверкали. Гренгуар заметил это в тот момент, когда Эсмеральда смущенно взглянула на него, а затем игриво хихикнула в ладошку и отвернулась.       "Что вы задумали, подружки?" - он улыбнулся в ответ и протянул руки к козочке. Джали потянулась ему навстречу.       - Что с тобой, ты идешь? - Пьер поднял на руки Джали и сделал несколько шагов в сторону собора. Цыганка сжала пальцы в кулачки, резко выдохнула и уже без тени былой робости последовала за Гренгуаром.       Веселый солнечный день сулил большую добычу. Пьер уже давно вывел эту закономерность: чем приятнее погода, тем больше людей прогуливается просто так, а чем больше людей прогуливается просто так, тем больше монет летит в его засаленную шляпу. Вот и сейчас почтенная публика не скупилась на подаяния, и вот уже высокая стройная девушка в накрахмаленном геннине бросает своими тонкими белыми пальчиками в его сторону серебряную монетку. Прозрачная вуаль прикрывает ее высокий округлый лоб и ниспадает на плечи. Гренгуар поднял с земли покатившуюся монетку и взглянул на даму, фигура которой чуть возвышалась над толпой, своей вытянутостью и изяществом напоминая очертания башни собора. Пьер было хотел встретиться с ней взглядами, но вдруг что-то позади него заставило ее лицо наморщиться; она брезгливо нахмурилась, вздернула голову и скрылась среди толпы.       Что ж, еще одна нимфа упорхнула! Да и какая дама предпочтет находиться в обществе шута-попрошайки? Уж точно не эта благородная девица! Стоит ли мечтать даже о том, что она одарит его простым приветствием? Конечно нет. Вот Пьер и не стал. Серебряная монетка звонко упала в карман, и он стал еще чуть-чуть тяжелее.       Воистину, sancta simplicitas!       Еще месяц назад он переживал, что люди, эти добрые парижане, совершенно не стремятся к высоким искусствам, а предпочитают всему глупые кривлянья и дикие пляски. А теперь это совершенно не расстраивало его: он решил, что истина, видимо, как раз таки и заключается в простоте, а люди, словно дети, тянутся ко всему яркому и бесхитростному. Он было и сам начал очаровываться простой, не умудренной латинскими словечками, зачастую бранной речью обитателей Двора Чудес, их простыми мечтами и бытом.       Тем временем его взгляд привлекла Эсмеральда: она принялась танцевать. Гренгуар все не мог понять, что же такое происходит с его женой? В своем танце она повторяла все те же движения, что и обычно, однако исполняла она их как-то по-другому, и Пьер никак не мог уловить, что именно в ней изменилось. Впрочем, если толпе нравится, то почему бы и нет? Да и судя по выражению лица самой Эсмеральды, она получала удовольствие от танца. Решив немного отдохнуть от утомительных фокусов с табуреткой, Гренгуар отошел в сторону, поднялся на паперть собора и уселся на одну из ступенек. Он обхватил руками челюсть, которая все еще побаливала от табуретки и уставился на свои башмаки: нос правого был разодран, из шва торчала прогнившая нитка. Эх, вот бы залатать эти дырки и приделать к носам колокольчики! А если бы каждый день был такой же удачный, как сегодня, то уже вскоре можно было бы собрать себе на новые башмаки! Хотя конечно лучше накопить побольше на издание своего Сочинения... Интересно, сколько экземпляров может сделать этот станок?       Погрузившись в размышления о новом чудо-станке и своих сочинениях, поэт не сразу заметил, что ритмичные хлопки в ладоши и звон бубна прекратились, а по толпе пронесся какой-то гул. Оставив свои думы, Гренгуар поспешил к своей козочке: неужели она опять слишком хорошо передразнила какого-нибудь судью, а он как раз проходил мимо? Однако реальность оказалась куда хуже опасений: толпа плотно окружила Эсмеральду, которая сидела на земле, посреди улицы, а ее платье было разодрано на плече, глаза - круглые от страха. Пьер невольно застыл, его ноги онемели, взгляд его стал скользить по толпе, пытаясь найти объяснение происходящему: напротив напуганной Эсмеральды стоял какой-то военный, а рядом с ним - та самая дама, что несколько минут назад подкинула серебряную монетку. Военный был одет в золотой мундир, да и судя по всему, он был не обычным сторожевым солдатом, скорее каким-то офицером или капитаном. Его ухоженное квадратное лицо ничего не выражало, а вот лицо дамы рядом с ним было красным, то ли от гнева, то ли от стыда; девушка старалась сохранять напускное спокойствие, но ее выдавали пальцы, нервно сжимавшие подол платья и налитые слезами глаза. Еще секунда - и она разрыдалась бы в истерике, однако не позволяла себе эту слабость.       Эта немая сцена продолжалась до тех пор, пока Эсмеральда не вскочила на ноги, сделала шаг в сторону военного, но сразу потупила взор и замерла. Вся побледневшая, она пыталась сказать что-то, но голос не слушался; казалось, она хотела бы убежать отсюда, но колени ее подкашивались, а плечи поднимались вверх, как у загнанной собаками лисы. Подбородок ее дрожал, с губ сорвался лишь тихий шепот, который смог различить лишь один Пьер: "Феб..."       Так Гренгуар наконец-то понял, кто же носил это странное имя!       Тишину прервал голос затворницы Роландовой башни :"Египетское отродье! Чума! Держите ее!"       В ту же секунду знатная дама в сопровождении военного дернула его за рукав и сквозь зубы что-то прошептала ему на ухо. Ее лицо стало еще краснее. Лицо мужчины, наоборот, не дрогнуло ни разу. Он нехотя достал из кармана свисток, отстранился от дамы и свистнул. Тотчас из дальнего угла площади раздался звук копыт. Люди на площади засуетились, поднялась ругань и неодобрительный шепот. Пьер пытался протиснуться сквозь толпу и подбежать к Эсмеральде, но люди окружали ее все плотнее и плотнее. Какой-то пьяный мужик с красным носом наступил ему на ногу, кто-то толкнул острым локтем в живот. Не обращая на это внимание, он окрикнул Эсмеральду, пытаясь вывести девушку из ступора, но стоило ей обернуться на знакомый голос, как с обратной стороны ей прилетело в голову что-то липкое, разбилось и стекло по волосам. Эсмеральда попыталась убежать из этого ужасного места, но руки людей, еще несколько минут назад хлопающие ей в такт и кидающие монеты, начали толкать ее. Она в ужасе огляделась по сторонам: Пьер что-то выкрикивал и махал руками в сторону собора, но к нему было не подобраться; она попыталась взбежать вверх на паперть собора. Снова чья-то рука схватила ее за волосы и дернула. Не помня себя от страха, цыганка трясущимися руками вырвала свои волосы, взбежала вверх по паперти и проскользнула в боковой портал собора.       Внезапно Пьер почувствовал, как над его ухом фыркнула лошадь. Он поспешил отстраниться, и увидел перед собой двух вооруженных всадников. Они расталкивали людей, чтобы пробраться к собору и, видимо, арестовать цыганку, но увидели, что она скрылась в соборе, и остановили лошадей. Гренгуар, предчувствуя, что не поймав цыганку, стража захочет отыскать её спутника, снял свою шляпу, прижал ее к груди и попытался незаметно пробраться сквозь толпу в обратную сторону. Чтобы не вызвать подозрения, он старался двигаться почти бесшумно, отходил медленно и задом наперед, но при этом похлопывал вспотевшей ладонью по ноге, чтобы подозвать Джали.       Наконец, он оказался вдалеке от скопления людей, под тенью от домов, завидел белое пятно, приближавшееся к нему, и с облегчением выдохнул. Напуганная коза прыгнула к нему на руки. Разнервничавшийся поэт не сумел должным образом удержать ее, потерял равновесие и плюхнулся в лужу. Грязная вода тотчас проникла в его штаны и рубашку, а рука ударилась обо что-то твердое. Тотчас кто-то вскрикнул позади него, а что-то твердое было выдернуто из-под его руки. Это оказалась туфелька той самой дамы в высоком геннине, что все время стояла рядом с этим самым Фебом. И снова выражение презрения и брезгливости отразилось на ее лице: грязная вода из лужи забрызгала платье, а какой-то неуклюжий шут отдавил ей ногу! Это стало для нее последней каплей: дама закрыла лицо руками и, подавляя истеричные всхлипы, скрылась в одном из домов.       Наконец, Пьер поднялся на ноги. Что там он говорил про святую простоту? Кажется, это выражение означало что-то другое... Гренгуар схватил козу и поспешил прочь, покуда спутник этой девицы не пришел сюда.