Неправильные Блэки

1972 год

Сириус молчал уже неделю. Нет, правильнее будет сказать, Сириус уже неделю ни с кем нормально не разговаривал. Конечно, приходилось иногда открывать рот и извлекать из себя какие-то звуки. Например: «Да, мадам», или «Передайте, пожалуйста, соль», или «Спокойной ночи, мадам», или «Я буду у себя». Но разве это считается за разговоры? Сириус был уверен, что нет. За год, проведенный в горячей, как самый жаркий камин, гриффиндорской гостиной, Сириус успел привык, что всегда может что-то сказать, что его за это не накажут, не поднимут на смех. Что ему ответят. И сейчас ему казалось, что он просто постоянно молчит. Это почти так же отвратительно, как силенцио. Даром, что почти добровольно. Раньше, до школы, было проще. Был… был Регси. А сейчас что-то изменилось. Мелкий его явно сторонится. И грезит Слизерином. Неужели мать убедила не общаться со старшим? Или Рег просто… отвык? Сириус ведь не приехал на Рождество… А как приехать, если единственное письмо от матери за этот год — громовещатель, пришедший на второй день пребывания в школе?.. Оставалось только писать письма друзьям. И складывать их в ящик стола, потому что своей совы у Сириуса не было, а какую-то из домашних сов мать точно не даст. Сириус спросил и ответ получил вполне однозначный. Сириус приготовился молчать до самого возвращения в школу. Он смирился с этим и, даже, решил, что это — его собственное волевое решение, а не стечение омерзительных обстоятельств. Он не учел всего один фактор. Фактор влетел в дом на площади Гримо, как какой-то странный вихрь, пахнущий солью, табаком, смолой и дорогим одеколоном. — Вэл! — кричит он на весь дом, напрочь игнорируя торжественно-мрачную тишину в нем. — Вэл! Я вернулся! Кричер! Кричер, где ты, старый прохиндей! — Хозяин Альфард… вы вернулись? — Как видишь, Кричер. Забери мое пальто, не стой, как столб! Кричер, я вернулся и я страшно голоден! И хочу видеть мою сестру, ее муженька и моих племянников! СИРИУС! РЕГУЛУС! Сириус вылетает из комнаты и нос к носу сталкивается с братом. Их лица выражают одну и ту же эмоцию: неуверенную радость и возбуждение. На миг Сириусу даже кажется, что странное поведение младшего он себе попросту сам выдумал… Сириус сбегает по лестнице и почти сразу оказывается в объятиях Альфарда. — Сириус! Моргановы подъюбники, ты так вырос! Ну и длинный же ты будешь! Регулус, привет! Ты бледный, мать опять тебя не водит гулять? Вот это она зря! Сама в детстве любила торчать в доме месяцами напролет, да еще и тебя тащит в это болото! Запомни, Регси: свежий воздух и солнце полезны для здоровья и мозгов. Хотя, какое в этом Лондоне солнце… — Альфард. — О! Вэл, здравствуй! — Я просила не называть меня этим убогим сокращением! Альфард иронично кривит губы, а потом склоняется в изящном и полном издевки поклоне: — Простите, мадам Блэк! Позволено ли мне будет отобедать у вас? — Разумеется. Мальчики. Видите себя прилично. Сириус, сейчас же заправь рубашку. И не забудьте перед обедом вымыть руки. Сириус, причеши свои космы! Альфард смотрит в спину мальчикам, про себя думая, что аккуратно и красиво лежащие волосы Сириуса (совсем не длинные, лишь до половины прикрывающие тонкую шею), совсем нельзя назвать космами. Впрочем, спорить с Вальбургой — себе дороже. *** Обед проходит совсем не так, как всегда. Мать, конечно, старается поддерживать «порядок» (идиотский, по мнению Сириуса), но справиться с младшим братом ей не удается никак. Тот безукоризнен. Он управляется со столовыми приборами с непринужденным изяществом, его камзол элегантен и аккуратен, его голос ничуть не громче необходимого, а осанка просто идеальна. Сириус тоже так умеет. Но не хочет. Но приходится. Но он все равно не хочет. Но дядя продолжает рассказывать о том, как он на своем корабле путешествовал к берегам Австралии. Рассказывает про австралийский народ, про Кенгуру, про странного волшебника, который пытался его, дядю проклясть, но не преуспел в этом. Дядя говорит так много, что Вальбурга даже не успевает вставить хоть слово. А кричать на брата… Кричать на брата надо было раньше. И пороть. Будь он ее сыном — Вальбурга бы его точно порола. — Вэл, — говорит после обеда Альфард, отпивая из бокала вино. — Я хочу забрать Сириуса и Регулуса к себе в Блэккасл на пару недель. Дом у меня большой, мне в нем скучно, а корабль нуждается в плановом ремонте. А компании моего домовика Роберта мне будет мало, хотя он тот еще языкастый жук. — Нет. — Почему? — Сириус наказан. А Регулусу надо готовиться к школе. — Ого! Ну-ка, племянник, и в чем же ты провинился на сей раз? Сириус хлопает глазами с деланным изумлением: — Как, дядя? А ты, разве, не в курсе? Я же поступил на гриффиндор! Теперь я наказан до самого совершеннолетия! — Молчи, мальчик, — ядовито усмехается Вальбурга. — Иначе я заставлю тебя молчать. — Вэл. Я только что прибыл и совершенно не хочу наблюдать за ссорами. Ты же знаешь, я не выношу конфликты. Прояви хотя бы капельку понимания и, будь добра, перестань смотреть на меня, как на своего врага. Я привез тебе подарки. Всем вам. Даже Ориону, который, как обычно, не удосужился выбраться из своего кабинета и поздороваться с родственником. Вэл, пара недель. Я соскучился по моим племянникам. Не вынуждай меня себя уговаривать! Ты же знаешь, что я намного упрямее тебя! Сириус наблюдает за тем, как мать раздувает ноздри, сжимая ножку бокала так, что странно, что та еще не разлетелась на осколки. Вальбурга, кажется, замечает его взгляд и, повернувшись, резко говорит: — Марш в свои комнаты. Спорить бессмысленно. Регулус уходит расстроенным, а Сириус, напротив, злорадно усмехается, поднимаясь по лестнице. Конечно, при них с братом, мать бы ни за что не уступила, но теперь… Дядя ее уломает. Вернее сказать, так достанет, что она сделает что угодно, лишь бы он просто замолчал. Наверное, она бы давно приложила бы его заклятием, но попробуй победить того, кто путешествовал по всему миру и владеет таким набором магических навыков, что дух захватывает!.. А еще, если Вальбурга причинит Альфарду какой-то вред, ее просто порешают многочисленные дядины друзья, его команда, капитан его корабля и, конечно, армия поклонников его статей. С первого этажа доносятся резкие, короткие фразы матери и не громкие длинные и вкрадчивые реплики дяди. Даже, если мать не сдастся… знать, как бессильно она сейчас бесится — настоящее блаженство!