Неправильные Блэки

1978 год

В Британии — война. Официально она длится уже около четырех лет. Не официально… наверное, уже лет восемь. Может, больше. Во времена Гриндевальда было тоже несладко. Альфард помнит, как однокурсники получали письма о смерти родных. Альфард помнит, как ребята постарше уходили на фронт сразу после выпуска. Альфард помнит, как в школе все дробились на лагеря и грызлись меж собою… Альфард ненавидит войну. Вернее, не так. Он ее органически не переваривает, прекрасно осознавая причины и цинично рассуждая о том, что Война — это, зачастую, двигатель прогресса. Он отлично владеет боевыми чарами, не боится вида крови, да и вообще мало чего боится (кроме тараканов). Однако война — это что-то за гранью. За гранью того, что ему понятно сердцем, а не мозгом. Альфард всегда шел туда, куда вело его сердце. А сейчас он руководствовался разумом. — Джерри, дорогая, думаю, в Лондоне придется задержаться… — Ал… ты же понимаешь, что тут сейчас совсем не безопасно? — Конечно, мой капитан. Не переживай, я всегда крайне осторожен… Джеральдина, бессменный капитан «Авалона» вот уже тридцать лет, только качает головой. Ей это все совсем не нравится. Альфард только улыбается своей мальчишеской открытой улыбкой. Ему уже пятьдесят два года, но больше тридцати пяти-сорока не дает никто. Даже черные, как смоль, волосы не тронуты сединой, а из морщинок — только смешливые складочки в уголках глаз. Разве что фигура перестала быть по-мальчишески угловатой, став, может быть, чуть более плотной. Это не мешает Альфарду казаться изящным и иногда почти хрупким, не способным на тяжелую работу, изнеженным на вид. Джерри знает, что это — обманчиво: Альфард может сколько угодно изображать из себя неженку, но она видела его в шторм работающим на ровне с матросами. Видела, как легко, словно мальчишка, он взлетает по вантам. Видела, что он может без остановки идти по неровной местности целый день, и лишь оказавшись на месте привала страдальчески закатить глаза, заявив, что слишком стар для таких переходов. Она видела, как он может сражаться. Но она лучше всех знала, как он это не любит. В сердце будто вонзается шип. — Ал… надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Он смеется заливисто и мягко. Разглаживает аккуратные усы: — Я всегда знаю, что делаю, дорогая. *** Он начинает переписку с Дамблдором в тот же день, как переступает порог «Блэк-касла» — своего особняка в пригороде Лондона. Роберт — домовой эльф (и, кажется, на половину гоблин) — с ворчанием разбирает вещи и зажигает камины. Роберт не любит Британию: здесь домовые эльфы почти все рабы. Сам Роберт — свободный эльф, Альфард нанял его в Штатах и с тех пор, уже около двадцати семи лет, оплачивает его труд. Альфард, наверное, лучший хозяин из тех, что может пожелать себе домовик. Капризный, с запросами, ненавидящий грязную работу до такой степени, что сам даже к пыльной полке не притронется, но… уважающий чужой труд, щедро его оплачивающий и позволяющий действительно многое, даже подшучивать над ним самим. Роберту не нравится Британия. Особенно сейчас… Альфард запирается в кабинете, прерываясь только на приемы пищи, ванну и сон. «Дорогой Профессор, Альбус! Я прибыл в Британию. Корабль оставлен на верфи для починки, а я пока полностью в твоем распоряжении. Конечно, я не аврор, но ты, думаю, знаешь, что я обладаю достаточным количеством навыков, чтобы быть полезным. Кроме этого, я лучше многих знаю Тома и его друзей: в конце концов, когда-то некоторых из них я сам звал друзьями. Альбус, ты знаешь, война мне отвратительна, но я не могу оставаться в стороне. Узнав, что мои племянники уже замешаны в этом… Бэлла, Регулус… ладно, Бэлла, девочка всегда была не слишком осмотрительна, но Регси… не представляю, чем его так привлекла идеология Тома. Все влияние Вальбурги. Ах, если бы я только знал, что так выйдет… стоило чаще общаться с мальчиком. Наверное, никогда себе не прощу, если с ним что-то случится. Сириус, насколько я знаю, уже под твоим началом, верно? Знаю, он горячий мальчик, слишком буйный, но голова у него светлая, а сердце — доброе, чтобы он сам о себе не думал. Я бы хотел быть рядом со своим племянником. В общем, я к твоим услугам, Альбус. Твой почтительный ученик и верный друг, Альфард Блэк.» Письмо отправляется в запечатанном конверте, зачарованном так, что открыть его сможет лишь тот, кому письмо адресовано. Следом за этим письмом Альфард пишет еще несколько: Сириусу, Андромеде, давнему другу… подумав, пишет Регулусу и Нарциссе. Им — без подробностей. Простые, доброжелательные письма от любящего дяди. Затем он долго и кропотливо пишет все, что знает. О Томе. Об Антонине. О Лестрейнджах. О Ноттах, Розье, Эйвери, Мальсиберах… старые привычки и предпочтения, особенности характеров, то, как они присоединялись к Тому. Он пишет все, что помнит, все, что может проанализировать. Он пишет еще много чего, получает ответное письмо от Дамблдора, встречается с ним в Хогсмиде, прямо в «Трех Метлах», в отдельной комнате. Они долго беседуют. — Альфард, мальчик мой… Я буду очень рад твоей помощи. Ты был и остаешься моим любимчиком, как бы непедагогично это ни звучало. Но… ты столько лет избегал войны. Избегал самой Британии… зачем ты здесь? Альфард пожимает плечами: — В этом замешана моя семья. Я люблю мою семью, Альбус. Больше страны, больше справедливости, я люблю мою семью. Я не хочу, чтобы мои племянники перебили друг друга. Я надеюсь этому помешать. Альбус смотрит из-под своих очков-половинок. Альфард смотрит в ответ. У Альбуса глаза голубые и пронзительные. У Альфарда — серые с золотистой каймой вокруг зрачка, теплые, искристые. — Альфард, Орден будет рад такому стороннику, как ты. Все же, твои знания действительно крайне разносторонние… — Да, это так. Я очень умен. Кажется, это мы выяснили еще курсе на четвертом, верно? Альбус смеется и треплет мужчину по плечу. Альфард живет уже полвека, но Альбус все еще помнит любознательного, всегда улыбающегося подростка, владеющего трансфигурацией, как никто на курсе, осыпающего преподавателей вопросами, водящего дружбу, казалось бы, со всеми… ни до, ни после у Альбуса не было ученика, который был бы ему просто симпатичен, без условностей, оговорок, поправок и попыток как-то корректировать его жизнь и будущее. В случае с Альфардом, Альбус всегда хотел, чтобы тот просто… просто жил. Жил, радовался этой жизни, дарил радость другим… Альбус, по правде сказать, тоже ненавидит войну. Но он давно к ней привык. *** Альфард хмыкает (совершенно без какого-либо удивления), когда в дверь его дома стучат. — Роберт, возьми вот это письмо. Отнеси его в Гринготтс. И забери у мадам Малкин мой заказ. Договорились? А потом — свободен. Роберт кивает и исчезает с громким хлопком. Альфард смотрит в зеркало. Поправляет забранные лентой в хвост волосы. Придирчиво одергивает манжеты свободной рубашки светло-бежевого цвета. Набрасывает поверх темно-серый жилет с бледно-золотой вышивкой. Проводит рукой по щеке: щетина не колется и это хорошо. В конце концов, всегда стоит выглядеть прилично, верно? — Входите! — кричит он. — Я ждал вас! Он спускается вниз и, кажется, ничуть не удивляется, увидев в гостиной две фигуры в черных мантиях и масках. — Мое почтение, господа, — кивает он. — Не слишком вежливо с вашей стороны прятать лица, однако, так и быть, избавлю вас от лекций на тему этикета. Вина? Хотя, как вы его будете пить в этих… намордниках. А я вот выпью, если вы не против. Он наливает вино в хрустальный бокал. Садится в любимое кресло, закинув ногу на ногу. — Лорд Блэк… — Ну, дорогой мой, кто бы ты ни был, всем же известно, что я не то чтобы «лорд», что отказался от главенства в своем Роду и все такое… это ты так подлизываешься? Очаровательно, очаровательно, но совершенно неуместно, прости меня, милый. — Кхм… мы пришли по поручению Темного Лорда… Альфард скептически хмурится и сокрушенно качает головой: — Боюсь вас расстроить, но он тоже… не совсем Лорд. Уточнили бы вы значение этого слова… — Слушай, мы так и будем с ним возиться?! Переходи уже к делу, — рычит второй. Альфард кивает ему. — В точку! Давайте сразу к делу. Я, конечно, всегда «за» хорошую беседу, но пока конкретно этот разговор кажется мне скучным. — Темный Лорд предлагает вам принять его сторону. Вы — умны, чистокровны, и… -…И совершенно не заинтересован. Ну-ну-ну, я думал, у вас есть хоть какие-то рычаги давления… я давно сказал Тому, что его идеи мне… противны. Второй, тот, что стремился закончить поскорее, глумливо смеется: — У нас есть… рычаги. Вы умрете, если не согласитесь. Мистер Блэк. Альфард пожимает плечами и оставляет бокал. Взгляд его становится усталым и разочарованным. — Если честно, я надеялся, что, так называемая «чистокровная элита» все еще сохранила… остатки чести. Но теперь вижу, что нет. Что ж, возможно, в одном Том был прав: вмешательство тех, кто рос с магглами, в многовековые традиции действует… разрушительно. Разумеется, если этот «кто-то» возомнил себя эталоном этих традиций… идолом… иконой… божеством… вы меня разочаровываете, господа. А где же благородство? Где хваленая идейность? Где, в конце концов, уважение к возрасту? Я ведь явно старше вас. Уважение к фамилии, которое вы так возводите в культ? Я — Блэк. Отказавшийся от старшинства, но — Блэк. И с древа меня все еще не выжгли. Он встает. Голос его звучит громче, почти гремит: он может, если хочет, перекричать бушующий океан. — Я — Блэк! Как вы смеете вламываться в мой дом и угрожать мне?! Мне стоило запереть дверь на сотню защитных чар? Честь для вас — пустой звук? Что ж, давайте сразимся, мальчики. Но передайте потом вашему Богу и Господину, что он — ничтожество, не имеющее никакого понятия о том, ЧТО такое чистая кровь. Если выживите, конечно… — СТУПЕФАЙ! — Протего! — КРУЦИО! Альфард легко уходит из-под заклятия. Его монолог явно вывел из себя хотя бы одного из этих двоих. Второй пытается, кажется, его остановить, но уже поздно… Альфард знает, что может в любой момент позвать Роберта и скрыться. Он знает, что может обернуться Чайкой и улететь. У него есть много способов избежать смерти. Но он, кажется, узнает тех, кто под масками. И… наверное, он до последнего надеется, что честь, родство и благородство — это не пустой звук даже для тех, кто прячет лица… Рабастан, Рудольфус… почти семья. Их отец отлично играет в шахматы и хорошо разбирается в вине. С ним интересно было беседовать о нумерологических теоремах и переводах древних манускриптов… Заклинания сверкают вспышками, голоса звучат громко, мебель ломается, от стен отлетают осколки. На стороне Лестрейнджей — молодость и злость. На стороне Альфарда — только дуэльный опыт и вера в то, что судьбе лучше знать, что и как сложится… Завещание он только что отправил в Гринготтс с Робертом. Свои заметки и наблюдения уже давно отдал Альбусу. Долг выполнен. Он держится долго. Действительно долго, несмотря на то, что у него почти нет реального, боевого опыта. Реальный бой мало похож на красивую дуэль по оговоренным правилам. — КРУЦИО! Альфард не успевает увернуться. Он кричит и падает, чувствуя, как мышцы сводит неконтролируемым спазмом. Он ненавидит боль, он плохо умеет ее переносить. Альфард откатывается в сторону, выходя из-под действия заклинания, но… дыхание сбивается, движения утрачивают четкость, ноги подгибаются, а сердце бьется слишком быстро… Зеленая вспышка бьет по глазам цветом факультетских знамен, цветом Ирландских лугов, цветом любимых запонок. Цветом надежды. Цветом смерти. Альфард падает, как подкошенный. Волосы растрепались, на щеке — царапина. В глазах гаснут искорки, но лицо кажется спокойным, а губы тронуты насмешливой улыбкой. *** — Альфард Блэк — человек с большим сердцем и светлым разумом. Я всегда восхищался им, хоть он и был моим учеником. Его рассказы вызывали у всех живое любопытство, его жизнь всегда казалось слишком яркой, слишком вызывающе-интересной. Есть люди войны, а есть — люди мира. Когда хороший человек идет на войну, он умирает раньше прочих, потому что не вписывается в ее реалии. Альфард всегда был человеком мира. Он презирал войну, чувствовал отвращение к ней. Он решил вмешаться, бороться за то, что считал верным. Но не успел даже начать. Мне жаль, что я не решился с ним спорить. Альфард всегда был слишком смел, чтобы бежать от опасности, и слишком открыт и честен, чтобы ее предвидеть. Всех, кто здесь присутствует, он сумел очаровать, почти влюбить в себя. Так давайте же поднимем бокалы и… улыбнемся. Больше войны он презирал только уныние… На могиле Альфарда — летящая над морем чайка, имя, даты и надпись: «Quin pacem exercemus?»* Альфард всегда желал жить в мире. Альфард умер, едва решившись стать частью войны.