Мой любимый филолог

      POV Каролина       Страсть накрывает с головой, а желание становится необъятным и настолько сильным, что сдерживаться уже невозможно, просто нереально, потому что тело желает большего, чем просто поцелуй. Тело желает этого невыносимого практиканта всего и прямо сейчас… и это желание взаимно, ведь Никита так страстно покусывает мои губы и оставляет поцелуи и на самих губах, и на щеках, и на шее, доставляя невероятное удовольствие, от которого хочется стонать, а ведь он просто целует меня… его пухлые, умелые губы покрывали поцелуями кожу, а горячее дыхание опаляло её. И это невыносимо, здесь в машине так мало пространства, так мало места, чтобы провалиться в нежные объятья Киоссе и утонуть в них без надежды на спасение. А спасаться-то и не хочется. Хочется только одного. Никиту. Утонуть с ним, пропасть, исчезнуть, но, главное, с ним.       — Н-никита, — прошептала я севшим голосом, парень посмотрел на меня, оторвавшись от моей шеи.       Сейчас он так похож на вампира, который мечтает выпить моей кровушки из вены до самой последней капли. Такие тёмные глаза, дьявольская улыбка и чётко выраженные длинноватые клыки делали из Никиты первоклассного вампира с аристократической внешностью, будто из девятнадцатого века.       И теперь я сомневаюсь, как же мне называть Киоссе? Демоном или вампиром? Он, скорее, два в одном.       — Ты передумала? — непонимающе спросил он, после того, как я прошептала его имя, и таким серьёзно смотрел в мои глаза.       — Нет, — мотнула я головой, — пойдём ко мне домой.       — А как же твои родители?       — Они не дома.       Так не хотелось отрываться от Никиты даже на минутку, но всё же пришлось это сделать, чтобы выйти из машины. Закрыв автомобиль, Ник направился вслед за мной, уже заходящей в подъезд. Парень шёл сзади, но я будто чувствовала, как он пожирает меня взглядом, он распространяет свои похотливые и сексуальные флюиды за километр, и от этого сносит башню. Я понимаю, как он сейчас сдерживается, идёт за мной и мечтает уже, наконец, наброситься на меня и сделать своей…       Поворачиваю ключ в замке на три оборота и открываю дверь в свою квартиру. Мы зашли, и Ник захлопнул за собой дверь, закрыв её изнутри на замок. Я словила его жадный взгляд, когда повернулась боком, чтобы повесить куртку на вешалку в шкаф. Он, действительно, похож на вампира в этом полумраке.       Он — мой вампир. А я — его жертва…       Сняв верхнюю одежду и обувь, мы прошли в гостиную. Парень подошёл ко мне так близко, прижался своим корпусом и нежно коснулся губ, но почему-то замешкался и оторвался от меня. Ник тряхнул головой, отпустил меня и пошёл на балкон, доставая из кармана пачку сигарет и зажигалку.       Собирается курить? Значит, сомневается, что-то его тревожит и беспокоит, что-то останавливает, а ведь в машине, мне казалось, что Никиту точно уже никто не остановит. А теперь что?       Я пошла следом за парнем, он уже открыл настежь окно и выдыхал сигаретный дым на улицу. Мне нравилось наблюдать, как Никита курит. В этом было что-то такое эстетическое и завораживающее. Есть люди, которые выглядят ужасно, когда курят. Есть люди, которые совершенно нейтральны при курении. Но есть и такие, на которых смотришь в процессе курения и восхищаешься. Да, курить — плохо, знаю, но… ты смотришь и видишь такой задумчивый и красивый образ человека. Таким был и Никита. Он так красиво затягивался сигаретой, выделяя этим движением ярко очерченные скулы, и выдыхал дым, так блаженно прикрывая глаза, будто с сигаретным дымом он освобождал не только свои легкие от воздуха, но и своё сознание от тревожащих его мыслей. Так Ник успокаивал себя, так получал свободу.       Я тоже хочу свободы мыслей, хочу быть, как он. Я потянулась к пачке, но Никита резко схватил мою руку, не дав даже прикоснуться к сигаретам, причём он даже не смотрел на меня, взгляд его был направлен на огни ночного города. Но не на меня.       Он будто чувствует меня. Чувствует, что я хочу сделать, и пресекает это.       — Я же говорил, что курить тебе не позволю, — вдруг произнёс он в этой тишине, отчего я слегка дёрнулась, но это не утаилось от Никиты, он крепче сжал мою руку и, наконец, обратил свой взгляд на меня. — Тем более рядом со мной.       Я и не знала, что сказать. Я не понимала перемен в его настроении и в его действиях. Он непредсказуем и непонятен. С ним не просто сложно, с ним невозможно. И это мучает меня.       — Иди в дом, Кароль, здесь холодно.       — Никита, что происходит?       Я подошла к парню вплотную, положив руки ему на грудь, чувствуя твердый рельеф мышц через тонкую ткань футболки и такое частое сердцебиение.       — Иди в дом, пожалуйста, заболеешь.       Заботишься, значит, обо мне? Или просто хочешь, чтобы я оставила тебя здесь одного наедине с твоими мыслями и пачкой сигарет? Какой же ты непонятный, Никита!       — Ты сам в одной футболке стоишь, — сказала я, заметив мурашки на руках парня, и легонько провела по ним своей рукой.       — Каролина, почему ты не слушаешь меня? — раздражённо спросил он, выбросив не докуренную сигарету на улицу и закрыв пластиковое окно.       Ты раздражён, я бы даже сказала, что разозлён, ведь в твоих глазах читается агрессия. Только на меня ли она направлена? Может, ты злишься на себя, Киоссе, что сдерживаешься и не позволяешь себе идти дальше? Или, наоборот же, злишься на то, что позволил зайти себе уже на столько в отношениях с собственной несовершеннолетней ученицей, что остаются лишь крайности: сделать это прямо сейчас или отложить. Мы ведь оба понимаем, что рано или поздно это случится, если только… если только Киоссе не захочет всё прекратить, о чём упоминал в своей машине.       Но мы зашли уже слишко далеко, что он просто сам не сможет всё прекратить. Не сумеет.       — Потому что ты ведёшь себя странно! — воскликнула я в ответ на его раздражённую фразу. — Я не могу понять тебя, Ник. Зачем ты говорил мне такое в машине, практически уже сорвался, а теперь у меня дома уходишь курить на балкон, так еще и прогоняешь меня?       — Кароль…       — Почему ты начал сопротивляться своему желанию? Почему ты остановился? Почему сдерживаешь себя? — шептала я и чувствовала, как с каждым моим словом у парня сносит крышу. Он прикрывает глаза и качает головой, будто просит меня остановиться, но я кладу руки ему на плечи и притягиваю Ника к себе. — Я — твоя. Только твоя, ты же знаешь. Так докажи же, что я принадлежу и подчиняюсь тебе…       — Волконская, — на выдохе произнёс он, прикоснувшись губами к моему виску, — ты знаешь, что играешь с огнём? Ты знаешь, что будишь во мне зверя? — он отстранился, взял так нежно меня за подбородок и посмотрел в глаза. — Останови меня сейчас, потому что дальше… Кароль, дальше я уже не смогу остановиться. Подумай, не будет ли это ошибкой?       — Что с тобой? — не понимая, спросила я. В его глазах хоть и демоны плясали, но только в паре с сомнениями и какими-то тревогами, и уже без той злости. — Ник, обычно ты меня подталкиваешь ко всяким пошлостям, почему сейчас делаю это я? Ты же сам меня учишь тому, что нужно делать то, что хочешь. А ты ведь сейчас хочешь. Почему останавливаешься?       — Потому что я думаю не только о себе, но и о тебе, глупая! — ответил Киоссе. — Вдруг ты будешь жалеть?       — Жалеть, что моим первым мужчиной станешь ты? — смеясь, переспросила я.       Я хотела разрядить обстановку своим смехом, но напряжение, наоборот, возрастало. Я не думала, что это будет так сложно, ведь Никита своё желание так сильно показывает, но и так же сильно его сдерживает. И что мне сделать? Самой проявить инициативу? Но… куда уж мне с инициативой против такого мужчины?       Никита продолжал смотреть на меня своими тёмными глазами, прикусив нижнюю губу.       — Ты ведь знаешь, что во мне мало нежности, Кароль. Я люблю грубость и жестокость, люблю властвовать и доминировать. Я же демон.       — Ты мой демон, — поправила я, — и это неправда, что в тебе мало нежности. Неправда, Никит. Ты можешь быть таким заботливым и ласковым, что я просто с ума схожу, когда ты такой. Ты можешь своеобразно сочетать в себе и нежность, и грубость одновременно, это твоя особенность, ты ведь сам знаешь…       — Именно сейчас я чувствую в себе всё плохое, без капли хорошего, Кароль.       — Если ты думаешь, что меня это пугает, то это совсем не так.       После моих слов Ник нахмурился и смотрел на меня будто с недоверием. Сомневаешься во мне и в моих словах? Ты меня уже столькому научил и сам этого не понимаешь. Не понимаешь того, что я меняюсь рядом с тобой, становлюсь другой, подобной тебе. Не понимаешь того, что я люблю тебя и готова ради тебя на многое. Но я горжусь твоим самообладанием, ты не поддаёшься ни на что, продолжаешь стоять и созерцать меня, но я же чувствую твоё желание и возбуждение и чувствую, как ты это сдерживаешь. Ох, Никита.       Улыбнувшись парню, я убрала руки с его плеч и направилась в дом. Я понимаю, что Никита закрылся от меня сейчас и он настаивает на своём решении. А я не могу пойти против него. Я же его послушная девочка…       Открываю дверь в свою комнату, как вдруг Никита резко хватает меня, прижимает к стене и впивается в губы грубым поцелуем. Я охотно отвечаю на него и обвиваю руками шею парня, а тот так сильно прижимается своим телом к моему, что я даже чувствую его физическое возбуждение. Позволил не сдерживаться. Поддался желанию. Смог…       Ник целовал так жадно, будто это был последний наш поцелуй, и прижимал к себе так крепко, будто в последний раз касается меня. Вот такой он в истинном пылу страсти? Делает всё так, будто это в его жизни в последний раз?       И это сводит с ума, так сносит крышу, что сбивает все мысли напрочь. Я просто таю в его руках, становлюсь безвольной куклой в то время, как он властвует и управляет мной. Чувствую, как парень подхватывает меня на руки и кладёт на кровать, начиная медленно раздевать меня и продолжая целовать. Обратного пути нет…                     

***

      Даже когда он спит рядом со мной, я вижу его во сне. Никита со мной везде и постоянно. Либо во снах, либо в реальности, либо в мыслях, и мне от него никуда не деться. Ник заполонил собой абсолютно всё в моей жизни, я теперь даже не представляю, как жила раньше без него… хотя нет, представляю: очень скучно, серо и тускло. Он привнёс в мою жизнь много красок, много интересного и того, в чём я нуждалась, но сама этого не понимала. Но сейчас понимаю. Мне нужен был тот человек, который направит меня, поможет мне определиться и найти себя. Да, я ещё точно не нашла себя, но я на пути к этому благодаря Нику.       Проснуться меня заставила мелодия звонящего телефона. Моего телефона. Чёрт, кому там не спится? Нехотя я открыла глаза и потянулась к прикроватной тумбочке, с которой вот-вот норовил упасть вибрирующий телефон. Киоссе, прислонявшийся своей грудью и торсом к моей спине, недовольно заворочался, и крепче прижал к себе рукой, которая обвивала мою талию, а другую руку, на которой я лежала, он согнул в локте, положил на мою грудь и тоже стал ею придвигать меня ближе к себе. Хотя куда ближе?       Я всё же дотянулась до телефона и ужаснулась, взглянув на время: 11:46. Ничего себе мы поспали… Я понимаю, что у нас каникулы и нам некуда торопиться, но всё же сбивать режим лучше не стоит. Мне сейчас звонила Лера.       — Алло, — сонно и тихо ответила я, чтобы не тревожить лежащего рядом парня.       — Лина, ты чего на сообщения не отвечаешь? Я уже переживать начала. Мы же собирались сегодня с тобой сходить в школу на консультацию по математике. Почему ты не пришла?       — Твою мать! Я забыла совсем, Лер. Замоталась так и проспала, — я хлопнула себя по лбу и зашипела, на что Киоссе недовольно заворчал:       — Кароль, бросай трубку, давай спать.       — А, всё, я поняла, у меня нет никаких претензий, — вдруг произнесла Фёдорова, и в её голосе слышались весёлые нотки. — Никите привет, — и она бросила трубку.       Чёрт, чёрт, чёрт!       — Кто это звонит тебе с утра пораньше? — произнёс Никита, поцеловав меня в щёку.       — Уже почти двенадцать, Ник, и я пропустила сегодня в школе консультацию по математике, вот Лера и запереживала.       — А, подружка твоя, — усмехнулся Киоссе. Наверное, вспомнил, как я рассказывала о ссоре с ней из-за него. Доволен чёрт, радуется. — Вы помирились?       — Да.       Парень вдруг поменял свою позу и навис надо мной. И наконец я увидела эти сонные, но до жути довольные глаза и эту привычную демонскую улыбку.       — Доброе утро, принцесса, — прошептал он, наклонившись, и оставил лёгкий и нежный утренний поцелуй на моих губах.       — Да, оно, по-настоящему, доброе, — улыбнулась я в ответ Никите, и он снова поцеловал меня. Если я так буду проводить каждое своё утро, то несомненно это будет чистый кайф. Никита знает толк в пробуждениях.