Лисья Проповедь

Публичная бета включена

Пол в квартире был старым и противно скрипел от каждого шага. В зале работал телевизор, вероятно, тот самый, освещая часть комнаты. Женщина сидела в кресле, откинувшись на спинку и буравя экран пустым взглядом. «Отличная картинка для борцов против телевизоров», — отстраненно подумал я. На женщине было вполне приличное лиловое платье, не застиранное, строгое и опрятное. Но седые волосы были всклокочены, как у безумной. — Мэм? Она повернула голову и надтреснутым голосом прошептала: — Он здесь. — Натан? — уточнил я. — Голос. Он в моей голове. Внутри меня. Он… — тут ее перекорежило. Она схватилась за волосы и с истошным криком начала их выдергивать. Через мгновение ее лицо изменилось. Она расслабленно осела на кресло. Глаза закатились, и теперь были видны только белки. — Тебя предупреждали, охотник. Но ты не послушал. Должно быть, говоривший пытался звучать загробно, но старушечий надломленный голос только скрипел, как все в этом доме. Женщина неловко поднялась, двигаясь, будто марионетка, разбитая артритом. Раскрыла рот и дыхнула огнем. Я едва успел увернуться. Комод позади меня вспыхнул. — Теперь ты умрёшь! — Ну куда же без пафосных фразочек, верно? — спросил я, пятясь к двери. Пожар разгорался, а тот, кто управлял старухой, следил только за мной. Я надеялся, это поможет вытащить женщину из начинающегося пожара. Как изгонять из нее ЭТО я не знал. Старуха опять раскрыла рот, и я увернулся от пламенного шара, выпав в коридор. Квартира полыхала, пламя прорывалась наружу, а одержимая старуха стояла в дверях, словно у входа в ад. Краем глаза я заметил огнетушитель в углу коридора. В противоположном от входа углу коридора, если быть точным. Ни окон, ни пожарных лестниц. Тупик. Нужно было выбирать сторону. — Беги, беги охотник. Тебе от меня не скрыться, — она в третий раз разинула рот, и я решил. В один прыжок я пересёк коридор и схватил огнетушитель. — Вот и попался, — засмеялась одержимая. — У тебя все клише на сегодня или есть ещё? — я сорвал пломбу и приготовился. — Может, просто вывалишь их все разом? А то от скуки зевать охота. Старуха заорала как раненая банши и снова дыхнула на меня огнем. Но в этот раз я был готов. Шипящий поток пены заставил ее поперхнуться пламенем, и наваждение исчезло. Старуха осела на пол сломанной куклой, подселенец ушел. *** Полицейский с сомнением перечитал мои показания, взглянул на визитку, а потом на меня. Он был молод, на вид чуть за двадцать. Но уже отлично умел сурово хмурить брови и буравить взглядом. — Значит, крысы? — Так точно, — я закурил. Было слегка неловко, что все усилия молодого специалиста пропадают зря, но что поделать. Хмурые взгляды на меня не действовали. Маленький дворик был битком забит мигалками и жителями, высыпавшимися на улицу в пижамах и халатах. Остатки старухиной квартиры тщательно заливали водой, а ее саму уже увезли на скорой. — Почему вы решили охотиться на крыс посреди ночи? — он сделал акцент на слове «охотиться». — Травить крыс, вообще-то, — поправил я его. — Клиентка просила, я назвал цену срочного выезда, она согласилась. И вот я здесь. — И вы полагаете, что пожар случился тоже из-за крыс? — Косвенно. Вероятно, одна из них перегрызла провод и случилось короткое замыкание, а от него и пожар. Молодой полицейский нахмурился ещё больше. — А что, по-вашему, скажут пожарные? Согласятся с вашей версией? Я затушил бычок о железные перила и отправил его в мусорку. — Так. Чего ты от меня хочешь? Приличную версию, годную для начальства, я тебе уже дал. Что ещё? — Как насчёт правды? Что здесь вообще произошло? Какого черта у бабки все горло обожжено, словно она огнем дышала? Почему соседи шепчутся о странных криках и говорят, будто старуха кого-то проклинала? И зачем на самом деле вы поперлись к ней среди ночи? Если я что-то понимаю в истериках, это была она. — Приятель, ты давно в городе? — осторожно спросил я, протягивая раскрытую пачку сигарет. — Всю жизни прожил, — он вытащил одну и неумело чиркнул спичкой. — У нас в семье тоже возвращались, если ты об этом. Мне было двенадцать. Дедушка встал, оделся и вышел из морга. Пришел посмотреть на мой матч по футболу, а после так и остался сидеть. Таких как ты вызывать не пришлось. Я кивнул. Зомби, лёгкая форма неоконченного дела. Если это единственное возвращение в жизни парня, ему крупно повезло. Или не повезло, потому что в полиции так просто он не отделается. Усталость, накопившаяся за день, обрушилась на меня бетонной плитой. Спина болела, ноги едва держали, а в голове гудело. Хотелось, чтобы все это наконец закончилось, хотелось спать. — Зачем она тебя вызвала? — Дух ее мужа приходил по ночам и смотрел футбол. Безобидный, как по мне, но старуху пугал знатно. — Это он-то безобидный? — полицейский кивнул на пожарных, скручивающих шланги. — Это был не он. Здесь был кто-то ещё, он и вселился в старуху. — И ты знаешь, кто это? — Я работаю над этим. Мы помолчали. Каждый думал о своем. Наконец, он протянул мне планшет с показаниями. — Распишись и вали. И что мне со всем этим делать? — философски спросил полицейский у неба. Меня мучил тот же вопрос. *** Вернувшись домой, я разделся, не включая свет, рухнул в постель и мгновенно заснул. Проснулся я от странного ощущения: что-то прохладное и влажное легло мне на лоб. А в воздухе витал аромат сигарет черри. Я встал одним рывком. Компресс шмякнулся на простыню, оставив на ней влажное пятно. Бьянка сидела на кровати, в паре дюймов от меня. — Мне так жаль, что тебе пришлось это пережить, — начала она. Но я не был настроен на лирический лад. — Это мой сон? — Да, но не волнуйся, моя помощь будет настоящей. Она хотела сказать ещё что-то, но я на нее шикнул. — Какого черта ты здесь? Она поджала губы и сложила руки на груди. — На тебя напали. Я испугалась, думала, это по моей вине, и пришла помочь. Но, видимо, зря. В памяти у меня возник образ разговора в оранжерее. Тогда ей понадобилась моя энергия, чтобы показать воспоминания. И я сомневался, что прогулка по чужим снам стоит дешевле. Из кого же она пьет силы сейчас? И зачем? — Нет, — четко проговорил я, — не за этим. Дай угадаю, ты надеешься, что носитель жемчужины тоже ломанется в мои сны. И тогда ты сможешь его выследить? Бьянка, все ещё изображавшая обиду, густо покраснела. — Вон из моей головы. Она вскочила с кровати и направилась к выходу. — Ну и черт с тобой! А у меня в голове запоздало мелькнула идея. — Стоять, — она послушно замерла и даже развернулась ко мне в пол-оборота. — Когда и как погибли родители Мелли? — И ради этого… — начала она, но оборвала сама себя. — Это было до нашего знакомства, где-то за год. Я никогда особо не интересовалась, а Мелли не распространялась. Кажется, они разбились по дороге на курорт. Или в заповедник. Да, кажется, заповедник. А что? — Ничего. Это абсолютно неважно, — хмыкнул я. Бьянка обиженно вышла, с силой хлопнув дверью. А я улёгся обратно и погрузился в настоящие сны. *** Проснулся я от смс. Телефон, нагло подсвечивая экраном, сообщил, что деньги на счету кончались, а значит, работать он не будет. — Ну охуеть теперь, — я кинул бесполезный кусок пластика на стол. Списание всегда проходило в полночь по Эйцхиллу — многоуважаемой столице, а по местному в девять утра. Ну хоть разбудили вовремя, и то хлеб. Краткая ревизия кошелька больно ударила по самолюбию. Денег хватит только на проезд. И то, если ехать недалеко и желательно без пересадок. О сотовом можно было забыть. Так же, как и о сигаретах. В пачке осталось шесть штук. Зато нашлась телефонная карта на шестьдесят минут, почти не пользованная. Что ж, значит, пара-тройка звонков у меня есть. А пока в душ и завтракать. *** Час спустя я подошел к телефонной будке. Она стояла у железных ворот парка «Ведьмино кольцо». И, обернувшись, я мог увидеть окна своей квартиры в доме через дорогу. Первый, чей номер я набрал, был Грег, старый приятель моего отца из полицейского управления. На мое приветствие он хмыкнул: — Помяни черта. Как раз пытался дозвониться, но мне сказали, абонент не абонент. Думаю, ты захочешь взглянуть на это лично, салага. — Обойдусь, — буркнул я не слишком вежливо. — Что стряслось? — Двое лежачих в хосписе встали и ушли. Украли одежду и деньги у санитаров, а вот свои лекарства оставили. Дальше можно было не слушать. Кто-то вьет новое гнездо. Вряд ли вампир возьмётся обращать умирающих, если только он не одиночка, решивший создать свой клан. Взять с такого отребья, как правило, нечего, но позволять ему разрастись нельзя. — А дежурный заснул, — почти утвердительно заметил я, — и у него на шее нашлись такие типичные два укола-надреза. — Соображаешь. — У меня нет времени их выслеживать. Не сейчас. — Я могу позвонить другому охотнику. Но хоспис примыкает к «Ведьмину кольцу», — Грег звучал все ещё дружелюбно, но намек я понял. Если я позволю вампиру обращать людей буквально у себя под окнами, то как охотник я кончился. Пора идти в менеджеры. А если продолжу охотиться, не поймав обладателя Жемчужины, то он продолжит охоту на меня. Вселится ещё в кого-нибудь и не пощадит ни своего носителя, ни случайных свидетелей. Я застонал. Захотелось постучаться лбом об стену, но тонкие стекляшки будки не выдержали бы этого. — Ладно, я возьмусь. — Зачем звонил-то, салага? — Дело Мелании Мэй, утопленница, пять лет назад. Наверняка подозревалось самоубийство. Кремирована за счет города. Похоронена на Сент-Мари. Поможешь? — На Сент-Мари, говоришь? Пять лет назад? Да на этом кладбище лет двадцать уже никого не хоронят, с какого ей такая честь? — интересный вопрос. Я так и так собирался навестить ее могилу, но теперь решил заняться этим в первую очередь. — Я подумаю. Но пока эти из хосписа на стол мне не лягут, даже и не мечтай. — Два трупа к вашему столу, заказ принят, сэр. — Три. Этого, который обращал, туда же. Салага, — и он повесил трубку. *** Старое кладбище почти превратилось в парк. Могилы, поросшие плющом, были едва различимы в сочной летней зелени. Наглые бурундуки перебегали дорогу прямо у меня под носом, а отъевшиеся пестрожопики презрительно чирикали в кронах деревьев. Во всем этом буйстве красок меня пугало только одно — как искать нужную могилу? В центре кладбища стояла маленькая, явно обитаемая часовня, к ней я и направился. Девять щербатых ступеней, массивная арочная дверь — и я внутри. — Эй, есть кто живой? — эхо подхватило мои слова, а я добавил чуть тише: — Можно и мертвый, но говорящий. Впрочем, ответ я уже получил. Из глубин церкви, стремительно приближаясь, звенел щенячий лай. Вслед за ним слышались старческие шаркающие шажки. — Иду, иду, — заверил дребезжащий голос, и боковая дверь распахнулась. На меня пахнуло луком и старостью. Мелкая лысая шавка, из тех, что помещаются в дамскую сумочку, а стоят, как автомобиль, вылетела ко мне и залилась истеричным лаем. Прерываясь только, чтобы хорошенько оскалиться. Собаки меня никогда не любили, и я отвечал им полной взаимностью, но эта была особенно мерзкой. Я перевел взгляд на ее хозяина. Старик в застиранной чуть не до дыр сутане дрожащими руками пытался закрыть дверь на ключ. Выглядел он, словно ваза, многократно вдребезги разбитая, но раз за разом любовно склеенная. — Золотце, ну чего ты кричишь. Успокойся. Этот человек гость, — не оборачиваясь, приговаривал старик. Золотце только сильнее залилась отчаянным лаем. От этого звука моментально разболелась голова. Я представил, с каким удовольствием пну Золотце, впечатав в ближайшую стену, и улыбнулся. Уловив ход моих мыслей, Золотце оскалилась и глухо зарычала. — Ну что ты, не обижай гостя, — ласково проговорил старик и наконец повернулся ко мне. — Простите, обычно она такая спокойная. Вы к Мелании Мэй? Должно быть, у меня все на лице было написано. — О, не удивляйтесь так, — проскрипел старик, — вы четвертый на этой неделе.