Громоотводчики

Когда желание жить Как путеводная нить — Не сомневаясь, иди по ней. Из полутьмы в полусвет, Отыщешь правильный след Сквозь лабиринты сырых камней. Дом ветров «Встань и иди».

      — И как ты сам тут ориентируешься?       — По запаху.       Прекрасно. Просто превосходно. Ал уже и сам подумывал, что в каком-нибудь из этих одинаковых коридоров он и просидит все четыре месяца. Сейчас все его надежды на то, что в этом гигантском поместье можно ориентироваться, разбивались о насмешливые рваные фразы, которые его провожатый иногда изволил выдавать.       — А что, интересно, делать остальным? — Скрыть иронию не получилось, но грешно было бы говорить, что Ал не пытался.       — Кричать.       — Кричать?       — Да. Громко. Придёт Рей. Даст по шее. И ты тоже начнёшь ориентироваться по запаху.       Ал с удивлением покосился на каменное лицо Энди с такими явными хищными чертами. Сейчас он до удивления казался обычным человеком, с которым к тому же оказалось легко разговаривать. Если за завтраком понять это было сложно, особенно когда оборотень пообещал «оторвать челюсть, если ты сейчас же не запихнёшь в себя эту кашу и не пойдёшь на тренировку», то сейчас, когда внешних раздражителей вроде как не наблюдалось (понявший ошибки Ал этим раздражителем пытался не выступать, предусмотрительно держась чуть позади), Энди стал почти приятным человеком.       — Не говори, что ты именно так оборотнем стал.       Энди басовито расхохотался.       — А ты думал? Знаешь, как волком легко от него убегать? Животное он не стукнет.       — А у нас, на Земле, на ликантропию грешат, — развеселился Ален и тут же зашипел, когда его собственный смех, казалось, скрутился в стальной шуруп и стал ввинчиваться в череп.       — Дураки, — беспечно отозвался оборотень и до того легко распахнул массивную дверь в два человеческих роста высотой, что оставалось только позавидовать. А затем он чуть понизил голос и доверительно сообщил. — Когда Рей бесится, ты во что только не превратишься, чтобы от него сбежать.       — Я всегда знал, что ты меня ценишь, но чтобы прямо так! — жизнерадостно восхитился Рей, поднимаясь с одного из невысоких кресел у стены. Он казался куда более живым, чем вчера, и постоянно улыбался, будто уголки его губ потеряли способность опускаться и замерли в одном положении, только чудом не мешая говорить. — Ты как, Ал? Голова всё ещё болит?       Энди, сразу среагировав на едва заметный знак, сел у стенки и, судя по всему, попытался тут же с ней слиться. Получилось достаточно убедительно.       — А с чего бы ей проходить? — не особенно весело переспросил Ал и осторожно огляделся.       Зал, в котором они собрались, больше всего напоминал радужную мечту их тренера по борьбе: высоченные потолки, места столько, что хоть полчаса колесом ходи или вместе с ротой солдат маршируй; идеально-ровный паркетный пол, на котором (Ал уже проверил) даже неудобные школьные туфли не скользили, и здоровенные окна, в которые извне любопытно тыкались лапы стриженных кустов. По стенкам сиротливо стояли несколько стоек с оружием, совсем маленькие на фоне огромного зала. В угол кто-то сдвинул совершенно обычные мишени — к ним не хватало только винтовок. На стене напротив двери висели часы размером с иное окно. Ал от нечего делать посчитал деления. Насчитал двадцать пять. Задумался.       Рей закрыл тяжеленную дверь, прилагая так же мало усилий, как и его звероподобный приятель. Но, если в случае Энди это удивления не вызвало (там и по внешнему виду понятно, что такой вот оборотень и подкову, и шею кому-то одной рукой свернёт), то от Рея подобных подвигов ожидать было трудно. Он выглядел худым, длинным и нескладным, а явно великоватая ему одежда создавала ещё и ощущение болезненности.       Ал вопросительно вскинул брови. Рей, как раз отвернувшийся от двери, глянул на него и легко пожал плечами, мол, чего уж там. В тот момент Ален впервые подумал, что под нелепой (особенно для выходца из знатной семьи) одеждой Рей вполне мог скрывать завидную мускулатуру.       Словом, партизанил парень так, что это становилось стилем жизни.       Ал едва заметно усмехнулся. Голову прострелило болью, сразу сгоняя с лица всякое подобие улыбки.       — Мы же не будем так стоять, да? — не выдержал он. Рей с Энди обменялись нечитаемыми взглядами. — Вы не подумайте, что я против вашего общества, но…       Оборотень едва слышно хмыкнул и заложил руки под голову.       — Давай, Дроссвел. Начинай лекцию.       Дроссвел? Впрочем, Ал с трудом припомнил, что в школе никто не называл фамилии, чтоб его, «иностранца». И задумался, что вообще нужно было сделать, чтобы сначала влезть в обменную делегацию, а затем заставить всё школьное руководство о себе забыть и ни разу не назвать по фамилии. Впрочем, тут же рассудил Ал, ничего этого ему знать не хотелось.       Рей тяжело вздохнул и глянул на Ала так, будто заранее извинялся. А потом начал:       — Ток магии в теле точно повторяет форму кровеносной системы. Вообще они во многом связаны, поэтому, как ты сможешь увидеть, для большинства сложных арканов нужна кровь Носителя как самый энергоёмкий ресурс. Конечно, заклятья на крови применяются далеко не во всех специальностях, да и с этим дефицитом многие из них утратили прежнюю силу… — Энди смерил его скептическим взглядом. Рей передёрнул плечами, но всё же вернулся к теме. — Магическая система тоже имеет большой и малый круг. В нормальном состоянии и у здорового Носителя сила сначала идёт от сердца по малому кругу, проходит сквозь мозг, чтобы получить рациональную команду, потом спускается в большой круг и уже следует непосредственно к точкам выхода. Разумеется, прогон магии по телу проходит куда быстрее, чем полный круг кровообращения. Обычно это дело доли секунды. Но новички, так иногда случаются, начинают неосознанно сдерживать свою силу, не давая ей пробуждатьс…       — Идиоты, — совсем грустно сказал Энди и так сокрушённо покачал головой, словно лично переживал маленькую трагедию каждого Носителя, который заблокировал себя таким образом.       Ал недоумённо посмотрел на него, а затем перевёл взгляд на Рея. Тот усмехнулся и махнул рукой, словно посоветовав не забивать этим голову.       — Если перевести на знакомые тебе понятия, то представь, что эмоциональные блоки Носителя-новичка — это тромбы, которые не дают пропускать силу по телу, — снова затянул Рей так легко и непринуждённо, будто читал по учебнику. Ал сразу предположил трудное детство в обществе тонн старых книг, но наблюдениями предпочёл не делиться. — В результате сила накапливается в верхней части тела, в голове в частности. Чем больше силы, тем, собственно, хуже. Заблокировавшийся Носитель может попросту прожарить свой мозг или вызвать самое банальное кровоизлияние. Вещь достаточно неприятная и даже несколько опасная.       Энди едва слышно хохотнул.       Ал отчуждённо подумал о том, что, похоже, лучше не знать, какие вещи Рей считал действительно опасными.       — В тебе, Ал, силы много до неприличия — это типично для твоего мира, — задумчиво заметил Рей и стал обходить его по кругу. Затем он остановился и в очередной раз глянул оценивающе. Ал тут же почувствовал себя подиумной собачкой и напрягся. — Распредели вес на обе ноги. Левую чуть вперёд, руки расслаблены. Спина… Нет, нормально. Так и стой.       Ал знал этого человека три дня ровно. Разница в возрасте (никто уже не сомневался, что она присутствовала) была никак не больше пяти-шести лет. Единственным, что заставляло ему доверять, было странное шестое чувство.       Но, когда он внезапно переходил на командный, уверенно-спокойный тон, не слушаться его было невозможно. Рей даже не смотрел, выполняются ли его распоряжения, и в голос не вкладывал ни льда, ни категоричных ноток. И самоуверенности не излучал, скорее даже наоборот. В походке, посадке головы и взгляде его поселилось что-то новое, то, чего точно не было в школе. Странная растерянность, которая иногда настигала парня в самый неожиданный момент, заставляя замедлять размеренный чеканный шаг и быстро оглядываться, будто это его, а вовсе не Ала, выдернули из привычной реальности в непонятное и страшное место.       При этом он и сам знал, что его слушаются. И что ему нужно командовать. Рей имел на это какое-то незримое, малопонятное, но очень весомое право. И при этом он продолжал, как выразился Энди, «лекцию», не испытывая никаких затруднений и легко отвлекаясь, чтобы сделать Алу замечание по поводу позы.       — И блоки у тебя стоят приличные. Чтобы их снять, нужно выполнить полную прогонку силы по телу и выпустить её из изолированного состояния. Заметь, частично ты уже это делал… Ноги чуть пошире и лучше не шевелись без повода. Я не знаю, как и что именно ты ворожил, но чувствовал проточность твоей силы. Слабую. Знаешь, это можно сравнить с плотиной. Ты как-то умудрился проковырять в ней крохотную дырочку, такую, чтобы вода текла тоненькой струёй. Вот только напор от этого слабее не становится… Стой, я сказал «пошире»? Наоборот, извини… Напротив, стена слабеет, и в любой момент её может прорвать. Право, когда ты падал в обморок везде, где хорошо лежалось, я уже испугался, что тебя понесёт прямо тогда. Так, руки сцепить в замок и напрячь. Линии рук и плеч — треугольник… Зачем ты поставил так ноги? Носок ещё чуть в сторону. И расставь их пошире.       Чувство было такое, будто над ним намеренно издевались.       — Подожди. Ты хочешь сказать, что меня полгода доставала эта боль только потому что я не понял, что это, как ты говоришь, «магическая сила»?       Ал чувствовал, что готов был взорваться прямо здесь и сейчас. И на этот раз — вовсе не фигурально выражаясь. Голова идею взорваться поддержала всеми отсутствующими конечностями.       — Поменьше скепсиса, — огрызнулся Энди с дивана, и на этот раз в его голосе прозвучала такая открытая неприязнь, что Ал сразу замолк.       С чего бы это?       А ведь он только подумал, что Энди вроде как неплохой человек.       — К тому же за полгода, как ты сам сказал, вполне можно было догадаться, — продолжал ухмыляться оборотень, скалясь при этом так усердно, что все ротвейлеры старушки-Земли наверняка поджали хвосты.       — Как у тебя всё просто, — сквозь зубы процедил Ал, чувствуя, как голова начинает пульсировать болью. К горлу подступил неприятный склизкий ком. — Голова болит, значит, сразу маг?       — Да, — легкомысленно согласился Энди и стал загибать пальцы. — Вы, люди, всегда отличались недогадливостью. Ну смотри. Я сам из твоего мира. И точно знаю, что при таких долгих стабильных болях человек нормальный пойдёт в больницу.       Ал тут же сжал руки в кулаки. В больницах он был, хотя и затаённо боялся как раз прослыть ненормальным. Боялся — но упорно посещал врачей, пил лекарства, сдавал анализы, пока не понял, что всё это безнадёжно. Медики в один голос утверждали, что он здоров. Ал боялся, что не его тело, так его мозг не выдерживали нагрузок. От этого было стыдно — перед родителями, горько — за них же. Ален не хотел становиться не оправдавшим ожидания сыном, ни на что не способным и прячущимся от ответственности за психосоматикой.       — Да я…       — А ты не пошёл. — Ал чуть не задохнулся от подобной наглости. И при этом оборотень говорил так, что не давал ни слова вставить в своё оправдание. Словно Ален вовсе не имел права подавать голос. — Там бы тебе сказали, что физически ты полностью здоров. И тогда можно было бы начинать строить версии. Ладно, пёс с ней, с больницей. Сам-то ты мог просмотреть симптомы. Ты это сделал?       Уже давно Ал не испытывал такого сильного желания ударить кого-то лицом о стенку. Пусть даже такого здоровяка, как этот оборотень. Пусть даже это будет стоить чересчур дорого с физической силой этого создания. Всё равно, хотелось так, что скулы сводило. Просто чтобы замолчал.       — Ты говоришь то, чего не понимаешь, — почти умоляюще протянул Ал.       Сейчас он был готов даже пойти на капитуляцию, лишь бы только избежать этого высокомерно-презрительного взгляда и насмешливых слов. Потому что головная боль реагировала на них куда сильнее, чем надо, ударяя по нервам, грозя разорвать мозг в клочья.       Ал отчётливо ощущал, как мёрзли пальцы на руках и ногах, но не хотел думать, что это обозначает.       — Да, в конце концов, нормальный Носитель мог попросту почувствовать эту силу. Особенно если её так много! — в голосе оборотня зазвучало торжество. Как будто он наконец-то прижал к ногтю какого-то паразита, который до этого долго убегал. И сейчас мог его раздавить. — Это же часть тебя. Она так и прёт, где только можно! Но ты ничего не понял. Просто потому что не хотел, не мог и не стал бы ничего делать.       — Если ты не замолчишь…       —…то ты расплачешься от обиды? — После такого не врезать ему было попросту кощунством. — Вы, земляне, очень любите, чтобы вам всё за вас разжевали и в рот положили. Всё вам для этого нужен мессия, проводник. Чтобы всё объяснил и за ручку провёл. А сами вы мало того, что не хотите. Вы просто…       Казалось, снова в нёбо ударила струя пряной крови, вымывая мысли.       —…просто ни на что не способны.       Кровь взорвалась прямо в черепе, будто была нитроглицерином. Боль прокатилась в голове, вымела подчистую мысли, ужалила глаза. Алу казалось, что сейчас он попросту — снова! — потеряет сознание. И он действительно пошатнулся, с трудом нашарил пол позади. Шаг, другой.       Ал не был уверен, что всё ещё идёт, кровь затопила сознание. Была только боль, острая и неожиданно горячая. Она прокатывалась от висков вниз, по шее, потом по всему телу и резала кончики пальцев, будто у него брали кровь на сахар. Да, сразу из всех пальцев, и вместо едва заметных лезвий были длинные иглы.       Такие длинные, словно кто-то невидимый пытался проколоть его насквозь, от пальцев до самого мозга.       А потом внезапно стало легче дышать. Кровь, вино и огонь снова перемешались. Вот только теперь Ал не захлёбывался, а словно бы пьянел, и голова от этого до звона полнилась цветными пузырьками воздуха.       Ал осторожно приоткрыл глаза, зажмурился — их резанул свет, — и попытался взглянуть на мир снова. И очень удивился, увидев, что его словно бы затянуло ониксовой дымкой. Глядеть сквозь неё было почти приятно: она берегла ставшие до боли чувствительными глаза от света и ласково льнула к телу.       Рей с Энди теперь сидели рядом, глядя с одинаковыми заинтересованно-довольными выражениями на лицах. Ал сразу заподозрил какую-то подставу.       — Что…       — Эманация чёрная, между прочим, — прежним отстранённо-равнодушным тоном подметил Энди и заложил руки под голову.       — Вы…       — Я заметил, спасибо, — в том же тоне отозвался Рей, а затем растянул губы в улыбке. — В общем-то, я так и думал, что он окажется однотонным... Ал, ты только что продемонстрировал полную прогонку силы, между прочим. Как ощущения?       Ал проглотил рвущийся наружу праведный гнев и на мгновение задумался.       — Как будто завтра сушняк будет сильный. — И чего эти двое так ухмыляются?       Ален опустил глаза на собственные руки, всё ещё замершие в напряжённом «треугольнике». Чёрная дымка хлестала из ладоней, поглаживая кожу едва заметными потоками тёплого воздуха. А может, и не дымка это была. Слишком насыщенная и ломаная для дыма, слишком подвижная для тумана, слишком мрачная для сияния, эта самая «эманация силы» отчего-то до странности напоминала осколки битого стекла, которые кто-то решил обратить в газообразное состояние. От прежней формы остались острые грани, способность преломлять свет, странная, нематериальная хрупкость и едва заметное ощущение опасности.       И это странное «нечто» так ласково оглаживало кожу, что сразу появлялось противоестественное ощущение уюта. Ал чувствовал себя настолько хорошо, разве что, когда их класс закрыли на карантин. Тогда ему отменили тренировки и уроки, и по утрам, просыпаясь примерно в половине двенадцатого, он валялся в мягкой, пахнущей какими-то кондиционерами постели, понимая, что ничего делать не нужно ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Сейчас чувство было такое, будто это подавляющее ощущение комфорта собрали, сконцентрировали до состояния чистой эмоции и пустили скользить по телу, расслабляя и уничтожая остатки боли.       Рей с Энди в очередной раз переглянулись, и в глазах обоих Алу почудилась одинаковая насмешка. Ален с трудом сбросил сонное наваждение и повернулся к ним. Ониксовый блюр пошевелился вместе с ним.       — Может, вы…       — Контролировать свечение можешь? — снова перебил его Рей, вновь пружинисто поднимаясь на ноги. Ал на мгновение замешкался. — Только не начинай опять думать! Второй раз так тебя взбесить даже у Энди не получится. Он талантливый, но не настолько же. Ты же не хочешь ещё раз замкнуться?       Ал мрачно глянул на него исподлобья. Кожу ласкали острые на вид обрывки-осколки.       Контролировать. Что контролировать? Как контролировать?       Не ко времени подумалось, как глупо, наверное, всё это выглядело со стороны. Дома за него волновалась семья. Таинственное божество ЕГЭ наверняка грустно вздыхало, что прямо у него из-под носа украли жертву. А он тут, понимаете ли, пытался «контролировать» какое-то непонятное свечение в компании двухметрового оборотня и рыжего инопланетного дворянина.       Дымка бледнела, неохотно втягиваясь обратно в кожные покровы.       — Примерно поэтому со взрослыми Носителями так тяжело, — меланхолично заметил Рей, и Ал отчего-то почувствовал себя ужасно виноватым. — Вы сразу начинаете думать об абсурде ситуации, и всё приходится начинать сначала. С детьми таких проблем нет. Им только покажи что-то красивое и блестящее, сразу кидаются повторять. У нас несколько таких третий этаж чуть не спалили.       Желание себя оправдать возросло настолько, что в теле уже попросту не помещалось. Не выплеснуться оно не могло, и Ален заговорил быстро и сбивчиво, пытаясь не дать закрыть себе рот ещё раз:       — Знаешь, это тебе наверняка кажется, что… — он с усилием проглотил слово «колдовать», опасаясь, что оно прозвучит как ругательство, — …что всё вокруг просто. А это совсем не так. Я слишком давно физику учу, ты думаешь, смогу вот так вот запросто…       Рей его одним взглядом и заткнул, и придавил к полу так, что не вдохнуть.       — А ты любишь, когда всё «запросто»? — Сбоку насмешливо хмыкнул оборотень, но ни слова не вставил. Видимо, считал свою роль выполненной.       — Я не это хотел сказать. Просто…       — Снова «просто», Ал! — Нет, показалось. Энди всё же заговорил, но уже без иронии, зато с заметной усталостью в интонациях. Казалось, он всё же изничтожал терпение этих двоих.       Сколько, интересно, раз они так же стояли в этом самом зале, общаясь с очередным недоучкой? А сколько из них тоже «замкнулись» и на любые попытки помочь прикидывались ежами — только, мол, попробуй прикоснуться?       Наверняка больше, чем он мог себе представить. И с каждым обходились общими, всегда работающими фразами. Ал не сомневался, что сейчас услышит их немало.       — Ты, конечно, в чём-то прав, — примирительно сообщил Рей и для наглядности пожал плечами. — Я ворожу столько, сколько себя помню. В поместье были несколько обученных сиделок, которые должны были убирать последствия моей непроизвольной магии из колыбели. Если это отнять, меня попросту не станет. Но ведь у тебя не отбирают. И ничего нового не дают. Не знаю, сколько твоя сила спала в тебе: может, всю жизнь, а может, она только полгода назад, как ты сказал, и появилась. Но она твоя. Только ты чувствуешь её, ты же можешь и должен ей управлять. Думаешь, это глупо? А разве глупо ходить или дышать? Это естественно. И колдовать — тоже. Для меня. Для Энди. И для тебя тоже.       Оборотень дружелюбно оскалился, и по его коже зазмеились зелёные потёки силы. Её цвет однородным не был. При дыхании и любом, даже самом незаметном, движении он менялся и перетекал, сливаясь и выстраиваясь во что-то новое. То ли по-весеннему сочные лесные заросли, то ли пятна крон, между которыми льётся солнечный свет.       Ал никогда не был поэтом и в мыслители себя не записывал. Учитель русского языка и литературы смеялся, что он попросту хорошо умеет трепать языком, где надо и не надо, растягивая даже мини-сочинения на шесть-семь тетрадных листов. Но при этом Ален влечения к «перу» не чувствовал и писал что-то, только когда выбора не было. Сейчас же странные образы-ассоциации, возникающие в голове при взгляде на «эманации силы» рождались как бы сами собой. Словно Ал с самого начала, даже раньше, чем Энди выпустил силу, знал, на что она должна быть похожа.       Сила оборотня не растянулась на несколько метров вокруг, как у Ала. Напротив, она льнула к телу, прижималась к коже, отодвигаясь от неё лишь на несколько сантиметров, как зелёная полупрозрачная плёнка. Задать вопроса он не успел.       — А…       — Потому что оборотням много силы и не нужно, — поспешно пояснил Рей. На чужое свечение он глянул единожды краем глаза, показывая, что подобные зрелища перестали быть для него в новинку уже очень давно. — Им её тратить некуда. Магия тела — она энергоёмкая, даже самым ослабленным хватает силы на один оборот туда-обратно. У Энди для оборотня резерв вполне приличный. А вот у тебя, я бы сказал, специальность многопрофильная, потому что резерв и в самом деле впечатляет. Думаю, дистантник или маг разума... Впрочем, посмотрим.       — Только он чёрный, — не уставал удивляться оборотень. Зелёное свечение отдавало бликами на его коже, создавая иллюзию умелой маскировки под кустарник. — Почему чёрный?       — Я тоже давно не видел чёрных резервов, — устало перебил его Рей, с увлечением обводя пальцем узоры на широком подоконнике. — Такое единство оттенков вообще встречается редко в последнее время.       — А ты… — осторожно начал Ал.       Рей с Энди снова переглянулись, и оборотень улыбнулся ещё шире.       — Не думал же ты, что он не попросит?       — Не думал, конечно, — устало отозвался Рей и привалился плечом к стене.       Мгновение ничего не происходило, и Ал уже собрался переспросить, о чём шёл разговор. А потом вокруг Рея, собираясь у ног и стягиваясь вверх, за спину, вытянулось бело-золотое сияние.       Это было именно «сияние», без сложных метафор и малопонятных, неестественных черт. Просто свет. Яркий, ощутимо-тёплый, воплощённый путеводный огонёк. Он не бликовал и отсветов на пол не бросал, поглощая собственное свечение и от этого становясь ярче, восстанавливаясь из собственной «перегоревшей» энергии. Он обвивал руки, едва заметно касался кожи, отливал золотом в медовых волосах, осветлял глаза до пепельного цвета. Но ярче всего белое свечение полыхало за спиной Рея, собираясь в то ли пышный хвост, как у кометы, то ли сложенные за ненадобностью крылья.       Это просто был свет, за которым нельзя было не идти.       И люди шли.       — Ничего страшного, заметь, — тепло улыбнулся Рей, едва заметно разводя руками. Сияние поползло за ним, как плащ. — В этом весь ты, так зачем закрываться? У тебя очень необычный фон. Думаю, тебе можно будет подобрать интересные методы защиты и нападения… Если ты прекратишь ставить блоки. Это всё равно не поможет. Страх перемен — это нормально, но мы должны его сломать. Мы провозимся час, два, три, пять, если понадобится. Придём завтра и послезавтра, да хоть всю неделю! Твой фон должен стать послушен. Правда, вместо того, чтобы тратить время на эти глупости, мы могли бы уже завтра заняться чем-то более полезным, чтобы не затягивать и без того длинное обучение. Или тебя не ждут дома?       Бело-золотой маг. То ли свет в конце тоннеля, то ли странная личность, пускающая отсветы в глаза. Он бы всё равно добился того, чего хотел, всеми правдами и неправдами.       И поэтому тоже все вокруг шли за ним.       Ал действительно хотел бы пойти за сиянием. Обычно оно указывало правильный путь, ведь так?       — Тебе не нужно колдовать или делать нечто противоестественное. — Голос Рея зазвучал ещё мягче, и Ален в который раз почувствовал себя ничего не понимающим ребёнком. Младшим братом, за которым уже до смерти устали присматривать. — Просто отпусти. Сила сделает всё за тебя.       Ал машинально провёл языком по прокушенной губе, чувствуя, как пекли ранки и призрачный привкус соли оставался во рту. Снова соль. Кровь, огонь и вино. Кровь кипит, огонь держит в напряжении мышцы, вино бьёт в голову, выгоняя мысли. Нет им тут места. Есть только эмоция, только страстное, почти осязаемое желание вернуться домой. И сила.       Он всё ещё не расцепил рук, и мышцы уже сводило от напряжения. А потом их неожиданно рвануло, грозя вывернуть конечности, и Ал мысленно поблагодарил Рея за подсказанную устойчивую стойку: его могло попросту опрокинуть на пол.       Конным спортом Ален никогда не увлекался. Хотя когда-то, как и все дети, хотел домой «лошадку с большими умными глазами» и, завидев издали объявления о верховых прогулках, тут же дёргал родителей с категоричным «хочу». И он хорошо знал, как вырываются из рук поводья, когда лошадь, почуяв неуверенного седока, начинала нести. Сейчас чувство было именно такое: поводья натянулись до хруста, грозя лопнуть. Только вот тянулись они не из неодушевлённой сбруи, а прямо из мозга, и дать невидимой узде лопнуть означало позволить себя убить. Заблокировавшийся Носитель может попросту прожарить свой мозг или вызвать самое банальное кровоизлияние — так сказал Рей.       Пусть он хоть тысячу раз считал это легко решаемыми пустяками, Ал данного мнения никак не поддерживал. И потому отпустил поводья, позволяя невидимым, но хорошо ощущаемым потокам попросту выскользнуть из мгновенно согревшихся пальцев.       И ониксовое сияние, состоящее то ли из обрывков тумана, то ли из газообразных осколков стекла, тут же взвилось вокруг тела, вытягиваясь мрачным, траурным и бесконечно-родным ореолом. Ал на мгновение задумался, а затем неуверенно повёл руками. Обрывки-осколки, собираясь во что-то цельное, закружились вокруг рук, скользнули к плечам, коснулись глаз и висков. А затем стали медленно пульсировать, как заторможенное сердцебиение, бросая на пол причудливо изломанные тени.       По губам Рея скользнула улыбка.       — Быстрее.       Сердцебиение нарастало. Кровь, огонь и вино кружились внутри, создавая обманчивое ощущение собственной всесильности. Тени мигали быстро, как в плохом ужастике, постепенно меняя форму и щерясь острыми гранями.       — Попробуй закружить силу в спираль.       Позже Алу казалось, что он всю жизнь знал: Рей попросит именно это. Круговое движение кистями, и энергия рванулась вправо и вверх, хлёстко ударяя по воздуху и взметнув непослушные волосы. Грудная клетка, казалось, готова была взорваться от наполнявшего её первобытного, ничем не обоснованного восторга. Кончики пальцев едва ощутимо покалывало: Ал хотел пробовать возможности этого странного сияния ещё, он думал только о том, как послушная ему сила станет сплетаться, собирая свои разрозненные осколки во что-то совершенно новое.       Он знал, что может больше.       — Стоп.       Резко, как щелчок кнутом. Ал замер, даже не успев понять, что произошло, и сила остановила вращение вместе с ним.       — Тебя понесло, — прохладно сообщил Рей. Его собственное бело-золотое сияние уже исчезло, как и зелено-лесное лоскутное одеяло Энди. — Выдохни. Тебе легче?       Губы Ала тронула улыбка, сначала неуверенная, а затем всё более солнечная. Ломаные линии ониксовой дымки схлынули, исчезли, растворились, но он всё ещё чувствовал их внутри, под кожей, так близко, только позови.       — Ты бы знал, насколько.       — Я догадываюсь, — в голосе Рея почудилась скрытая насмешка, но она, даже если была, тут же оказалась задавлена деловым тоном. — Теперь правило. Без меня и вне этого зала ты даже не пытаешься как-то призывать свои силы. Ровно как и не можешь выходить за территорию поместья.       — Поч…       — Ты же не будешь спорить, так ведь?       Это было сказано таким тоном, что Ал и сам понял: разумеется, не будет. Даже мысли такой в голову не придёт. Только сиди и удивляйся, с чего же это Рею подумалось, будто он мог что-то возразить.       — Вот и прекрасно. Отдыхай.       — И… всё?       — И всё. Нагружать Носителей в первый же день чревато. Вы потом дольше вылёживаетесь. Привыкни к ощущениям, осмотрись. Завтра я сам за тобой зайду. Энди?       — Я тебе поводырь, что ли? — почти простонал оборотень, с явным недовольством разлепив глаза.       Рей повернулся к нему всем телом. Ален не видел, какое выражение было на его лице, но Энди стремительно побелел и подскочил так быстро, что чуть было не заставил скорость света плакать об утраченном первенстве.       — Коль тебе угодно считать себя поводырём, пусть будет так, — легкомысленно заметил Рей и пошёл к боковой двери, на удивление человеческих размеров. Она была меньше основного выхода раза в четыре и в реалиях этого поместья выглядела почти дверцей для домашнего питомца.       Энди тяжело вздохнул и так горестно опустил плечи, будто на них сосредоточился весь гнёт человечества. Ал нервно улыбнулся.       — Если ты так спешишь, я могу попробовать сам найти дорогу по запаху.       На мгновение повисла тишина, а затем оборотень хохотнул и пошёл к двери.       — Он меня потом угробит. Идём. Может тебе карту нарисовать?       — Всё вокруг и так похоже на бред сумасшедшего, а ты хочешь, чтобы я вдобавок ходил по рисованной карте? — хмыкнул Ал, и двери зала с громким стуком закрылись за ними.       Чувство было такое, будто у него в голове впервые за непойми сколько месяцев проветрили. Мысли, подхваченные было внезапным потоком свежего воздуха, теперь дышали полной грудью и, довольные собой и жизнью, становились по местам.       — Тебя тоже в первый раз так бесили?       Энди совершенно неожиданно хохотнул, запрокинув голову назад, и свернул в боковой коридор.       — В моём случае всё проходило немного не по сценарию. К тому же пользоваться силами я умел с детства. Да и кто рискнёт меня «бесить»?       Ален не к месту припомнил нечеловеческое желание разбить ему голову о стену и поморщился.       — Думаешь, некому?       — Почему же, — прозвучало это с едва заметной иронией. — Есть храбрые дураки. Но я всё-таки говорил о людях нормальных.       — Ты так часто поминаешь этих «людей нормальных», — сдержать насмешку в очередной раз не получилось. Впрочем, Ал неожиданно понял, что не особенно-то и пытался. — Это что, местные фантастические животные?       — Не то слово, — моментально согласился Энди. — Пока ни одного не видел.       — Люблю, когда человеку присуща здравая самокритика.       На то, чтобы понять, что невольно вырвавшиеся слова сказаны зря, в среднем требуется от одной до трёх секунд. Ал успел пожалеть о собственной разговорчивости, ещё не закрыв рот. На лице собеседника снова застыло мрачновато-хищное выражение. Казалось, Энди разрывался между желаниями продолжить дискуссию и свернуть с опасной темы.       — Самокритика? — Не сказал, а прямо-таки выплюнул.       — А что, ты хочешь сказать, что обычный человек бы устроил такое же представление, как ты пять минут назад? – невинно переспросил Ал, мысленно называя себя дураком. Ему не нужно было ссориться. И не хотелось, откровенно говоря. Но — Энди сегодня умудрился задеть его за живое. Поэтому вырвалось что вырвалось. — Думаешь, если всем кажется, что ты ведёшь себя оскорбительно, то это вина тех, кому кажется? Сам не думаешь, что это как-то неправильно: судить о людях, не зная их? Не знаю, откуда ты, но по-моему, даже у тех, кто в лесу воспитывался, побольше такта.       Был бы у оборотня хвост, он наверняка бы гневно распушился. Но таких анатомических модификаций вроде как не наблюдалось, и потому все изменения касались одного выражения лица. В глазах Энди мелькнуло что-то нехорошее, настолько, что остро захотелось отойти от него подальше. А оскалился он так, что стало понятно: часто замечаемые ранее демонстрации клыков были дружелюбными улыбками, угрозой, шутливой настолько, что даже самый мнительный человек не воспринял бы их всерьёз. Теперь верхняя губа оборотня просто-таки неестественно, как у собаки, приподнялась, открывая почти зримо заострившиеся клыки, и подрагивала, казалось, в неудачной попытке спрятать рык.       Такими зубами перекусить горло не составило бы ровным счётом никаких затруднений.       Его выдали глаза. Ал чудом уловил момент, когда Энди рванулся, и проскользнул у него под локтем. А вот развернуться не успел: массивный оборотень с неожиданной для него скоростью уже метнулся назад, без труда прижав Ала за горло к стенке. Пальцы у него подрагивали, и Ал боковым зрением подметил, что временами он по-кошачьи выпускал заострившиеся и почерневшие когти. Одно усилие, и оборотень мог либо распороть этими когтями горло, либо одной рукой задушить.       Не рвануться и не пикнуть. А чужие хищные глаза глядели с немым вопросом, словно решая, как поинтереснее убить переставшую сопротивляться жертву.       — О! Какие люди! Энди, ты всегда был с прибабахом, но раньше на новичков вроде не кидался.       При звуке этого голоса Энди ощутимо поморщился, как от зубной боли, метнул в сторону Ала предупреждающий взгляд и разжал пальцы. Но сделал этот так, что Ал тяжело рухнул на колени и только чудом не растянулся на полу.       Ален с трудом удержался от желания тут же малодушно ощупать шею. Вместо этого осторожно покосился в сторону нежданного помощника. И быстро понял, что этот парень ему не знаком.       Какая, впрочем, разница, знакомый или незнакомый человек тебе жизнь спасёт?       — Если такой голодный, иди в лес, на белок охотиться. — Вряд ли можно было вложить в голос больше насмешки, чем сделал этот парень. И глядел он, одним взглядом купая оборотня в грязи. Даже чистый и глубокий, неестественно-синий цвет этих глаз никак не исправлял несколько гнетущего впечатления. — А на тех, кто стоит выше тебя по уровню развития, кидаться нечего. Или Рею придётся посадить тебя на цепь.       — Меня Рей и послал! — с вызовом прошипел Энди, однако дикий огонь в его глазах уже погас.       — Горло этому перекусить? — с преувеличенной заботой переспросил синеглазый, небрежно кивнув в сторону Ала.       — Да я сейчас…       — Ты сейчас отсюда исчезнешь и не будешь больше пугать наших новеньких зверской рожей.       Прозвучало это дружелюбно, почти ласково, но Ал как-то сам собой увидел, что за этим показным медовым тоном скрывалось немаленькое такое лезвие. Энди тоже заметил едва прикрытую угрозу и, казалось, уже приготовился ответить, но отчего-то передумал. Может, решил, что это того не стоит, а может, внезапно понял, что это хороший повод избавиться от роли няньки. Так или иначе, на замаскированный приказ он ответил совершенно спокойно:       — И прекрасно! Сам тогда отведёшь его. Второй этаж, сторона Восстановления, комната «А-14».       Они обменялись такими неприязненными взглядами, что даже Алену стало неуютно. А затем оборотень развернулся и зашагал обратно, ныряя в тот же боковой коридор, из которого они с Алом и пришли.       Синеглазый парень презрительно фыркнул и протянул Алу руку.       — Ты вставай, а то мало ли, вернётся и покусает? Обратить не обратит, но тебе же не хочется подхватить бешенство?       Ал нервно хохотнул и, ухватившись за протянутую руку, поднялся с пола.       — Спасибо, — он выждал необходимую в таких случаях паузу. И намёк поняли правильно.       Синеглазый широко улыбнулся, сгоняя с лица всякие следы ехидства, и представился:       — Марк. И идём отсюда. Тебе уже провели экскурсию по здешним лабиринтам? — И тут же, не давая ответить. — Хотя кому это надо. Тогда я проведу. Всё равно Рей опять у себя окопался, к нему соваться опасно.       Он чуть посторонился, кивком указав в сторону лестницы. И, когда Ал разминулся с ним, быстро натянул на руки тонкие чёрные перчатки.