Не гляди с мольбою в небо, крепче меч сожми в руках. Эта вера в милость чуда порождает едкий страх. Видишь сам: необратимо надвигается гроза. Если силы нет остаться, то закрой глаза. Ignes Fatui, «Закрой глаза».
Ал сильно сомневался, что торчал в саду не зря. Марк, конечно, «сильнейший в песочнице», но вряд ли даже он был способен сбежать недолеченным из неожиданно цепких пальцев Меллы. А если и мог, то разве стал бы? Слова Рея о том, что Марк очень хорошо относился к местным целителям, стали кристально-ясны после первого же визита девушки к ним в… палату, наверное. Марк проводил её с привычным насмешливым видом, но чересчур долго гипнотизировал взглядом закрывшуюся за магичкой дверь. Предположить, что именно дверь ему и по душе, как этакий образец изящного столярного искусства, было слишком наивно. — Ждёшь? — шепотом поинтересовались у самого уха. — Угу, — согласился Ал и обернулся. — Как ты это сделал? Спрашивать «зачем» показалось несколько нетактичным. — С трудом. Помогло то, что Мелла отчего-то подумала, будто я ещё не ходячий. — Так ты и не ходячий, — с сомнением протянул Ал, оглядывая, казалось, ещё больше похудевшего и бледного Марка. Сам он чувствовал себя превосходно, следы ударного заклинания убирались удивительно быстро. Синяки и кровоподтёки стирались так же легко, как лишние штрихи акварели с холста. Кожа, правда, нарастала чуть медленнее и при резком движении лопалась, как мыльный пузырь. Оттого левую руку Ал берёг. Марк же походил на покойника. В палате на вопросы он отвечал скупо, Ал чудом вытянул из него что-то про какие-то параличи, открытые раны и ещё — раздробленные ноги. Точнее, о последнем сообщила Мелла самому Марку, объясняя, что кости у него закреплены какими-то жутко сложными чарами, и потому он «должен лежать, а не как обычно заставлять ловить себя по всему поместью». Энергетический маг мило улыбался и кивал, усиленно делая честные глаза. Собственно, после этого он и озвучил намерение при первом же удобном случае сбежать. — Хожу ведь, — улыбнулся Марк. И действительно, ходил. Без слёз на его хромающий шаг глядеть было, конечно, сложно. Но ведь ходил. — Скорее уж ковыляешь. — В каком возрасте ты съел синонимический словарь? — Марк с неподдельным упоением вдохнул тёплый воздух полной грудью и расплылся в блаженной улыбке. — Потрясающий вечер! В это время года все вечера потрясающие. В городе есть… Ты видел местные города? Ал даже растерялся от такого неожиданного вопроса. — Да, Ба… Что-то на «Ба». — А Азбуку вслед за словарём проглотить забыл, — ухмыльнулся Марк, но всё же помог. — Балентэрд, наверное? Красивый городишко. И исключительно удобный. Знаешь, в Минонских городах делают зачарованные крыши. Сверху — такие дутые стеклянные колпаки. Очень удобно, если нужно за кем-то пронаблюдать. А вообще-то все они зачарованы. В жилых домах несколько раз в сутки эта штука становится полностью прозрачной, как большой экран, и это вне зависимости от этажа. Была у нас ситуация, мы оказались в городе во время рейда, улицы оцепили, что-то где-то постоянно взрывалось, в общем, жуть что. Хотели переждать, забрались в пустой дом. Проторчали там трое суток. Знаешь, это очень странно, когда, скажем, пять раз в день самый обычный потолок, над которым ещё два этажа притулилось, внезапно превращается в стеклянное окно, через которое небо видно. Рей бы, наверное, объяснил лучше. Он умеет очень красиво говорить. А я просто… Не знаю даже, я после этого сидения внезапно захотел остаться здесь. Он попытался пнуть груду листьев, но ноги подвели, и Марк чуть было не упал, в последний момент схватившись за витую беседку. Затем, коротко оглянувшись на поместье, улыбнулся и спешно пошёл дальше, в полутёмную аллею. Ал тяжело вздохнул, но последовал за ним. — И что вы там делали все три дня? — Ну, нас было четверо. Мы делились на пары и ругались, — с готовностью отозвался Марк. — Увлекательно. Рей тоже? — Рей — первый! Не смотри так, ты плохо его знаешь. Нет, он, конечно, святой, но от человека в нём тоже немного, да есть. Там было пусто, вокруг чёртовы маньяки что-то искали и подрывали целые улицы, вылавливая каждого, кто выходил из дома — что нам было делать? — Марк насмешливо улыбнулся, будто мысли о том рейде веселили его до неприличия. — Конечно, трагедий вроде Витаринской на тот момент ещё не случалось, но мы были уверены, что нас найдут и прикончат. У Рея нервы тогда сдали знатно, так он на моей памяти ни до, ни после не просчитывался. Словом, романтика. — Ты серьёзно? — Почему нет? Он глянул с таким искренним недоумением, что Ал почти поверил, что сам в чём-то не прав. О рейдах Марк говорил совсем не так, как Рей. Тот полыхал гневом и чем-то ещё, слишком личным, чтобы в это можно было лезть. Он был из тех людей, кому вся эта «словом, романтика» не по душе, а погружался он в неё то ли из-за необходимости, то ли по приказу странных принципов. Марк же улыбался так открыто и спокойно, будто воспоминания об отсидке в окружении доставляли ему несравнимое удовольствие. Если Марк чего-то и боялся, то явно не военных действий. — У тебя такое лицо, будто ты готовишься прочитать мне проповедь, — тонко улыбнулся Марк и склонил голову к плечу, словно бы демонстрируя крайнюю степень заинтересованности. — Я просто тебя не понимаю. Говоришь так, будто тебе и в самом деле всё это нравится. Зачем-то воевать за чужой, между прочим, мир, постоянно рисковать уже своей головой, да ещё и эти самые головы с других снимать… Часто у вас случаются какие-нибудь, я даже не знаю… Боевые ранения? — Почти каждый раз, — мечтательно улыбнулся Марк. — Вот-вот. Не знаю, что тебе так нравится в вашем целительском крыле, — здесь Ален несколько погрешил против правды. Он не то чтобы знал, но догадывался. — И уж тем более не думаю, что это стоит того, чтобы «почти каждый раз» получать от, как ты сам выразился, «чокнутых маньяков». — Ты главного не понимаешь, — устало отмахнулся Марк и снова улыбнулся. Огоньки заплясали вокруг его лица, отразились в гипнотизирующих глазах. — А что будет, если вернуться домой? Там я буду рисковать меньше? Да ничуть, только глупее. Как по мне, если умирать, то как-нибудь красиво. Одно дело — быть где-то героем, и совсем другое — оказаться размазанным по асфальту каким-нибудь пьяным в дрова таксистом. Или отравиться нашими отечественными консервами. Или повеситься оттого, что в какой-нибудь задрыпанный ВУЗ оказались куплены места, а ты остался за бортом. Или быть приконченным врачебной ошибкой. Или вообще тихо подохнуть в восемьдесят где-то в окружении санитаров, которые будут следить за тем, чтобы твой Альцгеймер хорошо себя чувствовал — что может быть скучнее и страшнее? Допустим, вернусь. Я пропустил год школы и, наверное, скоро должен был сдавать экзамены. У меня нет никаких воздействующих на разум способностей, и придётся на ушах ходить, чтобы без проблем вернуться в социум. А вернуться зачем? Чтобы выдержать экзамены в тот же задрыпанный ВУЗ, получить дурацкую корочку и целую жизнь заниматься никому не нужным делом, хотя ты знаешь, что мог куда больше? Моя сила — помогать друзьям-магам и ослаблять врагов-магов. Среди обычных людей я стану бесполезен — думаешь, хорошо будет коротать годы, зная, кем ты мог бы быть и кем стал? А здесь думать о таком не нужно. Я сейчас — один из самых сильных магов организации. Спасаю жизни! Да, постоянно приходится получать, ломать руки, ноги, рёбра, видеть, как каким-нибудь шальным заклятьем от тебя куски отрывают — и что? Рей захапал себе лучших целителей этого сотню раз проклятого мира, они могут тебя из этих же кусков собрать лучше и крепче, чем раньше. И они исправят всё, кроме, разве что, гибели — а это, если подумать, не так уж и страшно. Всё равно помнить будут как героя и защитника, а не дурака, которого убил Господин Несчастный Случай. — Ты сам, между прочим, людей убиваешь, — едва слышно напомнил Ал, с усилием отведя взгляд. — Ты же не думал, что сообщишь мне что-то новое? Удивительно, как странно иногда ощущалась чужая сила. От Рея она исходила волнами тепла, Энди весьма убедительно задавливал зримой мощью, а вот сила Марка, якобы такая объёмная, либо не чувствовалась вообще, либо представлялась направленным в спину длинным узким лезвием. Ал поёжился и всё же нашёл в себе силы странный диалог продолжить. — Знаешь, меня учили, что, если ты сильнее, то ты не должен атаковать первым. Сила — то, что защищает. — А мы и защищаем, — беспечно отозвался Марк и пошёл вперёд по аллее. Шагал он беззвучно, казалось, нарочно приглушая шорох под ногами. И огоньки кружились вокруг, лёгкие, беззаботные, как будто прислушиваясь к его словам. Удивительно: Марк стоял спиной, но Ал всё равно чувствовал лезвие его взгляда. — Никто из нас не бросается города взрывать. И убиваем мы не людей. Это, конечно, звучит высокопарно, но я не буду подбирать слово получше, ты и так понял. Кто заставил этих идиотов вырядиться в маски и пойти резать Носителей? Думаешь, им ножи к горлу приставили, мол, или помогаешь нам, или перережем сначала всю твою семью, а потом тебе — глотку? Думаешь, у них было бы так много последователей, если бы люди сами за ними не пошли? Это был очень даже осознанный выбор. И люди до сих пор его делают. Будь это не так, Молнии были бы самыми банальными малочисленными террористами-фанатиками. А так они — главная сила этого мира, с которой могут сражаться только геройствующие идиоты. Но, знаешь, мне нравится быть геройствующим идиотом. Сходить с ума, нервничать перед выходом, навещать друзей у целителей, цапаться с контрударовцами. Каждый раз выходить за барьер и думать, убьют нас сегодня, или нет. В особо сложное время спать по два часа в сутки, носиться по городам, что-то искать, куда-то рваться — а что, и убивать тоже. И знаешь, что при этом думать? «Вы же, сволочи, сами это выбрали». Ты можешь думать, что хочешь, но чувство постоянной опасности и того, что ты можешь что угодно делать с собой, целители исправят — это бьёт в голову так, что ты уже ни о чём думать не можешь. Потому что в этом — всё. Здесь у каждого есть люди, и они за тебя жизнь отдадут. У тебя такие были? Хоть когда-нибудь? Может, что-то случится, и вы больше не увидитесь никогда. И нужно успеть кого-то ненавидеть, кого-то любить, кем-то восхищаться. Так сильно, чтобы все потраченные годы искупить. Ты ещё не видел, как наши между собой дерутся? Это что-то страшное. Из-за любой глупости могут сцепиться. И тогда — броски из окна, переломы, раны, проклятья, яды, и это вовсе не боевые ранения. Медики исцелят всё, кроме дурных голов. А драки продолжатся. Потому что можно. Потому что исправят. Потому что завтра вот этого вот скалящегося придурка может заклинанием по земле размазать, а ты ещё не вбил ему в голову хоть немного мозгов. И сражаемся мы так же. Может, это последний бой? Мы всегда в меньшинстве, кто знает, когда это станет критическим? И как запомниться, если не показывать в каждом бою всего себя? Рей дерётся так, будто завтра его не станет. У него очень неудобная сила. Он контактник, знаешь, проблемы начинаются только когда он подходит на расстояние прикосновения. И он всегда бросается в гущу, в толпу, исчезает, и знал бы ты, на кого он похож, когда совсем рядом с ним оказываются те, кого он так ненавидит. Ты же не думаешь, что его в такие моменты волнует, что он людей убивает? Единственное, что может его тронуть, так это то, что он кого-то упустил. И при этом он всё равно святой. Святее не бывает. На него половина организации молится, как на какого-то блаженного. А ведь он всего лишь знает, за что сражается. И чертовски хорошо это делает. Аллея оканчивалась у самого барьера. Издали он казался едва заметным мутноватым стеклом. Вблизи же напоминал желе, вязкую массу, в которой скользили разноцветные пятна. И от этих пятен тоже несло силой и отчего-то — жизнью. Впечатление это производило гнетущее. Алу постоянно казалось, что на него смотрят. Марк замолк. Не выдохся, просто замолчал, с увлечением пиная листья. Цветок с клумбы попытался лепестками вцепиться ему в кроссовок, но Марк предупреждающе вскинул ладонь, и растение понятливо успокоилось. Он чего-то ждал. Возможно, реакции. А Ал никак не мог найти нужных слов, чтобы обратить всё в шутку. Марк слишком долго говорил без привычной насмешки, но с такой характерной экспрессией, что Алу упорно казалось: он слышал что-то очень личное. Такое, что слушать не положено. Это была почти запись в дневнике, забытом на подоконнике. И там всё было концентрированно-настоящим. Характерный почерк, какие-то смешные «индивидуальные» ошибки, авторские знаки, излюбленные обороты. А главное — чистая эмоция человека, который, наверное, впервые попытался выплеснуть на бумагу то, что волновало. Над какими-то вещами не шутили. — Я не понимаю только, зачем ты мне об этом рассказываешь. — Это было не то, совсем не то. Но природная подозрительность взыграла, заставляя выпалить это прежде, чем такт сковал рот. Потому что никто не оставлял личный дневник на подоконнике, на всеобщее обозрение. Марк широко улыбнулся и склонил голову к плечу, глядя изучающе и привычно-насмешливо. — Ты не подумай, я не приглашаю кого-нибудь резать. Может, такой адреналин и не для тебя. Кто там, кстати, тот проповедник, что вбил тебе в голову все эти глупости о самозащите? — Морихей Уэсиба. — Вы знакомы? Ал чувствовал, что готов был взорваться. — Издеваешься? — Ничуть, медиум бы нам пригодился. Ладно, речь не об этом. Я просто предлагаю тебе прогуляться. Вокруг тёмные деревья мерно роняли листья. За спиной высилось пламенное поместье и крыло целителей, откуда Марк как раз и сбежал для «прогулки на свежем воздухе». Под «прогуляться» он явно подразумевал не бродяжничество в безразмерном саду. Впереди призывно поблескивал барьер. — Шутишь? — осторожно уточнил Ал. — Вот что значит — плохая репутация, — сокрушенно заметил Марк. — Только скажи что-то, люди уже ищут подвох. Нет, не шучу. Хоть посмотришь на вечерний Балентэрд. Ты у нас, конечно, «парень из аномалии», но такого наверняка никогда не видел. То ли он всё-таки издевался, то ли напрашивался, чтобы кто-то о него почесал кулаки. Может, Ал — за провокацию. Может, Рей — за побег. Так или иначе, желание вновь оказаться в руках Меллы-целительницы явно затмевало в нём глас разума. Что, интересно, делали жители магических городов по вечерам? — Ты думаешь, это того стоит? — тут же стал отбиваться Ал, понимая, что мысли стали опасно сворачивать не туда. — Рей говорил… — А ты собрался делать всё, что говорит Рей? — в голосе Марка был уже не яд, а концентрированная серная кислота. Разъедало любую органику. И сопротивление, кстати, тоже. — Я думал, это вы делаете всё, что он говорит, — фыркнул Ален и огляделся, натыкаясь взглядом только на плотную завесу тёмных пушистых крон и летающие в воздухе огоньки. — Он же у вас вроде как главный. — Главный, — вынужден был согласиться Марк. — Но ведь это не значит, что каждое его слово — непреложная истина. — Нам нельзя выходить. — Почему? — Настучат. — И вылечат! — Может, всё-таки не надо? — Главная проблема, как подозревал Ал, заключалась в том, что Марк явно знал, о чём говорил. А вот сам Ален отбивался, как мог, и прекрасно видел, как нелепо это получалось. Уверенности за ним не было. А явный азарт Марка внезапно оказался заразительным. — Твои ноги… — Станут залогом того, что мы ненадолго, — улыбка Марка стала шире. Разумеется, он тоже видел, как истончалась неумелая защита. — Давай, Ал! Просто пробежка. В округе уже столько времени тишина, сейчас потрясающий тёплый вечер, город в получасе шагом. Чёртов магический город, ты что, много таких видел? А много увидишь, если будешь сидеть в четырёх стенах на цепи и в наморднике, как советует Рей? Он же вроде говорил, что ты борец. Я просто поверить не могу, что тебя нужно уговаривать сделать такую маленькую вылазку! И нет бы интуиции было подать хоть какой-нибудь знак! Но шестое чувство хранило красноречивое молчание, посылая разбираться со своими проблемами самостоятельно. Впрочем, может, это и был знак? Если ничто не тревожило, значило ли это, что опасности действительно не было? Ал тяжело вздохнул. Марк ухмыльнулся ещё шире. — Мы очень об этом пожалеем. — Пожалеем, если Рей узнает. А он не узнает, да и сделать ничего не успеет: мы к тому времени уже будем тихонечко сидеть по своим комнатам и играть в пай-мальчиков, — с улыбкой отозвался Марк и первым нырнул в барьер. Совершить ошибку не хотелось. Но, быть может, чужие слова действительно упали на плодородную почву. Потому что Ал, тяжело вздохнув, сделал несколько шагов вперёд, ощущая лёгкое покалывание барьера, а когда обернулся, за спиной обнаружилась крохотная полянка с чахлым кустиком в центре. — Не бойся, нас барьеры пропустят, — поспешил предупредить Марк. — Эта маскировка на тот случай, если кто-то смотрел бы нашими глазами. Если внезапно испугался, можешь ещё вернуться. — Не дави на «слабо», оно этого не любит, — мрачно отозвался Ал. Торжествующая улыбка на физиономии этого змея-искусителя выводила из себя. — Дорогу хоть знаешь? — А то! — явно оскорбился Марк и тут же свернул с едва заметной звериной тропы. Ал удивлённо вскинул брови. — Уверен? — Абсолютно, — усмехнулся Марк, пробираясь сквозь кустарник. Что удивительно, сделать это было совсем не сложно: кусты только на первый взгляд переплетались тесно, а на деле же между ними был просвет, достаточный, чтобы боком пройти человеку. В целом поход через лес напоминал трагикомедию во всех её наилучших традициях. Марк, разумеется, пытался показать, что ноги совершенно его не беспокоили. Ал, разумеется, делал вид, что не замечал, как он то и дело оступался, хватался за деревья и временами морщился, вслух желая Рею непосредственного участия в каких-то малоприятных мероприятиях. Вопреки такой «неходьбоспособности», двигались они довольно быстро, уверенно огибая любые полянки и замирая от каждого звука. При этом трещал Марк так, что его наверняка с интересом слушали все лесные твари. Опасного разговора о прелестях жизни громоотводчика он не заводил, зато искрил каким-то отрядным юмором, расспрашивал о последних «земных» событиях и через слово вспоминал разные магические города. —…глаза Меллы в тот момент надо было видеть! А потом оказалось, что у того придурка всего лишь сердце справа, — сверкая искренней улыбкой, вещал Марк. Он где-то нашёл длинную тонкую палку и теперь развлекался, вращая её в пальцах и заставляя вспыхивать синими призрачными огоньками. — Нет, она, конечно, ему вломила, но он до сих пор, когда её видит, вместо «Привет» делает огромные глаза и кричит: «Целителя! Я не чувствую сердцебиения!». Ал неслышно рассмеялся и тут же затих, когда в глаза ударил длинный тонкий лучик света. — А мы пришли, — с явным удовольствием констатировал Марк и лёгким движением кисти загасил огоньки. — Не жалеешь? — Отцепись. Балентэрд действительно преобразился. Это был сто, тысячепроцентно ночной город. Если ранним утром он казался каким-то неуловимо-несчастным, то сейчас сами здания лучились первобытным восторгом. Они были подсвечены снизу, у самого фундамента. Свет взбирался по бархатистому и мягкому на ощупь камню, цеплялся за каждую выемку в нём и раскрашивал дома неожиданно-чёткими, выверенными узорами. У самой крыши он превращался в странные газообразные дымки. В них танцевали призрачные тени, по которым иногда разрядами пробегали цветные искры. Казалось, это была умелая игра светотени. Но потом, когда одна из изгибающихся дымчатых фигур закружилась в подобии вальса с другой, а затем легко перемахнула на соседнюю крышу, а затем ещё на одну, все попытки логически обосновать увиденное тут же разбились в пыль. Фигуры перемещались, как живые, меняли форму и исчезали, чтобы вырасти где-то в другом месте. Бывало, они взмывали в воздух, чтобы кружиться среди цветных искр, столпиться в подобие хоровода и прыснуть во все стороны, скрываясь за углами зданий. В горле тут же пересохло. — И так — каждую ночь? — Что ты, каждую ночь они танцуют новый танец, — усмехнулся Марк. Он тоже не отрывал взгляда от дымчатых фигур, но Алу отчего-то казалось, что он смотрел и не видел. Фигуры бросились играть в догонялки по крышам. Временами они рассыпались завихрениями и искрами, зависали в вечернем воздухе, чтобы собраться во что-то новое и снова кинуться в пляс. — В каждом городе? — Только здесь, — уверенно отозвался Марк и пошёл ближе. Тонкие острые ветки деревьев и кустов цеплялись за одежду, удерживая, не выпуская. Действительно, нехороший лес. — Я ещё бывал в Норротэрде. Это рассветный город. Солнце встаёт, по улицам начинают ходить какие-то кристальные големы. Они подходят к человеку, как-то видят, что его тревожит, и, случается, помогают. Красивые звери, преломляют рассветные лучи. Нет, Ал, если ты был на Миноне и не видел Зачарованного Времени хотя бы одного города, значит, ты зря растратил дни. В город они пробрались через распахнутое окно какого-то дома. Там было совсем темно, Марк двигался беззвучно, высматривая впереди дорогу и выходя из здания уже на знакомую мощёную улицу. Дымчатая фигура, вблизи похожая на смазанный столб над костром, закружилась вокруг них, растрепала одежду и волосы, обдала теплом, запахом золы и сырых дров, а затем снова взвилась в небо, распавшись на тысячи красных искр. — Возвращаемся сразу, как тебе надоест, — иронично сообщил Марк, демонстративно кивнув на тот же дом, откуда они совсем недавно выбрались. Пять дымчатых завихрений парили над улицей, то взмывая умыться звёздным светом, то падая в отвесном пике под радостный смех высыпавшей на улицы ребятни. — Как это делается? — сменил тему Ал и для выразительности ткнул пальцем в небо. Несколько искр тут же прокружились вокруг его руки, словно заинтересовавшись необычным жестом. Марк улыбнулся, но уже без насмешки, сворачивая на ещё более людную улицу, пересекая её и выходя на крупную площадь, где видно было лучше. — На трезвую голову в этом разобраться сложно, — извиняющимся тоном отозвался он и отступил в сторону, давая пронестись дымчатой кавалькаде. — Это древняя элементарная магия. Основатели городов заключали договора с Хранителями Элементов, чтобы они защищали жителей. В Зачарованном Времени людям якобы напоминается, что договор всё ещё нерушим, и Хранитель в случае чего поможет. Здесь связь с огненной стихией — дым, видишь? Рей говорил, что к каждому из Хранителей городов привязано около сотни. — И что? — тут же заинтересовался Ал. — Помогают? Марк ощутимо поморщился. — Ну как тебе сказать. Витарин защищал ментальный Хранитель. Там жили очень сильные псионики когда-то. Но, если я правильно помню, хранителя убили, и Витарин просто смели с лица планеты. Хотя вряд ли бы Хранитель как-то помог, даже останься он на этом свете. О Витарине в последнее время говорили часто, морщась так, будто это название царапало горло. Если Рей считал своей целью защиту городов, то эта трагедия наверняка была ошеломительным провалом. Остро требовалось сменить тему. — Менталистика? Незнакомая какая-то стихия, — Ален неестественно улыбнулся. Марк косо глянул на него и пожал плечами. — Никогда не придирайся к словам, — от назидательности в его голосе стало почти смешно. — Буквализм — прерогатива минонцев. Но ты прав, это ни разу не стихия. Здесь слово «элемент» подходит больше в том смысле, что каждый из них — минимальная частичка колдовства. Таких всего двадцать пять, и они как-то наслаиваются, чтобы создавать более сложные чары. Воздушный элемент, плюс Менталистика, плюс Водный элемент, плюс Соединение — энергетическая магия. Менталистика, Лёд, Огонь, Электричество, Воздух и ещё какая-то ерунда, кажется — экстрасенсорика. Кровь, Вода, Земля и Огонь — целительство... В общем, смысл такой, что эти простейшие элементы ещё как-то дробятся и заново собираются в магию разных специальностей. Плюс отражают те качества, которые должны быть у идеального «абстрактного» мага этой специальности. При желании маг может изучить и простейшую магию, элементарную, но только те стихии, которые лежат в основе его чар. Мелла — она целитель, но ещё и водная, и могла бы ещё расширить специализацию. Но это долго, нудно и чаще всего бесполезно, элементарная магия потому и считается простейшей: её очень легко блокировать. То есть, чтобы остановить мою энергетику, нужно сложные защитные заклинания, ориентированные на три составных элемента или больше. Но чтобы заблокировать каждый элемент в отдельности, не нужно почти ничего. Поэтому у стихийников всегда проблемы. Чтобы придумать, как эту неприятность обходить, нужно иметь золотые мозги. А вообще-то лучше не забивать этим голову заранее, Рей всё равно заставит вызубрить теорию. Это основа тактики магического боя. Ал хотел было ответить, что ему-то эта тактика как раз и не пригодится, но промолчал. Не стоило развивать тему, на которую Марк, как видно, готов был говорить часами. Алу нужно было вернуться домой спустя четыре месяца, хотя бы для этого пришлось каждый день получать от Рея на тренировках и самолично рвать жилы. Если Марку хотелось остаться в чужом мире, это не означало, что так поступать должны все. Всё закрутилось крайне глупо. Куда проще было не знать ничего ни об этой войне, ни о городах с их «Зачарованным временем», ни даже о людях вокруг. Зачем? Через четыре месяца всё это необходимо было оставить за спиной. Марк, конечно, был неплохим, пусть и чересчур эксцентричным, но заводить близких друзей не стоило. Зачем? Чтобы потом сидеть дома и думать, как продвигается их партизанская война? Гадать, живы ли они, или действительно «меньшинство стало критическим»? В груди поселилась странная, безотчётная тревога. Ал проводил взглядом рванувшую в небо стайку дымчатых птиц, стряхнул с плеча зелёную искорку. Воздух пах только что разожжённым костром, людьми, лесом и совсем немного — выпечкой. Прогретая за день мощёная улочка, казалось, дышала живым теплом и слегка пружинила под ногами. Ал понятия не имел, отчего ему так хотелось развернуться и убежать отсюда. — Марк, — негромко позвал он. Энергетический маг сделал по инерции ещё два шага и остановился, вопросительно глянув через плечо. — Что-то не так. — Не то слово, — хмыкнул в ответ Марк и помахал кистью, разгоняя дымку от просочившейся прямо сквозь него призрачной фигуры. — Я не думал, что ты окажешься настолько боязливым. Боязливый? Быть может. Дыхание перехватывало, а ладони странно вспотели. Что-то нехорошее сковывало сердце, подсовывая малодушное желание заозираться, а ещё лучше рвануть обратно к лесу. Или не к лесу, просто подальше. Над головой метались в беспрестанном танце дымчатые привидения, и искры пытались перекрыть сияние звёзд. — Нет, не это, — вышло сипло и тихо. Марк иронично осклабился, явно желая ввернуть что-то саркастическое. — Что-то действительно не так, Марк, понимаешь? Что-то… Марк посмотрел на него внимательно, словно оценивая. Будто что-то уяснил для себя в этот самый момент. Одна из сплетённых из дыма фигур взвилась над товарками, меняясь на глазах. Переплетения колдовских эфиров сначала прыснули во все стороны, а затем стянулись воедино, создавая что-то вроде ангела. Или птицы. Или грифона? Смазанные формы позволяли уверенно говорить только о крыльях, длинном хвосте и о чём-то вроде короны на голове. Люди на улицах поприветствовали фигуру одобрительными смешками. Горло сжало ледяной ладонью. В центр площади, треща и извиваясь, дробя камень в мелкую пыль, ударился тяжёлый электрический разряд. Звук выключился. И время — тоже. Ал видел, как медленно, очень медленно налетевший порыв ветра смял, изничтожил дымчатые фигуры, начиная с самой большой, сожрал цветные искры, подхватил пыль и осколки битого камня, закружил вокруг молнии и бросил в лица людям. А молния всё визжала, щёлкала, не желая исчезать. Ширилась, превращаясь в высокий и толстый электрический столб, и неожиданно начала вращаться вокруг себя, скользя отростками по земле, обжигая длинными ломаными плетями слитно шарахнувшуюся назад толпу. Скорость нарастала. Разряд ширился быстро, уверенно, наливался насыщенно-чёрным, заглатывал рванувшиеся врассыпную дымчатые фигуры, поникшие клумбы, наверняка голосящих людей. Совсем рядом Марк кричал что-то, бледный, как мертвец, но Ал видел только, как шевелились его губы. Звук умер. Отключился. Очередная электрическая плеть-щупальце ринулась, грозя полоснуть поперёк лица. В нос и рот забивалась пыль, осколки битого камня свистели мимо, царапая кожу. Звук умер. Время умерло. Они и сами, наверное, умерли, потому что двинуться не получалось. В лицо летел электрический разряд — а Ал стоял и смотрел, чувствуя, что тело закаменело, покорное, бесполезное. И сила, если она действительно была где-то внутри, забыла о своей роли, попросту не веря в происходящее. Что-то насыщенно-синее и тонкое, как сетка от насекомых, растянулось впереди. Слишком тонкое. Конечно же, слишком тонкое, слишком слабая защита, плюющаяся злыми искрами электрическая змея о такое бы даже не запнулась. Она должна была просто прорваться, как таран, и осколки этого нелепого синего барьера свисали бы с окровавленной пасти. Ведь должна же у чудовища быть пасть? Какие глупости. Почему-то, когда в сказках пишут о монстрах, которых побуждают в светящейся броне, никто не упоминает, скольких людей этот самый монстр сожрал ранее. Электрическая плеть ударилась в барьер и распалась, обиженно плюнув искрами. — Твою мать, реагируй! — рявкнули прямо над ухом. Воскресли из пепла звуки, время. И они воскресли, замерли вместе с кучкой людей за таким тонким синим барьером. Толстая, быстро растущая чёрная молния всё так же буром вгрызалась в площадь, разбрасывая уже не камень, а клочья остро пахнущей перегноем земли. Она слепила, заставляла отворачиваться. Где-то там, за ней, с другой стороны, тоже была толпа, люди бросались в разные стороны, налетали на барьеры, ломились, кричали, падали, и слитный вопль пойманной птицей бился под невидимым колпаком. — Нашли время для рейда, — презрительно выплюнул сбоку Марк. Он был бледен; с виска его медленно стекали капли крови, видно, шальной осколок ударил. В огромных глазах отражалась вращающаяся молния. И при этом Марк был совершенно, до удивления спокоен. Да, случилось худшее, такое, чего он даже опасаться опасался. Но ведь не повод же это, чтобы терять голову? Когда адреналин въедался в подкорку, он уже не застилал глаза. Он бормотал что-то. Алу показалось, что там было слово «ненавижу» и примерно с полсотни матерных характеристик. Но руки у энергетического мага, когда он схватился за нож, а затем чётко и быстро надрезал себе ладони, не дрожали. Марк встряхнул кистями, разбрасывая вокруг алые капли. Затем собрал пальцы в кулаки и в два неуверенных шага оказался у своего барьера, в который то и дело что-то яростно билось. Окровавленные ладони легли на силовой экран, оставляя на нём красные потёки, и зафиксировались в одном положении. Марк опустил голову, и даже со стороны видно было, как напряглись его спина, плечи и руки, будто он пытался сдвинуть с места что-то неподъёмное. Вокруг царила страшная неразбериха. Только несколько человек жались за спиной Марка, пытаясь не высунуться за барьер. Другие то и дело бросались назад, в просветы между домами, спотыкались о битый камень, падали, раздирая ладони и колени в кровь, снова поднимались и мчались куда-то подальше. Чтобы наткнуться на невидимую стену и оказаться поражёнными электрическими плетями. Кровь капала на мостовую. Электрический столб вращался с нечеловеческой скоростью и рос на глазах, постепенно завоёвывая всё новые метры площади. Смотреть на него было попросту больно, и Ал поспешно отвернулся, чувствуя, как из-за облепившей лицо пыли зудела кожа. Нет. Не поэтому он повернулся спиной к эпицентру происходящего. Просто оглушительно взорвалось что-то в голове, крикнуло об опасности ещё громче прежнего и исчезло, оставив озираться по сторонам. Чужая агрессия, терпкая, как вино, ударила в голову, высвечивая нечеловеческое желание изничтожить и разорвать в клочья. Ал обернулся. Чтобы наткнуться на напряжённое, каменное лицо одного из мужчин, нашедших спасение за барьером. Такой же пыльный и потрёпанный, как и все остальные, он выдал себя только взглядом. Ал не успел подумать, что следовало делать. Отвлекать замершего изваянием Марка казалось невозможным кощунством. А самому… Что ему делать самому? Всё происходило слишком быстро для него. Позже Ал не мог вспомнить, как тот мужчина встал, что сделал. Просто в его ладонях вырос сгусток жёлтого света, а может, и не жёлтого. Глаза подводили, и только интуиция и инстинкт самосохранения работали отменно, крича об опасности. Просто странный человек с холодными глазами сорвался на бег, хотя расстояние составляло никак не больше пяти метров. Просто сила рванулась, отдала на губах знакомым троевкусием: кровь, огонь и вино затопили рот. Просто сами собой вскинулись руки, словно желая удержать, но хватать никого не стали. Просто обломки камня, крупные, мелкие, пестрящие острыми ломаными гранями, взмыли в воздух и рванулись наперерез, ударяя в ноги, в бок, смачно прошлись по челюсти, откинули назад и завалили, придавливая к земле. Марк быстро глянул из-под руки и кивнул, но ничего не сказал. Кровь у него уже не текла, она просто вплеталась в синий барьер. Он шептал что-то, как молитву, но слова кончились, истощились. И силовой экран дрогнул, поплыл под пальцами, и рванулся в обе стороны, вытягиваясь, утолщаясь, замыкая площадь в кольцо, внутри которого бился в бессильной первобытной ярости электрический разряд. Он тоже вращался, этот барьер, в обратную по отношению к движению молнии сторону. И вытягивал, ослаблял силы этого заклинания, сужаясь, заставляя отступать. — Никак не сдохнешь, да? — откуда шёл голос, никто не понял. Люди озирались. Марк криво усмехнулся и согнулся в насмешливом полупоклоне. — Приятно, что вы меня помните и любите. В ответ лишь глухо захохотал ветер. Слепящее сияние угасало, и люди, оглушённые, похожие на восставших из могил зомби, сбредались кучками, пытаясь отыскать безопасное место за барьером. — Никуда не отходи, — отрывисто бросил Марк, как-то умудрившись произнести это на выдохе, и поднял нож. — Они тут. Кто из нас такой везучий, а? — Оба, — Ал чувствовал, как дрожат пальцы. Марк понимающе усмехнулся и быстро пошёл к оглушённому мужчине. Ален краем глаза увидел, как остро сверкнул нож, и тут же почувствовал подступающую дурноту. — Зачем его убивать? Он даже не в сознании. — Он хотел со спины напасть! — искренне возмутился Марк. — Со спины, понимаешь? Почему им можно подличать, а нам нет? Чем горожане провинились? Сколько их сожгло к чертям? Ты тела видишь? Ал знал, что у него не достанет духу даже краем глаза посмотреть туда, где ранее была красивая площадь. — Но… — Я — нет, — отрезал Марк и быстро огляделся по сторонам. И тел действительно не было. Только чёрный, выгоревший до пепла центр площади. Там была очень большая толпа. — И они снова нападут со спины, только отвлекись. Мы сейчас заперты в барьере. Если нас будут бить и снаружи, и изнутри, мы и пяти минут не простоим. Если бы он не откинул этого мага, Марк наверняка бы сейчас не разговаривал. А, может, никто не разговаривал, ведь тогда барьер бы исчез, и чёрный разряд всех изничтожил. Он поступил правильно. Но куда было деваться от чувства, что именно из-за этого непроизвольного колдовства… Нет, при чём тут колдовство? Просто из-за него, из-за его «правильного» выбора сейчас прирежут человека? — Не трогай его, — пришлось прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы голос прозвучал твёрдо. — Ты больной? — прохладно осведомился Марк, и что-то вроде сожаления промелькнуло в его глазах. — Не трогай его. Марк мрачно глянул ему в глаза, снова как будто гипнотизируя. Но сейчас это не имело над Алом никакой власти. Он двенадцать лет учился не борьбе, а самообороне, основанной, по учению Уэсибы, на любви и гармонии — так что же теперь, стерпеть хладнокровное убийство? Да ещё и лежачего, того, кто даже сопротивляться не мог? Если бы Марк попытался ударить, Ал точно кинулся бы на него. Но тот, внезапно отведя взгляд, убрал нож и поднялся с земли. — Будем искать выход, — сухо возвестил он и тут же повысил голос. — Не разбредайтесь! Если понесётесь чёрт знает куда и там умрёте, сами будете виноваты. И давайте без паники. Выберемся. Ален попытался сделать вид, что он не услышал едва различимого насмешливого «святоша» в свой адрес.***
Его морозило. Его крайне редко морозило. Мерзкое чувство, а для него так ещё и противоестественное. Если уж оно появлялось, это служило потрясающим индикатором и тут же сообщало: что-то происходит. Или произойдёт в скором времени. Рей поднёс ледяные пальцы к губам, согревая их дыханием. Самое отвратительное, что было в подобных ситуациях, так это полная беспомощность. Он менял систему разведки четырнадцать раз. Связи — двадцать два. И всё равно задержки возникали. В полчаса, в десять минут, в минуту, даже такого чаще всего было достаточно, чтобы остаться в дураках. «Фениксу» нужно было знать всё наперёд, чтобы успеть среагировать. Минута форы многое решила бы и в их случае. Но получить эту минуту никак не удавалось. И это было мерзко. Его морозило. Что-то происходило, что-то такое, что требовало его молниеносной реакции. А он мог лишь сидеть у себя и ждать, умоляя провидение, чтобы нигде не возникло задержки. В коридоре было тихо. Как всегда: те, кто жил на третьем этаже, на стороне Восстановления, ходили на цыпочках, чтобы не потревожить его. Славные и милые друзья, Рей долго убеждал их, что подобная забота ему не нужна совершенно. Все кивали понятливо, обещали отдыхать так, чтобы их самих ничего не волновало, и не думать о глупостях. И всё равно задерживали дыхание перед дверью его кабинета и сбавляли голос на полтона ещё на лестнице. Среди мерной тишины третьего этажа шаги у самой двери всегда слышались крайне чётко. — Что? — отрывисто бросил Рей, вскакивая с места и не давая начать расшаркивания. Когда он говорил так, все ускорялись вслед за ним. — Балентэрд. Плохо. Очень. Рейдов туда действительно давно не делали. Им стоило ждать чего-то подобного. Почему сейчас? Что было целью? Рей сбивался с ног, пытаясь подогнать разрозненные на первый взгляд атаки под единую систему, но все его рассуждения так или иначе были лишь догадками. — Кто-нибудь из наших там есть? Он знал, что нет. В Балентэрде квартировались «Тени», но слишком заметные волнения на Трилаге заставили его сдёрнуть разведчиков с места и направить туда. Всего два дня назад, но он так и не нашёл никого, кто мог бы остаться в городе. Свободных разведчиков не было, совсем, ровно как не было совести у тех, кто кинулся запугивать ни в чём не повинных мирных жителей. Но Детта глянула как-то слишком сочувствующе. Девчонка Рею нравилась: толковая. Не борец и не разведчик, а, скорее, защитница из команды быстрого маневрирования. При этом именно она старалась преподнести ему новости. И делала это хорошо, всегда говорила коротко и по делу, быстро реагируя и заранее зная ответы на все вопросы, что он задаст. Рыжая Детта-огневица была в «Фениксе» почти всё то время, что организация вообще существовала. Она и Мелла, они были минонками, но прошли полное обучение. Собственно, они были первыми, кого ещё только расправляющий крылья «Феникс» вырастил. Но прочитать её было так же просто, как и всех. Когда случались осложнения, Детта никогда не плакала. Наоборот, глаза у неё загорались сухим, злым огнём, а иногда это рыжее пламя перекидывалось даже на волосы, с них — на обои… И это тоже нравилось Рею. Хотя он и предпочёл бы, чтобы девчонка всегда приходила с хорошими вестями и не поджигала всё вокруг от бессильной злобы. — Не должно быть, но произошёл форс-мажор. Значит, в Балентэрде кто-то есть. Прямо, чтоб его, сейчас, в атакуемом городе есть кто-то из их людей! Он знал, о да, Рей хорошо знал единственного человека, кто мог совершить такую глупость. Но не мог и не хотел в это верить. Это было бы слишком даже для него. Даже для таких, как он. Он устало смежил веки. Долгий вдох и очень быстрый выдох. Его морозило до дрожи. — Скажи мне, что это не Марк. — Мелла говорила, что он не ходячий, вот и… — извиняющимся тоном выговорила Детта. Это было плохо, отвратительно, но… Марк — одно дело. Возможно, он был тем единственным, за кого Рей мог не волноваться, вздумай он даже сознательно пойти в плен к Молниям. Но глаза Детты ещё полыхали прежним сухим, трескучим огнём, готовым выплеснуться в мир. А это значило, что сказано не всё. — Кто-то ещё? Девушка поджала губы, как будто он мог её ударить. — Детта? Нужно было действовать быстрее, говорить быстрее, нужно было нестись в этот уже давно, слишком давно обречённый город, и выкупать ему ещё немного времени. Но, видимо, новости на этот раз подкосили даже крепкую Детту. Рей не хотел знать того, что она должна была сказать. Но он знал. — Новичок? — сухо спросил он. Потому что должен был задать этот вопрос. На этот раз Детта лишь кивнула. — Какой отряд звать? — «Контрудар», пусть несутся в Балентэрд так быстро, как только смогут. — Холод пробирался под кожу, примораживая и сковывая действия. Детта уже ушла, улетела со скоростью лесного пожара. Рей рванул с шеи кулон в виде алого феникса. — Собрать «Громоотвод». Энди, пожалуйста, побыстрее. Марк опять… Как обычно. Острые грани крохотной фигурки до боли впились в ладонь, и капли крови закапали на письменный стол. Его морозило так, что собственная кровь обжигала. Снова смежить веки, долгий вдох, короткий выдох. Он не имел права сейчас ошибиться и угробить столько людей. Он не мог дать убить новичка. Он обещал, что вернёт его домой. — Я прикончу тебя, Марк, — удивительно, как эти простые слова помогли успокоиться. Капли его крови прожгли столешницу насквозь и остались черными обугленными пятнами на паркете.***
Весь скрытый смысл слова «подличать» Ал понял, когда стал вместе со всеми искать, как выразился Марк, переплетения энергетических каналов в барьере. Подличать — это не нападать со спины, не заставать врасплох и даже не убивать тех, кто не в состоянии защищаться. Подличать — это сидеть там, за барьером, и делать ставки, кто останется последним. Внутри барьера были помехи. То есть Марк, страшно ругаясь и приказывая держаться за ним и ничего не трогать, назвал это «заклятье-ловушка под чарами помех вместе с каким-то маскирующим и мимикрирующим, словом, мы не в шоколаде». Но то и дело кто-то, заметив в барьере «там был просвет», отрывался от колонны, запинался о какой-нибудь обломок камня и… Что происходило, когда заклятья-ловушки активировались, вспоминать не хотелось. Хотя на деле-то развитие событий было разнообразнейшим. Кто-то взрывался. Кто-то падал, царапая синеющее горло. Кто-то покрывался зелёными пятнами и умирал, предположительно, от яда. А за стеной были те, кто всё это видел, прекрасно знал, какие ещё сюрпризы спрятаны в этой большой арене, и пытался предугадать, кто из этой толпы как умрёт. Ал хотел следовать учению Уэсибы, считая, что мир и так препротивная штука, хуже не придумаешь — зачем усугублять его ещё и своими дурными делами? Не то чтобы он считал себя, как выразился Марк, «святошей». Но за все двенадцать лет обучения айкидо с кем-то подрался он единожды: на днях с магами-гопниками, и то лишь после того, как ему был нанесён первый удар, что сразу превратило драку в самооборону. Но сейчас ему, наверное, впервые хотелось выйти за барьер и голыми руками придушить каждого, кто считал происходящее весёлой шуткой. Иногда от барьера отделялось какое-то заклинание, для Ала — всего лишь чем-то неуловимо отличающиеся разноцветные вспышки. Марк же, полностью оправдывая пафосные слова о собственной «замечательности», идентифицировал их тут же и всегда — почти всегда, — успевал поставить барьер, отразить, отбить, защитить. Он заметно шатался и постоянно придерживался рукой за чьё-нибудь плечо, но продолжал идти. Шарил руками по прозрачному барьеру, в десятках и сотнях мест пытался пробить его; отражал заклинания; ругался на толпу выживших, требуя не рисковать; старался успеть везде, но не успевал и злился от этого ещё больше. — Тут есть огневики? — мрачно спросил он, наверное, спустя полновесные двадцать минут. В этот момент Ал очень хотел бы оказаться огневиком, чтобы хоть чем-то быть полезным. Но его энтузиазма почему-то никто не спешил поддержать. Люди молчали, сбиваясь кучками и отводя глаза. Они стирали с лица золу и пыль, но получалось это плохо, и на усталых обречённых лицах красовались буро-серые липкие разводы. Все молчали. Марк поджал губы, и его глаза сверкнули узкими недобрыми лезвиями. Но он ничего не сказал, вновь отвернувшись к слишком крепкому даже для него барьеру. Это было странно. Ведь, если Балентэрд защищал хранитель пламени — хорош защитник, нечего сказать, — то огневиков в нём должно было проживать подавляющее большинство. Какими нужно быть везучими, чтобы попасть в окружение с теми, кто из этого большинства как раз и выпал? А потом он понял. Огневики были. Возможно, все. Но помогать Марку, демонстрируя, как он, открытое неповиновение, не хотел никто. А он видел это. Разумеется, ведь говорил же Марк, что в его способности входило определение чужой специальности, если она попадала в двадцать пять элементарных. Он видел и молчал, и продолжал искать выход самостоятельно. От такого опускались руки. А потом сбоку прозрачный барьер прорезало что-то. Призрачно-серое, похожее на едва заметные завитки утреннего сырого тумана, оно собиралось в два острых лезвия. Сначала они скользнули по барьеру вверх-вниз, затем развернулись горизонтально, образуя заметную прореху. А затем лезвия исчезли, и удар чудовищной силы выломал кусок магического экрана с наружной стороны. Марк вообще-то не показывал того, что и сам нервничал. Но при виде показавшегося в проломе Рея лицо у него отразило такое облегчение, что сразу стало понятно, как много скрывалось за демонстративным пренебрежительным спокойствием. — Нам конец? — с нервным смешком поинтересовался Ал, когда взгляд Рея замер на них. — Пока нет, — шёпотом отозвался Марк и растянул губы в улыбке. — Здесь Реюшка убивать никого не станет, свидетели. Он в поместье нас пристукнет и тихо в саду прикопает. — И правильно сделает. — Определённо. Ты только ему этого не советуй. — Меира, барьер-тоннель, — мрачно приказал Рей. Призрачная секира в человеческий рост у него в руках вспыхнула белым и исчезла. — Выводи людей. Остальным — ловить убегающих. До конца, они на такой барьер растратили все, что только можно. Я сейчас к вам присоединюсь. — Или всё же здесь прикончит? — меланхолично задумался Марк, но от подходящего к ним Рея не отошёл ни на шаг. И даже больше. — Ты, между прочим, очень долго шёл. Город могли разнести ко всем драконам. Это просто счастье, что мы оказались тут. Глаз у Рея дёрнулся. Казалось, он откусил себе язык от подобного заявления и всё никак не мог прирастить его на место. Алу даже стало его жаль. Хороший ведь человек, и видно было, как его колотило от пережитого волнения. Вот только вечно вынужден был иметь дело с идиотами вроде них. — Открывай портал, бери новичка и ждите меня в кабинете, — холодно припечатал он, когда, предположительно, убрал из речи все рвущиеся наружу крепкие словечки. — Шутишь? — искренне возмутился Марк и показал порезанные ладони с уже присохшей кровяной коркой. — Ты не можешь меня выгнать! Я тут с самого начала и должен как минимум поблагодарить за такое развлечение! Если не поблагодарю хотя бы троих-четверых, это же будет… — Погасни моё пламя! Ты станешь говорить мне, что я могу, а что не могу? Повисла тишина, такая напряжённая, что Ал, признаться, готов был увидеть между этими двумя ещё один электрический столб. И уж этот-то изничтожил весь город и часть леса захватил. — Открывай портал. Зря мы, что ли, барьер ломали? В рёбра Марку ткнулся влажный чёрный нос. Энергетический маг оглянулся и тут же отпихнул предупредительно оскаленную морду волка, если волки, конечно, могли быть размером с приличную такую корову. — Вот только твоих претензий не хватало! — фыркнул он на оборотня и явно сдался. — Ладно. Хорошо. Мы подождём. Кабинет — это серьёзно. Будем ждать расправы в кабинете. — Испарись уже! — повысил голос Рей. Марк поднял правую руку, как слепец, что пытался ухватиться за воздух. Затем поморщился и обернулся к Алу. — Одолжишь немного силы? Когда-то у него просили запасные ручки, деньги, закурить. Но одолжить силу — более чем ни разу. И Ален мгновенно растерялся. — Н-да, конечно, а что ну… — Ничего не нужно делать, — поспешно перебил его Марк и под тяжёлым взглядом Рея поймал его за запястье: большой палец фиксировал руку, остальные четыре замерли на вене. Руку прострелило эфемерной болью. Ал закусил губу, но не пошевелился. А Марк уже уверенно повёл кистью, нащупал что-то в пространстве впереди, рванул воздух на себя. Последнем, что Ал успел увидеть, был человек, которого он не дал убить Марку. Он тяжело приподнялся на локтях, оскалился и метнул в стоящего спиной к нему Рея пучок заклинания. И мир исчез, растворился, закружился в карусели запахов и звуков. Их было просто слишком много: пахло золой, горелыми телами, прогретой солнцем мостовой, выпечкой. Затем — зеленью и лесными цветами. А потом их выбросило из странного портала или, вернее, пространственной дыры прямо перед поместьем. — Я вот думаю, — медленно начал Марк, критически оглядывая здание. — Нам пойти умыться, или уже без разницы, чистыми или грязными в могилу ложиться? — Думаешь, убьёт? — Тебя — нет, но наверняка придумает что-то другое, так что за послабление это не считай, — отозвался Марк, а затем, снова вдохнув уже прохладный воздух лесной ночи, расхохотался. — И всё равно отлично погуляли! Ал отчуждённо подумал о том, что Рей правильно сделал бы, прикончив их обоих. Прикончив. Перед глазами некстати возник образ: формирующееся заклинание в руках присыпанного камнями человека. Очередное воплощение странной, неясной для Ала подлости. Которой можно было бы избежать, дай он Марку убить его раньше. Что из этого было правильным? И что следовало делать, когда возникал такой выбор? Ал не знал, но чувствовал, что привычные ему категории добра и зла исчезали, отдавая вкусом горечи во рту. — А ты видел… — осторожно начал он. — Видел, конечно, — мгновенно посерьёзнев, отозвался Марк. — А что сделать? Ещё на один портал силы бы не хватило, да и этот уже почти открылся. Если бы я рванулся помогать, нас бы чёрт знает куда выкинуло. Как было бы просто, не увидь он ничего из этого. Ведь теперь, даже отстранись Ал от этого воюющего мира, осталось бы чувство, что он закрыл глаза. А это тоже было подлостью. Ал поспешно пошёл в поместье. Сбегать от вполне праведного гнева Рея он не планировал. Они и так за сегодня слишком много испортили. — Ты же не думал, что, если подарить любителю бить в спину жизнь, он возьмёт и изменится? — насмешливо бросил Марк позади. Ещё этим утром Ал нашёл бы, что ответить. Сказал о том, что именно так он и думал. О том, что убитый уже никогда не сможет одуматься, а у живого будет шанс. Сказал бы о пути любви и гармонии, который действительно делал мир лучше. Сейчас он сделал вид, что внезапно — бывает же! — оглох и рванул в поместье, чтобы хотя бы немного, пять минут, провести самому, смывая с лица пыль и копоть. Он нервничал. Просто удивительно, как он нервничал, расхаживая по полутёмному и какому-то мертвенно-тихому коридору третьего этажа. Он думал о том, что, не отправься они «гулять», Рею бы не пришлось так срываться с места, отвлекаться на их освобождение, выпуская из рук Молний. Он бы наверняка всё продумал по три или тридцать три раза, успел построить людей, среагировать на всё так, как это принято у опытных профессионалов-магов… Как именно у них было принято, Ал не знал, но догадывался, что увиденное им сегодня мало касалось этой традиции. Был ли Рей вообще жив? Он не видел атакующего мага. Что за заклинание он начал вершить, едва продрав глаза? Какие на Миноне были смертельные чары? Марк как-то сказал, что убивало здесь всё, что не лечило, и даже ударным заклинанием соответствующей силы можно было сломать кому-то шею. Если он пострадал, деваться от гиперактивной совести стало бы некуда. Их позвали спустя добрый час. Ал нервничал так, что почти не боялся перспективы наказания или выговора. Неизвестно, как относился к этому Марк, но Ал давно уже не чувствовал себя таким дураком и считал: всё, что сочтёт нужным обрушить на их голову Рей, они заслужили. С Марком они столкнулись у самой двери. Энергетический маг усмехнулся насмешливо и зашептал: — Ты только в глаза ему не смотри. — Почему? — так же тихо отозвался Ал, про себя радуясь неописуемо. Значит, всё-таки жив. И, быть может, не так уж и сильно пострадал, раз вызвал их сейчас, а не с утра. — Там живёт совесть. — Его? — Всего мира, — Марк за считанные мгновения натянул на лицо скорбное выражение и уверенно толкнул дверь, не заботясь о том, чтобы стучать. Оценить диспозицию удалось с одного взгляда. Рей сидел за столом, сцепив руки в замок и глядя прямо перед собой. Энди застыл у двери, пародируя реалистичную статую. Не особенно удачно, потому что при виде их он тут же оскалился, словно предупреждая, что больше выкинуть ничего не выйдет. Не особенно-то и хотелось. Единственное, что сейчас на самом деле волновало, так это самочувствие Рея, который сорвался с места из-за их глупости. И из-за неё же наверняка получил. — Как ты? — вышло чуть тише, чем Ал планировал. Кто бы знал, что этот день и особенно вечер так вымотает его? — Он не сориентировался, швырнул огненным проклятьем, — после секундного молчания отозвался Рей. И Ален, признаться, слегка растерялся. — Что? — Он говорит, что в порядке, ещё и посмеялся, — беспечно отозвался Марк и сверкнул улыбкой. Что его, интересно, вообще волновало в этой жизни? Кабинет Рея оказался крошечной комнатой с одним гигантским окном на всю стену. Больше золотая, чем алая, в приглушённом свете магических огней комната казалась облитой огненным закатом. Свободного места не наблюдалось. Массивный стол, наверняка очень удобный, но на фоне изящной мебели похожий на Квазимодо, стоял прямо у окна с таким широким подоконником, каких Ал ещё не видел в этом поместье. Два шкафа, у одного из которых скромно притулился диванчик, огромная карта на стене и три кресла — вот, собственно, и вся обстановка. И при этой непритязательности пройти к столу, не запинаясь через раз о мебель, наверняка было крайне сложно. При этом нельзя было сказать, что интерьер выглядел бедно или уныло. Рея, видимо, больше всего беспокоил комфорт, и уж этого в крохотном кабинете было предостаточно. Спокойные мягкие тона, удобная мебель, свободный доступ воздуха и света — кабинет Алу действительно пришёлся по душе. Рей указал им на кресла и молчал до тех самых пор, пока они не сели. Марку хотелось пошутить, это чувствовал даже Ал. Но одного умоляющего взгляда хватило, чтобы он пожал плечами, сдаваясь, и с преувеличенным интересом посмотрел на Рея. Тот буравил взглядом столешницу. — Делаем ставки? — апатично шепнул Марк. — Давай просто не будем его злить. Своё мы и так получим, — едва слышно отозвался Ал. Рей вскинул на них глаза, и оба замолчали. Он понятия не имел, откуда взялось противоречивое желание одновременно вытянуться в струнку и посыпать голову пеплом. При мысли о пепле и чёрной гари, оставшихся от площади, Ал ощутил, как к горлу подступила дурнота. — Вы — два идиота, — совершенно спокойно начал Рей и сложил пальцы «домиком». Крайне нейтральные тон и жесты — почему же они производили настолько гнетущее впечатление? — Зачем вы туда пошли? Хороший вопрос. Прекрасный. За последний час Ал задал его себе раз сорок, не меньше. И ответа не видел. Если бы Рей до него докопался, Ал был бы ему очень благодарен. Говорить взялся Марк. — Сам подумай, сидеть в четырёх стенах — это же… — Почему-то у всех получается. Только вы не выдержали! Он это не сказал. Он рявкнул. Кто бы знал, что тихий и льдисто-отстранённый Рей умел рявкать? Причём так, что даже застывший изваянием у двери Энди заметно вздрогнул. — Согласен, это было глупо, — тут же стал отбиваться Марк. Ал про себя подумал, что вариант с пеплом сработал бы лучше. — Но кто мог подумать… — Мне казалось, я набирал в «Громоотвод» тех, кто думать всё-таки умеет. Марк с выражением крайнего удивления обернулся и смерил взглядом Энди. Оборотень мгновенно оскалился и уже собирался что-то сказать, как Рей оглушительно грохнул ладонью по столу. — Только попробуйте сейчас поцапаться! Оборотень тут же глянул глазами невинно обиженного щенка и демонстративно стал изучать обои. Марк заметно поморщился, но задавил явно рвущиеся наружу комментарии. Ал глядел на них и понимал, насколько лишний в этой компании, в этом кабинете и даже в этом мире. — Я не буду говорить о том, насколько это опасно, — вкрадчиво заговорил Рей и даже улыбнулся. Все трое покосились на него с опаской. Даже Энди, хотя ему-то ничего не грозило совершенно. — Я не буду говорить даже о том, что вы очень сильно нас всех подставили. Но вы нарушили приказ. Причём Ал, тебе я озвучил его на днях. Марк, а сам ты не раз со мной ловил тех, кто выбрал настолько изощрённую манеру самоубийства. Из-за вашей выходки весь Балентэрд, а вскоре и не только он, станет говорить о том, как легко нас подловить, как «Феникс» не умеет защищать людей, ему доверившихся. А внутри поместья поползут слухи о том, что меня не слушаются ни собственный отряд, ни зелёные новички. — Он вложил в голос столько мёду, что остро захотелось сплюнуть. — Искренне надеюсь, что вы хорошо погуляли. Стало так тихо, казалось, можно было разобрать дыхание каждого спящего в поместье. Рей глядел прямо, то цепляясь взглядом на Марка, который тут же спешил отвести глаза, то за Ала, который, напротив, старался это выдержать. Что там сказал Марк? «Там жила советь»? Ал и сам это видел. В глазах Рея можно было прочесть всё о себе, о своих умственных способностях и поведении. Становилось неловко. Становилось неуютно. Становилось холодно. Ал многое бы отдал, чтобы на него больше не смотрели так. Слово «искупить» такое простое, куда легче озвучить его, чем воплотить в жизнь делами. Да и что, по существу, Ален мог сделать, чтобы как-то свою вину перед Реем загладить? Чужой этому миру и этим людям, Ал мог быть полезен разве что в качестве бойца этих местных «партизан»… И это, наверное, было единственным, на что Ал пойти не мог. — Что же мне с вами делать? — мрачно поинтересовался Рей, сразу сгоняя с лица фальшивую улыбку. — Понять, простить… — мгновенно вдохновился Марк. — Замолчи, — разом среагировали Рей, Энди и даже Ал. Марк лишь удивлённо поднял брови, но послушно затих. Возникшая заминка не была затишьем перед бурей и даже неловким молчанием. Скорее, её наполнило общее для четверых недоумение. А затем оборотень криво усмехнулся, показывая зубы, Ал усилием воли сохранил лицо нейтральным, а Рей нахмурился, однако в его глазах на миг промелькнули знакомые добрые смешинки. — Допустим, с этим кретином всё понятно. И с ним разбирательство будет внутриотрядным, — небрежно бросил Рей, кивком указав на мгновенно посуровевшего Марка. — Но ты-то производил впечатление умного человека. Как он тебя уговорил? Зачем ты за ним пошёл? Интеллигентные Виленские-старшие уделяли воспитанию Ала слишком много времени, чтобы он в состоянии был в подобный момент подставить друга. — Рей, он не тянул меня за руку. Судя по насмешливой усмешке, не поверил ни на каплю. Ал не видел, что и на лице Марка красовалась та же сочащаяся сарказмом улыбка. — Я бы вполне мог его отговорить или никуда не ходить, — не обращая внимания на явный скепсис, продолжил Ал. Уверенность в его голосе — вот, наверное, единственное, что было искренним в этом кабинете. — Но стало интересно, да и мы планировали сразу вернуться. К тому же именно я должен был решить, когда поворачивать назад, так что только из-за меня мы… Марк закатил глаза, словно не в силах поверить своим ушам. Рей же выслушал терпеливо, но в глазах у него появилось что-то нехорошее. Он снова делал выводы, и кому-то они должны были прийтись совершенно не по душе. — Энди, проводи Ала в его комнату. А нам с Марком нужно ещё немного поговорить. Ален успел заметить, как сжались пальцы Марка на подлокотниках кресла. Он плохо, очень плохо знал этих троих. Но воздух пах бедой и не успевшими пролиться оскорблениями. И Ал не хотел, чтобы эта гроза разразилась. Тем более что он и был виноват ничуть не меньше Марка. — Может, не надо? Я ведь правда сам пошёл… Рей поднялся с места, и на какой-то миг показалось, что он готов был выбросить их обоих из кабинета. — Энди, проводи Ала в его комнату. — Иди, всё в порядке, — улыбнулся Марк, поудобнее устраиваясь в кресле. Энди с каменным лицом открыл дверь и выпустил Ала в ночную тишину пустого коридора. В кабинете за их спинами воцарилось похоронное молчание.***
Это было плохо. Рей не кричал и даже не говорил ничего. Только стоял, скрестив руки на груди и опираясь бедром о край стола. Вздумай он подойти и оторвать голову, для этого потребовалось бы меньше двух шагов. Но он стоял. Молчал. И глядел так, что всё внутри переворачивалось. Казалось, эти глаза искали и, что самое противное, видели совесть, уверенно выпинывали её на поверхность. Рей был хозяином положения и видел это. Если дать этому взгляду проникнуть слишком глубоко, а потом ещё и позволить заболтать себя красивыми словами, поражение станет абсолютным. Ситуацию нужно было брать в свои руки. — Какой взгляд внушительный. Рей не пошевелился, только губы сжались в тонкую линию. Нет, плохо, не то. — Действительно пугающе получается. Я тебя уже боюсь. Нет, Марк решительно не понимал, почему его до сих пор не прожгло насквозь. — Если тебя это волнует, я готов принести свои извинения. Эти глаза довели бы его до нервного припадка. — Нет, Рей, я серьёзно. Очень плохо получилось, мне жаль. Правда. Я не подумал, дурак, идиот, но ведь обошлось! Ты можешь думать, что я пытался его угробить, но я не пытался его угробить, я сделал всё, что можно, чтобы его не угробили другие! Нет, то есть, за исключением того, что привёл его в Балентэрд. То есть я дал шанс угробить, но угробить непосредственно не дал. То есть… Рей, сколько ты будешь молчать? Марк и сам не знал, что было такого жуткого в злобе Рея. Она как-то обжигала даже его, а уж его-то давно ничего не трогало. Он не сразу понял, что произошло. Рей не изменился в лице, не дёрнулся и, кажется, даже забыл глотнуть воздуха. Просто температура внезапно подскочила на десяток градусов. Просто Рей рванулся совершенно неуловимо, как и всегда, и сначала сдёрнул Марка в кресло, а потом приложил о стенку. Затылку досталось. Внешне Рей был длинным, тонким и нескладным. Но Марк хорошо знал, насколько он на самом деле силён. Иногда становилось интересно, что было бы, реши он «на интерес» потягаться с Энди, скажем, в армреслинге. Несмотря на всю животную силу оборотня, Марк был более чем не уверен в результате. Стенка должна была холодить лопатки. Но на самом деле было жарко, очень. Казалось, помещение готовилось расплавиться от этого чрезмерного, неласкового тепла. А источником его был Рей. Большая, пыщущая жаром и гневом печка. Если, конечно, печки умели гневаться. — Не дыми, — с усилием прошипел Марк. Доступ воздуха, как ни странно, был. Но перекрыть его для Рея было делом нескольких секунд. Марк не боялся этого, нет. Но не мог не признать, что выглядело жутко. — Я запрещал тебе такие эксперименты, — голос Рея звучал резко, неприятно. Сорвался. Ну надо же, он сорвался. У всех Дроссвелов, как говорил как-то Рей, был этот дефект в виде крайне неприятного для слуха голоса. Уходили годы на то, чтобы научиться скрывать это, говорить мягко и плавно, чуть растягивая слова. Из-за этого другие дома называли их манерными. Сами Дроссвелы предпочитали отшучиваться. Рей — тоже. Дефекты своей речи он маскировал замечательно, и если уж срывался, то крайне редко. В моменты, так сказать, помутнений. — Конкретно такие — не запрещал, — Марк рисковал и сам хорошо знал это. — В целом это даже не эксперимент бы… Это больно, между прочим. Нужно было вытянуть руку и потереть ушибленный затылок, но смелости недостало. Рей глядел волком. Того и гляди укусит. Редко он впадал в такое бешенство, и что делать в подобных ситуациях, Марк не знал. Оставалось просто ждать, надеясь, что он и сам остынет. — Зачем ты его потащил туда? Чего добился? Я уже сказал, что не возьму его в «Феникс», как бы ты… — А я уже сказал, что ты дурак, — отозвался Марк и тут же зашипел, потому что его снова ударили головой о стену. — На Земле есть выражение «вбить в голову разум». — И что? Эффект есть? — Жаль тебя разочаровывать, — ядовито отозвался Марк и примирительно поднял руки. — Успокойся. Я больше не буду его трогать. Согласен, получилось отвратительно. На такое я не рассчитывал. Это был очень несвоевременный рейд, да и к тому же очень нелогичный. Но это оказалось даже на руку. Я и представить не мог, что у меня будет шанс показать ему, как протекает наша война на самом деле. Теперь он это увидел, пусть обдумывает. — Ненавижу тебя, — мрачно протянул Рей и разжал пальцы. Марк прекрасно видел, что он хотел сказать что-то ещё. — Ты понимаешь, как нас всех подставил? Нам и так тяжело, очень тяжело набирать людей. В стычках на одного нашего приходится десять адептов Молний. Люди не хотят идти к нам, а Молнии это разжигают, как только могут. Или ты не видел, что вас всех не переложили на месте только для того, чтобы люди могли судачить: «Вот, мол, наши защитники позволили такому количеству людей умереть, а сами, конечно, вышли сухими из воды»? Иного объяснения этому показушному фарсу я просто не вижу. Так же, как и тому, что они растратили весь резерв и к драке были не готовы, зато легко смогли сбежать, видимо, пути отхода были продуманы заранее. А ты… — Рей глянул холодно, остро. Будто длинную шпильку под рёбра всадил и пару раз провернул. — А тебе всё равно, верно? — А я всё думал, когда же ты сам это озвучишь, — насмешливо отозвался Марк и тут же принял озабоченный вид. — Не хотелось, понимаешь ли, повышать голос и объяснять, что твои заморочки по пиару, набору людей и сохранению городов мне уже поперёк горла встали. — Ты и сам защищал горожан, — устало отозвался Рей. Судя по лицу, он и сам понимал, что должен был услышать в ответ. — Было бы куда проще, если бы их всех сразу убили, — поморщился Марк. — Я думал, тот барьер весь резерв сожрёт. Но Ал наблюдал. Что мне, прямо у него на глазах перебить лишних? Это был переломный момент. В их спорах-драках такой миг был всегда. А потом Рей словно бы вспоминал, с кем разговаривал, к чьей совести взывал, и сразу терялся, как-то почти зримо слабел и уходил в глухую оборону. Он не сдавался, нет. Просто переводил их вечную войну в состояние позиционной. Или партизанской, потому что, теряя слова, начинал действовать исподтишка и совать колоды в колёса. — На кой он вообще тебе сдался? — мрачно спросил он, видимо, взяв себя в руки. — Только не начинай мне снова петь про то, как он нам нужен. Он нужен тебе, только я ещё не понял, зачем. — Не думай об этом, — уже вполне дружелюбно посоветовал Марк и вальяжно потянулся. Он чувствовал взгляд Рея всем телом, но вздрагивать от этого было нельзя. — К тому же, раз тебя трогает только это, то и твоему сборищу самоубийц он тоже может помочь. — Нам не нужна помощь недоучек, погасни моё пламя! — Надо же, как мы грозно заговорили! — Тем более — тех, кто должен исчезнуть из этого мира сразу после обучения. И он исчезнет. Я отправлю его домой лично, и ты ничего с этим не сделаешь. Потому что я вообще могу перевести тебя в другой отряд и выкинуть отсюда за полмира. Твои порталы — вещь, конечно, удобная, но даже с ними ты будешь добираться обратно больше недели. К тому же с географией Минона у тебя так себе, так что я бы даже поставил на две-три недели. А я опять тебя вышвырну подальше, и ты ничего не сможешь с этим сделать. Потому что тебе может быть сто раз наплевать на меня, на «Феникс», на наши цели — но, пока я всё ещё стою над тобой, ослушаться ты не сможешь. Самая большая проблема заключалась в том, что Рей всё-таки был прав. Однако сдаваться Марк не любил и не желал. В этом они с Реем были похожи. — Не думай, что ты всегда впереди. Я знаю, чем могу тебя заинтересовать. — Больше всего меня интересует, почему ты до сих пор в «Громоотводе», — мрачно отозвался Рей, отходя к своему окну. Марк понятия не имел, почему ему оно так нравилось, но Рей постоянно торчал там. Впрочем, какая разница? Марк потёр горло, а затем, состроив задумчивое лицо, с намёком протянул: — То есть, специальность твоего ученика тебя не волнует? — Рей глянул на него краем глаза. Сильно: обычно Рей смотрел куда угодно, но не на говорящего. — И я бы сказал, что это редкая удача для нас. Всё, конечно, зависит от индивидуального направления, но в целом, как я и говорил, «Фениксу» он бы удивительно пригодился. Судя по взгляду, попал в точку. Рей, видимо, уже успел дать Алу какие-то обещания — любил же он себя связывать! — и теперь в своём протеже был более чем заинтересован. Да и явную склонность лидера окружать себя башковитыми и талантливыми магами не замечал только ленивый. Иногда Марку казалось, что Рей присматривался ко всем своим людям, но зачем — понятия не имел. Он знал каждого в «Фениксе» по имени, специальности и уровню силы. Мог поддержать разговор с любым и любому же помочь. Люди тянулись за ним, как за светочем, и большая часть всей этой шарашкиной конторы стала рисковать головой только ради него. Если бы Рей попросил, так, как он это умел, и Ал пошёл бы за ним, как собачка на привязи. Но ведь не звал же, святоша! — Говори уже, — взгляд у Рея налился сталью и стал тяжёлым. Как изумительно на него действовали волшебные слова «полезно для „Феникса“»! Пауза. Здесь определённо нужна была пауза, и Марк выдержал её в лучших традициях Станиславского. Иногда лучше промолчать, чем сыпать словами. За молчанием так много могло скрываться! Рей прекрасно это знал. — Знаешь, пожалуй, нет, — едко выговорил Марк, с явным удовольствием наблюдая за изменениями в лице Рея. Вывели его сегодня. Обычно с ним было сложнее. — Не буду портить тебе интригу. Но совет дам. — Спаси меня пламя от твоих советов, — с искренним чувством отозвался Рей. Оскорбить пытался? — Когда это я давал тебе дурные советы? Против совести Рей бы не пошёл. Марк иногда представлял, как вообще должна выглядеть совесть, против которой боязно даже пикнуть. Наверняка этакое саблезубое чудовище в три человеческих роста. И с фениксом на груди. Рей очень не любил фениксов. — Вчера, например, — холодно отозвался Рей. Видимо, упорствовать будет до конца. Удивительно полезное качество в военных условиях и раздражающее — в быту. — Я бы поспорил, но не сейчас. Устал, понимаешь ли, — бесить его было сказочно приятно. — Совет такой. Сила неудобная, для Носителя опасная, не смотри так, все равно подсказок не найдёшь. Просыпается сама. Переходи на занятия по контролю. Он и сам знал, как выглядел со стороны такой совет. — Ты сумасшедший, — устало бросил Рей, опускаясь в кресло. — Ему нечего контролировать. Он ворожит даже не через раз. И то с раздражителем. А уровень его телекинеза лично я бы назвал ниже среднего. — Я и не о телекинезе говорю, — сверкнул улыбкой Марк. — Издеваешься, да? — Разве что чуть-чуть. Переходи на занятия по контролю. Там действительно тяжело заметить намёки на специальность. Не увидишь — жди теста на способности. — Марк усмехнулся и склонился в насмешливом полупоклоне. — Я все сказал.