Я знаю, тебе когда-нибудь повезёт: безумцам, как ты, и небо идёт навстречу. Вас любит шальное утро и томный вечер, вас греет в апреле солнце и держит лёд. Такие, как ты, меняют судьбу светил, коснувшись их на излёте ребром ладони — мир, может быть, даже ещё ничего не понял, но весь расцветает, стоит тебе пройти. Дарёна Хэйл, «О везении».
Перед Реем расступались. Прямо как перед «скорой помощью» в Германии. Фениксы, безымянные и с именем, виденные Алом раньше или оказавшиеся в поместье впервые на его памяти, отступали к стенам в едином порыве, стоило только им увидеть, с каким лицом Дроссвел даже не шёл, а летел по коридору. Казалось, он с трудом удерживался, чтобы не перейти на бег. Казалось, ничто не могло его сейчас остановить. Казалось, он не видел никого — и в то же время замечал каждого, ведь обратиться он мог к кому угодно. — Ортонн, на информационное сопровождение, — отрывисто, коротко командовал Рей, проносясь мимо, как смерч. — Молнии развернули пространственную аномалию. Я хочу, чтобы эту ошибку не удалось замять. Я хочу, чтобы их начали забрасывать камнями даже те, кто считают себя нейтральными. Высокий блондин чванливого вида, уже не раз виденный Алом, — и каждый раз неподалёку от Дроссвела, — тонко усмехнулся и пошёл за Реем, как будто примагниченный его планетарным притяжением, что заставляло двигаться всех и каждого. — «Контрудар» на подхвате. Маги выступали из толпы, ловко встраиваясь в ряды свиты Дроссвела. Ал видел, как они морщились, словно Рей шёл не по пустующему центру коридора, а прямо им по ногам. Магов из «Контрудара» было много, и, видимо, ни один из них не считал себя «на подхвате» у громоотводчиков. Каждому хотелось быть солистом, а не подтанцовкой. Именно из-за этого странного, мелочного желания и конфликтов, которое оно обязательно вызывало, Ал старательно избегал команд и толп, ему не хотелось влезать в это маленькое, но топкое болотце. И всё же он почему-то тоже шёл за «Громоотводом», и только когда впереди замаячил выход из поместья, задумался, а на кой чёрт он увязался за друзьями. На кой чёрт он увязывался за ними каждый раз, как громоотводчикам предстояло выходить на очередное задание. Но он увязывался, провожал, как и многие в поместье, вместе со всеми ловил короткие и конкретные распоряжения Рея, хотя его самого они так и не коснулись ни разу: экспериментировать с магией без присмотра учителя Алу было запрещено так же строго, как и принимать глупости Марка всерьёз. — Как думаешь, это всё затянется? — тихо спросил Ал, впечатлённый масштабами деятельности. Обычно в поместье не было так много народу, шикарные коридоры и залы по большей части пустовали. Такие наплывы магов происходили время от времени, но Ален так и не понял, от чего это зависело. Он снова чувствовал себя непосвящённым, оторванным от общей компании, и это странно угнетало. — В прошлый раз вас не было двое суток. О том, чем громоотводчики всё это время занимались, Алу тоже оставалось только догадываться, и он очень старался не выспрашивать. Не его это дело, в конце концов. А если соваться во всё, что интересно, могут нос оторвать, следуя русским традициям. — Понятия не имею! — шумно обрадовался Марк, разбивая все надежды Ала не привлекать к ним внимания. — Если не вернёмся — не поминай лихом. Если вернёмся — тем более. Опасно для здоровья. Реюшка, а куда ты, собственно, крылья навострил? Дело-то не спешное. Рей не ответил. Откровенно говоря, Ал сомневался, что в его лексиконе было словосочетание «не спешное дело». Дроссвел несся так, словно сама необходимость деятельности, понимание, что кто-то нуждался в нём, заставляло его набирать разгон. Ещё немного — и Рей вышел бы на сверхзвуковую, и тогда никакие порталы ему уже не пригодятся. Тем неожиданнее было увидеть, как он внезапно остановился, молниеносно среагировав на что-то. Впрочем, Ал знал, что именно привлекло его внимание. В статичной, почти не дышащей толпе магов чудилось движение, словно кто-то пытался Дроссвела обойти. Ника любила ужастики и «страшные» видео, что заставляли сначала испуганно отпрянуть, а затем громко и с облегчением хохотать. Ал увлечения сестры не разделял, но много раз становился невольным свидетелем таких просмотров, получая сомнительное удовольствие лицезреть автомобильные аварии, обрушения домов и нападения змей. Стремительный, резкий бросок Рея напоминал именно его. Рывок змеи, что собиралась укусить и впрыснуть яд жертве, зашедшей на её территорию. Это так странно контрастировало с обычно аристократическими движениями Дроссвела, что Ал замер, не зная, что делать и как реагировать. От неожиданности он пропустил момент, когда толпа магов, что до сих пор не отпускала Рея взглядами, резко начала расходиться, как моберы, которые спешили затеряться среди собственных зрителей. На местах остались только громоотводчики, Ортонн и «Контрудар», но и те внезапно увлеклись беседой либо принялись с интересом рассматривать ближайшие к ним картины, старательно отводя взгляд от Рея, сцапавшего за предплечье какую-то рыжую девушку. Да и сам Рей на неё не смотрел. Его безмятежный ледяной взгляд снова сверлил огромные двери поместья, словно Дроссвел страстно мечтал оказаться за ними и, наконец, перейти на бег, чтобы побыстрее выполнить очередное спешное-не-спешное дело. Мечтал — и не мог, потому что его внимания требовало что-то ещё, нечто такое, разобраться с чем было не менее важно. — Ну и? — негромко спросил он. Ал пригляделся. Девушка, выхваченная Реем из толпы, неожиданно оказалась ему знакома. Ал видел её в тот день, когда впервые пришёл в поместье, и несколько раз после, когда несомненный педагогический талант Дроссвела приводил его в Крыло целителей. Чаще всего эта рыжая торчала в компании Меллы. Они пили чай, смеялись и о чём-то переговаривались с такими лицами, словно строили заговор против целой вселенной — словом, обсуждали парней. Ал всегда замечал их посиделки фоном, как и всякие детали, не имеющие для него никакого значения, но довольно часто попадавшие в поле зрения. Сейчас девушка хохотать, проливая на себя чай, явно не собиралась. Взгляд тёмных глаз был воинственен, словно рыжая собиралась выйти на тропу войны. И даже понесла первые ранения. Что-то внутри Ала было уверено в том, что якобы небрежная поза давалась девушке с трудом. Что конкретно заставило Алена в этом убедиться, подрагивающие пальцы или едва уловимая скованность движений — это, в общем-то, неважно. Ал видел, что рыжей было больно. А ещё он видел, что Рей тоже это понимал. — Что «ну и»? — после затянувшейся паузы переспросила девушка. — Что я должна тебе сказать? Что если мы сидим в глуши, это не означает, что мы в безопасности? Ты же не услышишь ничего нового. А повторов ты не любишь. Рей прищурился, как будто увидел в огромной двери трещину. Или грязный развод. Словом, что-то такое, что следовало устранить сию секунду. И, естественно, связано его пристальное внимание было именно с дверью и ни с чем другим. — Вот если бы вы у себя в глуши постоянно не ввязывались в неприятности, я бы перевёл вас куда поинтереснее. — Дроссвел убрал руку от девушки. — Но вы же и на прежнем месте умудряетесь найти приключения. Куда больше, Детта? Ал попытался припомнить, слышал ли он это имя раньше. Что-то похожее в памяти всплывало, но довольно смутно. Ал даже повернулся к Марку, но энергетик в совершенно несвойственной для него манере покачал головой и прижал палец к губам. То, что энергетик всё это проделывал молча, буквально выбивало из колеи. Видимо, заметив выражение лица Ала, Марк смилостивился и довольно живописно изобразил руками взрыв, а потом провёл ребром ладони под подбородком. — Только ты считаешь, что в наше время можно найти место, где не получится ввязаться в приключения, — усмехнулась Детта, разворачиваясь к Рею. Наверное, вид у неё оказался похуже: пока Дроссвел полировал взглядом дверь и два окна, девушка, стоящая к нему спиной, была вынуждена разглядывать стенку. Рей неторопливо повернулся, как будто делая одолжение. — Только ты считаешь, что можно сначала со мной спорить, а затем просить о переводе, — вкрадчиво отозвался он, и Ала напугал голос его учителя. Обычно, когда Рей начинал говорить в таком тоне, он назначал дополнительные тренировки. Или переводил мирно начавшееся занятие в тесты на выживание. Или грузил поручениями так, что из дневного распорядка начисто исчезал пункт «сон». Такого счастья самому Алу, правда, не прилетало, но вот тому же Марку — довольно часто. — А я ведь могу перевести. Навскидку могу предложить два варианта. Тебе больше нравятся пустыни или болота? — Кхм. Рей? — глубокий низкий голос Энди разорвал наэлектризовавшийся воздух, как будто мгновенно заземляя всё, что уже готово было коротнуть. — Молнии… Пару мгновений Ал был уверен, что Дроссвел не сдержится. Но, видимо, он всё ещё плохо знал Рея. Наверное, чтобы лидер «Феникса» всерьёз разозлился, требовалось что-то большее, чем эта странная стычка. — А куда нестись? — поинтересовался Рей, и Ал с облегчением услышал в его голосе знакомые спокойные нотки. — Дело-то не спешное. Я готов обсудить вопрос… — Нет никакого вопроса, — без лишней поспешности, но с нажимом уверила Детта. — Я могу идти? Девушка отступила на шаг и, почти мгновенно перестроившись, склонилась в каком-то сложном полупоклоне. Рей поморщился. — Упадёшь, — с едва уловимым раздражением бросил он и затем отвёл взгляд, как будто ему снова резко захотелось провести инвентаризацию и проверить качество каждой двери. Ала он заметил случайно. Наверное. Обычно, когда Ален от нечего делать провожал «Громоотвод», Рей его не то чтобы игнорировал, просто не обращал на ученика внимания. С одной стороны, отсутствие постоянных очевидных напоминаний в духе: «не колдуй без присмотра» или «не выходи за территорию поместья» были проявлением доверия. Если бы Рей не был уверен, что Ал не доставит проблем, эти требования обязательно прозвучали бы. С другой же так Дроссвел дистанцировался, безмолвно разделяя мелкие бытовые проблемы, вроде присмотра за учеником, и действительно важные дела, касающиеся «Феникса», но не Ала. Сейчас Рей глянул прямо на Ала и как будто мгновенно вспомнил о его существовании. — А, хорошо, что ты тут. Проводи Детту в Крыло. — …раз уж остальные предусмотрительно разбежались, — выдал Энди неожиданно длинную для него фразу. Ал, заметив, что Рей уже нахмурился, решил не усугублять ситуацию. — Сделаю. — Естественно, — с усмешкой фыркнул Марк, а затем легко толкнул огромную дверь, прикасаясь к ней самыми кончиками пальцев, и створки распахнулись, открывая вид на фонтан и зеленеющий лес. — Погнали, а то провороним это «не спешное» дело как… — Как предыдущее? — ехидно заметил кто-то из «Контрудара». — Ой, если такой умный, Шоррен… Дверь захлопнулась, и звуки как будто отрезало. Только птичье пение всё ещё долетало из огромного сада, в отличие от громких голосов полных энергии магов. «Магия какая-то, — невольно подумал Ал, а затем спохватился. — А. Ну да». Детта молчала. Теперь её поза казалась ещё менее естественной, а цвет лица стал заметно нездоровым, но девушка как будто приросла к полу. Рей молчал тоже, но у Ала больше не возникало ощущения, что они снова собирались начать ругаться. Теперь у него появилось стойкое желание слинять, потому что он заметил то, что всем остальным наверняка было очевидно уже давно, задолго до начала этого разговора. Когда двоим комфортно друг с другом и в тишине, всем остальным полагалось сваливать. А Рею и Детте совершенно точно было комфортно, и Ал уже начал было продумывать план отхода, но такой, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и уж точно не отвлечь этих двоих несвоевременным хлопком двери или скрипом половицы. Но дверь всё-таки скрипнула. Входная. Через неё никто не вошёл, но звук оказался очень громким. Демонстративно громким, как отметил Ал. Рей тут же отмер. — По возвращении я жду от «Эгиды» отчёт. — Уже на столе, — чуть улыбнулась Детта. Рей вопросительно вскинул брови, а девушка лишь пожала плечами. — Мы можем больше, чем просто сидеть в глуши и ждать чуда. — Обсудим, — после короткой паузы пообещал Рей. А затем оглянулся на дверь у себя за спиной, на Ала, чуть подумал и быстро стащил что-то с шеи. Ален успел заметить только как сверкнула золотая цепочка, а затем украшение, или оберег, или что бы там ни было, перекочевало в ладони Детты. — В Крыло. Он словно растворился в воздухе. Алу показалось, что он моргнул, а когда открыл глаза, Дроссвела уже не было. И даже огромная дверь не хлопнула, словно Рей и вовсе её не открывал, а прошёл сквозь воздух, сквозь стену, сквозь реальность. В отличие от Ала, сбегать тихо и незаметно он прекрасно умел. И всё же, пусть Ал уже и не разбивал своим присутствием ничьё молчание на двоих, ему до сих пор было немного неловко. Может быть, потому, что Детта смотрела на подвеску у себя в руке так, как не смотрела и на самого Рея: с нескрываемым восхищением и слегка недоверчивым изумлением. Так могли бы смотреть на горячо любимого парня, который много лет утверждал, что не создан для брака, а потом взял и сделал предложение. Но не на украшение. Ну, или Ал снова чего-то не понимал в девушках, украшениях или, может быть, опять в Рее. — Ну… Идём? — осторожно предложил Ал. Детта покосилась на него, возмущённо фыркнула и пошла вперёд, заметно хромая. Когда девушка сбилась на четвёртом шаге, Ал молча подошёл к ней и подал руку, искренне надеясь, что не возникнет необходимости пререкаться: ссоры он не любил, ровно как не по душе ему было игнорировать чужие поручения или проходить мимо нуждающегося в помощи. Повезло, на счастье. Детта на него покосилась, но затем снова с восторгом глянула на украшение у себя в руке, просияла и позволила себе помочь. За всю дорогу до Крыла девушка так и не проронила ни слова, только крепче сжимала подвеску в кулаке, словно бы греясь о неё. И Алу казалось, что он тоже чувствовал едва различимое, но живое тепло, ровное и ласковое. Правда, он куда охотнее поверил бы, что это делала своё дело аура огневицы, а не какой-то там кулончик пяти сантиметров в высоту. Ал открыл дверь. И местный дурдом, который здесь уважительно называли «Крыло целителей», сразу разбил чужое молчание, и субординацию, и ту трепетную задумчивость, в которую впала медленно переставляющая ноги Детта. — А я тебя раньше ждала! — моментально налетела на них Мелла. Серьёзно, Ала чуть не сдуло и он едва удержался от того, чтобы не попятиться. Потому что эта хрупкая миниатюрная блондинка уже говорила и смотрела так, словно уверилась: Ал и Детта пришли исключительно для того, чтобы поступить под её непосредственное руководство и с чёткой надеждой, что их сию секунду начнут эксплуатировать — или бить, это уже под настроение. — Так, землянин, тащи её сюда. Так, порожек, ещё порожек, если перевернёшь эти коробки, я тебя убью, так что в твоих интересах быть осторожнее… Ладно. Допустим. Алу, который действительно преодолел полосу препятствий из мебели и коробок в кабинете Меллы с огромным трудом, показалось, что целительница была слегка недовольна. Как будто ей и в самом деле хотелось, чтобы он что-то разбил и перевернул. — Я и собиралась прийти раньше, — устало уверила бледная от потери крови Детта, подсовывая себе под спину подушку. — Просто Рей… — Что — Рей? — недобро сощурилась Мелла. — Задержал, — поспешно уверила Детта. Ал второй раз за утро осознал, что пора валить. Свой долг перед совестью он выполнил, когда приволок огневицу в Крыло, и теперь, когда никто особенно в его помощи не нуждался, вполне мог свалить, пока в небольшом захламлённом кабинете не завязался тот самый «девчачий» разговор, становиться свидетелем которого было опасно для жизни и психики. Он почти дошёл до двери, когда очередная запыхавшаяся от постоянной беготни девушка заглянула к Мелле. — А где настой на лайтарнике? Оставался же вчера. Мелла неопределённо махнула рукой куда-то за спину Алу. Юноша машинально оглянулся и увидел небольшой ящичек, тщательно задвинутый на высокий шкаф. Потом покосился на невысокую целительницу, задаваясь вопросом, как ей вообще удалось убрать лекарства настолько высоко, что даже ему оказалось трудно дотянуться… Как именно он полез на шкаф за ящичком, Ал и сам не заметил. Много лет назад его отец говорил: «Вот таким студентам, как ты, Александр, я не верю только в одном случае: если они говорят, что не сделали что-то, потому что их работу съела собака. Но если они начинают рассказывать, что переводили бабушек через дорогу, кормили бездомных котят или волонтёрили в медцентре, я ни минуты в их словах не сомневаюсь. Потому что ты и такие, как ты, действительно умеете во всё это ввязаться. Вот сколько бабушек не могут самостоятельно перейти через дорогу на светофоре? Одна из ста? Из тысячи? И каждая из них попадётся именно вам и никому другому. Только вашим младшим братьям и сёстрам задают такие сложные домашние задания, с которыми они не могут справиться сами. И, естественно, если будет надобность, именно вы окажетесь единственным здоровым донором редкой группы крови, которая окажется нужна больному ребёнку. Люди смотрят на вас — и понимают, что вы физически не можете отказать, если кто-то попросит помощи». Ал над этим не смеялся ни тогда, ни сейчас. Потому что он действительно не мог ответить «нет». Он попытался выйти из кабинета, но, услышав от Меллы слегка напряжённое: «Подай миску, нет, две», снова вернулся, захватив по дороге тару. — Сейчас нужно будет влить в неё жидкую эссенцию и проследить за тем, чтобы вторичные проявления враждебной магии свободно вытекали из раны, а не задерживались в тканях, — командирским тоном сообщила Мелла, лишь едва взглянув на поднесённую миску. Ал тут же стушевался. — Э… Ты уверена, что тебе тут нужен именно я? Может быть… — он огляделся в поисках более подходящих кандидатур. Кандидатуры, прямо скажем, в очередь не выстраивались, и Мелла, коротко глянувшая через плечо, это тоже заметила. — Справишься, — решила целительница и, прерывая всякое сопротивление, скомандовала. — Миску придерживаешь вот здесь. Слева от тебя флакон с составом из… А хотя какая тебе разница? Короче, выливаешь его во вторую миску, берёшь щипчиками бинты, вымачиваешь их в составе и вытираешь кожу вокруг раны, если будут какие-то выделения. Ал откупорил зеленоватый флакон. — А они будут? — Даже не сомневайся. — Почему-то я так и думал. Ал дождался, пока Детта размотала некое подобие повязки, открывая взгляду поражённый заклинанием бок, и тут же вытер с кожи нечто, смутно напоминавшее сукровицу. Вот только чересчур насыщенный цвет выделения напрягал. Словно сама магия покидала тело огневицы вместе с кровью. Какое-то время девушки молча наблюдали за тем, как Ал флегматично размачивал бинт в «составе», а затем вновь принимался стирать им бегущие по коже Детты мутные капли. А затем Мелла уточнила, словно продолжая прерванный разговор: — Ты ведь Ал, да? — На «землянина» я тоже отзываюсь, — усмехнулся Ал и картинно склонил голову, лишь в последний момент спохватившись: уж очень «марковым» вышел жест. — Руки не подаю, уж прости. — Постараюсь это как-то пережить, — хмыкнула Мелла, которая тоже была занята: от тонких пальцев девушки тянулись водяные нити, присосавшиеся к коже Детты, как щупы. Иногда они слабо светились, вспыхивая изнутри, как будто маленькое солнышко прогревало заклятье из самой сердцевины. — И как это тебя занесло сюда? — Рей попросил, — синхронно отозвались Ал и Детта, и огневица при этом прижала к груди кулак с зажатым в нём украшением. Мелла этого слитного порыва не оценила. — В смысле, сгрузил на первого же не занятого новичка и свалил, — скептически заметила она. Ал не удивлялся: то, что Мелла не испытывала перед Реем особенного пиетета, он уяснил уже давно. — Мог бы и сам проводить. — Если бы Рей лично провожал каждого раненого в Крыло, ему бы пришлось забыть про сон и еду, — пожав плечами, рассудила Детта. Казалось, будто девушка хотела сказать что-то ещё, но затем посмотрела на украшение у себя на ладони и смазано закончила. — А я ведь даже не глава отряда. — Рей и так не ест и не спит. — Сказано это было таким тоном, что Ал сразу уяснил: эта тема была достаточно распространённым поводом для конфликтов. — И да, когда ему надо, он находит время буквально для всего на свете, так что давай ты не будешь защищать этого… — Он мне кулон отдал, — торопливо, словно опасаясь, что определение всё же прозвучит, заявила Детта, а затем разомкнула кулак, демонстрируя изящное украшение. На золотой цепочке алела небольшая птица, вырезанная из цельного камня. Ал ни секунды не сомневался, что это был феникс, и только усмехнулся: пусть Рей и утверждал, что не любил символику, вот такие мелочи шли вразрез со всеми его уверениями. Потому что это украшение соответствовало каждому стереотипу из тех, что Ал успел наслушаться о Дроссвелах. Он был ало-золотой, с фениксом, расправившим крылья и очень дорогой даже на взгляд не разбирающегося в драгоценностях Ала. Мелла тоже восторга Детты не разделяла. — О, а я думала, громоотводчики эту цацку не снимают никогда, — насмешливо заметила девушка. — Едят в них, спят в них, моются в них… Когда всё закончится, эти штуки придётся от парней отдирать вместе с кожей. И чего это Дроссвел так расщедрился? Ах, погоди. Он временно выдал тебе кулон, потому что миссия у них не такая уж важная и опасная и чтобы это не выглядело так, будто он спихнул тебя первому попавшемуся новичку. А он спихнул. Слушай, ну как ты не поймёшь, что всё это несерьёзно? Рей — это не серьёзно. Он символ, не человек, ну пусть остаётся символом! Переключилась бы ты на кого-нибудь нормального, из тех, кто не воспринимает всех вокруг как угрозу. А к Дроссвелу подойди чуть ближе положенного, и он сразу ощетинивается. Пока вся эта война не кончится, его, считай, для социума не существует. Есть Белый Феникс — Рея нет. По крайней мере, для тех, у кого на шее вот эта финтифлюшка не висит. — Ну Мелла. — Опять! — Но кулон… — Детта задумчиво погладила алую птичку кончиками пальцев, и Ал увидел, как она слабо засветилась. В глубине насыщенно-красного камня что-то едва слышно горело, как искра надежды, как пламя, которое Марк пытался разжечь в нём самом. — Рей бы его просто так не отдал. Мелла тоже покосилась на украшение со странным выражением, словно говоря: «Да, конечно, он спихнул, да, как он мог… Но кулон — это сильно, это искупает почти всё». — Ну да, — недовольно протянула Мелла. — Большое достижение, отдать кулон… Давай его из окна выкинем и забудем? Детта в ответ лишь устало улыбнулась. — Рея или кулон? — Кулон выкинем, Рея забудем. Хотя нет… Кулон жалко. — А что не так с кулоном? — не выдержал Ал. Девушки переглянулись, а затем посмотрели на него. Не так, словно только что вспомнили о присутствии землянина и даже не так, словно досадовали на то, что он слушал их разговор. Наоборот, магички словно безмолвно уговаривали друг друга не грузить Ала ни чрезмерными восторгами по поводу Рея, ни чрезмерным же раздражением. — С кулоном всё так, — наконец вздохнула Детта, пропуская золотую цепочку сквозь пальцы. Кулон скользил вверх и вниз вслед за её движениями, и казалась, что алый феникс действительно летал, изредка взмахивая изящными крыльями. — Вообще-то у нас многие были на всё готовы, лишь бы получить себе такой же. — О да, — презрительно фыркнула Мелла. — Это же знак элиты, знак приближённости к Рею. Это символ «Громоотвода», только у них есть такие кулоны. Он означает, что перед тобой в этом поместье нет закрытых дверей. Над громоотводчиками есть только Рей. Вообще-то официально у Дроссвела есть ещё заместители, но на самом деле, если вопрос встанет ребром, слово кого-нибудь из «Громоотвода» или слово замов, то вот этот крохотный кулон всё решит, даже если будет пять, десять голосов против одного. Громоотводчикам можно планировать миссии самостоятельно, если Рей не говорит другого, и по своему желанию набирать себе помощников из других отрядов — всем остальным нужно спрашивать разрешения. Громоотводчикам можно без дела покидать поместье — все, кто не с кулоном, обязаны сначала отпрашиваться. Но кроме прав, который он даёт, этот кулон ещё и показывает твой уровень. Рей не разменивается на слабаков с низким уровнем Силы и уж точно не закинет их в самое пекло. И на бесталанных магов, которые не могут колдовать так, чтобы восторженные зрители в обморок падали. Все в его «Громоотводе» — не просто лучшие из лучших, они незаменимые. «Громоотвод» всегда был на передовой, там, где опаснее всего. Даже этот отряд действует не один, на острие атаки именно он, все остальные — огневая поддержка и подтанцовка для атмосферы. И если тебе уже выдали этот кулон, это означает, что Рей видит в тебе потенциал, что он не откажется от тебя и будет тренировать дальше. Это договор на вечное обучение и верный рост, как бы авансовое признание. Даже если ты пока что не самый сильный и не самый яркий маг в этом поместье, этот кулон — знак того, что Рей верит, что ты можешь таким стать. — Так с Марком было, — поддержала подругу Детта. — Главы отрядов и аристократия чуть ли не битвы между собой устраивали, все, кто попроще, делали ставки, кому отдадут четвёртый кулон. Каждый раз, как Рей к кому-то подходил и говорил что-то кроме: «Где отчёт по вылазке?» или «Ну как, отпустили из Крыла?» к этому магу сразу прилипал всеобщий интерес. А потом Рей просто взял и, не сказав никому и слова, отдал кулон Марку, который вообще-то был ещё на обучении и считался опасным. Не из-за Силы, а из-за… — Невменяемости, — буркнула Мелла. — Но это в конце концов приняли. Не могли не принять. Кулон же. Правда, Ал, ты и не представляешь, что эта штучка делает с людьми. Думаю, когда Рей предложит кулон очередному восторженному придурку, готовому за него идти в огонь, все снова быстро привыкнут, как бы ни завидовали. Ал, прикусив губу, проследил за тем, как алый феникс вновь исчез у Детты в кулаке. Да, он видел эту вещь раньше. Марк, Рей и Энди всегда носили это украшение поверх одежды, выставляя напоказ, как знак отличия. Когда Рей думал, он либо складывал пальцы «домиком», либо поглаживал кулон у себя на груди. Когда Марк пытался связаться с кем-то, он сжимал его в кулаке. Когда Энди сомневался в чём-то, он смотрел на это украшение и почти моментально после этого принимал решение. Алу никогда не было интересно, что означал этот феникс, наполненный огнём. Ведь на Земле многие тоже носили на запястьях красные нити, на шее — парные кулоны, на пальцах — обручальные кольца, в конце концов. И за каждым из этих предметов могла стоять длинная и увлекательная история, слушать которую Ален всё же отказался бы. Но с «Громоотводом» всё и правда было не так. Ал знал, что среди фениксов он считался «примазавшимся» к полулегендарному отряду, приближённым к святыне, что ли. Но сам Ал понимал, что он был так же далёк от «Громоотвода», как и все остальные. Потому что были Рей, Марк и Энди — и были все остальные. Громоотводчики всегда стояли как бы немного вне системы. Точнее, они и сами были системой, отдельной от всего и способной отлично функционировать самостоятельно. И какими бы ни были контры в этом отряде, когда кто-то со стороны приходил и начинал ссору, «Громоотвод» забывал собственные обиды и отражал нападение вместе. Эти трое по умолчанию были заодно. Может быть, они уже разучились по-другому. В этом отряде был целый мир — и ключом к нему, как оказалось, был крохотный яркий кулон. Что же, Ал тоже бы завидовал счастливчику, которому этот ключ вручат. Хорошо, что ему самому скоро отправляться домой. — А я не думаю, что кто-то снова станет их четвёртым, — едва слышно сказала Детта. — Рей никому не отдаст его кулон. Просто не сможет. Ал не стал показывать, что он понял, о чём речь. Только, в последний раз начисто вытерев кожу вокруг раны, осторожно приманил телекинезом хорошо знакомый пузатый флакончик с мазью и стал обрабатывать расплывшуюся тёмную гематому вокруг раны. Он сам так часто подвергался этой нехитрой «операции», что делал всё автоматически. Ровно до тех пор, пока притихшая Мелла не обратила на него внимания. — Самостоятельный какой, — протянула девушка с такой интонацией, что Ал даже не сумел сразу понять, конец ему или выйдет ещё немного пожить. — Ой, прости. — Он осторожно поставил флакончик с мазью на край стола. — Я просто подумал… — Да нет, всё правильно, — с ещё более странными нотками в голосе перебила его Мелла. Всё это вместе довольно прозрачно намекнуло Алу, что ему всё же кранты, и юноша тяжело вздохнул, даже не пытаясь сказать что-то в своё оправдание. — Будем надеяться, что ты окажешься целителем. Что? — Хотя, если даже нет, можешь всё равно сюда заглядывать. И я от помощи не откажусь, и ты что-нибудь новенькое узнаешь. Когда твой учитель — Рей, очень важно уметь оказывать первую помощь. Хотя бы самому себе, — невозмутимо заявила Мелла, рассматривая аккуратно обработанную рану Детты. — А у меня в штате, может, хоть один человек появится, который умеет молча работать, а не бегать ко мне каждую минуту с вопросами: «Мелла, а эту крышку отвинчивать вправо или влево?», «Ой, Мелла, а если мазь долго втирается, это плохо, да?» Как будто я убью за любую мелкую погрешность. Ал осторожно улыбнулся, пытаясь осознать происходящее. Но обе девушки смотрели на него вроде как с одобрением, а не как обычно: «это ученик Рея, неприкосновенное лицо, не надо его гнать». Это было приятно. Ну и да, отказывать в помощи Ал всё ещё не умел. — Да я с радостью… В коридоре что-то громко упало. Послышался звон бьющегося стекла. Детта на мгновение зажмурилась, Мелла повернулась к двери. — Убью, — шёпотом сказала девушка, вскакивая с места. Ал с Деттой переглянулись и рассмеялись ей вслед. Правда, очень тихо. Мало ли…***
Окутанные туманом горы казались светло-серой дымкой, почти вплотную прижавшейся к дутому оконному стеклу. Они были близко, настолько, что, могло показаться, будто отвесная пропасть расположилась прямо под ногами, и ты мог рухнуть в неё при первом же неловком шаге. И, словно этого оказывалось мало, огромные окна от пола до потолка превращали всю наружную стену в сплошное стекло, и горы как бы заглядывали в помещение, манили всеми своими скалами, плато и, чего уж там, даже пропастями. В таких комнатах, а их на базе Молний было очень много, появлялось ощущение, что пол накренивался, а стекло исчезало. И стоило только отвлечься, как ты катился навстречу свободному полёту — или свободному падению. По крайней мере, высокий длинноволосый мужчина, болезненно скрючившийся в кресле, как казалось Вилу, ехал на своём насесте прямо в пропасть. — Дей, — тихо позвал он, подходя ближе. — Деенор? Мужчина медленно отнял руки от висков. У него болела голова, той самой, пульсирующей монотонной болью, при которой невозможно ни лечь, ни встать, и оставалось только замереть в одной позе, надеясь, что через несколько часов или дней всё пройдёт само. Вот только Вил знал, что, точнее, кто являлся причиной головной боли его старшего брата, и не верил, что Рейнольд Дроссвел рассосётся сам собой, как и всякая порядочная мигрень. — Господин Ористалл! — Голос был куда громче, чем у самого Вила, куда увереннее и звонче. Неудивительно: Вил не любил, когда на него обращали внимание, терпеть не мог быть заметным. Но этот человек предпочитал, чтобы на него смотрели все. Деенор и Виллиан Ористаллы посмотрели тоже. — Отряд готов. Как только вы скажете выдвигаться и устранить аномалию… — Не вижу смысла. Деенор наконец-то подал голос. Он мало говорил в последнее время, всё чаще кричал, особенно — ночами. Армада целителей не ходила за ним только потому, что это было бесполезно. Больницы, аптеки, самые лучшие, признанные целители мира — всё было подвластно Дею, и всё это не могло ему помочь. Ни с кошмарами, ни с перепадами настроения, ни с помутнениями сознания. Болезнь Деенора, которую он сам просил так не называть, была из тех, которые, как и мигрени, лечило только время. Другое дело, что никто этого времени давать не собирался. «Сфера» грызла их изнутри, упорно и нудно: ей не под силу было забраться глубоко, но редкие утечки, что стараниями этих подпольщиков всё же происходили, стоили Молниям огромного количества бессонных ночей и мотка нервов. «Дуна», распотрошившая склад с артефактами Молний на севере, довела до белого каления одного из самых перспективных генералов Деенора, одного из двух, что сейчас смирно стояли у стенки и старались не мешать и без того потрёпанному лидеру. «Острия морока», тихие и мирные ребята, которые, казалось, вообще ничего не делали и вообще ничего не могли — время от времени от них прилетали такие увесистые «сюрпризы», что Молнии сбивались с ног, и Деенор, нуждающийся в полном покое, не мог оставаться в стороне. Как, например, в прошлый раз, когда выяснилось, что «Острия» вычистили Данхотаар от отрядов Молний и, чтобы это не вскрылось раньше времени, сами отправляли послания Деенору от лица его подчинённых. Был ещё, конечно, «Феникс». Вилу всегда сложно было оценивать этих подпольщиков. Неорганизованные, полагающиеся на одну лишь импровизацию, молодые, самоуверенные… Эти ребята не могли ничего сами по себе. Но в «Фениксе» был «Громоотвод». А в «Громоотводе» был Рейнольд Дроссвел. Форменный, профессиональный безумец, опасный именно своей непредсказуемостью. Даже Виллиан не знал, чего ждать от него, хотя вообще-то предсказывать он умел превосходно. Рей и компания постоянно разменивались на мелочи, жалились неприятно, но совершенно не больно, творили целую кучу каких-то глупостей, на которые, по-хорошему, не стоило и внимания обращать — и которые затем, спустя неделю, месяц, полгода внезапно превращались в гигантскую проблему, разобраться с которой у Молний почему-то не хватало ресурсов. Хотя у Молний было всё. Больницы, аптеки, специалисты, Агентства Телепортации, города, соглядатаи и огромные резервы… И, как всё это не могло помочь с мигренями, так и против Рейнольда Дроссвела эти поистине бесконечные ресурсы оказывались бессильны. И Дроссвел куражился, как мог. Настраивал против Молний мирных жителей, вербовал сторонников, убирал сторонников, он порой опускался до такого, что заставляло Деенора бесноваться от ярости и бессилия. Ведь каждый проступок, который был на совести непогрешимого Белого Феникса, это святое создание с поразительной ловкостью перевешивало на Деенора. Рей был высококвалифицированной головной болью, и каждый раз, как он в своей норе начинал шевелиться, Деенор переводил Молний в состояние повышенной готовности. А сейчас Дроссвел был активен, как никогда. И только факт, что Деенор пришёл в себя настолько, что оказался способен на членораздельную речь, убеждал Вила, что всё будет хорошо. Хоть раз. И мужчина осторожно отошёл в сторону, подальше от центра событий. В свою тень. — Мы просчитались, — помассировав виски, хрипло констатировал факт Деенор. — Аномалия открыта. И «Громоотвод» наверняка уже трётся где-то неподалёку. Один из генералов воинственно вскинул голову. Электрическая маска скрывала лицо и несомненное доказательство того факта, что этот маг с Рейнольдом Дроссвелом тоже был знаком. Рей всегда оставлял следы, и иногда скрыть их было непросто. Так и эта девушка, когда-то — сильная магичка с блестящим будущим, больше никогда не снимала маску. — Мы можем… — начала было она, но Деенор покачал головой. — Ну нет. Пусть сами разбираются, да здравствует «Громоотвод»! Может, тоже ошибутся хоть где-то. Не желаю больше тратить ресурсы, чтобы исправить то, за что нас так или иначе будут презирать все, кому не лень. — Вы предлагаете сидеть и ждать? — снова спросил второй генерал. Тот, хотя и скрывал лицо так же, как и его товарка, делал это скорее из солидарности и нежелания бесить лишний раз Деенора, чем из-за чего-то ещё. След от знакомства с Реем у него располагался не на лице, но, конечно, тоже имелся. Хотел Дроссвел того или нет, желал человеку добра или зла, следы он оставлял всегда, и мало кто мог после этого жить нормально. — Я ни на что не намекаю, но если дать Рею время, он устроит такое, что одними проблемами с аномалией мы точно не отделаемся. — Время, — задумчиво повторил за ним Деенор. — Время нужно и нам тоже. И ты нам его обеспечишь. — Я? — И пусть маска скрывала эмоции, Вил с лёгкостью представил, какое выражение застыло на породистом лице. Удивление пополам с недостаточно тщательно скрываемым раздражением. — Рей размажет меня по стенке. Он всегда был сильнее меня. Сильнее каждого здесь. Если бы не был, не прослыл бы… Да вы и сами знаете. Нет аристократа, кого Рей не вызывал на дуэль. И тем более нет аристократа, которому бы он проиграл. Дей задумчиво откинулся на спинку кресла, глядя в потолок неотрывно и вроде бы спокойно. И только Вил, сидящий неподалёку от брата, видел, какое пламя бушевало в его льдисто-голубых глазах. Дей мучился не только и не столько болями. Его угнетала необходимость запереться в четырёх стенах, чтобы никому не навредить. Сила бывала беспощадной. Дею не повезло: магия обрушилась на него всей своей природной мощью. Как раз тогда, когда следовало брать ситуацию в свои руки, лично выходить на поле боя и драться, наконец, за то, что так упорно и беспринципно вырывали из рук те, кто ничего не понимал в ситуации, и те, кто понимал и пытался использовать это в своих целях. — Допустим, не ты один, — наконец проронил Дей, прикрывая глаза. И пусть на первый взгляд ни его поза, ни тон не поменялись, Виллиан чувствовал: его брат уже балансировал на краю. Именно в таком состоянии Дей бесился и начинал поджигать всё, что близко сунулось: мебель, обои, волосы храбрецов… Вил знал, что Деенор не тронул бы его, но становиться тем храбрецом, что рискнёт перебить Дея, он не собирался. — Сколько тебе нужно человек, чтобы выйти против «Громоотвода»? Сколько вообще, по-твоему, нужно человек, чтобы Дроссвел сдох, в конце-то концов, а не исчез, как он делает каждый раз?! Все молчали. Генералы переглянулись. Каждый из них наверняка вспоминал, при каких обстоятельствах в последний раз сталкивался с Рейнольдом Дроссвелом и сколько человек при этом полегло. Вил не читал мысли. Это была не его специализация, ему хватало и собственных проблемных сил и головной боли, что они приносили. Забираться кому-то в стенки черепа и ворошить всё, что плохо лежало — это было не для него. Слишком сложно, слишком заметно и шумно. И всё равно он знал, о чём думал каждый из присутствующих. По выражению лиц, хотя два из трёх были скрыты масками. По жестикуляции, хотя вообще-то никто не двигался. А, может, он просто слишком хорошо знал людей — и этих троих особенно, — чтобы обмануться их игрой. Девушку в тесных кругах называли Ювелиром. Эта кличка привязалась к Эррелин, что, пряча собственное изуродованное лицо под маской, а переломанное тело — под формой, умудрялась создавать произведения искусства, хрупкие и нежные, наполненные Силой так, что могли выжечь мозги. И Вил готов был готов спорить на что угодно, что Ювелир ждала любого повода, лишь бы выскочить вперёд и попроситься выйти против Рея. Множество амулетов, артефактов и талисманов, которыми она была увешана, как гирляндами, светились, выдавая её ярость. Её напарника, второго генерала и второго же человека из тех, на которого Деенор делал ставку в борьбе против «Феникса», за глаза называли Птенчиком. Отчасти кличка ему подходила (как и каждому из генералов — народная оценка редко бывала ошибочной): вертлявый, громкий и юный, Птенчик явно готовился прямо сейчас совершить ошибку. А Деенор этой ошибки ждал. — Я бы предпочёл пойти один, — наконец глухо донеслось из-под маски. — Исключено, — моментально среагировал Деенор. — Но… — Сорок человек. — Рейнольд умеет действовать в толпе. Сборища людей ему на руку. Если только… — Мне не интересно, как ты это сделаешь, — перебил его Дей, и волна пламени на мгновение пробежалась по его пальцам, обугливая обивку кресла. Лёгкий серый дымок скользил между тонкими пальцами, вытягиваясь к потолку. А Виллиан думал о том, что точно так же всегда ускользал от них и Белый Феникс со своими подопечными. Он золой распадался в ладони, дымом в воздухе рассеивался. И возможно ли было поймать его, не знал никто. — Один ты не пойдёшь, но за любой промах ответишь сам. Слышали это? Мужчина подкинул густо-фиолетовый кристалл Лакхерца с донесением, а затем, ловко поймав его, перекинул генералам. Ювелир даже не пошевелилась: полученные травмы, кое-как сросшиеся, но всё ещё причиняющие боль, забрали всю стремительность из движений девушки. Когда-то леди, теперь Ювелир передвигалась, только опираясь о трость или чью-то руку, и почти не выходила с базы, предпочитая оставаться на «подстраховке». Ей нужна была помощь даже для того, чтобы встать с постели — неудивительно, что поймать кристалл она бы не смогла, даже будь у неё пара минут на подготовку. А вот Птенчик среагировал моментально, ловко поймал кристалл левой рукой и посмотрел на Деенора. — Я хочу, чтобы вы любой ценой, слышите, вообще любой, переключили внимание Дроссвела с наших раскопок, амулетов Ювелира и Балентэрда. А лучше вообще отвлечь его так, чтобы он забыл обо всём, что делал до этого. Проблема наша в том, что мальчишка повсюду светит своей физиономией. Он уже символ. Его называют то ли бессмертным, то ли непобедимым… Люди нас не признают до тех пор, пока этот придурок лопочет по городам о своих глупостях. Его бы убрать, знаете, как? Чтобы днём, при свидетелях, кроваво и медленно — сдохнет лидер, сдохнет и армия. И больше никто не будет говорить, что ему какие-то знамения помогают и что он Силой поцелованный. Не знаю, куда именно его поцеловали, но эти мифы надо развенчивать. Потому что Артаскей уже бунтует, горожане надёргали где-то телепатов и ищут наших. Находят — буквально на части разрывают. Во имя добра и справедливости, вероятно. Вслед за учением моралиста-Дроссвела… Нет, право, его методы были бы очень смешными. Но мне не смешно. Так что в ваших интересах разыграть для него спектакль. Такой, чтобы обеспечить мальчика занятием на ближайшие несколько месяцев. А там… Там посмотрим. — Тогда мы пойдём выполнять, — чуть поспешнее, чем требовалось, сообщила Ювелир. Виллиан расслышал в её голосе хищные нотки. Последнее, что долетело до него из-за двери — это бодрое предложение: — Ну что, малыш, с тебя Дроссвел, с меня Артаскей? А нити в руках Виллиана так и дрожали, вибрируя, гудя от сдерживаемой Силы. Извечное, неостановимое колесо времени делало новый оборот, и Вил чувствовал: что-то двигалось с мёртвой точки вместе с ним. Оставалось только надеяться, что оно, это колесо, за тысячелетия истории раздробившее уже не один хребет, не летело прямо на них.