Наш полет — всего лишь падение. Наша цель — мираж, сон, видение. На осколках мечты ничего не построишь, увы. И в сознании сны, только серые сны, В них живем я и ты. Ignes Fatui, «Ночь»
Когда бело-золотое сияние стало меркнуть, Энди рискнул открыть глаза и осторожно оглядеться. Вокруг пахло теплом и светом: живой огонь стирал все иные запахи. Несколько мгновений спустя ноздри пощекотали запахи гари, крови и металла. Это было не самое приятное сочетание, хотелось расчихаться и освободить голову от навязчивого амбре. Но самым неприятным и самым сильным ощущением был всплеск чужой боли. Она просто появилась, взорвалась в голове, отдалась протяжным хриплым стоном и прокатилась в подкорке, задевая все уровни восприятия. Сильно, громко, быстро — иногда крепкий во всех отношениях оборотень не мог понять, как Рей это терпел, если даже отголосок подобных ощущений, та малость, что способна была передаваться эмпатией, заставляла ёжиться и стискивать зубы. То была слишком характерная боль. Энди не так уж много видел превращений на вид нескладного и усталого парнишки в Белого Феникса, но научился определять их даже на расстоянии. Всегда, когда Рей выпускал пламя, чувство было такое, будто ему быстро дробили кости, мышцы, органы. В муку, в пыль, в пепел, а то, что оставалось, ещё и сжигали вдобавок. Рей мог говорить что угодно о том, почему ему так не по душе эти манипуляции с огнём и кровью. Он объяснялся страшными словами «энергоэффективность», «коэффициент полезного действия», «образная статика» и прочими завуалированными ругательствами. И Энди, и Марк знали, что есть и иные, личные, куда более понятные мотивы, которые отталкивали их «святого лидера» от наследственных способностей. Рей говорил о них редко, неохотно и в конце обычно добавлял: «Но это, разумеется, вторично». Энди с трудом представлял, какие могли быть «первично» и «вторично» и кто вообще задумывался о таких мелочах, если сожжение происходило настолько болезненно. Рей превращался редко. Энди знал его почти три года, но за всё это время с Белым Фениксом сталкивался раз шесть или семь от силы. Но и такой малой практической базы хватило, чтобы научиться Рея правильно после превращения ловить. Они с Марком привычно подхватили Рея с двух сторон под руки, когда он уже начал заваливаться назад. От этого жеста он дёрнулся и затих. И вместе с Фениксом притихли и его люди, и солнечный дневной город Линос, и, казалось, целый мир, который не мог существовать без огня. Брат Рея превращался куда чаще. Энди видел его Феникса около сорока раз и никогда не сталкивался с такими последствиями, как у Рея. Братья Дроссвелы объясняли, что это дело практики. Что сгорать и восстанавливаться можно «правильно». Что у каждого, в конце концов, случаются личные непереносимости или, напротив, предрасположенности, и потому каждого мага прежде всего требовалось научить переносить боль с улыбкой, чтобы не помереть от подобной глупости. Рей не любил своё пламя, говорил, что, если постараться, то обезвредить Феникса куда проще, чем человека, и выигрывал этот образ лишь из-за внушительности. Он превращался плохо, болезненно, восстанавливался не до конца и после долго вылёживался. Энди в такие моменты таскал ему от Меллы обезболивающие. Дин говорил, что Феникс — воплощение силы и красоты пламени, что с ним можно экспериментировать и придумывать тактические шаги. Он превращался прекрасно, без особых затрат, и восстанавливался эффектно, как-то стирая с обновлённого тела мелкие ранения и следы усталости. Братья Дроссвелы не мешали друг другу «гореть, как вздумается», но постоянно об этом спорили. Рей выиграл спор. И выжил. И превращался так же редко, как и раньше. Впрочем, нет, реже, и потому — ещё хуже, ещё болезненнее. Наблюдать за его «дефектным» восстановлением могли лишь самые храбрые. Первыми отрастали волосы, вытягивались ровными прядками, слегка напоминающими перья, а затем возвращались в прежнее всклокоченное состояние. Затем пропадал идущий от тела дымок и начинала зримо убавляться степень ожога. Восстанавливались ткани, поверх жуткого пористого и истекающего липкой сукровицей «нечта» вытягивалась кожа. Обожжённая и покрасневшая, но уже вполне «живая». А затем медленно «разлипались» пальцы, вычерчивались черты лица, появлялись «раздельные» веки, а не сплавленный пласт разваренной кожи. Энди знал, что после особенно затяжных превращений (тем более — двух подряд) Рею нужно было несколько минут, чтобы вновь начать слышать и видеть. Он перенёс их на другой конец города, как-то миновал людные улицы и выбрал посадочной площадкой тихий сквер с приземистыми, но раскидистыми деревцами. Какой-то рыжий парнишка из шестого отряда убежал «посмотреть, как далеко ближайшее Агентство». Прочие возились с разведчиками, которые чудом в большинстве своём пережили и электрическую клетку, и неожиданную транспортировку, и теперь напоминали шесть трупов. Энди знал, что живы пятеро. Ещё он знал, что из них трое нуждались в срочной помощи, прочие могли очнуться в любую минуту. Но вслух ничего не произносил. Он не любил тратить слова там, где и так всё понятно. Схема оказалась ясна и годовалому щенку: разведчикам нужно было оказать полевую помощь, благо, небольшой лекарский набор имелся по настоянию Рея у каждого отряда. И, дождавшись, пока пострадавшие пришли бы в себя, перебросить их через Агентство в Балентэрд, расположить по знакомым и стянуть туда целителей, раз уж перехода до поместья «Мимикрия» бы не выдержала. Тратить время, озвучивая нехитрые распоряжения тем, кто и так их знал — это была прерогатива Рея, но никак не его «Громоотвода». У них был свой пострадавший, от которого до сих пор несло огнём, светом и выворачивающей внутренности болью. И его состояние вызывало ничуть не меньше опасений. — Ты как? — спросил Марк, едва только неподвижно застывшее тело их лидера начало подавать признаки жизни. Рей медленно выдохнул, с усилием открыл глаза, поморщился от света. Затем глотнул воздуха уже ртом, закашлялся, и на его губах выступил смоченный кровью пепел — хорошо знакомый симптом. — Нормально. «Нормально» Рея по степени проблемности располагалось строго за «Вот увидишь, будет весело!» Марка и сулило большие неприятности. Когда у Рейнольда Дроссвела всё переходило в стадию «Нормально», опытные фениксы начинали готовиться к грозе. И ведь действительно, подвиг в виде осознанной речи дался ему тяжело. Рей натужно, хрипло дышал, цепляясь за воздух так, будто в нём было последнее спасение. А затем их Белый Феникс поискал что-то глазами, глянул на своих разведчиков с такой тревогой, что даже Энди стало не по себе, попытался что-то сказать и потерял сознание. — Занимательная физика, тема — земное притяжение, — пробурчал Марк и тут же повысил голос. — Эй, господа! У нас тут лидер решил некоторым образом подохнуть. Как насчёт того, чтобы не дать ему так поразвлечься? Энди и сам не всегда понимал, когда Марк говорил серьёзно, а когда — шутил. А ведь знал этого улыбчивого нахалёнка с его первого дня в «Фениксе». Неудивительно, что шестой отряд растерялся и начал играть в гляделки. Победил Марк. — Долго пялиться будем? — ласково осведомился он. — Кто скинется мне на резерв, чтобы я переправил птичку в золотую клетку? — Достал, — коротко, но с явным предостережением бросил Энди. Марк смерил его презрительным взглядом, но всё же начал говорить по-человечески. — Я за один раз всех не перенесу. И даже не половину. Но Рея бы доставить в поместье смог, чтобы сразу сдать медикам. Но силы нужно — завались. Есть желающие стать… Все шесть человек и Аирек вместе с ними протянули ему руки. Энди — нет, но было очевидно, что для таких услуг его резерв всегда был готов. — …донором, — медленно окончил энергетический маг и огляделся. Энди иногда до небывалого раздражала его манера тянуть время. — Реюшка бы оценил. Родина вас не забудет. — Побей его, как время будет, — умоляющим тоном протянул Аирек. Словно для этого нужно просить. Волшба Марка вообще-то считалась полезной, поддерживающей, дружественной. Энди не знал, отчего от неё так несло кровью. Как будто с уже подживающей ранки сорвали корку, не давая закрыться и зажить. Это был ничем не оправданный феномен, объяснить который оборотень не мог. Ему просто не нравилось, как колдовал Марк. А ещё — не нравилось, что в этом странном запахе старой раны и свежей крови было что-то общее с солнечно-тёплой магией Рея. Была между этими двумя странная параллель, которая делала неуловимо похожими совершенно разных людей. Подобная метафизическая общность едва уловимо раздражала и пугала. Она как бы намекала: всё, что пахло кровью, на деле могло быть продиктованным теплом и светом. И то, что само по себе являлось концентрацией света и тепла, на самом деле отдавало кровью. Подобная теория общности была такой глупой, что Энди предпочитал попросту не доверять этим переменчивым запахам. — Ну что, удачи, парни, — небрежно бросил Марк, соблюдая нелепую человеческую формальность, и свободной рукой рванул пространство, создавая солидную дыру. Энди быстро кивнул шестому отряду и спешно прикрыл глаза: мельтешение проматываемых миль перед глазами раздражало. Оборотень запоздало подумал о том, что будет, если Марку всё же не хватит полученной силы, и портал выбросит их в десятке-другом часах ходьбы до леса. Неизвестно, мог ли Феникс погибнуть при неправильном сгорании и восстановлении. Рей говорил, что в их роду такого никогда не было. Но ведь он так любил со скрытым удовольствием замечать, что Дроссвел он никудышный. К тому же выглядел Рей так, что мысль о возможных исходах сама собой лезла в голову. Бледный до синюшности, бессознательный, да ещё и временами задыхающийся, он одним своим видом требовал настойчивого внимания целителя, а лучше — и не одного. Пока он был не в себе, восстановление не могло начаться, и потому повод для волнения вырисовывался нешуточный. Энди даже открыл рот, чтобы спросить, насколько Марк был уверен в своём портале. Но тут земля ласковым зверем кинулась под ноги, но не рассчитала силы и болью отдалась в ступнях. И на голову сверху обрушилось оглушительно-синее небо, одуряюще-сильные запахи цветов в дроссвеловском саду и аромат примятой травы. На мгновение оглушённый, Энди потряс головой и не сразу заметил человеческое присутствие. — Что случилось? Оборотень уже приготовился довольно резко ответить, как вдруг узнал голос и с немым вопросом глянул на Ала. Тот шёл к ним навстречу от поместья, и с руки на руку у него летали карты. Монотонное мельтешение цветных картинок действовало успокаивающе, и только скорость, с которой мелькали руки новоявленного экстрасенса, говорила о том, что он нервничал и сам. — Рей слегка вспылил, — совершенно серьёзно отозвался Марк. От него несло облегчением, будто энергетический маг боялся ошибки в перемещении. А ещё — скрытой иронией. «Пламенно-птичьи» шутки были в «Фениксе» самыми любимыми не из-за особенного остроумия, а потому, что их лидера бесили до безумия. Вот и сейчас от Рея потянуло едва заметным раздражением. Он пошевелился, чуть приподнял голову и косо, с явным неодобрением глянул на Марка из-под спутанных и перемазанных в золе волос. Злость всегда придавала сил, оборотню ли это не знать. — Настолько? — растерялся Ал, и это уже было действительно смешно. — Да, перестарался слегка, — деловито кивнул Марк. — Сгорел на работе, — с трудом подавив ухмылку, поправил Энди. — Ненавижу вас, — хрипло простонал Рей, делая очередную попытку встать на ноги. Кожа у него была сухая и горячая, но мертвенный оттенок медленно исчезал. — Это уже давно не смешно. — Тише, тише, не кипятись, — тут же примирительно зачастил Марк, игнорируя и вопросительный взгляд Ала, и предупреждающий — Рея. — Ты и так уже весь полыхаешь. — Правильно. В твоём состоянии только вспышки гнева не хватает, — глубокомысленно заметил Энди. — А можно поинтересоваться?.. — медленно начал Ал, но мгновенно был перебит. — Нельзя! Одно неверное слово, и Реюшка испепелит тебя ко всем чертям. — И золы не останется. — Не то слово. Ты же не хочешь сгореть заживо, как птичка на вертеле? — Да что… — снова начал явно растерявшийся Ален, но снова был перебит, на сей раз Реем. — Ничего. Я набрал в «Громоотвод» идиотов и за это расплачиваюсь, — смерив поддерживающих его с двух сторон друзей злым взглядом, он тяжело вздохнул, словно смиряясь. Ал наблюдал за ними, остановившись в паре шагов и нервно тасуя карты. Делал он это уже уверенно, почти не опуская глаз на колоду. И цветные картинки мелькали, отдавая едва уловимым запахом то ли бумаги, то ли картона и слабым ощущением силы. Так несло от любого магического предмета. В поместье Дроссвелов зачаровано было почти всё, так что у Энди от постоянного ощущения чужой силы зудела кожа. — Может быть, в нашем отряде появится кто-то здравомыслящий? — весело вопросил пространство Марк и, дружески подмигнув Алу, сделал вид, что не заметил яростного взгляда Рея. Энди наблюдал за ними обоими краем глаза, невзначай. Внимание его было приковано к картам в руках Ала. Их движение выдавало напряжённую работу мысли. Они то ускорялись, превращаясь в вереницу смазанных образов и едва не вываливаясь из рук, то летали важно, неторопливо, так, что каждая картинка успевала ухмыльнуться и поприветствовать мир. От экстрасенса несло напряжением и сомнением, но именно эти непроизвольные движения рук с картами позволяли угадать, что деялось у Ала в голове. Ведь телепатом оборотень не был, лишь чуял чужие эмоции. Жесты иной раз позволяли судить о большем. Энди ожидал вопроса или «серьёзного разговора». Пальцы Ала замерли, с силой сжав колоду. Сам провидец окинул их троих задумчивым взглядом, а затем перевёл взгляд на Марка. — Поговорить нужно. — Да? — слегка растерялся тот, но тут же сверкнул обычной деланно-беззаботной улыбкой. — Как скажешь. Только отдадим Рея Мелле, и сразу… Ал быстро кивнул, бросил Рею что-то скорое, но искреннее, вроде: «Выздоравливай» и буквально не взошёл, а взлетел по ступенькам поместья. — Ого как, — хмыкнул Марк, но в его голосе отчётливо просквозило недоумение. И Энди его понимал: похоже было, что при Рее Ал отчего-то говорить не хотел. Это было слишком интересным и притягательно пахло неприятностями. Как было удержаться и, после передачи вяло упирающегося и говорящего что-то о работе Рея медикам, не пойти вслед за Марком? Ал обнаружился в одной из малых гостиных. Он стоял у подоконника, и карты в его руках летали так быстро, что и кисти, и сами картинки превращались в смазанные образы. Постоянное мельтешение пахло липким страхом и слегка раздражало. — Что там у тебя? — тоном покровителя слабых и обездоленных поинтересовался Марк, усаживаясь по обыкновению на подлокотник кресла. Он глядел спокойно, но Энди чувствовал, что нахалёнок нервничал. Хмыкнув, оборотень прикрыл за собой дверь и сел прямо на пол у порога по давней привычке. — Артаскей. — Что? — ещё больше растерялся Марк. Ал перекинул карты с руки на руку. — Артаскей. Это крупный приморский город на юго-востоке материка… — Ты будешь учить меня географии Минона? — искренне возмутился Марк. Почти искренне. Энди чувствовал, что энергетический маг напрягся. — Что там с Артаскеем? — Я и сам не совсем понял, — внезапно слегка потерявшись, начал быстро говорить Ал. Он постоянно так делал: мог болтать спокойно и уверенно, особенно если разбирался в вопросе. Но, лишь только речь заходила о Миноне, «Фениксе», «Громоотводе», магии и всём, что принадлежало к этому новому миру, он сразу же упускал свою рассудочность. Видно было, что паренёк чувствовал себя чужим здесь. — Просто прибыли разведчики… И Энди, и Марк тут же подобрались. — Это, кажется, «Тени», как раз из Артаскея. Они увидели меня, стали спрашивать, где Рей, — Ал замолчал, словно спрашивая, можно ли продолжать. Энди с Марком синхронно кивнули. До сих пор ситуация была понятна, как кусок мяса. — Я сказал, что нет ни его, ни вас. А они ответили, что дело спешное, что они видели Молний, много, в городе и за его пределами. А ещё — что недавно в Артаскее был бунт, и они по чистой случайности услышали: «Витарина им было мало», вот и… Мне сказали ждать вас и сообщить Рею тут же, как он появится, но я… — Увидел его состояние. — Энди тяжело вздохнул. В этом землянине острый ум и расчётливость непостижимым образом сочетались с баснословным человеколюбием. Точь-в-точь как у Рея. — Решил сказать нам. — Он же на ногах не стоит, — фыркнул в ответ Ал. — Много, что ли, будет пользы, если он вскочит с места и полетит в Артаскей? А ведь он вскочит. — Даже не сомневайся, — задумчиво отозвался Марк. — Артаскей, кажется, как раз под огненной защитой. Как всё невовремя. — А ведь я ему говорил, — с заметной горечью сказал Ал, и карты снова замелькали. — Я говорил, что ловушка с двойным дном, я говорил, что Джокер подменяет собой другие карты, просил присматриваться… — Погоди. — В глазах у Марка зажегся азарт. — Ты хочешь сказать, что нагадал это заранее? — Не в деталях, — видно было, что его это угнетало, — но да. Я теперь не знаю… — Собираем заместителей, — обернувшись через плечо, бросил Марк. Но в этом приказе уже не было никакой потребности. Энди и сам вскочил на ноги, и двери гостиной глухо хлопнули за ним. Тело отозвалось ноющей усталостью, но обращать на такие мелочи внимание было ниже достоинства оборотня. К тому же громоотводчики не отдыхали никогда.***
Мерное движение карт иррационально успокаивало. А спокойствие было необходимо. Ал не поднимал головы, когда очередной посетитель проходил в комнату и быстро садился у низенького кофейного столика, хотя и чувствовал на себе прицелы чужих взглядов. Столь настойчивое внимание как будто говорило: «Ты что тут забыл, мальчик? Сейчас здесь будут говорить о важных вещах. Не думаешь же ты, что если Рей взял тебя под крыло, то ты имеешь право находиться тут?», именно так, свысока, с льдистой ноткой презрительности. Ал и сам понимал, что влез не на своё место. Но только быстрее принимался тасовать карты, игнорируя всё, что игнорировалось в принципе. Последними пришли Марк и Энди и сразу закрыли за собой двери. В «Фениксе» никто и никогда не стал бы подслушивать, но простой блажью этот жест всё равно не выглядел. Это было чем-то вроде символа. За закрытыми дверями место было только «своим». Ал тяжело вздохнул, медленно поднял глаза и тут же вполне ожидаемо заметил обращённые к нему недоумённые взгляды. — Итак, мы все знаем, в чём суть вопроса. На повестке дня две проблемы: говорить ли Рею и что предпринимать, — нарочно холодно, отвлекая внимание от непрошеного гостя, начал Марк. Все, кто собрались в этой комнате, были личными друзьями Рея. Из знати, пять парней, одна девушка. Ал прекрасно знал, что они считались заместителями Рея, но по сути ничем не отличались ото всех остальных фениксов. Да и этот свой «кружок» образовали только потому, что образование, как общее, так и магическое, у них было на порядок выше, чем у всех остальных, хотя Рей как-то и обмолвился, что в тактике никто из них ничего не смыслил. Из всей компании Алену были знакомы только приземистый, неулыбчивый Ортонн-разведчик, который из-за какой-то редкой травмы пока что сидел в поместье безвылазно, и празднично-рыжая конопатая Лиррей, целительница со специализацией по вирусам и ядам. Ал частенько видел последнюю в крыле лекарей. Девушка теряла сознание при виде открытых ран, но без каких-либо изменений в лице осматривала гнойники, воспаления и заражённую кровь. Они не то чтобы общались, но здоровались всегда очень приветливо. Увещеваниями Рея эти знатные до мозга костей ребята никогда не выставляли свои «древние корни» напоказ. Но здесь, за закрытыми дверями, когда непосредственный лидер был не в состоянии сказать своё весомое окончательное слово, всё становилось на свои места. Знать снова становилась знатью. И даже Лиррей глядела на Ала холодно, с немым вопросом в глазах. — Рей сейчас не в состоянии что-то делать, — подала голос она. Видимо, девушка только что вернулась с рабочего места и о состоянии лидера была осведомлена лучше прочих. — У него внутренних ожогов столько, что Мелла стянула с места десяток наших. Если он сейчас встанет, не думаю, что дойдёт до места. Поэтому первый вопрос отпадает. — Согласен, — быстро кивнул высокий брюнет с глубокими синими глазами. Ал видел его пару раз, но лично был не знаком, знал только, что Рей иногда разминался с ним, когда «новички бесили, а форму держать было нужно». — Он узнает, когда не будет причины вскакивать и куда-то мчаться. Но лично меня больше волнует, что делать с Артаскеем. — Всех не защитишь, Тейллу. Мы не успеем ничего сделать, — холодно выплюнул Ортонн и вскинул на Марка неприязненный взгляд. Тот ответил оскалом. Видимо, отношения между ними было так себе. Впрочем, лёгкая взаимная неприязнь была характерной чертой всех знакомств Марка. — Вы занимались какими-то глупостями, позволили себя задержать, и только из-за этого город оказался под ударом. Поздно каяться, мы потеряли Артаскей. Будь это любой другой город, нам бы так не попало. Но Артаскей —огненный, к тому же лоялен к нам. Рей убьёт нас всех, как встанет. — А для таких целей он, разумеется, встанет пораньше. Тут своего лидера действительно неплохо знали. — И что нам, стоять и ждать?! — рявкнул Марк. Энди покачал головой. — «Тени». — Да! — ухватился за подсказку энергетический маг. — Они передали новости Алу и сразу убежали наблюдать за городом. Но мы с ними связались — Артаскей стоит. Мы «отвлекались» не так и долго, думаю, ещё есть немного времени. Почему бы не попытаться? — А что мы можем сделать? — вопросом на вопрос ответил Ортонн и поджал губы. — Был бы Рей, он бы придумал. У него так ловко получается, только дай посылку, и уже выложит план, — тяжело вздохнула Лиррей. Ал незаметно усмехнулся. То, что большая часть девушек поместья с восторгом засматривалась на лидера, он понял уже давно. То, что от ледяной брони Рея взгляды рикошетили — тоже. — Давайте потом споём ему дифирамбы? — наконец подал голос он. Говорил Ал тихо, но все мгновенно повернулись к нему. Стало ощутимо неуютно. — В чём, собственно, проблема? Вы не знаете, как они уничтожают города? — Мы знаем, — раздражённо отозвался сидящий в дальнем углу шатен. Этого Ал понаслышке знал. Невзрачный разноглазый парень был узкопрофильным менталистом. Умел выходить в астрал. Так, кажется, в своё время и выжил: в толпе Молнии не отличили оставленную духом оболочку от трупа. А парень, Шоррен, кажется, потом преспокойно встал и тихо сбежал, и до самой встречи с Реем скрывался по знакомым. — Точнее, только одну из нескольких схем, но… Марк мгновенно пояснил: — После Витаринской Трагедии Рей место происшествия буквально на карачках облазил. Мы две недели там торчали, как идиоты, но он нашёл следы магического влияния. По сути, всё просто до смешного. На материке есть некоторое количество азатонских храмов. Азатонцы зачем-то копили в них силу, может, воевать с кем-то собирались. Они разбросаны по всей земле, мы иногда натыкаемся на такие. Молнии как-то умудрились настроить их не на накопление, а на испускание силы. По сути, если найти три таких храма, чтобы они образовали треугольник, внутри которого будет город, в самом городе оставить мощные чары-маячки и начать испускание силы, то случится очень грустная штука по всем законам направленного заклятья. Ты же знаешь, что при пересечении двух и более силовых линий возникает волна? Ну разумеется. В общем, сила вытянется в три луча. Когда лучи соприкоснутся, в точке, где это произойдёт, будет всё изничтожено в очень большом радиусе. Геометрия, она никогда не доводит до добра. Карты мелькали перед глазами. Он не знал наверняка, но догадывался, что аристократы уже теряли терпение. — У нас каждая секунда на счету, а ты объясняешь новичку теорию магии? — почти простонал Ортонн. — Знакомьтесь, — ядовито прошипел Марк, кивнув в сторону Ала. Тот поморщился. — Ал, экстрасенс, предугадал всю эту ерунду с Артаскеем и разведчиками. Слушайте, я бы его просто так не позвал. Может, ещё что полезное нагадает? Да и он останется тут, последит за Реем, чтобы он раньше времени ничего не узнал. Значит, Ал так или иначе должен быть в курсе. Претензия в чужих глазах либо совсем исчезла, либо заметно поубавилась. В «Фениксе» Рей старался поддерживать несколько идеализированное равноправие, из которого вырывались только за личные заслуги. На Алена потому и смотрели волками, что он, не совершив ровным счётом ничего, стал лезть не на своё место. Теперь, когда его право подтвердилось, никто не сказал бы ни слова. Ал был, конечно, этому рад, но понимал, что сейчас не время благодарить Марка. — Так ведь направленные заклятья можно как минимум перенаправить, — осторожно сказал он. Претензия зажглась снова. Марк вздохнул и терпеливо отозвался: — Да, конечно. Но ты оцени размеры! Во-первых, мы понятия не имеем, где эти храмы, во-вторых, даже если бы и знали, переместиться бы туда не смогли. Агентств Телепортаций в таких местах не предусмотрено. Во всём «Фениксе» с пространственной магией нормально лажу только я, все остальные на заданиях с отрядами. Если перенаправлять, так как минимум два луча, чтобы соприкосновения вообще не возникло. Для этого нужно две группы магов и два пространственника. Разорваться я не могу. Да и время нужно, а оно поджимает. Именно поэтому Молнии пользуются таким методом: такую штуку сложно и отследить, и остановить. Хотя наверняка могут ещё чем-то удивить. Громоздкий, затратный и наверняка зрелищный метод. Рей всегда говорил, что громоздкие, затратные и зрелищные чары, как правило, разрушались из-за тоненького прутика, ловко вставленного в колесо, и даже перечислял основные виды слабых мест таких «царь-заклятий». — А барьер? — Таких размеров, чтобы оградить целый город?! — взорвался Ортонн. Ал поморщился, попытался было возразить, но его снова заткнули тирадой. — У нас просто нет таких сил. Да и времени для этого тоже нужно очень много. Без шансов, без вариантов, и я не понимаю, почему ты лезешь, если не поним… — Я говорю о маленьком барьере, — огрызнулся Ал и посмотрел в глаза Марку — только там была поддержка. — Знаешь, совсем небольшой. Чтобы просто не дать лучам соприкоснуться. Его можно возвести очень быстро. Ты же хорошо воспринимаешь перемены силовых полей? Вот и отправился бы в центр города. Как только почуешь, где именно должно пройти слияние лучей, поставишь там барьер, ну, может, четыре на четыре метра. С твоими силами всё это можно провернуть быстро и самому уйти за барьер так, чтобы не пострадать. А все остальные в это время стали бы эвакуировать жителей ещё до начала «лучеиспускания». Или прятать в защищённые барьерами помещения. Ведь потоки направленной энергии такой мощности оставят за собой выжженные полосы — это, конечно, ничто по сравнению с целым городом, но тоже неприятно. И тогда… Что не так? В комнате повисла гнетущая тишина. От направленных на него взглядов Ал почувствовал себя весьма нехорошо и дважды пожалел, что вообще раскрыл рот. А затем все испарились из комнаты. В буквальном смысле: Алу показалось, что он моргнул, и за это время присутствующие неведомым образом изучили пространственную магию и улетели через порталы. — А из энергии лучей можно потом соорудить что-нибудь вроде сигнальных заклятий, — негромко обронил Ал, вспомнив обычную манеру Рея перенастраивать любые эманации чужой силы себе на руку. Марк остановился у дверей и быстро глянул на него, но затем, не говоря ни слова, скрылся следом за всеми. Он услышал и принял к сведению, в этом Ал не сомневался. Сейчас ему требовалось выбросить из головы все мысли об Артаскее и проследить за тем, чтобы Рей пребывал в полной изоляции от любой нежелательной информации. Колода карт с шорохом перелетела с руки на руку и легла в карман джинсов. А сам Ал, быстро глянув в окно и мысленно пожелав друзьям удачи, решительно направился к целителям. По коридору до лестницы, на второй этаж, свернуть направо и спуститься обратно на первый — Ал настолько привык к этим запутанным коридорам и нелепым тупикам, что почти удивлялся, вспоминая, как раньше опасался заблудиться в поместье. Лестницы, коридоры, крыло целителей, редкие знакомые и извечные Марк с Энди — всё это стало удивительно привычным, почти обыденным. Ал даже начал замечать, что приучился безо всякой нервной дрожи рассматривать свои и чужие раны. Вчера вечером Мелла, подробно выслушавшая рассказ о тесте на способности, поогорчалась, что Ал оказался не лекарем, и впервые доверила ему помогать при операции. Учила сшивать рану. Ещё полгода назад Ал наверняка нашёл бы повод отказаться. И после этого к целителям бы не заглядывал, даже оторви ему самому ногу. А сейчас отчего-то чувствовал необъяснимый азарт. Ему нравилось чувствовать себя полезным. Не «учеником Рея», ведь Мелла плевать хотела на его авторитет на своей территории. Не тем, кто «обязан» прийти и помочь, что вообще окрыляло: дома Ал всегда был всем обязан, скован по рукам и ногам бесконечными долгами, придуманными ещё до его рождения. Иногда Алу казалось, что именно от этих вечных «надо, делай» он и сбежал. Ведь всё остальное: любящая семья, светлое будущее, гордый родной город — были его опорой. Ал привычно отогнал тормозящие его мысли о доме и толкнул нужную дверь. Едва только он вошёл, Мелла расплылась в приветливой улыбке. Сидящая за её столом Детта лишь молчаливо помахала рукой: огневица была слишком занята чаем. Появление Детты в статичном болотце крыла целительниц Ала уже давно не удивляло. По смазанным рассказам вечно спешащих лекарш было понятно, что эти двое были то ли подругами с детства, то ли и вовсе сёстрами. Ал старался версий не строить. Как данность он знал лишь одно: когда выдавалась свободная минутка, Детта забегала в крыло, а Мелла отпаивала её чаем и долго жаловалась на очередной трудный случай. Последнее было достаточно показательно: людей, перед которыми Мелла откровенничала, можно было пересчитать по пальцам. Ни сам Ал, ни даже Рей в этот круг ближайших друзей не входили. Кстати о Дроссвеле. — Помогать или к Рею? — деловито осведомилась Мелла и одними глазами указала на полку у экстрасенса над головой. Ал обернулся, легко повёл рукой, и деревянная шкатулка с травами слетела со своего места и горделиво проплыла к девушке. Услышав имя Рея, Детта постаралась сделать вид, что ей совсем не интересно. — Если он ещё спит, то помогать, — с улыбкой отозвался Ален. Он и сам не заметил, как ему начало нравиться здесь, среди вечной суеты, непрекращающегося движения и терпкого запаха больницы, который раньше казался отвратительным. Правда, в последнее время хотелось дать себе передышку, запереться где-нибудь с картами, прислушаться, наконец, к собственным, а не к чужим ощущениям, и выработать правильную стратегию взаимоотношения с силами. Мелла выбрала себе перевязанный ленточкой пучок трав, и шкатулка, направляемая телекинезом, водворилась на место. — Ты уже освоился с силами, я погляжу, — улыбнулась Мелла, отбрасывая волосы с лица. — Совсем наш стал… А Рей не спит, не спал и спать не будет. Отказался принимать всё, что могло усыпить. Он разбирается, поэтому ему даже под видом обезболивающего подсунуть ничего не получилось. Снотворным его напоить можно только в момент, когда он этого не ждёт, но он же ждёт почти всегда! — Нелюбимый пациент? — усмехнулся Ал и снова, заметив едва уловимый знак, подал набор ножей. — Не то слово. Он любит сбегать ещё больше Марка. — Привязала бы его к кровати. — Боюсь, в этом случае он уйдёт вместе с ней. Ал улыбнулся и отставил набор. Мелла мелко-мелко шинковала траву. Вообще-то аптекарское дело на Миноне процветало, но с тех пор, как погибли семьи монополистов в этой сфере, целителям пришлось подпоясаться туже и начать готовить лекарства из того, что было. Больницы и аптеки Молнии контролировали практически с самого начала своей деятельности. Не перемани Рей к себе лучших целителей страны, его партизанская авантюра была бы обречена на провал. Даже больше, чем сейчас. — А ведь остальным говорит «слушаться Меллу, а то голову откусит», — сказал он, чтобы заполнить чем-то паузу. — Он когда-то нормальным был, — проворчала девушка и зашипела, когда нож оставил на пальце длинный порез. Девушка поднесла руку к глазам и зашептала заклинание. Ал видел, как стягивалась только что рассечённая кожа, и не уставал думать о том, какой же должна была быть медицина на Миноне раньше, когда «кризиса» не существовало. — А в этом году как с ума сошёл. Его лишний час здесь не удержишь, всё «Я должен работать, как же без меня». Может, у него мания величия, как думаешь? — Не сказал бы, — уверенно отозвался Ал. — Так можно мне?.. — Иди, — спохватилась Мелла и, опустив руку, тут же сунула ему флакончик с лекарством. — Уговоришь его выпить, очень обязана буду. Рея поместили в палате, мимо которой то и дело бегали целители. Ал сильно сомневался, что такой конвой удержал бы лидера, вздумай он встать и уйти. Рей ничуть Меллу не боялся. Скорее, признавал её авторитет на этой территории. Но, между тем, мог позволить себе этот авторитет пошатнуть, сбежав прямо с больничной койки. Впрочем, подумал Ал, едва только глянув на друга, в таком состоянии он вряд ли способен был бегать. Выглядел Рей отвратительно, он почти потерялся на фоне белых простыней. Ален на мгновение подумал, что тот спит, и уже хотел уйти, как Рей заговорил: — Рад тебя видеть, — только потом он открыл глаза и сложил губы в чуть подрагивающую, но очень тёплую улыбку. — Что-то случилось? — Что ты, — мгновенно открестился Ал, жестом приманил к себе стул и сел, чувствуя себя несколько скованно. Словно оказался один на один с тем, кто был старше в два, а то и в три раза, и никак не мог найти общей темы. — Решил проведать. — Всё нормально, — поспешил уверить его Рей и даже попробовал сесть в подтверждение своих слов. — Лежи, — чуть поморщившись, посоветовал Ал, и карты в руках замелькали быстрее, ускоряясь вслед за мыслями. — Что с тобой произошло? — Марк ещё не растрепал? — искренне удивился Рей и снова попытался сесть. — Он там жив? Здоров? Что с ним стряслось, что он так заплошал? — Достаточно жив и здоров, чтобы уйти цапаться с Энди и оккупировать столовую, — деланно небрежно отозвался Ал. Этими двумя пунктами он практически полностью перечислил ежедневные занятия друга, и Рей, казалось, успокоился. По крайней мере, лёг обратно, заметно поморщившись. Видимо, о разговоре в гостиной он не знал. И это было определённо к лучшему. — Намекаешь, что мне пора уйти и разузнать всё у него? — Просто удивляюсь, что ты не сделал этого раньше, — бледно улыбнулся Рей и пожал плечами. — По сути эти два идиота описали всё довольно чётко. Вспылил, перегорел… Не важно это, жив ведь пока. Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь. Голова болит? Что-то тревожит? — Меня тревожит твоё состояние, — фыркнул в ответ Ален. Он теперь не тасовал карты, а просто вертел колоду в пальцах. Она то и дело выскальзывала из рук, но Ал уже подмечал, что с каждым часом у него получалось всё лучше и лучше. — Зря, — вздохнул Рей и прицокнул языком, выражая искреннее сожаление. Ал покосился на него, но ничего не сказал. — Ты помнишь, как гадал? Подумать только. Он едва дышал, и всё равно волновался об успехах обучения. И жалости никакой не принимал. — Если честно, смутно, — с неохотой отозвался Ал. Говорить о пророчестве не хотелось, чувство было такое, будто Рей лез ему прямо в душу. Ощущение, захватившее его во время гадания, казалось, было чем-то очень личным, таким, о чём не стоило говорить и вспоминать. Только сунуть глубоко в сердце под замок, и ключ вшить в живое тело без следа. Растворить в собственной крови. Чтобы ни за что никого не пускать. Даже Рея. Да что там Рей — Ал и родную и горячо любимую семью так глубоко бы не пустил! — Но это было… Как будто утонул. — Утонул? — а вот Рей явно заинтересовался. И глядел цепко, внимательно… Алу внезапно стало удивительно неприятно от этого ищущего и понимающего взгляда. — Не могу описать, это прочувствовать надо. — Ален очень хотел сказать это небрежно, но не преуспел, с удивлением обнаружив в собственном голосе раздражение. Откуда-то из самых глубин подсознания вымыло мысль, что все последующие расспросы надо пресечь, и не важно, что подумал бы Рей. Лезть в грязных сапогах по сердцу — кощунство не только по мнению Маяковского, Ал тоже его вполне разделял*. Рей же, вопреки ожиданиям, отвёл взгляд. — Удивительно, Ал. — Что? — слегка растерялся тот, мгновенно позабыв подготовленную речь про личное пространство. — Ты очень быстро приспосабливаешься к своей силе, — охотно пояснил Рей. Теперь он глядел в потолок, и взгляд у него застыл. Стало жутко. — Становишься скрытным и подозрительным. И карт из рук не выпускаешь. Раньше мне казалось, что это очень странные черты для экстрасенсов. Сейчас кажется, что это — самая умная политика, причём не только для вашего брата, а в целом. Ал почувствовал ощутимый укол совести и попытался перевести тему: — У тебя были знакомые экстрасенсы? — Да, — легко согласился Рей и чему-то улыбнулся. — Один. Жил с нами в другом поместье, руководил двумя заводами. Очень хороший человек. И экстрасенс тоже. Тогда я этого не понимал, но сейчас оценил. Он всегда был очень талантлив для минонца. Под рёбрами снова затолкалась локтями интуиция, но на сей раз голос её был так тонок, что Ал не разобрал ни слова. Подсказывало ли шестое чувство сворачивать диалог? Или уговаривало разузнать всё подробнее? Ален не знал и пошёл наудачу. — Он гадал тебе? Рей чуть скосил на него глаза. На несколько мгновений воцарилась тишина, и Ал подумал, что нужно было перевести тему. А потом его собеседник всё же ответил: — Да. Обрадованный, Ал тут же поспешил узнать: — И как? Сбылось? Рей заметно поёжился, словно ему внезапно стало очень холодно, и ответил: — Нет. На мгновение Ален растерялся и хотел уже узнать, почему же тогда он называл этого своего домоправителя талантливым экстрасенсом, если предсказание не сбылось. Но Рей, словно прочитав его мысли, быстро поправился: — Ещё нет. Это было далеко идущее предсказание. Но я не сомневаюсь, что оно сбудется, всё к тому идёт. Быть может, следовало спросить. Но Ал внезапно понял, просто узнал, что ему вовсе не обязательно разведывать. Это не принесло бы ровным счётом никакой пользы ни ему, ни Рею, никому. Остро хотелось справиться у интуиции, что она думала по этому поводу. Но шестое чувство молчало, словно разморённое, и в очередной раз не пожелало давать никаких подсказок. Это определённо был идеальный момент, чтобы сменить тему. Ал улыбнулся и, легко пожав плечами, опустил глаза в свои карты. — А вы освободили разведчиков? Хотя без них ты бы не ушёл. Были сложности? — Одна, — фыркнул в ответ Рей и с заметным усилием повернулся к нему. — Этот твой Джокер… — Твой Джокер, — тут же поправил Ал и в ответ на вопросительный взгляд виновато отозвался. — Ты, конечно, прости, я могу ошибаться. Но карты показали между вами очень тесную связь. Я бы сказал, странную. Как зеркальное отражение. Я не знаю, как описать то, что видел. Но вы очень похожи на параллельные прямые, которые всё-таки как-то пересеклись и вытянулись в одно, при этом оставаясь чем-то противоположным. Причём эта нить-дорога Джокера становится ярче, когда бледнеет твоя, и наоборот. Вы как будто питаете друг из друга силу и жизнь, и противостояние нужно либо прервать, либо дать одному из вас умереть. — Прекрасно, у меня появился антипод, — проворчал Рей, но Алу совершенно неожиданно почудилась тревога в его голосе. Тревога и странный, азартный интерес. — Скорее уж двойник, — невольно поправил Ал и тяжело вздохнул. — Доппельгангер*. — Кто? — несколько удивился Рей. — Не важно. Слушай, может, выпьешь лекарство? Я всё равно буду здесь, Мелла как-то «чует», что у целителей скоро будет аншлаг, и ей нужна помощь. Если появятся новости, я тебя разбужу. — Всё понятно, — проворчал Рей, снова глянув в потолок. — Тебя подослали. — Я сам подослался. Пей давай. За часик-другой без твоего внимания мы не подорвём поместье, обещаю. Рей тяжело вздохнул и с небывало угрюмым видом протянул руку за флакончиком.***
— Всё нормально, — как заведённый, повторял Джокер. Слишком часто и быстро, чтобы можно было поверить в правдивость его заявлений. — Нормально. Он оперся о плечо Вила, ухватился заметно подрагивающей рукой за спинку кресла и тяжело рухнул в него. Секунд на двадцать он замер неподвижно, а затем застонал, схватился за плечо и согнулся пополам, словно пол влёк его с непреодолимой силой, и юноша готов был рухнуть на него в любую секунду. Виллиан прикусил губу и опустился на корточки напротив него, вглядываясь в переплетение электрических разрядов маски. — Всё настолько плохо? Что там произошло? — Ничего неожиданного, — раздражённо отозвался юноша. — Мне дали сорок человек, вероятно, только для того, чтобы я их спасал, для того, чтобы я подставился! Всё было хорошо, пока они не сглупили. Я мог это сделать! — Он посмотрел куда-то за окно, туда, где зубастые горы плыли в сизом мареве, как паруса кораблей — среди тумана. А затем добавил в разы тише. — И всё бы закончилось… Он рвано выдохнул и потянул маску с лица. Его глаза, серые, цвета серебра и неприятностей, были мутными, как у человека, что ещё не проснулся или не до конца перенёс тяжёлую болезнь. Виллиан знал: ему не следовало здесь торчать. В любую секунду Деенор мог заявиться сюда и потребовать отчёт более подробный, чем тот, который Джокер давал Вилу. Дея интересовали бы тактика, причины, по которым всё сорвалось, и обсуждение дальнейших планов. Вила же больше беспокоило, не станет ли стычка с Реем причиной срыва у его друга. Потому что срыв стал бы причиной краха. Но пока что Джокер вёл себя спокойно. И пусть отчаяние можно было углядеть на донышках его глаз, оно оставалось где-то там, в безымянных глубинах личности этого мага. Всё, что случилось, он переживал молча, и эмоции, даже если они вились, горели где-то там, внутри, душили, вырваться наружу они не могли. Словно их отгораживала сплошная стена, и преодолеть её не могло никакое отчаяние. Но Вил всё равно нервничал. Опасался. Не хотел рисковать. — А Дроссвел? — осторожно уточнил он, отмечая, как уголки губ Джокера опустились ещё ниже. — Как он тебе теперь? — Рей… Стал слабее. Он устал, напряжён и задумчив. А ещё он как будто ждал меня. — Джокер усмехнулся, нервно дёрнув уголком губ. — Ну, или кого-то вроде меня. Смотрел так, будто точно знал, что кто-то выйдет против него. Он был к этому готов. Всё шло не так с самого начала, и это вторая причина того, почему я провалился. Джокер устало покачал головой и вдруг замер весь, сразу, словно попав под действие замораживающего заклятья. Из серебра его глаз вытравилось всякое выражение, плечи расправились, а губы сложились в нейтрально вежливую полуулыбку. Вил знал, что Деенор всё же пришёл, ещё до того, как услышал: — Ну да, а сам ты, конечно, ни в чём не виноват. Убегать и прятаться резона уже не было, и Виллиан плавно разогнулся, поднимаясь на ноги. Дей на мгновение встретился с ним взглядом, поджал тонко очерченные губы, но ничего не сказал, лишь обратил всё своё внимание на Джокера. — Я виноват разве что в том, что слабее его даже при большем уровне Силы. Вил никогда не понимал, как этот юноша умудрялся в абсолютно ровный, нейтральный тон вкладывать столько иронии, столько яростного вызова. И ведь ни одна искра не зажглась в серебряных глазах, а пальцы не сжимались на подлокотнике. И могло показаться, что и вызова не было, что многочисленные видения окончательно извратили в Виллиане что-то, отвечающее за восприятие реальности. И вот это как раз было обманчивым ощущением, одним из тех, с которыми Вила с детства учили бороться. Джокер действительно бросал вызов. Снова. Бездумно. Нагло. «Молчи! — мысленно взмолился Вил. — Не беси его! Молчи!» Волна мощи, что прокатилась от Деенора, заставила его пошатнуться и болезненно поморщиться. Казалось, тысячи иголок воткнулись прямо в череп, проткнули его и ввинтились в мозг, наглядно демонстрируя степень недовольства Ористалла. Джокер глаз не отвёл. — Отряд мне только мешал, — раздельно и спокойно заявил он. — И даже если бы я не беспокоился о его сохранности, он бы всё равно подвёл меня. Точнее, он и подвёл, причём самым дурацким образом. С Дроссвелом нужно тоньше, его нужно мучить, выматывать, нужно заставить его нервничать, а потом — ещё и отделиться от «Громоотвода». Прийти и ударить в лоб? Это подойдёт разве что для того, чтобы потянуть время. Я потянул время. Эррелин уже должна была успеть создать заклятье вокруг Артаскея. Всё остальное — за гранью возможного. Или за гранью лично моих возможностей. — Границы надо расширять, — наклоняясь к нему, раздражённо рыкнул Деенор. — О, я бы с радостью! — внезапно рявкнул Джокер прямо в лицо Ористалла. «Молчи!» — мысленно заорал Виллиан. — Я бы с радостью вышел за рамки, и ты знаешь, что будет тогда, — уже тише и слабее хмыкнул Джокер. Вот только угроза, мелькнувшая в его глазах, уже гасла, как погасло и всё остальное. — Как знаешь и то, что именно мешает мне действовать в полную силу. И если ты не хочешь ничего менять или давать мне больше места для деятельности, то прекрати меня сталкивать лбами с Белым Фениксом. Это его огонь не жжёт, а от меня и костей не останется. И тогда я не смогу обеспечить даже времени. Вил шагнул вперёд, хотел было потянуть Деенора за плечо, дальше отсюда, пока он окончательно не вышел из себя, но не успел. Джокер застонал, хватаясь за голову, и Вилу показалось, что ещё секунда, и он начал бы рвать на себе волосы, спасаясь от чудовищно мощной силы Деенора. — Не можешь прикончить? Ну так начинай его мучить, — вкрадчиво прошептал Дей, и только по его чуть подрагивающим плечам было понятно, что он едва сдерживался, чтобы не сжечь тут всё дотла. Голубые глаза Ористалла слабо засветились: Сила так и хлестала, и Дею уже не хватало концентрации, чтобы её сдержать. — Я хочу, чтобы ты лишил его сна, еды и покоя. Пусть он строит теории, нервничает, бесится, мне плевать. Сделай так, чтобы он отстал от Азатона и наших раскопок. Дай Эррелин время закончить с амулетами. Это — твоё задание. Выполняй его как хочешь. — Будет сделано, — тихо отозвался Джокер, и взгляд его снова стал больным и мутным. Опасная, хищная искра, проснувшаяся на пару секунд, вновь погасла, припорошенная слоем пепла. Как Деенора изничтожали вспышки ярости, с которыми этот маг не мог бороться, так Джокер постепенно словно стирался, погасая весь, сразу, избавляясь от эмоций, критических оценок, даже от адекватных реакций на боль или голод. Вил видел этих двоих антиподами и знал, как эти два не чужих ему человека искренне ненавидели друг друга. И не требовалось вытягивать нити, чтобы понять: после сегодняшней вспышки Дея нагонит вяло текущая рецессия его болезни, которую, впрочем, придется собственноручно свести на нет, когда Рейнольд Дроссвел вновь начнёт активничать. А вот Джокер… Джокер погас надолго. И, даже оставаясь соседями по комнатам, Вил рисковал ещё долго не увидеть своего друга в той кукле, что сейчас готовилась исполнить очередной приказ.