Громоотводчики

— Бог простит. — Бог только и делает, что всех прощает. Не думаешь, что рано или поздно ему это надоест? Алексей Пехов, «Страж»

      — Замедли этому нахалу кровотечение и открывай портал до Агентства Телепортации.       Смеялся Рей настолько редко, что это действие почти стало нонсенсом. Значит, выходку правильно понял и не злился.       Ал даже глаза приоткрыл и мгновенно оценил диспозицию. Под руки его поддерживал Энди, которому для таких целей пришлось заметно нагнуться. Он с большим увлечением показывал Молниям клыки. Марк быстро стягивал энергетические каналы, не давая силе — и крови соответственно, — вытекать из сквозной раны. Алу было по-хорошему всё равно, тело как будто абстрагировалось от боли, словно её слишком быстро утягивало куда-то в бессознательное. Казалось, всё, что происходило, на самом деле было не с ним. Рей стоял в двух шагах, прислонившись спиной к белому плотному барьеру, который закрывал «Громоотвод» от Молний. Или, вернее, Молний от «Громоотвода», потому что трое полных сил феникса вполне могли сейчас оппонентов перебить, благо, на этот раз Джокер на приличный отряд поскупился. Но Рей предпочёл вывести раненого феникса, а не ввязываться во вторую драку. И Ал был безумно благодарен ему за это.       Портальное перемещение на короткую дистанцию напоминало большой прыжок, болью и адреналином отдавшийся по всему телу. Воздействие это оказало необыкновенное, Ал встрепенулся.       — На кой чёрт в Агентство? — растерянно поинтересовался он, делая попытку встать и понимая, что адреналин адреналином, но изображать полуобморок ему требуется усерднее, пока это не переросло в обморок настоящий.       — Лететь далеко, — быстро бросил в ответ Марк, но тут же, словно спохватившись, натянул на лицо привычную ухмылку. Какой-то он был нервный. — Я бы нас не перенёс, восьми друзей-магов, чтобы одолжить силу, рядом не наблюдалось, а ходить к Молниям с протянутой рукой и просить: «Подайте на телепортацию» как-то постеснялся. Нет, ясен пень, можно рискнуть и попробовать перекинуть нас всех моими силами, но потом подохнуть от переопустошения резерва — это не то, чем хотелось бы заняться с утра.       Конечно, требовалось сделать морду кирпичом и глубокомысленно покивать, да, мол, понимаю, как такие нагрузки опасны. Но Ал не удержался, метнул в энергетического мага сочащийся скепсисом взгляд. Это было глупо, опрометчиво, но… Слишком уж забавно смотрелся бессмертный маг, размышляющий о том, как ему не хочется умереть от перенапряжения.       Самой большой проблемой было то, что Марк этот взгляд заметил и поджал губы, правда, ничего не сказал. Дурной знак.       Рей, как раз бросивший пространственникам: «Балентэрд, Первое Пригородное», глянул на соотрядников и подошёл ближе. Он уже не смеялся, но тень улыбки то и дело мелькала на губах. Рей являл собой воплощённое облегчение. И Ал радовался за него, и снова забывал о ранах, и искренне верил, что сделал всё правильно.       Жить было бы совсем хорошо, не отбирай кровопотеря последние силы. С наложенными Марком чарами дышать стало легче, но это никак не отменяло того факта, что перед глазами уже темнело и до боли хотелось зажмуриться, провалиться, наконец, в мягкое беспамятство.       В последние два месяца Ал вообще проводил там, в беспамятстве, всё свободное время, и даже нашёл в нём определённые плюсы. Освоился, так сказать.       Он бы и сейчас с радостью нырнул туда. Но Рей, явно заметив состояние подопечного, заволновался и попытался привлечь его внимание:       — Сознание только не теряй. — Как будто это было так просто. Но следующая же фраза заставила его невольно поморщиться и снова открыть глаза. — Почему отказался от первоначального плана, Ал?       — Первоначального, — медленно повторил Марк и тут же взорвался. — Первоначального?! Вы это спланировали?!       — Нет. Но чтобы не понять, что Ал придумал, нужно же быть совсем без мозго… — с досадой начал Рей.       Ал сделал вид, что закашлялся.       — Рассказывай уже, — фыркнул Марк, скрестив руки на груди.       — Первоначальным планом было прикинуться контактником, — Рей хохотнул, видимо, это маленькое представление веселило его до неприличия, — перейти в ближний бой, вынудить Джокера на какое-то время замереть, на небольшом расстоянии установить зрительный контакт и провести гипноз, чтобы заставить противника сдаться. Технически это бы считалось победой. Опытный экстрасенс-подчинитель мог провернуть такой трюк и на дальней дистанции, но Ал был не уверен, что сил хватит, и решил перестраховаться, подобравшись поближе. Рисковать и пробовать дальний гипноз он не стал, потому что боялся, что Джокер его переборет, поймёт, что перед ним не контактник, и легко выиграет дуэль. А потом что-то пошло не так, и Ал от этого варианта отказался, стал заканчивать дуэль своими силами.       — Давно понял? — флегматично уточнил экстрасенс, и кто бы знал, с каким трудом он вообще размыкал пересохшие губы.       — Сразу.       — Я так предсказуем?       — Как тебе сказать? Чего ты хотел добиться, я понял, когда ты вышел вперёд, и посчитал идею неплохой. Подобраться к Джокеру у тебя бы ума хватило, а гипноз — дело нескольких секунд. Я надеялся, что ничего плохого не случится, поэтому и не отговаривал. Но, конечно, то, что ты контактником прикинулся… Он правильно сказал, ты тот ещё нахал. Кто бы мог подумать?       — Вы бесите, — с чувством заметил Марк, первым выпадая из пространственного окна и открывая свой портал, сразу в поместье.       Пришлось спешно зажмуриваться и прикусывать губу, чтобы пережить второй короткий скачок. Про себя Ал подумал, что больше в жизни не станет так путешествовать. Порталы Марка, и без того далёкие от идеала, того, кто на ногах не стоял, были вполне в силах добить своим выворачивающим круговоротом.       Шестое чувство согласно уркнуло. Ал не совсем понял, с чем именно оно было согласно, но на заметку этот факт взял. Тело отозвалось на перемещение противной ноющей болью. Сбоку Марк, даже не окончив перемещение, неожиданно повернулся к Рею, ловким (отработанным, что ли?) движением свистнул у него кулон и сжал эмблему в пальцах.       — Мелла? Вызывай девочек, у нас тут истощение, открытые раны и остаточное влияние стихийной магии, — он улыбался, как делал это всегда, когда говорил с этой целительницей. И, видимо, его вообще не волновало, что Мелла этой мимической игры не видела и видеть не могла. Ал фыркнул и, пусть наблюдать за таким фарсом было презабавно, всё же позволил себе закрыть глаза. — Попробуй сама угадать, какого покоцанного придурка к тебе сейчас доставят!       Ал чуть воздухом не подавился. Возмущение, правда, вышло недолгим, и осадили Марка без его помощи. Энергетический маг замолчал на несколько секунд, а потом кислым тоном уточнил:       — Почему это сразу меня? — Энди раскатисто хохотнул, Рей пока ещё держал лицо, но уже, кажется, не злился, что у него без разрешения стянули коммуникатор. — Почему это если придурок, то именно я? — Ал искренне надеялся, что ухмылка вышла не слишком заметной. — Что значит «ты слишком хорошо меня знаешь»?!       Когда Марк начинал раздражаться, он ослаблял контроль собственных заклинаний. Вот и сейчас плетение, наложенное им на Ала, явно дало слабину. Экстрасенс захлебнулся воздухом, но даже не попытался восстановить дыхание: тело разбирал смех.       Последним, что Ал слышал перед тем, как потерять сознание, был слитный хохот Рея и Энди.

***

      Целительницы его уже не любили.       — Приятно, что ты к нам привязался, но не обязательно каждые три-четыре дня возвращаться сюда в таком состоянии, — ворчала Мелла, отпаивая его жидкой эссенцией каких-то чар.       За проведённый с лекаршами (и Реем, он очень хотел максимально быстро узнать мнение Ала о Джокере, и для таких целей даже позволил себе отдаться в цепкие лапки целительниц) вечер экстрасенс успел пересказать весь бой раз тридцать.       Вопросы целительниц порой были меткими. Рея — почти всегда. Отвечая на них, Ал и сам обращал внимание на новые подробности боя, которые то ли из-за неопытности, то ли из-за ударившего в голову адреналина выскользнули из поля зрения. Ал вспомнил, что Джокер был левшой, но стойки использовал стандартные, не приспосабливая их под ведущую руку. Вспомнил, что он практически не защищался и, как неопытный, ведомый гордостью подросток, раз за разом пытался закончить бой с одного удара. Вспомнил, что этот странный, очень сильный и в то же время неоправданно порывистый противник становился по-настоящему опасным под влиянием эмоций, словно гнев будил в Джокере что-то странное, давно и крепко спящее, а до тех пор маг оставался ментально пассивен.       Он вспоминал многое и почти видел конец нити, последние звенья логической цепочки, которую кто-то бросил «Громоотводу» из темноты. То была загадка, за которую так и хотелось взяться обеими руками и попробовать сложить целостную картинку. Но та картинка была внешней. А Ал…       Ал отчего-то знал, что разгадка скрывалась не вне, а внутри, на том уровне восприятия, куда дорога открывалась только менталисту. И запутано на этом уровне дело было так, что мама не горюй.       Сознание Марка напоминало пустое пространство, залитое синим туманом разной степени размытости. Сознание Рея — пропасть с путеводной звездой в глубине, бездонную нору с корнями-плетями из бело-золотого огня. Свой собственный разум Ал описал бы просто как черную бездну, в которой, чтобы что-то найти, требовалось сначала заблудиться. И это было хорошо, правильно. Необозримое пустое пространство символизировало глубину и неизведанность личности. Хочешь узнать о человеке новое? Поплутай, поищи, загляни в бездну.       То, что Ал увидел в голове Джокера, ни в какие рамки магической и экстрасенсорной логики не укладывалось.       Сознание этого человека оказалось крохотным и сжатым. Пустая площадка, но не бесконечная, а перекрытая стеной. Стенка была бледно-голубой и горячей, похожей на лишённую листвы живую изгородь: тонкие переплетённые веточки стягивались настолько плотно, что не было никакой возможности глянуть за преграду и понять, было ли там что-то вообще.       Впрочем, Ал не сомневался, что было.       Разгадка скрывалась за стеной. И докопаться до неё не было никакой возможности. Когда Ал попытался шарахнуть по странной преграде, она не рассыпалась, а только чуть продавилась внутрь, как продавливаются стенки черепа при сильнейшем ударе извне: больно и опасно, но бесполезно, если целью было не убить оппонента, а, скажем, вложить в его голову здравый смысл. Так и Ал этим отчаянным ментальным ударом чуть не изодрал чужой мозг в клочья, но цели не добился: стенку не убрал, свой гипноз не наложил.       Ал до последнего не верил, что сможет Джокера хотя бы усыпить. Да, ввести человека в сон куда проще, чем взять его под полный контроль. Первое действие — ненавязчивая игра на периферии чужого разума, изящно сплетённый капкан для биологической составляющей личности. Зато второе, полноценный гипноз — это глубокое влияние на сознание, его преломление и насильственное изменение. Да, вполне возможно, что странная стена в разуме Джокера защищала его именно от вдумчивого гипнотического контроля.       Но Ал в это не верил. Если стена была иммунитетом, то почему действовала избирательно? А если наложенной заранее защитой, то почему тот, кто её накладывал, озаботился только одной, самой глубокой формой влияния, совсем не подумав о том, что в умелых руках как раз периферийное, ненавязчивое внушение является самым страшным оружием?       Наверняка, будь у Ала какие-нибудь книги, пособия, учебники или живой экстрасенс для обмена опытом, дело пошло бы быстрее. Но он пробовал свои силы наощупь, обжигался на горячем, ошибался и строил предположения — и теперь, столкнувшись с чем-то новым, неизведанным без возможности вдумчиво с этим «новым» поработать, Ал оказался в замешательстве. И отчего-то Рею об увиденной в чужом разуме стене так и не рассказал.       Отвратно было то, что Рей без труда его прочёл и сразу понял, что рассказали ему не всё. А хуже всего, что, осознав этот неприятный факт, их «святоша» подтвердил ироничное прозвище и расспрашивать не стал, всем своим видом демонстрируя, что он уважал чужие тайны и глупое желание утаивать информацию — тоже.       Стенка недосказанности, возникшая между ними, активно достраивалась Алом и никак не разбиралась со стороны Рея. Совесть из-за этого жалобно пищала. И, если бы не проснувшийся холодный рационализм, Ален бы непременно всё рассказал. Но это действие было лишним.       Ведь Рей экстрасенсом не был. И он точно так же действовал в потёмках, учил, основываясь на безупречном знании теории магии, а полученные результаты анализировал наугад. Всерьёз надеяться на его помощь было глупо. Рассказать об увиденной стене означало прибавить лидеру лишней работы, а ведь он и так чудом держался.       Да и не пристало экстрасенсу разбрасываться своим самым ценным ресурсом — знанием.       Информация — то, что иной раз могло спасти жизнь. Её нужно было обработать и обдумать самому, так же, как он обдумал свою сегодняшнюю выходку. Если не посвящать никого в собственные размышления, только тогда можно добиться настоящего элемента неожиданности. Если какого-то хода не ожидали от тебя даже друзья, значит, и враги не ожидают тоже.       Рей говорил, что все экстрасенсы скрытны и подозрительны. Ал впервые скрыл от отряда информацию, это да, а вот подозрительности за собой пока не замечал, он доверял друзьям искренне и безгранично. Потому и хотел поговорить с Марком. Да, энергетический маг утаивал своё проклятье ото всех вокруг и от «Громоотвода» — тоже. Но то было его проклятье и его право, и, если подумать, то в здоровой природной скрытности ничего плохого не было, скорее даже наоборот.       Какая, по сути, разница, кто и что скрывал? Важнее было то, что Марк до сих пор ни разу не давал повода ни в чём себя подозревать по-настоящему, исключая, разумеется, мелкие бытовые пакости. Ал бы подставил ему спину, как и любому громоотводчику, и ни на миг не побоялся, что под лопаткой можно найти нож.       Подозревать «Громоотвод» было не в чем. А скрытность… Покажите хотя бы одного человека или мага, который никогда и ничего не скрывал!       Оставался только один нерешённый вопрос. Но включившаяся на полную интуиция говорила не спешить и отсчитывала секунды до бегства. Отсчитывала так громко, что Ал даже во сне слышал её успокаивающий голос и не сомневался: когда придёт время, сила разбудит его сама.       И ведь действительно.       Словно что-то незримое тронуло его за плечо, и Ал, разбудить которого не удавалось с первого раза даже Марку, тут же распахнул глаза и сел. В палате было темно, целительницы давно погасили колдовские огни, и теперь крыло погрузилось в сонное оцепенение. Как будто сама Судьба накинула на поместье полог тьмы и тишины, позволяя своему жрецу действовать без помех.       Единственной преградой оказалось то, что Рей, вопреки ожиданиям, тоже не спал, должно быть, сказывалось действие бодрящего. Вообще-то побочным эффектом этой дряни было ухудшение реакции, но с Дроссвелом такой трюк, как видно, не проходил. Ал ещё не успел встать с койки, как уже попал под прицел чужого внимания.       Сейчас ведь начнёт лекцию о хождении по ночам. Или вообще парализует и в кровать отправит, отдыхать после боя. Или целительниц позовёт, и плевать ему три раза, что девушки тоже устали и хотят спать.       И чего же ему не спалось? Зло не дремлет — и святость тоже?       Ал растерялся настолько, что попросту замер, не зная, что сказать. А Рей, смерив его долгим взглядом (словно лезвием по коже провёл!), чуть подтянулся и сел.       Ну точно, устроит головомойку.       — Куда собрался?       Кажется, уже никуда.       — Нужно, — брякнул Ал первое, что пришло в голову, совсем не взяв в расчёт, что слово «нужно» только в России служило указанием места, куда с заметной периодичностью уходили люди, а на Миноне с такими занимательными географическими особенностями дела никогда не имели. — То есть я ненадолго.       — Сомневаюсь, что получится «ненадолго», — неожиданно задумчиво отозвался Рей, и Ал растерялся во второй раз. Сам лидер, словно закрепляя эффект, кивнул в сторону стула. — Мантия твоя новая там. Иди, раз считаешь, что это действительно нужно.       Предположить, что Рей знал, зачем Ал подорвался посреди ночи, было глупо, нелогично, но… Отчего-то казалось, что так оно и было. Может, в своём поместье этот невозможный человек и правда знал всё?       Ал, не глядя, телекинезом приманил к себе мантию и уже привычно накинул её поверх рубашки. В правом кармане приятной тяжестью чувствовалась родная колода карт.       Рей на него не смотрел. И лишь в тот самый миг, когда Ал подошёл к дверному проёму, повернул голову и негромко попросил:       — Только подбирай, пожалуйста, слова. Жестокость — то, чего он точно не заслужил.       Он знал.       Ал остановился, прикрыл глаза и медленно выдохнул. Прав был Рей, эта нехитрая методика действительно помогала. Только затем он осторожно обернулся через плечо, встретившись взглядом с внимательными стальными глазами.       — Когда это я был жестоким? — улыбнулся экстрасенс и, привычно накинув капюшон, выскользнул сначала из палаты, а потом мимо ровного ряда одинаковых дверей — и из крыла.       Ал свернул в диагональный коридор, взлетел по лестнице, и только там, коротко оглядевшись, снова свернул и неторопливо пошёл к своей комнате дальней дорогой, через библиотеку.       Шестое чувство вело его надёжнее компаса. И Ал, привыкший всё в жизни планировать и быть уверенным в завтрашнем дне, чувствовал себя просто восхитительно из-за открывающихся возможностей. Так приятно оказалось просто знать, что произойдёт уже секунду спустя. Будущее было инвариантно, то ли по задумке природы, то ли потому, что сам Ал делал его таким. Какая, по сути, разница? Экстрасенс знал. И экстрасенс был готов к «внезапной» встрече.       — Стоять!       Ал усмехнулся, но тут же стёр насмешливое выражение с лица, заменив его недоумевающим, и обернулся. Марк вынырнул из библиотеки с тонкой книженцией под мышкой и теперь принимал какое-то решение. Самому ему, наверное, казалось, что от его выбора что-то зависело.       Но Ал знал. Будущее инвариантно. И ни к чему тянуть время, пытаясь отсрочить давным-давно предопределённый разговор.       — Что ты тут делаешь… — начал было Ал, но потом быстро оглянулся и закончил вдвое тише, — посреди ночи?       — Вопрос тот же, — мгновенно парировал Марк, но потом махнул рукой, словно разрешая не отвечать. Всё и так, мол, понятно. Ал не ошибся, выбрав маршрутом именно дорогу к своей собственной комнате: чтобы не возникло лишних вопросов. Марк же наконец-то решился, подошёл ближе, сцапал Ала за локоть и поволок за собой. — Поговорить нужно.       — О чём? — «растерялся» Ал.       Марк не ответил, молча пропустил его в свою комнату, кивком указал на сдвинутые в угол комнаты кресла (как он вообще умудрился эти махины подвинуть, если даже куда более крепкого Ала эти тяжеленные чудища раз за разом ментально посылали к чёрту?), прикрыл дверь и, с секунду подумав, стал плести чары помех.       — Всё настолько серьёзно? — убедительно разыграл удивление Ал, пересёк комнату, которая захламлена была ничуть не меньше виденной им комнаты на Земле, и сел в кресло. — А до утра это не подождёт?       Тут он позволил себе быструю улыбку. Марк чуть не выронил полыхнувшее синим плетение, но затем прикусил губу и закончил чары в рекордные сроки. Он нервничал. Ал и безо всякого шестого чувства понимал, что Марк был на взводе, дёргался с самого утра. Интересно, как он вообще сохранил нервы нерасшатанными за целый-то год?       В основе любого проклятья лежали ментальные чары. Оно могло делать что угодно: убивать и калечить, сводить с ума и ставить условия, менять личность и приманивать неудачи, но главная его сила заключалась именно в незримом, но мощном влиянии на разум. Проклятья питались чужими эмоциями и душевным здоровьем, они нависали чёрными тучами, никогда не отдаляясь и своим постоянным присутствием давили на рассудок необычайно сильно. Забыть о проклятье нельзя и снять его после слишком долгой «обработки» — тоже. Оно срасталось с личностью и разумом, пускало корни в нервы, выжимало из тела все соки, и чем выше ранг таких чар, тем сильнее они становились «властителями душ».       На Марке было одно из трёх высших проклятий. И Ал, хоть и понимал, что это не к месту, всё же крайне интересовался, как именно существовалось с таким-то грузом. Узнать хотелось многое. Например, что чувствовал человек, которому каждую секунду напоминалось, что свою жизнь он давным-давно продал, и исхода никакого нет? А ещё — каким чудом Марк с этим психическим влиянием боролся, ведь никаких ментальных сил у энергетического мага не было, скорее, наоборот, наблюдалась не слишком сильная, но уязвимость? Каким же тогда образом Марк умудрялся настолько качественно играть на публику, что никто и подумать не мог, что на нём проклятье такой силы?       Быть может, именно поэтому Рей и просил подбирать слова и не быть жестоким. Как бы Марк ни добился этого маленького чуда, такой подвиг наверняка давался тяжело. Добивать парня бесстрастными расспросами означало примерно то же самое, что добровольно лишиться дружбы и самолично всадить нож в подставленную спину.       А Марк был и без него наказан судьбой и жестокости действительно не заслуживал.       — Подождёт, конечно, — проворчал энергетический маг, подходя и привычно опускаясь на широкий подлокотник кресла напротив. — Но утром опять будет беготня, куча работы, в худшем случае даже рейд, разве выкроишь время для спокойного разговора?       «Обычно у тебя это прекрасно получается», — насмешливо подумал Ал, но вслух сказал совсем другое:       — Тебе виднее. А о чём хочешь поговорить так внезапно?       — Что ты на самом деле видел в моей памяти?       Потянуть время.       — Ты это о чём? Считаешь, я и тебе, и Рею наврал? А зачем мне это, скажи на милость?       Слегка сбитый с толку Марк прикусил губу. Он покупался на собственные хитрости, как любитель, не видел простейших уловок. А Ал без труда поворачивал разговор в выгодную для себя сторону.       — Не знаю, зачем ты это сделал, — наконец выдохнул Марк и нервным движением вытащил нож. Не пугал, просто стал крутить его в пальцах, как сам Ал крутил свою колоду, когда хотел подумать. — Но ведь ты столько времени не на мои акварели любовался.       — Мне казалось, ты больше маслом работал.       — Не заговаривай мне зубы, Ал, — прошипел Марк. Видимо, понял, что над ним посмеялись, но ещё не догадался, как именно.       Обычно Марк так не открывался. Но сейчас, в пустой комнате, после целого дня препарирования мыслей и варки в собственных подозрениях, энергетический маг был совершенно небоеспособен. Тема оказалась слишком важна для него — наверное, она вообще была первым и последним, что Марка на самом деле волновало. И он боялся, как ребёнок, что столько времени оберегаемая тайна станет общественным достоянием.       По сути, Марк и сам уже догадался, что именно Ал видел в его памяти. Но он не знал наверняка и отчаянно хотел ошибаться. Если это чувство умело распалить, оно станет опаснее самого ловкого ментального влияния. Довести человека до кипения, и он выболтает что угодно, лишь бы получить ответ на свой вопрос.       На вопрос, ответ на который он и так знал.       Иногда Ала восхищало, как ловко при знании основ можно сыграть на человеческом сознании. И он играл, чувствуя нарастающий азарт, пытаясь чётко придерживаться грани и не заиграться.       — Ну что ты, как я могу, — улыбнулся Ал.       В темноте его улыбка едва угадывалась. На лице же Марка лежала полоска света, лучик от уличного фонаря, пробившийся сквозь неплотно задёрнутые шторы. И все изменения во взгляде и мимике энергетического мага подмечались экстрасенсом на лету.       — Точно? — подозрительно прищурился Марк.       А вот здесь нужно было делать ход осторожнее. Гуманнее, конечно, его успокоить, но тогда весь эффект распадётся, как карточный домик. Требовалось сыграть словами, но ненавязчиво, чтобы, во-первых, не спровоцировать срыв, а во-вторых, не ударить по больному.       Ален по-доброму улыбнулся и легко пожал плечами.       — Марк, ну чего ты так волнуешься из-за этих мелочей? Посмотришь на тебя, и сразу думаешь, что дело как минимум жизни и смерти.       — Твою мать, Ал! — рявкнул было Марк, но тут же прикусил губу и понизил голос. Очень сильно понизил, теперь он почти шипел. — Нравится издеваться, да? Вот что я тебе сделал? Понятно же, что ты видел… — неужели озвучит? — …что-то другое! Так скажи это сразу, сколько можно трепать мне нервы?       Ал сцепил пальцы в замок и чуть подался вперёд, опираясь локтями о подлокотники кресла. Марк ото всех этих молчаливых приготовлений напрягся, но виду не подал. Точнее, попытался. На деле же он уже пересёк ту критическую черту, за которой все эмоции читались так, будто они были крупными печатными буквами высечены у него на лбу.       — Вызываешь на откровенность? — задумчиво протянул экстрасенс и снова улыбнулся. — Прекрасно, но зачем эта откровенность мне?       «Ты так долго в один голос с Реем просил меня научиться, наконец, владеть мимикой и голосом — что скажешь, я усвоил урок?»       — Я вырастил чудовище, — проворчал Марк. Что же, правила игры он понял и принял. — Что тебе нужно?       Чудовище лишь пожало плечами в ответ.       — Поговорить, ты сам сказал. У меня есть вопросы, на которые больше никто не ответит. Развеешь моё любопытство — я развею твоё, хоть по секундам перескажу, что именно я видел.       Возможно, это было слишком. Мысленно Ал Марка жалел и обещал ответить, в свою очередь, на любые вопросы. Но ему нужна была информация, чтобы разобраться в ситуации. Что бы там ни говорил Рей, Ал ещё не воспринимал себя громоотводчиком и хотел быть полезным то ли чтобы другие приняли его, то ли чтобы убедить самого себя, что он имел хоть какое-то право находиться рядом с этими необыкновенными магами. А как приносить пользу, как принимать правильные решения, если он совершенно ничего не понимал в происходящем?       Да и, если подумать, не только любопытство и желание помочь не давали остановиться. Ала направляло шестое чувство, тонкая нить света, пробившаяся из-за неплотно прикрытой двери будущего. Эта нить вела к человеку, давно умершему, к человеку, которого Ал никогда не видел… К человеку, который всё ещё стоял у этой самой двери, как часовой, и был знамением приближающегося будущего, его спутником и вершителем.       У этого человека были знакомые, но скрытые в тени черты лица, преломлённый временем голос. Ал не знал, отчего эта давно забытая всеми полутень из прошлого так важна, но хотел разобраться, искренне не желая в нужный момент остаться в дураках.       — Ладно, согласен. Что тебе так понадобилось?       — Что должно произойти во время магического совершеннолетия Рея?       — Ведь мы тебе уже…       — Я помню, что вы мне уже говорили, но хотелось бы знать, что происходит на самом деле, — весьма точно скопировав интонацию оппонента, перебил Ал.       И это возымело действие. Марк откинулся на спинку дивана и чуть прикрыл глаза — слушал.       — Конкретизируй, Ал.       Иногда собрать в голове разрозненные факты и точно сформулировать вопрос было необычайно сложно. Но Марк его не торопил, глядел терпеливо, словно признавая право Алена собираться с мыслями и выспрашивать всё, что угодно. Должно быть, рассчитывал на такое же отношение. Что же, Ал не собирался отказывать ему в понимании и участии. Но позже.       — Вы рассказывали, что в день рождения Рей должен войти в силу, — наконец на выдохе немного сбивчиво начал Ален, и Марк легко кивнул. — Вы говорили что-то о том, что у Рея и Дина была одна сила на двоих, и Рей должен склеить половинки. Но я видел Дина, он был дистантным стихийником. Рей — контактный стоп-маг, у них никак не могло быть общей силы: они слишком разные. Да и как такое возможно, чтобы сила делилась? И почему она не рассеялась со смертью Дина, а якобы должна перейти к Рею? Это против магических законов. В чём тогда дело? Если не в силе, то получается, что Дин своим присутствием чем-то мешал. Рею? Тебе? И Рей этого своего совершеннолетия не ждёт: он морщится всякий раз, как вы начинаете об нём говорить, я бы сказал, боится его. Что на самом деле происходит вокруг всей этой ситуации с силой?       На минуту повисла тишина. Ал, который всегда больше слушал и к таким длинным монологам был непривычен, восстанавливал дыхание. А Марк глядел задумчиво, словно решая, насколько ему влетит за рассказ.       Прохладный ветерок летней ночи едва заметно колыхал тяжёлые шторы, временами перекрывая лучик света от фонаря. Из-за этого лицо Марка то ярко освещалось, то полностью скрывалось в тени. Но Ал больше не наблюдал за ним. Они заключили сделку, и врать никто бы не стал.       К тому же врать телепату — затея так себе даже безо всяких сделок.       — Прозвучало, конечно, сумбурненько, — бодро подметил Марк, потягиваясь и перетекая с подлокотника в кресло. Плавным тягучим движением — в этом парне действительно было что-то от змеи. — Но суть я понял. Ты заметил несоответствия.       — Ты называешь это несоответствием? Ведь дело совсем не в силе…       — Дело в силе.       — Объяснишь?       — А что мне остаётся? Если промолчу, ещё один святоша будет считать меня врагом народа и подозревать во всех смертных грехах. Оно мне надо? — хмыкнул энергетический маг, на вид совсем забыв о едва не случившемся срыве. Правда, Марк не был бы собой, не попытайся он в последнюю секунду схитрить. — Хотя Рею это не понравится.       Совсем он Ала за идиота держал, что ли?       — Так ты же именно поэтому чары помех и набросал — чтобы у Рея не было претензий. Не услышит — не наедет, так? — небрежно заметил экстрасенс, в свою очередь откидываясь на спинку кресла.       То был последний раунд. Противники оценили друг друга и разошлись по углам.       Марк криво усмехнулся, сунул нож в ножны и отвёл глаза.       — Ладно. Как скажешь. Хотя вопросы ты задаёшь, конечно, адские. Мне бы и самому хотелось знать, что происходит на самом деле, Рей закрывается и в последнее время нам врёт, как дышит, поди тут разберись, — он развёл руками, а потом отбросил свою неудачную попытку закосить под философа и начал совершенно другим тоном. — Ты не должен думать, что Динка чем-то не угодил лично мне. Мы были друзьями. Временами скандалили, чаще — цапались, но без скандала, или устраивали дуэли: Дин всё-таки не Энди, он на провокации всегда отвечал. Словом, я бы сказал, что отношения у нас были прекрасными.       — У тебя какое-то извращённое понимание дружбы, — как бы невзначай отозвался Ал, борясь с желанием взяться за карты.       Марк глянул на него насмешливо.       — Нормальное у меня понимание. А вот ты… У тебя вообще когда-нибудь друзья были?       Иногда оставалось только поражаться наглости этого человека.       Ал всегда был личностью неконфликтной. Тесных связей с окружающими он предпочитал не заводить, если характеры слишком уж разнились — к чему навязывать себя людям, которым ты неприятен? Из-за такого миролюбивого настроя ни ссор, ни пламенных споров у него ни с кем не возникало. Ала считали человеком скучноватым, но приятным. Из той категории лиц, кого позовут в компанию не из-за слишком крепкой дружбы, а потому что именно он миром решит любую ссору, в случае чего приятелей прикроет или отведёт по домам.       Друзья у него, конечно, были. Ален тесно общался со знакомыми айкидоками, хоть и был самым тихим из них. Лучшим другом Ал вот уже больше одиннадцати лет называл Славика Ковалёва. Слава был из тех людей, не общаться с которыми проблематично — их всегда слишком много, причём везде и сразу. Даже если вы только что вышли вместе из школы и разошлись по домам, через тридцать секунд такой человек уже отправит одно (и это в лучшем случае) смс, где поинтересуется, что задали на завтра, какой сегодня день недели, можно ли отнять у айкидоки дан, если он отвесит сестре щелбана, в чём смысл жизни и «что курил Кафка».       Иногда родители смеялись, что Славик был послан, чтобы лечить Ала от «флегматизма». Они познакомились очень давно, когда на спор пытались наесться песка из песочницы. Занимательное знакомство окончилось тем, что они получили сначала от семьи Ковалёвых, потом — от семьи Виленских. А затем старшие, взаимно оценив схожие методы воспитания, неожиданно сдружились, отправили детей в одну школу, потом вместе же перевели в языковой класс и коллективно стали взращивать мечту об МГУ. Иными словами, карма не оставила парням ни одного шанса не стать лучшими друзьями.       Ал постоянно ограничивал чересчур творческую натуру Славика, не давая ему ввязываться в сомнительные компании, ссориться с людьми из-за мелочей, забивать на учёбу и скандалить с иностранцами. Славик в ответ на это вытаскивал Ала «на воздух», не позволял приятелю слишком глубоко уходить в себя и забивать на окружающих, а в последнее время был ещё и тем, кто пытался выбить у Виленских для Ала немного свободного времени, чтобы передохнул от репетиторов.       Они, конечно, были разными. Но никогда не спорили, потому что оба считали: все люди разные, и менять кого-то чаще всего себе дороже. Такое отношение нравилось обоим и было единственно правильным для их дуэта.       Дружба их оказалась необременительной, но крепкой. Не было напрягающей потребности сначала общаться постоянно, а потом перегореть и потерять друг к другу всякий интерес. Они могли ограничиваться простым «привет-пока» неделями, а потом неожиданно собраться и продолжить общение с такой простотой и непринуждённостью, будто никаких пауз вообще не появлялось. Наверное, именно из-за такой манеры общения Ал не испытывал ничего, хотя бы отдалённо похожего на тоску по другу, хотя минуло уже больше трех месяцев с того дня, как они в последний раз виделись.       У них со Славиком были общие проблемы, но разные интересы и взгляды — их дружба держалась годами. Ни у одного из них не возникало чувства, что она распадалась по кирпичикам, и нужно прилагать усилия, чтобы её поддерживать. В этой простой, но рабочей схеме не находилось места для ссор, скандалов и тем более драк. И если бы Марк попытался бы заявить, что такого не бывает, Ал мог спорить до последнего, хотя вообще-то такого за ним не водилось.       — Были, разумеется.       — А лучшие друзья?       — Ты издеваешься?       — Я-то? — энергетический маг задумчиво выцарапывал что-то на подлокотнике. Кресло чуть поскрипывало, словно ворча, и методично затягивало царапины. Это забавное свойство мебели к саморегенерации всегда доводило Марка до белого каления: оно ограничивало его дух вандализма. — Нет. Просто не понимаю тебя. Лучший друг, которому никогда не хотелось врезать… Не смотри так. Я просто пытался привести пример и доказать, что личных мотивов здесь нет и не было. Но ты, видимо, не поймёшь. Скажу проще: с Дином нельзя было враждовать. Он неплохой человек. Конечно, злющий и едкий, но из тех, кто намеренно зла не причинил бы. У него со всеми фениксами были дружеские отношения…       — Хочешь сказать, он со всеми скандалил и дрался? — саркастично переспросил Ал и, надо сказать, очень удивился, когда Марк сначала стушевался, потом задумался и быстро кивнул. — Ты серьёзно?       — Вполне… Знаешь, если описывать Дина, то самому кажется, что какое-то чудовище оправдать пытаюсь. А это не так. Он просто был очень необычной личностью, воплощённый огонь. Точнее, одна его сторона. Вторую всегда представлял Реюшка.       На секунду Ал хотел было посмеяться над тем, какие метафоры иной раз подбирает Марк… тематические. Вечно у него вокруг одни птицы и огонь.       Птицы и огонь?       Совершенно неожиданно вспомнился великолепный Синий Феникс, сотканный из волнующихся языков пламени, коронованный чёрными перьями и дышащий разрушительным жаром. Ещё недавно Алу было интересно, мог ли так Рей, но спросить казалось как-то невежливо, и экстрасенс попросту присматривался к лидеру, пытаясь найти ответ на свой вопрос.       Кто бы мог подумать, что он окажется скрыт в постоянных каламбурах Марка!       Ведь он уже говорил что-то такое. Ал совершенно точно помнил, как энергетический маг, разговаривая с Реем, постоянно употреблял словечки вроде: «вспыхнул», «воспламенился» и «воспылал». Но было ещё что-то… Дословно процитировать не получалось, но Алу казалось, что он раз или два слышал что-то про «птиц высокого полёта». Рей ещё забавно злился, и Ал совершенно не понимал, почему эти невинные шутки задевали его за живое. А теперь, кажется, понял. Интересно, а уменьшительно-ласкательное «птичка» вообще применимо к Фениксу?       Как будто частички мозаики сложились воедино с глухим щелчком.       Белый Феникс.       И как Ал раньше не принял во внимание эти обращения? Ведь о Белом Фениксе говорили всегда, с сарказмом, ужасом или уважением. Каким нужно было являться глухим идиотом, чтобы раз за разом пропускать это мимо ушей, воспринимать как пафосную кличку, одним из элементов реюшкиной пиар-кампании?       Энергетический маг потянулся, зевнул и лениво заметил:       — Вот ты вроде умный, но такой дурак. — И ведь не поспоришь же. — Я же намекал. И ты сам не раз слышал, как вокруг говорили о Хранителе Пламени. Неужели до сих пор не сложил дважды два?       Второе открытие за день было ничуть не меньшим шоком, чем первое. Ал чувствовал, как медленно, но очень уверенно рушатся его представления о «Громоотводе» в целом и Рее в частности.       — Рей — Хранитель Элемента? — Голова кружилась. — Он же даже не огневик.       — Он — нет. — Марк тонко улыбнулся, явно забавляясь ситуацией и вкладывая в тон столько иронии, что в ней можно было захлебнуться. А Алу внезапно вспомнились лепестки синего пламени в ладонях Дина. — Вижу, ты начал понимать, какая-такая сила у них была одна на двоих. Да-да, они были Хранителями Элемента, оба. Я тебе уже говорил, что люди вообще редко становятся Хранителями, куда чаще эту роль играют магические животные. Фениксы, например. Их когда-то на Миноне было очень много, парочка даже на землю попала: в Египет, в Аравию… В тёплые, словом, края. У нас они, как в заповеднике, свой век отжили и благополучно осыпались пеплом. А здесь пошла мода на охоту на них. Все, ясен пень, знали, что Фениксы — Хранители Пламени, но никого это особенно не парило. Природа — такая вещь, дай ей время, и она восстановит цикл своей жизни. Если бы люди перебили вообще всех Фениксов, она бы просто передала роль Хранителя кому-нибудь другому, словом, катастрофы не наблюдалось. Люди и развлекались, охотились, как могли. Рей говорил, что даже какое-то заклинание придумали, чтобы птичек ослаблять. Собственно, увлекательный геноцид. Века за три Фениксов и перебили. Последнего убил некий Дроссвел, молодой такой парнишка, не знатный даже: просто увидел Алого Феникса — а такого прикончить считалось дико престижно. Вот и добил исчезающий вид. То есть не добил, а поступил как-то дико интересно. Сторговался со зверушкой и слился с ней, получил силу и стал новым Хранителем Пламени в обмен на тело. Об этом лучше расспрашивать у Рея, он семейные легенды красиво рассказывает, а меня что-то на лирику не тянет. Я просто пытаюсь объяснить, как это произошло с точки зрения силы. Когда два разума слились, сильнейшее сознание выжгло слабейшее. Но и оно деформировалось, и родилось что-то новое, огненное и отмеченное силой существо, в котором, помимо его собственной магии, было и сосредоточие пламени. Именно этого парнишу «поцеловало силой» — его образ запечатлелся в веках, и каждый потомок был похож на прародителя, как брат, словно все гены этого человека разом стали какими-то… гипердоминантными. Это вполне реальная схема для поцелованных силой. Знаешь же легенду, мол, сила — живое бесполое существо, которое иногда влюбляется в людей. Но смертные имеют отвратительную привычку дохнуть, а сила не любит лишаться игрушек. Поэтому она делает каждого потомка возлюбленного похожего на объект своей любви. Сказочка, конечно, но в минонских реалиях — вполне себе с намёком. Так или иначе, все Дроссвелы такие: с рыжинкой, сероглазые и скуластые нахалы, как будто по одной модельке отливались вот уже полторы тысячи лет. А ещё в их семье рождаются сильнейшие огневики. Но случается такое, что один представитель семьи очень выделяется среди других. Не в плане каких-то моральных достижений, сила клала с прибором на мораль. Просто этот самый «представитель» — идеальный Носитель и очень хорошо приспосабливается к мощи. Вот такие из поколения в поколения становились Хранителями Пламени: они все были, как на подбор, огневики, очень сильные и яркие, могли превращаться в Фениксов. Огонь им не вредит, зато кровь таких Дроссвелов обжигает, как кислота — занятные, словом, ребята. Это их изображения ты видел в галерее на третьем этаже — семейная гордость, так сказать. А теперь что-то произошло. Может, дефицит сказывался. А может, действительно они оказались равны. Рей и Дин — они взяли и разделили эту силу на двоих. Дин был огневиком, поэтому все вокруг долго думали, что он и есть Хранитель. И он на эту роль подходил: мощный, взрывной, он с детства чуял всех огневиков в округе. А Реюшка владением стихией похвастаться не мог, поэтому и не рассматривался ни как глава дома, ни как Хранитель. Правда, никто как-то не обратил внимания, что у Рея были все нужные огневику качества, что вокруг него всегда были искры и жизнь. И то, что его не жёг даже открытый огонь. В результате оказалось, что сила между ними поделилась пополам. Динка был огнём буйным, он опалял — и прижигал раны. Умел чуять огневиков, и рядом с ним они становились сильнее. А Реюшка — мирным пламенем, он нёс тепло и свет. Вот его, напротив, огонь практически не жёг, как будто подобное подобному не вредит. Когда огнебратики вдвоём превращались в Фениксов, то становились единой ударной мощью, по одиночке ни один из них не был цельным воплощением Огня. Это, разумеется, учило смирению, взаимоуважению и так далее, так далее, так далее, — Марк неожиданно замолчал и глянул хитро, будто лезвие между глаз всадил. — Красивая, конечно, была сказка, но без хорошего конца. И по-другому всё окончиться не могло. Знаешь, почему?       Он не хотел знать.       «Сказка без хорошего конца», без светлой морали, без вдохновляющего исхода — инвариантная, как сама судьба. Ал не хотел знать, чем окончится эта сказка, и не хотел приложить к этому руку. Он искренне верил, что своим осознанным выбором можно прийти к свету — и не тому свету, что являлся умирающим, а к тому, что служил путеводной звездой на трудном пути. Страшные сказки — то, что тянуло вниз. Наслушавшись их, человек опускал руки. Ал не любил их с детства.       — Они уничтожали друг друга с самого начала и до самого конца.       Алу хотелось, чтобы он замолчал. Вроде бы и сказка та закончилась, и опасности больше не было, но… От рассказа Марка несло жутью и несвершившейся бедой, и Ал втягивал голову в плечи, словно надеясь, что она минует его и его друзей стороной. Но так в этом мире ничего не работало, чтобы беда не находила свою жертву. А Марк говорил и говорил, жёстко, чеканя слова, вырезая их в чужой памяти так же, как он рисовал похабные картинки на мебели. Но, в отличие от мебели, Ал эти слова зарастить и покрыть лаком не мог.       — Сила изначально была одна. То, что она разделилась на двоих, да ещё и в равной пропорции — аномалия. Реюшка и Динка вместе выросли и всегда были очень близки. Но я уже сказал: силе плевать на мораль, всегда было — и всегда будет. Тем более такой силе, какая была у них. Пламя всегда стремится доминировать на поле боя и в жизни. Это — инстинкт, физическая потребность. И для них обоих потребностью было главенствовать. Но организация, у которой два лидера, не выстоит, да и Динка никогда не годился на эту роль. В результате выдвинулся Реюшка. Нет, если бы что-то зависело только от них двоих, Дин склонил бы голову и стал опорой, поддержкой и чем-то там ещё. По сути, он так и сделал. Но это не отменяло того факта, что подчинение Рею ограничивало его. Тот, кто главнее и сильнее, выпитывает жизнь из покорённого — ты же знаешь, что самый жар всегда над костром, а не у угольков? Сила изначально поделилась по ошибке и должна была стать цельной. И тут уже — кто из братишек кого выпьет по капле.       — В каком смысле? — пробормотал Ал, хотя по тону и взгляду Марка всё уже понял. Сила действовала по безэмоциональным законам эволюции. Сильнейшие убивали слабейших. Более крепкая ветвь продолжала жить. Ал знал этот закон природы, тем более что биологию он тоже собирался сдавать. Но он, этот закон, для Ала всегда существовал где-то там, где нет зачатков человеческого разума. Человек — такой зверь, что меняет законы, которые ему не нравятся. Экстрасенс даже представить не мог, что вполне себе гордые и сильные Рей и Дин, воины по натуре, знали о своей судьбе — и не противились ей. — И они что, ничего не делали?       — Делали. А толку? — невесело улыбнулся Марк. — Оба были против этого, оба друг друга всегда очень любили, оба были готовы сознательно отдать силу — но это так не работает. Все мы ждали беды. У мага забрать силу — почти то же самое, что отодрать половину личности, смысл жизни и скрытую сущность одновременно. И, думаю, если бы Дин остался жив, то сила перешла к Рею в день его совершеннолетия: он старше. И вот это бы точно мелкого убило — и Рея, кстати, тоже. Представь картинку: Дина либо разрывает на месте, потому что его огонь — это он сам, и забирать силу у него нельзя, либо сводит с ума из-за того, что личность в один момент взяло и разодрало на части. А пресвятой Реюшка во всём винит себя, не выдерживает и делает какую-нибудь глупость — как тебе конец сказки, Ал? Хэппиэндом и не пахнет. Мы все понимали, к чему всё идёт. Мы потеряли бы либо их обоих, либо кого-то одного. И, если уж нужно было выбирать, кому из этих двоих умирать, я выбрал бы Дина. — Марк теперь не лежал в кресле, он подобрался, как приготовившаяся к прыжку змея, напрягся и глядел, не отрываясь, Алу в глаза. И от этого гипнотического взгляда хотелось убежать, спрятаться — но было некуда, и силы покидали тело, и дрожали колени, словно Ал превратился в мышь, а Марк — в большую змею. — Да, он был хорошим парнем. Да, мы дружили. Да, мне и самому не нравится такой исход. Но Рей нам нужен. Рей — знамя и главное оружие, он — бушующее зарево. А Дин всегда оставался просто жаркой и весёлой, но всё же искрой. Ал, слушай, как человека и как друга мне его жаль. Но как Носителя, который ограничивал Рея, я бы и сам его к смерти приговорил. И сила тоже. Она обозначила лишнего, пусть и разделилась.       На несколько минут воцарилась напряжённая тишина. Ал слышал лишь звук собственного сердцебиения. И думал: каково это? Знать, что от одного факта твоего существования обязательно пострадает близкий тебе человек?       — Но ведь Рей и Дин такие первые, — тихо сказал Ал, не поднимая глаз. — До них сила Хранителей не делилась. Никто не мог быть на сто процентов уверенным, что всё будет именно так.       — Скажем так, всё к тому шло, — уклончиво отозвался Марк. Но, заметив, как навострил уши Ал, вздохнул и объяснил: — У Рея и Дина были отличные отношения, общее прошлое и вообще, тот образец братской любви, когда «друг за друга в огонь и воду». Но Дин… По мнению многих, он не мог раскрыть свой потенциал рядом с Реем. Кто-то считает, что это просто Динка раздолбай, которому лень развиваться, когда рядом старший брат, способный решить все проблемы. Но ведь и теория о том, что сильнейший выписывает слабейшего, тоже хорошо сюда вписывалась. Хотя, может, ты и прав. Мы не знаем, что могло бы быть, дотяни Динка до магического совершеннолетия брата. И уже не узнаем. Теперь все ожидают, что в двадцать пять Рей наконец-то перестанет быть «половиной Хранителя» и объединит в себе власть над Элементом. Собственно, поэтому все так и ждут этого момента: у нас появится хоть какое-то преимущество.       «А Рей — не ждёт, — подумал Ал с сочувствием. — Хотя вроде ни у кого уже не отберет этот недостающий кусок силы, никому не навредит. И всё равно — ведёт себя так, будто этот день для него — самое страшное из всего, что может произойти».       Паззл сложился. Загадка отступила. Ал наконец-то чувствовал, что хоть немного разобрался в ситуации, и теперь точно знал, каких тем с Реем лучше избегать. Но радости по этому поводу экстрасенс не ощущал. Он снова оказался в ситуации «узнал то, чему лучше бы оставаться за кадром».       — Спрашивай ты, — предложил Ал совсем тихо, но всё же был услышан.       Тоскливо вздохнул за окном ветер. Тень от взметнувшихся штор на мгновение утопила лицо Марка в непроницаемой тени, а потом схлынула, и энергетический маг окутался мягким золотистым светом уличного фонаря.       Ал заметил, как поджались губы и напряглись тонкие руки, словно Марк был собравшейся и готовой распрямиться пружиной.       — Я спрашивал уже не раз, — смешинка вышла ненатуральной. Ал с восторгом видел отголоски чужих эмоций и смотрел, впитывал их, дышал ими. Вспоминал: он говорит с другом. Не с куклой. И никакая сила этого не изменит. — Но ты постоянно предпочитал делать вид, что не слышишь вопроса. Может, ответишь теперь? Что ты видел в моей памяти на самом деле, Ал?       «Ему тяжело», — напомнил себе Ал.       «Он не заслужил жестокости», — как мантру повторял выращенный на идеях гуманизма и добра землянин.       «Кто из нас по-настоящему не заслужил жестокости?» — насмешливо пыталась философствовать злорадно скалящаяся экстрасенсорика.       Улыбаться не хотелось, это казалось насмешкой. Над Марком, над собой, над ситуацией. Отозвался Ал очень мягко, словно пытаясь сгладить собственное мрачное выражение лица:       — Можно пересказать всё, что было в твоей памяти. Но я знаю, что тебя волнует. И развеять это волнение не могу. Да, твоё проклятье я видел.       Марк сидел, прикрыв глаза и постепенно сжимая кулаки всё сильнее. Ведь он знал, что услышит это. Догадывался, и уже давно. Но всё равно слова Ала были для него ударом. Он не заслужил жестокости. И Ален молчал, давая Марку время на то, чтобы собраться с мыслями, совладать с голосом и хотя бы немного успокоиться.       — Даже интересно, что ты там ещё видел, — попытался улыбнуться Марк, но получилось откровенно так себе.       — Мелочи, — отозвался Ал и тут же спохватился, поняв, что про чужую жизнь так говорить не стоило. — Твои дебоши, например.       — А пожар?       — И пожар, — покладисто согласился Ал и тут же, заметив, как отвёл глаза приятель, попытался немного разрядить ситуацию. — А ещё — как тебе ножик покупали.       Марк уронил голову на грудь и истерично хохотнул, так, что сразу стало не по себе. Хотел эмоций — получи.       Встать и уйти было неправильно. Промолчать и не помочь — бесчеловечно. Но что говорить в таких ситуациях, Ал не знал. Пожалеть его? Экстрасенс с сомнением посмотрел на Марка и понял, что это его только оскорбит. Поэтому он сказал совсем другое:       — Рей, кажется, о проклятье тоже знает.       — Знает, — ровным тоном отозвался Марк, поднимая голову. Спокойный голос и циничная улыбкочка на губах. И только в глазах жило выражение утопающего, что с надеждой схватился за новую тему. Нет, уйти и оставить его одного обдумывать услышанное было жестоко. А жестокости он не заслужил. — Думаю, с первого же дня.       — Ты рассказал? — растерялся Ал, не зная, как реагировать на слово «думаю».       — Не сходи с ума, — поморщился Марк. И Ал неожиданно испытал неудержимое желание едко уточнить, кто это ещё из них двоих с ума сходит. — Просто он… Заметил? Я не знаю, как объяснить, могу только показать. Мне, кстати, и самому интересно, ни разу свои умирания со стороны не видел…       — В каком смысле показать?       Сколько раз можно растеряться за один вечер?       Энергетический маг молча оторвал правую руку от подлокотника и протянул Алу ладонью вверх. И жест уже был знакомым.       — Ты серьёзно? — Ни разу в своей жизни Ал с таким рвением не искал подвох. Он ожидал скандала и ссоры, но никак не того, что его пригласят в прошлое во второй раз, да ещё и по доброй воле. Но Марк глядел открыто и спокойно. Не как задумавший что-то подросток, а просто как смертельно уставший человек, которого уже мало что могло зацепить. — Зачем тебе это?       Впрочем, он знал, зачем. Марк тянул время и ждал утра, опасаясь то ли тихой летней ночи и дыхания ветра за окном, то ли своего подсознания. Ал неожиданно подумал, что было бы неплохо внушить ему успокоиться, наложить гипноз на хорошие сны и тихо уйти.       — Хочу проверить теорию, — неопределённо отозвался Марк и пожал плечами. — Надо же понять, на чём я тогда прокололся.       — Что…       — А ты не знал? — смешливые синие глаза-лезвия ужалили иронией. — Если не будешь так дёргаться и рваться, я тебя сам провожу по моей памяти.       В такие моменты и просыпалась подозрительность.       Впрочем, это же Марк. Если бы он хотел сделать гадость, он бы провернул всё попроще, без таких изысков. Ал хоть и терзался здравыми опасениями, но всё же всерьёз не верил, что Марк установил в собственном сознании какие-нибудь ямы с кольями, «чтоб неповадно было».       Ал уже привычным движением взял его за руку чуть выше запястья и медленно поднял взгляд. Синие глаза ещё какое-то время выражали усталость и потаённую тоску, а затем снова стали пустыми. Ал быстро вдохнул, зажмурился…

***

      — О-са-та-неть, — раздельно, словно вмиг разучившись говорить складно, выдохнул Марк и потёр ушибленное плечо.       Когда они появились здесь, в его памяти, Марк, столкнувшись с собой из прошлого лоб в лоб, от неожиданности отшатнулся, оступился, попытался придержаться за угол жилого дома, но попросту прошёл сквозь здание и свалился на землю. Куда более опытный Ал, просочившись сквозь объекты наблюдения, помог ему встать и виновато заметил:       — Прости, надо было сразу тебе объяснить, что мы тут как…       — Чёртовы призраки. Я понял, привыкну.       Вот в этом Ал, откровенно говоря, сомневался, но промолчал. Он и сам привык к странностям прохождения сквозь время не до конца и до сих пор удивлялся происходящему. Наверняка экстрасенсам-проникателям было проще, они перемещались в пассивных пластах разума — в мыслях и памяти, — легко и свободно, если, конечно, верить Рею. Ален был подчинителем, и он работал с пластами активными, теми, что могли сопротивляться. Сейчас, без привычного ощущения преломления чужой воли, Ал был не в своей тарелке.       Впрочем, если подумать, то сейчас экстрасенс был так или иначе далеко не в своей «тарелке».       Воспоминание, которое выбрал Марк, начиналось удивительно удачно: Ал видел всё тот же Балентэрд, всё того же Рея, готового защищать «свалившегося» на него землянина, и всё того же хмурого, слегка растерянного, с ног до головы перемазанного в земле и траве Марка. По прикидкам, между воспоминанием об их знакомстве до этого нового эпизода прошёл максимум час. Он дал бы меньше, будь всё вокруг спокойно: за это время вполне можно было добраться до леса практически из любой точки городка. А Рей совершенно точно был за безопасность, особенно когда он ходил не один. Для него явно проще свернуть к лесу, и уже там плутать, не боясь быть схваченными.       Но проблема заключалась именно в условии: да, эти двое наверняка добрались бы до леса, будь вокруг спокойно. Но спокойно не было. Тотально собранный Рей и хмурый, растерянный Марк находились под перекрёстным огнём.       — Я только потом понял, как не вовремя появился, — с нервным смешком подметил Марк и неожиданно отшатнулся, когда сквозь него пролетели бело-золотые стоп-чары. Лицо его секунд тридцать выражало глобальное ошеломление. Ал очень старался не смеяться. — Не смотри так! Это странно. Очень…       — Скажи спасибо, что здесь людей почти нет, а то от каждого прохожего бы уворачивался.       Ал надеялся, что приятель поймёт намёк. И тот не подвёл, сразу подхватив мысль:       — То была так называемая «третья агитационная волна» — единственная, которая провалилась полностью. Рей с Дином на людях превратились в Фениксов и ко всем чертям смели одну из баз Молний — тогда они отчего-то решили, что могут не прятаться. Люди, конечно, оценили, Молнии сторонников так и не заполучили. Все думали, что, раз Дроссвелы все из себя такие мощные, то они быстро эту игру в войнушку свернут. Правда, Молнии почему-то обиделись и начали преследование огненных городов. И представь ситуацию: Энди заканчивает эвакуацию Балентэрда, людей в нём нет или почти нет. Дин на Земле, ищет меня. Рей устанавливает в пустом городе защиту и планирует побыстрее убраться. И — тут ему подворачиваюсь я. Очень неудачный момент получился… О боже, ты только глянь на эту стойку! Я похож на идиота!       Ал действительно краем глаза глянул на то, что приятель льстиво назвал стойкой, улыбнулся и предпочёл не портить тому настроение.       — И часто тут у вас такая движуха? Хватать на улицах людей и ввязывать их в уличные драки? — ядовито уточнил Марк, тот, что из прошлого, и, неловко переступив с ноги на ногу, — отсутствие опыта сказывалось, — возвёл кривоватый, но всё же весьма своевременный барьер, о который тут же с хрустом разбилось направленное заклятье. — Ты не подумай, что я жалуюсь… Просто интересно. Для общего развития.       — Тебе хотя бы стыдно? — флегматично поинтересовался Ал у стоящего рядом с ним «оригинального» Марка.       Обычно в его отношении этот вопрос звучал крайне нелепо. Но этот случай стал исключением из общего правила: энергетический маг вот уже с минуту не отрывал руку ото лба и глядел на себя из прошлого так, как смотрят только на нелюбимого родственника, который при гостях неожиданно начал чудить.       — Даже не представляешь, насколько. Хотя физиономия у Реюшки непередаваема, конечно.       Экстрасенс был против именно такой формулировки, но не мог спорить со смыслом высказывания. Рей, который дёрнулся чуть позже, растерянно рассматривал полупрозрачный синий барьер. Да, кривоватый, да, с неуверенно вычерченными контурами, да, закрывающий их лишь с одной стороны вместо четырёх…       Но всё же барьер. Который землянин поставил.       Ал воочию увидел, как выглядит выражение «сломать мировоззрение». Правда, даже в такой ситуации Рей оставался Реем, который знал, когда можно выспрашивать, а когда лучше заниматься делом. И он стоял в привычной устойчивой позе, плечи гордо расправлены, глаза неотрывно и цепко следили за всеми перемещениями Молний.       А перемещения были, много. Ал, уже поднаторевший в теории магии, оценил выбранное построение. Магов оказалось много, они стояли ровными рядами так, что между каждыми двумя ворожеями было около метра свободного пространства. Линии собирались в два треугольника. По отношению к одному, равностороннему, Рей с Марком стояли точно в центре: то была базовая фигура для плетения массовых и «зрелищных» чар. Это построение было беззащитно, Рей мог перебить Молний без труда. Но мешал второй, прямоугольный треугольник. На взгляд оценить расположение в нём «точек-целей» не получалось, но Ал уже знал: строили эту фигуру так, чтобы Рей с Марком оказались на пересечении медиан.       Опасность таилась именно в этой фигуре. Созданная как прикрытие для первой, она была чем-то вроде щита для «своих» и прицелом снайпера для «чужих»: за каждым движением Рея наблюдали, и хищные проблески заклинаний кружились вокруг пальцев десятков рук.       А Рей… Рей не мог и двинуться. Будь он один, непременно бы уже придумал, как рвануться, кинулся напролом, и вряд ли кто-то успел бы среагировать на его наглость. Но рядом стоял Марк, в сложившейся ситуации — совершенно лишний, как балласт на тонущей лодке. Подать ему знак — заметят Молнии, действовать, не сговариваясь — землянин не среагирует. И тот, и тот вариант подставлял Марка под удар.       Ал невольно задумался, что и сам был таким же лишним, когда вместе с Марком попал на рейд в Балентэрде.       А Молнии стояли, одинаковые, холодные, объединённые приказом и своей странной, страшной идеей, искренне ненавидящие «Белого Феникса» и всё, что с ним связано. И что бы ни говорили вокруг, Ал всё равно оставался при своём мнении: Молнии были опасны именно из-за своей пугающей, неестественной однородности.       Можно договориться с человеком: уговорить его, привязать к себе, купить, убрать. Можно договориться с судьбой, пусть и дорогой ценой, как это сделал Марк. Но договориться с безликой толпой нельзя.       Там, где человек если не пожалеет, но хотя бы задумается, толпа разорвёт на куски. Может, потому Ал и не любил большие компании: боялся однажды оказаться частью безликой, одинаковой толпы.       В такой ситуации Рею нужно было время, хотя бы немного. Но на него со всех сторон наседали Молнии, и тихий треск разрядов от электрических масок заставлял нервничать. Его — сильно, но Марка всё же сильнее. Энергетический маг вообще, судя по взгляду, ошалел от такого количества ворожеев и выглядел, как закоренелый наркоман: зрачки расширены, руки подрагивали, взгляд стал бегающим и лихорадочным.       Рей определённо зря оставлял такую персону за своей спиной.       — Что за фан-клуб, па-а-арни? — насмешливо пропел Марк и, неожиданно вцепившись пальцами в воздух, разорвал пространство, исчезая в портале и появляясь за пределами обоих треугольников. Рей растерялся всего на мгновение, а затем закрылся сферическим барьером: в ту же секунду, как Молнии поняли, что цели могли ускользнуть, воздух прошило заклинаниями.       Ал тактично отошёл на шаг, пропуская мимо себя сгусток фиолетового пламени. Марк по привычке попытался отбить ударное заклятье Блоком и опомнился, только когда чужие чары прошли сквозь него.       — Что ты делаешь?! — голос Рея казался приглушённым из-за барьера.       — Знакомлюсь с аборигенами, — а вот Марк огрызнулся вполне себе звонко.       Зев портала захлопнулся прямо за его спиной, и энергетический маг попытался ударить Молний сзади.       Ключевым словом было «попытался», потому что обычно перед скрытными атаками полагалось молчать. Впрочем, помешала парню не столько его разговорчивость, сколько полное незнание законов магического боя. Марк хотел ударить одновременно непозволительно много целей. Синие лучи вспорхнули из бледных рук и врезались в толпу.       Марк из настоящего хлопнул себя по лбу и отвернулся, что-то невнятно бормоча. Алу два или три разобрал слово «позорище» и примерно столько же — «придурок».       Реакция приятеля казалась забавной совсем недолго, потом Алу и самому захотелось отвернуться и не смотреть на происходящее.       Один из «треугольников» остался сдерживать наглухо закопавшегося в оборону Рея. В этом отношении с контактниками было просто: чтобы не дать Дроссвелу всех перерезать, нужно просто не подпускать его ни на шаг. Вторая фигура рассыпалась и повернулась к Марку, в котором Молнии увидели новую угрозу. Совершенно необоснованно увидели: первый удар энергетического мага вышел почти смешным. Половина «лучей» до цели вообще не добралась, видимо, сила распределилась неправильно. А та часть, что адресатов всё-таки достигла, вряд ли могла хотя бы порядочно стукнуть.       Может, Молнии посчитали, что над ними издевались, отвлекали внимание. На деле же Марк просто не мог ударить, как полагается. Какими бы жестокими у него ни были его странные наклонности, на Земле Марк никогда не ставил себе целью испытывать магическую силу в смертельной драке.       Молнии не скупились. Воздух пах силой и бедой. Чары летали.       Обдавая теплом и холодом, вспыхивая разноцветными яркими огнями, разбивая в крошево мостовую, заклинания прорезали пространство. Цели достигали редко. Как Рей и говорил, Молнии — толпа, — были лишены творческой мысли. Они выполняли приказ и до трясучки боялись ошибиться. В их арсенале имелись стандартные стойки, эффективные и сложные фигуры построений — то, что обеспечивало преимущество в продуманном и массовом бою. Но, стоило один раз эти построения разбить, и Молнии пытались перестроиться во что-нибудь другое, в процессе мешая друг другу и представляя собой идеальную мишень. Потому Рей и предпочитал маленькие, манёвренные и незаметные отряды до десяти человек: там никто никому не мешал. Молнии же вечно пытались взять количеством и пугающей зрелищностью, что было хорошо для «массового зрителя», но никак не в совершенно пустом городе против двоих юрких магов, которые легко избегали столкновений с жуткими массовыми заклинаниями.       Будь у Марка хоть капля опыта, он бы нырнул в это живое море волнующихся тел и стал выпитывать силу, ткать из неё же барьеры и выпитывать снова, до тех пор, пока большинство магов не сконцентрируются на нём, и Рей не получит возможность вырваться. Но опыта у Марка не было. И он, явно с трудом понимая, что происходит, пытался отпрыгивать от чар, не отбивая их и не защищаясь, а полагаясь только на природную ловкость. Он не шагал и не нырял, как Ал, делающий ставку на отточенную чёткость движений.       Марк, оказавшись во всей этой ослепительно яркой кутерьме, почти танцевал, гибкий и быстрый, как ядовитая и рассерженная змея. Когда в него летело заклинание, энергетический маг мог уклониться от него, не делая ни шагу, не позволяя себе ни одного лишнего движения, просто изгибаясь немыслимым образом и получившееся странное положение используя для атаки.       Из толпы вынырнуло направленное заклятье. Марк чуть переместил левую ногу назад, для опоры, и одновременно с этим легко отклонился корпусом назад, почти становясь на «мостик», так, что чары пролетели сантиметрах в пяти над головой. В свободной левой же руке парень с удивительной скоростью скатал силовую сферу (Ал только глаза закатил: так красиво всё проворачивал, и вот опять контуры не замкнул!). И, едва только в него полетело ещё несколько заклинаний, из этого же положения, из-за напряжённой спины, метнул собственные «недо-чары», а сам, распрямив обе руки, неожиданно наклонился назад ещё сильнее, перенёс вес на них, мгновенно встал на руки и толчком перекинул тело дальше. Уже там легко развернулся, пропуская под локтем сгусток пламени, и попытался подобраться поближе, петляя с разной скоростью, перемещаясь то рывками, то плавными волнообразными движениями, разминаясь с чужими ударами в насмешливой близости.       А ближе было просто некуда: когда мимо пролетало заклинание, оно умудрялось чуть колыхнуть волосы или одежду, отразиться отблесками на коже. Ал легко представил, как ощущалась эта близость самим Марком: наверняка он каждый раз успевал почувствовать, как обдавало тело теплом от чужой активной магии. Молнии, раз за разом промахивающиеся на считанные сантиметры, ярились, перетасовывались, атаковали быстрее. И Марк перенимал эти изменения легко, отражал их в своём танце, реагируя точнее, чем лакмусовая бумага на смену среды. Он держал темп, легко ускоряясь, но ничуть не теряя плавности нечеловеческих движений. Ал снова видел выводящую из себя пляску в синем мареве.       Так дрались водные.       До сих пор Ал думал, что такой впечатляющий стиль был выработан после года упорнейших тренировок под чётким руководством Рея и считал его достижением обоих друзей. Как-то Марк упомянул, что никогда не занимался ничем, что хотя бы отдалённо напоминало борьбу. В тот день (тогда энергетик вообще был удивительно разговорчив) он говорил, что «память тела» у него осталась, возможно, после долгих лет тренировок в… несколько отличных видах спорта. Второй взрослый разряд по плаванию, аквааэробика, водное поло и скимбординг — услышав это список впервые, Ал выпал в осадок и переспросил, сколько лет Марк безвылазно провёл в бассейне. Экстрасенс думал, что Марку необычайно повезло ещё на Земле так много контактировать со своим основным элементом. Плоды это несомненно принесло: при взгляде на небывалые движения Марка казалось, что он не совсем осознавал разницу между водной и воздушной средой. И его тело тоже этого не осознавало и только чудом ещё не ломалось.       Марк был тренирован под взаимодействие со своим основным элементом, он чувствовал себя как рыба в воде, даже если воды вокруг не наблюдалось. Самим собой разумеющимся казалось, что Рей помог эту особенность развить, превращая её в стиль боя — то есть, Ал думал так раньше.       Но сейчас, глядя на то, что выделывал Марк безо всяких уроков и наставлений, ориентируясь лишь на возможности тренированного тела и интуицию, экстрасенс с нарастающим изумлением понимал: это было природным… Даром, возможно. Да, Рей явно придал этой змеиной манере точность и завершённость, научил Марка атаковать так, чтобы его смертоносный яд водяной змеи достигал цели. Но это оказалось вторичным. Сам стиль был с Марком, наверное, с рождения, так же, как его гипнотизирующий взгляд. Что это было, талант или особая черта всех водных, Ал сказать не мог.       Но эта текучая, волнообразная походка, плавные движения, из-за которых неясно было, атаковал Марк или просто уклонялся — это зачаровывало и притягивало взгляд, как притягивает его всякое несомненное мастерство.       Впрочем, как бы Ал ни восхищался наблюдаемым, он, как борец со стажем, предчувствовал, что ничем хорошим такая пляска не кончится. И предчувствовал ещё до того, как у Марка начало сбиваться дыхание.       — Уж лучше бы ты вышел против этой толпы с ножом, — невесело хохотнул Ал, наблюдая, как тонкая фигура Марка из прошлого тратил силы необдуманно, как любой новичок, не доплетал заклинания и оттого злился. Неудивительно, что не прошло и пяти минут, как парниша уже был весь в мыле от непрестанного движения.       — А я и вышел, — сумрачно буркнул в ответ Марк, морщась так, будто он пережёвывал лимон.       И ведь действительно: когда очередное недо-заклинание энергетического мага ударило адресата под локоть, но не нанесло ровным счётом никакого вреда, Марк взъярился. Слишком вспыльчивый, да и перенервничавший за день, он действительно выхватил ножи и нырнул в толпу.       — Сколько глупостей можно сделать за день? — осведомился Ал и в ответ получил невозмутимое:       — То был абсолютный рекорд.       Заметивший самоубийственный манёвр Рей рванулся, поднял руку к небу и уже знакомым движением призвал себе призрачную секиру. Из-за этого он остался без прикрытия, пропустил несколько ударов, зато уже через мгновение закрылся полупрозрачным широким лезвием, буквально разрубая чужие чары пополам и небрежным движением развеивая то, что осталось. Отпускать его из строго очерченного треугольника было чревато, и Молнии нападали с одержимостью близких к провалу смертников. Рей шагнул вперёд, пригнулся, пропуская над собой ударное заклинание, шарахнулся в сторону с полуоборотом влево, разрезал какие-то незнакомые Алу чары, кажется, теневые, снова рванулся вперёд, закрылся барьером, выскочил из-за него, ударил секирой…       Ал впервые в жизни видел, как реагировала призрачная сталь на контакт с телом живого мага.       А реакция была зрелищная. Удар оказался смертельным, Рей отточенным движением разрубил попавшегося под руку адепта от плеча до бедра, словно в теле вообще не было костей. И вместе с кровью из тела рванулась лишившаяся хозяина сила, попыталась было сплестись в уже знакомые каналы, но тут же распалась, словно призванная секира разрубила пополам и их. Тонкие струйки чужого резерва струились по дымчато-серому лезвию, резались и истекали цветными бликами, распадались на кусочки и рассеивались, смешиваясь с воздухом.       Рей, одним движением выдернув секиру из чужого тела, попытался было рвануться вперёд, но на этот раз проворнее оказались Молнии. Ударных чар в него попало с полдесятка — Ал мог только поморщиться, догадываясь, как это было больно. Рея буквально отшвырнуло назад. Секира упала на землю без звона и стука, распалась завитками могильного тумана, осела влажными каплями, словно на мостовую внезапно пала роса. А к Рею тянулись нити заклинаний, захлёстывая запястья и щиколотки, подтягиваясь к горлу. Дроссвел шипел, отбрасывал их Блоками, пытался подняться, но волна силы захлёстывала, забивалась в рот и нос, душила — Марк флегматично пояснил, что это были страж-чары («Вообще их цель — не дать пленнику убежать, хотя пленники часто этого и не переживают. Чего ты так смотришь?»).       Где исчез Марк, было не видно вовсе. В толпе полыхали вспышки заклинаний, но самого его за более рослыми Молниями было не углядеть. Ал заинтересованно повернулся в ту сторону, но наткнулся только на плотно сомкнутые спины адептов. Шестое чувство мягко намекнуло, что самое интересное происходило именно там, и Ал не стал спорить, только поспешно подошёл и, в сотый раз напомнив себе о собственной нематериальности, просочился сквозь участников действия.       Марк стоял в центре импровизированного круга. Точнее, уже не стоял, а медленно заваливался на колени, одной рукой хватаясь за засевший в животе нож, а во второй катая очередное неправильно сплетённое заклинание. Молнии развлекались: они уже не колдовали, и только один адепт медленно вращал кистью. И, подчиняясь его движению, нож неторопливо проворачивался в ране, а Марк, судя по взгляду, терял последние остатки разума.       В стороне ослепительно полыхнуло белым светом. Молнии шарахнулись, и телекинетик — тоже. Ал не успел отвернуться, и потому видел, как тёмный и липкий от крови нож рванулся вбок, ещё сильнее прорезая тело. Неизвестно, как Марк стоял до этого, но теперь он завалился на сторону вслед за движением ножа в теле. Медленно — так, что появившийся неподалёку Рей успел ситуацию увидеть, оценить, понять, что помогать там было уже некому, и не стоит рваться спасать покойников.       Марк покачал головой.       — Это и в самом деле было неприятно. Я после этого случая и захотел ножики зачаровать, чтобы моим же оружием не били.       — Проблема была не в оружии, — не сдержал насмешки Ал и, вопреки ожиданиям, получил в ответ вполне себе адекватное замечание:       — Понятное дело. Проблема — во мне. Я вообще-то думал, что меня совсем нельзя убить, решил, что справлюсь. Чего уж там, их всего-то человек двадцать было. А в результате меня прирезали, и я целых несколько минут лежал и паниковал: а вдруг вечная жизнь будет такой? Лежать без движения, всё видеть и понимать, но не двигаться, потому что тело прихлопнули?       И голос у него был — концентрированная серная кислота, такое могло прожечь насквозь живое тело, оставить след на всю жизнь. Вот и Ал запомнил эту едкую самоиронию и задумчивый взгляд Марка, направленный на танцующего с секирой Рея. То была совсем другая пляска, без гибкости и плавности. Такой танец оказался понятнее Алу: со сложными, но чёткими, выверенными до секунды движениям, красивыми и опасными в своей прорубающей простоте.       Призрачная сталь врезалась во вполне себе живые тела, добила кости и взрезала плоть. Рей закрывался ей и барьерами, но теперь, когда внимание всех Молний было приковано к нему, не успевал защититься от всего. Стоп-чары ударили его под локоть. Рей убрал паралич, рванулся в сторону, разрубил ударное заклятье, но ещё одно такое же врезалось между лопаток, заставив шагнуть вперёд и впечататься в новое заклятье-ловушку. Уже вторая призрачная секира выпала из рук и рассеялась туманом, а Дроссвел потерял равновесие вслед за ней.       Различить Молний не было никакой возможности, но, судя по силам, это был уже знакомый телекинетик. Размашистым жестом подняв в воздух уже ненужный Марку нож, он метнул его в Рея, который закрылся барьером от заклинаний и пытался подняться. Но нож заклинанием и не был, и щит его пропустил.       Пропустил бы. Но тут телекинетик дёрнулся и грузно упал на землю без дыхания, и нож рухнул за ним. Резко запахло озоном, и синие электрические разряды заплясали по одежде убитого.       — Оп-пачки, как мы тут развлекаемся!       Очередной разряд плетью стегнул по толпе, и Молнии снова перемешались: кто-то ставил барьеры, кто-то пытался разбежаться, и вот этих-то добивало сразу. Рей рывком поднялся с мостовой, поймал ближайшего к нему адепта за плечи и послал силовой толчок, останавливая тому сердце.       — Ты почему сюда припёрся? Должен ведь был сразу в поместье направиться! — прошипел Рей, посылая в спину одному из адептов направленное заклятье. Обрушившееся сверху синее пламя охватило забившееся тело одуряюще-горячим саваном, обрывая крик.       — И оставить любимого, в смысле единственного, братишку одного? — Дин задорно подмигнул, склонился в шутовском полупоклоне, а затем неожиданно упал на колени, пропуская над собой рой заклинаний, и ударил кулаками по мостовой, посылая вокруг высоковольтную электрическую сеть. Рей едва успел отшатнуться. — К тому же я так и знал, что ты тут без меня отрываешься. А куда ты, кстати, землянина дел?       Спрашивать это следовало чуть позднее. Рей дёрнулся, сбился с шага и чуть не вляпался в новые страж-сети.       — В каком смысле «дел»? — склочным тоном поинтересовался Марк, вырисовываясь за их спинами. Он метнул нож в одного из адептов чуть быстрее, чем он успел доплести заклятье, и торжествующе улыбнулся. — О как. Попал.       Рей дёрнулся и обернулся к Марку при первом же звуке его голоса. И серо-стальные глаза глядели цепко, с прищуром, так, что казалось, будто Рей обладал какой-то особой магией рентгена и выдел нечто, недоступное простым смертным. Он наверняка подметил и совершенно изодранную окровавленную футболку, и прекрасное самочувствие энергетического мага: царапины и раны на нём затянулись без следа, словно их замазали краской, лишь порванная одежда указывала, что что-то с землянином всё же произошло. Непогожие глаза подмечали вообще всё, пронизывали насквозь, хватали душу за воротник и встряхивали так, чтобы вывернуть наизнанку. Сопротивляться бесполезно, они всё равно видели, знали, понимали…       Марк тоже не смог бороться, спешно отвёл взгляд и огрызнулся:       — Чего смотришь?       — Ты в порядке? — перебил его Рей, и не нужно было обладать особой гениальностью, чтобы понять: спрашивал он совсем не то, о чём мог подумать посторонний наблюдатель. — Мне казалось, тебя… ранили.       Говорить «убили» он отчего-то не стал, хотя Марк, судя по лицу, этого ждал и боялся. Аристократическая деликатность спасла чуть было не загубленное знакомство.       Марк вызывающе показал Рею ссадину на локте.       — Я бы не называл это раной.       На мгновение повисло молчание. Марк глядел саркастично, азартно. «Что, нечего сказать?» — спрашивали его смеющиеся глаза. По взгляду Рея прочесть что-то было сложно. Опыт общения с ним подсказал Алу, что Рей что-то взял на заметку, но что именно — оставалось загадкой.       — Так вот он, тот, из-за кого я кучу времени промотался без дела по Земле? Ничего особенного, право слово! — произнёс вынырнувший сбоку Дин, с явной иронией разглядывая новичка. Он был чуть помят и слегка дымился, как поздно извлечённый из духовки пирог, но улыбался широко. Эта мальчишеская улыбка на лице, так похожем на лицо Рея, казалась чем-то одновременно очень глупым и невероятно уместным.       Ал уже понял, что это были два совершенно разных человека, и сравнивать их совершенно неправильно. Неправильнее только цепко наблюдать за поведением давно погибшего Дина Дроссвела и что-то анализировать для себя. Откуда вообще взялся такой интерес к покойнику? Ал вряд ли смог бы дать ответ на этот вопрос. Осознавая всю иррациональность этого странного действия, экстрасенс тем не менее продолжал наблюдать, отмечая манеру говорить и двигаться, взгляд и тембр голоса и понимая, что всё это — дико, безумно важно.       — Так вот он, твой брат-дурак, в котором это ещё и не главное? — в тон Дину продолжил Марк, так же критично оглядывая Дроссвела-младшего, и вот уж в чьей улыбке не было радости, только колючая насмешка.       Рей перевёл взгляд с одного на другого и тяжело вздохнул.       — Может, не сейчас?       — Реюшка! — Дин встрепенулся и глянул на брата так, словно только что вспомнил о его присутствии и очень обрадовался. — Поясняй, чего это твой землянин несёт?       Проигнорированный Марк чуть сощурился. Не обращать на этого мага внимания было лучшим способом расположить его против себя. Если обычный человек, подвергшийся тотальному бойкоту, успокаивался, и довольно быстро, то Марк игнорирование воспринимал как проявление слабости. А, раз жертва слаба, её требовалось добить.       — Про дурака, видимо, верно подмечено, — сладко улыбнувшись, протянул он, и стал демонстративно вытирать ножи о футболку. — Вроде выразился я доступно. И слова все простенькие… Неужели тебе нужно, чтобы братик даже такие вещи переводил с человеческого на примитивный?       — А ты у нас заба-а-авный, — насмешливо сощурился Дин. Ал с трудом сдержал смешок. Знал бы ты, насколько. — Нам такие нужны, с Реюшкой можно помереть с тоски.       — Если вам нужен забавный массовик-затейник, то это не ко мне! — Предполагалось, что сказано это будет гордо, но Марк, видимо, устал. Впервые в жизни растратил столько резерва за раз — неудивительно, что даже его подвижная мимика и изменчивые интонации выходили из-под контроля.       Рей поглядывал на него краем глаза и быстро плёл чары помех.       — Милое знакомство, — не удержался Ал и тут же был награждён саркастическим взглядом. — Ты хоть с кем-то можешь не цапаться?       — И это говорит человек, которому Энди на первые же сутки знакомства пытался перекусить глотку?       — Понял, молчу.       — Вот и молчи, тебе это больше идёт, — сумрачно посоветовал Марк и огляделся со слегка растерянным выражением лица. — Где здесь выход?       — Увидел, что хотел? — ровным тоном осведомился Ал, пытаясь не выказывать недовольства. Дроссвелы вместе с Марком из прошлого уже ускользали от места побоища тремя тенями, и странное, текучее пространство увлекало экстрасенса вслед за ними.       — Угу, — неопределённо согласился Марк, вышагивающий рядом, и пояснил. — Я сейчас работаю над новой способностью. Не буду вдаваться в подробности, но мне просто нужно знать, как я выгляжу в момент смерти и воскрешения, чтобы не палиться. И как ощущается энергетический след в эти же моменты.       — Погоди, ты заставил меня забраться в твою память, чтобы исследование провести? — Ал опешил. Это была та самая причина, почему экстрасенс и предположить не мог, что Марк проклят: он слишком хорошо держался. Не выглядел подверженным депрессии, натянувшим на лицо маску беззаботности. Он и правда научился справляться. И теперь, похоже, хотел получить из своего проклятья практическую пользу. Это восхищало. — А если бы я не умел видеть картинку из прошлого целиком? Если бы пришлось смотреть на всё твоими глазами? Многое бы ты разглядел?       — Прекращай хвастаться своим непрофессионализмом, — возмущённо фыркнул Марк. — Такого быть не могло. Экстрасенс ты или кто? Чтение прошлого ничем не отличается от чтения будущего. Кроме того, что оно проще, и там нет интерпретаций: что было, то и было, всё. Конечно, чтобы пробраться в конкретный момент, экстрасенсу нужно на что-то опираться: на чужую память — в идеале. Или на предмет, который был рядом с местом событий в это время, тоже сойдёт. А дальше ты просто читаешь прошлое так же, как читал бы будущее, и свободно по нему перемещаешься. Ты не привязан к моей точке зрения, Ал. Хотя, не спорю, она может накладывать какой-то отпечаток. — Пока экстрасенс рассуждал над услышанным, Марк остановился и в очередной раз нервно огляделся. А затем совсем другим тоном протянул. — Ладно, я понял, тут действительно фиг разберёшься, как выбираться. Ал? Покажи табличку с надписью: «В реальность — сюды»?       — Сомневаюсь, что в твоём сознании такие предусмотрены, — уклончиво отозвался Ален, небывалым усилием воли сохраняя невозмутимое выражение лица. Уклончиво — потому что невовремя проснувшийся сарказм требовал ввернуть пару острот про марково сознание «вот прямо сейчас», но это было совершенно не ко времени. Тем более Ал как раз собирался просить об одолжении. — Слушай, а, может, останемся ещё ненадолго? Я бы тоже не отказался от маленького исследования.       — Тебе в моей памяти особенно комфортно? — дипломатично уточнил Марк скорее для того, чтобы метнуть шпильку. Он уже понял, с чего это у Ала возникло это спонтанное желание прогуляться по чужим воспоминаниям. И совсем его не поддерживал. — Этот твой интерес к Дину. Откуда он вообще взялся? Если боишься повторить его судьбу, то это ты зря. Ты ни с кем силу не делишь, да и…       — Не боюсь я ничего, — торопливо перебил его Ал. Марку нельзя было давать выстраивать логические цепочки. От логики в них всё равно одно название, а времени занимало порядочно. — Просто… Смутное беспокойство мешает. Каждый раз, как я вижу этого парня, чувство такое, будто… Я не могу описать. Как будто он сейчас повернётся и попытается сделать гадость или вообще придушить. А это чувство уже знакомое, между прочим. Постоянно появляется, как ты говоришь: «Сейчас что-то интересное покажу». То есть… Да не смотри ты так! Я не то хотел сказать!       — Ага, я так и понял, — издевательски протянул Марк. Не оскорбился ни на каплю, а всё равно ломал комедию. И по тому, с каким неудовольствием он заговорил на интересующую Ала тему, стало ясно: энергетик просто тянул время. — Дин, конечно, вспыльчивый очень, поэтому сделать гадость мог время от времени. Но, как и все огневики, быстро растрачивает топливо и затухает. И тогда он же первый идёт исправлять всё, что натворил. Но вообще он так оступался редко, очень — а сейчас вообще никогда! Ал, он больше полугода назад пеплом осыпался — может, поищешь угрозу в другом месте?       — Что я, виноват, что она именно здесь ищется? — проворчал в ответ Ал, незаметно пуская силу. И видение уносило их вперёд, вслед за наблюдаемыми.       Марк, который эти манипуляции заметил, оглядывался довольно кисло, просачиваясь сначала сквозь дома, а затем — сквозь деревья.       — Ты же не отвяжешься?       — Прости, — Алу даже казалось, что это прозвучало вполне искренне. — Но ты же идеальная жертв… в смысле кандидат. Ментальных сил нет, физических — тоже не особенно много… Вот Рей бы меня из воспоминаний выкинул, Энди — вообще к себе не подпустил, а остальные вряд ли Дина знали настолько хорошо.       — Ты где тут жертву нашёл? — шипел Марк, глядя совсем не по-доброму. Ал морально готовился к долгой тираде, но энергетический маг снова продемонстрировал чудеса самоконтроля: погас быстрее, чем успел вспыхнуть по-настоящему. И снова стал выгораживать Дина. — Это воспоминание — не лучшее, чтобы его судить. Мы тут оба… Косячили. Много. И некрасиво. Если так хочется, давай я тебе хотя бы воспоминание нормальное подберу?       Просто аномальная забота о чьём-то добром имени. Ал чуть прищурился, глядя на невозмутимое лицо приятеля и пытаясь понять, с чего это он начал беспокоиться о таких вещах.       Обычно шутки Марка были самонаводящимися и лупили всех без разбору. И особого пиетета перед павшими энергетик не выказывал… Точнее, пиетета — и просто уважения — Марк не выказывал вообще ни к кому и ни к чему. Должно быть, такие чувства были вне границ его эмоционального диапазона. И это поведение, совершенно непривычное, только подогревало и без того горячий интерес Ала. Ну грех ведь не глянуть на человека, которого сам Марк выгораживал.       — И мне силы тратить, кидать нас из воспоминания в воспоминание? — притворно возмутился Ал, краем сознания отмечая, что разыгрывать праведный гнев, оказывается, совсем не сложно. Тень от накинутого глубокого капюшона скрывала мысли и намерения от пытливого взгляда синих глаз. — Ну уж нет, я хочу отсюда живым выбраться. Кстати, а разве тебе есть какое-то дело до того, каким я увижу Дина? Сам ведь сказал, он умер, и уже давно.       — Катись ты, — беззлобно посоветовал Марк, отворачиваясь, словно покидая поле словесного боя.       Что, правда? И Марка можно переболтать? Или у него к середине ночи снижалась речевая активность? Это была очередная вещь, которую Ал решил не прояснять.       А братья Дроссвелы молчали всю дорогу. То есть, Дин постоянно порывался обернуться к Марку и что-то сказать, но вовремя замечал предупреждающий взгляд Рея и умолкал с послушностью дрессированного щенка.       В поместье царила шокирующая тишина, словно оно вымерло. Не было слышно даже тихого потрескивания огненных духов из столовой. Лишь когда Ал осознал, что не слышно даже звука шагов этой троицы, он догадался, отчего на здание обрушилось такое оцепенение. Рей окутал их группку пологом тишины, чтобы «местные» их не засекли и не побежали знакомиться с новеньким.       Развлечений на Миноне было не так уж и много. В поместье Дроссвелов — и того меньше, особенно для землянина. Здесь не было радио, телевизора и тем более — интернета. И даже книги оказались недоступны для тех, кто не владел письменным раитарским. Вот и приходилось целыми днями либо сидеть в гордом одиночестве, либо тренироваться (но какой нормальный человек станет по доброй воле работать часами напролёт?), либо строить глазки целительницам (но какой нормальный человек осознанно пойдёт на такой риск? Ал вообще замечал подобное поведение только за Марком — а тот, как выяснилось, был бессмертным и многого не боялся), либо обзаводиться друзьями, чтобы не умереть от тоски. Но люди здесь одни и те же, и, пусть и выходило получать искреннее удовольствие от общения, от единообразия дней порой начинало подташнивать.       Неудивительно, что каждый феникс так оживлялся, когда в поместье приводили новенького. Это была не абы какая, но новость, а ещё — незнакомое лицо. Теперь Ал понимал тот гротескный интерес, которым окружили его самого в первый же день на Миноне, и ничуть не оскорблялся, вспоминая о настойчивом внимании к своей персоне.       Но то теперь. А тогда, такой же растерянный и усталый, как и Марк сейчас, он чувствовал себя под прицелом десятков взглядов просто отвратительно. И Рей (умнейший всё-таки человек!), успев оценить непростой и склочный характерец Марка, решил, что лучше будет, если он всё это представление отложит на потом. А то не хватало ещё, чтобы новичок в первые же несколько минут со всем поместьем перецапался. То есть, Ал не был уверен, что Рей думал об этом. Но сам он построил бы рассуждения именно так. А у них с Реем, как оказалось, образ мышления был схожим.       Так или иначе, Дроссвел-старший свернул к одной из малых гостиных и, пропустив обоих спутников в комнату, мягко прикрыл за собой дверь. Только затем, убедившись, что полог тишины нерушим, он пересёк помещение и опустился в одно из многочисленных кресел.       Обычно здесь было шумно. В таких вот «ма́лых» залах тренировали «малы́х» Носителей. Детишек, которые абстракций ещё не понимали, заслышав страшные слова вроде «эманации», «энергоэффективности» и «дистантных чар» искренне говорили: «Будь здоров» и баловались непроизвольными чарами просто «потому что весело», в большие тренировочные залы не водили. Куда легче было сохранять их внимание в таких вот тихих и уютных комнатках.       Здесь царил приглушённый золотистый свет, который, как живой, скользил по мягкой ткани — а тканью здесь было обито все, от мебели до стен, и только свободные от таких украшений потолок и пол не давали забыть, что это всё же была комната, а не обитая изнутри бархатом шкатулка. У стен теснились диванчики, пуфы и кресла, словно и им нравилось прижиматься к мягкой ткани не менее мягкими боками. В центре гостиной горделиво отражал лучи света круглый кофейный столик. Над головой у вошедшего в помещение человека кружились магические огоньки-светильники, выхватывающие из тени развешанные по стенам крохотные полочки со всякой декоративной мелочью, которую так любили колошматить дети (и Марк) и которая восстанавливалась в течение двадцати секунд (к величайшему огорчению всё тех же детей и Марка).       Камерное помещение с мягкой, похожей на чуть расплавившееся желе, мебелью, спокойными тонами и кучей вещей, на которых можно было сорвать злость — Рей не мог найти лучшего места для знакомства с Марком.       Ал ожидал ловкой игры словами, причём с обеих сторон. Стоящий рядом Марк из настоящего пытался прикинуться мебелью и делал вид, что происходящее его не касалось. Ал знал его уже достаточно, чтобы понять: если не хочешь скандала — молчи.       Дин в кресло рядом с братом не сел, а, скорее, упал, да так, что, будь эта мебель чуть легче, непременно бы накренилась. И в целом этот пятнадцатилетний парнишка напоминал школьника-плохиша из тех, кому откровенно скучно сидеть на уроке, но и уйти нельзя, потому что спину буравили взгляды комиссии. Сравнения с извечно собранным и предельно сосредоточенным Реем Дин не выдерживал. Хотя Алу казалось, что он и не пытался. В вальяжной позе, ленивой полуулыбке и шальным огонькам в глазах можно было без труда прочесть одну простую мысль: если Дину и хотелось стать похожим на брата, то только очень глубоко в душе, глубоко настолько, что даже попытка вытащить это желание на поверхность и сделать хоть что-то для его реализации казалась глупой блажью.       Ал совсем не знал этого человека, но считал, что не ошибся — люди с чёрной эманацией вообще считались хорошими психологами и физиономистами. Дин, как, впрочем, и большинство стихийников, был прям до простоты. Он не прятал взгляда, не играл мимикой, говорил первое, что пришло в голову, и набирался жизненного опыта только в том случае, если тот сам прыгал к нему в руки (или вкладывался тяжёлой рукой Рея через братский подзатыльник). Читать его было проще, чем букварь: парень и сам показывал всего себя и словно бы демонстрировал, как должна выглядеть полная противоположность закрытому до абсурда Рею.       Отчего он так интересовал экстрасенса, оставалось тайной о семи печатях.       — Знаешь, ты не представился… — мягко начал Рей, но тут же был перебит.       Марк скопировал интонацию Дроссвела в точности, правда, не поленившись извратить тембр до откровенно издевательского:       — Знаешь, ты тоже. Схватил меня за руку и уволок в какие-то трущобы. А ведь мы не то чтобы особенно близки…       — Нравится тебе это или нет, но теперь время познакомиться у нас будет, — не стал спорить Рей. Ал не уставал удивляться, как быстро он находил подход к самым разным людям. Если с самим экстрасенсом Рей вёл себя подчёркнуто мягко и пытался воздействовать аргументами, то с Марком интонации с мягких сменились на просто покладистые. Так Рей дистанцировался, показывал, что не станет давить и подбираться слишком близко, и при этом хочет помочь. — Рейнольд Дроссвел — хотя лучше просто Рей. А это — Дин.       На брата он не смотрел, но кресло, на котором развалился Дин, заметно шатнулось из стороны в сторону. Дроссвел-младший тут же схватился за обивку, кинул гневный взгляд на старшего, но ничего не добился и вынужден был выпрямиться и сесть чинно, с прямой спиной и горделиво приподнятым подбородком.       Поза эта давалась Дину ничуть не хуже, чем Рею, вот только, в отличие от него, младший Дроссвел от перехода на аристократические манеры не казался важнее или выше. Он напоминал всё того же плохиша: комиссия пересела ближе к нему и заглядывала через плечо в замызганную тетрадь. И Дин, стискивая зубы, стоически держался, изображая из себя пай-мальчика, ведь он прекрасно знал, что пристальное наблюдение за его персоной долго не продлится, а пару минут можно и потерпеть.       — Марк, — сумрачно буркнул в ответ энергетический маг и, быстро оглядевшись, присел на подлокотник кресла. Рей чуть приподнял в немом вопросе брови, но так ничего и не спросил. Дин же смотрел с явной завистью. — И мне дико интересно, что мы все тут делаем. Ты обещал «всё объяснить» и «помочь», а не играть в гостеприимство. Ты мне ещё чай предложи для полноты карти…       — А ты хочешь чаю? — невозмутимо осведомился Рей и пристально глянул в сторону двери. Из-за этого могло показаться, что прямо за ней стоял, прижавшись ухом к створке, какой-нибудь местный официант, что только и ждал, когда же озвучат заказ.       — Знаешь куда иди? — Марк предсказуемо воспринял всё в штыки.       Дин чуть нахмурился, но пока молчал.       — Не отказывайся, когда предлагают. — Рей чуть сощурился и сложил пальцы «домиком» — расставлял сетки. — К тому же в твоём состоянии чай с укрепляющим — самое оно. Может, ты уже через полчаса уйдёшь отсюда, а куда же ты с пустым резервом по чужому миру? К тому же у нас тут война — так, к слову.       Ал коротко хмыкнул. Выбранная Реем тактика ему пришлась очень даже по душе, он и сам не придумал бы лучше.       У Марка загорелись глаза.       — Война? Кого с кем? За что? А эти ребята с молниями — это ваши или чужие?       Рей тонко улыбнулся и снова глянул внимательно, словно стальной капкан защёлкнул. Он, как видно, не собирался отвечать ни на один.       — Понимаю, тебе интересно. Но ты должен понимать, что рассказывать всё незнакомцу — опрометчиво. Вдруг ты сам пойдёшь и разболтаешь всё, что услышал?       — А мне это зачем? — растерялся Марк. Судя по нервному подёргиванию пальцев, ему очень хотелось ощутить в руке тяжесть ножа, но пока парень сдерживался. — Я же не из вашего мира…       — Это тоже нужно проверить, — с преувеличенной серьёзностью отозвался Рей. Капкан захлопнулся, и Марк застрял в нём всеми конечностями. — Ты же понимаешь, что просто так из мира в мир не попрыгаешь?       — Да я…       — Поэтому, — чуть повысил голос Дроссвел, и Марк мгновенно замолк, глядя с заметным недоумением. Давно, должно быть, отвык от подобного обращения, и не думал, что придётся привыкать заново. — Поэтому давай разговаривать максимально честно, Марк. Если ответишь на мои вопросы, я буду знать, можно ли доверять тебе информацию. Нет, разумеется, ты можешь сейчас же уйти и узнавать то, что тебе нужно, на улицах, но, поверь, мирные жители знают куда меньше, чем лидеры подпольщиков, и вряд ли станут просто так трепаться. Это, знаешь ли, опасно, а рисковать сейчас никто не хочет. Выводы делай сам.       — Лидеры подпольщиков? — с сомнением протянул Марк, разглядывая обоих Дроссвелов со вполне закономерным скепсисом. И, если по Рею он лишь скользнул взглядом, то Дина разглядывал довольно долго. — А не маловаты для такого, мальчики?       — Маловаты? — переспросил Рей с заметной иронией. Иронизирующий Рей — вещь во всех отношениях страшная, хотя бы из-за того, что ему обычно нечего было противопоставить. Даже Марк из настоящего, который уже куда лучше ориентировался в ситуации, напрягся. — Разумеется, шестнадцать-семнадцать лет — это очень мало, чтобы с кем-то враждовать и тем более рисковать из-за этой вражды жизнью.       Неприкрытый намёк, что и сам Марк гнался за кем-то из Молний с одержимостью фанатика, прошёл на ура. Энергетический маг сначала побледнел, потом покраснел (для Ала было открытием, что он, оказывается, и так умел), а затем скрестил руки на груди в защитном жесте: он сдавал позиции и подсознательно возводил новые шаткие рубежи.       — Ладно, я понял. Будем разговаривать. — Он косо глянул на Рея и добавил с таким кислым лицом, будто во рту у него был лимон.       — Знаешь, обычно, когда я беседую с новичками, приходится сначала пять минут объяснять, что такое магия и что она у них есть, а затем — демонстрировать «нечто волшебное», — на мгновение Рей запнулся и стёр улыбку с лица. Марк заметно напрягся. — Но в твоём случае эта схема неприменима. Ты сам колдовал, причём с явным знанием дела. Это не было непроизвольной волшбой или спонтанным выбросом силы: контуры, что ты сплетал, были, конечно, далеки от идеала, а большинство из них ты вообще не закончил, но… Такому не выучиться за пару дней. В одиночку не хватит даже пары лет — значит, практика была, и обширная. Между тем, засекли тебя только сейчас. Почему?       — У ваших приборов сбились настройки? — невинно предположил Марк, покачивая ногой — нервничал.       Рей позволил себе снисходительную улыбку.       — Мы пользуемся магией для обнаружения Носителей, и она, в отличие от ваших «приборов», так просто не сбивается. И, Марк, как я могу быть в свою очередь честным с тобой, если ты не хочешь ответить даже на такой простой вопрос?       — Погоди, — он не сказал это, а почти выплюнул. — Ты спрашиваешь, почему вы не отследили меня раньше? А мне-то откуда зна-а… А, понял. — Марк растерянно глянул на Дроссвелов и пожал плечами, как человек, нашедший неожиданно простое решение для зубодробительной задачи. Гордиев узел с хрустом разрывался под давлением лезвия его ножа. — Я всегда чарами помех пользовался перед волшбой. А потом забыл один раз… Ладно, два. Ну, три, если считать последний тоже.       Повисшая тишина умиляла. Кажется, Рею сломали мировоззрение во второй раз. И даже Дин подобрался и посерьёзнел. И в этот момент он наконец-то напомнил старшего брата. И почему-то их сходство неожиданно напрягло Ала куда больше, чем очевидные различия.       — Чем ты пользовался? — осторожно переспросил Рей.       — Чарами помех. Это такая штука, когда…       — Реюшка, он серьёзно планирует нам объяснять, что такое чары помех? — искренне развеселился Дин, снова выпрямляясь в кресле. — Действительно, забавный.       — Важно не это… Чары помех перед каждым использованием сил — это умно. — Рей сверлил Марка взглядом, и тот только сильнее напрягался, не в силах вырваться из этой непогожей стали. — Даже слишком умно для землян, не находишь, Дин?       — Согласен. — Младший Дроссвел чуть наклонил голову вбок. Глаза у него были тоже серыми, но светлее, чем у Рея, как жидкое серебро. Несмотря на красоту словесного описания, взгляд их был далеко не таким выразительным, как у Рея. И цепкости не хватало тоже. Лунный луч на серебряном клинке, яркий, но поверхностный — воображение услужливо подсовывало этот образ всякий раз, как Дин поднимал глаза. — Ты со скольки лет вообще магичишь?       — С пяти, как мне говорили, — покладисто отозвался Марк, сдаваясь.       Он был похож не на человека, но на выстиранный и хорошо отжатый портрет его: такой же полинявший, с поблёкшими красками, утративший форму и изошедший складками. Ему обещали чай с укрепляющим, но лично Ал бы порекомендовал скорее плотный ужин и долгий сон, повторять несколько дней до полного обретения прежней формы.       Рей с Дином переглянулись в очередной раз. Знакомая манера беседовать без слов уже не удивляла, но всё ещё притягивала заинтересованный взгляд.       — И учил тебя?..       — Отец. — По лицу Марка невозможно было прочесть ни единой эмоции. Машина, созданная непосредственно чтобы отвечать на эти самые вопросы, не более. Рука энергетического мага слово сама собой легла на рукоять ножа. — Сам он не маг. Я вообще такой один был в семье. Но шарил он хорошо. Чары помех — первое, чему он меня учил, вот я и пользовался ими, сколько себя помню. Колдануть кошку — чары помех, собрать силу — чары помех, открыть портал — чары помех.       Пролетевший мимо огненный дух сунул ему в руки чашку, и комнату заполнил терпкий аромат, который Ал так и не мог идентифицировать: что-то среднее между цикорием и пряностями. Марк сначала глянул на чай, затем поднял на духа совершенно несчастные глаза окончательно сдавшегося и утратившего способность удивляться человека. Дроссвелы развлекались, наблюдая за его пантомимой, но вслух продолжали обсуждать насущные вопросы.       — Наследственное знание? — растерянно предположил Дин, в свою очередь принимая чашку.       — На Земле? — иронично переспросил Рей. — Не думаю. У них даже наследственная вражда встречается чаще, чем наследственное знание… Впрочем, случай действительно интересный. Ты скрывался с пяти лет?       — Можно и так сказать, — не стал спорить Марк и поспешно уткнулся в чашку. Ал был уверен, что думал он в тот момент о том, насколько его прошлая жизнь не была похожа на слово «скрывался».       — Солидно, — задумчиво оценил Рей и откинулся на спинку кресла. К крайнему удивлению Ала, в его чашке оказалось не привычное бодрящее, а отвар из местного минонского разнотравья.       Сеть затягивалась. Простые слова и доступные мысли, идеальное прикрытие в виде банального и ничего не значащего интереса, но Марк уже вляпался во влияние Рея и утонул в нём. Если энергетический маг и хотел вначале резко высказаться и уйти, через пару минут — выпить чаю, резко высказаться и уйти, то теперь он уже не спешил, связанный по рукам и ногам собственным интересом.       Правда, не факт, что он не выскажется. Но чужое хамство можно перенести, особенно с таким стальным терпением, как у Рея. Но уйти — Марк бы уже никуда не ушёл. А ведь Рей, кажется, задумал что-то ещё.       — Даже очень солидно, и для землянина, и в целом, — даже Марк, пусть он и не знал сидящего перед ним человека, всё же явно угадал характерную интонацию, вслед за которой всегда следовало тяжеловесное «но», — но умение виртуозно прятаться не поможет тебе в этом мире. Здесь полно магов, большинство из которых попытается тебя убить. А когда в лицо летит проклятье, худшее решение — заниматься маскировкой.       — Ты что этим хочешь сказать? — чуть резче, чем требовалось, бросил Марк, подаваясь корпусом вперёд и удивительно напомнив в этот момент оторвавшую голову от земли змею. Наполовину выпитый чай чуть не выплеснулся на ковёр.       Змея — Ал не уставал удивляться, как эта простая ассоциация, подобранная им ещё во время первого знакомства, подходила приятелю. Отвернись или подойди ближе — вопьётся ядовитыми зубами. Такой не помочь и такую не спасти, ведь она попытается растерзать протянутую руку. Это была не пустынная кобра, что раздувала в немой угрозе капюшон, и не удав, что обхватывал жертву тугими кольцами, не давая двинуться. Марк был змеёй морской, тропической, быстрой и редкой, водяной и, что самое главное — самой ядовитой в мире.       — Только то, что сказал, — легко отозвался Рей, тонко улыбаясь. В глазах у него плясали смешливые огоньки — назревала провокация. — На Миноне ценятся боевая и защитная магия. Но то, что я видел сегодня, ни под одну из них не подходит. Ты знаешь, что можешь ударить чарами, только понаслышке, опыта колдосражений у тебя нет, базы нет, практики, увы, тоже. Я готов преклониться перед человеком, который тебя обучал, сам не будучи магом. Но ведь ты должен понимать, что такая учёба поверхностна, обучение заброшено на середине. Любой двенадцатилетний минонец, пусть даже не особенно сильный, но начавший учиться с основ, тебя побьёт. За кем бы ты там ни гнался, но, раз ты его или их отпустил, значит, просто не смог удержать. А при этом у тебя есть огромный потенциал, позволяющий сдерживать далеко не один десяток человек. Без хорошего учителя ты не добьёшься цели и в бою снова станешь посмешищем.       И лучшие тактики иногда просчитываются. Рей совершенно верно оценил потенциал и характер Марка, взял в расчёт его усталость и горечь, что наверняка осталась после недавнего поражения — если, конечно, произошедшее избиение можно было назвать так. Не знал он только одного: что Марк уже доведён до крайности. Что он, поймав волну безумия, удержался на гребне, создал проклятье и запечатал это безумие в себе. И теперь был не просто «силён» и «наделён потенциалом», а смертельно опасен, как только может быть опасна разозлённая, оттасканная за хвост ядовитая змея.       Рей не знал — и промазал. Человек отчаявшийся, пусть и усталый, всё ещё мог совершать глупости. И провоцировать его совершенно точно не стоило. Особенно если этим человеком был агрессивный в своей холерической натуре Марк.       — Ещё раз скажешь слово «посмешище», и я убью тебя, — ровным голосом сообщил Марк, катая в руке нож. Как он успел достать оружие, Ал не заметил, но готов был признать, что выглядело это эффектно: казалось, что в совершенно пустых ладонях энергетического мага само собой затанцевало острейшее лезвие.       Рей и сказать ничего не успел. До сих пор сидящий пай-мальчиком Дин сжал кулаки и, наплевав на то, что брату мешать не годилось, с искренним возмущением зашипел:       — Не смей с ним так разговаривать!       Оставалось лишь удивлённо вскинуть брови и вопросительно глянуть на Марка из настоящего, который, впрочем, комментарии давать отказался категорически. Казалось, человеком Дин был не особенно умным. Нет, Ал считал, что защищать брата — похвально. Но защищать Рея, которому это только мешало и который сам был в состоянии отбрить любого наглеца? Дроссвел-младший то ли просто не умел трезво оценивать ситуацию, то ли был слишком высокого о себе мнения и считал, что Рей без его опеки не справится.       — Ох, прости, — тут же уцепился за это Марк и издевательски закончил. — Я надеюсь, он от обиды не расплачется? Он говорит, что я к магическому бою не готов — а сам боится простых слов?       — Не будем ссориться, — примирительно поднял ладони Рей. Он не показывал эмоций, но Алу показалось, что новым витком разговора он был недоволен. — Отвечать на правду оскорблением — не лучшая манера, Марк. Ты действительно магически недоучен, и я хочу предложить тебе шанс это исправить.       С этого следовало начинать. Теперь же Марк был слишком зол.       — Испытай меня.       — Что, прости? — вежливо уточнил Рей. Он всем своим видом показывал, что говорить этого не стоило, но Марк был уже в том состоянии, что не понимал простых намёков.       — Я говорю, что ты несёшь полную чушь. Слушать это я больше не хочу, поэтому предлагаю меня проверить, — говорил он медленно, пародируя манеру Рея чуть растягивать гласные и выстраивать сложные конструкции. Манера речи Дроссвела действительно была заразительна, это Ал уже давно понял. Казалось, что Белый Феникс своим светом указывал окружающим путь и, принимая на него новых последователей, переделывал их по своему образу и подобию. Марку ещё только предстояло ощутить на себе всю мощь его незримого влияния. — Если пройду проверку, ты заткнёшься.       — В твоём состоянии…       — Реюшка, я тебя умоляю, — поспешил перебить его Дин. Смотрел он задорно, словно увидел что-то невыразимо интересное. — Парень в своём праве. Хочет, чтобы ты заткнулся — его дело, хотя я его и поддерживаю. Хочет, чтобы ты его испытанием обеспечил, так обеспечь, в чём проблема? К тому же, ты знаешь, какой способ для проверки лучший.       — Предлагаешь спарринг? — Рей задумчиво покачал головой. — Так себе идея.       — Почему это? — моментально вскинулся Марк. И азарт поселился в синих глазах, да так крепко — не выбьешь. — Я согласен на спарринг. — Он окинул обоих Дроссвелов оценивающим взглядом, а затем улыбнулся откровенно хищно, так, что не хватало только скользнувшего по нижней губе раздвоенного языка. И в упор глянул на Дина. — К тому же это будет быстро.       Братья переглянулись в очередной раз и улыбнулись с одинаковой насмешкой.       — Ты хочешь помахаться со мной? — на всякий случай уточнил Дин.       Ал не уставал удивляться тому, насколько легко читался этот человек. Сейчас он всячески пытался строить из себя, по подобию старшего брата, невозмутимого и не привыкшего размениваться на мелочи мага. Но руки его уже отставили чашку и легли на подлокотники. Дин приготовился оттолкнуться и оказаться в центре комнатки. На его губах поселилась тень предвкушающей улыбки.       — А ты испугался? — оскалился Марк, демонстративно поднимаясь первым.       — Видит Пламя, я боюсь только одного: что убью тебя ненароком, — хмыкнул в ответ Дин и взвился с места.       Оставалось только гадать, в ком из этих двоих было больше нерастраченной энергии.       — Твои условия? — ледяным тоном осведомился Рей, который за внешней суровостью явно прятал удовлетворённое выражение лица. Поймав недоумённый взгляд Марка, он уточнил. — Как будете драться? До первой крови? До первого падения? Учти, смертельных схваток здесь не будет.       — Тогда до первого удара, который попадёт по цели, — легко согласился Марк и демонстративно взялся за ножи.       — Че-е-его? — саркастично протянул Дин, и по его губам скользнула ухмылка. — Настолько боишься получить?       — До первого удара, — непререкаемым тоном повторил Рей и придавил полушутливое сопротивление брата тяжёлым взглядом.       Дин тут же поднял руки вверх, словно показывая, что он на всё согласен. До первого удара? Да легко, хоть до первого вдоха, раз уж так хочется играть в детские игры. Ему-то что?       Мимику Рея прочитать было тяжелее, но Алу казалось, что он знал, какие мысли крутились в голове у их лидера. В отличие от Дина, Рей прекрасно видел, как Марк держался в драке, и должен был по достоинству оценить скрытый в парне потенциал. Гибкий и юркий Марк, который мог уклониться от целой армады чужих заклинаний, таким условием спарринга обеспечивал себе безусловное преимущество. Он и правда был слабым пока бойцом и никаким защитником. Но вот водить хороводы вокруг противника мог. А Дин казался достаточно вспыльчивым, чтобы бросаться грудью на любую провокацию. И вот ему это условие явно должно было очень помешать, правда, судя по лицу, парень этого так и не понял, захваченный даже не предбоевым азартом, а самым настоящим восторгом.       Ала интересовало только одно: какой резон Рею принимать такое условие? По всей логике, Дин был сильнее и опытнее Марка. Раскатать энергетика по полю, продемонстрировать ему, что без обучения на Миноне он не протянет — такая цель более чем оправдана. Но Рей, казалось, совсем за ней не гнался, обеспечивал Марку преимущество, а брата заводил в тупик. Это было нелогично. Или просто Ал не понимал скрытой логики?       — Давайте уже начинать, — широко улыбаясь, протянул Дин, и синее пламя закружилось у его ног, скользнуло по коже, зарылось лепестками в волосы, отразилось в серебряных глазах — и рассыпалось искрами. Должно быть, целью такой выходки было продемонстрировать, что Дин «весь пылал» от нетерпения. Но вышло…       Рей потёр лоб, предположительно, мысленно склоняя слово «дурак». Марк ухмыльнулся и расставил ноги чуть шире, принимая более устойчивую позу. То есть для Ала, например, уронить его было делом двух секунд, но самому энергетическому магу, должно быть, казалось, что он принял какую-нибудь непобедимую стойку.       — Бестолочь, — меланхолично окрестил брата Рей и кивнул, отдавая сигнал к началу спарринга. — Сам теперь расхлёбывай.       Дин глянул на него через плечо так, как глядят только на идиотов, лезущих не в своё дело, причём лезущих очень невовремя. А затем они с Марком ударили одновременно, правда, по-разному. Дин с шагом вперёд послал перед собой струю тёмного, почти чёрного, пламени. А Марк, даже не пытаясь закрыться, юркнул в сторону и с силой опустил ногу на край столика. Столик был лёгким, и его без труда перевернуло. Следующим толчком Марк направил мебель в Дина.       Получив ускорение, столик катился довольно быстро. Одним движением Дин вскинул левую руку вверх, сжал пальцы вокруг материализовавшегося призрачного клинка и с широким замахом опустил его поперёк столика. Жалобно затрещало стекло. Марк возник слева, без замаха попытался ударить ножом.       И в это мгновение оказалось, что реакция у Дина была великолепная. Вскинув свободную правую руку, он метнул в Марка электрическую сеть. Широкую: чтобы уклониться от такой, пришлось шарахнуться назад и в сторону, сразу оказываясь достаточно далеко: ударить оттуда было проблематично. Не потому, что заклинанием не попадёт. Ал считал, что именно заклинаний в ближайшее время они и не увидят: Марк весьма ловко пытался не показать Дину свою специальность.       А сам Дин на этом уже попался. Сжёг свой элемент неожиданности синим пламенем. С огневиком Марк уже сегодня сражался и наверняка сделал выводы, как лучше избежать удара.       Эта драка просто не могла быть затяжной. Марк плавно качнулся влево, и в ту же секунду воздух там прошило гудящим пламенем. Но энергетик туда и не собирался, шагнув в противоположную сторону и в два шага оказываясь рядом с Дином. От удара ножом Дроссвел легко и словно бы рисуясь закрылся призванным мечом, а свободной правой рукой выставил щит, причём даже раньше, чем Марк успел создать заклинание.       Марк ругнулся, скользнул в сторону, снова на пробу ударил, но наткнулся на очередное заклятье защиты. И тут же был вынужден уклоняться от электрического разряда, прошившего воздух в опасной близости с его боком.       Энергетик злился, а Ал смотрел на невозмутимое лицо Рея. Тот спокойно пил чай и улыбался одними глазами. И становилось понятно, что никакого преимущества он Марку не давал. Скорее, наоборот, соглашался на выгодное для землянина условие только затем, чтобы уронить его побольнее. Победить мага в том, в чём он хорош — или считал себя хорошим — было изящным издевательством. Ал оценил.       Марк снова рванулся, чуть не распорол руку о вскинутый навстречу клинок, попытался ударить силовыми чарами. Но Дин снова выставил перед собой умелую защиту и с поразительной скоростью рванулся вперёд, посылая в Марка шаровую молнию.       — Всё, — безразлично объявил Рей.       Парня тряхнуло. Ал даже на взгляд оценил, что сила разряда была невелика. У Марка зацепило не столько тело, сколько гордость. И вот этого он перенести уже не мог. Когда Дин протянул Марку руку, чтобы помочь подняться, тот оскалился и послал перед собой мощный поток неконтролируемой силы. Дина отшвырнуло прямо на только что восстановившийся столик. От силы удара стекло треснуло тут же, и парень свалился на пол, в море осколков.       Марк из настоящего хлопнул себя по лбу и в очередной раз отвернулся. Ал, напротив, глядел с интересом, и потому успел заметить, как вспыхнула слепая ярость в глазах Дина. И вот уже в его ладонях вырос мощный электрический разряд.       Вырос, но цели не достиг.       Рей сорвался с места в ту же секунду, как Дина отшвырнуло на столик. Выстраивать барьер времени не было, и он попросту сам вырос между двумя решившими поцапаться всерьёз магами. Разряд ударил его точно в грудь.       Запахло жареным. Во всех смыслах.       Дин тут же вскочил, рассыпая во все стороны осколки, на напоролся на предупреждающий взгляд старшего и замер на месте. Ярости в его глазах больше не было — выражение, которое там царило теперь, Ал бы назвал ужасом.       — Ты… — начал было Дин, но моментально был перебит.       — О том, какие грубые ошибки вы оба допустили, поговорим позже, — ровным голосом начал Рей. И от этого ледяного тона замолк даже Марк, у которого, судя по выражению лица, на языке вертелось с полдесятка шуток. — О ваших выходках — тем более. Вы, должно быть, и сами понимаете, что оба опозорились, и озвучивать это нет необходимости. — Необходимости-то, может, и не было, но он озвучил. И теперь оба парня переглянулись, растерянные, недоумевающие — как-то Рей умудрялся вкладывать в голос силу, да столько, что любое сопротивление душилось на корню. — Самое необходимое мы выяснили. Талант у тебя, Марк, несомненный, но с одним талантом без опыта далеко не уйдёшь. Дин не абы какой мастер в спарринговых боях, да и бил даже не в четверть силы. Но долго ты не продержался даже на таких условиях — а теперь представь, что было бы, окажись таких «Динов» двадцать человек, и каждый с приказом тебя пусть не убить, но как минимум покалечить — что ты будешь делать?       — А ты не думаешь… — начал было Марк, но тут же был перебит.       — Ты можешь уйти, если совсем не дружишь с головой. А хочешь раскрыть свой потенциал — оставайся до утра, отдыхай, и потом я подберу тебе подходящего учителя.       Дин, судя по выражению лица, был готов совершить убийство за такую трату времени. Он лучше всех знал, какой силы был его разряд, и что Рей сейчас держался на чистом неразбавленном упрямстве, а ещё — на нежелании демонстрировать слабость в присутствии новичка.       — И зачем вам помогать мне? — всё же нашёл время для вопроса Марк, но тут же наткнулся на злющий взгляд Дина.       — Сейчас помогать станет некому. Проваливай!       — Да ты охре…       — Иди, — непререкаемым тоном приказал Рей.       И Марка словно по волшебству развернуло и бросило к двери. За его спиной Рей зашипел и чуть не упал. Чуть — потому что Дин оказался быстрее и успел поймать его за руку, чтобы затем помочь добраться до ближайшего кресла.       Марк не оглядывался. Знал, должно быть, что это того не стоит. Куда он направлялся? То был хороший вопрос. Должно быть, энергетик очнулся бы не раньше, чем два-три коридора спустя, чтобы его было посложнее искать. Но, то ли по счастливой случайности, то ли из-за своевременно полученного приказа, в дверях неожиданно оказался Энди, в которого Марк врезался на бегу.       — Это у местных магов хобби такое — проходы перегораживать?! — услышал Ал и не успел как следует отреагировать, как Марк из настоящего уже дёрнул его за рукав мантии.       — Всё увидел? Ты учти, я надолго тут задерживаться не собираюсь.       — Да… Идём, — неопределённо кивнул Ал и прикрыл глаза.       Ему, конечно, уже говорили, что во время лечения ему «расширили и укрепили каналы силы», но весь скрытый смысл этих слов экстрасенс понял лишь сейчас. Резерв собирался в разы быстрее, чем две недели назад, и ментально прорезать пласты чужой памяти, чтобы вынырнуть в реальность, оказалось неожиданно просто.       Последним, что Ал услышал в чужой памяти, были ленивое замечание Энди: «Что-то от такого мелкого мага неоправданно много шума» и яростное шипение Марка: «Ты кого мелким назвал?!» Экстрасенс усмехнулся, выбрасывая оба сознания обратно в тела.

***

      Ветер закружил капли дождя в танце, подхватил их и бросил экстрасенсу в лицо. Большинство бестолково стекли с глубокого капюшона, но и того, что коснулось кожи, хватило, чтобы уколоть морозцем. Вода пахла хвоей, и на мгновение Алу показалось, что он на Земле, гостит у родственников на Урале и, как в далёком детстве, отчего-то решил ночевать в палатке, наплевав на лесную сырость.       Марк оторвал взгляд от книги, которую держал в руках, и едва заметно кивнул.       — Наконец-то очнулся. Ты как-то долго, я уже думал Меллу звать. Хотя, честно скажу, мне не очень хотелось: объяснять ещё потом, что ты в моей комнате посреди ночи забыл.       — Насколько долго? — тут же уточнил Ал и потёр плечо. От долгого сидения тело затекло, сведённые мышцы неприятно покалывало. А ноги так вообще откровенно болели, интересно, почему?       За окном царили те приглушённые часы, когда ночь ещё цеплялась длинными узловатыми пальцами за мир, но природа и люди уже ощущали приближение рассвета. Лес дышал морозцем, и разыгравшийся ветер фыркал в окно, вбрасывая в комнату капельки влаги.       Именно в это время суток больше всего хотелось спать. Сознание остро требовало отдыха — а тело, напротив, успело отдохнуть за время погружения в чужую память. Марк подтянул под себя ноги и отложил книгу на подлокотник кресла. Парящий по правую руку от него магический огонёк тут же мигнул и погас, словно испугавшись присутствия постороннего. Сам энергетик усталым не выглядел: то ли такого отдыха ему было вполне достаточно, как «привычному ко всему громоотводчику», то ли проклятье давало ещё и освобождение от некоторых биологических потребностей, как, например, потребность во сне. Так или иначе, синие глаза глядели бодро и внимательно.       Марк явно планировал посиделки побыстрее свернуть, причём в наиболее выгодной для себя манере. И Ал не собирался ему мешать: ему, в самом деле, не сложно пообещать, что он, разумеется, «никому ничего не скажет, не напишет, не передаст мысленно и намекать тоже не будет».       — По сравнению с твоим прошлым двухнедельным обмороком — сущие пустяки, — издевательски протянул Марк, усмехаясь. Ал не стал мешать ему ломать комедию, раз уж это занятие ему настолько по душе. — Минут двадцать ты валялся. Растолкать и отпинать тебя не получилось, хотя сам процесс был занятным.       — Отпинать? — кисло уточнил Ал, и вопрос, почему болели ноги, отпал сам собой. Видимо, процесс Марка действительно увлёк.       — Я хотел на тебя воды вылить, — заметив его недобрый взгляд, пояснил Марк и тут же разулыбался. Это выражение лица, должно быть, претендовало на звание дружелюбного, но не слишком усердно. — Но потом передумал. Окно открыто очень долго, комната выстужена, заболел бы.       — Заботливый какой, — зашипел в ответ экстрасенс и неожиданно понял, что его и самого тянуло разулыбаться.       Ссориться ни одному из них не хотелось. А их беседа… То была дань обычной манере общения «Громоотвода» и не более того. Сдержанное препирательство словно бы показало обоим, что с ними всё в порядке, и говорить об этом не стоило.       Не озвучили они до сих пор только одно. И Ал сидел, ждал, когда Марк первым поднимает эту тему. И он поднял, правда, без видимого удовольствия, сразу стерев с губ улыбку:       — Думаю, мне не нужно озвучивать, что ты никому…       — …ничего не должен говорить, — легко подхватил мысль давно ожидавший этого Ал. Одной рукой он нащупал в кармане колоду и сжал её в пальцах. — Я знаю. Хотя, стой, есть вопрос.       — Ал, не беси. Твои вопросы — это головная боль на полночи. Вали спать уже, пока есть возможность. У тебя завтра тренировка, так что приду будить в Час Крови — и вставай тогда, как хочешь.       Напряжённая складка губ и хищный взгляд — Марк вполне понял, что хотел спросить Ал, и совсем не одобрял этого. Ал и сам понимал, что вопрос был личным — очередной личный вопрос из тех, что не стоило задавать слишком много разом, — но ничего не мог с собой поделать. Ему требовалось знать.       — Это ненадолго, — поспешил уверить он, невольно вытащил и стал перебирать карты. Марк следил за его движениями хмурым взглядом. — Что ты собираешься делать дальше?       — Лечь спать.       — Я о проклятье.       — Проклятье не мешает мне спать, этим только ты занимаешься.       «Не стоит лезть так глубоко, сам же пожалеешь», — говорили незамутнённые усталостью синие глаза.       Ему усиленно намекали, что пора бы умерить интерес. Ален и сам это осознавал, но слишком увлёкся вопросом. Он чувствовал себя любопытным ребёнком — а любопытным детям нельзя что-то запрещать, это только воспламеняло интерес.       — Это важно, Марк. Если тебе представится возможность выполнить Клятву, но при этом от тебя будет зависеть жизнь кого-то из нас, — медленно начал Ал и увидел, как судорожно сжались пальцы Марка на подлокотниках, — ты…       — Даже думать не буду, Ал. — Марк сцепил руки в замок и глянул сумрачно, недобро. Удивительное дело, колючая правда этого человека раздражала так же, как неприкрытая ложь, если не сильнее. — Я пойду выполнять Клятву. И Рей это знает — или ты и правда никогда не замечал, что он не даёт мне таких ролей, от которых зависит успех всей операции? Он мне доверяет ровно настолько, насколько вообще возможно доверять проклятому, который может в любой момент решить, что неплохо бы прямо здесь и сейчас ласты склеить. И он в этом очень прав. Потому что, если возможность действительно представится, я не буду спрашивать разрешения, а сразу попытаюсь всё закончить.       Ал неожиданно представил, что было бы, представься Марку такая возможность в Балентэрде во время рейда. И воображение услужливо нарисовало ситуацию, в которой энергетик не пытался никого спасать, а, не оглядываясь, рванулся снимать проклятье. Или сорвался с места во время «диверсии», оставив отряд внутри здания больницы, в полностью изолированном состоянии и не предупредив, что приближается отряд Молний.       В какой-то мере идея Рея с маленькими командами была хороша. Если в отряде четыре человека, никто никому не мешает и в то же время в спину не зайти. Но был в таком количестве и недостаток. Если кого-то выводили из строя, отряд сразу становился в четверть слабее. Или даже вполовину, если кто-то один оставался защищать раненого. В такой ситуации Ал не мог не считать слова Марка предательством. Сколько случаев не примеряй и сколько путей решения не бери, результат одинаков: какой бы момент он ни выбрал для исполнения своей Клятвы, это будет сокрушительным ударом по «Громоотводу» и по Рею.       Страшными здесь были две вещи. Первая: Марк говорил правду, когда отвечал, что даже задумываться не станет. А вторая — он прекрасно понимал, что его поступок принесёт друзьям, и готов был пойти на это. Этот маг давно расставил приоритеты и сделал ставки. «Громоотвод» был для него чем-то вроде временного союзника в игре против признанного короля шулерства: чтобы завалить такого, объединишься с кем угодно. Но придёт момент, и временный альянс распадётся. И ты, если ты настоящий игрок, без раздумий выйдешь против бывшего союзника.       Марк был настоящим игроком.       Ал глядел в совершенно бесстрастные синие глаза и чувствовал, как снова поднимает голову ледяная, как январский ливень, ярость. Пока что она лишь прислушивалась, но не вмешивалась, словно давая Алу насладиться этой медленной пыткой и прочувствовать, насколько он на самом деле ошибался, обожествляя легендарный «Громоотвод». Разочарование в ярком и праздничном Миноне ударило болезненно, но то была терпимая боль. Сейчас, видя, как рушились неприкосновенные до сих пор образы друзей, Ал мысленно кричал и рвался, надеясь то ли проснуться, то ли уйти подальше.       Уйти — то было наилучшим вариантом. После здорового сна и пары дней раздумий, под грамотной обработкой самовнушения Ал сумел бы убедить себя, что Марк просто устал, перенервничал — или как обычно играл словами, желая преподнести «наивному провидцу очередной жизненный урок», но на самом деле всё сказанное было необдуманной глупостью. В силе своего самообмана Ален не сомневался.       Но он не уходил, продолжая с одержимостью мазохиста крушить собственные установки и вслушиваться в сочащиеся ядом слова.       — И что, готов даже Рея предать? — Ал и сам не ожидал, что в его голосе окажется столько хлёсткого презрения.       Марк подорвался с места, как ужаленный. Экстрасенс отчуждённо подумал, что он, кажется, нашёл тему, способную даже этого человека задеть за живое.       — Предать?! — Марк почти шипел, он мерял шагами комнату, как одержимый, и его жестикуляция, и без того активная, теперь стала попросту нервической. — Это не предательство! Рей знает, что я собираюсь делать, он мне ничего не запрещал. Я и помогать ему начал при этом условии — что он не станет удерживать, если у меня шанс появится. Я не выдаю вас и не играю против «Феникса» — и ты смеешь называть это предательством?! Это даже не мой мир! И война тоже не моя! Как я могу предавать то, к чему никогда не принадлежал?       Он почти кричал, и только чары помех не давали энергетическому магу перебудить всё поместье. Ал наблюдал за ним, тасуя карты всё медленнее и от этого неожиданно успокаиваясь.       — Ты предаешь не мир и не войну, — экстрасенс вскинул на Марка глаза и неожиданно понял: стоит ещё раз сказать слово «предашь», и его ударят. Но не сказать Ал не мог. — Ты предаёшь Рея. Он тебе помог с самого начала и помогает до сих пор. И он тебе доверяет, иначе бы вообще не взял в «Громоотвод». Это для тебя настолько пустой звук?       Марк подскочил самым настоящим змеиным броском, поймал его за края мантии и чуть приподнял над креслом. Кто бы знал, что у энергетика на такое хватит сил? Ал не знал, но не дёрнулся и глаз не отвёл, продолжая монотонно тасовать карты.       На мгновение повисла тишина.       — А ну-ка не смей читать мне проповеди, Ал, — негромко, почти шёпотом, сказал Марк и отдёрнул руки, как казалось — с брезгливостью. — Они мне уже смертельно надоели. Почему-то все считают, что у них есть какое-то право меня учить. Ты читаешь проповеди, Рей читает проповеди, Энди не читает, но смотрит так, что лучше бы читал — на-до-е-ло! — Он схватился за нож, Ал удивлённо вскинул брови, но Марк всего лишь указал на него рукоятью, словно судья молоточком — на приговорённого. В ярких синих глазах смешались злоба, отчаяние и паника, а ведь до сих пор Ал думал, что Марк на такие эмоции не способен в принципе. — И вы все — на-до-е-ли. Что нужно сделать, чтобы вы трое перестали издеваться над моими нервами? И за какие-такие прегрешения наказывают тремя святошами? За всё, за что можно расплачиваться, я уже расплачиваюсь — что ещё карма припомнила?       — Не знаю, за что наказывают святошами, — негромко протянул Ал, флегматично поправляя сбившийся капюшон, — но за предательство ты в жизни не расплатишься.       — Это не предательство.       — Это предательство, хоть мне и не хочется верить, что ты на него способен. — Ал и сам не заметил, когда успел повысить голос. Карты в его руках ускорили свой лёт, и экстрасенс уже не был уверен, что сможет не перейти на личности. — Терпеть не могу людей с гнильцой.       В ответ он тут же получил циничный смешок.       — Не знаю, что тут страшнее: то, что ты людей жрёшь, или то, что тебе порченые попадались. — Он улыбался, но глядел так, будто готов был впиться ядовитыми зубами в горло. — Если тебе так хочется это воспринимать как предательство — пожалуйста! Но без меня. Не трогай мою совесть, Ал, тебе до неё всё равно не докопаться.       И это снова было правдой. Марк не задумался и мнения не изменил, теперь он только видел в Але врага народа. Он не хотел выслушивать от случайных попутчиков нотаций и упорно не желал ощущать себя в чём-то кому-то обязанным. Дистанцировался от ответственности, как нашкодивший ребёнок, и выключил совесть, как профессиональный подлец — Ал смотрел на этого человека и думал только о том, что жизнь должна его наказать, если только не промахнётся по этой вёрткой змее.       Один из трёх идолов-столпов «Громоотвода» пошатнулся и упал, осыпая пылью от расколовшегося светлого лика.       — Ещё вопрос.       — Нарываешься? — хмуро уточнил Марк, но развить мысль не успел.       Ал прекрасно понимал, что сохранял спокойствие только из-за мягко летающих в руках карт. Картинка в его сознании сложилась, и простая, ядовитая логика связала непрерывной цепью, казалось, совершенно несвязанные между собой события и бытовые сцены. Яд жёг, как клеймо, выдавливал из сердца что-то, неуверенно говорящее о добре и доверии. На языке сам собой вырос новый вопрос. Ал знал, что задавать его не стоит, знал, что будет хуже — да чего там, он знал даже, каким будет ответ! Но всё равно спросил, просто из-за желания посмотреть Марку в глаза в тот миг, когда он снова взрежет правду-матку тупым ножом.       — Как давно ты понял, что я — экстрасенс?       — О, догадался? — скучающим тоном отозвался Марк и пожал плечами, как казалось — с досадой. — Почти сразу. Ещё в Балентэрде. Ты так красиво предугадал это нападение, только дурак бы не додумался, что у нас завёлся провидец.       — И ты, разумеется, сразу понадеялся, что моё направление — пророческое, — ровным тоном продолжил Ал, казалось, совсем не слушая его. — И когда ты собирался попросить меня искать того мага, которого поклялся убить?       Прозвучало это так, будто Ал спрашивал: «И что, сволочь, в какой момент ты собирался бросить нас всех и подставить Рея? Просто чудо, что ты не сделал этого перед сегодняшней дуэлью! Ведь так весело было бы уйти в такой момент и снова оставить отряд без четвёртого!» Марк смерил его долгим взглядом и промолчал. Но Ал этого уже не замечал. Какая разница, просыпалась ли у этого человека совесть хотя бы изредка? Ведь её глас душился, задавливался, игнорировался и ничуть не мешал Марку жить.       Ему вообще ничто не мешало. Даже проклятье. Это звучало странно и нелогично, но Марк сделал то, что должно было сводить его с ума, смыслом жизни. Он сжился, слился кровью и разумом со своей Клятвой, и его поступки диктовались только желанием её, наконец, исполнить. Он пошёл в «Громоотвод» не затем, чтобы помочь Рею, а чтобы получить шанс убить давно затерявшегося в прошлом мага. Он старательно учился магическому искусству не затем, чтобы приносить пользу, а чтобы один раз выпендриться напоследок. Он стал помогать Алу не потому, что этого требовали гуманизм или хотя бы дружелюбие — он просто почуял полезную силу и понадеялся, что сможет по-дружески раскрутить экстрасенса на нужное пророчество.       Странную, пепельно-безвкусную тоску Ал не допустил в голос. Только вскинул голову и отчеканил:       — Ты же знаешь, что я не буду тебе гадать? И искать для тебя этого мага тоже не буду.       — Да я уже понял, — кривя губы в неправдоподобной ухмылке, отозвался Марк, а затем пожал плечами. — Плевать. Найду его сам.       — Лучше бы ты здравый смысл поискал, — презрительно выплюнул Ал, и ярость внутри хохотала, разогревая кровь, распаляя нервы. — Ты же прекрасно знаешь, какие низкие у тебя шансы ещё хоть раз встретиться с тем магом. Да и кому будет лучше, если ты убьёшь его и уйдёшь вслед за ним? Ты накосячил на эмоциях, но сейчас-то можно подумать головой! Ты нужен здесь. Рей тебе доверяет и терпит все твои выходки. Энди тебя защищает, хотя, будем честны, не должен. Даже мне стало противно от мысли уйти на Землю и их бросить. А ведь меня с «Громоотводом» связывает в десятки раз меньше! Да я просто поверить не могу, что тебе действительно на ребят плевать! И на то, что, сбежав в самый важный момент, ты можешь их подставить!       Ветер пел что-то заунывное, бросал мелкие водяные брызги в лицо, холодил кожу. Марк стоял в четырёхугольнике света, падающем от окна, и с него можно было писать картину «Оживший праведный гнев»: губы гневно сжаты, грудь тяжело вздымалась и опускалась, будто он только что шесть часов кряду плавал брасом, а глаза горели таким огнём, что о него можно обжечься.       — Знаешь, Ал, ты прав.       То были слова, которых экстрасенс ждал с замиранием сердца. Но сказаны они были так, что становилось понятно: смысл их совсем не тот, какой хотелось бы уловить Алу.       — Действительно, уйти в самый неподходящий момент — как-то некрасиво.       Марк, словно извиняясь за вспышку, улыбнулся и убрал оружие в ножны. Он был растерян, немного удивлён неожиданным даже для него поворотом диалога, чуть зол на Ала, но чувства все эти были поверхностными и не значили ничего. В глубине души энергетик был тотально спокоен и несгибаем, как ледник. Ал никогда бы не подумал, что этот человек может уйти, не испытывая вообще ничего, кроме лёгкого недоумения, возникшего исключительно из-за внезапности принятого решения.       Ал никогда бы не подумал, что этот человек вообще может уйти.       Захлестнувшая его паника была защитной реакцией, последним хриплым криком умирающего существа, что верило в лучшее в людях.       — Ты же не можешь просто так…       — Передай Рею, чтобы искал вам четвёртого, — прохладно перебил его Марк. В неверном свете уличных фонарей Ал увидел, как он легко, ни на мгновение не дрогнув, стянул с шеи кулон в виде феникса и, не глядя, бросил его через плечо.       Кулон простучал по паркету и замер, ткнувшись в ножку шкафа.       А Ал неожиданно понял, что больше не хочет уговаривать и воздействовать на совесть, на то, чего не было. Он не хотел говорить с человеком, что легко отказывался от всего, что для самого Ала казалось святым и непреложным. И не хотел утром рассказывать Рею, что их бросили, как крысы бросают ещё не тонущий, но вот-вот готовый пойти ко дну корабль.       Он не заслужил жестокости? Ха!       Быть может, ещё утром Марк действительно её не заслуживал. Но теперь, после того, что он сказал, после того, как он сказал, после того, что он действительно верил во всю эту мерзость и грязь… После всего этого Ал не желал выказывать к нему ничего, кроме жестокости.       Раньше в комнате было жарко: тепло солнечного дня поселилось в поместье, забилось в щели и прогрело каждый камень этого огненного гнезда, и простым ветром этот жар было не выгнать. Но теперь, не на закате, не час и не два назад, а сию секунду, наконец-то наступила ночь, и окончательно выстудила разгорячённые эмоции, мысли, кровь.       А, может, тот холод жил под кожей у одного только Ала, потому что Марк никакого беспокойства не выказывал. Да, он злился, он шёл к выходу, он уходил — но не беспокоился.       Маркуша просто ещё не знал, с кем связался.       — Стоять, — холодно бросил Ал.       Марк словно на стенку налетел. Остановился, ссутулив плечи и положив левую руку на рукоять ножа. А затем медленно обернулся. И от презрения на его лице можно было заледенеть.       — Ох, Ал, лучше бы я вот прямо сейчас ослышался, — прошипел Марк в ответ, лениво поворачиваясь.       Он действительно мог убить, не задумываясь и не тревожась о последствиях — как может тревожиться человек, чья совесть мертва? Странная и неправильная защитная реакция — отрицать свою вину везде и всегда, но у Марка она явно хорошо справлялась. Должно быть, долго нарабатывал. Потому что, свались на него поверх проклятья ещё и совесть, Маркуша наверняка бы загнулся.       «Интересно, что будет, если эту совесть растолкать?»       — Ты идиот, но не глухой, — оскалился в ответ Ал, тоже собираясь, как для броска. — Ничего ты не ослышался. Я сказал «стоять» — слушайся, пока по-хорошему прошу.       — Да ты вконец обалдел, святоша!       Марк шатнулся вперёд, словно не совсем веря в то, что именно он хотел сделать. Ал тасовал карты и на него не смотрел. Не смотрел, но видел каждое движение. Шаг и другой, пальцы Марка сжались на рукояти ножа.       И Ал коротко вскинул на него глаза.       Без предупреждения, без выстрела в воздух и объявления войны — просто глянул, зацепился за чужой взгляд и ментально рванул на себя, выворачивая душу наизнанку. Глаза Марка сначала наполнились непониманием, затем — ужасом…       А потом уже не выражали ничего.       Нельзя сказать, что он не боролся. Сила клокотала внутри Ала, чёрная, ломаная, злая, но за её водопадным рёвом всё же слышались попытки пойманного разума найти выход. Будто мышь шуршала под полом.       — Знаешь, самое время пересмотреть приоритеты, — негромко и мягко, нараспев протянул Ал. И Марк глядел на него как из глубокого колодца, который сейчас должны были засыпать землёй — Проклятье с тебя не снять, но это же не значит, что к этой мысли нужно привыкнуть, а жизнь поставить на второе место? Подумай, от чего отказываешься.       Чужое сознание забилось в руках, рванулось — но никаких ментальных сил у него не было. А если бы и были, Ал всё равно не пожалел бы резерва, чтобы показать: злить экстрасенса, тем более подчинителя, всё же не стоило.       Жестоко?       А может, то была панацея, которую Марку никто слишком долго не решался влить прямо в горло, невзирая на сопротивление?       — Хочу, чтобы ты запомнил. — Краем уха Ал слышал затихающий отчаянный крик и испытывал что-то вроде удовлетворения — но пока ещё не абсолютное довольство. — Хочу, чтобы ты думал не о том, что будет или должно случиться. Хочу, чтобы ты жил сейчас. И как следует запомнил минонское лето. Здесь красиво, не так ли? Хочу, чтобы сохранил в памяти Зачарованное Время. Чтобы ты научился жить пламенем, превозносить пламя, хочу, чтобы начал оттаивать. Поломай защитные реакции и отражай удары телом — больно, да, зато какой адреналин. А ты ведь любишь острые ощущения? И ненавидь не меня, а своё проклятье — ты как-то слишком рано с ним свыкся, не находишь?       Сопротивление умерло, рассыпалось прахом, растеклось у ног лужей крови. Алу не хотелось ломать этого человека. И не хотелось помогать проклятью кормиться чужой болью.       Если будет необходимо, он даже помог бы Марку справиться с новыми условиями. Но до тех пор ему хотелось видеть, как осознание мешает спать, как обречённый маг будет хвататься разбитыми руками за ускользающие мгновения, как в «Громоотвод» придёт человек, кому на самом деле не страшно будет подставить спину.       — Хочу, чтобы ты прочувствовал всё то, от чего долго отгораживался, чтобы начал скучать по семье, сходить с ума, кричать ночами — надо когда-то начинать, да? — Он не заслужил ничего, кроме жестокости. Впрочем… — И постарайся запомнить, что у тебя есть друзья. Станет плохо — помогут они. И только они. Прочувствуй это наконец, и подумай ещё раз, стоит ли всё бросать ради своих фантомов. Я хочу, чтобы ты знал, от чего отказался в тот момент, когда проклял себя.       «Начинай бороться, Марк, — мысленно добавил Ал устало. Понимал: то, что он делал, было жестоко. Но, может быть, только так можно спасти этого человека. Каким бы Марк ни был, как бы сильно Ал ни разочаровался в нём — он не заслуживал гибели от проклятья, до последнего веря, что других путей просто нет. — Полюби эту жизнь. И ищи выход. Не может быть, чтобы проклятье не снималось вообще. Может быть, нужно просто поискать?»       Чужое сознание взорвалось болью.       Ал оказался рядом в ту же секунду, поймал Марка за плечи и помог сесть. Исчезла льдистая колкость из глаз, разгладились заострившиеся черты, уменьшились до нормальных размеров радужки. Взгляни на Ала сторонний наблюдатель сейчас, он бы увидел юношу без единой резкой линии, с мягкой волной волос и наивно распахнутыми глазами — и плевать на обилие чёрного цвета.       — Чуть затылок об пол не разбил! Ну нельзя же так нервничать, — негромко приговаривал он, без усилия удерживая Марка в полусидячем положении.       От звука его голоса синие глаза всё-таки сфокусировались, а потом проскользили по комнате, словно ища и не находя подвох.       — Что произошло? — говорил Марк совсем тихо, и голос был надтреснутым. Перестарался.       Ал отмечал эти детали и отстранённо удивлялся тому, что ничего по этому поводу не чувствовал.       — Мы говорили… — Ал на секунду запнулся, глянул на Марка с опаской, но всё же набрал побольше воздуха и быстро затараторил, словно желая не дать приятелю ещё раз перепугаться и упасть в обморок. — Мы говорили о проклятье. И ты не так меня понял, да, я говорил, что оно тёмное и жуткое, но ни в коей мере тебя не обвиняю — твой выбор, и ты вполне за него расплатился. Я догадываюсь, как это тяжело, и, конечно, твой секрет сохраню. Только не нервничай так, пожалуйста, это вредно. Да, ты бессмертный, но зачем так над собой издеваться? Хочешь, я тебе успокаивающего бальзама принесу? Или снотворного, чтобы без снов поспал? Думаю, неприятно было всё это вспоминать, как бы кошмаров не было.       Марк прикрыл глаза, словно пытаясь «настроить» зрение и не смазывать картинку, а затем снова открыл их и осторожно приложил ладонь ко лбу. Выглядел он растерянным, если не сказать — потерянным.       Новые мысли и чувства, что пытался разбудить в нём Ал, не прижились бы так быстро. Вряд ли Марк мог почувствовать изменения в ближайшие дни. Экстрасенс бросил в почву семя сомнений — оставалось только вырастить его. Но Марк уже подсознательно улавливал опасность и озирался, не зная, как реагировать.       — Первый раз сознание теряю, — нервно хохотнул Марк и попытался подняться. Ал тут же придержал его и помог выпрямиться. — Спасибо… За понимание — тоже.       «Знал бы ты, за что благодаришь, Маркуша».       — Тебе нужно отдохнуть. Выглядишь так, будто тобой ковры выбивали, — Ал улыбнулся и отошёл на шаг. — А я пойду. Загляну утром, чтобы тебе ещё плохо не стало. А то, знаешь, такие потрясения…       Марк только насмешливо улыбнулся, всем своим видом говоря: «Я тебе что, хрустальный?»       Характер тоже не менялся ни на каплю. Пока что — будет исключительно забавно наблюдать, как Марк станет пытаться вести себя как обычно, когда проснувшаяся совесть и новые мысли начнут печь изнутри. А в том, что Маркуша будет играть роль, Ал не сомневался: слишком он гордый, чтобы быстро сломаться и попросить помощи.       — Доброй ночи, — с улыбкой пожелал Ал, уже не слушая ответа, развернулся, взметнув полы мантии, и пошёл к двери.       Он улыбался и стоя спиной к Марку, и чеканя шаг в пустом коридоре. Только оказавшись у себя в комнате и привалившись спиной в двери, Ал позволил улыбке стечь с лица, обнажая жёсткую складку губ и лихорадочный, горящий взгляд.       Запрокинув голову назад, позволив капюшону соскользнуть на спину, а волосам — рассыпаться по плечам, Ал сухо, истерично расхохотался. И с этим злым припадочным смехом что-то липкое, похожее на горечь, поднималось откуда-то из глубин личности и разливалось в груди. И эта противная горечь ещё не залила клетку рёбер и не утопило всё то, что дышало светом, добром и верой в лучшее.       Не утопила. Только засела где-то по краям грудной клетки, скрылась в тени до поры до времени, как траурная рамка вокруг горящего пламени.       Пламя жгло. Ал хохотал, чувствуя, что воздуха не хватало, сползая по двери на пол, рассыпая карты. Укоряя себя за каждое сказанное слово и каждое принятое этим вечером решение. Отчаянно жалея Марка — и Дина, и Рея, и Минон — жалости в нём хватало на всех. Тело пекло и горело, как свеча во мраке, вызывая безотчётное желание то ли сбросить с себя траурные тряпки, то ли закутаться в них плотнее, чтобы не пустить к себе очередное ломающее потрясение.       Ломающее?       Его совершенно точно сломали этим вечером.       Ночь безучастно смотрела в окна, поливая холодным светом мир вокруг поместья. Уличные фонари стояли, как часовые, то ли оберегая покой спящих, то ли отрезая пути отступления тем, кто рискнул забраться под крыло Белого Феникса.       Этой ночью Ал впервые запер дверь в свою комнату.