Громоотводчики

Из сумерек вечерних, из теней Мы сотканы. Иллюзия. Виденья. Но шаг за шагом разум вновь от тишины Спасается, заслышав звуки пения. То мечется, как всполохи огня, И жаром вожделенья оскверняя, То в ледяной надменной синеве Почти святою чистотой сияя. Пусть заплетаются и впредь пути, дороги... Нас узы братства проведут сквозь лабиринты темноты. Мы будем рядом, даже если нет надежды, Ты только верь, и мы разрушим замок пустоты. Ignes Fatui, «Инквизиторы тьмы»

      У Рея появилось ощущение, что его кабинет перепутали с бункером. Сначала Ал, который якобы пришёл помочь, а затем и Марк, которому якобы скучно. Не то чтобы Рей сомневался, что экстрасенс хотел и мог ему чем-то помочь. И уж точно сомнений не вызывал тот факт, что Марк, которому ввиду аврала некого оказалось доставать, заскучал.       Просто, когда эти двое увидели друг друга, оба так поморщились, что Рей сразу понял: прятались они друг от друга. И да, высказанные Рею мотивы паломничества в его кабинет наверняка были такими же лживыми, как и улыбки, которыми обменялись его громоотводчики.       Дроссвелу безумно хотелось прикинуться слепцом, невинно поинтересоваться, что между ними произошло, и наблюдать за реакцией. И это наверняка было бы забавно… Первые несколько секунд. Потом Марк бы непременно взял себя в руки, и вот тогда бежать из собственного кабинета придётся уже Рею. Потому как загнанный в угол, спровоцированный Маркуша страшнее кровного проклятья. С ним следовало действовать тоньше. На самой грани возможностей.       Ал же… Рей покосился на него поверх абсолютно дурацкого, лишённого крупицы полезной информации отчёта.       Экстрасенс сидел на своём любимом месте в тени шкафа, практически сливаясь с ней, и вязкими, плавными движениями просматривал свои заметки, тасуя их так же, как колоду карт. И это казалось нормальным. Ал казался таковым. Вот только Рей уже заметил, как экстрасенс кривил губы, когда Марк вновь принимался подбрасывать и ловить ножик. Этот оскал, столь непривычный для Ала, словно бы говорил: «Подойди ближе, и этим ножом я вскрою тебе горло».       Рею это не нравилось.       Не то чтобы этот кабинет не видел на своём веку актов кровопролития, вовсе нет. Наверняка с ним всякое случалось, да-да, великая и древняя история дома Дроссвелов, в которой не происходило только конца света, сыграла и тут. Да и Рей не был неженкой из тех, кто не могли вынести одной-единственной драки на своей территории. Если бы дело заключалось только в этом, Дроссвел бы запросто позволил Марку и Алу выяснить отношения, выдохнуть пар и успокоиться.       Основная проблема заключалась в том, что такие ссоры, тем более в их отряде, были не ко времени. У Рея вообще-то поджимали все сроки, Молнии отыскали несколько осведомителей «Феникса» в огненных городах и перекрыли ранее стабильные каналы информации, а Джокер… Вот о ком Дроссвел не мог думать без содрогания. Он был опасен, опаснее, чем всё, что Рей мог представить в самых страшных снах, именно на его быстрое ликвидирование следовало бросить все силы. А для этого нужно было забыть о сне, перерабатывать систему безопасности, модифицировать чары-ловушки, укреплять отряды… Рей уже рискнул один раз, пригласив в такой ответственный момент в «Громоотвод» слабое звено. И теперь он не мог позволить, чтобы это «звено» рвало его крепкую, потом и кровью закалённую цепь безо всякого постороннего давления!       Рею нужен был отряд, а не сборище детишек. Сильная, крепкая команда, на которую можно положиться, с которой можно… Ох, Сила, всё так и расплывалось перед глазами от усталости. Да, с отказом ото сна он явно поторопился.       Но, конечно, Марка, шарящегося по его вещам, Рей заметил и в таком состоянии.       — Что ты делаешь?       — Ищу планы по захвату мира, — буркнул в ответ энергетический маг и попытался нацарапать что-то на дверце книжного шкафа. — Хочу сделать из них бумажный самолётик.       — Ну да, ты довольно часто пускаешь все планы по ветру, — неожиданно съехидничал Ал, не поднимая глаз.       Рей сдержанно улыбнулся.       — За кого ты меня принимаешь, Маркуш? Кто я, по-твоему, чтобы хранить столь важные вещи в таких очевидных местах? Планы по захвату мира на полке слева. Когда будешь доставать, не помни, пожалуйста, ничего, а то там где-то рядом расписаны тактические шаги для вторжения на Землю. Не хотелось бы все просчитывать заново.       — Как скажешь, не буду портить твои любовные записочки, — хрипло буркнул Марк, но шариться не перестал. То, что он не ответил Алу, показалось дурным звоночком. Энергетический маг вёл себя... Настороженно. Он казался встревоженным, искал, чем занять руки.       Прямо как в далекие времена, когда Рей вытягивал его из бездны проклятья. Работа, проделанная над Марком — и вместе с Марком, — раньше казалась Дроссвелу очень надёжной. Он не ожидал регресса. И вот, надо же...       — А если серьёзно, — тихо сказал Рей, буравя взглядом согнутую спину, — что ты делаешь?       — Ищу…       — Твоей совести тут нет, я проверял.       — Ах, такой взрослый, а в сказки верит! — чересчур демонстративно удивился Ал. — Дед Мороз, Зубная Фея, Совесть Марка…       — Твоё умение заткнуться… — моментально огрызнулся энергетический маг, а затем чуть тише добавил. — Ты пришёл помогать? Помогай молча. Вот скажи, Реюшка, разве тебе нужен такой болтливый секретарша?       Дроссвел скрестил руки на груди.       — Меня вообще слишком много болтливых людей окружает. И если у вас двоих слишком много нерастраченной энергии, давайте её растратим! Как насчёт того, чтобы пойти потренироваться?       Расчёт был прост. Прямо сейчас эти двое должны были перепугаться. Потому что, Рей признавал это, тренировки с ним — это всегда помесь теста на выживание с клоунадой (спасибо Марку), и выдержать такое мог далеко не каждый. Именно поэтому Рей уже буквально видел, как эти двое начнут придумывать отговорки, менять тему и нести чушь, из которой, быть может, получится выудить причину их странного поведения.       План по проникновению в их тайну Рей разработал достаточно подробный. И потому был шокирован, когда он провалился на первом же этапе. Ал широко улыбнулся и заявил:       — Да, давай-давай! Идём! Прекрасная идея, у меня как раз, кажется, начало получаться управлять телекинезом без рук…       — Врать у тебя стало получаться без рук, румянца, смс и регистрации, — пакостно ухмыльнувшись, заявил Марк. Для того, чтобы плюнуть ядом, он даже в сторону Ала развернулся, хотя до этого вот уже полчаса избегал сего действия.       — Так, — тяжеловесно уронил Рей, поднимаясь. – Выдохнули оба и шагом марш в зал. Разминаться будем.       — Втроём? — синхронно ужаснулись его громоотводчики. Видимо, каждый втайне рассчитывал, что злой, коварный Рей хотел мучить их по отдельности, продлевая страдания, и это дало бы им повод не видеться целый день.       Но Рей действительно был злой и коварный, и потому на детские провокации не вёлся.       — Нет конечно. Мы ещё Энди позовём. Идите, идите.       — О да, всю жизнь мечтал именно о присутствии пушистого, — проворчал Марк, первым покидая кабинет.       Он отворачивался и уходил так стремительно, будто уже сбегал с поля боя. Именно сбегал, сдаваясь ещё до начала баталии, прятал глаза, говорил как из-под палки… Даже привычные насмешки энергетика сегодня звучали будто бы с надломом, словно Марк втайне ото всех баюкал треснувшие кости и разорванную плоть, надеясь, что всё заживёт до того, как кто-то заметит, что ему больно.       Рей не верил, что это Марк спровоцировал конфликт. Точнее, спровоцировать-то он мог, но и пострадал от него тоже именно этот энергетик.       Если Марк и казался кому агрессором, то лишь самому себе. Рей знал: битый-перебитый Марк, злой, язвительный, насмешливый фаталист и ужасный манипулятор, всё же никогда искренне не хотел причинить друзьям вреда. Для энергетического мага «Феникс» и «Громоотвод» были разве что чуть менее важны, чем для самого Рея — и Марк не мог подставить их ни в каком виде. Ровно как он и не мог причинить вреда тем, кого хоть раз назвал своими друзьями.       Ал же… Ал был полной его противоположностью. Добрый и отзывчивый, умный и находчивый, преданный и самоотверженный — он-то как раз мог пойти на то, на что не хватило бы духу Марку. Экстрасенсорика ломала его, и Рей не знал, что могло вырасти из обломков и расцвести буйным цветом в личности этого землянина.       Когда Ал проходил мимо, Дроссвел, до сих пор стоявший неподвижно, схватил его чуть выше запястья, не давая двинуться с места. И экстрасенс замер молчаливым изваянием, похожий на клочок мрака, непонятно как спустившийся на эту планету из глубин необъятного, холодного, антрацитово-чёрного космоса.       Он не удивился. Ничего не спросил. Даже не пошевелился. Просто стоял, чуть опустив голову, и не пытался вырваться. Ждал. Вопроса, упрёка? Или извинений за то, что кто-то посмел коснуться его?       — Что ты с ним сделал?       Уточнять не потребовалось. Ал, не поднимая головы, ровным тоном ответил:       — С Марком, что ли? С чего ты взял, что это я? Мало ли, что он снова себе придумал. Или, может, ему внимания захотелось?       Была в этой безэмоциональности какая-то злая ирония. Рей почувствовал, как подмёрзли пальцы, и рывком развернул Ала к себе. По сути, он и сам не знал, что хотел увидеть.       Экстрасенс улыбался так, что захотелось отдёрнуть руку. Смотрел Ал без презрения, но с вызовом, что было ему совсем не свойственно. Это был взгляд человека, пойманного на горячем, человека, что прекрасно знал, в чём его обвиняли, но ни на мгновение не считал себя виноватым. Человека, что совершил великолепную по размаху пакость и теперь глядел на неё и радовался. И не желал, чтобы устроенный им концерт прерывали.       Стало неуютно.       Впрочем, Рей мог злиться на своих детишек, что вечно доставляли проблемы, мог раздражаться из-за их постоянного стремления влезть в неприятности, мог их ограничивать, контролировать, мог скрывать то, что они попросту неспособны понять — но отворачиваться от них, не пытаясь помочь, он не смог бы никогда. И для того, чтобы от него отвязаться, требовалось большее, чем ментальное влияние, пусть и умелое, большее, чем внушённая иллюзия фальшивой, постыдной тревоги, большее, чем прямая, пусть и не озвученная вслух, угроза.       И Ал это понял, потому что выражение его лица перестало быть довольным и сделалось скорее упрямым. Экстрасенс приготовился к борьбе.       — Ведь я просил, — понижая голос, с укором напомнил Рей, и Ал быстро отвёл взгляд. Что же, видимо, не всё было потеряно. — Он не заслужил жестокости.       — Ну да, конечно, — возмутился Ал, и от привычных интонаций в его голосе Рей почувствовал небывалое облегчение. — Вечно ты всех пытаешься обелить. А ведь он как раз и заслужил, между прочим.       — И чем же? — Рей действительно пытался сдержать иронию. Не получилось. Она проникла, просочилась в голос, в выражение лица, прочно обосновалась в складке губ и взгляде.       И Ал, только заметив её, сразу выдернул руку, да так, словно Рей публично над ним посмеялся. Выражение растерянности и досады, промелькнувшее на его лице, сменилось уверенностью с задержкой, словно экстрасенсу понадобилось время, чтобы напомнить себе же о своих мотивах. И это было хорошо. Они ещё не начали говорить, а Ал уже сдавал позиции.       Он молчал и смотрел в пол, и дрожали пальцы, сжимающие карты. И Рей успокаивался. Не произошло ничего непоправимого. Что бы ни думал сам Ал, что бы ни натворил Марк, это была всего лишь очередная ссора в песочнице. И, пока ещё оставалось время, детишек следовало помирить, царапинку после удара совочком прижечь и дать обоим мажа́там занятие, чтобы было, куда направить лишнюю энергию.       — Ал, я сейчас решу, что ты набросил на него гипноз, только чтобы развлечься, — сухо сказал Рей, и Ал дёрнулся, как от удара.       Ал глянул затравленно и стал защищаться, даже не думая огрызнуться в ответ:       — Я решил поразвлечься? — О Сила, он говорил тоном несправедливо обиженного ребёнка, на которого свалили разбитую сахарницу, но ни следа гнева так и не появилось в его голосе. Что же, если Рей говорил с ребёнком, то и вести себя следовало соответственно. — Как ты можешь… Да ты хоть знаешь…       — Не знаю. Вот и расскажи, что тебя не устроило, раз ты решил так некрасиво поступить.       Ал поджал губы, снова отвёл глаза, решительно сунул карты в карман и ответил, понижая голос почти до шёпота:       — Он уйти хотел. Нас всех бросить и…       — Что, опять? — бесконечно усталым тоном переспросил Рей и показательно пожал плечами.       Выражение растерянности на лице экстрасенса оказалось непередаваемо.       — В каком смысле… — начал было Ал, но Рей, уже понявший, как следовало действовать, нахмурился, и он моментально замолчал. Что хорошего конкретно в этом ребенке, так это то, что он был послушным. Понимал с полуслова, и из угла, раз попав туда, не выглядывал.       Полная противоположность остальным — и самому Рею.       — Погоди. — Добавлять в голос строгости по вкусу Рей умел прекрасно, сказывалось совместное детство с Дином, с которым только так и можно было управиться. — То есть Марк пообещал уйти, и ты мало того, что отвратил его от этого, так ещё и каких-то кошмаров наслал из чувства справедливости? Это плохо, Ал, очень плохо. Марк действительно имеет право уйти когда угодно. Мы давно договорились об этом, и, если ему хотелось отделиться, я бы никогда не стал его удерживать. Он полезен «Фениксу» и верен «Фениксу», он никогда не предаст и не станет действовать против нас, отдаст всё, если потребуется, чтобы помочь, в обмен на одно: на возможность уйти в любой момент по собственному усмотрению. Ты нарушил нашу с ним договорённость. Разве это правильно? Пообещать Марку, что никто не станет его удерживать, а потом взять и наказать за попытку воспользоваться его же правом? — Что характерно для детей, просто пристыдить их обычно мало. Требовалось безапелляционно доказать, что накосячившее дитятко было совершенно не право и совершило мало того, что вредный, так ещё и нелогичный поступок. Одно дело — поругать за разбитую сахарницу, и совсем другое — показать, что сахар можно было добыть, просто подняв крышечку. И потому Рей, глянув на Ала не только с укоризной, но и слегка разочарованно, обронил. — К тому же я надеялся, что ты уже понял: слова Марка часто расходятся с реальностью.       Признаться, на мгновение он даже пожалел Ала. Выражение его лица стало таким, будто Рей опрокинул его на пол и приставил к горлу нож.       — Что?.. — переспросил экстрасенс совсем тихо и глянул Рею в глаза. Он наконец-то испугался того, что натворил.       — Ал, — только теперь Рей позволил себе добавить в голос немного привычного тепла, — если бы Марк каждый раз после пафосного: «Принесите мне дверь, я ухожу» действительно сваливал, то он бы только и занимался тем, что мотался между поместьем и городом по два раза в день. Он постоянно грозится уйти, постоянно разворачивается к нам спиной, а потом очень громко и противно ворчит, но всё равно продолжает нервировать присутствием. Ты понимаешь, что я хочу сказать?       — Понимаю, — тихо отозвался Ал и закончил уже без уверенности. — Но он действительно хотел уйти. Я знаю, я же чувствовал его ментальную волну. Он даже снял кулон…       Да. Кулон — это серьёзно.       Их кулоны, отличительная черта «Громоотвода», были вызовом Молниям, памятными игрушками, показателем статуса. Каждый кулон наполнялся огненной аурой дома Дроссвелов и силой владельца, и оттого казалось, что он незримо спаивал, сращивал своего Носителя с этим местом, с ролью подпольщика, с гордым званием громоотводчика. Рей поначалу посмеивался, замечая, с какой умилительной гордостью его детишки носили эти кулоны… А потом и сам, ощущая тепло кулона на груди, неожиданно преисполнялся иррационального патриотического чувства.       Получив однажды кулон, Марк никогда его не снимал. И, если вчера он готов был расстаться даже с этим отличительным знаком самособранной магической элиты, значит, взаправду хотел уйти. Осознание оказалось пепельно-горьким, но Рей никак не показал того, что эта новость его задела. Рею (чуть-чуть, самую малость! Ведь можно же верить хотя бы в малости? Можно же даже ему во что-то верить?) хотелось надеяться на то, что их команда нерушима. Что, попав в неё однажды, никто бы уже не смог отказаться от обретённой неожиданно дружбы и общего дела.       — Он имел на это право, — мягко повторил Рей и обнадеживающе улыбнулся. — И, если тебе казалось, что он действительно хотел уйти, не подумав, ты должен был позвать меня. Что смотришь? Думаешь, я хуже вас от Меллы сбегаю? Пламя, какой наивный!.. Если дело важное, я сбежал бы даже от Молний. А сейчас оно важное. Но я предлагаю не удерживать Марка насильно. Давай ты снимешь с него гипноз, а я поговорю с нашим наказанием? Ты же должен понимать: если он и правда пожелает, то уйдёт. Так зачем перед этим ссориться? Даже расставаться лучше друзьями. А может, и вовсе не придётся. Я отговаривал его от глупостей сотни раз — думаю, теперь тоже получится.       — Как-то ты легко реагируешь на то, что тебя хотят просто так предать, — кажется, Ал выпалил это быстрее, чем успел подумать, потому что потом прикусил губу и стал упрямо глядеть в окно, словно надеясь увидеть за ним причину невзгод: и своих, и Рея, и «Феникса», и, быть может, всех разумных существ бескрайней Вселенной. Но то ли это не так работало, то ли причина пряталась где-то за другим окном, но искомого экстрасенс явно не увидел и совсем сник. — Или тоже скажешь, что это не предательство?       — Значит, Марк это говорил, — задумчиво подметил Рей, чувствуя, как немного легче стало дышать. Если Марк начинал защищаться, значит, разговор задел его за живое. И он совсем не «легко» решил развернуться и уйти, даже несмотря на свою порывистость. — И он был прав. Это не предательство. Я дал разрешение уйти в любой момент, и он хотел им воспользоваться. Не больше и не меньше. Да, если бы речь шла о ком-то другом, я бы с тобой согласился. Уйти от того, с кем ты столько пережил, кому ты обязан — некрасиво. Ты же об этом думал, Ал?       Экстрасенс зябко повёл плечами, но не ответил. Впрочем, этого и не требовалось. Рей нахмурился. Он не любил говорить об отсутствующих, приоткрывать двери в чужое сознание, посвящать посторонних в мысли и мотивы своих учеников. Он считал, что, если это действительно было нужно, человек сам мог узнать всё необходимое и сделать правильные выводы. Но сейчас происходил слом. И Ала требовалось либо доломать, окончательно убедив в своей правоте, поставить ему эмоциональный блок на такие необдуманные экзекуции, как та, что он провернул с Марком, либо оставить в покое и надеяться, что он доломается сам. Первое было надёжнее. Иногда роль старших заключалась в том, чтобы правильно кого-то разбить и склеить, и Рей готов был на это пойти — снова.       — Я так понял, ты о Марке теперь знаешь достаточно. Неужели не увидел, что он очень боится?       Сам Марк бы его сейчас убил. С особой жестокостью. И Ала тоже, чтобы не оставалось свидетелей. Не будь Рей уверен в молчании Ала и в том, что предмет дискуссии сейчас далеко, обнимался с разведчицами, он бы вообще и рта не раскрыл, опасаясь последствий.       Но сейчас… Алу следовало знать, с чем он мог столкнуться в отряде. Особенно теперь, когда время поджимало, а этот маленький, неопытный землянин казался такой удобной кандидатурой, чтобы сделать на него ставку и надеяться, что всё получится.       — Сам подумай, — негромко начал Рей, проходя мимо него поближе к окну. Ал, повернувшись вслед за ним, оказался лицом к свету. — Какие у него варианты? Это у вас выбор между жизнью и смертью, миром и борьбой. Ты можешь спокойно жить в поместье или вообще отправиться домой, на Землю, а можешь остаться на Миноне по своей воле и сам создать своё будущее. А у Марка два варианта, и оба… Так себе. Ему не нравится проклятье. Я не знаю, когда, как и зачем Марк наложил на себя Клятву, — Ал поморщился. Этот-то, кажется, всё знал, — но уверен, что он об этом жалеет. А что делать? Снимать проклятье? Так Марк умрёт моментально. Не снимать? Тогда он станет официально бессмертен. И что тогда? Заводить друзей, семью и домашнего любимца, а потом наблюдать, как они все будут по очереди умирать? Смотреть, как умрём и мы? Что из этого лучше? Жизнь в страхе или быстрая, но смерть? И как можно считать жизнью постоянное, безысходное ожидание конца? Да и, кстати, ещё хороший вопрос в том, а сможет ли Марк вообще выполнить Клятву? Или, оставаясь в «Громоотводе», он сам себя лишает последнего шанса? Может, для него единственный вариант освободиться — бросить все силы и время на выполнение Клятвы, а мы только задерживаем его? Но он почему-то не уходит. Грозится, ругается, хлопает дверью — и остаётся. Неужели тебе кажется, что Марк не передумал всё это сотни раз? Не рассмотрел варианты? Мне почему-то кажется, что он лучше всех знает, что его ждёт, и много чего может рассказать об обречённости. Ты так просто говоришь о предательствах и о том, что он заслужил жестокое обращение, но почему-то не видишь, что Марку тяжело тоже. — Рей привычно растрепал пальцами волосы и отвернулся от окна. Ал, наблюдающий за ним, моргнул и быстро отвёл взгляд, словно обжёгшись. Если его сейчас не пожирала заживо совесть, то Рей не Феникс. — Сними гипноз.       — Сниму, — глухо отозвался Ал, а затем неожиданно сжал руки в кулаки и добавил громче, так, что стало понятно: на руинах прежних убеждений уже обосновалась слепая, непоколебимая вера в то, что только что рассказал Рей. — Сниму, правда. Как только он сил немного накопит — так сразу и сниму. А то не уверен, что ему не станет плохо. После первого гипноза он был слегка… разбитым.       Рей напрягся. Не то чтобы до этого он был расслабленным — пламя, Дроссвел вообще не помнил, когда он позволял себе такую вольность в последний раз! Но теперь уровень «напряга» начал бить все рекорды.       «Ещё не хватало чтобы Ал на эмоциях расшатал чужое сознание, — недовольно подумал Рей. — Или запустил процесс разрушения личности. Или усилил проклятье. Или…»       Магия разума оставляла слишком много так называемых «худших сценариев», вариантов, которых следовало избегать всеми силами. И Дроссвел мог только надеяться, что он не проворонил воплощение в жизнь какого-нибудь из них.       — Вот и хорошо, — старательно «удерживая лицо», похвалил Рей, а затем потянул экстрасенса вслед за собой к тренировочному залу. — Это правильное решение, Ал.       Экстрасенс не ответил, лишь слабо пожал плечами, демонстрируя полное и безоговорочное доверие и нежелание и дальше вмешиваться в судьбу всех Марков всех миров. Это было уже неплохо, и потому к моменту, когда распахнулись тяжёлые двери зала, Рей был почти спокоен.       — Тс-с-с, — шепнул Дроссвел сразу же, как оценил диспозицию.       Он совсем не удивился, увидев Марка. Тот стоял спиной в двери, концентрируя Силу, превращая все резервы своего и без того не слишком-то крепкого тела в чистую энергию. Опасный, глупый трюк, он удавался Марку с заметным усилием. Хотя Рея больше пугало именно то, что у этого самоубийцы-энтузиаста вообще что-то получалось. До полного преобразования тела в поток магических частиц было далеко, очень, но превращать живое в неживое у Марка уже выходило: прямо на глазах Рея энергетик ругнулся, и кожа на внутренней стороне его ладоней стала неторопливо исчезать, превращаясь в размытое поле неконцентрируемой магии.       Ал наблюдал с искренним интересом и снова был похож на себя нормального.       — А почему шёпотом? — поинтересовался экстрасенс едва слышно.       — Марка отвлекать не хочу, покалечится ещё, — проворчал в ответ Рей, скрывая улыбку. Иной раз его просто умиляло, как эти детишки прикипали к экспериментаторству и по своей воле начинали ходить в зал. Забавным было именно то, что во время обучения этих мажа́т-недоучек за уши тренироваться не затянешь. А стоит лишь дать им свободу, как они поскучают немного, найдут себе новый горизонт для покорения — и всё, хоть залы запирай, чтобы не ночевали там. По крайней мере, ещё полгода назад Рей и представить не мог, чтобы Марк начал заниматься, не дожидаясь его. — Тихо закрой дверь и молчи, пока он сам нас не заметит. И давай без резких движений, хорошо?       — Как скажешь, — старательно скрывая интерес, отозвался Ал, выпростал одну руку из кармана, вытянул к двери и медленно потянул на себя, оглаживая воздух.       Телекинез у землянина всё ещё оставлял желать лучшего. Для абсолютного контроля Алу не хватало решительности, мультизадачности, пожалуй, даже некоей наглости. Иногда Рею казалось, что экстрасенс боялся потревожить людей телепатией и внушением, а предметы — телекинезом. Этот недостаток был из тех, что Дроссвел исправить не мог. И потому за сомнительными успехами ученика на поприще телекинетика он наблюдать не стал, полностью сосредоточившись на Марке.       Хоть энергетический маг и говорил, что хочет научиться разбирать тело на поток частиц практически моментально, на начальном этапе это был очень долгий процесс. За прошедшие пару минут энергетик растворил кожу на запястьях, и теперь живая ткань постепенно мертвела и дальше, сжигаясь, обращаясь в синие искры, и отсутствовала почти по локти. Марк, собранный и нацеленный только на свою дикую тренировку, следил за парящим над его руками облачком безотрывно, и легко поводил пальцами. Облако, словно привязанное, легко перетекало из положения в положение, частично исчезало и появлялось в другом месте. Не слишком далеко, Марк перебрасывал Силу сквозь пространство сантиметров на двадцать-тридцать от первоначального положения, но это было уже что-то. Рей наблюдал за ним и думал о том, что надо бы помочь при случае. А там — кто знает! — может, и правда, выйдет что-то полезное.       И тут дверь громко хлопнула, закрываясь.       Звук вышел таким оглушительным, что даже Рей чуть было не подпрыгнул, а уж Марк… Сила, с которой он так увлечённо игрался, превратилась сначала в красное облачко, затем — в кровь, и уже она рухнула вниз бесполезной лужицей. Энергетик зашипел и с неудовольствием глянул, как постепенно, капля за каплей, просачивалась кровь сквозь слой тонкой кожи у него на руках.       Ал, замерший у двери, выглядел так, словно готовился сию секунду схлопотать микроинфаркт.       — Я не хотел, — пробормотал экстрасенс и глянул отчаянно. — Извини! Это просто…       Рей ни секунды не сомневался, что такой жест действительно не был маленькой подленькой местью непонятно за что. Просто у Ала в очередной раз сплоховал его слабенький, почти отсутствующий контроль. Дроссвел собирался решительно оборвать поток извинений, но Энди среагировал быстрее.       — Какой наглый поступок! — Ален уставился на оборотня с ужасом. Видимо, с этой стороны он упрёков вообще не ожидал, и потому выглядел затравленным. — Просто беспринципный! Нет, Ал, это уже за гранью… Ты ведь говорил, что научился телекинезу без рук! А сейчас что?       Экстрасенс вытаращился на него. Затем — на собственные дрожащие руки. И в конце концов — на дверь, которая не дрожала, в ответ не таращилась и в целом выглядела самым мирным предметом обстановки. Уж с её стороны ждать подлости точно не стоило.       — Я… Это… Что? — Ал, наконец, осознал суть претензии. — Но при чём тут телекинез?       — У тебя полтора месяца осталось, — напомнил Энди, подходя ближе. Он приветливо кивнул Рею, а затем сцапал несопротивляющегося Ала за плечо и поволок вглубь зала, подальше от злосчастной двери. Он ещё и наклонился к экстрасенсу, почти сгибаясь пополам, будто хотел сообщить что-то крайне личное. Ал явно заинтересовался. — Чтобы нас догнать. Удержаться в отряде. Чтобы даже Рей не подкопался. А у тебя телекинез с руками.       — А у нас в Рязани грибы с глазами, — меланхолично поддержал Марк, окутывая пострадавшие конечности каким-то заклятьем. То село как влитое, прижалось тесно к телу, будто вторая кожа, и кровь перестала капать.       От звука его голоса Ал снова вздрогнул и посмотрел виновато, но уже без паники. Энди удовлетворённо хмыкнул и кивнул Рею из-за его спины. Марк, пусть и выглядел так, будто перенёс пяток смертей подряд, не пытался спровоцировать конфликт… Рей даже позволил себе пару секунд отдохнуть душой, любуясь столь редким для этой троицы взаимопониманием.       Иногда Рею казалось, что идеального отряда, то ли почти-семьи, то ли больше-чем-семьи, о котором он мечтал, не существовало и существовать не могло. Что мало собрать гениев, индивидуалов и сложных случаев в одном месте, выдать им символ да надеяться, что и так сойдет. В такие моменты Дроссвел чувствовал себя раздавленным, панически перебирал варианты, гадая, что сделать для объединения необъединимого. Что изменить в «Громоотводе» или, может, в себе. Где найти ту самую недостающую деталь или как понять, что их, этих деталей, наоборот слишком много… То были моменты слабости. И их, к стыду Рея, в последние полгода с Дроссвелом приключалось слишком много.       Но были и другие мысли. Они посещали его куда реже, в моменты, ценные именно своей уникальностью, в моменты, когда «Громоотвод» казался незыблемым, неразрушимым, сияющим и дружным. И тогда Рей, напротив, думал, что всё, что нужно, у него уже есть.       Рей хотел в это верить.       Хотел верить, что именно такое единство их спасёт.       — Разомнёмся, — наконец тихо объявил Рей. Безусловно, невпопад. Возможно, ещё и выдавая чуть больше, чем ему бы хотелось. Не желая раскрываться ещё сильнее, Дроссвел торопливо отвёл глаза и, желая замаскировать это под естественный жест, тут же оформил Призыв и сделал вид, будто смотрел он именно на появившийся в руке призрачный клинок.       Ал, например, тоже смотрел именно туда. Точнее, даже не смотрел, а пялился, приоткрыв от изумления рот.       — Разомнёмся? — осторожно переспросил он, глядя на смертоносное оружие, на которое Рей оперся, будто на трость.       — А то ты не знал: всё, что нас не убивает, Реюшка зовёт разминкой! — уже живее хохотнул Марк и с готовностью шагнул к Энди. — Два на два, Дроссвел? Руки так и чешутся унизить пару святош!       — Постарайся не чесать так сильно. В следующий раз, — серьёзно посоветовал оборотень, морщась. — Кровит.       Дроссвел допускал, что над любым другим магом энергетик бы уже смеялся, колко упрекая в боязни крови и советуя идти собирать так называемые «ровмаш-кии». Рей не слишком понимал, откуда Марк успел узнать про это чудовищное растение и почему считал процесс его сбора подходящим для возвышенных и миролюбивых личностей. В конце концов, ровмаш-кии были плотоядны, вырастали в высоту на три человеческих роста и плевались кислотой на средней дистанции. Рей в своё время решил просто не уточнять.       В любом случае, Энди, пусть и жаловался время от времени на запах крови, ни разу так и не удостоился насмешек энергетического мага. Потому как Марк лучше всех знал: обоняние было одной из самых сильных сторон оборотня, наравне с физической мощью. «Забивать» его таким вот глупым образом было опрометчивым решением, а в условиях реального боя — ещё и смертельно опасным.       — Ну вот, — ничуть не расстроился Марк, а затем насмешливо поклонился Рею и Алу. — У вас фора, парни. Если проиграете — будет вдвойне обидно.       Рей мысленно похвалил Марка и одновременно выписал выговор экстрасенсу. Первый великолепно давил на слабые места соперника, в том числе и на чувство неуверенности в себе. Второй на эти махинации поддавался… Как громоотводчик поддаваться не должен.       — Это всего лишь тренировка, Ал, — хмуро бросил Рей и тут же встал в стойку. Секира в его руках мерцала призрачным перламутром. — Начали!       Дальний конец зала ослепительно полыхнул синим светом. Марк предпочитал «играться» с прикрывающими манёврами. Он то обстреливал врага чарами с такой скоростью, что отвлекаться на Энди у него просто не было времени, то сам телепортировался за спины Молниям, и если не все, так большая часть адептов переключалась на него, то действовал прицельно, защищая оборотня с минимумом сил и аккуратно «снимая» тех, кто пытался его остановить.       Сейчас он целился по Алу: синее сияние росло, ровное, ослепительное, заглатывало комнату, резало глаза, обрывало все возможные зрительные контакты, и блокировало, отключая все формы восприятия. Рей, рванувшийся было вперёд, продержался секунд десять от силы, а затем вскинул руку к лицу, защищая глаза. Очень хотелось не мудрить и окутаться защитным барьером, чтобы избежать возможных ударов. Но Рей пришёл сюда не проверять собственную силу. Уж в ней-то Дроссвел не сомневался. Ему было интересно, что станет делать Ал. А Марк явно об этом знал, и потому выбрал настолько неудобный для экстрасенса способ дистанционной борьбы. Изящно, конечно. Рей многое бы отдал, чтобы хитрость Марка включалась в нужные моменты, а не в спарринг-драках с людьми, которых он знал, как облупленных, и с которыми к тому же был на одной стороне.       Движение воздуха почудилось слева. Рей повернулся спиной к источнику света и таки сумел различить силуэт Энди, который метнулся в сторону, скрываясь под дезориентирующим прикрытием Марка. Видимо, изначально он хотел наскоком подобраться поближе, ударить и так же незаметно исчезнуть. Но запах крови действительно перебил обоняние: полагаться на свои чувства оборотень попросту не рискнул. На него тоже действовала дезориентация Марка?       Рей нахмурился, зажигая в пальцах стоп-чары. Нет, не то. Марк, конечно, любил экспериментальные заклятья, но не настолько ведь, чтобы зацепить и союзника! Энди глаза не резало точно. Да даже источник света бил оборотня не по лицу, а в спину, так чего он промахнулся по видимой цели?       Видимой ли? Рей быстро глянул на Ала и тут же понял, что произошло. Защищать экстрасенс не умел, не его профиль, зато легко скрыл Рея иллюзиями, заставив его слиться с ярким синим светом.       Признаться, когда Ал, который до сих пор ни разу даже не пытался овладеть этой способностью, во время дуэли с Джокером взял и окутался весьма качественной иллюзией, Рей был, так сказать, в культурном шоке. Сознательно пробудить новую сторону Силы, да ещё и настолько вовремя, и весьма ловко применить её в нужный момент — это было по-настоящему эффектно. Разумеется, над иллюзиями стоило работать тоже, тем более что у Ала, кажется, получалось лучше, чем можно было представить.       Нет, не так. Развивать стоило все. Усилить телекинез, улучшить контроль телепатии, отточить технику влияния на разум… Алу мало было четырёх месяцев. Гигантский потенциал этого экстрасенса потрясал воображение, с ним остро требовалось работать. Днями, месяцами, годами: совершенству не было предела, и возможностям этого землянина — тоже. И Рей с радостью бы посвятил обучению Ала столько сил, сколько тот, несомненно, заслуживал. Но…       Против этого выступало само время.       Его вечно не хватало.       Впрочем, жаловаться на время можно сколько угодно. Рей же предпочитал не забивать таким драгоценные секунды. Он собирался вывести Ала на один уровень с «Громоотводом». А уж насколько судьба благоволила этому решению — дело десятое.       Ал у него за спиной медленно отходил назад, уверенно уклоняясь от размашистых бросков оборотня. Тот то кидался вперёд, пытаясь поймать экстрасенса в захват, то, промахиваясь, с неожиданной для человека таких размеров ловкостью разворачивался, перекидываясь в движении, и прыгал обратно быстрее, чем Ал успевал занять позицию поудобнее. Помогал ему ещё и Марк: он то отвлекал Ала, обстреливая его ударными заклятьями, то, когда Энди снова отдалялся на пару шагов, скрывал его синими барьерами, отчего до самой последней секунды не получалось рассмотреть, в какой ипостаси оборотень бросится на тебя.       Иллюзии вокруг тела Рея, ослабленные из-за недостаточного контроля, рвались, казалось, даже от дыхания. Ал уже не поддерживал их, сосредоточив всё своё внимание на самозащите. Отбиваться от двух магов ему уже было тяжело, защитными чарами экстрасенсы не владели от слова «вообще». Вот и оставалось крутиться, пытаясь увернуться как от дистантных заклинаний Маркуши, так и от контактных, но от того не менее опасных, атак оборотня.       Он не сказал ничего. Но в сосредоточенности, с которой Ал старательно избегал любых ударов, виделся нехитрый намёк. Раз уж защитить Ал ни себя, ни напарника не мог, ему оставалось только отвлекать противников, давая Рею шанс подойти и вывести Марка из строя самому. Тактика не самая лучшая, в настоящем бою не сработает, особенно если магов будет не двое и не трое, а пара десятков. Да и Рей, помня про огромный потенциал Ала, рассчитывал на большее, но…       Для первой серьёзной совместной тренировки сгодится.       Иллюзии спали в тот самый момент, когда он оказался на расстоянии прикосновения от Марка.       В последний момент заметивший его энергетик развернулся к Рею всем телом. Он задержал невыпущенное заклятье в пальцах, но не метнул, а с поразительной скоростью трансформировал в щит-чары, закрываясь от возможных атак.       — Реюшка, приветик, — насмешливо улыбнулся он, дурашливо делая испуганные глаза. — В спину заходишь? Бож-ж-же как нехорошо! — в правой, свободной руке он сжал чары, готовый защищаться и атаковать в любую секунду. — А ещё аристократ, постыдился бы!       Рей хмыкнул и уже думал было отойти с неудобной позиции, как краем глаза заметил движение Ала. Тот вскинул руку и расслабил пальцы, как делал это всегда, применяя телекинез. Что именно экстрасенс сейчас поднимал в воздух, Рею было не интересно. Главное, чтобы этого движения не заметил Марк. Ведь с ним было просто: заметит — среагирует. Впрочем, как и большинство магов с опытом. В этом отношении Алу было тяжело, пока что он выдавал себя взглядами и движениями. И Рей, тяжело вздохнув про себя, стал тратить силы на то, чего он делать был не обязан: на прикрытие.       На прикрытие того, кто, по идее, сам его прикрывает. Работы тут непочатый край.       Одной рукой он аккуратно скатал ударное заклятье, метнул. Марк лишь недоумённо поднял брови: заклятье разбилось о синие щит-чары, только искры полетели во все стороны. Но цель была достигнута: Марк, ожидая подлости, теперь внимательно следил за руками Рея, пытаясь понять, в чём была задумка.       А потом его ножи, до сих пор смирно висящие в ножнах, взмыли в воздух. Не высоко, но быстро, и, повернувшись к Марку лезвиями, ударили.       Рею не нужно было читать мыслей Энди и Марка, чтобы понимать: оба считали, что Ал, если и ударит, то в своей обычной манере, по рукам или ногам, или и вовсе рукоятью. Слишком он был добрым для того, чтобы осознанно причинить кому-то вред.       Они ошиблись.       Марку пришлось уходить в сторону. Не слишком удачно, его всё равно зацепило.       Зацепило бы. Но в последний момент энергетик немыслимым образом растворил почти весь правый бок целиком. Тот рассыпался кровью и синим туманом, и ножи, не задерживаемые ими, свистнули мимо.       — Надо же, получилось, — нервно хохотнул Марк, и его тело с задержкой, медленно и совершенно неэстетично, но всё же восстановилось. Живые ткани заново соткались из силового марева.       Такая магия давалась Марку с огромным трудом, да ещё и по здоровью била: пролившаяся из разорванных сосудов кровь промочила одежду и лужей осталась на полу. Вот это уже не игрушки.       Рей хотел скомандовать стоп, но Марк в очередной раз решил всё по-своему. Он метнул в Рея стоп-чары, а затем неожиданно «рухнул» в открывшийся за спиной портал, чтобы выскочить за спиной Ала. И Рей как-то сразу расхотел приостанавливать разминку. Потому что понаблюдать за таким двубоем было занятно.       От первого удара, посланного прямо из портала, Ал ушёл легко, шагнул назад, чуть отклонился от ударных чар, а затем слитно шагнул вновь, но уже вперёд, легко развернулся и, быстро оказавшись рядом с Марком, попытался провести один из своих зрелищных захватов. Впрочем, если экстрасенс и надеялся на успех, то не слишком: Марк был заточен под моментальную импровизацию и неосознанный, но точный мониторинг всего поля боя — чтобы научить его этому, потребовалось без малого восемь месяцев. И теперь Рей чистосердечно этим землянином гордился, не без основания считая, что остановить Марка может только не менее впечатляющий талант. Всех остальных энергетик уделывал на чистой импровизации и с первого раза. Здесь ему было даже проще: приёмы Ала он уже видел. И потому не стал уворачиваться и вырываться, а всего лишь снова растворил часть кожи.       Схватившись вместо живого тела за завихрения синего тумана, Ал на мгновение растерялся, и тут же получил сгустком силы в солнечное сплетение. А Марк, не заботясь о восстановлении, рванулся вперёд и скользнул Алу за спину. Тоже не слишком удачно, экстрасенс развернулся к нему тут же и хлестнул рукой воздух. Марк, не глядя, закрылся сферическим барьером, и ударившиеся о него ножи беспомощно упали на пол.       И вот это тоже являлось проблемой. Ал мало того, что не мог защищаться, так ещё и арсенал его атакующих заклинаний был… невелик. Телекинез с контролем его ниже среднего — дурной помощник. Чтобы защититься от Ала, достаточно было закрыться со всех сторон не особенно сложным барьером и не смотреть ему в глаза, чтобы не загипнотизировал. И тогда — спасайте экстрасенса! Какое там прикрытие? Ал, при всём своем потенциале и неоспоримой силе, никак не смог бы вписаться в действующую схему «Громоотвода».       Рей едва заметно кивнул спокойно стоящему в сторонке Энди. И оборотень, оскалившись, обратился, чтобы через несколько секунд уже сбить Ала с ног. Марк, заметивший манёвр, сразу убрал барьер и направил на дёрнувшегося было экстрасенса ударное заклятье.       — Стоп, — негромко обронил Рей, старательно скрывая растерянность в голосе.       Редко всего один спарринг так чётко обрисовывал слабые места. Хотя ничего удивительного, если этих мест настолько много.       — Только мне кажется, что это провал? — жизнерадостность тона Марка с трудом соотносилась со смыслом его слов.       — Не только тебе. — Энди, обратившись, подал Алу руку, помогая подняться с пола, и краем глаза глянул на Рея. — Вы плохо смотритесь.       — Не то чтобы совсем плохо, — поморщился Марк, и Рей даже слегка удивился. Неужели решил проявить такт? Но нет, энергетик, неожиданно нахмурившись, стал развивать тему, не обращая ни малейшего внимания на кислое выражение лица Ала. — Ала самого бы кому-то прикрывать. Но Рей этого делать не может, ему тоже нужна «крыша», чтобы подойти к противнику. Всех троих я закрывать не смогу. Причем троих — это при условии, что я стою сзади, в драке не участвую, и на меня никто не кидается, а такое нереально. Рей, что делать будем?       Ал, промолчав, глянул с отчаянным вызовом. И только слепой не прочёл бы там горького: «Это ты хотел мне показать, да? Что я минуты против вас не выстою? Молодец, ты всё доказал. Потребуешь отдать кулон? Скажешь, что мне и месяца не надо, я всё равно не справлюсь? Ну давай, попробуй! Добивай уже мою гордость, потерплю».       Но как раз «добивать гордость» было лишним.       Рей изначально понимал, что они не сработаются. Не потому, что Ал дурной маг, что не подходил «Громоотводу». Просто как напарники они с Реем действительно «не смотрелись». Их силам было неудобно в тесном контакте друг с другом. Если построить их тандем так, чтобы всё было в привычной и удобной для Рея манере, то потенциал белого мага раскрывался полностью, Ал же оказывался зажат. Ему бы пришлось, чтобы стать достойным прикрытием, забросив привычные гипноз и внушение, учиться защитной и атакующей магии, развивать телекинез и иллюзии, которые никогда не были и никогда не будут его профилем. Если, наоборот, изменить модель взаимодействия на противоположную, прикрывать Ала, чтобы он мог, полностью защищённый, раскидывать своё подчинительное ментальное влияние, то ущемлённым оказывался Рей. Ему бы пришлось, забыв о собственном боевом потенциале, служить живым щитом — и тоже развивать защитную магию, сложности с которой у него возникали с детства.       А если работать, как сейчас, на пробу, вступая в компромиссы, попеременно защищая друг друга, то зажаты оказывались оба.       Объяснять это Алу не требовалось. Марк и Энди, пусть и видели несоответствия, поняли только, что Рей и Ал «не смотрелись» вместе, но почему, отчего и как это исправить — нет, то были слишком сложные для этой парочки вопросы. Вот экстрасенс — другое дело. Этот всё понял и, судя по лицу, готов был как угодно ограничивать себя, лишь бы приносить пользу и помогать Рею. Слишком добрый, слишком мягкий, слишком податливый, он со скрипом раскачивался и постоянно осознанно загонял себя в рамки, что мешали развиваться. И, если подумать, то Рею было бы куда проще, вздумай он принять нелепую «жертву» экстрасенса и продолжить сражаться по старой схеме, сосредотачиваясь только на атаке, зная, что напарник уж как-нибудь, но прикроет. Это был самый простой вариант, для него не требовалось много думать и изобретать новых, сложных схем. Но…       Но сейчас ситуация была такова, что выгоднее вкладываться в Ала. Раздвинуть, если не уничтожить, его нелепые рамки, заставить работать в полную силу, принудить адекватно отвечать на раздражители. Правда, Рей не знал, возможно ли вообще заставить этого великого идейного пацифиста вести себя так, как подобает магу, и на любой выпад реагировать ответным ударом. Ведь даже Марк, раздражитель редкостной силы и доставучести, так и не смог заставить экстрасенса выглянуть из-за своей закостенелой брони приличия и воспитания.       — Да, что-то придётся менять, — негромко согласился Рей, потирая правое запястье. Нагрузка отдавалась в нём тянущей болью, а мышцы казались деревянными, неподатливыми. Ал вздохнул и отвёл глаза. Он так и не накинул спавший при падении капюшон, и теперь свет только подчёркивал его эмоции, словно, оказавшись без привычной защиты сумеречных теней, экстрасенс начинал хуже контролировать не только чувства, но и мимику. — И чем быстрее, тем лучше.       — Всё вокруг теряет привычные очертания, — флегматично подметил Ал, печально гоняя телекинезом карты по кругу. Он понял, что сейчас никто его гнать не собирался, но всё равно выглядел слегка раздавленным. Таким раздавленным мог быть ребёнок, которого родители постоянно хвалили за талант в рисовании, и который в первом же конкурсе юных художников даже не прошёл отборочный тур. — Как будто меняется температура.       Его задумчивый взгляд Рей скорее почувствовал, чем увидел. И чёрная, инвариантная бесконечность захватила и его в размеренный нескончаемый танец, следующий по непрерывному кругу.       Он знал, что хотел сказать Ал. Ведь и сам чувствовал то же.       — Да. Становится холоднее, — тихо подтвердил Рей — и тут же почувствовал, как нечто невесомо тронуло его за плечо.       Это можно было принять за движение воздуха. Или за остаточные следы мощной магии, растраченной Марком и оседающей тяжёлым облаком. Или даже за галлюцинации, благо, передозировка бодрящего вполне могла их обеспечить. Но… Что-то внутри Рея подсказывало: всё не так просто.       Он, прищурившись, внимательно огляделся. В зале кроме четверых громоотводчиков чересчур очевидно никого не было. Стоп-маг не заметил ни свето-цветовых наслоений, ни колебаний пространства. Рей не улавливал лишних звуков, запахов, не чувствовал человеческого присутствия, ровно как и три мага-сенсора вокруг него.       Что означало, если телепат, эмпат и энергетический маг не чуяли людей вокруг? Отсутствие зрителей?       Как бы не так. Рей был уверен: зрителей тут набилось просто огромное количество. Просто эти незримые наблюдатели были супер-профессионалами и могли обмануть даже «Громоотвод».       — Я подумаю, как нам исправить ситуацию, — как можно естественнее протянул Рей. — Соберёмся ещё раз, как у меня будет хоть пара вариантов новых построений или связок. Сейчас, так и быть, отдыхайте.       Дроссвел уже почти поверил, что ему удастся напарников спровадить, и тут открылась дверь.       Ему не требовалось оглядываться, чтобы понять, кого это принесло. От двери потянуло сладким, но не приторным, запахом печёных яблок и нематериальным, но хорошо уловимым ароматом пламени, тем самым, который всегда следовал за сильными огневиками. Сочный свет разгоревшегося утра заплескался в ослепительно-рыжих волосах, и от их соединения, казалось, по всей комнате запрыгали тёплые блики.       Рей обернулся через плечо. Ситуацию удалось оценить довольно быстро: Детта не ярилась, а это значило, что новость не дурная. Она, скорее, показательно счастливо улыбалась и молча глядела только на него, причём с явной претензией.       Знакомые симптомы.       Рей уже знал, какую новость принесла Детта, и многое бы отдал, лишь бы огневица не произносила её вслух. Увы, отдавать мысленные приказы он пока ещё не научился, и потому Дроссвелу оставалось лишь молча наблюдать за тем, как Детта рушила все его надежды простым коротким донесением:       — «Неуловимые» прибыли в поместье.       Сказано это было с неудовольствием. Впрочем, эмоции Детты не шли ни в какое сравнение с той мощной волной раздражения, которая накрыла Рея с головой.       «И почему же ты такая ответственная, а, — с удушающей смесью восхищения и разочарования подумал Дроссвел. — Всего-то надо было на три минуты задержаться, и всё было бы хорошо!»       Теперь уже поздно. Теперь о «Неуловимых» услышал Марк, и всё резко стало плохо.       — О-о-о, — пакостным тоном протянул энергетик. — Твои любимые разведчики!       — Почему любимые? — предсказуемо не понял Ал.       — Да там просто кадры с высокой… личной заинтересованностью. И знакомые с Реюшкой прямо очень, очень тесно.       Рей устало подумал о том, что ещё одно «очень», и он кинул бы в Марка первым, что окажется под рукой.       Детта наблюдала за ними молча, но вся её тонкая фигурка будто бы излучала грусть.       — Кто бы мог подумать, — изобразил радостное удивление Рей. — Спасибо, Детта. Сто лет их не видел… Ладно, парни, не буду вас задерживать. Мне, как я понимаю, надо ещё принимать годовой запас отчётов от самых дотошных в мире разведчиков… Хотя нет, стойте. Может, кто-то хочет помочь?       Расчёт был прост. Энди помочь не мог в принципе, Марк после такого захода просто обязан был сбежать под выдуманным предлогом, а вот Ал… Экстрасенса можно было отослать по тысяче естественных поводов, не вызывая подозрений.       — Я могу тебе помочь, — тихо предложила Детта, не поднимая головы.       Вот уж в чём Рей не сомневался. Эта пробивная, дерзкая, сильная девчонка была готова взвалить на себя даже не половину, а всю его работу, если бы Рей того пожелал. Она соглашалась на любое поручение, могла ввязаться в любую авантюру по первому же его приказу, ушла в отряд защитников — и Дроссвел не сомневался, что защитить огневица хотела тоже именно его…       Именно поэтому он её и отослал.       Заметив его взгляд, Детта прикусила губу и кивнула.       — Хотя, думаю, у меня и в собственном отряде дела найдутся, — протянула она, а затем беззвучно, будто огненный дух, просочилась обратно за дверь.       — Ой-ой, Дроссвел, что я вижу! — тут же протянули от окна.       И громоотводчики, все четверо, синхронно повернули головы в ту сторону. Только вот, если Марк, Энди и Ал уставились на подоконник с изумлением, то Рей мысленно ругался и мечтал отмотать время назад, чтобы исправить весь этот потенциальный кошмар.       На подоконнике, там, где меньше минуты назад ещё никого не было, теперь, изящно закинув ногу на ногу, сидела девушка. Ну, или кошмар во плоти. Для Молний (и для Рея прямо сейчас) — совершенно точно именно кошмар.       — Когда ты с нами экстренно связался, я сразу поняла, что ситуация у тебя хуже некуда. Но чтобы вот прямо настолько…       Разведчица покачала головой. Яркий дневной свет словно бы обдувал её, путался в светлых волосах, распадался ореолом вокруг подтянутой фигуры. Рей снова, в который уже раз, машинально засмотрелся на сложную вязь татуировки, бравшую начало от уголка левого глаза разведчицы, водопадом ниспадающую на шею и исчезающую под неброской одеждой. В этой магичке на первый взгляд не было ничего особенного: среднестатистическая внешность, незапоминающийся голос, средний уровень силы как для аристократки…       И всё же Аллира Моттерлей, когда хотела, умела произвести неизгладимое впечатление.       Ореол Силы этой девушки, невидимый, но очень мощный, стал ощущаться буквально по щелчку, будто его «включили», позволив, наконец, громоотводчикам понять, что в зале они действительно были не одни. И ощущения от такого резкого «включения» были словно от удара по голове. У Рея на мгновение поплыло перед глазами.       А затем его подхватили буквально со всех сторон.       Не то чтобы Рей падал. Он даже не пошатнулся, на самом-то деле. И всё равно в один момент реальность исказилось, и Дроссвел почувствовал, как целая толпа возникших из ниоткуда магов буквально накинулась на него с объятиями.       — Это что? — услышал Рей изумлённый голос Ала, которого оттеснили «Неуловимые», соткавшиеся буквально из воздуха.       — Это социальное взаимодействие. Учись, — тут же хохотнул Марк.       — А можно не надо?       Рей закатил глаза.       Да, он представлял, что видел Ал. Горстку непойми кого, неизвестных магов, явно решивших Рей убить путём приложения чрезмерной силы при обнимашках. Будь его воля, Дроссвел бы такую вольность тут же прекратил. Он вообще болезненно относился к объятиям с тех пор, как Дин осыпался пеплом. Вот только с этим отрядом от его воли ничего не зависело.       «Неуловимые» были элитными разведчиками, и по престижу неожиданно оказались равны «Громоотводу». Всё четырнадцать магов, девять девушек и пять парней, были спецами в скрывающей и следящей магии. В отряде имелось четыре иллюзиониста, три псионика, остальные практиковали разнопрофильную магию тела. При этом все маги убили целый год, чтобы освоить хотя бы азы защитных чар в качестве второй специальности, а магички постольку-поскольку могли похвастаться целительными умениями. Десять человек к тому же развивали свои и без того впечатляющие навыки, чтобы научиться с минимальными затратами производить захват, удержание и обезвреживание.       Иными словами, даже если бы Рей очень захотел от них сбежать, единственное, чего бы он добился, это поднятие настроения у своих разведчиков.       Этот отряд считался любимчиками. И, признаться, Рей действительно выделял их из общей массы фениксов, как всегда выделял таланты и дарования. «Неуловимые» разработали собственную систему связи, разрисовав тело силовыми татуировками. Вообще-то на Миноне насильственные изменения тела строго запрещены, и Рей был в ужасе, когда, впервые попав на Землю, увидел девушку, вшившую в себя предметы малопонятного назначения. Позже ему, конечно, объяснили, что это называется «пирсинг» или «серьги» и даже попытались растолковать, что это эстетично. Но Рей, глядя на подобные излишества, лишь представил, как такая вот девушка, кощунственно проколовшая этими жуткими металлическими предметами уши и лицо, откроет, скажем, стихийную магию и сама себя прибьёт электрическим разрядом.       Любые вмешательства в тело нарушали ток Силы. Неуловимые же, обсудив проблему с несколькими толковыми энергетиками, навели на себя слитный рисунок, из-за которого их тела стали с магической точки зрения едины: общая татуировка перемешала их резервы и ментальную активность. После данной модернизации и без того хорошие разведчики стали лучшими, получив в своё распоряжение неотслеживаемый канал связи: у магов перемешались мысли и характеры, Сила и потенциал. И, стоило им разобраться с полученными «бонусами» в виде общей боли, бессонницы, случайных проникновений в сознание напарника и прочих радостей совместного существования, как «Неуловимые» превратились в «организацию в организации», в слитный и самодостаточный организм.       Они слушались только Рея, да и то не всегда. Где именно они квартировались и как собирали информацию, не знал никто. «Неуловимые» исчезали и появлялись внезапно, как стихийное бедствие, после недели, месяца или полугода отсутствия, и приносили не только тонны уже проработанной, проверенной информации, но и, так сказать, более материальные результаты своих диверсий: ключи от зачищенных больниц, кристаллы с донесениями, отысканные частоты каналов связи Молний. Чуть реже они приводили заложников. Бывало, разыскивали себе информаторов и помощников, да таких верных, что оставалось лишь удивляться. Рей и удивлялся, совершенно не понимая ситуации. Эксцентричные до откровенной странности «Неуловимые» запросто сходились с людьми и находили не работников, а друзей, ни один из которых (даже недоверчивый Энди ручался за это) никогда и не думал о предательстве. И нужно было совсем не понимать ситуации, чтобы не осознавать пользы такой деятельности. В условиях постоянной идеологической войны, в дни, когда «Феникс» тратил столько сил, чтобы заручиться поддержкой населения, «Неуловимые», которые немыслимым образом располагали к себе людей, оказались просто незаменимы.       Рей очень радовался, когда они возвращались в поместье.       И ещё больше радовался, когда эти незаменимые разведчики снова сваливали. Потому что Аллира Моттерлей, их негласный самопровозглашённый лидер, была призраком прошлого. Чересчур материальным призраком, который знал слишком много и потому должен был держаться на расстоянии, чтобы оставаться безопасным.       — У тебя иллюзия слетает, — услышал Рей шёпот одного из неуловимых и чуть наклонился, будто наконец-то включившись в обнимашки. По лицу Дроссвела скользнуло заклятье, изменяя и выпрямляя иллюзию на его лице.       Да, плюсы с этих ребятах были тоже. Привыкшие прятаться по теням и пространственным карманам, скрывать даже самые мелкие тайны, они полностью признавали право окружающих на собственные секреты. И уж тем более «Неуловимые», невзирая на всю их… эксцентричность, были преданы Рею и его секреты сохранили бы даже ценой жизни.       Все, кроме Аллиры. Аристократка смотрела так, будто что-то задумала. Опять.       — Попробуйте хоть раз прийти как все, — с усталой покорностью попросил Рей. Он знал, что это не сработает, но попытаться был обязан. — Пройти через дверь, и главное — видимыми, в кабинет ко мне постучаться…       — Если бы мы ходили таким нелепейшим образом, нас бы поймали уже очень давно.       — Думаешь, в поместье вас тоже кто-то будет ловить?       — Будет, не будет — дело десятое. — Аллира усмехнулась, и Рей понял, что она снова собиралась устраивать хаос, разборы полётов, давать советы, разбираться в некасающихся её ситуациях — словом, заниматься всем тем, чего Дроссвел на своей территории терпеть не мог. — Я сейчас понаблюдала и поняла, что поймать нас никто и не сможет. Это что вот сейчас было, Рей?       — Тренировка.       — Тренировка чего? Детский темп, ты вообще почти не участвовал, ещё половина отряда выкладывалась хорошо если вполсилы… Хотя погоди-ка. — Аристократка показательно прищурилась и обвела взглядом зал, будто пытаясь разглядеть всё, что скрывали от неё древние стены. Пару секунд спустя Аллира уставилась на экстрасенса и весьма убедительно сделала вид, будто заметила его впервые. Хотя, Рей не сомневался, Ал в поле зрения «Неуловимых» попал сразу же и успел вытерпеть проверки на эманацию, специальность, физическую подготовку и стрессоустойчивость. Хотя, пожалуй, последняя проходила в этот самый момент. — О! Познакомь.       Аллира спрыгнула с подоконника, но коснуться пола не успела. Казалось, будто она провалилась сквозь пространство и время — и почти сразу же оказалась рядом с Алом. Вот уж у кого Марку следовало учиться дезориентирующим чарам.       За реакцию новенького Рей действительно беспокоился. А Ал ничего, даже глаз не поднял, продолжая отчуждённо тасовать карты.       — Это Ал, — коротко представил его Дроссвел, а затем уже строже потребовал. — И хватит устраивать тут спектакли.       — Новый четвёртый? — понимающе протянула разведчица. Ответа ей не требовалось: слишком уж ясно обрисовывал ситуацию кулон-феникс на груди экстрасенса. — Миленько. Но мне казалось, ты не размениваешься на слабые кадры.       — Не размениваюсь.       — Тогда что за ерунда происходила тут десять минут назад? — Рей скрестил руки на груди и отвечать не стал, а Аллира, уловив, что отчитываться перед ней не собирались, снова повернулась к Алу. И снова проиграла ту же сценку «я-слепая-и-мои-глаза-обрели-зрение-только-что». — О! Это его кулон? Хотя нет… Этот явно новенький, так и сверкает, в отличие от хозяина. Интересные кадры набираешь, Дроссвел. Интересно, что бы сказал Дин про твоего нового протеже?       Ал, не понимая головы, шагнул назад, и поймать его за отрядную побрякушку разведчица не успела. Впрочем, огорчённой Аллира не выглядела.       А вот Рей, переждав короткую острую вспышку нематериальной боли, движением плеч сбросил с себя чужие руки и потребовал:       — Все шаг назад, пока я не разозлился. — «Неуловимые» отхлынули от него, будто волны отлива от берега. — И, раз уж тебе так хочется по фамилиям… Леди Моттерлей, вас не касается ни то, что происходит в моём отряде, ни то, как я тренирую или обкатываю новичков. Дину не нравился ни один из моих «протеже». — Чем сильнее Рею захотелось закричать, чтобы все выметались вон, тем больше леденел его голос. Его громоотводчики молчали. Даже Марк не улыбался, только глядел так, будто понимал Рея, будто способен был понять. А Рей и сам не понимал, как объяснить то, что он отдал бы что угодно, лишь бы ещё раз выслушать гневную тираду от младшего брата по поводу «неподходящих кадров», «подозрительных типов» и «кого угодно, но точно не громоотводчиков». — Но ни в одном из них я до сих пор не разочаровался. А вот если ты хочешь обсудить все эти дела полугодичной давности, то как раз в тебе я разочаруюсь. Есть новости хоть немного посвежее, или я эффективность «Неуловимых» переоценил?       — Новостей у меня предостаточно, — тоном «я надеюсь, ты осознаёшь, как обидел меня» отозвалась аристократка, а затем с нажимом анонсировала. — А ведь мы оба твоих поручения выполнить успели! Старались, между прочим. Спешили, чтобы уложиться в твои чудовищные сроки. А ты теперь не даёшь отдохнуть душой. Я ведь просто познакомиться хотела.       Аллира сияюще улыбнулась Алу. Экстрасенс сверкнул улыбкой в ответ.       — Лестно, — наконец-то подал он голос. — Но в моём мире в таких случаях говорят «не лезь, оно тебя сожрёт». Вот и я, пожалуй, воздержусь.       В любой другой ситуации Рей бы искренне восхитился умению этого экстрасенса брать себя в руки. В любой, но только не сегодня. Потому что сегодня Ал говорил так, словно уже записал Аллиру в личный список неприятных личностей, которым следует давать отпор. Энди и Марк, замершие скорбными изваяниями, и вовсе представляли зрелище для Рея довольно печальное: кто-то покусился на честь их отряда, и теперь с этого кого-то требовалось не спускать глаз.       Рей понял: его шансы поговорить с Аллирой приватно теперь официально равнялся нулю. Шанс ни с кем не поссориться, видимо, тоже.       «Чего ты добиваешься? — устало думал Рей, глядя на то, как Аллира убедительно играла в обиженную невинность. — Собрала мало информации в поле, теперь решила спровоцировать и вызвать на откровенность меня?»       — Парни, проследите, чтобы «Неуловимые» никуда не залезли, — ледяным тоном потребовал Рей. Да, потому что не мог не попытаться. — И особенно — чтобы они не тёрлись у моего кабинета. Аллира, а вот с тобой я с радостью поговорю. Идём.       Только услышав страшное для них слово «проследите», «Неуловимые» растворились в воздухе. Вот ещё секунду назад они стояли, окружая Рея неплотной толпой, как вдруг исчезли, словно пустынный мираж. Так и хотелось протянуть руку, чтобы убедиться, существовали ли они вообще в этом мире. И, кто бы сомневался, громоотводчики даже и не подумали исчезнуть вслед за ними. Просто молчаливо замкнули короткую процессию, направившись вслед за Реем в его кабинет.       — Не велись бы вы на её игру, — посетовал Дроссвел и закрыл за друзьями дверь. Быстро проверил, удачно ли замкнулись защитные плетения и, лишь убедившись, что заглушающие чары легли как надо, отошёл к своему столу, коротко бросив. — Отчёт.       Громоотводчики переглянулись и внезапно не стали занимать свои привычные и излюбленные места. Напротив, сели не только ближе к Рею, но и как бы закрывая его с трёх сторон, оставляя для Аллиры место чуть в отдалении. Ал даже не стал прятаться в тень, на вид совершенно спокойно относясь к падающему прямо на него свету из окна. Правду сказать, если бы и Марк тоже настолько изменил себе, усевшись в кресло нормально, а не устроившись на подлокотнике, Рей бы окончательно уверился, что у него галлюцинации.       — Я проверила те имена, что ты мне дал. — Аллира теперь решила сыграть в профессионалку. Вернее, профессионалкой она и была, во многом потому, что всю свою собранную, переработанную, проанализированную информацию она предпочитала передавать в коротких, информативных и в целом идеальных отчётах. То же, что Моттерлей внезапно захотелось заявиться лично и поговорить, уже прямым текстом говорило: девушка вела игру. — Мы отследили их документы, подняли свидетельства о рождении… И смерти. Но это ты и так знаешь, правда, Рейнольд? Ты знаешь дату их смерти и то, где нашли тела. Так что я, если честно, заинтригована. Зачем тебе трупы-то эксгумировать? Тем более — такие… древние.       — Мне нужно было убедиться.       — Такое ощущение, будто вокруг тебя покойники часто оживают! — захохотала Аллира.       Непривычно молчаливый Марк едва уловимо напрягся. Ножик, который энергетический маг беззвучно подбрасывал, чуть было не упал на пол, а Рей в последний момент удержался от сарказма. Марку следовало бы поменьше беспокоиться о том, что другие могут выдать его тайну: он и сам себя с головой выдавал.       — Нечасто, — невозмутимо отозвался Рей, глядя в глаза Аллире и с затаённым удовлетворением отмечала, что эта его взгляд и пяти секунд не выдерживала. — И вообще именно покойники — наименьшая из моих проблем. Но, опять же, мне нужно было убедиться. Ты тела видела?       — Ну да, ну да, проблема покойников у тебя настолько мелкая, что ты впервые засомневался в информации, которую я передаю, — фыркнула Аллира, а затем, будто вспомнив что-то, наклонилась чуть ниже и доверительно сообщила. — Могилы мы, конечно, не раскапывали, но обратились к медиуму, из надёжных. Не переживай: эти ребята уже давно обрели покой.       Облегчения Рей не почувствовал. Напротив, лишь растущую панику. Но она не помешала Дроссвелу сверкнуть улыбкой.       — Спасибо что провела такую серьёзную проверку, Лир.       — Ну как я могла отказать? — щедро отзеркалила его любезность леди Моттерлей. И тут же ударила по метафорической протянутой руке. — Ты ведь был в таком ужасе, когда обратился ко мне… Я должна была сделать всё возможное хотя бы из интереса. Правда, так и не поняла, почему это тебя столь сильно пугает, что эти ребята теоретически могли быть живы. Поделишься?       Да, этого Рей и ждал от Аллиры. Только этого: удара в спину, попытки надавить, выведать всё, что он уже успел похоронить. Именно поэтому Дроссвел и не позволял остаткам старой знати занимать хоть сколько-нибудь значимые роли в «Фениксе»: они сразу начинали считать должность удобной платформой для наращивания влияния.       Рей не боялся конкуренции, не боялся захвата власти или хоть сколько-нибудь серьёзной оппозиции. И он сам, и все вокруг знали, что положение, в котором находился «Феникс», не предполагал схваток за власть, ведь не было никакой реальной власти. Да и это самое «положение», в котором они застыли, можно было в лучшем случае называть «зависшим над пропастью». Любая подковерная возня могла «Феникс» ещё сильнее раскачать и сбросить в пропасть, и удержаться они могли лишь совместным усилием, направленные крепкой рукой.       Проблема была в том, что в последнее время такая сила рук у Рея серьёзно сдавала.       Да и аристократы, пусть и понимали всю опасность их ситуации, всё же слишком привыкли к конкуренции. Та была в их крови, в их мозгах и костях. Иногда старые друзья нападали на Дроссвела и друг на друга просто потому что иначе не могли. Или потому что считали, что так будет правильно.       — А чем делиться, если ты и так всё знаешь? — устало поинтересовался Рей. — Эти четверо когда-то были моими приятелями. Помнишь Приём, Оборвавший Круг? Ты ведь сама отправила меня тогда спасать семью Скаринтелл, которые на Приём не попали и понятия не имели, что аристократию начали вырезать. Я ведь не настолько сумасшедший, чтобы идти туда один! Поэтому обратился к друзьям.       Он сделал паузу.       Прошло уже так много времени, один за одним пролетели три года, а Рей всё так же не любил вспоминать тот вечер.       — Я бы не обращался к ним, если бы знал, что никто не выживет, — тихо и обтекаемо завершил рассказ Рей. Даже не поднимая головы, он знал, что сейчас на него смотрели все. Быть может, даже с жалостью. Дроссвела она не трогала: ему и самому было жаль всех, кто погиб в тот вечер. Но даже сейчас, по прошествии стольких лет, он не поступил бы иначе. Тонкая, великолепно отточенная по интонациям и репликам ложь о большой драке в доме Скаринтелл уже была частью его существа, и Рей давно не хотел хоть что-то менять. Впрочем, дальше слова давались легче. — Я выжил в той бойне только чудом.       Он сдержанно кивнул Энди, и оборотень поддерживающе улыбнулся в ответ. Он выглядел расслабленным, но, вне всякого сомнения, готов был за полторы секунды оторвать Аллире голову, если та продолжит Рея провоцировать и постоянно припомнить Дина, просто чтобы сделать больно.       — Ага, и притащил в поместье… — Разведчица тоже посмотрела на Энди, но без особенной теплоты. Что же, немое послание оборотня она явно уловила.       — Будущего громоотводчика, — с нажимом закончил Дроссвел. — К тому же это ещё большой вопрос, кто и кого притащил, учитывая, в каком состоянии я был. Это ты тоже помнишь, Лир. Дом Скаринтелл стал для меня первым серьёзным испытанием. Я чуть было не остался там вместе с остальными. Просто потому что ни мне, ни моим товарищам не хватало выучки, подготовки, умения давать отпор массовости Молний, в конце концов командной работы… Набитых шишек. Вы это называете преподавательским ражем — во мне он зажегся после той ночи.       — Безумно трогательное признание! — ахнула Аллира. Рей холодно подумал, что кривлялась разведчица от бессилия. Потому что «трогательное признание» ещё и фактам соответствовало. Ну, той их части, что знала Аллира. Но была и другая, которую не знал никто, кроме самого Рея. И почему-то Джокера, хотя это было невозможно. В конце концов, Рею ведь так и не хватило духу поделиться всем этим даже с братом. — Но оно всё же не объясняет, почему тебя внезапно так напугал тот факт, что эти твои старые друзья могут быть живы.       Рей прикрыл глаза. Что же, толчок он дал.       — Потому что Джокер говорил об этом, — припомнил Ал и даже карты тасовать перестал.       Аллира метнула в него чуть удивлённый взгляд.       — Эта скотина и о тебе о самом знает немало, — задумчиво протянул Марк. — Я уже сбился со счёта, сколько раз он намекнул, что вы знакомы.       «Как по нотам», — с беззлобной иронией подумал Дроссвел, а затем прикусил губу и тихо отозвался:       — Да. Поэтому. Этот маг знает то, чего не может знать никто. Просто потому что, когда Молнии перебили Скаринтеллов, а затем и моих людей, я… Слегка вышел из себя.       Марк и Энди как по команде скептически на него покосились. Благо, тут все знали, что из себя представляли его «вышел из себя» и как Дроссвел реагировал на гибель его людей.       — Я сделал всё, чтобы никто из Молний не вышел оттуда живым, — глядя прямо перед собой, максимально нейтральным тоном отчитался Рей. — Именно поэтому сам чуть не умер, как дурак. Куда проще было бы, поняв, что всё кончено, плюнуть и уйти.       — Ты? — усмехнулся Энди. — Плюнуть и уйти?       — Я не говорил, что могу это сделать, — хмыкнул Рей и пожал плечами. — Только что это было бы умнее всего. В любом случае, никто из Молний точно так же не мог уйти из дома, а потом рассказать Джокеру, что я делал и говорил у Скаринтеллов.       — И ты допустил, что Джокер может быть одним из них? — тут же поинтересовался Ал. Выглядел экстрасенс искренне заинтересованным и не обращающим внимания ни на что вокруг, но Рею упорно казалось, будто его «новенький протеже» просто пытался добить и без того изумлённую Аллиру. — В принципе логично. Твой старый друг, который неплохо тебя знает, сражался с тобой плечом к плечу и потому имеет представление о твоем боевом стиле, да к тому же ещё и обиженный на то, что ты посчитал его мёртвым и бросил… Нет, мысль и правда здравая, но меня что-то смущает. Откуда у него столько информации о «Фениксе»? И о «Громоотводе»? В больнице он первым же делом заблокировал восприятие Энди, а потом ещё и поставил запрет на связь и порталы, чтобы одновременно и вывести из строя Марка, и не дать нам воспользоваться кулонами. Он как будто…       — Как будто знает нас всех, — кивнул Рей, а затем нервно пожал плечами. — Джокер намекал, что я считаю его мёртвым. Пламя, я бы сказал, что он может быть любым из «павших» фениксов, но тогда он никак не мог быть в доме Скаринтелл! Та самая ночь и наш нынешний «Феникс» — две ключевые точки, которые не сходятся. И либо этот тип даже опаснее, чем я думаю, потому что объединяет необъединимое, либо он врёт, причём виртуозно.       Экстрасенс посмотрел с тем самым непередаваемым участием, от которого обычно становилось либо легче на душе, причём в разы, либо в разы же гаже. С Реем сработал именно второй вариант.       — Я не знаю, кто он, — едва слышно признался Дроссвел, отводя взгляд. — Но в любом случае, он — угроза. Мне было сложно сражаться с ним не потому что элемент неожиданности и всё такое прочее, а потому что Джокер опасен сам по себе. Он великолепный воин, виртуозно обращается с магией, и, к тому же, фехтует.       Этот самый момент выбрала Аллира, чтобы вмешаться в обсуждение.       — Фехтует? — Аристократка величественно выпрямила спину и вскинула подбородок. — Этому не учат кого попало.       — Потому что это фехтование никому, кроме знати, и не упало, — фыркнул Рей недовольно. — Это просто традиция, якобы важная и вроде бы ценная только для аристократов. Погоди, ты думаешь?.. — Дроссвел осёкся, замолчал на пару минут, быстро просчитывая варианты, пока наконец не объявил. — Нет, из наших он быть не может. Тела после Приёма тоже были опознаны. Его пережили только мы и Скаринтеллы, причём последние — ненадолго.       — А если он безымённый? — тут же выдвинула Аллира встречное предложение.       И вот теперь Рей задумался всерьёз.       — Кто? — предсказуемо не понял Ал.       — Лучшие друзья аристократов, — скривившись, отозвался Марк. — Живые батарейки. Набор замечательных генов. Биомасса, которая…       — Обожаю, когда рассуждать о наших законах начинают те, кто сам никакого отношения к знати не имеет, — скривившись, парировала Аллира. С каждым словом Марка она темнела лицом.       С каждым словом Марка Рею всё сильнее хотелось расхохотаться.       — Веришь, нет, я искренне счастлив от того, что никак с этим дерьмом не связан, — проникновенно поделился Марк, и Аллира попыталась испепелить его взглядом. Рей лишь усмехнулся. Даже у него, огненного Хранителя, так не получалось, эта-то куда лезла? — В гробу я видал ваши законы скрещивания, браки без согласия, полторы тысячи запретов и клятвы наследников на несколько страниц. Туда же и запихните своих безымённых.       За всю свою жизнь Рей видел многое. Видел, как люди ломали себя, видел, как спасали миллионы, как из дрожащих, напуганный и бесталанных новичков вырастали совершенно фантастические маги. Он видел падение старой знати и расцвет Молний.       Рей видел многое. Но впервые на его памяти леди Моттерлей ярилась до такой степени, что забывала контролировать эманацию. Даже когда сам Рей послал её, её семью, законы знати по известному адресу вместе с собственными родителями и заявил, что вступать в брак с Аллирой не станет, эта аристократка не выглядела такой оскорблённой.       Впрочем, Дроссвел прекрасно понимал, почему Аллира вышла из себя. Ни один аристократ не потерпит нападок на его безымённых.       — Как ты смеешь! — зашипела девушка на Марка, подорвалась на ноги… Марк неторопливо и с хорошо читаемой насмешкой поднимался навстречу. — Я вызываю тебя на магическую…       — Не вызываешь, — вклинился Рей. А затем, не давая никому вставить ни слова, торопливо обратился к Алу. — Ты знаешь, как люди становятся поцелованными Силой: нужно всего лишь совершить невозможное. Есть множество магических законов, нарушить которые якобы нельзя. Многие ты знаешь. Например, нельзя выжить, если резерв растрачен более, чем на семьдесят процентов, потому что тогда начинаются необратимые процессы в организме мага. Нельзя пережить Кровавую Клятву. Нельзя питаться чужими эмоциями, переводя их в чистую Силу. Нельзя умереть и воскреснуть… И так далее. Но иногда появляются люди, очень одарённые, способные принять Силу, много, больше, чем подавляющее количество магов. Такие люди иногда способны эти законы переломить. И, когда происходит такое, что маги по всем правилам должны умереть, иногда они находят способ выжить. Для этого они очень оригинально применяют собственную Силу, так, как никто и никогда до этого не делал и потому, наверное, и не выживал в подобных обстоятельствах. Этот способ колдовства, который и помог магу выжить, со временем превратится в одну или две наследственные способности. Например, Дроссвелы превращаются в Фениксов. Мы можем сгореть целиком и полностью, уничтожить тело — после такого не живут. Но мои предки сумели научиться сгорать и воскресать — продолжать существовать. И стали поцелованными Силой, и передали эту способность дальше по линии своего рода. Изменить такие способности нельзя, научить им кого-то постороннего — тоже, у поцелованных появляется на такие чары что-то вроде монополии. Конечно, если использование подобной мощи этот род не прерывает… Или если его не прервёт что-то другое. Ты должен понимать, Ал: когда у человека есть что-то уникальное, что-то, чего нет у других, он старается это подороже продать. И неважно, идёт речь о фамильных драгоценностях или о собственных Силах. Вопрос всегда только в цене. Старая знать — это маги, что научились выгодно продавать свою уникальность. Они используют свои силы так, чтобы стать на рынке монополистами в какой-то области. А для монополиста самый худший кошмар после банкротства — это появление сильных конкурентов. Старой знати всегда было невыгодно, чтобы появилось много поцелованных. Поэтому всех, кто потенциально мог бы стать ими, знать уничтожала — вот нас и было так мало. Если думать над этим, то можно понять: сложнее всего для нового «поцелованного» не создать способность, а умудриться просуществовать достаточно долго, чтобы основать род и передать её по наследству.       Вряд ли хоть кто-то, кроме Ала, заметили замаскированный намёк. А экстрасенс не подвёл, быстро стрельнул глазами в сторону Марка, а потом покосился на Рея недоумённо.       Дроссвел лишь невесело улыбнулся в ответ.       Та способность, что сейчас создавал Марк, телепортация, основанная на превращении своего живого тела в неживую энергию, могла бы стать его пропуском в мир старой знати. Он соблюдал для этого все правила: совершал невозможное, побеждал смерть. В любое другое время с ним уже пыталась бы разобраться семья Гартеннов, монополистов в области портальных перемещений. Но Рей, прекрасно зная, на что Марк на самом деле способен, понимал: уж этот-то мажонок точно бы своего не упустил. Он сделал бы невозможное ещё раз, чтобы не только вписаться в ряды поцелованных Силой, но и чтобы оказаться в числе старой знати своим…       Многое могло бы произойти (или не произойти), не устрой судьба на их дорогах эту глупую череду препятствий, что на Миноне пафосно называли партизанской войной. Но Кровавая Клятва не снималась, а если и снималась, то никто понятия не имел, как. Проклятье закрывало перед этим талантливым ребёнком все двери, кроме одной, за которой, как известно, только потусторонний свет.       Какая странная, страшная ирония.       Как странно и страшно, что никто, кроме него самого и Ала, её так и не понял.       — Было много способов не давать расти числу поцелованных, легальных и не очень, — продолжал Рей, краем глаза отмечая, что Марк уже сел обратно на подлокотник кресла и теперь брезгливо кривился, а вот Аллира, пусть и пыталась выглядеть невозмутимой, всё же едва сдерживалась от гневной отповеди. — Но просто ходить и убивать всех сильных магов старая знать не могла, такое не простили бы даже нам. Поэтому многих потенциальных конкурентов попросту ограничивали, не давали развиваться, запирали в одной отрасли магии. Но даже если сама старая знать не хотела, чтобы развивались другие, ограничивать в развитии себя она не планировала. Именно поэтому и стали появляться безымённые.       — Когда ты рассказываешь об этом таким тоном, сразу кажется, что старая знать — сплошь и рядом какие-то чудовища, Рейчи, — недовольно протянула Аллира, задумчиво обводя пальцем узоры на обивке кресла. — А это не так, и традиция была хорошая. Мне были дороги наши безымённые. Они… — Судя по выражению её лица, леди Моттерлей внезапно осознала, что чуть было не расчувствовалась на людях, и чопорно закончила. — Милые.       Рей машинально припомнил собственных безымённых и почувствовал, как губы сами собой изогнулись в улыбке.       Марк же предсказуемо посмеялся:       — У тебя всё милое, что не отвратительное.       — Разве это плохо?       — В целом — нет. — Марк, до сих пор играющийся с ножиком, в очередной раз порезался и теперь как-то странно смотрел на выступившую у него на пальце капельку крови. — Вот только я ни разу не слышал, чтобы ты кого-то назвала отвратительным.       — Ты обычно отвратительно себя ведёшь.       — Сказал бы, что приятно быть исключением, но не в этом конкретном случае. Ты разбиваешь мне сердце. — То ли для землян сердце было далеко не самым важным органом, то ли просто Марк в очередной раз отличился ото всех, но фразу свою он произнёс так, что человек, не знающий языка, вполне мог принять её на отстранённое: «Как хорошо, что мне пофиг на тебя, на тебя, во-он на того мужика — ну и на целый мир в придачу, но на тебя, детка, особенно». — И нет бы что-то более приятное сказать.       — Ты на комплимент напрашиваешься, Маркуш? — почему-то это прозвучало почти угрозой.       — Нет, спасибо. Предпочитаю менее травмоопасные способы флирта.       — Сказал человек, которому сломали руку после того, как он попытался целительницу полапать, — не выдержал наконец Ал. Карты со щелчком сложились в равную колоду, и вслед за этим звуком повисла недоумённая тишина. — Давайте потом посоревнуетесь в остроумии? Рей? Продолжай. Я так понял, безымённые могли бы победить смерть, но им не дали такой возможности. Как?       Интересно, всегда ли была у Ала эта успешно скрываемая до сих пор язвительность, или то говорила в нём экстрасенсорика?       Рей пожал плечами, хотя на самом деле внутреннее напряжение сковало тело. Интересно, стоило ли им всё же рассказать хотя бы это? Впрочем…       Краем глаза глянув на Марка, старательно выводящего ножиком нецензурные выражение на раитарском на подлокотнике кресла, Рей вздохнул и в очередной раз подумал, что это им знать совсем не ко времени. Чего уж там — он, и сам узнавший это не так давно, ещё не свыкся с мыслью, что у него, оказывается, ещё осталась семья.       — Безымённые — это семьи, с которыми у знати самая лучшая совместимость, — меланхолично пояснил Рей и снова пригубил бодрящее. — Это обязательно незнатный род, просто очень сильный. Лучше сказать — уникальный. Они и сами могли бы найти в себе мощь, чтобы победить смерть и войти в Круги знати. Силы их обычно сочетаются с наследными способностями какой-нибудь одной семьи поцелованных. И дети от союзов с безымёнными рождаются очень крепкими и одарёнными магически. Собственно, безымёнными такие семьи называются потому, что между ними и знатным домом всегда заключается договор. Безымённые отказываются от фамилии, они не должны даже пытаться создать свой собственный род или вливаться в ряды поцелованных силой, даже если есть возможность. Это своего рода запечатывание: даже если безымённый выполнит все условия, победит смерть, изобретёт уникальную способность, то магический договор не даст передать это потомкам. Всех их достижений как бы не было, пока они носят этот титул. Ещё безымённые обязаны запрещать своим детям вступать в брак без согласования с «поцелованными». Им нельзя сходиться с другим знатным домом: такая верность закреплена в веках. За это семья, с которой заключается договор, берёт безымённых под свою опеку. Безымённые живут у покровителей в доме на полном содержании, как полноправные члены семьи, и записываются младшей ветвью семейного древа. Их ценят и защищают. И, конечно, когда это становится возможным, отпрыски из двух семей, знатной и безымённой, вступают в союз.       — А ведь звучит и правда отвратительно. — Ал нова уткнулся в свои карты, но сомнений не было: он слышал и, что важнее, слушал каждое слово. — И как часто?       — Раз в шесть поколений. — Иной раз безумно сложно было не выдать себя лишним словом или взглядом. — Дети безымённых и поцелованных вместе растут и учатся, взрослые почти на равных правах управляют общим домом, и неважно, когда было последнее слияние: пять поколений назад или вот только что. Безымённые с одной стороны хорошая страховка для поцелованных. Потому что, например, если основная ветвь, знатная семья, неожиданно увянет, или у поцелованных родятся дети, не способные принять наследные способности, есть шанс, что именно безымённые станут новыми носителями и хранителями наследной Силы. То есть, грубо говоря, если бы умер не только Дин, но и я, то огненная Сила перешла бы к нашим безымённым. И тогда они получили бы имя, точнее, фамилию Дроссвел. И все черты моего дома — тоже. Это забавно, конечно. Ты же знаешь, что все выходцы знатного рода похожи друг на друга, сколько бы ни проходило поколений? Так вот, на безымённых это правило не распространяется. Даже если поцелованный и безымённый — родные братья, как было с моими отцом и дядей, то первый будет чётко вылеплен по стандартам рода, а второй может быть на родственника совсем не похож. Чувствительные к таким вещам маги могут улавливать в них что-то общее, все тесты покажут близкое родство, но внешне… Совсем чужие люди. Так, кстати, и понимают, кто станет наследовать род, а кто так и не получит фамилии и станет жить у него под боком. Но, если основная ветвь неожиданно прервётся, и безымённые получат силы семьи-покровителя, то уже их дети станут «делаться» строго по тем же стандартам, что и поцелованные. Не знаю, как объяснить тебе этот феномен. Хотя, правду сказать, я не помню, чтобы кто-то вообще говорил о нём что-то дельное. К безымённым на Миноне строго определённое отношение. Их называют спасением и гибелью для рода. Да, они могут подхватить падающую из рук знати Силу и не дать ей погаснуть. И в то же время они потенциально опасны, потому что и сами могут запросто стать конкурентами. Потому их следует контролировать. То есть, разумеется, стоило бы, если бы безымённых не перебили.       Лир отвела глаза — и неудивительно. У семьи Моттерлей безымённых было много, целых две ветви, тогда как почти все дома обходились одной. И, что бы ни говорили люди вокруг, не родилось ни единого поцелованного Силой, что не стремился бы защищать своих безымённых.       То были тихие, незаметные люди. Они жили рядом, бок о бок в огромных, просторных домах старой знати, и считались чуть ли не более близкими людьми, чем родители. Иной раз, если не знать наверняка, среди горстки играющей ребятни не найти было, где поцелованный, а где — безымённый. Они все друг друга знали. На приёмах безымённых представляли сразу же после «их» поцелованных. Рей знал всех безымённых всех родов в лицо.       Безымённые были спасением и гибелью, что жили под боком. Семьёй.       Дин часто говорил, что не придумали ещё чего-то более важного, чем родня. Рей не понимал его. Сам он до странности легко пережил и гибель родителей, и падение старой знати. Вот младший — другое дело. С детства мечтающий о дружной и большой семье, Дин не сменил приоритеты и с возрастом. Падение старой знати больно ударило по нему. Младший всегда старался держаться Рея, но когда из всего огненного дома они остались одни, эта привязанность была возведена в какую-то абсурдную степень. Динка постоянно хвостом за Реем вился, старательно пытаясь присматривать за тем, чтобы тот себя не угробил: потерять последнего родного человека для младшего казалось чем-то ужасным. Динка вообще-то хорошо — лучше Рея, — переносил все жизненные трудности, кроме этой. В отношении семьи он оставался слепым восторженным идеалистом. И от этого был таким наивным, таким смешным, таким…       Рей так скучал по нему.       — Их убили? — без намёка на удивление переспросил Ал, и интонации его говорили сами за себя. Даже не зная, как обстояли дела на самом деле, экстрасенс уже сделал выводы. И Рей совсем не удивился бы, узнав, что они абсолютно верны.       — Когда хочешь воевать с сильным врагом, не оставляй ему ни шанса, чтобы подняться после удара, — едва заметно улыбнувшись, подметил Рей. — И не оставляй в живых заместителей, что способны подхватить знамя из рук умерших предшественников. Безымённые — это такие заместители. Если бы знать убили, а их — нет, Сила перешла бы к ним. И появилась бы новая знать с могуществом и влиянием старой. К чему это Молниям? Они рассчитали всё правильно, начали уничтожать систему с креплений. Безымённых истребили гораздо раньше, чем старую знать. Кого-то ловили по одиночке, кого-то добили на том же Приёме. Да, Джокер вполне может быть безымённым Скаринтеллов… Хотя вообще-то я считал, что безымённые моей семьи — вообще единственные, что смогли выжить, и то только потому, что их спрятали задолго до начала войны, семнадцать с лишним лет назад.       Лир глянула в немом изумлении.       Карты в руках Ала летали с такой скоростью, что превратились в смазанные образы, в которые почему-то не хотелось вглядываться. Рей, например, старательно отводил глаза, не зная, что он увидит в мельтешении непрестанно движущихся картонок.       — Хочешь сказать, что твои безымённые живы и ты знаешь, где они? — Деловой тон и пристальный взгляд — неужели Ал и правда что-то понял?       Интересно.       — Знаю, где те из них, кто до сих пор жив, — покладисто кивнул Рей.       — Вы поддерживаете связь?       Надо же. То ли и правда понял, то ли удивительно удачно подбирал вопросы.       Рей поспешно спрятал усмешку за чашкой с давно остывшим бодрящим.       — Да. По крайней мере, с одним из них. Сложный человек, но я рад, что мы родственники. С такими враждовать не нужно. Когда я понял, кто он, тоже перестал... По возможности. Я нашёл его совсем недавно и до сих пор отойти не могу.       Экстрасенс был похож на ребёнка, что случайно, делая пасочку во дворе, отыскал смысл жизни и теперь сидел, удивляясь и понятия не имея, что с ним делать. Должно быть, Рей и сам выглядел именно так, когда «отыскал» нежданного родственничка.       — И вы, получается…       — Братья, — заметив, как вытянулось лицо у Ала, Рей поспешно добавил. — Двоюродные.       — Знаешь, мне иногда кажется, что они на каком-то другом уровне общаются, — доверительно сообщил Марк, и его голос так удивительно своевременно вписался в диалог, что Рей едва сдержался от того, чтобы не вздрогнуть. — На святошеском. Потому что я как бы слушаю, но ни черта не понимаю.       И это определённо к лучшему.       — Это мелочи, — тепло улыбнулся Рей и отставил чашку. — Не бери в голову.       — Если ты даже мелочи скрываешь, не сомневаюсь: если покопаться в твоей голове, можно найти такое, что всю жизнь будешь ходить и мечтать развидеть. — Иногда Марк даже не догадывался, какими меткими были его язвительные комментарии. — Не удивляюсь, если твой безымённый — кто-то из Молний.       Впрочем, в моменты, когда неожиданная проницательность Марка давала сбои, он нёс такую ахинею, что оставалось только морщиться со скрытым облегчением.       — Всё не настолько плохо, хотя от моего безымённого, конечно, всего можно ждать.       — Насколько всего? — тут же поинтересовалась Аллира, в очередной раз убеждая, что, и вправду, только Ал умел понимать его полунамёки. Остальные не видели даже очевидных вещей. — Твой безымённый Джокером быть не может?       — Нет, — отмахнулся Рей. — Это было бы логично, конечно, но нет. Он постоянно под наблюдением. Я куда больше склоняюсь к мысли, что он может оказаться безымённым Скаринтеллов. Они действительно считаются мёртвыми, действительно могли в своём же доме узнать о том, что я был в нём, могли обозлиться за то, что я… Не сумел спасти Скаринтеллов. И они неплохо меня знают. Да и по возрасту один из их безымённых подходит. Кейллу, помнишь его?       Аллира сдержанно кивнула.       — Всё ещё не объясняет, откуда Джокер столько узнал о «Фениксе», — недовольно прицокнул языком Ал. Он явно взял себя в руки и включился в игру Рея, старательно делая вид, что он не узнал уйму новой для него шокирующей информации две минуты назад. — Разве что он как раз пытается скрыть происхождение, и потому выдаёт какие-нибудь донесения разведчиков за свои собственные знания.       Рей перевёл взгляд на разведчицу.       — Лир?       — Я поняла, Дроссвел. Проработаю эту версию, — величественно кивнула она. А затем глянула на Ала и улыбнулась одобрительно. Ну, вернее, в исполнении Аллиры это можно было бы назвать одобрительной улыбкой. Рей же читал в ней: «Ты не нашей крови, не ровня нам по происхождению, образованию и Силе, но так и быть, ты можешь ещё немного помозолить мне глаза, заслужил». — И прошу прощения за моё поведение. Я сгоряча решила, что Рей неосмотрительно взял тебя в отряд, чтобы добавить огневой мощи, потому и удивилась. Но, по всей видимости, я ошиблась. Ты у нас новый тактик? На планировании сидишь, м?       Рей лишь закатил глаза. Просто не смог удержаться. Ровно так же, как и Аллира не могла удержаться от провокаций и ненавязчивых, как ей наверняка казалось, попыток выведать информацию.       Как и многие неопытные манипуляторы, Аллира априори считала всех глупее себя. Особенно тех, кто был ниже её по происхождению. Потому, должно быть, Моттерлей и не старалась развернуть тут поистине удивительную игру в слова. Впрочем, Рей и не хотел, чтобы Аллира начала тут демонстрировать своё истинное, старательное запрятанное мастерство лжи и увёрток.       Ал поднял взгляд от карт.       — Ты иногда такие вопросы задаёшь, будто это ты собираешь информацию, а потом её Молниям сливаешь, — с едва уловимой насмешкой заметил экстрасенс.       Это было бы прекрасным ответом, если бы Аллира не улыбнулась так, словно именно это и рассчитывала услышать.       — Нет, мне просто интересно, с кем Рей согласовывал решение связаться с Молниями, — невинно отозвалась разведчица, а затем обворожительно улыбнулась Дроссвелу. — Кстати, мы связались. В твоём распоряжении будет шифрованный-перешифрованный канал сообщения. Недолго, правда, но будет.       «Да чтоб тебя!»       Иногда Рей ловил себя на мысли, что из старой знати не нужно было спасать вообще никого. Да, ребята полезны, когда не рыпались и смотрели преданно. Рей был привязан к ним, как к людям, и нуждался в них, как в сильных многоопытных магах с мощными наследными способностями. Они оказались полезны во всех отношениях…       Но разве польза стоила тех нервов, которые Рей тратил на то, чтобы держать старых «приятелей» в узде?       — Ты с Молниями связываешься? — О Пламя. Марк сказал это настолько ошарашенным тоном, что стало понятно: он всё ещё не переварил информацию. Но стоит ей обработаться, как трёпу будет столько, что хоть вой, и всё — вокруг этой малоприятной темы.       И — что Рей говорил о том, что выражение покровительственного понимания на лице Энди раздражало? Так вот, выражение абсолютного недоумения, наверняка замешанного на фразе: «Я, конечно, знал, что люди — создания странные и дурноватые, но от тебя такого не ожидал» было в сотню раз хуже. На Ала Рей даже смотреть не решился.       Аллира подленько улыбнулась.       — Серьёзно? Рейчи, ты им не сказал? Ну, знаешь, это не то, что можно скрывать.       Как будто они что-то понимали.       — Будешь меня учить? — старательно сглаживая любые эмоции в голосе, поинтересовался Рей и сцепил пальцы в замок.       — Я не собираюсь тебя учить, — сдержанно поправила Аллира и нервно повела плечами. Да, Рей видел всё то, что разведчица так старалась не показывать. Видел, что на самом деле она напугана. Да что там! Аллира была не в меньшем ужасе, чем он сам, когда обращался к «Неуловимым». Леди Моттерлей не понимала происходящего, не знала, чем обращение к Молниям грозило ей и дорогим ей людям, и потому затевала всю эту нехитрую, но подлую игру. Рей понимал всё это. Но прощать не собирался. — Но ты ведь сам только что рассказывал, сколько всего Молнии тебе сделали, что ты их ненавидишь и не хочешь отпускать живыми ни при каких ситуациях, что Джокер, а он из Молний, если помнишь, опасен для тебя… А теперь бросаешь столько ресурсов, чтобы с ними связаться, и…       — Можете думать, что хотите, но связь с ними нам так или иначе необходима. Во-первых, для той же слежки, во-вторых, чтобы не приходилось каждый раз друг другу проклятые кристаллы впаивать, в-третьих, у нас и так мало ресурсов, всегда было, а теперь и они истощены, и… — Кто бы знал, насколько ему была нужна эта передышка!       — Выглядит так, будто ты оправдываешься, — нервно хохотнул Марк. О Пламя, ну почему он всегда так невовремя решал блеснуть остроумием? — Да ладно, не дёргайся, Реюшка, ты ж им пока не перемирие предлагаешь.       Ну всё.       Рей устало потёр переносицу и в который раз подумал о том, что больше в жизни не возьмёт себе учеников-талантов. Они были полезны ровно так же, как и опасны. А вокруг него и без того предостаточно опасных людей. Людей, которые начинали в нём сомневаться.       Погасни же вечное пламя! Времени, кажется, осталось даже меньше, чем он думал. Судьба не могла выбрать более красноречивого способа напомнить ему об этом. А Марк, кажется, взорвался. По крайней мере, когда он подорвался с кресла, Рей думал, что от резкого движения энергетик мог случайно высечь искры.       — Ты издеваешься, да?! Перемирие? С ними?! — Чего больше было в его тоне, осуждения, разочарования или гнева, Рей не знал. Его так точно не устраивал ни один из вариантов.       — Он прав, это плохая идея. — Вот уж негромкий флегматичный голос Ала он услышать совсем не ожидал. Рей поспешно глянул на экстрасенса, но, вопреки ожиданиям, откровенного обвинения в его глазах не увидел. Там, скорее, растекались чёрные озёра неодобрительного понимания. Но с этим, по крайней мере, можно работать. Борьба с умным человеком была игрой слов, кто кого переболтает. И в ней имелся реальный шанс выиграть. Спор же с дураком и с тем, кто, как Марк, не разбирался в вопросе, напоминала попытки заговорить подсвечник. Тот тоже вроде как слушал и не перебивал, но на деле не понимал совсем ничего. — Если предложишь мир первым, выступишь с позиции слабого. Думаешь, Молнии этим не воспользуются? Пустят слух, что ты сдаёшь позиции, и смогут это доказать. Да ещё и условия свои диктовать начнут — и будут в своём праве. А условие у них будет такое, что обеспечит им преимущество, когда перемирие окончится.       — Вроде сдачи им «Громоотвода» и остатков старой знати, — негромко подметил Марк и глянул Рею в глаза с ироничным пониманием.       Впервые под его взглядом захотелось отвернуться.       И перед кем ему следовало объясняться? А следовало ли вообще? Ведь никто, ни один из них, не понимали ситуации даже близко. Талантливые детки и сильные маги, они всё же смотрели так однобоко, не видя реальной картины целиком.       Рей сомневался, что сам он видел эту самую картину хотя бы наполовину. Но его угол обзора всё же был больше, чем у всей этой троицы мажат. И он прекрасно понимал: «Фениксу» — и ему самому — остро требовалось время. Несколько недель, месяц, два, сколько можно будет вытянуть, чтобы развернуть последнюю, самую масштабную кампанию. Ту самую, на которую Рей ставил очень многое. Она смогла бы разбить неопределённость их положения и, если не вывести «Феникс» к несомненной, инвариантной, так сказать, победе, так хотя бы резко увеличить шансы на неё.       Чтобы получить эту передышку, Рей готов был на многое.       И, если уж размышлять и дальше, то он смог бы сдать и остатки старой знати тоже. Если посудить объективно, то каждый, в ком текла древняя кровь, на чьём челе запечатлены поцелуи силы, был ему соперником. Это сейчас, пока шла война, старые приятели, выходцы знатных родов, оставались послушны. Но кто знал, как повели бы они себя, окажись победа (или её обманчивый образ) близка? Нет, отдать старую знать Рей был согласен. Одним ходом и обеспечить себе перемирие, и избавиться от конкурентов — результат определённо оправдал бы жертву. А вот отдать Молниям «Громоотвод»…       По сути, только из опасений, что ему выдвинут именно такое условие мира, Рей не предложил мира раньше.       — Боитесь, что я на такое пойду? — невесело улыбнулся Рей и отставил пустую чашку. Говорить было тяжело — ни разу ещё Аллира не подставляла его так сильно. — Думаете, я способен…       Вихрем силы и гнева прорезав комнату, Марк с грохотом опустил обе руки на стол и глянул Рею в глаза как-то так, что стало зябко.       — Я даже предположить боюсь, на что ты на самом деле способен, Реюшка, — опустив голос почти до шёпота, убрав из него и насмешку, и презрение, Марк был сам на себя не похож. С одной стороны, сердце грело, что даже этого нахалёнка дела «Феникса» и «Громоотвода» трогали настолько, что он начинал говорить честно. А вот с другой, Рею отчего-то казалось, что в голосе Марка сквозило самое настоящее разочарование. Рей терпеть не мог разочаровывать людей, но делал это снова и снова. — И узнать это не хочу. Знаешь, мне плевать, что ты скрываешь и какие гениальные ходы планируешь. Мы поможем тебе в любой ситуации, если только ты не соберёшься сделать очередную глупость. Тогда нам придётся выступать против. Сейчас ты делаешь глупость. И я предупреждаю — не только мы узнаем о твоей идиотской идее с перемирием, если ты всё-таки решишься её воплощать в жизнь. Твоим друзьям из старой знати, должно быть, тоже любопытно о таком узнать.       — Снова угрожаешь, — со вздохом подметил Рей, старательно напоминая себе, что срываться на него нельзя.       По-своему Марк был даже прав. С его точки зрения перемирие наверняка казалось несвоевременной глупостью. И, памятуя об этом, Рей молча слушал его, пытаясь не злиться.       — А что ещё с тобой делать? Опять же сделаешь рожу кирпичом и пойдёшь творить неведомую фигню. — Иной раз Рей почти не сомневался, что на Земле жили сильнейшие маги тела. Потому что превращать части тела в камень, не важно, кирпич или любой другой, не смог бы ни один из живших или ныне живущих на Миноне.       — Я бы не согласился на такие условия.       — Ну да, сказать об этом легко, конечно.       — Не веришь мне?       — Ну как сказать? — с показательной задумчивостью протянул Марк и чуть сощурился. — Не то чтобы совсем не верю, но с этого момента буду внимательно следить, чтобы ты нас всех под шумок не убрал, как нежелательных свидетелей.       Рей поднял взгляд и посмотрел на своих громоотводчиков.       Марк стоял, опираясь о его стол, и походил на воплощённое сдерживаемое отчаяние. В нём сочетались готовность бросить всё и всех, чтобы уйти по дороге в никуда, с желанием остаться частью команды и бок о бок с напарниками и отвести разряды чёрных молний от Минона.       Энди сидел на своём диванчике и глядел почти умоляюще. И не требовалось забираться в голову оборотню или читать его эмоциональный фон, чтобы понять: ему больше всех хотелось, чтобы Рей рассмеялся и сказал, что всё, сказанное и им, и Аллирой, было нелепой шуткой. Этот землянин, верный и прямой до удивления, не делал поблажек никому. Для него не существовало лжи во благо, зла во имя добра и добра, замешанного на подлости. Энди мыслил полярными категориями «хорошо-плохо» и решение Рея пойти на перемирие наверняка считал дурным.       Ал прятал глаза. Точнее, просто на Рея не смотрел. Глядел, не отрываясь, в свои карты, и тасовал их медленно, неторопливо, почти лаская пальцами каждую картинку. Чего ждать от него, предугадать было сложно. Рей только надеялся, что экстрасенса не слишком шокировал этот неожиданный, неприятный разговор. В его состоянии перестройки личности под силу любые потрясения вообще были опасны.       Кто бы знал, отчего Рей так привязался к этой троице? Они неожиданно стали семьёй, которую, в отличие от кровной, подводить не хотелось. И потому, усмирив попробовавший было повозмущаться здравый смысл, Рей чуть повысил голос и раздельно произнёс:       — Хорошо. Как скажете. Мне действительно стоило посоветоваться с вами раньше, чтобы не строить лишних планов. Вы все против — я не буду предлагать перемирие. Довольны?       — Поверю, когда увижу. Точнее, не увижу. — Не родился ещё тот человек, что мог переупрямить Марка. Даже когда энергетик добивался своего и мог бы запросто победу принять, он всё равно продолжал стоять на принципиальной позиции: «Я против всего мира — и против тебя особенно, Реюшка» и радоваться успеху не спешил. Просто, как и сейчас, круто разворачивался и покидал поле словесного боя, оставляя противника сидеть на взрытой почве и хоронить павшие аргументы, разрывая почву подрагивающими руками.       Невозможный человек.       Без него определённо было бы скучно.       — Остальное — в отчёте, — неожиданно раздалось от двери.       Аллира стояла, прислонившись плечом к косяку, и глядела виновато. Впрочем, нет. Вряд ли разведчица ощущала за собой вину. Она сделала то, что, по её понимаю, требовалось сделать. Выболтала «Громоотводу» то, что парням знать не требовалось, отговорила лидера от самоубийственной идеи добровольно подставить голову под нож в руках Молний… Наверняка она и пришла-то в поместье с одной единственной целью: разыграть весь этот фарс.       Уже в который раз Рей с досадой отметил про себя: прежде, чем спасать Лир, требовалось дважды подумать.       — Испарись уже, — проворчал Дроссвел, устало потирая переносицу. И, пусть обращался он к Аллире, Энди, уловив команду, тоже на всякий случай неслышно выскользнул из кабинета.       Почему они слушались только в таких мелочах, а не когда это было действительно необходимо?       Рей устало уронил голову на руки.       Наверняка они, все четверо, сейчас страшно радовались. Ведь, мол, отговорили совсем поехавшего от своего ненормального режима Дроссвела! Доброе дело сделали. А по сути — перепутали все планы, свели на нет уже почти готовую выигрышную задумку. Не спасли — помешали.       И — это в очередной раз сказывалась «особенность» их отряда — ни на одного из своих громоотводчиков он попросту не мог злиться долго.       — Рей?       Погасни вечное Пламя, они что, ещё не ушли?       Дроссвел вскинулся. Ал стоял у самой двери, чуть наклонив голову вбок, из-за чего глубокий капюшон полностью перекрывал лицо и даже часть шеи. Казалось, он то ли прислушивался к себе, то ли наткнулся на непреодолимое препятствие в виде закрытой двери и теперь не мог понять, как его обойти.       Что-то было не так. Рей понял это интуитивно, подсознательно, хотя никаких видимых причин для беспокойства не наблюдалось. Ал всегда ходил, чуть опустив голову и ограничивая зрительные контакты до минимума. Сам Рей считал это побочным эффектом экстрасенсорики: землянин банально не хотел подвергнуться соблазну и загипнотизировать кого-то ненароком из-за зрительного контакта. И эта манера прятать лицо в тени — нельзя сказать, что Рею она особенно нравилась, но он привык.       Ничего необычного.       Или нет?       — Всё в порядке? — осторожно уточнил Рей, поднимаясь с места, шагая вперёд… Чёрная фигура не пошевелилась.       Он поспешно обогнул стол, пересёк комнату, но в тот момент, когда Рей уже хотел было взять Ала за плечо и развернуть к себе, он неожиданно вскинул руку и чуть отклонился, не давая коснуться себя.       «Что за шутки?» — хотел было возмутиться Дроссвел, но тут Ал медленно, словно преодолевая некое сопротивление, поднял голову и растянул губы в странной, плотоядной улыбке.       Этот взгляд был знаком.       Остро захотелось отшатнуться, но Рей усилием воли заставил себя замереть в неподвижности. Знакомое чувство подступающей паники холодком прошлось по позвоночнику. Да, он узнал и странную улыбку, и пугающий, холодный взгляд — Ал смотрел так в тот день, когда впервые решил погадать.       И в тот день, и сейчас Рею казалось, что он вляпался в смолу. Чёрные глаза засасывали. Смола была холодной и липкой, она неприятно льнула к телу, парализуя морозными уколами, заглатывала с потрясающей скоростью. И уже от общего веса навалившейся на него черноты невозможно поднять ни ноги, ни руки, конечности сводило, смола подбиралась к горлу, щекотала голую кожу прохладцей. Рей не знал, что случится, когда смола покроет его целиком, заливаясь в рот и нос, но заранее боялся этого, так сильно, как только может бояться очнувшийся в гробу человек.       Чернота подступала. В какой-то момент Рей рискнул вглядеться в неё и тут же рванулся, как ужаленный. Казалось, что от его взгляда солнечный лучик упал в эту ледяную бездну. И она вспыхнула изнутри рубиновым светом. Свет проник в разум вместе с простым осознанием: никакая это не смола.       Просто океан холодной крови.       Улыбка экстрасенса стала шире, и Рей словно очнулся. Сердце колотилось так, что было почти больно, а дыхание сбилось, перепуганное, сорванное в немом крике.       Может, Ал был прав, когда говорил, что не хочет поддаваться экстрасенсорике? Будить такое чудовище совершенно точно не стоило. Ведь даже Рей, у которого с рождения был стопроцентный иммунитет к любому ментальному влиянию, Рей, который никогда ничего не боялся, превращался во что-то бесполезное и жалкое, как вляпавшаяся в смолу муха.       Или не в смолу, а в мёртвую холодную кровь.       — Ал, — с усилием убрав из голоса дрожь, как можно мягче позвал Рей. И снова экстрасенс не пошевелился, словно обращались не к нему. — Ал, что случилось? У тебя видение было? Или что-то не так с силой? Ты…       Ал снова вскинул руку, и Рей неожиданно понял, что дыхание перехватило окончательно, не давая вставить ни слова.       — Я предупреждаю в последний раз — не задавай мне вопросов, Рей, — совсем тихо, низводя голос почти до шёпота, проронил экстрасенс и медленно опустил руку. Рей позволил себе осторожно вдохнуть, но больше он не подавал голоса. — Хорошо. Запомни и больше так не ошибайся. Я… Сам хотел спросить.       Эта пауза Дроссвелу не понравилась совершенно. Словно Ал хотел сказать совсем не это, а передумал лишь в последний момент. Но чёрные глаза всё ещё держали его на прицеле, и Рей понимал, что не может не играть по расписанному ими сценарию.       А ещё он понимал, что уготовленная ему роль во всём этом маленьком жутком фарсе будет незавидной.       — Спрашивай, — кивнул он, чуть сощурившись. Это был не вызов, но напоминание, кто из них двоих стоял выше.       И экстрасенс неожиданно улыбнулся совершенно нормально. Видимо, эта выходка пришлась ему по душе. Его собственная выходка должна быть заключена в вопросе.       — Ты уже видишь дно, Рей? — улыбаясь так, будто он наблюдал что-то очень занятное, спросил Ал и сцепил руки в замок за спиной. Как любопытный ребёнок.       А Рей неожиданно почувствовал, что ему поплохело.       — Какое ещё дно?       — Ну как же? — Ал одним скользящим движением оказался рядом, и расширенные чёрные глаза глянули в душу, дотронулись до чего-то живого и перепуганного — Рей нервами ощутил это холодное нематериальное прикосновение. — Дно должно быть. Ты же тонешь! Ты видишь дно, или ещё нет?       И засмеялся, словно сказал нечто невероятно весёлое. А Рей вздрогнул и понял, что между ними было два метра расстояния. Что Ал не двигался с места и даже не думал подходить к нему, а он сам стоял у стола, цепляясь за него в отчаянной попытке найти опору и удержаться на ногах.       Ал неожиданно оборвал смех, больше похожий на истерический припадок, развернулся, взметнув полы мантии, и выскользнул за дверь, оставаясь чёрным силуэтом на ало-золотом фоне. Этот цветовой контраст показался неправильным, как неправильны бывают пятна болезни на совершенно чистой коже здорового ребёнка. И эти пятна шептали сотней голосов об одном и том же: «Дно должно быть. Ты же тонешь!»       Рей шумно выдохнул и упал в кресло, пытаясь унять нервическую дрожь. Ждать больше было нельзя, энергию Ала срочно требовалось направить в нужное русло.       Только сейчас Рей понял, что его снова морозило.