Мой друг! меня уж несколько ночей Преследует какой-то сон тревожный: Встаёт пред взором внутренним очей Насмешливо и злобно призрак ложный, И смутно так всё в голове моей, Душа болит, едва дышать мне можно, И стынет кровь во мне… Хочу я встать, И головы не в силах приподнять. Николай Платонович Огарёв, «Le cauchemar»
Между ним и Реем было семь с небольшим лет разницы — целая жизнь. Хотя Дину иногда казалось, что больше, пусть ему и сложно было даже представить, как это: сам он ещё не появился на этом свете, а Рей уже был, колдовал, зачитывался «Историей Империй», ссорился со всеми родственниками и очень старался стать самым большим разочарованием семьи за последнюю сотню лет. В голове не укладывалось. Но иной раз Дин глядел на старшего и думал, что не могло быть у них такой поразительной разницы в возрасте. У них всегда находилось что-то общее, и в детстве, и сейчас. Причём речь шла совсем не об их единой силе — пропади он пропадом, этот непобедимый огонь! Если бы Дин мог, он бы вытащил, с корнем выдрал из себя эту половину дроссвеловского наследия, чтобы отдать брату: Рей заслуживал большего, он не мог оставаться какой-то частичкой Пламени. Нет, общим было нечто иное, что-то, что заставляло их обоих не искать особо тесной дружбы со сверстниками, а стремиться к компании друг друга. К счастью ли, к беде, но их воспитывали с мыслью: быть братьями — совсем не то же самое, что нести в себе одну древнюю кровь. Быть братьями — это не вид деятельности и не данность, а достижение, к которому следовало стремиться, помогая друг другу, защищая, поддерживая, чем-то жертвуя и даже в ссоре памятуя: враждовать нельзя. Ну вот какая тут разница, на сколько лет кто-то из них младше или старше? К тому же Рея Дин помнил ещё ребёнком. Точнее, всё же подростком, у которого переходный период стал стилем жизни. Сейчас-то Реюшка не любил вспоминать о том времени. А Дин, наоборот, находил в ностальгии что-то солнечно-радостное. По крайней мере, тогда, когда Рею ещё не разрешили свободно выходить из дома, он всё время проводил с младшим братом и выглядел куда более живым, чем сейчас. Он казался ближе, и это, в принципе, неудивительно. Разница между старшим братом Реюшкой, который помогал тягать из кухни сладости перед обедом, и гордым белоснежным лидером «Феникса» была огромной. Наблюдая за тем, как Рей, сосредоточенный и серьёзный, командовал десятками магов, Дин вспоминал о времени, когда вот этот господин «Я есть пафос, пафос есть Я» совсем не казался взрослым и получал за то, что явился на очередной приём с разбитыми коленками. Эррелин Скаринтелл была взрослой всегда. Вот между ними имелась разница в тринадцать лет — это был какой-то совсем новый уровень взрослости. И ещё Эр всегда была злющей. Дин её терпеть не мог. А Эр… Эр ненавидела Рея. Когда-то, в незапамятные, почти несуществующие времена, братишка попросту переломал её так, что ни один медик помочь не сумел. То, что леди Скаринтелл выжила, заматерела, набралась мощи и ярости, уже было чудом. Может, Рею просто не хватило времени её добить, или он посчитал, что полученных аристократкой травм уже достаточно. Он ошибся, и теперь Эррелин убивала на него всё своё время. И время Дина. Выйти против Рея она, после всех полученных травм, не могла бы в жизни. Но это не означало, что Эр сдалась. Просто вместо себя она отправляла ломать Фениксу крылья других людей. Вчера она столько времени полировала Деенору мозги, что Дин не сомневался: со дня на день ему снова закажут жизнь собственного брата. Дин был готов к этому, знал своих врагов в лицо и собирался драться. Деенор, «хозяин», чтоб его, вызывал смешанное чувство невольного уважения (далеко не каждый умел настолько мобилизовать все резервы тела и разума в нужный момент), презрения (и тем более редкий обладатель этого умения в моменты «ненужные» становился таким раздражающим истериком) и ненависти. Деенор был сильным, просто до противного сильным экстрасенсом, который прекрасно знал свои возможности и как их лучше реализовать. Даже при всём немаленьком желании глядеть на него сверху-вниз, Дин не мог отделаться от вопроса, исполненного противной тревоги: как Рей справится с этим гадом? Виллиан, местный младшенький, едва ли вызывал хоть какую-то эмоциональную реакцию поначалу. Дин, против воли введённый в ближайшее окружение Ористаллов, не скоро вообще увидел его. Вил был башковитым смазливым тихоней, сидел где-то в уголке, застенчиво улыбался и вступал в разговор с охотой, только если кто-то начинал расспрашивать о его собственной семье. Наличие семьи, кстати, Дином тоже не сразу заметилось. Что жена, что ребёнок у Виллиана были такими же, как и он: тихими, похожими не на людей, а на их бледные, пусть и прекрасные с эстетической точки зрения, тени. Неестественно тихими: любопытный Дин голову сломал, пытаясь найти предлог заглянуть к Вилу и проверить, жив ли там его младенчик, который, кажется, даже не кричал никогда, а если и кричал, то, наверное, шёпотом, так, что звук этот за пределы комнаты не выходил. Но при всей своей незаметности именно Вил спустя какое-то время стал Дину другом, единственным в этом неприятном месте. С этим парнем у Дроссвела-младшего вырисовалось какое-то духовное родство. Виллиан к авантюре своих старших относился скептически, от необдуманных или неоправданно-радикальных поступков их отговаривал и лишних жертв не любил. Однако при своём скепсисе Вил готов был помогать семье всеми силами, и его не особенно волновало, что или кто неожиданно решал вырасти на пути: род для него стоял на первом месте, и никакое человеколюбие не могло этого перебить. Дин не одобрял его категорического «или-или», но в глубине души хорошо понимал его. Знай Деенор об их дружбе, проблемы возникли бы у Вила, ведь Дину, по сути, терять было нечего. Но Виллиан, тоже экстрасенс, двадцатичетырёхлетнее дарование редчайшего боевого направления, общаться с Дином не перестал, просто устроил всё так, чтобы никто об этом не разведал. При встрече на людях они оба делали вид, что видели друг друга впервые. Оставаясь же в одиночестве, долго говорили о семье и судьбе. — Ты должен понимать, что вы всё равно проиграете, — говорил Вил, задумчивый и тихий, похожий на давным-давно поломанную и плохо склеенную модельку человека, от которой осталось только полдуши, полголоса, полхарактера, тонкие черты лица и водопадный каскад блондинистых волос. — Проиграете, даже если перебьёте нас всех, потому что с вами Рейнольд. Поэтому не делай глупостей. Оставайся с нами. Предашь — и я уже ничего не стану делать, чтобы тебе помочь. — Убьёшь меня? — интересовался Дин, хотя ответ был известен ему задолго до этого. — Если потребуется. И это было правдой. Так и Дин, если бы ему пришлось оказаться с этим поломанным то ли жизнью, то ли силой человеком на поле боя, не стал бы жалеть его. Потому что и для него, если подумать, на первом месте всегда стояла семья. Точнее, то, что от неё осталось. Однажды Дин уже должен был выбирать между братом и родителями. Он выбрал Рея и потерял всех остальных. И за этот выбор следовало отвечать. Дин Дроссвел дрался не за идею, не за правду, не за силу. Он дрался за брата, которому эта победа была слишком важна. Вот это у них с Вилом оказалось общим и породило взаимное уважение. Им безумно хотелось оказаться на одной стороне, взглянуть друг на друга без тоски и опаски, выйти на поле плечом к плечу и гордо выступить, защищая то, во что верили они оба. И в то же время каждый из них понимал: это взаимное уважение рассеялось бы, как дым, измени кто своей семье. Хотя семьи у обоих были такими, что оставалось только вздыхать горько. Думать о ней до боли не хотелось. Нет, не то чтобы Дин плохо относился к родителям или к Реюшке. Он просто скучал, да так, что скулы сводило. И, чтобы немного себя отвлечь, прятался от всего живого в зале, где обычно тренировался Виллиан, искал там себе смысл жизни. То была не слишком просторная (огневику места до постыдного мало, но уж чем богаты) комнатка с окнами от пола до потолка. И за всеми ними, с трёх проклятых сторон, развернулась такая же проклятая скалистая пропасть. Вил, который мог проводить здесь часы то с оружием, то с книжкой, то со своей до странности тихой мало́й, говорил, что в этой комнате возникало ощущение полёта. Стоило всего лишь немного сосредоточиться, прищуриться, игнорируя стены и стёкла, и, мол, казалось, что преграды расступались, и ты парил между зубастыми вершинами, купаясь в одуряюще-синем горном небе… Дин лишь фыркал презрительно. Уж он-то много мог рассказать о полётах. И здесь, в этой осточертевшей до воя комнате, ничего такого и близко не было. Напротив, именно тут он как никогда ясно вспоминал, что жил в клетке. Свобода была — прямо тут, только протяни руку, но дотянуться до неё мешало зачарованное дутое стекло. Именно здесь гипноз отступал и Дин, чётко видя перед собой его плотную стену, одержимо искал путь, которым можно её обойти. Впрочем, не только из-за желания освободить разум от контроля Дин приходил сюда. Первоначально, пока он ещё не заметил данную закономерность, Дроссвел просто прятался здесь, прекрасно зная: акустика в этой части дома была такой, что звук приближающихся шагов можно было уловить метров за пятнадцать. И успеть подготовиться. Вот и сейчас это сработало. Дин понятия не имел, кто именно приближался и к нему ли шёл, и выяснять не хотел. Перестраховался: спешно схватил с ближайшей стойки двуручник, больше других похожий на тот, которым он обычно орудовал, отошёл к центру зала и напрягся, распаляя тело, прогреваясь своим внутренним огнём. К моменту, когда дверь распахнулась, Дин весьма качественно вспотел, словно упражнялся уже несколько часов, и на публику исполнял урок «Блок-Атака» по Саарану Авалайскому. Все эти базовые комбинации были заучены назубок с подачи Рея уже с пяток лет назад. И кто бы знал, как Дин иной раз был благодарен брату за то, что тот не выпускал его из зала почти сутками! Сейчас, во всяком случае, ни у кого и подозрений не возникло, что Дин занимался с мечом. И это было к лучшему: уж очень не хотелось, чтобы кто-то узнал: он сидел тут, листая пособия Вила по прикладной телепатии, и до дрожи мечтал обратить усвоенную информацию против, чтоб их, «хозяев». Раньше Дин всегда к идее «знания — сила» относился скептически. Ну, разве что томиком потолще и потяжелее можно кому-то голову проломить, смеялся он, беспечно отдавая Рею обратно все те книги, что он приносил младшему «для укрепления теоретического базиса». И только сейчас, листая уникальные книги, написанные экстрасенсами-Ористаллами для своих потомков и обучающие мастерству магии разума, Дин мысленно горько вздыхал и думал: а ведь, зная все эти тонкости раньше, он вообще не дал бы себя загипнотизировать. Вряд ли Ористаллы этого не понимали. И потому для Дина чуть ли не целью существования стало не попасться им с такими книгами. Иногда он для пущей убедительности делал вид, что вообще читать не умел. Деенор хихикал, Вил глядел участливо и предлагал наложить внушение, «чтобы избавить от депрессии, а то ты ведешь себя как-то странно». Дверь открылась. — Снова тренируешься? — Деенор удивительно умел задавать вопросы таким тоном, словно все в целом мире ему должны в ножки кланяться, раз уж он к ним, убогим, обратился. Но в ответы старший Ористалл всегда вслушивался внимательно. Он часто ловил так неосторожных собеседников: они, наивные, думали, что их не слушали, и потому несли всё, что в голову приходило. Впрочем, при настолько сильном телепате скрыть свои истинные мысли мог разве что кто-то небывало изобретательный. Дин, по крайней мере, думал, что у него не получится. Но ведь это не означало, что он бы не попробовал? Мешало только то, что всегда молчаливый Вил снова стоял у брата за плечом. При нём играть словами требовалось ещё осторожнее: этот маг, при всей своей незаметности, мог разбить последнюю хрупкую надежду Дина на спасение. — Надоело проигрывать, — ровным тоном отозвался Дин так, словно это всё объясняло, и увёл меч вверх по свистящей дуге. Сердце колотилось, как бешеное. Рукоять была неудобной, он привык к более широкой. Дроссвел старательно концентрировался на этой мысли, перебирал в голове характеристики идеального, на его взгляд, меча, и боялся даже взглядом пересечься с Ористаллами. Деенор неожиданно улыбнулся, видимо, полностью удовлетворённый ответом — или тем, что он увидел в голове пленника. — И то правильно. — Дин снова рубанул мечом воздух, и Ористалл отшатнулся. В голубых глазах зажглись гневные искры. — Да поставь ты на место эту железку! Аккуратно! — Сделаю, — индифферентно отозвался Дин, плавно остановил замах. И, взяв меч поудобнее, неторопливо пошёл к стойке с оружием. Шаг был мягкий, с аккуратным перекатом с пятки на носок, такой, что даже при росте и весе Дина шума почти не воспроизводилось. Звуки сглаживались, ровно как и резкость движений, за счёт скорости. Какой бы ни была крохотной эта комнатка, к стене Дин плыл минуты полторы. Предположительно, с каждым размеренно-неторопливым шагом, что делал Дин, у Деенора с хрустом разрывался новый метр нервных окончаний. — А быстрее ты не мож… — Деенор оглянулся на нахмурившегося брата, и Дин, пытающийся аккуратно, без скрежета пристроить меч на крепление, только ухмыльнулся. В последнее время Деенору выговаривали за вспыльчивость так часто, что он стал даже дёрганее, чем обычно. Правда, сейчас он взял себя в руки и закончил почти спокойно. — Дроссвел, поторопись, мы не будем тебя ждать целый день. — Сделаю, — едва успев скрыть мстительные интонации, отозвался Дин и, не целясь, почти метнул меч на стойку. Несчастное крепление от силы удара отвалилось и шумно прокатилось по деревянному полу. У Деенора задёргался глаз. — Ты что, издева… — Его перебили. Нет, не Дин и даже не Вил, что вообще прерывать людей не любил и в диалог вступал редко. Помешал Деенору договорить грохот. От неожиданного толчка стойка с оружием зашаталась. Сначала на пол посыпались кинжалы, сбитые с полочки упавшим креплением. Опасно накренились мечи, заскользили по дереву, царапая лак, и тоже рухнули вниз, звеня насмешливо и издевательски-громко. Причём, кажется, Деенора недолюбливало даже оружие, потому что падать оно начинало в тот самый момент, когда уже почти белый от ярости Ористалл открывал рот. — Упало, — с каменным лицом сообщил Дин, глядя не на Деенора, а словно бы мимо него. За полгода имитировать тупой расфокусированный взгляд он научился просто великолепно. Ористаллы оценили. Наверное. Чтобы вывести из себя Деенора, особо стараться не требовалось. Он и сам зажигался на раз от любой мелочи из-за доминирующей в нём огненной первоосновы. В результате получалась воистину взрывная смесь: экстрасенс, у которого и так шла постоянная нагрузка на разум, с характером огневика. Даже Дин на его фоне выглядел поспокойнее. По крайней мере сейчас — точно. — А ты, я гляжу, совсем страх потерял… — Дин даже не сомневался, что сейчас получит, и потому не удивился, когда Деенор медленно поднял руку ладонью вверх, начиная ощутимо полыхать несдерживаемой силой. Ударить он, правда, не успел. Вил одним движением перехватил его за запястье. Как он только оказался рядом так быстро? Или, напротив, подошёл уже давно? Даже Дин, который прекрасно знал, на что способен этот маг, и потому присматривался к нему, так и не научился отслеживать его перемещения. Вил всегда был невидимкой на виду, стоял, даже не пытаясь скрыться из глаз. В один прекрасный момент взгляд, даже направленный на Виллиана в упор, привыкал к его молчаливому, недвижимому присутствию, и начинал плавно обтекать парня, как ненужный предмет интерьера. Этот момент рассредоточения внимания Вил подмечал всегда и использовал, чтобы исчезнуть. То есть нет, он, разумеется, не исчезал в буквальном смысле этого слова. Просто без резких движений и лишних звуков, чтобы не привлечь новый наблюдателей, перманентно окутывался легчайшей иллюзией, плавно перетекал поближе — или прямо за спину. А там уж… Да, Дину не нравилось быть в числе Молний. И в то же время он радовался, пока они с Вилом по одну сторону баррикад. Не хотелось однажды обернуться и увидеть, как этот проклятый, так глупо упущенный из-под наблюдения экстрасенс всадит ему под лопатку нож. Сейчас же Дин был при нём в относительной безопасности. По крайней мере, именно Вил удерживал Деенора, не давая устроить такую нелепую драку. Нелепую — потому что ответить «хозяину» Дин при всём немаленьком желании не мог. — Что?! — тут же окрысился на младшего Деенор. — Надо ему позволять и дальше скалиться?! Грубо говоря, Дин не улыбался ни сейчас, ни до этого, старательно храня на лице глуповато-безучастное выражение. Вил вздохнул. — Дей, — прозвучало это… странно. В неповторимой манере Вила. Это была мольба человека, который мог в любой момент перестать просить и показать, наконец, силу; мягкий упрёк мага, которому по плечам проучить всех и каждого, кто посмел его ослушаться; горький вздох гения, что жалел о бездарно растрачиваемом времени и в то же время никогда не стал бы поучать и показывать, как эти минуты потратить по-другому. Короткая, законченная разве что в подтексте полуреплика половины личности. Наверное, один Вил в целом мире мог успокоить Деенора без угроз и шантажа, без взятия его «на слабо» и долгих уговоров. Если бы существовал хоть один крошечный шанс переманить этого человека на свою сторону, Дин потратил бы дни, расшибся от старания, ходил за Вилом по пятам… Потому что такая игра определённо стоила свеч. Деенор тяжело вздохнул и показательно убрал руки за спину. — Не трогаю я его. Доволен? — прозвучало это откровенным обвинением. Вил же только улыбнулся и, не глядя на Дина, чуть отошёл в сторону, почти мгновенно сливаясь с мебелью. Деенор же, коротко выдохнув, снова повернулся к Дину и попытался ударить хотя бы словами, раз против насилия физического молчаливый младший брат так активно выступал. — И правда, твои проигрыши начинают раздражать. В последней дуэли было совсем смешно. А ведь ты дрался даже не с Реем… Пламя, дай ему сил не посыпаться сейчас! — Ненавижу, — коротко рыкнул Дин. Руки сами собой сжались в кулаки. Правую почти мгновенно прострелило фантомной льдистой болью, и тугая бинтовая повязка стала медленно наливаться кровью. Деенор смотрел на него изумлённо, но с исключительным довольством. И это наконец-то, спустя столько времени, было его ошибкой. Такой феноменальной, такой обнадёживающей, такой удачной — в неё даже поверить казалось страшно. Вил прищурился. — С чего это ты так о нём? — с подозрением протянул он, и Дин впервые за много лет мысленно взмолился, сам не зная кому или чему. И ему повезло вновь. — А тебе не всё равно? — возмутился исключительно счастливый Деенор, потирая руки. Свет играл в его блондинистых волосах, полыхал в глазах, и казалось, что экстрасенс весь объят был лучистым восторгом. — Это же то, что нужно! На таком отношении можно запросто сыграть! — Ты правда веришь, что… — начал было Вил едва слышно и снова был перебит своим старшим. — Я никому не верю, — хищно оскалился Деенор и глянул на Дина цепко. Тот ответил нечитаемым взглядом, при этом до боли впиваясь в покалеченную правую руку, чтобы поддерживать связь с реальностью. Пытаясь не прислушиваться к диалогу Ористаллов, Дин вспоминал унизительное поражение, нахального новенького протеже Рея, всех достоинств в котором — полное отсутствие совести и подлющая изобретательность, и чувствовал, как внутри закипала терпкая ярость. Деенор же удовлетворённо кивнул, словно увидев нечто, оправдавшее его надежды целиком и полностью. — Ты думаешь, я не проверяю, правду ли этот огненный выродок несёт? Так я проверяю, Вил, и перепроверяю. Ненависть самая настоящая — и мне совершенно всё равно, откуда она такая сильная взялась! Хм, стой, а может, мальчика обидело, что Рей наконец-то нашёл ему замену? Дин прикрыл глаза и медленно-медленно выдохнул. От необдуманного шага в этот момент его удержало только одно: гипноз всё равно не позволил бы ему открутить Деенору голову. Зато сама попытка причинить «хозяевам» вред тут же выдала бы его блеф, показала, что, если Дин и прогнулся где-то под путы ментального контроля, то исключительно в самых смелых мечтах Ористаллов… Право, оно того не стоило. Зато жгучая, огненная ненависть колыхнулась лишь сильнее. И Деенору, который наверняка всё ещё свободно читал эмоции Дина, это только по душе пришлось. — Злость проснулась — её надо реализовывать. — Но ты… — снова начал Виллиан и умолк почти сразу, вжав голову в плечи, когда брат гневно глянул на него. — Думаешь, этот кретин с нами так хитро играет? Ну накладывай свой контроль, кто ж против! Молчишь? Вот молчи и не мешай. А я пока подумаю, как эту ненависть реализовать. Это же эмоция, понимаешь ты или нет? Чистая настоящая эмоция, от таких огневики только сильнее становятся! Я не знаю, что случилось, но если через неделю или две она потеряет остроту, то мы, можно сказать, выбросим на ветер её нереализованную мощь. Оно тебе надо? Мне так точно нет. Надоело уже гоняться за старшим Дроссвелом годами и упускать прекрасные шансы свернуть ему шею. Сейчас у нас великолепная возможность. В нашем дорогом госте наконец-то проснулась ненависть, и теперь нужно только… Сердце колотилось как бешеное. Почти! — …реализовать, — индифферентно продолжил мысль Дин, и оба Ористалла глянули на него. Деенор — с восторгом, Вил — с немым подозрением. А Дроссвел, усилием воли придав лицу умоляющее подобострастное выражение, зашептал горячо и эмоционально, сжимая и разжимая кулаки. — Дайте мне попробовать, хозяин. Он, — Дин и сам не знал, что в одно короткое местоимение можно сложить столько гадливости, — меня оскорбил. И он оскорбил вас! Сколько можно такое прощать? И сколько можно отступать? На этот раз я хочу пойти до конца — и при первой же возможности, плевать на правила и «красоту» боя. Я убью эту мразь, а с остальными… Если смогу, хотя бы выведу из строя, чтобы… — В этом нет необходимости. Как поступать с остальными, посмотришь по обстоятельствам, — легко отмахнулся Деенор. Глаза у него горели самым настоящим восторгом и несколько преждевременным, но оттого не менее искренним торжеством. — Я услышал достаточно. Как только представится возможность, сделай это. Отыграйся за оскорбление и убей… — Неожиданно возникшая пауза Дина напугала, и он сильнее сжал кулаки. В мозгу пойманной птичкой колотилась мысль: «Неужели он всё понял?» Но нет, Деенор лишь, глянув на Дина оценивающе, решил не произносить при нём имени старшего брата, словно опасаясь, что это пленника как-то отрезвит. — …того, кого ненавидишь. «Да!» Своим личным оскорблением Деенор не без оснований считал Рея. «Громоотвод» же, несмотря на всю его силу, признавал горсткой зазнавшихся детишек, что без лидера едва ли была на что-то способна. И что станут делать Марк и Энди, если Рея убьют, Ористалл даже знать не хотел, заранее злорадствуя и совершенно не беспокоясь. Его единственная угроза — Рей. Его наполовину надуманный антипод — Рей. Его большая недооценённая проблема — Рей. Рей, Рей, Рей — основа всего того, что подтачивало ножки трона под Деенором. Начало и конец сопротивления. Дин со счёту сбился, сколько раз он слышал от «хозяина» это очаровательное в своей категоричности суждение: убить Белого Феникса — и насчёт остального можно не волноваться, любые угрозы устранятся от этого сами в тот же миг, как погаснет бело-золотое пламя. Вот только Дин ни разу не озвучил, что «ненавидел» он именно Рея. И Деенор, никак не озаботившись этим, наконец, ошибся. Потому что Дин впервые за столько времени наконец-то не получил приказа убить брата. Только «того, кого он ненавидит». Того, кто его оскорбил. Остальных трогать «не было необходимости» — значит, и Рея тоже. И это было самым главным. Пусть Дин не любил ненужные жертвы, пусть он гнушался крайними мерами, сейчас, в этот миг, он был по-настоящему счастлив от того, что ему приказали убить человека. Просто потому, что этот человек не был Реем. Просто потому, что, прикончив его, Дин выполнил бы задание и получил относительную свободу от гипноза — пусть ненадолго, этого времени бы хватило, чтобы успеть дать о себе знать. Если не перенапрячься. Если всё рассчитать. Шансы выходили неплохими. А там уж Рей бы придумал, что сделать. Рей умный. Рей такое мог… А даже если и не мог. Главное, что он так или иначе остался бы жив. Для Дина не было ничего важнее. Виллиан проводил взглядом старшего брата. И, едва за ним захлопнулась дверь, как он в один шаг оказался рядом с Дином и сжал его плечо. — Что ты придумал?! Немного, совсем капельку, Дроссвелу было даже жаль. Если бы можно было встать с Вилом на одну сторону, не так важно даже, под какое знамя… если бы можно было не воевать с этим удивительным человеком, единственным, кто не успел забить умную голову дурацкими фанатичными идеями, как Деенор (или Рей, неприятно напомнил противный голосок здравого смысла)… Много несбыточных, сказочных «если». Но Дин знал: сказочные слова на то и сказочные, что они никогда не претворятся в реальность. Они с Вилом были врагами. И их дороги наконец-то расходились. Он посмотрел на Ористалла безразличным сонным взглядом: — Вы спрашиваете, как я собираюсь выполнять приказ хозяина? Вил отдёрнул руку, будто обжёгшись. — Не прикидывайся. — Как вам угодно, — в том же тоне продолжил Дин. Какие-то пару мгновений Виллиан смотрел на него прожигающим взглядом, исполненным необъятного сочувствия. Глаза у Вила были голубыми и эманация — тоже, пусть и на несколько тонов светлее. Это был цвет возвышенности, идейности, самоотречения ради какой-то высшей цели… Дин не знал, какова была идея Вила. И не знал, чем полнился воздух, который расправлял крылья этому экстрасенсу. В безоблачных голубых омутах он видел только кристально чистое участие и мысленно извинялся за принятое решение. Понимал он только одно: на самом деле они оба знали, к чему всё шло. Феникса надолго в клетке не удержать. А Вила никаким чудом не заставить пойти против интересов горячо любимой семьи. Наверное, когда Виллиан говорил, что убьёт Дина, если тот попытается предать Ористаллов, он имел ввиду именно это. Тяжело вздохнув, Вил отвёл глаза и спросил, казалось, ещё тише, чем обычно: — Значит, война? Что же, как скажешь, Дин. Будем воевать. Не знаю, какую игру ты ведёшь, но прошу подумать ещё раз, нужна ли она тебе вообще. Потому что мои методы ведения войны ты знаешь. Думай, хочешь ли испытать их на себе. Он круто развернулся и вылетел из зала, бесшумный, молчаливый, половинчатый — опасный как никто. Воевать с ним было чревато. Дин решил не начинать прямо сейчас. У него был приказ — убить ненавистного ему человека сразу же, как представится возможность. Фактическое же разрешение выйти из клетки! Долгожданная вольная, рукой Деенора подписанная… И обманчивый призрак лучшего исхода на горизонте. И ради этого самого призрака не грех было убить не одного, а сотни, тысячи людей. «Прости, Ал. Ничего личного», — вздохнул про себя Дин, тенью выскальзывая из обычно неприступных дверей своей клетки.***
Его нашли спустя четыре часа в старом-добром Сканивтэрде, в здании заброшенного Агентства Телепортации. И, признаться, Дину было бы стыдно, если бы это произошло позже. Ведь намёк, который он усиленно тыкал под нос Рею, был кристально-прозрачен. Дин прыгал по городам, которые выросли на месте столиц павших, забытых, когда-то великих империй. И «прыгал» он в том порядке, в котором эти столицы располагались в дорогом коллекционном издании Реюшкиной «Истории империй». Старший эту (нудную во всех отношениях!) книгу знал чуть ли не наизусть, мог цитировать её целыми разделами и вообще испытывал к давно стёртым с лица Минона странам какой-то нездоровый интерес. Лет десять назад Дин здорово ревновал брата к этой проклятущей книженции. Рей мог проводить, уткнувшись в неё, целые дни, отрываясь только для того, чтобы выполнить обязательный урок по теории магии и бою с оружием, игнорируя при этом своего младшего целиком и полностью. А уж когда Реюшка отчего-то решил вложить в ни в чём не повинную голову Дина мудрость тысячелетий и стал подсовывать «Историю» ему, гадкий томище и вовсе был возведён в ранг личных врагов. А сейчас, надо же, пригодилась. По крайней мере Рей, кажется, просёк систему перемещений Дина ещё на Артаскее. И почти поймал его там. Но только «почти»: для реализации плана Артаскей был слишком людным, да и Молний там ошивалось столько, что и подумать страшно. И Дин оттуда буквально с боями вырвался, прекрасно зная, что следующая точка станет конечной. Ничего удивительного, что в Сканивтэрде его уже ждал слегка вымотанный, порядком взмыленный и невероятно злой «Громоотвод». Дину стоило больших трудов ускользнуть от Энди, заскочить в это самое Агентство и там сделать вид, что он ну вот ни капли не знал, что оно не работает. Хотя он, разумеется, всё прекрасно знал. Даже больше, сам пару месяцев назад вместе с Вилом наложил на него мощное табу — запрет на телепортации. Сканивтэрд был маленьким курортным городком, причём курорт был зимним. Неудивительно, что сейчас, в разгар лета, людей здесь осталось всего ничего. Раньше Молнии контролировали городишко целиком и полностью. А потом, когда число его гостей резко упало сначала вдвое, а потом и втрое, они посчитали, что тратить на него столько сил нерентабельно. Оставили маленький отряд следить за всеми телепортациями в него и из него. Делать это было не сложно как раз из-за табу. Оно липкой паутиной окутало все семь «лишних» Агентств Телепортации Сканивтэрда, оставив открытым для перемещений только одно, Центральное. И Реюшка об этом явно знал. По крайней мере, когда Дин, якобы спасаясь от громоотводчиков, нырнул в самое южное Агентство, он выглядел исключительно довольным. Вот только выражение довольства быстро слетело с его лица, когда он понял, что Дин больше никуда не собирался бежать. — Дай угадаю. Вызываешь на магическую дуэль? — саркастично оскалившись, поинтересовался Рей, которому, судя по лицу, сражаться сегодня вообще не хотелось. Ну кто Дин такой, чтобы к чему-то принуждать братишку? — Поклонимся же все вместе твоей небывалой догадливости, Дроссвел! — И Дин действительно склонился в полупоклоне, да так и замер, напряжённый, как струна, готовый в любую секунду распрямиться и ударить. — Я действительно вызываю на магическую дуэль… Вот только не тебя. Ал? Аж вздрогнул, бедняга. Этому тоже сражаться не хотелось. Какие-то они все… некоммуникабельные. Вот только Ал не был Дину ни братом, ни другом, ни даже хорошим знакомым. Просто невесть что о себе возомнивший недоучка, который отчего-то решил, что одной не совсем честной победой всё и ограничится. Дин ненавидел его за наглость, за самоуверенность, за то, что мальчишка был экстрасенсом и даже за то, что Ал не добил его, когда имел и возможность, и полное на это право. Когда Дин ненавидел, он делал либо сказочные глупости, либо такие же сказочные чудеса. — А он тебе зачем? — Рей пытался сказать это резко, но вышло скорее тревожно. Будто братишка страшно не хотел беспокоиться за Ала, но ничего не мог с самой поделать. А ещё сразу распознал всю опасность такого вызова. В прошлый раз, когда Дин имел глупость просто склониться, показывая, что он хочет сражаться, Ал легко «перебил» этот никому не адресованный вызов на себя. То был просчёт. Дин рассчитывал, что братишка уже провёл разъяснительную беседу и всех, кого актуально, приструнил, да так, что парням и в голову не пришло бы перебивать чужой вызов. Но драться пришлось с актёришкой-экстрасенсом, который удивительно ловко выехал на элементе неожиданности и своей внешней безобидностью, как щитом, прикрылся. Но теперь у него не было элемента неожиданности. И маска святого слетела, словно держалась на прогнивших завязках. Парню больше нечем было удивить. И именно его Дин и вызывал на двубой, причём на этот раз — правильно расставив приоритеты и «отправив» приглашение адресно. Перебить такой вызов Рей не мог, хотя ему явно очень хотелось. Внезапно воспылал небывалым желанием подраться на дуэли — бывает же! — Ты прав, сам он мне вообще никак не нужен, — покладисто кивнул Дин, не спеша разгибаться, пока вызов не принят. Но нужно было сделать так, чтобы его приняли, иначе всё рассыплется, как… Как карточный домик в руках неумелого прорицателя. — И смерть его мне совсем не нужна. Я предлагаю дуэль на старых условиях: до гибели, капитуляции или полного выхода одного из нас из строя. Как видите, со мной никого нет, поэтому добавим к правилам то, что вы ни в каком виде не должны помогать своему бойцу — чтобы совсем уж честно. — А если я откажусь? — негромко поинтересовался Ал. Двуличный какой! Снова маскировался под миротворца, даже зная, что это бесполезно? — Ведь ты здесь совсем один. А нас, если не заметил, четверо. Какой нам резон устраивать дуэль, если можно банально тебя поймать и уничтожить, чтобы не маячил больше? — Ого, Ал, — в двух словах Марк как-то умудрился смешать иронию, недоумение и уважение. — Слово «уничтожить» мне нравится, очень. — Я один, — согласился Дин, гипнотизируя взглядом пол и умоляя провидение только о терпении. Нельзя было всё испортить горячностью, только не сейчас. Так, дыхание выровнять, спину расслабить, громоотводчики должны были видеть его тотальное спокойствие. Чуть приподняв голову, но так, чтобы это не стало нарушением правил вызова, Дин слащаво протянул. — Но это всего лишь означает, что я здесь, а мой отряд — где-то в другом месте. Понимаете, о чём я? Реюшка дёрнулся. Намёк был замечен и правильно понят. А ещё — он напугал братишку до трясучки. — Давай вместе подумаем, чем же могут заниматься мои люди? — говорил Дин насмешливо, чуть растягивая слова, словно демонстрируя, что уж у него-то времени было полно, и он совсем не против поболтать ещё, раз уж так можно задержать «Громоотвод». — Может, они… Ищут тайное поместье Дро-о-оссвелов? — Что?.. Поместье — это не связные и даже не разведчики. Те потери были горькими, раздражающими, но восполняемыми, это понимал даже Реюшка со всем его тотальным человеколюбием. А вот поместье — основа, корень «Феникса». Нанеси Молнии удар по нему, и подпольщики уже не оправятся. — Или, может, они летают по огненным городам? Там всегда так много недовольных. Ещё бы, ведь у огненных такой Хранитель! — Снова без подготовки и по больному. Рей бледнел, но не мог вставить ни слова, Дин слишком быстро перехватывал инициативу. Ал, стоящий по правую руку от лидера, глядел на него с явным сожалением, но ничего не говорил. Понимал, должно быть, насколько это бесполезно. — Или… Хм, как думаешь, а с твоей новой системой разведки они могут разбираться? Кстати, здорово придумано, Дроссвел. Вот тут Дин отчаянно блефовал, как заядлый игрок, который мог посыпаться в следующую секунду, а ведь на столе уже лежала его ставка — все сбережения за последние года. Не купись Рей на провокацию, и можно прощаться и с шансом на выигрыш, и с головой. Но сработала долгая обработка. Капать на нервы Дин умел хорошо. Всё время он пытался обставлять свои ходы так, чтобы у Рея появилось чувство полной беспомощности и, что важнее, уверенность в том, что Дин знал каждый его шаг. И сейчас, упомянув тайное поместье, о котором вообще-то знать никому не полагалось, он в последний раз демонстрировал свою всеосведомлённость. И Рей поверил. Ал — тоже. Ещё один псевдосвятой, идеалист с претензией на гениальность! Такие люди восхищали, когда они выходили на арену во всей красе, подготовленные и уверенные, ведомые своими странными, но завораживающими идеалами. Драться с ними на таких условиях было самоубийством. Но, как показывала практика, все гении, святые и тем более святые гении были совершенно не приспособлены к жизни в быту. Вечно им требовалось тратить уйму сил и нервов, чтобы держаться на плаву. Если не подставить такому вот «всесильному» плечо, рухнет, как подкошенный, от легчайшего потрясения или бытовой мелочи. Дин подставлял плечо Рею с того самого момента, как осознал простую истину: неважно, насколько ты велик, если тебя некому поддержать по-настоящему, а не на словах, ты не выстоишь, как бы ни пытался. Алу помочь, как видно, было некому. Как бы ни строил Ал безразличную мину, Дин хорошо понимал его. Парнишка наверняка чувствовал ответственность (гении вообще любят себя таким грузить: ответственностью, заботами, справедливостью, моралью, правдой — неудивительно, что у них так быстро ломался хребет), ведь это из-за Ала Дин снова пришёл сюда и требовал дуэли. Из-за Ала он отправил свой отряд (ха-ха) крушить города, искать разведчиков, осаждать поместье и заниматься прочими страшными делами — чтобы было, чем шантажировать, заставляя принять вызов. Наверняка было ещё что-то, случившееся непременно «из-за него», так глубоко залезать Дин не хотел. Главным было то, что экстрасенс действительно искренне хотел помочь Рею, «Громоотводу», сотням незнакомых людей и популяции добра на Миноне. А Дин знал, как на этом желании грамотно сыграть. Сейчас он управлял оркестром чужих мыслей и переживаний. И пускай окружающие видели в его поступках всего лишь дурачества нелепо вырядившегося шута, который то ли тянул время, то ли просто пытался несмешно шутить. На деле он разворачивал масштабное представление, и теперь главное действующее лицо просто не смело отказаться от своей роли. То есть, Ал не мог отказаться уже много раньше, ещё когда Дин только планировал этот двубой. Только тогда экстрасенс ещё этого не осознавал. — Мои друзья не нападают на тебя, ты не вредишь им. И да. Если выиграю, ты расскажешь, что именно вам о нас известно, и отзовёшь своих людей, — негромко проронил Ал, склоняясь в поклоне. Выиграет он, как же. Дин позволил себе ухмылку и в который раз порадовался, что маска скрывала выражение лица. Было бы, кого отзывать. Но магическая дуэль — это не проклятье-условие, в ней дурацкие правила не запрещались. Если Алу хотелось, чтобы Дин кого-то там отозвал, то это были исключительно его проблемы. — Прекрасно, принято. А выиграю я, получу право убить тебя — или отвести к хозяину. — Такой сильный маг — и кому-то прислуживает? — насмешливо прищурился Марк. Это был удар ниже пояса. Дин сделал вид, что вообще не расслышал прозвучавшей насмешки. Он был предельно собран, и план действий лежал, разложенный по полочкам и продуманный сотни раз. Дин знал каждое своё действие вплоть до шага и не хотел, чтобы этот настрой сбило чужое ехидство. Ал уже собрался было выйти в центр зала, но Рей поймал его за плечо. На его обычно бесстрастном лице сейчас была такая мешанина эмоций, Рей так заметно боролся с собой, что Дин буквально возмущением давился. Что они уже сделали с его братом?! — Только осторожнее, — тихо-тихо попросил Рей. — Помню, — покладисто отозвался экстрасенс, быстро закрепил переданный ему пояс с ножами и, больше не медля, пошёл к Дину. Он явно пытался продемонстрировать, что полностью уверен в себе. Но Дин прекрасно видел, что парень растерян. Экстрасенсы — ребята въедливые и основательные. На глупость они готовы пойти, только обдумав её раз двадцать и столько же — перепроверив. Сегодня, когда Ал был к дуэли морально и мысленно не готов, он оказался не просто уязвим. Абсолютно небоеспособен. Правда, сам он вряд ли это осознавал. У парнишки просто не могло быть такого боевого опыта, как у того же Дина. Увидеть неизбежный конец он не мог, а, может, и не хотел. Ведь и гении, все из себя закрытые и рефлексирующие, и экстрасенсы, пусть и рядились в чёрное, всё же продолжали отчаянно верить в лучшее. Но лучшего исхода в этой ситуации не существовало. Лучший исход — вообще существо вымирающее. — Рад тебя видеть, Ал, — легко кивнул Дин, демонстративно пуская по кисти ток. Тихо потрескивающие дуговые разряды запорхали на кончиках пальцев. Экстрасенс быстро огляделся по сторонам и нахмурился. «Да, правильно, нет здесь ничего для твоего телекинеза. Голый зал — нравится?» — позволил себе мысленно поиздеваться Дин. Впрочем, как раз издёвки — то, что сегодня требовалось озвучивать вслух. Аккуратно переступив с ноги на ногу, Дин оттолкнулся ведущей от пола и рванулся вперёд, делая вид, что целью атаки было поймать экстрасенса и шарахнуть его током. Ал отшатнулся, привычно поднырнул под локоть Дина. Но на этот раз, когда Дин уже натерпелся от его увёрток, он развернулся сразу и ударил быстрее, чем Ал успел оформить захват. Не попал. Почти: только мантию чуть прожёг. Но было близко и, судя по лицу Ала, тот тоже это понял. И моментально собрался. А вот это действие в планы Дина никак не входило. Он как по нотам разыгрывал сегодняшнее маленькое представление и совсем не хотел, чтобы какие-то там маги разума вносили в него свои коррективы. — Ты чего такой напряжённый? — сладко пропел стихийник, шагнул вперёд, наматывая вытянувшийся разряд на руку. Получившаяся плеть стегнула воздух, успев краешком ломаного языка лизнуть край всё той же проклятущей мантии. Ал поджал губы, но молчал. А Дин, насмешливо усмехнувшись, щёлкнул «плетью», и звук вышел такой, будто он сломал кому-то позвоночник. — Ты же неплох в дуэлях. Что тебе мешает нормально двигаться? Груз ответственности? Ну ещё бы, от тебя столько всего зависит. Я бы тоже не смог нормально действовать, если бы мои ошибки ставили под удар стольких людей, доверие друзей и... Обычно Дин не болтал во время дуэлей. Но сейчас его слова, давным-давно взвешенные и тщательно отобранные, были оружием куда более страшным, чем электрическая плеть, зажатая в левой ладони. — От меня зависит не больше, чем в прошлый раз. Справлюсь, — огрызнулся Ал, отводя руку назад. Дин глядел только на то, как двигались его пальцы, и потому от свистнувшего совсем рядом ножа уклонился безо всякого труда. А экстрасенс растерялся. И это было правильно. — Уверен? Тут больше нечем прикидываться. — Дин показательно хохотнул и чуть повёл кистью. Плеть снова щёлкнула, словно дразня, но на этот раз ещё и прицельно плюнула разрядом. Дин рванулся следом, подпуская цель в ближний бой, но не поднимая глаз. Он смотрел только на положение рук и ног, на отклонение корпуса, следил за движениями, не за взглядом. — Даже такому двуличному человеку, как ты, не под силу достоверно сменить личину прямо в середине боя. О, а что за взгляд? Ал, соберись, у тебя теперь и добреньким прикинуться не выходит! Смотришь так, будто хочешь меня убить. — Если ты всегда такой болтливый, то не я один хочу тебя прикончить. — А что не так? — От очередного виража направляемого телекинеза ножика Дин едва уклонился: то ли в Але взыграл азарт, то ли он всё же начинал злиться, но оружие его двигалось с поразительно-смертоносной грацией. Дин даже плеть выронил и теперь, продолжая наступать, теснил противника к стене, то и дело разбрасывая вокруг себя разряды. — Считаешь, что право болтать много и без толку есть только у магов разума? Чёрное пятно, в которое превращался его противник, когда начинал двигаться достаточно быстро, неожиданно оказалось близко-близко. Дин крутанулся вокруг своей оси, завернулся в дуговые разряды, как в кокон, не давая коснуться себя. — Не злись, — хмыкнул он таким тоном, словно мечтал о сглаживании конфликта, и продолжил почти без паузы, когда электрический «кокон» распался отдельными шипящими лепестками и кинулся на Ала. — Просто сам подумай, вы же все — сплошное противоречие. Такие, как ты — жестокие, подленькие такие твари, которые обожают кровь, боль и долгие разборки. И при этом в бою вы теряетесь. Вам нужна не только «крыша», но и надёжные такие «стены» с четырёх сторон. Мощное прикрытие, которые не даст вас убить первым же шальным заклинанием. Да и, если подумать, дело экстрасенса — всего лишь стоять за спиной и играться со своими картами, надеясь, что хоть у кого-то из врагов на них стра-а-ашная аллергия. Дин хищно скалился, пусть Ал этого и не видел. Он и сам уже чувствовал, как кружил голову адреналин и сбивалось дыхание, но не мог позволить себе передышки. Слова были оружием — и они ранили, впивались в живую плоть. Быстро опустив руку в карман, Дин сжал небольшой аккуратный стальной брусочек. Металл потёк, облекая его ладонь в подобие перчатки, замыкая её в сжатом в кулак состоянии. Ал, который ушёл вбок и снова на мгновение пропал из глаз, уже привычно поймал его (надо признать, двигался паренёк отменно, что делать с его раздражающими движениями и бросками, Дин не знал) за руку и попытался опрокинуть. Но на этот раз ему просто не повезло. Металл слушался, как живой, и ничуть не мешал руке распрямляться, если пускать в него силу. Дин на такое резерва не жалел, и стальная перчатка сомкнулась на запястье Ала. И в секунду, за которой должен был последовать бросок, до хруста сжал пальцы. До хруста чужих костей — Ал аж отшатнулся. Вот только разжать металлические пальцы не смог. Дин усмехнулся, пустил разряд и сам отпустил противника наслаждаться прямым контактом с электричеством. Всё равно от силы удара у экстрасенса живописно подкосились ноги, и далеко он не ушёл, рухнул в шаге от Дина. — Потому что вы в бою — слабаки, — жёстко припечатал Дин и, шагнув вперёд, насмешливо протянул. — О, нет, не принимай это на свой счёт, Ал: такова уж природа вашей силы. Даже такого мощного провидца, как ты, можно вывести из строя, не напрягаясь. Знаешь, я, пожалуй, даже покажу. Ты же хочешь увидеть, как сильный экстрасенс в три шага превращается в балласт? Он мягко перетёк влево, и нож звякнул об пол, не зацепив. Ал опустил чуть подрагивающую руку, и на лице у него крупными буквами была написана досада. Должно быть, злился, что так глупо выдавал себя своими жестами. В воздух рванулась чёрная сила: парень, как видно, снова хотел сплести иллюзию. Дин быстро шагнул к нему и, чуть наклонившись, ударил. Без хитростей и магии. Без увёрток — просто двинул по рёбрам, правда, вкладывая туда всё своё отношение до капли. И удар, усиленный толстой стальной перчаткой, отшвырнул парня назад, заставив проехаться по полу. Недоплетённая иллюзия распалась лепестками тумана, а затем рассеялась вовсе. Дин показательно покрутил кистью, любуясь тем, как отсвечивала сталь в свете летнего жаркого дня. Ал чуть в стороне попытался приподняться на локтях, левой рукой утирая с губ кровь. Он морщился, как разбивший коленки ребёнок, но упрямо молчал. Дин не был уверен, что это упрямство продержится долго. Ведь единственное положение, при котором сломанные рёбра не причиняли острого дискомфорта — сидячее. А отсидеться Алу никто не даст. Но и сдаваться эта двуличная скотина не собиралась. Экстрасенс держался на чистой силе и редкой противности характера. — Первый шаг — боевые ощущения, — наставительно пропел Дин, встряхнул рукой, и «перчатка» слетела, вновь превращаясь в брусок. Ал шарахнулся назад. То есть, попытался, потому что к таким резким движениям он явно был не готов. Экстрасенс отвёл здоровую руку, и ножи взмыли по обе стороны от него. Наивная, нелепая защита, но парниша был совершенно не способен на что-то другое. Защитная магия — вообще не конёк экстрасенсов. Поэтому они в боях никогда не участвовали, а если и выходили в поле, то их обязательно кто-то оберегал. — Ведь для вас так важен комфорт материального тела, чтобы биологические потребности не мешали полёту мысли, — продолжал говорить Дин, приближаясь неспешной крадущейся походкой. Взгляд был прикован к подбородку и шее Ала, что заполошно дёргалась от рваного дыхания. Поднимать глаза выше не было никакой необходимости, именно взгляд экстрасенса не выдавал. В отличие от всего остального. — Обеспечь вашу братию постоянной болью, и готово: ты уже думаешь о том, что я — урод, а не о деле. Какое планирование, если всё та-а-ак болит? Первый нож свистнул мимо. Ал дёрнулся и затравленно глянул на собственную руку, словно не веря, что он мог промахнуться. А Дин торжествующе взвыл про себя. Он ненавидел экстрасенсов всеми фибрами души, настолько, насколько вообще способен был кого-то ненавидеть. Но самому Дину этого было недостаточно. Как и старший Дроссвел, младший считал, что просто «ненавидеть» — это очень мало. Сильные эмоции без вдумчивой подготовки к их выплёскиванию бесполезны. Для магов и особенно огневиков они являлись топливом, тем, что позволяло оптимизировать все свои резервы. Но если чересчур увлекаться «топливом», в нужный момент оно могло иссякнуть, и ненавидеть придётся вхолостую, кусая губы и зло ругаясь ночами. Дин, как прирождённый огневик, знал, как быстро перегорали эмоции и как их требовалось беречь. И он заморозил свою ненависть, сделал её дозированной и расчётливой. Он ненавидел каждый день, если можно так сказать, понемногу. Ждал. Наблюдал. Готовился. Строил теории. Два из двух его хозяев были экстрасенсами. Сильными, талантливыми, умными — каждый раз, перечисляя про себя эти их качества, Дин остро хотел сплюнуть набившуюся в рот приторную сладость. С ними, магами разума, нельзя было сражаться как с магами тела и контактниками. И даже обычные дистантные маги от экстрасенсов сильно отличались. В чём именно? На то, чтобы это понять, у Дина ушло почти полгода. Но он не заботился о времени или потраченных силах. Единственное, что его волновало по-настоящему, это вопрос, ответ на который Дин и искал с фанатизмом маньяка. Ему хотелось знать, как победить экстрасенса. И сейчас у него появился первый подопытный. Нож, обернувшись в воздухе, метнулся обратно. Дин снова ушёл в сторону и поймал оружие за рукоять. И тут же попытался полученным ножиком ударить. Не то чтобы сильно. Реакция у Ала была отменная, он успел телепатией рвануть оружие из чужих пальцев, и нож ушёл правее и выше, чем требовалось. Остро отточенное лезвие рассекло Алу бровь, и кровь тут же стала заливать левый глаз. Надо же, как Дину везло. Напряжённый, с подобравшимся резервом, ожидающий любого подходящего момента, чтобы вскочить на ноги, Ал готов был отразить любую магическую атаку. Но к тому, что Дин, особо не церемонясь, просто пнёт его по рёбрам, он оказался постыдно не готов. Правда, после этого Ал всё же подорвался с пола. И удачно: если бы Дин не окутался электрическим барьером, наверняка бы ответил на удар одним из своих странных, неуловимых бросков. Секундная заминка возникла в тот момент, когда экстрасенс, по всей логике, должен был атаковать. Ал буквально замер, и сторонний наблюдатель мог принять его недоумение за банальное неверие: «Что, мне дали сделать ход? Правда? Точно? Как так? Где подвох?» Дин видел, как Ал поднял руку к лицу, наверняка стирая кровь, чтобы не мешала. Но и затем он ничего не сделал, лишь отошёл на шаг и чуть отвёл руки назад, снова призывая к себе ножи. Выбирал позицию? Готовил свою очередную грандиозную подлость? Дожидался подходящего момента? Громоотводчики наверняка головы сломали, пытаясь понять, что же их провидец творил и почему не отвечал ни на один выпад. И только Дин знал наверняка: Ал попросту не мог его ударить. — Второй шаг, — муркнул он и снова скатал из силы шаровую молнию. Высоковольтное электричество облизало ладонь, не принося вреда, и хищно нацелилось на чёрную фигуру экстрасенса. — Не давать устанавливать зрительный контакт. Тебе бы хватило одного прямого взгляда, чтобы наложить внушение, или забраться ко мне в мысли, или просто ментально ударить — или что ты там ещё умеешь? Но, если избегать взгляда глаза в глаза, то связь ты не наладишь, и у тебя останется только сла-а-абенький телекинез, которым просто нечего поднимать. Он показательно обвёл взглядом пустое, как резерв мертвеца, помещение, продолжая краем глаза следить за руками экстрасенса. И, едва только тот повёл кистью, Дин окутался давно подготовленным мороком и с места рванул к нему. Исчезать он научился не так давно и до сих пор никак не мог наиграться. Рей бы оценил, определённо. Сейчас Дин демонстрировал своё умение прежде всего брату, и плевать, что тот понятия не имел, кто на самом деле скрывался под маской. Ал наверняка оценил тоже, но, надо сказать, ничуть не испугался. Только напрягся и цепко следил за движением воздуха. Вряд ли экстрасенс хоть что-то видел, но, когда Дин подошёл сбоку, сразу повернулся и метнул нож. Дин отклонился самую малость, а затем, поймав мелькнувшее запястье Ала, второй рукой швырнул в него молнию. Неподготовленный человек удара с такой дистанции никак бы не избежал. И Ал, явно прекрасно понимая ограниченность вариантов, снова провернул свою любимый трюк: быстро шагнул вперёд, круговым скользящим движением ушёл от разряда, одновременно с этим разворачиваясь и пытаясь заломить Дину руку. Вот что делать с его раздражающими приёмчиками? Дин бы, наверное, снова оказался на полу, если бы не один немаловажный, на его взгляд, фактор. Совсем избежать молнии Алу всё-таки не удалось. Разряд искрами пробежался по плечу и даже не обжёг, а прямо-таки оплавил и ткань, и живое тело под ней. Болевые ощущения действительно мешали: сбили точность, угробили скорость и выверенность движений экстрасенса. Вместо правильного захвата вышла какая-то нелепая попытка удержать руку Дина хоть на пару секунд, чтобы он не сплёл новое заклинание. Но заклинания были ему не нужны. Стихийная магия считалась элементарной, освоить её мог практически каждый. Она вся сплошь и рядом состояла из примитивных плетений и простейших преобразований силы. Заблокировать их было крайне просто кому угодно. Правда, не магу разума. И уж тем более не тому, кто сейчас был от Дина меньше, чем в шаге. Ещё до того, как Ал понял, что захват не вышел и нужно отойти, Дроссвел снова сжал кулак на неудачно блокированной руке. И лежащий в кармане стальной брусок вытянулся в длинную тонкую иглу, пробивая ткань и устремляясь дальше. Почувствовав укол, Ал отшатнулся, машинально опуская руку к ранке. Царапина, пусть и глубокая. Она сейчас была наименьшей проблемой этого выскочки. — И третий шаг. — Дин развернулся и вскинул руки. Он послал пучок кривых разрядов только затем, чтобы заставить экстрасенса отшатнуться. — Ох, детка, ты как-то загрустил! Неужели не хочешь знать самое-самое большое слабое место магов разума? Он уже не угрожал, а издевался, откровенно дурачась. Шёл легко, то и дело словно бы нехотя срывая с пальцев моментально зацветающие синим разряды. Силы в них было чуть, но выглядели грозно. Когда один, а потом и второй такой попали в Ала, который просто физически уже не мог увернуться от всего, они наверняка ощущались укусами, но никак не ударами. Ещё одна немая насмешка, но она явно достигла адресата. То и дело порхающих вокруг ножей Дин не боялся, хоть скорость их и нарастала. Ал выдавал себя с головой, рукой указывая предметам путь. Одной рукой, потому что боль от сломанного запястья наверняка не давала покоя. Контролировать два предмета одной рукой у Ала категорически не получалось. Дин избегал ударов с показной простотой. И снова нарастала скорость, размашистее и непродуманнее становились движения, тяжелее дышал отходящий к стене Ал. Жаль, что Дин не видел выражения его лица: поднять на него взгляд означало тут же подвергнуться ментальному контролю. Но он легко это выражение представлял: растерянный и упрямый взгляд, от боли напряжённые и утратившие мягкость черты, гневно сжатые губы. Злость и страх — наихудшая из всех возможных эмоциональных комбинаций. Она заставляла ошибаться чаще, чем любая другая. Вот и Ал тратил силу, управлял ножами, контроль над которыми у него теперь явно был ниже среднего, атаковал с одержимостью загнанного в угол зверя. Он мог пойти на что угодно, лишь бы Дин замолчал. Наверняка догадывался, подсознательно чувствуя, что после финального «третьего шага для превращения экстрасенса в балласт» дуэль завершится. И совсем не в его пользу. — Испугался? — весело вопрошал Дин. От следующей атаки он даже уклоняться не стал: нож сам свистнул в сантиметре над левым ухом, не зацепив. — Уже думаешь, что я скажу? А? Хочешь угадать? Наверняка ты считаешь, что я скажу, мол, «ты выдаёшь себя телекинезом»? Этого ждёшь? Этого, Ал? От звука собственного имени провидец дёрнулся, как от пощёчины. А Дин подходил ближе и атаковал чаще, пока не наращивая силу разрядов. Ал должен был поверить, что все эти удары были лишь колкими подначками, цель которых — вывести из себя, но не из строя. Наверняка Ал бы разгадал простую хитрость, если бы мог сейчас трезво соображать. Но как раз этого Дин ему позволить не мог, и потому обрабатывал, уже давно, с самого начала дуэли, приступив к выполнению третьего шага. — Это, конечно, тоже немаловажно, — задумчиво протянул Дин и метнул ещё одни разряд, только заметив, что Ал уже не тратит силы, чтобы избегать слабых заклинаний. На этот раз сила удара была такой, что откинула провидца к стене, наверняка больно приложив о неё лопатками. Дин искренне расхохотался. — Но третий шаг всё-таки не такой. Ещё удар — Ал откатился, затем снова. От движения полученные травмы наверняка ныли и мешали до невозможности. И экстрасенс думал о них, думал, как бы уменьшить боль, чтобы вернуть себе впечатляющие скорость и манёвренность, думал, что Дин урод и занят был исключительно тем, чтобы не попасться под ещё одну молнию. — Третий шаг — не дать магу разума сосредоточиться на цели, — почти мягко, так, как говорили только с детьми и умирающими, проговорил Дин и почти кожей почувствовал волну растерянности, прокатившуюся от Ала с одной стороны и от прочих громоотводчиков — с другой. — Вы не похожи на других дистантных магов, детка. Те формируют заклинание, потом выводят его из тела и отправляют в цель. Его можно перехватить, увидеть, от него можно уйти, но полностью вывести бесконтактного мага из строя можно, только вырубив его или уничтожив обе руки. В любом другом случае он уж как-нибудь атакует — да хотя бы «ударочку» кинет. С магами разума всё не так. Вы только формируете заклинание и тут же передаёте его по установленной связи адресату. Канал нерушимый, поэтому внушением и прочей дрянью вы никогда не промахиваетесь, и уйти от удара нельзя. Но только если связь налажена. А что есть у тебя? Ни зрительного контакта, ни концентрации… Просто смешно. Никогда в жизни он не превращал дуэль в лекцию по магтеории. Рей, бывало, таким развлекался, но не Дин. Сейчас же он говорил и говорил, и каждое слово достигало цели. И снова — Ал забыл о боли, забыл о собственной уязвимости. Но и о деле он тоже не думал. Мысли его занимала ядовитая речь Дина. Эксперимент можно было считать оконченным, результаты — удачными, а экстрасенса… По сути, свою роль он выполнил. Скатывая на ладони новую шаровую молнию, Дин уже не думал о дуэли. Для него она закончилась, как закончилось и всякое желание говорить. Только собираясь метнуть заклинание, Дроссвел, задумавшись, поднял глаза… И снова вляпался в смолу. Ответный взгляд прорвался в сознание лезвием, расшвырял мысли, до боли ткнулся в возведённую Деенором стену гипноза. Разум сжало стальным обручем, выжимая силы, Дин почти чувствовал, как посторонний шлялся у него в голове, деловито вороша всё, что видел. Перебирал мотивы и эмоции, перестраивал их в совершенно безумном порядке, не давал двинуться. А потом всё исчезло. Подорвавшийся на ноги Ал просто стоял и смотрел удивлённо, если не испуганно, правой рукой придерживал покалеченную левую. Не применял силы и не двигался, и в сознание больше не лез. Но глядел так, будто увидел призрака. Вот же. Плюнув на то, что чары были не завершены, Дин метнул молнию, мало надеясь на успех. Но Ал не пошевелился. Разряд ударил его в грудь, заставил отшатнуться, а затем медленно осесть на пол. Дин почувствовал самое настоящее облегчение, когда чёрные глаза закрылись, и его перестал тревожить этот недоумённый, вопросительный взгляд. Что нахал увидел в его сознании? Впрочем, никакой разницы не было. В нём было слишком много информации, делиться которой со всякими телепатами-выскочками не годилось. Дин привычно вскинул ладонь к потолку, призывая себе на этот раз не меч, а куда более практичный ножик. Призрачная сталь отдалась морозцем по коже и хищно оскалилась. Он совсем не удивился, когда за спиной подал голос Рей. — Не трогай его. Дин тихо выдохнул и обернулся. «Громоотвод» весь как-то побледнел на тон, если не на два, и, казалось, готов был разорвать его на части. Вот только сделать этого не мог: нельзя отобрать у мага выигранное на дуэли право лишить кого-то жизни. Но они могли его убедить. Хотя Дин уже смертельно устал быть объектом чьих-нибудь убеждений. — Почему это? — Он чуть опустил нож. — Я в своём праве. — Никто не оспаривает твоё право, — вынужден был признать Рей. Дин видел, как ему хотелось попросту подойти и выбить проклятущий ножик из его рук. Но как раз этого братишка и не мог. — Но ты не обязан его использовать. Ал тебе не нужен — что даст твоему хозяину его гибель? При произнесённом вслух слове «хозяин» в голове как будто тумблер переключился. Мыслей больше не было. У него перед глазами снова выросла стенка — тугое переплетение заклятий контроля. И мир за ней плыл, и мешанина своей и чужой силы в теле клокотала, и всякое желание сопротивляться утекало. Должно быть, у него всё-таки закончилось топливо. Когда силы надёжно запечатанного глубоко внутри себя самого Дина Дроссвела истекали, глаза открывал до невероятного верный господам Ористаллам Джокер. — Хочешь дуэль? — голос сорвался на громкое шипение. Дин шагнул в сторону бывшего отряда и все, кроме Рея, сделали шаг назад. — Если проиграешь, заставлю тебя самого его убить. Как тебе вариант? — Я предлагаю не спор на жизнь Ала, а замену себя на него, — отрывисто проговорил Рей. Так, будто хотел доказать… Что-то. Кому-то. Как удобно. Дин даже разобрал, как едва слышно Марк пробормотал: «Плохая идея». Это наверняка было очередным подлым трюком. И ему не хотелось поддаваться. У него был приказ хозяина — убить или доставить одного мага. Только одного, и тот — не проклятущий Дроссвел. С остальными, не требующими внимания господ, он мог поступать по своему выбору. В тот момент Дин оскалился под маской и сделал то, чего делать было нельзя. Метнул ножик. Он попросту не удержался. Рей был так близко — брось поудачнее, и упадёт с раскроённым призрачной сталью черепом. Но он не попал. Энди сорвался с места в тот же миг, как Дин замахнулся. А Марк метнул заклинание наперерез. Простенькое ударное, но и его хватило. Попавшие в локоть чары заставили руку чуть дрогнуть, и нож ушёл слишком высоко, ударился о стену склада и рассыпался лепестками тумана. Дин рванулся следом, сияя электрическими искрами, как какой-то световик. Но оборотень, наплевав на окутывающие его тело разряды, ударил в плечо, потом по ноге, заставляя рухнуть на колени. В следующую же секунду на запястьях Дина, выворачивая, сомкнулись огромные ладони, а в лоб нацелился синий луч. Определять заклинание мало того, что не хотелось — это было абсолютно бессмысленным действием. Всё равно угроза исходила не от Марка, что держал его на прицеле своих ярких чар. И не от Энди, что без труда блокировал Дину руки и даже не морщился, когда тот всё-таки умудрялся собрать в ладони разряд и ударить. Беда поселилась в Рее, что сейчас стоял в шаге от брата и глядел тяжело, сумрачно. Несанкционированное поведение было направлено против него, и именно он должен был за это карать. Роль, впрочем, для Реюшки привычная. — Не ожидал, что ты так подставишься, — негромко заметил он, и в меланхоличном голосе тоже звучал вопрос. Дин оскалился. — Ох, Дроссвел, поверь: ты много чего ещё не ожидаешь. Я бы хотел знать, что именно тебя прикончит, но… — Заткни его, а, — небрежно бросил Марк, не поворачивая головы. Все трое не отводили от Дина напряжённых взглядов. Они ожидали очередного трюка, как и он — от них. Забавно опасались обездвиженного и проштрафившегося мага, который всего одной, к тому ж не принёсшей результата, атакой уничтожил и своё право убить Ала, и возможность разменять его на Рея. Дин и рад бы был порадовать фениксов очередным фокусом, вот только в запасе ничего не осталось. И он мог только улыбаться, зная, что это улыбку не видят, улыбаться, глядя на то, как Рей призывает секиру, улыбаться, надеясь, что после своего бенефиса борца за справедливость он догадается снять с Дина маску. И тогда не сможет улыбаться уже Рей — быть может, при таком исходе жертва оказалась даже оправданной. Он хорошо помнил, как ощущалось прикосновение призрачной стали к живому телу, и знал, что почувствует. Секира взрежет сначала силовые каналы, не касаясь живых тканей. И только лопнувшие сосуды магической системы да хлынувшая в полости тела сила уже станут разрывать плоть. На деле — почти моментальный акт. Но ощущения от него не проходили ни через день, ни через год. Впрочем, какие года и какая боль, если его убьют? Страшно почему-то не было. Глядя на то, как плотоядно скалится длинное лезвие секиры, Дин думал только о том, могут ли преследовать мёртвых фантомные боли из-за отсутствия материального тела. А потом ему показалось, что зрение отключилось. Только пару секунд спустя до Дина дошло, что возникшая перед глазами чернота — это ткань мантии Ала, который каким-то чудом поднялся и теперь блокировал секиру, попросту перехватив её за рукоять. Воцарившаяся тишина затопила здание старого склада, перемешалась с застарелой пылью и осела на Дина, полностью укрывая его от внешнего мира. Иного объяснения, почему он чувствовал себя так отчуждённо, просто не было. — Ты выбрал странный способ продемонстрировать, что пришёл в себя, — негромко заметил Рей, но секиру всё-таки опустил. Экстрасенса колотило. Это Дин отметил с затаённым злорадством (не ото всех, конечно, затаённым: Энди, например, сразу почуял изменения в его эмоциональном фоне и сжал руки сильнее, рискуя раздробить кости). Хвататься покалеченной рукой за оружие Рея было не самой здравой идеей. Но, что интересно, с дороги этот выскочка не ушёл. — Тебе кое-что знать нужно. Надо признать, иногда Рей весьма умело прикидывался, что нервы у него стальные. Вот и сейчас он только чуть нахмурился, но заговорил всё тем же ровным, заражающе-спокойным тоном: — Хороший повод хвататься за топор. Это не может подождать? — взгляд, который братишка кинул в Дина, был весьма выразительным. Он говорил: «Тут же дела на один удар! Сейчас ляпну секиркой и хоть целый день тебя слушать буду». Но Ал как раз против «ляпнуть» и выступал. Он только головой помотал, да ещё и с таким отталкивающим упрямством — и как Рей его при себе терпел? И почему он, интересно, набирал в «Громоотвод» исключительно тех людей, кому на слова лидера совершенно наплевать? От тревоги Дина слегка потряхивало. Непонятно, чего там экстрасенс задумал, но ясно же, что ничего хорошего. Недоброе предчувствие заметно окрепло, когда Ал неожиданно замялся. — Я… Даже не знаю, как сказать. — Ты? — растерялся Рей и, подумав, убрал секиру. Правда, не развоплотил, а только упёр в пол. Теперь его поза выражала не агрессию, а только готовность к ней. — Давай ещё раз. Мне позарез, причём прямо сейчас, нужно знать что-то настолько жуткое, что ты слов подобрать не можешь? Его ирония была почти угрожающей. Марк едва слышно хохотнул и сверкнул улыбкой: — Увидел, как кто-то на улице пнул котёнка, и это стало причиной мощной психологической травмы, Ал? Нужна помощь Реюшки-мозгоправа? — Ещё раз меня перебьёшь, и тебе даже мозгоправ не поможет. — От того, как легко и уверенно экстрасенс бросил такую угрозу, становилось муторно. Он даже на Марка не взглянул. Смотрел, не отрываясь, в глаза Рею, и стоял, придерживая травмированную руку, но всё равно воинственной позой выражая готовность снова заблокировать любой направленный в Дина выпад. — Это… Нет, Рей, правда, озвучить не могу. Да и ты… — и, словно приняв какое-то необычайно трудное решение, рвано выдохнул. — Лучше это увидеть. — Я весь во внимании, — с едва уловимой прохладцей заверил его Рей и оперся о свой топор — странно, Дину казалось, что от этой привычки старший уже избавился. Ещё несколько секунд они просто стояли и смотрели друг на друга. Рей — с вежливым любопытством, Ал — настороженно, словно опасаясь, что, стоит ему сделать хотя бы шаг в сторону, как лидер снова схватится за оружие и всех их порешает. А потом, словно в очередной раз решившись, экстрасенс развернулся к Дину и чуть наклонился. Отвести взгляд Дин не успел, хотя пытался. Расчёт у него всё-таки был правильным. В бою провидца его слова шокировали, и сделать он не мог вообще ничего. Но теперь, после дуэли (отлежавшись, пламя его испепели!), Ал неожиданно запомнил всё, что услышал, и теперь бессовестно пользовался. С одного взгляда наладил ментальную связь и не отпускал. Нет, тактильного контакта не было. Работала какая-то особая, препротивная природная магия экстрасенсов: их глаза были магнитом, который притянет и скорее расплющит, чем даст освободиться. — Не насмотрелся на меня за две дуэли? — съязвил Дроссвел, вглядываясь в чёрные омуты и с каждой секундой примагничиваясь всё сильнее. Впрочем, у него не было шансов вырваться с самого начала: экстрасенс оказался сильным, зараза. — Да я тебя и раньше видел. Только и предположить не мог… — с отрешённой задумчивостью протянул Ал так тихо, словно ему очень не хотелось, чтобы его слова услышал кто-то ещё. А затем провидец неожиданно сменил тон на заинтересованный. Правда, звука не прибавил. Напротив, заговорил ещё тише. — Ну что, Дин, как снимается маска? «Чтоб тебя! — мысленно взвыл Дроссвел и почувствовал, как вздрогнул за спиной Энди. Правда, пальцев так и не разжал. А Дин всё думал, как бы поязвительнее ответить. О да, он знал, что хотел сказать. — Знаешь, куда иди, выскочка? Чего ты ещё хочешь от меня или от моей маски? Нравится — забацай себе такую же, а к моей только попробуй протянуть руку, и, клянусь, я тебя до костей испепелю!» Но только он искривил губы в усмешке и отрыл рот, чтобы всё это выпалить, как услышал совершенно не те слова, произнесённые, правда, его же собственным голосом: — На затылке и у висков три силовых узла, раздвоенными разрядами прикрыты. Их нужно распутать — сама спадёт. Сказал и сам смертельно перепугался. А уж когда рука Ала потянулась к нему, откинула с головы капюшон и неуверенно начала ощупывать плетения, и вовсе попытался рвануться, выскользнуть из захвата. Но Энди, пусть и наверняка растерянный, рук не разжал, а гипнотизирующий взгляд смоляных омутов не пускал. Дин чувствовал себя в очередной раз (проклятье, снова!) заворожённым чужим гипнозом и ничего не мог с этим поделать. Но всё равно продолжал рваться, самому себе напоминая посаженную в клетку птицу, которой было проще переломать себе кости, чем смириться с ровными рядами прутьев вокруг. Ментальное прикосновение к черепу изнутри уже привычному к такому Дину показалось мерзким. Чувство было такое, будто кто-то приложил холодную, испачканную в слизи ладонь к болезненно ноющей, но прежде хотя бы чистой ране. «Тише. Руки вывернешь, — флегматично прозвучало в голове, и Дин рванулся ещё отчаяннее, натыкаясь на стены то ли внутри своего сознания, то ли на внешние, выстроенные проклятущим провидцем. И стены шатались, но стояли, вспучивались трещинами, роняли на отсутствующий пол штукатурку, и из открывшихся дыр и разрывов лениво текла по капле его собственная кровь. Каналы силы рвались от напряжения и беспрестанных попыток сопротивляться. Словно уверившись, что здравый смысл на Дина никак не влиял и уж тем более не помогал ему держать себя в руках, Ал заметил уже мягче. — Что ты делаешь? Я хочу помочь». Утверждение это было таким абсурдным и настолько расходилось с действительностью, что Дин не выдержал. Откинув голову назад, он расхохотался, зло, истерично, и ломаные разряды маски на лице шевелились и шипели в такт, выплёвывая искры и обжигая пальцы нахала-провидца. Тому, впрочем, было всё равно. Одной рукой он сначала распутал плетения на правом виске, затем с усилием — на левом, а потом, чуть помедлив, и на затылке. Молнии, словно прислушавшись, неожиданно перестали шипеть, в последний раз грозно сверкнули и распались отдельными острыми разрядами, угасая прямо в полёте. Ощущение было таким, будто из него разом вынули все кости. Скрываясь от взглядов, Дин всё-таки нашёл в себе силы уронить голову на грудь, судорожно вдыхая исчезающий запах озона и предгрозовую прохладу. — Поздновато сейчас прятаться, — негромко и словно бы виновато заметил Ал. — И бояться, кстати, тож… Это было уже слишком. Дин рывком вскинул голову, показательно игнорируя экстрасенса и сразу впиваясь взглядом в ошарашенное лицо Рея. И тот вздрогнул, с усилием шагнул назад, и вся его тщательно выстроенная небрежность жестов и взгляда распалась, как распадается плетение в руках неопытного ребёнка. Дин знал, что брат растерян. Дин знал, что брат напуган. Дин знал, что брат уже и сам не понимал, что говорить и делать. А ещё он знал, что всё это ненадолго. Ал же не знал вообще ничего, и на лице у него было написано презабавное облегчение. Он даже чуть отошёл в сторону, наверное, давая место действию. Марк выглядел потерянным, и чары у него в руках мигали, как у заправского алкоголика, у которого уже не хватало сил, чтобы обеспечивать ровный приток энергии в каналы магии. — Зря ты, парень, это сделал, — негромко заметил Дин, обращаясь к Алу, но не отводя взгляда от постепенно сереющего лица Рея. — Если рассчитывал на счастливое семейное воссоединение, то его не будет. — Воссоединение, — тупо повторил Рей и тут же вспыхнул ослепительной, белоснежной яростью, опалив уже не теплом, а самым настоящим жаром. И снова рывком занёс для удара секиру.